Текст книги "Нежеланная"

Автор книги: Шэрон Кендрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Шэрон Кендрик
Нежеланная

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Алекса не могла поверить своим глазам. Ей казалось, что она спит и видит ночной кошмар.

Она быстро прикрыла глаза, словно кто-то внезапно возник перед ней, будто вынырнул из-под воды, взор ее замутился, и она поймала себя на мысли, что, может быть, это не он. На секунду она воспрянула духом. Сощурив глаза, она смотрела на мужчину, непринужденно шагавшего по булыжной мостовой. Но надежда умерла, когда он подошел ближе и она увидела, что группа женщин, прекратив на полуслове разговор, повернули головы вслед за ним.

Он шел, как ходят лидеры – а он, несомненно, им и был, – мужчина, рожденный зарабатывать деньги и в избытке их иметь. Высокий и видный, с темными волнистыми волосами, черными глазами, с гордым и заносчивым выражением лица, которое, будучи неподвижным, выглядело даже жестоким.

Его оливковая кожа была смуглой – даже для южного итальянца, и нагловато-экзотический вид лишь прибавлял ему загадочности в его родном городе Неаполе. Гламурная мать, неизвестный отец.

Его худощавую крепкую фигуру ладно облегал безупречно сшитый светло-серый костюм, и женщины пожирали его глазами. Все это было бы комичным, если бы в сердце Алексы вновь не возникло то болезненное ощущение, которое исчезло многие годы назад, но пряталось где-то глубоко внутри. Это ощущение было острее, чем боль. Это был страх.

Она облизала пересохшие губы. Джованни. Джованни – ее муж.

Ревнивый, властный, романтик, идеалист. Джованни…

Она произнесла про себя имя, которое старалась забыть, но так и не смогла, – как могла она забыть его, когда все еще была связана с ним законным браком, неизжитыми чувствами и чем-то еще более глубоким? Чем-то таким драгоценным, что если… если…

Алекса сглотнула. Видел ли он ее? Сердце ее сжалось, когда в ней снова вспыхнула эта глупая надежда. Знал ли он о том, что она здесь?

Но, даже еще не встретив взгляд его черных глаз, прицельно смотрящих в окно магазина, словно дуло револьвера, даже еще не увидев, что он переходит через дорогу в направлении входа, она поняла: это бессмысленный вопрос. Конечно, он знал, что она здесь. Иначе зачем этот черноволосый миллионер бродил по тихой английской улочке вместо того, чтобы разъезжать по своему жаркому и шумному Неаполю в изысканном спортивном автомобиле, под приветственные возгласы мужчин и улыбки девушек, которые начинали призывно покачивать бедрами, когда он проезжал мимо? Что ему здесь было надо? Неужели ему… стало известно?

О господи. Мир снова стал расплываться перед ней, и она смяла в руках тонкую шелковую материю. О господи, пусть он не знает…

Алекса почувствовала, как у нее взмокли ладони, и отпустила шелковую кофточку, которую пыталась сложить дрожащими руками. Она облизала пересохшие губы, говоря себе, что только выслушает его – и будет сохранять холодное спокойствие.

Дверь магазина открылась рывком, и она встретилась с ним лицом к лицу, сохраняя улыбку на губах, которая, она надеялась, выражала учтивую любезность и некоторое недоумение. Такого рода улыбку могла изобразить любая брошенная жена, чей муж пополнил словарь новым значением слов «непредсказуемое поведение».

– П-п-ривет, Джованни, – сказала она, но услышала, как дрожит ее голос, и, кажется, он услышал это тоже, судя по тому, как прищурились его черные глаза. – Вот это…

– Что? – спросил он, застыв как змея.

– …сюрприз. – Она почувствовала, как у нее перехватило горло.

– Ах! Какая сдержанность, дорогая! – пробормотал он. – Неужели ты думала, что так и проживешь жизнь, не увидев меня снова?

– Я вообще не думала ни о чем таком.

– Я не верю тебе, – сказал он мягко и бросил на нее насмешливый взгляд. Не думать о нем? Луна упадет с неба, если это случится! – Все женщины, которые знали меня, не смогли забыть, а ты ведь знаешь меня лучше всех, потому что ты – единственная, на которой я женился.

Джованни лукавил: не только законный брак позволил ей узнать его так хорошо – брак, который было не так легко расторгнуть, как он думал. Алекса видела его в тот момент, когда он пал духом и был на грани отчаяния. И тогда она преподала ему урок, который он запомнил навсегда: на женщин нельзя полагаться. Застывшая улыбка Алексы превратилась в гримасу.

– Ты хочешь поговорить со мной?

Черные брови высокомерно изогнулись.

– В любом случае не продашь ли мне что-нибудь из женской одежды – для одной из моих любовниц? Как насчет этого?

Если бы он только знал! Если бы только догадывался о тех безумных мыслях, которые вихрем кружились у нее в голове. Неужели это оттого, что ты понимаешь: ты нехорошо поступила с этим мужчиной?

Ей хотелось приглушить голос совести, и она старалась вспомнить о том, как резко и грубо он с ней обращался. Все, что она сделала, она сделала по определенной причине.

– Я не могу с тобой разговаривать. Я работаю.

– Я вижу.

Джованни оглядел магазин, изображая интерес, но на самом деле просто хотел утишить биение сердца. Он был обескуражен тем, как сильно оно билось: возможно, недооценивал ее воздействие на его чувства. Или просто забыл об этом.

Он жадно пожирал ее глазами. Блестящие волосы заплетены в косу, уложенную высоко на голове, такую простую французскую прическу редко можно увидеть в наши дни. Строгая черная юбка и белая блузка – предположительно униформа, но на ней этот костюм совсем не выглядел униформой. Черная юбка красиво подчеркивала изгиб бедер, шелковая блузка мягко облегала выпуклость грудей; она выглядела образцом мужских фантазий – сдержанной и строгой снаружи, но пылающей и страстной изнутри. Джованни сглотнул. Позже.

– По-прежнему продавщица? – иронически спросил он. – Значит, к этому ты стремилась? Или, может, ты хозяйка магазина?

– Нет.

Значит, не было неожиданных изменений в ее судьбе. Никакого любовника, который осыпал бы ее деньгами, очарованный этой кажущейся невинностью и этими светло-зелеными глазами, в которых сквозили и безмятежность, и отвага, и тысячи других оттенков. У нее было такое тело, которое хотелось усыпать бриллиантами, а затем снимать их – один за одним.

Удивило ли его то, что она не затеяла долгий бракоразводный процесс? Он думал, она обратится к нему с просьбой о разводе, но, может быть, ее адвокаты посоветовали ей не начинать это дело, потому что шансы добиться от него содержания после трехмесячного брака были очень невысоки?

– Значит, продавщица в тихой заводи – местечке, где ты выросла?

Алекса бросила на него уклончивый взгляд.

– Не можем же все мы быть капитанами индустрии, – спокойно сказала она. – Послушай, Джованни, у меня действительно нет времени с тобой болтать.

И особенно о столь болезненном и взрывоопасном предмете, как их прошлое. Он оглядел безлюдный магазин.

– Но у тебя нет ни одного покупателя, – заметил он колко. – Если бы это был мой магазин, я бы его полностью реконструировал.

– К счастью, это не твой магазин. Так чего же ты хочешь, Джованни? Говори скорее.

Она взглянула на него, прищурив глаза и гадая о том, уловил ли он нотку боли в ее голосе – ведь иногда эмоции захватывают тебя, хочешь ты того или нет.

Может быть, он пришел к ней, чтобы сказать, что хочет быть свободным? Что он встретил кого-то и влюбился – только на этот раз по-настоящему, без тяжеловесной примеси вожделения и нереалистичных ожиданий?

Джованни услышал надежду в ее голосе и лениво улыбнулся.

– Ты думаешь, я приехал сюда из Италии, чтобы говорить скорее? – нежно произнес он.

Он привел ее чувства в смятение, и ей хотелось это прекратить. Хотелось, чтобы сердце ее перестало бешено стучать, чтобы исчезло ощущение слабости – вместе с сожалением и всем тем, что всколыхнулось в ней в течение всего лишь нескольких минут.

Алекса сделала глубокий вдох.

– Тебе следовало предупредить меня о том, что ты едешь, – тихим голосом сказала она.

Но как бы она вела себя, если бы он предупредил? Убежала бы, взяв с собой Паоло? Но ведь нельзя убегать всю жизнь. Внезапно по коже ее пробежал легкий холодок.

– Ты должен был предупредить меня, – повторила она, теперь уже более настойчиво.

Джованни взглянул на ее дрожащие губы. Он и мысли не допускал, что она могла его забыть, но реакция Алексы была очень интересной.

Она нервничала гораздо больше, чем можно было предположить в этих обстоятельствах. Но почему? Потому что поняла, от чего отказалась? Или потому что хотела, чтобы он обнял ее – прижался горячей плотью к ее гибкому нежному телу и двигался бы внутри жесткими толчками, пока она не взмолилась бы об облегчении?

Чувственные губы Джованни изогнулись в жесткой улыбке, когда он ощутил, как стала пульсировать кровь в паху в сладком предчувствии. В то же время он был в некотором смятении и злился оттого, что чувства, которые она пробудила в нем, не объяснялись никакой логикой.

Воспоминания об измене вновь нахлынули на него, когда он взглянул на нежный овал ее лица, но все-таки он испытывал вожделение – неистовый сексуальный голод, который никогда полностью не мог удовлетворить. Может быть, это объясняло странный и неожиданный трепет, возникший в его сердце?

Причина, приведшая его сюда, была проста: приглашение, которое прожгло дыру в его кармане, а еще ему нужно… чтобы его жена удовлетворила его желание. Гм, вопрос. Ощущение чего-то, что никогда не может быть завершено и в то же время забыто. Такой вопрос, наверное, задавали себе все, кто когда-либо прошел через развод: а что, если?..

Джованни крепко сжал губы. Ненужные сантименты, а он не тот мужчина, который может поддаваться им. Отбросив их в сторону, он сосредоточился на том, чего хотел, – но хотел он большего, чем просто ее согласия сопровождать его по важному делу. Ах да. Он собирался овладеть ею еще один – последний – раз, накинуться на ее тело и получить от него все… а затем… Он сглотнул. Когда последнее законное желание в их неудавшемся браке будет исполнено, он пойдет дальше.

Косые лучи солнца, упавшие сквозь окна магазина, превратили ее волосы в чистое золото. Но свет играл так же, как играло его сердце, и волосы ее превратились из чистого золота в странное сочетание золотого и красного – этот цвет в Италии, на его родине, называется землянично-золотым.

Глаза ее были фисташковыми, кожа – как сливки. Когда он впервые встретил ее, то сказал, что она похожа на сливочное мороженое, и еле удержался, чтобы не добавить: ему хочется облизать ее с головы до ног. Позже он дразнил Алексу, говоря, что хочет погрузить свою ложку в нее, – и ответный румянец определил ее судьбу. Лицо его помрачнело.

Она была его женщиной.

Алекса.

Алекса О'Сэлливан. Имя столь же необычное, как и волосы, нежное гибкое тело с шелковистой бледной кожей. Она выглядела такой же невинной, как и в тот день, когда они впервые встретились. Но ее невинность уже не могла его обмануть, да они больше и не лгали друг другу.

Он готовился к гневу, но не был готов к сожалению. Сожалению о том, что он вообще женился на ней? Или позволил ее бледно-зеленым глазам и вишневым губам заворожить его и поддаться своим фантазиям?

– Когда ты заканчиваешь? – мягко спросил он.

Алекса секунду колебалась, понимая, что он не уйдет, пока не добьется своего, хочет она того или нет. Самым разумным было бы договориться с ним встретиться за ланчем на следующий день, что позволило бы ей успокоиться и подготовиться к словесной битве. Но тогда он будет слоняться по окрестностям, может быть, остановится в каком-нибудь местном отеле – и что тогда? Он будет задавать вопросы, и горничные, которые всегда обожали его, охотно поделятся с ним любой информацией… А хуже всего, если местные люди начнут вглядываться в его яркую средиземноморскую наружность и начнут сопоставлять известные им факты.

– Я заканчиваю в шесть, – быстро сказала она.

– Хорошо, хорошо.

Черные глаза Джованни удовлетворенно блеснули. Первая часть его миссии была окончена, а вторая часть состояла в том, чтобы решить, куда ее отвести. В отель? Где можно снять приличную спальню, и не очень далеко отсюда? Уголки его губ сладострастно изогнулись.

– Я зайду за тобой.

– Нет!

Слово вылетело прежде, чем Алекса успела его поймать. Ей хотелось оказаться с ним на нейтральной территории – в безопасной обстановке. Но разве где-нибудь отыщется безопасное место для того, чтобы находиться рядом с Джованни? Она встретила его вопрошающий взгляд.

– Мой босс не любит, когда кто-то торчит в магазине, когда я подсчитываю выручку в конце дня, – пробормотала она.

– Не думаю, что выручка у тебя велика, судя по отсутствию покупателей, – иронически заметил он, подняв бровь. – Могла бы придумать что-нибудь более правдоподобное, дорогая.

– Я не смогу сконцентрироваться, если ты будешь стоять у меня над душой.

Он улыбнулся. Лучше. Гораздо лучше.

– Да, я согласен, это может создать для тебя проблему, – невозмутимо кивнул он. – Так где мы встретимся?

Алекса лихорадочно соображала. Надо сначала, конечно, позвонить няне и сообщить о своей задержке.

Она перебрала в голове все возможные места для встречи, где бы ее не знали, и так как вечером она редко выходила из дома, таких мест оказалось предостаточно.

– Давай встретимся в маленьком пабе в дальнем конце гавани.

– В пабе? – повторил он.

– Да.

– Мне не нравятся пабы, Алекса, – сказал он мягко. – Ты знаешь об этом.

А ей не нравилось, что ее вынуждает к встрече мужчина, который смог так всколыхнуть ее чувства.

– Боюсь, что пабы – неотъемлемая часть английской жизни и ни одна кофейня не будет открыта после шести.

– Давай тогда вместе поужинаем.

– Поужинаем?

– Ужин – это еда, которую люди едят по вечерам, – пояснил он с сарказмом.

Алекса почувствовала, как нервно забилось ее сердце. Одно она знала наверняка: вряд ли ей вынести интимную обстановку ресторана с его приглушенным освещением и неспешным обслуживанием.

Она покачала головой.

– Нет, никаких ужинов.

Его черные глаза сузились.

– Ты хочешь сказать, что не желаешь ужинать или будешь ужинать с кем-то другим?

Секунду она боролась с желанием сказать «да» – что мужчина ее мечты ждет ее в своем доме с теплой улыбкой и еще более теплой постелью, потому что большинство мужчин ретируются, если думают, что у женщины есть кто-то другой. Но Джованни не относился к большинству мужчин, и ревность его была неординарной. Она испортила их отношения своим извращенным, черным ядом – и Алекса не хотела увидеть ее проявления вновь.

Она покачала головой.

– Нет, я ни с кем не обедаю. Но я устала, – правдиво сказала она. – У меня была длинная рабочая неделя, и не думаю, что у нас есть тема для долгого разговора во время еды. Мы успеем поговорить обо всем, выпив по коктейлю.

На минуту их глаза встретились, схлестнувшись в бессловесной битве, и он подумал о том, что сможет победить ее взглядом, но будет ли это значить, что она сдалась? Его сердце забилось в нетерпеливом предчувствии. Коктейли – конечно!

– Отлично, – согласился он. – Я буду ждать тебя после шести. Ciao, bella.

Он повернулся и пошел к двери, забрав вместе с собой, казалось, все краски и весь свет.

Потрясенная, Алекса смотрела ему вслед, ощущая, как слабеют у нее колени, и с трудом осознавая, что то, чего она больше всего боялась, все-таки произошло.

Но только это еще не все. Продолжение следует.

Она наклонилась и достала коробку с ватными тампонами, которые предлагала покупательницам для того, чтобы те стирали губную помаду, прежде чем примерить дорогостоящий наряд, и приложила тампон к глазам, чтобы сдержать выступившие слезы. Она даже не заметила, что дверь открылась, пока не услышала голос за своей спиной и, повернувшись, не увидела свою хозяйку – элегантную блондинку пятидесяти лет, с озабоченным выражением лица.

– Тери! – выдохнула она. – Я забылась. Я не должна была…

– Я знаю, не должна. Это твой муж? – догадалась проницательная Тери. – Итальянский жеребец, приехавший покорять женскую популяцию Лимингхэма?

Алекса кивнула, стараясь успокоиться.

– Бывший муж, – поправила она, сглатывая слезы.

– Разве вы разведены?

– Официально нет, но ведь развод – это всего лишь клочок бумаги, – с яростью сказала Алекса. – Так же как и брак.

– Ты так думаешь? – криво усмехнулась Тери и с любопытством спросила: – Но почему, мы его прежде никогда не видели?

Алекса напряглась.

– Потому что он живет в Неаполе, а я живу здесь.

– Я не это имею в виду, Лекс, – мягко сказала Тери. – Ведь он отец Паоло, не так ли?

Возникла пауза. Именно об этом только что подумала Алекса – мысль была мрачной, словно облако, вдруг закрывшее солнце. Мальчик – точная копия отца.

– Да, – прошептала она.

Тери прищурила глаза, словно о чем-то размышляя.

– И он не знает об этом?

Последовала пауза.

– Нет.

– О, Алекса…

Алексе удалось покачать небрежно головой, вспомнив для этого самые обидные слова Джованни и обвинения, которые он стал предъявлять ей после того, как решил, что она не соответствует тому стандарту, которому, по его мнению, должна соответствовать женщина. Жить с ним после этого стало мучительно, и она покинула его дом, его город и его жизнь. О нет. Она была бы дурой, если бы стала испытывать какие-то сожаления об этом мужчине – тогда точно подпала бы под его власть.

– Он отберет его у меня, если узнает, – ровным голосом произнесла она.

– Но… почему? – воскликнула Тери в замешательстве. – Я хочу сказать, как могло это случиться?

Как, на самом деле? Почему мечты людей разбиваются вдребезги, когда другие просто исчезают, наподобие персонажей в конце фильма?

Она могла бы рассказать Тери, как приехала в Неаполь и влюбилась в этот суматошный, живой город, вместе с его Везувием, островом Капри и кристально-голубыми водами Средиземного моря. И как она влюбилась – или думала, что влюбилась, – в Джованни с его черными ласковыми глазами, непомерным очарованием и решительным желанием ею обладать – да, обладать, кто бы стал это отрицать?

Окончив университет, не решив ничего относительно своего будущего, которое казалось ей черной дырой после того, как мать ее снова вышла замуж и уехала в другую страну, Алекса выбрала Италию, чтобы усовершенствовать язык, которым она уже довольно бегло владела.

Ей не потребовалось много времени, чтобы понять, что итальянские мужчины желают только одного: легкого, незамысловатого секса с женщинами, которые готовы предложить им его на тарелочке. Алекса к таким женщинам не относилась. Ее первый сексуальный опыт вызывал у нее лишь чувство опасения, потому что мужчина, с которым она потеряла девственность, был толстокожим и бесчувственным, как слон. Но затем она встретила Джованни, и вся ее осторожность разлетелась в дым.

Она устроилась на работу в один из лучших супермаркетов города, и тотчас же все обратили внимание на новую продавщицу. Иностранка, которая бегло говорила на итальянском языке, – много ли было продавщиц-англичанок в Неаполе! Покупатели были очарованы ее акцентом, а мужчины специально заходили в ее отдел, чтобы купить кожаные перчатки у столь очаровательного создания – с бледной кожей, зелеными глазами и золотисто-рыжими волосами. Продажи увеличились. Ее повысили по работе и перевели в отдел сумок.

А затем однажды утром вошел Джованни, и все изменилось. Она стала жертвой чувств, которые овладели ею, – чувств, в которые она никогда не поверила бы, если бы сама не испытала их.

Мир перестал вертеться вокруг нее, замер и заморозился – и все стало незначительным, кроме мужчины, который устремился к ней, как мотылек к огню. И Алекса молниеносно влюбилась.

Она не знала, что он владеет этим супермаркетом, да и еще несколькими такими же по всей Италии, что он числится в списке самых богатых и преуспевающих людей. Все, что она в тот миг знала о нем, – так это то, что у него черные как уголь глаза и кожа, словно полированное дерево и что костюм прекрасно подчеркивает его крепкую, мускулистую фигуру. Во рту у нее пересохло, но она сумела это скрыть, изобразив любезную улыбку продавщицы.

– Так, значит, вы – та женщина, которая вызывает всеобщее волнение, – пробормотал он.

Алекса оглядела магазин – и выбрала особый тон, которым разговаривали все женщины, увидев этого красавца.

– А вы – тот мужчина, который, похоже, вызывает у всех такую же реакцию!

Он был немного обескуражен – не столько ее репликой, сколько произношением. Джованни донесли, что она хорошо говорит на его родном языке, но он не ожидал, что так… так… хорошо.

– Я слышал, что вы очень хорошенькая, – сказал он охрипшим голосом, – но не ожидал, что настолько. Я никогда не видел такого рта, который так жаждал бы поцелуя.

Алекса прикрыла глаза. Такие скабрезные фразы, как она уже знала, ничего не значат. Последние несколько недель она занималась тем, что давала советы мужчинам, и ей было нетрудно это делать.

– Вас интересуют дамские сумки, сэр?

Джованни знал сотню способов, как отреагировать на ее вопрос. Он мог сказать «да», изобразить, что ему важен ее совет, затем купить понравившуюся ему сумку – возможно, самую дорогую и презентовать ей эту покупку театральным жестом, прежде чем пригласить на обед. Но какая-то холодная сдержанность в ее светло-зеленых глазах говорила о том, что эта стратегия не принесет ему желаемого результата. Она не флиртовала с ним, понял он с некоторым недоумением. Не флиртовала с ним!

– Нет, меня не интересуют сумки. Мне интересно показать вам Неаполь.

– У меня есть карта.

– А у меня есть автомобиль.

На лице Алексы мелькнула улыбка.

– Я люблю ходить пешком. Но вместе с тем благодарю вас.

– Я обычно не отступаю со своего пути, – настаивал он.

– У меня есть чувство, что на этот раз он приведет вас к разочарованию.

– Я никогда не разочаровываюсь, когда мое сердце очаровывается чем-то.

Алекса обнаружила, что он богат и что меняет женщин чаще, чем автомобили. Она сказала себе, что лучше всего держаться от него подальше, но Джованни да Верраззано взял ее в осаду, и чем тверже она отказывалась от его приглашений, тем более настойчивыми они становились.

Если бы она была старше и более опытной, то поняла бы, что ее сопротивление лишь увеличивало его решимость и его восхищение ею. Но она вела себя так не потому, что хотела набить себе цену. Она вела себя так потому, что хотела избежать боли.

Но, в конце концов, отказывать ему больше она не могла и согласилась пообедать с ним в ресторанчике, наполненном запахом жасмина, с видом на город. Джованни произвел на нее сильное впечатление своей надменной самоуверенностью, но покорила ее его нежная сдержанность: заманила и зажгла ее такой страстью, которая ей и не снилась. Он проявлял почти благоговейное уважение к решимости Алексы не ложиться с ним в постель, и это действовало на нее расслабляюще.

Первый раз в своей жизни Джованни с интересом слушал женщину и разговаривал с ней – и это было новое ощущение. Она заставляла доказывать ей, что сексуальный и мужественный мужчина может быть поэтом в душе.

Под наплывом мощных чувств он влюбился в нее невинной любовью мальчика. Циничный мужчина, который все уже повидал, открыл в себе трепещущее и уязвимое сердце.

Но никто не предупредил их о скоротечности таких чувств – о том, что такая любовь подобна удару молнии, которая озаряет жизнь лишь на короткий момент. Если бы кто-то попытался это сделать, они никогда не поверили бы ему.

– Выходи за меня замуж, – сказал он однажды.

Сердце Алексы забилось так громко, что на миг оглушило ее.

– Но…

– Выходи за меня замуж, Лекс, – снова сказал он мягко и нежно – и коснулся ее губами так, что она сразу же ослабела.

Может быть, это было безумием, но Алекса видела в Джованни свое счастливое будущее. Он хотел заботиться о ней. Этот красивый, сильный, старомодный итальянец, казалось, был тем, кого она всю жизнь ждала.

Итак, они поженились. Собирались устроить скромную церемонию, но приехала матушка Джованни из Монте-Карло, где она весело проводила время, и превратила свадьбу в некий спектакль. Но Алексу ничего не могло расстроить – ее неожиданная перемена в жизни была похожа на сон, да это и был настоящий сон, беспечно думала она, забывая о том, что сны исчезают при ярком свете дня.

И сон ее рассеялся в первую брачную ночь, когда Джованни обнаружил, что жена его – не девственница. Войдя в нее, он замер, уставившись на нее в недоумении, и с его губ сорвалось:

– Так, значит, был кто-то другой?

От этого вопроса ее страсть лопнула как мыльный пузырь, хотя какую-то секунду Алекса не была уверена, что расслышала его слова достаточно хорошо. Но он повторил их – скорее прокричал, – и любовные ласки, которые до этого момента были воплощением ее лучших ожиданий, неожиданно превратились во что-то совсем противоположное. Во что-то отвратительное. Во что-то постыдное. Лицо Джованни надвигалось на нее и удалялось, он продолжал входить толчками и наконец в экстазе выкрикнул ее имя.

А после этого она лежала на спине, откинувшись на подушки, чувствуя, что он опустошил не только ее сердце, но и душу, уставившись в залитое луной пространство, а он продолжал свой яростный допрос.

И первая ночь медового месяца была только началом – его открытие разбудило темного змея ревности, который до сих пор дремал. Он следил за каждым ее шагом, анализировал каждое ее слово. Она спала с пятью мужчинами – нет, с десятью. Или их было больше? А со сколькими она спит сейчас, кроме него? Она должна сказать, ему надо знать!

И все же он стремился доставлять ей удовлетворение… словно хотел продемонстрировать мастер-класс в сексе. И в какой-то степени это так и было. В его объятиях Алекса снова и снова получала наслаждение, но отсутствие эмоций и закипающий гнев на лице Джованни заставлял ее чувствовать себя опустошенной после любовных ласк. Словно берег после прилива и отлива.

Это была медленная пытка, и Алекса смогла выдержать лишь три месяца рокового брака. Она больше не хотела вспоминать те мрачные дни, но так и не сумела забыть язвительные и злобные слова Джованни, они по-прежнему звучали в ее ушах.

– По крайней мере, мы должны радоваться тому, что ты не беременна – иначе как бы мы узнали, кто отец ребенка?

Да, факты были простыми, а то, что лежало за ними, – сложным. Она была слишком молодой, чтобы знать различие между любовью и страстью или между заботой и обладанием. И ей следовало кое-что узнать об итальянских мужчинах – и о южных итальянцах в особенности, – прежде чем вступать в брак.

– Ты собираешься ему сказать? – спросила Тери, и ее участливый голос вернул Алексу в реальность. – О том, что у него есть сын?

Алекса смахнула слезу и покачала головой.

– Я не могу, – сказала она с трудом. – Я не могу себе этого позволить.