Текст книги "Только не в восемь, дорогой"

Автор книги: Шерил Вудс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Глава пятая

Следующий день подтвердил ее соображения, показав, почему личные отношения с Майклом Комптоном были бы сущей глупостью: они могли бы поставить под удар ее карьеру и перевернуть вверх тормашками не только ее эмоции, но и жизненные ценности, которые заложены в самом замысле сериала «Снова до свиданья».

Барри сидела на съемочной площадке и вместе с Даниель просматривала – в который уже раз – сценарий первого телеспектакля, когда в комнату влетел запыхавшийся, со сверкающими от сознания важности порученной ему миссии глазами Кевин Портерфилд.

– Мисс Макдоналд, у меня к вам служебная записка от мистера Комптона. Срочная, – не переводя дыхания, возвестил он, остановившись прямо перед ними. В джинсах, оксфордской рубахе и длинном, до колен, свитере ручной вязки он выглядел тем, кем и был: совсем зеленым выпускником кинематографических курсов при университете Айви-Лиг.

Барри старалась не показать, что недовольна очередной помехой. С того самого дня, как Кевин стал связным между съемочной группой и руководством компании, ей приходилось непрестанно напоминать себе, что и ей было когда-то столько же лет и так же, как ему, хотелось показать себя.

Она только молила Бога, чтобы не позволил ей впасть в менторский тон.

– Ну, конечно, как же иначе, Кевин. Положи мне на стол. Я прочитаю попозже.

– Но вы должны прочитать ее сейчас. Это же по первому спектаклю!

Барри смерила его взглядом поверх очков.

– Что там еще с первым спектаклем? – Голос ее не предвещал ничего хорошего.

Кевин постарался увернуться от ее взгляда. По-видимому, он заметил в ее тоне плохо скрываемую неприязнь и решил, что не в его интересах оказаться замешанным в эту историю.

– Не знаю, – промямлил он. Барри ни на йоту не поверила ему.

– Конечно, знаешь. Ты наверняка прочитал записку, пока шел. Ну, ладно. Давай сюда.

Она пробежала глазами коротенькую безличную записку, набросанную поперек служебного бланка:

«Сцена 3 в акте 2 слишком откровенная для восьмичасовой программы. Прочистить или убрать ее.»

Прочитав записку, Барри спокойно разорвала ее на мелкие клочки и бросила на пол.

– О'кей, Даниель, пошли дальше. Даниель предостерегающе глянула на нее:

– И все? Это все, что ты хочешь сказать? Что там было написано?

– Не имеет значения. Я этого не сделаю.

– Но, мисс Макдоналд… – заговорил Кевин с отчаянием в голосе. Вероятно, он уже видел, как вылетает в форточку вся его карьера, превратившись в дымок от испепеляющего гнева Майкла Комптона.

– Кевин, я не изменю ни единого слова. Можешь идти и доложить об этом своему боссу.

– Но… но… – растерянно залопотал он.

– Ты не должна заставлять Кевина делать за тебя всю грязную работу, – Даниель стала урезонивать Барри.

– А почему нет? Майкл послал его сюда, чтобы он проделал за него эту грязную работу.

– Ага. Понимаю. Вот в чем дело, так ведь? Ты расходилась так потому, что он не явился сюда собственной персоной.

Барри одарила ее испепеляющим взглядом.

– Поправка. Я вышла из себя потому, что он пытается нарушить целостность моего сериала. А кто приносит записки, мне на это ровным счетом наплевать.

– Так… – скептически протянула Даниель.

– О'кей, может, это и в самом деле вывело меня из себя, – неохотно призналась Барри, – но дело в том, что у меня нет намерений выполнять его приказы, если они совершенно бессмысленны. Разве я виновата, что комедию для взрослых засунули в детское время?

– А ты не думаешь, что сама должна сказать ему об этом? И найти какой-то компромисс.

Барри посмотрела на Даниель, словно она чудище из кунсткамеры.

– Ты и правда думаешь, что мне следует идти на компромисс? – недоверчиво проговорила она.

– Мне кажется, тебе следует по меньшей мере выслушать его. Возможно, у него резонные замечания.

Барри вздохнула. Трудно было понять: от отвращения или от того, что приходилось идти на мировую. Еще со времен колледжа, где они жили в одной комнате, Даниель всегда апеллировала к ее рационализму, и временами Барри ненавидела подругу за это.

– Ладно, – проворчала она. – Схожу к нему. – Она с вызовом поглядела на Даниель. – Но ни о каких уступках не может быть и речи. Это он засунул нас в восьмичасовой отрезок. Пусть сам и расхлебывает последствия.

– Нет, милочка, не надейся. Расхлебывать будем мы.

Барри замахала на нее руками и выбежала из студии, не переставая сердито бурчать себе под нос. К моменту, когда она добралась до кабинета Майкла, давление пара в ее голове достигло верхнего предела и он готов был вырваться гневной обвинительной речью, от которой чувствительные уши Майкла должны были заалеть, точно их надрал строгий учитель. Слишком откровенная сцена, подумать только!

Не обратив внимания на отчаянные попытки миссис Хастингс задержать ее, Барри ворвалась в кабинет.

– О'кей, Майкл! – выпалила она, сверкая глазами. – Что означает эта… эта…

Ее вспышка погасла, как только она увидела, что на нее удивленно взирают несколько пар глаз.

– Извините, мистер Комптон, – выглядывая из-за спины Барри, пыталась объяснить миссис Хастингс. – Я ее останавливала.

– Совершенно правильно. Она останавливала, а я не послушала, – бормотала Барри в растерянности, удивляясь тому, что влипла точно в такую же ситуацию, как героиня ее сериала. Каким же образом этот чертов Хит ухитрился выпутать Карен в своем сценарии? Если бы не записка Майкла, которую так не вовремя ей притащили, она бы успела прочитать несколько страниц нового диалога и знала бы, как с достоинством удалиться из кабинета. Но теперь было уже не до спасения достоинства. Слишком поздно. Теперь нужно было лишь ретироваться и забиться в какую-нибудь глубокую темную дыру.

Барри стала пятиться к дверям, заметив при этом, что Майкла, мерзавца этакого, создавшаяся ситуация забавляет, и очень сильно. Во всяком случае, он улыбался до ушей. Однако это не могло ее разоружить, потому что она знала: за его улыбкой может скрываться не только чувство юмора.

– Минуточку, мисс Макдоналд, – сказал он ровным тоном, хотя в его голосе она услышала командную нотку. – Вы что-то хотели?

Теряясь между смущением и злостью, она онемело покачала головой.

– Вы наверняка что-то хотели сказать, мисс Макдоналд, – терпеливо повторил он. – Не стесняйтесь, мы все с удовольствием послушаем.

Несколько лиц выжидающе повернулись к ней. Барри пришлось признать, что Майкл – большой мастер своего дела. Он воспользовался этой дурацкой ситуацией и выжал из нее все, что только мог, в своих интересах.

– Потом, – выдавила она сквозь зубы. – Это можно обсудить потом.

– В таком случае, может быть, вы подождете в приемной? Мы освободимся через несколько минут.

За его безобидной фразой ей послышалась стальная напористость. Это был приказ, сомневаться не приходилось.

Несмотря на то что неприятное происшествие поубавило у нее боевого запала, сидя в приемной, Барри изо всех сил старалась полностью взять себя в руки. Как же можно было уподобиться капризному ребенку и влететь к нему в кабинет? Собственными руками она сделала из себя идиотку!

– Не выпьете ли кофе, пока ждете? – доброжелательно поинтересовалась миссис Хастингс.

– Нет, благодарю вас.

При таком нервном состоянии добавить еще кофеина – значит совсем расклеиться. Заметив симпатию в голосе миссис Хастингс, Барри спросила:

– Он очень разозлился?

– Как вам сказать, у него важная встреча с рекламодателями, – начала она, и Барри, застонав, закрыла лицо руками. – Но я бы не стала очень сильно расстраиваться по этому поводу, дорогая моя.

– Не надо меня утешать! Вы же сами сказали, что совещание важное.

– Так-то оно так, но вы не дали мне договорить. Мистер Комптон терпеть не может встреч с рекламодателями. Я больше чем убеждена, что вы очень удачно отвлекли его.

– Правда? – недоверчиво проговорила Барри. – Но посмотрите, что получилось: к нему в кабинет с безумным видом вламывается один из его продюсеров, и это доставляет ему массу удовольствия? Неужели это помогло заключить выгодный контракт?

– Вот что, дорогая, посмотрите на ситуацию с другой стороны: благодаря вам совещание закончится пораньше. – Миссис Хастингс понизила голос и с заговорщицкой улыбкой добавила: – Через полчаса я должна была возвестить о каком-нибудь придуманном происшествии.

Барри недоверчиво подняла брови. А она-то видела в миссис Хастингс святую невинность! Сомнений нет, в первую очередь она верный и надежный секретарь своего босса. У Барри дрогнули губы:

– И вы бы это сделали?

Миссис Хастингс пожала плечами, но в глазах мелькнул веселый огонек.

– Я же говорю вам, он терпеть не может совещаний с рекламодателями.

Тут широко распахнулись двери кабинета, и излучающий сияние Майкл пропустил вперед троих людей в одинаковых – серых в полоску – костюмах. Теперь даже и без комментариев секретарши Барри поняла бы, что сердечность по отношению к этим людям – самая фальшивая, какую только можно представить. Едва они оказались за дверями приемной, лицо у Майкла сразу же посерьезнело, и он повернулся к Барри. Ей показалось, что у него дрогнули губы, но, наверное, это ей лишь показалось, потому что заговорил он коротко и резко:

– Ну как, мисс Макдоналд, попробуем войти еще раз? Но теперь уже не так эффектно.

Когда они оказались в кабинете, он плотно прикрыл дверь. У Барри появилось в высшей степени странное желание попросить его оставить дверь открытой, чтобы миссис Хастингс была свидетелем того, как он свернет ей шею.

Он подошел к своему письменному столу и присел на край, жестом предложив ей кресло.

– Лучше я постою, – с чувством неловкости проговорила она.

– Как вам будет угодно. Так в чем дело?

– Я уверена, что вы прекрасно знаете, в чем дело. Я получила вашу служебную записку, которую вы даже не сочли нужным передать мне лично.

Голубовато-серые глаза, жесткие, как стекло, буквально буравили ее. Зачем она это сказала? Барри внутренне сжалась. Все идет даже хуже, чем она себе представляла. В этих глазах не теплилось никакого чувства, ни намека на тот жар, с каким они ласкали ее вчера, перед тем как она убежала. Будто она говорит с незнакомым человеком.

Или с боссом, безжалостно напомнила она себе. И когда только она научится быть дипломатичнее? Она вздохнула и подумала, что, скорее всего, никогда. Она всегда будет стоять на том, во что верит, всегда будет открыто выражать свои мысли, и черт с ними, с последствиями. В настоящий момент разговор не сулил благоприятных последствий для ее будущих отношений – деловых или других – с Майклом Комптоном.

– Я не доставляю служебных записок, – подчеркнуто проговорил он. – Я их пишу.

У Барри ослабели колени. Конечно же, он прав. У них могут быть личные отношения, но это никоим образом не означает, что он будет отдавать ей предпочтение перед другими. Она и сама не хотела этого! Ее слова прозвучали так, будто их произнес избалованный, капризный ребенок.

– Ладно, забудем об этом. Наверное, и в самом деле неважно, кто тут у нас разносит служебные записки, – неохотно уступила она. – Дело в том, что я не могу работать над комедией для взрослых, если вы продолжаете думать, как бы выпустить ей кишки.

В продолжение пяти минут Майкл бесстрастно наблюдал за тем, как она мерит шагами его кабинет и пылко отстаивает сцену, которую он приказал выбросить. Когда она наконец остановилась, он твердо заявил:

– Сцена будет снята.

Пораженная его категоричностью, Барри остановилась посреди кабинета и с изумлением посмотрела на него.

– Вы слышали все, что я говорила?

– Каждое слово.

– Но решили сделать по-своему?

– Да.

– Тогда я не знаю, чего вы от меня хотите, – помолчав, сказала она. – Не представляю, как мне теперь делать этот сериал.

– Со вкусом, мисс Макдоналд. Я хочу, чтобы вы делали его со вкусом. Вы из кожи лезете со всякими сексуальными премудростями. В сценарии слишком много фривольной болтовни и циничного пренебрежения общепринятыми нормами жизни. Публике это никогда не придется по вкусу. Она не сможет принять этого близко к сердцу. Реальные люди так себя не ведут. Подобное уже было в сериале «Отец знает лучше». И уж кому-кому, а вам бы это следовало знать.

Барри негодующе смотрела на него, ее карие глаза метали молнии.

– Что вы имеете в виду?

– Ведь вы убежали от меня вчера вечером, хотя вам хотелось остаться, верно? – Глаза Майкла встретились с ее глазами, приковали их к себе, и началась страстная дуэль взглядов.

– Кто сказал, что мне хотелось остаться? – жарко парировала она, моментально позабыв про свой сериал.

– Я, – промолвил он негромко и, сделав несколько шагов по направлению к ней, встал совсем рядом. Его пальцы пробежали по ее щеке, спустились до подбородка, задержались и обхватили его, а рот медленно приблизился к ее рту. Все тело Барри напряглось, сопротивляясь охватившим ее чувствам. Когда его губы притронулись к ее губам, эта нежная ласка подействовала на нее магически. Она инстинктивно подалась к нему, ища блаженного тепла. Руки ее повисли вдоль тела, а пальцы сжались в кулаки. Мысленно она отстранялась, хлестала его по щекам, кричала ему в лицо, что он ошибается. Но глубоко внутри этот нежный поцелуй разжег пылающий костер, и она отдавала себе отчет в том, что хочет его сейчас, как хотела накануне вечером, когда убежала только затем, чтобы защитить… что? Мечту всей своей жизни о свободном, безоблачном будущем?

Наконец она заставила себя подчиниться голосу разума, предупреждавшему ее об опасности.

Когда она вырвалась из его рук, в глазах у него заиграли веселые насмешливые огоньки.

– Я предоставляю доказательства, – негромко проговорил он.

– Знаете что, идите вы к черту! – отрезала она. – Что вы доказали? Что меня влечет к вам? Тоже мне. Мы не в ответе за гормоны. Какое это имеет отношение к моему сериалу? Вчера вечером… нет, сейчас все было только между вами и мной, а не между Мейсоном и Карен.

Майкл ласково улыбнулся ей:

– Я бы сказал, что сходство поразительное.

– Майкл, мой сериал не о нас. Это же вымысел. И, я считаю, эта сцена нужна, чтобы отношения развивались, сюжет сдвинулся с места.

– Я тоже считаю, что отношения должны развиваться, – шутливым тоном проговорил он. – Но вы не обращаете на меня никакого внимания. Так почему Мейсон должен быть удачливее, чем я?

Барри недоверчиво посмотрела на него:

– Более странной логики в защиту цензуры мне слышать не приходилось.

– А как насчет того, что я босс и что все мои указания должны исполняться?

– И мое мнение не играет никакой роли?

Внезапно губы Майкла сложились в узкую линию.

– Только не в этом случае. Нет. Извините.

– Понятно.

Не говоря больше ни слова, Барри повернулась и вышла из кабинета, чтобы он не успел увидеть в ее глазах слезы. На сердце было чувство, будто Майкл просто взял и растоптал всю ее работу. У нее и прежде были расхождения с руководством. По правде говоря, во многих случаях она не сумела отстоять свою точку зрения. Давно следовало бы привыкнуть к этому. Так почему же ей так больно сейчас?

Потому, что это приняло личностную окраску, потому, что Майкл связал эту сцену с их отношениями. Он, наверное, видит в ней Карен. От осознания этого на душе стало еще хуже. Значит, он осуждает ее, говоря, что ее представления о морали неверны. Но ведь так же, как она, думают большинство освободившихся в наше время женщин, разве они не правы? Этот вопрос мучил ее всю дорогу от кабинета Майкла до студии.

Казалось, никогда еще ей не было так трудно передвигать ноги. И никогда не было так тоскливо.

Глава шестая

Барри медленно распахнула тяжелые двери и вошла в студию. Ей не приходилось еще испытывать подобного полного и безоговорочного поражения. Даниель, Хит и Кевин сидели тесной, примолкшей группкой и выжидающе смотрели на нее, им не терпелось узнать, чем закончилась встреча.

– Ну? – спросила Даниель.

– Сцена убирается, – хрипло ответила Барри и прошла к себе в кабинет. Даниель тут же поднялась и пошла за ней следом.

– Давай все обсудим, – начала она, закрывая за собой дверь.

– Что обсуждать? Мы проиграли. Конец сообщения.

– Не это. А то, из-за чего у тебя вид, будто ты потеряла лучшего друга.

Барри удивленно посмотрела на нее:

– Я так выгляжу?

– Угу.

– Чудно, – сказала она, и в голосе у нее промелькнула печальная нотка. – Я тоже это чувствую.

Они помолчали, а потом Даниель осторожно спросила:

– Ведь ты расстроилась не из-за того, что Майкл настоял на изменении текста?

– Почему ты так думаешь?

– Потому что знаю тебя: ты человек упрямый, от своих взглядов не отступаешь, но раньше в таких случаях ты не вешала носа.

– О'кей. Ты права, – нехотя призналась Барри. – Боже мой, я работала над таким количеством передач, что давно должна была смириться с неизбежностью чужих поправок. Это же само собой разумеется.

– Но то были чужие замыслы, не твои, – напомнила ей Даниель. – Может, тут затронута твоя гордость?

– Отчасти так и есть, наверное. Я люблю «Снова до свиданья» всем сердцем. И верю в него. Но дело совсем не в этом.

Даниель недоуменно подняла брови.

– А в чем еще может быть дело?

Барри устало опустилась в кресло, стоявшее рядом с ее столом. Когда она заговорила, в голосе у нее прозвучало разочарование и боль.

– Дани, он даже не выслушал меня. Я пришла, чтобы обсудить все разумно…

– Разумно? – с сомнением повторила за ней подруга.

Барри усмехнулась:

– О'кей, я вломилась к нему, как базарная торговка. Но я знала, о чем говорю. Мои доводы были вполне вескими, а он и слушать не стал. Он все решил заранее.

– Руководители компаний, отвечающие за содержание программ, как правило, отличаются скрытностью, ты что, в первый раз с этим сталкиваешься? По крайней мере ты сделала все, что могла.

– Но ведь это Майкл! – жалобно простонала она.

Белесые брови Даниель насмешливо поднялись над серыми глазами.

– А ты постепенно все больше влюбляешься в него.

Барри уставилась на нее с открытым ртом.

– Нет! Никогда! – негодующе воскликнула она. – Не будь смешной. Да я его и знаю-то всего без году неделю.

– Ты знаешь, что он сильный, умный, властный, за словом в карман не полезет и что у него потрясающая фигура. Если ты поинтересуешься моим мнением, то я тебе скажу: ты всю жизнь искала именно такого. Он, может быть, единственный мужчина, которого тебе не удастся держать под каблуком. Не это ли тебя останавливает? А может, это твоя последняя попытка остаться независимой, прежде чем броситься в его объятия?

– Даниель, ты не находишь, что, претендуя на роль моей подруги, ты очень странно проявляешь свои дружеские чувства?

– Я всего лишь стараюсь заставить тебя увидеть очевидное.

– Что я втюрилась в Майкла Комптона?

– Ха-ха, – ухмыльнулась Даниель. – Как говорится, по уши.

– Ты с ума сошла!

– Если я ошибаюсь, тогда почему маленькое разногласие по поводу этой сцены приобретает такое большое значение? – иронически проговорила Даниель.

– Потому, что это выглядит так, словно он отвергает меня, мои взгляды, мои ценности. Тебе бы тоже не понравилось, если бы кто-нибудь попробовал сделать фарш из твоих убеждений.

– Не сомневаюсь, – с преувеличенной готовностью согласилась Даниель. Теперь Барри ждала насмешки. – Особенно если бы этот «кто-нибудь» был мне дорог и больше всего на свете я желала услышать от него одобрение и похвалу.

– Повторяю, – стояла на своем Барри. – Я не влюблена в Майкла Комптона.

– Ладно, – натянуто произнесла Даниель. – А я чемпион мира по парашютному спорту.

Подмигнув, она изобразила отлично продуманное тактическое отступление. Ее никогда не покидало режиссерское чутье.

– Увидимся на съемочной площадке, – обронила она и подчеркнуто громко захлопнула дверь.

Барри посмотрела ей вслед, затем стала перебирать бумаги на столе, а сама все думала и думала: ну почему она такая несчастная? Возможность того, что Даниель права и она начинает влюбляться в Майкла Комптона, отвергалась ею полностью и бесповоротно. Абсурдно даже думать об этом. То, что Даниель говорила о нем, все правильно, и даже больше чем правильно. Он обходительный и добрый, и ни один мужчина до него не вызывал у нее подобных чувств. Он даже сказал, как ему хотелось бы, чтобы она во всем добилась совершенства. Не то чтобы она поверила ему. Эту песню поют многие мужчины, перед тем как попросят отказаться от чего-нибудь важного. Боже мой, подумать только, как он сегодня искорежил ее замысел!

Его нежелание прислушаться к ее доводам, отказ обсудить их – это настоящий деспотизм. Тем более что другим он позволяет какие угодно сцены насилия, не говоря уже о самом непристойном сексе. Правда, это после девяти часов вечера. А ей не позволяет даже ничтожнейшей нескромности, и только потому, что она появится на экране в восемь. Где тут логика?

Нельзя сказать, чтобы спор с ним дал какой-нибудь результат. Он твердо стоял на своем, а за последние два дня она видела достаточно доказательств тому, как он упрям, и понимала, что дело тут безнадежное. Нужно придумать какой-то новый ход, чтобы отсутствие нежелательной сцены не разрушило общего замысла. Если это так уж нужно, Хит вполне мог бы что-нибудь придумать.

Пока она соображала, как нацелить Хита на сотворение чуда, в дверь постучали.

– Войдите.

Дверь открылась, и в проеме появилась голова Майкла. Он неуверенно заглядывал в комнату, словно опасаясь, что его встретит пулеметная очередь.

– Все еще сердитесь?

Барри с ненавистью посмотрела на него, хотя сердце-предатель радостно затрепетало. Тем не менее ей удалось сохранить достаточно жесткую интонацию:

– Вне себя. Вы что здесь делаете?

– Я подумал, может, вы захотите встретиться со мной сегодня вечером и забыть обо всем этом.

Барри изумленно покачала головой:

– Ну что вы за человек! Как только вам удается раскладывать по разным полочкам свою личную жизнь и деловые отношения?

– Это дело практики, – самодовольно объявил он. – Встретимся сегодня, и я вас просвещу.

– И не думайте. Мне нужно переделывать сценарий, вы что, забыли?

– Ничуть. Но у вас есть исключительно компетентный автор, который может сделать это сам.

– Тут принято работать вместе, коллективно.

– И ни один член команды не имеет права отдохнуть? – спросил Майкл, присев на край стола. Потом вытащил из кармана два билета и помахал у нее перед носом. – Билеты на матч «Доджеры» против «Красных». Решается, кто попадет в финал.

– Бейсбольный матч? – не веря своим ушам, спросила Барри. Он что, ясновидящий? Откуда он знает, что она может отказаться от симфонии, драмы, даже от романтической прогулки под парусами в лунном свете, но устоять перед бейсболом – выше ее сил.

Барри опасливо глянула на него.

– Откуда вы знаете?

Он улыбнулся, и, как она ни старалась не поддаваться, кровь в ней тут же заиграла.

– Что вы любите бейсбол? Я считаю своим долгом знать о своих сотрудниках все.

– Даниель проболталась, – буркнула себе под нос Барри. И подняла на него глаза. – О'кей, Комптон. Во сколько?

– Я подхвачу вас в шесть. Поедим на стадионе.

– Мастер готовить самые тонкие блюда для гурманов – и вдруг снисходит до «горячих собак»?

– И обязательно жареный арахис и воздушная кукуруза.

– А крекер «Джек»?

– Будете хорошей девочкой, я вам куплю, – поддразнил он.

– Я никогда не бываю достаточно хорошей, – заносчиво ответила Барри.

– Это заметно. Увидимся в шесть.

– А вам не нужен мой адрес?

– У меня есть, – хитро улыбнулся он. – Я же говорил, о вас мне известно все. Например, вон там есть маленькая-маленькая родинка…

У нее открылся рот от удивления.

– Послушайте, вы…

Его громкий смех раскатился по комнате.

– Осторожней на поворотах, мисс Макдоналд.

Барри схватила со стола бювар, но тут же сообразила, что если швырнуть его, то придется собирать с полу все рассыпавшиеся бумажки. Не так трудно выяснить, что она любит бейсбол, но что она болеет за своих земляков – «Красных из Цинциннати», он вряд ли мог узнать. Интересно, хватит ли его широкой покровительственной натуры, чтобы защитить от ярости целой толпы доджеровцев одну болельщицу из Цинциннати?

Она озорно рассмеялась. Вечер может получиться на славу, и что бы ни произошло, пусть расхлебывает сам. А вот насчет родинки, упрямо подумала она, скорее в аду ударят морозы, чем он собственными глазами удостоверится в ее существовании.

Как и договаривались, Майкл приехал ровно в шесть и, видимо, не придал значения тому, что на ней красная с белым полосатая блузка и красные шорты. Скорее всего, он больше заинтересовался ее стройными оголенными ногами, и она даже засомневалась: правильно ли сделала, что надела шорты? Нет, все правильно, такая жара! – решила она и сделала вид, что не замечает восторженного взгляда Майкла.

До стадиона «Доджер» они добрались в рекордно короткое время, матч еще не начался. Как только они расположились, Барри засунула руку в сумку и вытащила огромную круглую бляху, объявлявшую всему миру, что она болельщик лиги «Розовый сад». Она пришпилила бляху к воротнику блузки, а Майкл изумленно смотрел то на бляху, то на совершенно невозмутимое лицо Барри.

– Так вы за «Красных»? – растерянно протянул он.

– А как же, – непринужденно ответила она, снова погрузила руку в недра сумки и извлекла красно-белый флаг Цинциннати. Калифорнийский загар оказался не в силах скрыть внезапной бледности, покрывшей лицо Майкла.

– Почему вы мне не сказали? – сдавленным голосом промолвил он.

Она одарила его невинным сияющим взглядом.

– Вы же говорили, что знаете обо мне все-все-все!

– Ах, вот оно что, значит, вы хотели перехитрить меня? Я и представления не имел, что вы болеете за «Красных».

– А какое это имеет значение? – с невинным видом промолвила она. – Кричите сколько влезет, «Доджеры» все равно припухнут.

– Черта с два, – проворчал он и вскочил на ноги. – Я сейчас вернусь.

– Прихватите, пожалуйста, «горячую собаку» для меня.

Он кивнул и стал пробираться между рядами. Наблюдая за ним, Барри хмыкала. Все складывалось чудесно, даже лучше, чем она думала. Майкл определенно без ума от бейсбола. Как и она.

Пока он ходил, она прочитала программку и понаблюдала, как разминаются игроки. Увидеть игру «Красных» было для нее все равно что вернуться в детство, когда они с отцом во время его нечастых появлений дома ездили на стадион «Риверфронт». Эти бейсбольные матчи были единственным, что их сближало, единственным временем, когда он вспоминал, что она живет на свете. Перебравшись в Лос-Анджелес, она старалась хотя бы раз в год посмотреть игру «Красных», когда они приезжали. На матчах она всегда с теплотой вспоминала отца, хотя и не могла справиться с горечью.

– Пожалуйста, «горячие собаки», – довольно сердитый голос Майкла отвлек ее от воспоминаний. Когда она подняла на него глаза, то чуть не прыснула со смеху: на нем была доджеровская кепочка, за поясным ремнем – доджеровский флажок, а в руках – картонный поднос с сосисками и пивом.

– Я вижу, вы страстный болельщик, – съехидничала она.

– Еще бы! Может, заключим пари на результат матча, чтобы не скучать? – предложил он, и в глазах у него мелькнула игривая искорка.

Барри нервно облизнула губы.

– Мммм… Мне кажется, я и так не заскучаю.

– Трусишка!

В этой негромкой насмешливой реплике отчетливо прозвучал вызов, и отвертеться от него Барри никак не могла. Слишком хорошим бойцом она была.

– Ладно, Комптон, идет. На что спорим?

– Если выиграет Цинциннати, завтра я беру вас с собой на благотворительный бал в павильон «Дороти Чандлер». – Он со значением посмотрел на нее. – А если выиграют «Доджеры», вы едете сегодня вечером ко мне домой. Она решительно покачала головой.

– Идея неплохая, но не проходит. И так, и эдак – все равно в выигрыше только вы.

Он провел пальцем по ее губам, разгладив скептическую гримасу.

– И вы тоже, – с нежностью пообещал он, и внутри у нее что-то томительно затрепетало. Барри хотела возразить, открыла было рот, но не нашлась что сказать. Она облизнула губы и попробовала еще раз:

– Давайте лучше по-другому: если Цинциннати выиграет, то я делаю свой сериал так, как считаю нужным. Вот это настоящее пари!

Он несогласно покачал головой.

– Извините. Я работу с развлечениями не смешиваю.

– Стоило бы попробовать хоть раз.

– А чем плохи мои условия? Ну как, принимаете?

Она посмотрела на поле, будто хотела получить заверение, что «Красные» ее не подведут. Хватит ли у нее смелости принять пари, в результате которого она рискует очутиться прямехонько в постели Майкла? И неожиданно она улыбнулась самой себе. Это пари вовсе не означает, что в случае проигрыша Цинциннати она будет сегодня спать не у себя дома. В пари говорится только о том, куда они пойдут после матча. И как бы ни уговаривал ее Майкл, у нее хватит сил сказать «нет».

Барри подарила ему сияющую улыбку.

– Идет, – согласилась она.

В течение следующих трех часов они находились в состоянии постоянной конфронтации. Как только Майкл начинал с энтузиазмом поддерживать «Доджеров», Барри пыталась убить его взглядом. Стоило же ей подбодрить «Красных», уничтожающие взгляды начинал метать он. В особенно острые моменты они готовы были схватить друг друга за грудки.

– Мазила, у него мяч летит на милю в сторону! – победно вопил Майкл.

– Вы что, издеваетесь? И вам, и рефери нужно глаза прочистить! Да наш уже лежал на черте, когда ваш только еще возился в пыли, мяча найти не мог.

– Рефери прав, что остановил его.

– Пусть напялит бифокальные очки!

– Что, не нравится проигрывать?

– Я и не проигрываю вовсе. Счет равный.

– А подача у «Доджеров».

– Тоже мне! Сейчас будет бить самый ваш главный слабак.

– Да он и не будет бить, у них есть сильный подающий.

– Послушайте, с каких это пор вы решаете за тренера?

– Так ведь это единственно разумное решение.

На поле появился игрок, которого имел в виду Майкл.

– Ну, и что? – пробормотала Барри, увидев на физиономии у него победную ухмылку.

– Да ничего.

Второй игрок удачно попал битой по мячу и послал его за правую черту, и сопернику пришлось мчаться через две линии, вторую и третью. Майкл вскочил на ноги и что было мочи заорал. Барри грызла ногти.

– Падать духом не собираюсь, – приговаривала она. – Игра еще не закончилась.

И правда, вскоре наступил перелом.

– Давай, давай, черт побери, покажи им, где раки зимуют! – раскрасневшись от возбуждения, что было сил завопила Барри.

И подающий так и сделал.

– Давай! Давай! Еще два! Ты же умеешь! Она не обращала внимания на испепеляющий взор Майкла и самые недружелюбные взгляды болельщиков вокруг.

– Давай, малыш, давай! Ты же можешь! – не переводя дух, повторяла она назло им всем. – Ладно, не вышло, – прокомментировала она следующую подачу. – Но одна еще осталась.

Теперь на скамейке сидел Майкл, а она азартно прыгала рядом с ним.

– Давай же, врежь им как следует! – кричала она.

Бита с громким щелчком ударила по мячу, и от этого звука все внутри у нее похолодело. Она следила за тем, как мяч свечой взвился вверх и стал падать в центр поля.