Текст книги "Нежный тиран"

Автор книги: Шэрон Кендрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Глава пятая

Адам работал в безумном темпе.

Все утро он занимался тем, что выстраивал колонки цифр и проводил балансы на компьютере Кайлоран. Факс едва не дымился от перегрузок. Целеустремленность Адама была впечатляющей. Кайлоран, сидя рядом с ним, старалась не любоваться красивым профилем, а сосредоточиться на вопросах, которые он то и дело задавал ей.

В продолжение утра он снял сначала пиджак, потом – галстук. Еще позднее он нетерпеливо расстегнул две верхние пуговицы на сорочке. Кайлоран, словно зачарованная, следила за его движениями. Что будет дальше? – думала она. Неужели снимет брюки? Может, он вообще разденется и останется в трусах, без сомнения шелковых?..

Он поднял взгляд и нахмурился:

– В чем дело, Кайлоран? Отчего ты так покраснела?

– Жарко… в комнате стало очень жарко.

– В самом деле, а я и не заметил. А почему ты, собственно, не откроешь окно?

В который уже раз ее задел его приказной тон, но она была рада возможности отвернуться и подставить пылающие щеки летнему ветерку.

Хоть бы он не прочел мои мысли, лихорадочно думала Кайлоран, беря в руки очередной документ.

Хитер просунула голову в приоткрывшуюся дверь.

– Столовая скоро закрывается, – сообщила она. – Там спрашивают, будете ли вы обедать.

Адам даже не взглянул, только сказал:

– Пожалуйста, скажите им, Хитер, чтобы принесли сюда сэндвичи и кофе.

Хитер выразительно посигналила бровями в сторону Кайлоран, словно говоря: «Ну и тиран», но вслух вежливо ответила:

– Сэндвичи и кофе. Хорошо, скажу.

– Прекрасно, – коротко бросила Кайлоран и, дождавшись, когда Хитер скрылась за дверью, поднялась на ноги. – Если я не выйду на воздух сейчас же, я умру. Если ты не возражаешь, я пройдусь по саду.

Он взглянул на нее и заметил, как осунулось ее лицо. Должно быть, он замучил ее работой до полусмерти. Она подняла руку, чтобы убрать с лица выбившуюся из прически прядь золотистых волос. Адам невольно отметил, как тонки и нежны ее запястья, так же как и лодыжки стройных ног. Какое она все-таки хрупкое и прекрасное создание! Нахмурившись, он взглянул на часы. Почти два часа дня, и еще ни одного перерыва с самого утра. Он устало потер кулаками глаза.

– Конечно, – сказал он, потом снял руку с компьютерной мышки, потянулся и зевнул. – Я бы тоже прошелся. – Его голос стал глубоким и чувственным. – Покажи мне твои прекрасные сады, Кайлоран.

Мягкий тон его голоса моментально обезоружил ее, подействовав еще сильнее, чем перед этим его зевок. Неужели он всегда так выматывает себя работой? Ради чего?

Она улыбнулась:

– Это приказ?

– Мммм! – замешкался он, впервые увидев ее улыбку. – Идем.

Они вышли на улицу, и Адам зажмурился, потрясенный неожиданно ярким солнечным светом. «Сад» – слишком слабое слово для описания того, что раскинулось перед его взором. Густая роща деревьев ценных пород и кустарников поражала взгляд своим великолепием. Посередине рощи уютно размещался старинный дом. Адаму показалось, что он очутился в экзотическом раю с яркими цветами на искусно разбитых клумбах, с великолепными изумрудными лужайками. Все кругом было насыщено спокойствием и внушало чувство нерушимого постоянства.

– Как красиво, – мечтательно проговорил Адам.

– Да, – Кайлоран удовлетворенно огляделась вокруг. – Здесь действительно красиво.

– Я никогда раньше не видел таких цветов.

– И не удивительно. Многие из них – сами по себе редкость.

– Кто развел их?

– Мой прапрапрадедушка. В молодости он жил в Индии. Переехав в Англию, он привез с собой очень много саженцев экзотических кустов и деревьев, семян цветов. Для них были построены специальные теплицы. Правда, некоторые растения не прижились, но большинству новое место понравилось. Цветы использовались для получения ароматических эссенций для производства мыла, ну а все остальное ты знаешь.

Она ждала от него какой-нибудь реакции, но скульптурные черты его лица застыли как камень. Она попыталась взглянуть на вес его глазами.

– Знаешь, Адам, наше дело – больше чем бизнес, – неожиданно продолжила она. – Это стиль жизни, даже, скорее, сама жизнь. Наша жизнь. Лейси всегда так жили. – Она постепенно все больше увлекалась. – Неужели ты не понимаешь, почему нам так важно сохранить компанию?

Он направился в сторону пруда в тень деревьев. В воде отражалось, качаясь в легкой ряби, солнце. Адам понимал: у этой девушки есть то, чего у него никогда не было и не будет, при всей его состоятельности и деловом успехе, – чувство преемственности поколений. Наполненный этим чувством, дом казался оплотом стабильности, символом прошлого, настоящего и будущего.

Боковым зрением он заметил, что Кайлоран подошла и встала рядом с ним. Он повернулся к ней. Солнце светило ей в спину, и создавалось впечатление, что лучи исходят от нее, словно она сама – солнце. Ее волосы стали светящимся золотым нимбом, а линии стройного тела отчетливо обрисовались под тонким платьем. Она была прекрасна – как богиня, попирающая стопами весь мир! Но разве так было не всегда?

Эта прекрасная женщина привыкла к обожанию и не замечала, каким даром наградили ее боги. Кем бы она была без всего этого роскошного окружения? – подумал он. Сохранила бы она свой аристократический, утонченный вид?

Его рот презрительно скривился.

– Боже, Кайлоран, неужели ты не можешь думать ни о чем другом? А репутация семьи в обществе, а статус землевладельцев, а положение служащих?

– Но ведь это все – одно! – воскликнула она.

– Что одно? Репутация семьи? – резко возразил он.

– При чем здесь репутация семьи? Мы обеспечиваем работой всю округу! Так всегда было! Ты же сам когда-то…

Адам сжался от злости. Так она хочет, чтобы он выразил ей благодарность! Уж не желает ли эта красотка, чтобы он пал перед ней на колени?

– Ты очень самонадеянна и высокомерна, Кайлоран, – сказал он тихо. – Хочешь указать мне мое место? Или напомнить, что ты здесь хозяйка?

– Ты сам считаешь меня заносчивой стервой!

– А разве ты не такая?

– Нет! Не такая!

– А ты знаешь, почему твой дедушка дал мне работу?

– Не знаю.

– Он тебе не говорил? Она покачала головой:

– Он не захотел говорить об этом.

Значит, она спрашивала! Она сказала, что она не сноб. Что ж, проверим, так ли это. Глядя на темные кипарисы, он начал:

– Я вырос без отца.

– Ну и что? Я тоже.

– Это не совсем одно и то же. Твоя мать была вдовой. – Он чуть не добавил «респектабельной», поскольку в его понимании именно с этим определением связывалось слово «вдова», хотя мать Кайлоран не была респектабельной. – Моя мать не знала, кто был моим отцом, – сказал он быстро. – Им мог быть кто угодно.

Она не отвела взгляда.

– Понимаю, – сказала она.

Адам наблюдал за ее лицом, ища на нем признаки потрясения или осуждения. Вопреки его ожиданию, лицо Кайлоран оставалось спокойным и безмятежным. В глубине души он даже желал, чтобы она его осудила. Он хотел, чтобы она судила его и признала виновным. Ведь тогда он мог бы точно так же поступить и с ней. Его жизнь стала бы намного легче, если бы он мог представить Кайлоран на месте ее матери – такой же безнравственной и пустой. Но в зеленых глазах, сиявших невероятно жарким огнем, он прочел лишь понимание.

– Я вырос на Бартон-стрит, ты знаешь, что это за место?

– Слышала, но сама никогда там не была.

– Конечно, – хмыкнул он горько, – я даже не представляю, что бы ты там делала. – Он следил за птицей, которая весело плескалась в пруду. – Мое детство прошло в компании многочисленных «дядей», которые постоянно слонялись по дому.

Он говорил, словно читал по готовому тексту, уже не заботясь о производимом впечатлении. Неужели у него вконец очерствело сердце?

– Должно быть, тебе там было очень плохо. Он взглянул на нее. Что она может в этом понимать!

– Плохо? Да, можно сказать и так. По мере того как я рос, выносить это становилось все труднее. Но у меня был выход. Я хорошо учился в школе и, кроме того, работал. По воскресеньям я тоже работал. Сначала меня взяли в помощники к пекарю. Знаешь место, где находится пекарня?

– Конечно.

И вдруг он понял, что никогда никому не рассказывал таких вещей о себе. Многие годы он держал их внутри себя. Скорее всего, он размяк, оттого что разбередил воспоминания, вернувшись сюда. Зачем он рассказывает ей все это?

– С тех пор как я начал работать, я все время копил деньги, – продолжал он. – Я знал, что они мне потребуются, когда придет время поступать в колледж.

Кайлоран смотрела на него во все глаза.

– И что случилось потом? – спросила она.

– У меня был ключ от хлебопекарни, так как я иногда работал ночами, – помолчав, продолжал он. – Однажды этот ключ украл один из любовников моей матери. Он пробрался туда и устроил там погром. Утащил все, что там было, включая кассу с деньгами. На следующее утро они оба исчезли.

– Твоя мать и этот человек? И что произошло потом?

– Меня, конечно, сразу же уволили. Пригрозили, что, если не верну деньги, меня отправят в полицию. А каким образом я мог накопить денег и расплатиться, если все считали меня вором? Вот тогда и вмешался Вон. – Глаза Адама стали похожи на холодные сверкающие льдинки. – Теперь ты понимаешь, в каком долгу я перед ним? Он единственный из всех поверил мне и дал мне шанс выкарабкаться.

Кайлоран была потрясена его рассказом до глубины души.

– А твоя мать? Ты с ней видишься?

– С тех пор я никогда больше ее не видел, – мрачно сказал он.

Сначала у него не было никакого желания встречаться с ней из-за ее предательства. Со временем обида прошла, и ему стало легче. Теперь, когда у него довольно высокое положение в обществе, может быть, она осознает свою вину и сама придет к нему.

– И как ты теперь чувствуешь себя, Кайлоран? Во всеоружии?

– Как это «во всеоружии»? – Она тряхнула головой. – Как я могу судить? Бывают обстоятельства, над которыми мы не властны. – Она прикусила губу, вспомнив выходки своей матери. Только брак привел ее в чувство. – В любом случае, как ты уже заявил, если кто-то и владеет ситуацией в данный момент, так это ты. Ты делаешь ставки.

Ее слова вернули его мысли к настоящему.

– Неужели ты считаешь, что успех такого маленького предприятия, как ваше, будет неизменным всегда? – мягко спросил он. – Не от Бога же вы получили право владеть всем этим и управлять. Жизнь переменчива, ничто в мире не вечно, а особенно – стабильность. Волей-неволей приходится приспосабливаться к переменам.

– Ты хочешь сказать, что у нас нет никакой надежды. Так?

Он тряхнул головой. Ее потемневшие глаза напряженно глядели на него, словно взывали к его совести.

Зачем он это делает? Неужели подсознательно пытается наказать ее за то, что она вызывает в нем более сильное желание, чем бы ему хотелось? А может быть, он хочет расквитаться с ней за свое низкое происхождение? В этом случае он поступает несправедливо и даже нечестно.

– Я не говорю, что надежды нет. Если бы я так считал, то не стал бы тратить зря время. Согласна?

– Спасибо и на этом, – сухо ответила она.

– Научись смотреть правде в глаза, Кайлоран, сердито продолжал он. – А правда такова, что ответа у меня нет. Пока нет. Можно спасти компанию или нельзя – время покажет. Пока я не просчитаю все до последней цифры, пока не проверю все детали, ничего определенного сказать не могу.

– А если бы я была умнее, проницательнее и расторопнее, если бы я вовремя заметила обман Эдди, все было бы отлично? Да?

Он повернулся к ней и, прямо глядя ей в глаза, сказал со всей откровенностью:

– Я пока не могу сказать. Не знаю.

– Но возможно, что это так?

– Ты сама все отлично понимаешь.

– Боже! – Она отвернулась, обняв себя руками за плечи, словно, сменив яркий солнечный день, внезапно наступила лютая зима. – Что же я наделала!

В ее голосе он услышал безнадежную тоску. Такое состояние когда-то пережил он сам, поэтому знал, что это остается в душе на всю жизнь, как шрам. Внезапно он почувствовал прилив сострадания к ней.

– Кайлоран…

Она повернулась к нему. Солнце светило ему в спину, и его лицо было в тени, лишь глаза, смотревшие на нее, оставались светлыми и сияющими.

– Что? – отозвалась она.

– Давай спокойно подождем и посмотрим, как пойдут дела. Хорошо?

Она кивнула и прикусила губу, надеясь, что он не заметит, как к глазам подступают слезы. Несколько мгновений они стояли не двигаясь, и Кайлоран вдруг почувствовала, как ее охватывает неожиданное чувственное желание.

Адам безошибочно прочел это в ее глазах, он был достаточно опытен в общении с женщинами. Она желала его, и на мгновение он поддался искушению. Ему очень хотелось повалить ее на траву и запустить пальцы в роскошный золотой шелк ее волос.

Вместо этого он немного отодвинулся в сторону.

– Идем. Нам надо пообедать, – решительно сказал он, усилием воли подавляя овладевшее им желание.

Лишь в половине девятого вечера он наконец отключил свой компьютер и взглянул на нее. Кайлоран как раз размышляла, уж не всю ли ночь он собрался просидеть в кабинете.

– Достаточно на сегодня? – спросил он.

Она устало улыбнулась ему, словно желая подладиться под его настроение, и кивнула:

– Конечно.

Встав, он стал похож на ангела мщения, грозно возвышающегося над ней.

– Тогда я пошел. Мне еще надо доехать до Лондона.

С ее стороны было бы глупо не предложить ему, как и любому другому, надолго задержавшемуся в доме, остаться.

– Уже очень поздно. Может быть, ты останешься на ночь?

Адам ощутил, как его подхватил неуправляемый поток чувств, фантазия услужливо нарисовала заманчивую картину. Он представил все то, что было скрыто под изящным нижним бельем. Он не станет снимать его сразу, сперва даст волю рукам и губам…

– Думаю, что сегодня мне не стоит соглашаться, – мягко сказал он. – Ты меня понимаешь?

– Наверное, да, – так же тихо ответила ему она, отводя взгляд.

Оба почувствовали, как вокруг них сгустился воздух и стало трудно дышать.

Глава шестая

– Я договорился о встрече акционеров, – сообщил Адам, как только Кайлоран вошла в кабинет с кипой документов.

Она положила бумаги ему на стол и спросила:

– Когда?

– Через неделю в воскресенье в Лондоне. Похоже, что это единственный день, когда можно будет собрать всех вместе в недельный срок. Мы воспользуемся моим новым офисом, – сказал он, откинувшись на спинку кресла и слегка прищурившись.

Что она могла сказать в ответ? Что предпочла бы полдня скакать на лошади галопом по степи, чем встречаться лицом к лицу с акционерами? И чего это он так уставился на нее? Ведь она всю неделю вела себя как паинька. Целую долгую неделю!

– Воскресенье подойдет.

Теперь он, слава богу, получил наконец всю информацию, какую хотел, думал Адам. Конец уже близок. Он, конечно, знал, что будет скучать по ней. Ему будет не хватать ее вспышек упрямства и этих надутых от обиды губ. Он провел рукой по своим густым темным волосам.

– Поскольку мы теперь единомышленники, – начал он, зевая, – не хочешь ли выслушать мои рекомендации?

– Было бы неплохо.

Она придвинулась к нему, причем ее бедро коснулось его ноги. Он осторожно отодвинулся.

– Как я понял с самого начала, развитие компании отстает от времени. Прежде всего, как организована ваша работа? Я не говорю о продукции.

Она высоко подняла брови:

– Что ты имеешь в виду? Я не понимаю. Он взглянул на груду бумаг на столе.

– Например, я предложил бы нанять на полставки постоянного дизайнера и полностью отказаться от услуг дорогостоящих дизайнерских агентств, как это делается сейчас. На этом можно хорошо сэкономить.

Кайлоран кивнула. Действительно, разумное предложение. Она удивилась, что не сообразила сделать это раньше. Может быть, она не особенно глубоко вникла в дела?

– Но это увеличит расходы по штатному расписанию, – заметила она, прикусив губу.

Он увидел озабоченность на ее лице.

– Да, но в компании много дизайнерской работы, а это значит, что с течением времени выгода будет налицо, – мягко ответил он.

– Ну хорошо, – она взглянула ему прямо в глаза. – Что еще?

– Ты можешь продать часть акций из своей доли и собрать наличный капитал.

Кайлоран кивнула:

– Хорошо.

Он думал, что в этом пункте она станет с ним спорить, поэтому ее неожиданное согласие немного поубавило его решительность.

– Я считаю, что для фирмы ты сделала много хорошего.

– Спасибо, – сухо ответила она.

– Но это действительно так. Я заметил, что ты пересмотрела ассортимент, приступила к изготовлению масел для ароматерапии и ароматизированных свечей.

Его похвала значила для нее очень много, но они ведь собрались здесь не для того, чтобы реабилитировать ее репутацию. Они должны выработать стратегическое решение.

– Что еще?

Его взгляд стал холодным.

– Да, вот еще что. Тебе нужно ограничить некоторые свои привычки, если хочешь, чтобы фирма продолжала существовать.

– Ограничить привычки? – удивилась она. – Что именно ты имеешь в виду?

– Жить в свое удовольствие за счет средств компании.

– Я не понимаю, – начала она с растущим возмущением. – Удовольствие?

– Конечно. Ты бесцельно бродишь по огромному дому…

– Если ты, Адам, думаешь, что я соглашусь продать этот дом, ты сильно ошибаешься. Да и дедушка никогда не согласится на это.

– Позволь мне закончить свою мысль, – невозмутимо перебил ее он. – Разве я говорил хоть что-нибудь о продаже? Я знаю, как много этот дом значит для вас обоих. Но нельзя ли рациональнее распорядиться этим огромным помещением? Некоторые большие комнаты можно сдавать в аренду организациям для проведения конференций.

– Превратить дом в подобие офиса, да? Он сделал вид, что не замечает ее испуга.

– Так поступают многие. Но может быть, вы причисляете себя к какой-то особой категории?

Она обиделась:

– У тебя сложилось такое мнение о нас? Он выразительно пожал плечами:

– Ты не высказала особого энтузиазма.

– Неужели ты думаешь, что я ухвачусь за это предложение с воплем радости? Во-первых, надо подумать, как это лучше организовать.

– Но ты согласна, что такой вариант возможен? – Он внимательно наблюдал за ней. – А что касается наличных средств, которые необходимо собрать как можно скорее… – он помолчал, предвкушая ее реакцию, – почему бы вам не продать одну из картин? За офорт Огастеса Джона, который висит у вас в доме, можно выручить очень хорошие деньги.

– Удивляюсь, что ты узнал офорт Огастеса Джона.

– Удивляешься моей осведомленности? – Он сардонически улыбнулся.

Их взгляды встретились, и она покраснела.

– Ты серьезно предлагаешь продать этот офорт?

– Господи, Кайлоран! – перебил он ее. – У вас полно картин, развешанных по всему дому. Вы можете совершенно безболезненно расстаться с одной из них.

– Ты говоришь так, словно они – обычные бумажные постеры, продающиеся в каждой книжной лавке, – запротестовала она. – Разве ты не понимаешь…

– Если ты собираешься рассказывать мне о том, что они были в доме всегда и что они вам очень дороги как память, лучше не трудись, – ответил он. – Я не хуже тебя все это знаю. Но ведь ты просила меня подсказать, как решить проблему, вот я и нашел самый простой выход.

– Самый простой?

Она смогла бы смириться с потерей своей доли акций, но" не с потерей того, что было частью ее жизни и что Адам Блэк обесценил одним словом.

– У тебя есть идеи получше? Тогда поделись со мной. – Сначала он говорил раздраженно, но потом опомнился и смягчил голос. – Послушай, Кайлоран, надо сделать так. Ты выставляешь на аукцион дорогую картину, потом с чистой совестью являешься на собрание акционеров и сообщаешь им эту новость. Деньги помещаешь в банк – и конец всей истории. Они, конечно, будут задавать разные вопросы, но, имея такой козырь на руках, ты легко отобьешься от них. Не надо бояться, и все обойдется наилучшим образом. Простое решение.

Простое решение! Ничего себе!

– И что, нет никакого другого выхода?

– Другого выхода я не вижу, а ты?

Она хотела объяснить ему, что такое решение разбивает ее жизнь, что оно внушает ей ужас и отвращение, но что толку обращаться с эмоциональной речью к человеку, который не признает и не понимает ее привязанности к неодушевленному объекту, который лично для него ничего никогда не значил? Интересно, трогает ли его что-нибудь вообще в этой жизни?

– Похоже, у меня нет выбора. Он покачал головой:

– Выбор есть всегда. – Он уже начал терять терпение. – Ты можешь не следовать моему совету и тогда вскоре увидишь, как постепенно приходит в упадок и разваливается компания. Если уж тебе так дорог этот дурацкий офорт, держи его у себя, дело твое!

Она медленно подняла голову и встретила внимательный взгляд его серых глаз.

– Очень хорошо, – ответила она. – Я с радостью продам офорт Огастеса Джона, но сначала мне нужно спросить разрешения у дедушки.

Не перегнул ли он палку? – подумал про себя Адам. Но ведь другого пути действительно нет!

Кайлоран хотела сохранить свой жизненный уклад, хотя уже не могла позволить себе этого. Она очень упряма, Вон предупреждал его. Упрямые женщины похожи на норовистых лошадей. Чтобы показать им, кто хозяин, их надо заездить до полусмерти.

– Хорошо, – вздохнул он. – Теперь должен сообщить важную для тебя новость – моя работа здесь закончена. После встречи акционеров ты меня, скорее всего, больше никогда не увидишь. – Он изобразил улыбку. – Я знаю, что эта новость обрадует тебя, Кайлоран.

Так и должно было произойти. К несчастью, человек не всегда чувствует себя так, как ему хотелось бы. Почему она с дрогнувшим сердцем внезапно поняла, что дом Лейси без присутствия этого грубияна опустеет?

– Прекрасная новость! – бросила она в ответ, надеясь, что он не почувствует, что это ложь.