Текст книги "Таинственный свет луны"
Автор книги: Шеннон Дрейк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Тут ей пришло на ум, что она умеет красиво раздеваться, а раз так, то, пожалуй, хорошо бы стать стриптизершей – тогда мужчины только смотрели бы на нее, но прикасаться к ней не имели бы права.
Бесси нагнулась, чтобы расстегнуть пояс и снять чулки: сначала один – неторопливо скатывая его вниз по ноге, потом – так же неторопливо – второй.
Она выпрямилась, почувствовала, что мужчина стоит у нее за спиной, и вздохнула. Кажется, намечалось что-то особенное, то, что можно было с полным основанием назвать занятиями любовью, а не сексом. Такие случаи выпадали Бесси крайне редко, и она очень ценила их. Бесси утвердилась в этом мнении, когда мужчина начал целовать ее: спину, шею, затылок. Его поцелуи ласкали и, как жидкий огонь, жгли ее кожу. Когда по шее у Бесси потекло что-то горячее, она даже не обратила на это внимания – так ей в тот момент было хорошо.
Через минуту Бесси ощутила острый специфический запах, провела рукой по своему телу и почувствовала, что оно стало липким от крови.
И тут она поняла, что происходит между ней и тем, кто сжимал ее в объятиях. Наклонившись к шее Бесси, он языком слизывал с нее кровь.
Она замерла, но сначала не встревожилась: состояние эйфории обволакивало и убаюкивало, кроме того, Бесси не испытывала боли.
Но крови было много. И это была ее кровь. Она открыла рот, чтобы закричать, но из горла не вырвалось ни звука. Силы оставляли ее. В этот момент она услышала его хриплый смех.
Бесси видела, как он открыл рот, заметила ослепительно белую полоску зубов.
Потом эти зубы сомкнулись у нее на горле, и она услышала, как, вскипая и пузырясь, шипит и булькает ее кровь, вырываясь из разорванных сосудов. Мужчина, приникнув к шее Бесси, жадно, большими глотками пил, пил, пил…
Потом провидение сжалилось над Бесси, и она уже ничего не видела и не слышала.
Глава 6
В госпитале молодой дежурный терапевт доктор Гарсия пришел к выводу, что причиной провала памяти у Элли был тепловой удар. Они вместе с Мэгги решили, что женщину лучше всего оставить в госпитале под наблюдением специалистов.
Мэгги присела на кровать больной, провела рукой по лбу Элли и всмотрелась в нее. Элли выглядела совсем неплохо, Мэгги успокоилась и вместе с Шоном и Джеком ушла из госпиталя. Усевшись на переднее сиденье рядом с Шоном, она извинилась перед офицерами за причиненное беспокойство.
– Не стоит извиняться, леди, – сказал Шон, направляя машину вперед.
– Как же не стоит? У вас на руках два убийства первой степени, не говоря уже о том, что в Новом Орлеане убийства и другие серьезные преступления происходят ежечасно.
– Это правда, – согласился Шон, поглядывая в зеркальце заднего вида на улыбающуюся физиономию Джека. – Но нас с Джеком назначили расследовать именно эти два убийства. – Он пожал плечами. – Если разобраться, не так уж это и плохо. Что интересного в раскрытии бытовых убийств на почве пьянства или наркомании? А «бытовуху» с нас сейчас сняли. Так что не волнуйтесь, вы не слишком нас обеспокоили.
Джек опустил подбородок на спинку сиденья Мэгги и, непрестанно улыбаясь, повел с ней непринужденный светский разговор:
– На самом деле Шон хотел сказать, что у нас нет никаких серьезных улик, а если нет серьезных улик, значит, нет серьезного дела, а раз нет дела, то и отвлечь от него нельзя. Конечно, мы сдали в лабораторию целую груду всякого хлама, но результатов еще ждать и ждать. Отдыхать, опять же, тоже надо, вот я и придумал одну штуку…
– И что же вы придумали? – спросила Мэгги.
– Решил сегодня завалиться к Шону в гости – кстати, с вашей подружкой Энджи.
– Как мило! Но она об этом и словом не обмолвилась.
Шон бросил на нее взгляд:
– Можем отсюда поехать прямо ко мне, хотите?
– Рада бы, да слишком уж жарко. Хочу принять душ и надеть джинсы. Свет углей в гриле привлекает множество жуков, и мое платье для таких посиделок не годится.
Шон пожал плечами:
– Как угодно.
Он остановил машину у магазина «Магдалена», высадил Мэгги и некоторое время наблюдал, как она болтала с Джеммой, рассказывая ей о состоянии Элли. Потом женщины стали готовиться к закрытию магазина и собирать разложенные на прилавках вещи.
– Не понимаю: что ты хочешь увидеть? – спросил Джек.
– Не знаю. Я вообще плохо понимаю, что происходит… но…
– Что «но»? Опять твоя интуиция? – хмыкнул Джек.
– Она самая. – Шон завел машину и поехал.
Насчет интуиции Джек был прав. Непонятная сила тянула Шона к этой женщине, и он делал то, что сделал бы на его месте любой опытный полицейский: старался держаться поблизости от объекта, к которому влекла его интуиция.
Обед получился на славу. Кроме Дэниэла, хозяина дома, присутствовали Мэгги и Шон, а также Джек и Энджи Тейлор. Шон пригласил еще высоченного чернокожего красавца Майка Остина и Сисси Спиллейн, служащую Мэгги. То есть компания собралась такая же, как и в джаз-клубе.
Отец Шона тоже не ударил лицом в грязь и пригласил свою старинную подругу Энн-Мери Хинтингтон, хорошо сохранившуюся для своих пятидесяти пяти лет симпатичную особу с пепельными волосами, в длинном легком платье в цветочек.
Когда они, расположившись вокруг жаровни, пили пиво и разговаривали, Мэгги узнала, что Энн-Мери – библиотекарь и без ума от классической литературы, хотя и не чуждается современных веяний.
– Признаюсь, – сказала Энн-Мери, когда они с Мэгги сидели за столиком на заднем дворе Оуквиля, – что я прямо-таки ухватилась за возможность познакомиться с вами. У нас в библиотеке отличная подборка литературы, посвященной вашей семье, и, узнав, что на вечере у Дэниэла будете вы, я не могла упустить такого случая.
Мзгги натянуто улыбнулась: она понятия не имела о том, что где-то существует целая библиотека, посвященная семейству Монтгомери.
– Познакомиться со мной нетрудно, – сказала она, – у меня во Французском квартале есть магазинчик, и вам достаточно было зайти туда и попросить вызвать хозяйку.
Энн-Мери рассмеялась:
– Что вы, дорогая! Я из старой семьи плантаторов-южан, а нас учили, что познакомиться с человеком можно, только если тебя представят ему.
– Что ж, теперь мы представлены друг другу, а потому я приглашаю вас, Энн-Мери, в свой магазин. У нас, кстати, тоже есть библиотека, правда, библиотека мод. Вы можете посмотреть на модные картинки и журналы, многие из которых датируются восемнадцатым веком.
Дэниэл Кеннеди, присевший на скамью рядом с Энн-Мери, не преминул откликнуться на любезность Мэгги:
– Надеюсь, ваше приглашение, мисс Монтгомери, распространяется на меня тоже?
– Разумеется.
– Слава Создателю, – сказал Шон, ставя на стол огромное блюдо с жаренными на решетке кусками мяса, курятиной и сосисками. – Отец добился своего. А ведь он хотел проникнуть в дом Монтгомери, воспользовавшись моим ордером на обыск. Пристроиться сзади и войти вместе с полицейскими.
– Дети, – доверительно обратился Дэниэл к Мэгги, – подчас ведут себя так бестактно. Не моргнув глазом выбалтывают все семейные тайны.
– Я принесу салат и хлеб, – сказала Энн-Мери.
– Я помогу вам, – предложила Мэгги.
Когда женщины вернулись из кухни с картофельным салатом, за столом собрались уже все. Гости передавали друг другу тарелки с мясом, а Энн-Мери и Мэгги накладывали всем салат. В небе стояла полная луна с алыми вкраплениями на тускло-золотом диске.
– Это потому, что ночи становятся холоднее и уже не за горами осень, – объяснил Дэниэл.
У Шона была другая точка зрения, и он заспорил с отцом, причем весьма горячо, но все закончилось дружескими объятиями и похлопываниями по плечу. Видно было, что они любили друг друга. Мэгги смотрела на них с завистью: ей такой дружеской близости очень и очень не хватало.
Об убийствах за столом поначалу не упоминалось. Все хвалили стряпню Дэниэла и приготовленный им к мясу соус. Заметив, с каким аппетитом уписывает мясо Мэгги, Дэниэл расцвел.
– Сразу видно, вы знаете толк в еде, – сказал он, – не то что нынешние трясогузки, у которых и тела-то никакого нет – одна кожа да кости.
– Папа! – крикнул со смехом Шон. – Ты вгоняешь мисс Монтгомери в краску.
– А что я такого сказал? – удивился Дэниэл. – Всякий знает, что мясо полезно. Господь Бог создал нас плотоядными существами, так что нечего изображать из себя канареек, как это делают некоторые девицы, питающиеся проросшими зернышками.
Когда с мясом и салатом было покончено, а в воздухе зажужжали надоедливые насекомые – спутники надвигающейся ночи, все перешли в дом, где гостей ждали кофе и крем-брюле, приготовленное Энн-Мери. Все расположились вокруг массивного стола в библиотеке – самой уютной и комфортабельной комнате в Оуквиле. Мэгги сидела рядом с Шоном, удивляясь тому, как просто и естественно чувствует себя рядом с этим человеком. Стоило ей, однако, случайно коснуться руки Шона или встретить его взгляд, как ее обдавало жаром. Желая скрыть, что ее волнуют взгляды и прикосновения Шона, Мэгги сосредоточила внимание на Дэниэле. Тот, стоя за старинным письменным столом, перебирал какие-то древние книги и манускрипты, громко комментируя особенно ценные приобретения своей библиотеки. При этом Дэниэл обращался в основном к Шону.
– Взгляни, сынок, на эти газеты. Думаешь, это старая, ни на что не годная макулатура? Эти газеты хранят в себе сведения о «человеке с топором», или Топорнике, который тоже был родом из нашего города. Говорят, он зарубил тринадцать человек, и хотя родственник одного из убитых клялся, что пристрелил Топорника, полиция так и не обнаружила его тела.
– Папа, в те времена не было такой техники, какая есть у нас сейчас, – заметил Шон.
Дэниэл покачал головой:
– Некоторые преступления не раскрываются никогда, и ты об этом отлично знаешь. Они годами числятся как нераскрытые, потом дела сдают в архив, а преступник преспокойно разгуливает на свободе.
– Но эти два убийства, что на нас повесили, мы должны раскрыть быстро, – сказал Джек.
– Иначе добрые горожане Нового Орлеана просто-напросто съедят нас живьем, – вставил Майк Остин.
– Интересная мысль… Как вы думаете, мисс Монтгомери, в Новом Орлеане и вправду проживают добрые горожане? И много ли таких, позвольте узнать? – осведомился Дэниэл.
– Их не больше и не меньше, чем в любом другом крупном городе Соединенных Штатов, но они есть и стараются сделать свой город лучше, красивее, а главное – очистить его от преступников, – заявила Мэгги.
– Многое зависит от того, что именно мы называем преступлением, не так ли? – Дэниэл сел на крутящийся стул у письменного стола.
– Конечно, – отозвалась Мэгги.
– По-моему, папа, ты подбираешься к области моральных категорий, а они, как известно, труднее всего поддаются толкованию, поскольку неоднозначны, – заметил Шон.
Дэниэл ткнул пальцем в лежавшую на столе книгу:
– Позвольте привести вам один пример. В 1862 году янки взяли Новый Орлеан. Это сейчас мы считаем, будто все они были добры и морально чисты. Может, так оно и было, не спорю. Но тогда начальником военного трибунала назначили человека, явно не из числа моралистов. Я говорю о…
– Бисте Батлере, – вставил Джек.
– Именно о нем. В ту пору у многих женщин и девушек города в армии южан были мужья, женихи, братья, поэтому-то они не больно жаловали пришельцев, и всякий разумный солдат-янки это понимал. Но старый Бист Батлер издал специальный циркуляр, регулирующий поведение женщины-южанки. Цитирую: «Всякая женщина, которая грубо обошлась с солдатом-янки, должна рассматриваться как проститутка, и к ней следует соответствующим образом относиться».
– Грубовато, ничего не скажешь, – пробормотала Энджи.
Дэниэл мрачно ухмыльнулся.
– Так вот, одному бравому солдату-янки этот циркуляр пришелся очень по душе. Уж и не знаю, скольких южанок он изнасиловал, пока не наткнулся на молодую девушку по имени Сандра Хилл. Она оказала ему сопротивление, и этот солдат, желая утихомирить девушку, убил ее.
– Вот ужас-то! – воскликнула Сисси. – Но что же случилось с тем янки? Думаю, его после этого расстреляли на месте?
Дэниэл покачал головой:
– Ничего подобного. Янки, конечно, арестовали, но расследование установило, что Сандра Хилл была женщиной аморальной, поскольку грубо обошлась с этим солдатом, и янки приговорили к телесному наказанию и увольнению со службы.
– Это все, конечно, ужасно, но где же здесь моральная дилемма? – осведомился Джек.
– А что случилось потом? – спросила Энн-Мери.
– А потом было вот что: пока этот солдат сидел в гарнизонной тюрьме, некоторые добрые жители Нового Орлеана решили взять правосудие в свои руки. И как-то ночью эти добрые люди вломились в камеру, где содержался янки. Наутро солдата нашли мертвым. У него была отрублена голова саблей, позаимствованной этими добрыми людьми у другого солдата-янки – у спавшего, как сурок, часового.
– Жуть. – Сисси зябко поежилась.
– Но было ли это правосудием? – спросил Шон.
– Давайте лучше ответим на такой вопрос: убийство солдата – это преступление или акт правосудия? У нас в Штатах по этому вопросу до сих пор ломают копья. Можно его и иначе поставить: к примеру, казня преступника, совершаем ли мы убийство? А если нет, что тогда смерть солдата-янки – убийство или правосудие?
– А убийцу того солдата нашли? – спросила Мэгги.
Дэниэл покачал головой:
– Не нашли. Даже если кто из добрых горожан Нового Орлеана что-то о нем и знал, то не проронил ни слова. Этот инцидент замяли, а в скором времени Бист Батлер был освобожден от должности и уехал из Нового Орлеана. Есть и другие интересные случаи. В связи с одним из них упоминается даже фамилия Монтгомери.
– Правда? – Шон посмотрел на Мэгги: – Вы знаете, о чем отец собирается нам поведать?
Мэгги кивнула:
– Наверное, знаю.
На столе стояла только одна лампа, дававшая мало света, зато на небе за окном то и дело появлялись алые кровавые сполохи. Алый отсвет падал теперь и на Мэгги. Все глаза устремились на нее.
– Один из моих прапрапрадедушек был обвинен в убийстве француза благородного происхождения. – Тут Мэгги поморщилась. – Если не ошибаюсь, прадед считал, что этот француз – вампир.
– Правда? – засмеялся Джек, но потом добавил: – Но чему я, собственно, удивляюсь? Это же Новый Орлеан. А он на самом деле убил француза?
– Точно не знаю. Прадед был человек богатый и могущественный, и уж если и в самом деле убил француза, то наверняка избавился от трупа.
– Никаких улик против Джейсона Монтгомери обнаружено не было, – сообщил Дэниэл. – Ходили слухи, будто француз увивался за дочерью Монтгомери, Магдаленой, вот старик и взъярился.
– Так это, должно быть, та самая леди, чей портрет висит у вас в холле? – Шон с еще большим интересом взглянул на Мэгги.
– Да, – улыбнулась Мэгги.
– Говорят еще, что старик за дочерью все-таки недоглядел и девушка забеременела. Чтобы избежать слухов, он отправил ее во Францию, где она родила и воспитала свое дитя.
– Вполне возможно, что француза никто не убивал и он просто вернулся во Францию, где Магдалена с ним и соединилась. Так что не исключено, что эта история не более чем страшная сказка для детей, – заключила Мэгги.
– Нет, рассказ хорош. Только представьте: юного француза убивает отец его возлюбленной… а она уезжает из родных мест, чтобы никогда сюда не возвращаться. Быть может, она так и не простила отца за то, что он убил ее возлюбленного, – кто знает? – задумалась Энн-Мери.
– К этой истории есть небольшое дополнение. – Дэниэл игриво подмигнул Мэгги.
– Правда? – удивился Шон.
– Полагаю, – сказала Мэгги, – ваш отец намекает на то, что Джейсон Монтгомери хотел выдать дочь за одного из Кеннеди.
– Хорошо, что они не поженились. – Шон многозначительно улыбнулся, отчего в груди у Мэгги потеплело. – Иначе мы с вами были бы родственниками.
– Был еще один случай, когда Кеннеди чуть не женился на одной из Монтгомери. Во время войны, – пояснил Дэниэл. – Наш фамильный герой – ну тот, чья статуя стоит во Французском квартале, – был по уши влюблен в наследницу Монтгомери. Она тоже любила его, так что, как видите, история продолжается.
– А чем тогда все закончилось? – спросила Энджи.
– Ну, Энджи, поднатужься, ты же знаешь, чем она кончилась. Раз военному человеку поставили памятник в старом квартале города, стало быть, он погиб, защищая этот город.
– Как это все печально, – протянула Сисси.
– Скажите лучше: как это все странно! Каким, интересно, образом род Кеннеди получил продолжение? – спросила Энджи.
– Шон женился за несколько лет до того, как познакомился с мисс Монтгомери. Его жена умерла от оспы, но у Кеннеди от нее остался сын.
В комнате воцарилось молчание. Порыв ветра вдруг сбросил одну из книг Дэниэла со стола на пол. Все вздрогнули. Кроме Шона. Он крепко сжал руку Мэгги, и ей вдруг почудилось, будто они маленькие дети, которые сидят, прижавшись друг к другу, и слушают страшные святочные рассказы.
– Мэгги, детка, я и не представляла себе, какая интересная история у вашего семейства, – проговорила Сисси.
– Думаю, история каждой семьи не менее интересна, – отозвалась Мэгги. – Монтгомери продолжают приезжать в Новый Орлеан, поэтому найти старые скелеты в наших шкафах не составляет труда.
– Кстати, мисс Спиллейн, у вас была родственница, близко знакомая со старой жрицей вуду по имени Мари Лаво, – сказал Дэниэл.
– Знаю, – ответила Сисси.
– Она тоже была жрицей иуду? – осведомилась Энджи.
– Думаю, она просто шпионила для Мари. Сила Мари заключалась в том, что она много знала о других людях. А знала она о них потому, что у нее была масса шпионов, которые выведывали тайны людей, интересующих Мари. Но вот моя прапрабабка, говорят, и в самом деле обладала магической силой. Она и пророчествовала, и пускалась в пляс с зомби, и составляла заговор, убивающий человека. Как-то раз ее приговорили за колдовство к повешению, но чиновник магистратуры в вуду не верил, а потому ее и отпустил. Между прочим, она нашла себе мужа на суде – вступила в брак с тем парнем, который свидетельствовал в ее пользу. Иначе меня бы и на свете не было.
– Ну вот, наконец-то история с хорошим концом, – заметила Мэгги. – Волшебная и романтическая.
– Женщины Монтгомери тоже очень романтичны, – усмехнулся Шон.
– Только так уж повелось, что для Кеннеди они сущая напасть, – сухо сказал Джек.
Шон улыбнулся Мэгги.
– А я бы рискнул пофлиртовать с одной из них.
Мэгги улыбнулась ему в ответ.
Но улыбка у нее получилась немного вымученная.
Когда Шон довез Мэгги до ее дома, она пригласила его что-нибудь выпить. Они прошли через большую гостиную, где в былые времена устраивали официальные приемы, и оказались на кухне, обставленной по последнему слову моды. Она была воплощением комфорта – настоящим раем для хозяек. Мэгги предложила Шону расположиться за столом, а сама начала исследовать содержимое огромного холодильника и всевозможных шкафчиков.
– Что вам предложить? Кофе? Или более крепкие напитки? Я большая мастерица готовить кофе с молоком.
Пока она суетилась около своих шкафчиков, Шон поднялся, подошел к Мэгги и положил руки ей на бедра. Она замерла. От его прикосновения у нее бешено заколотилось сердце. Однако Мэгги высвободилась из его объятий и достала с полки бутылку мексиканского ликера «Кахуа».
– Принеси мне молока, Шон, – попросила она таким ровным голосом, словно прикосновения Шона не произвели на нее никакого впечатления.
Разлив по чашкам холодный кофе, Мэгги плеснула туда ликера и добавила молока. Потом протянула чашку Шону.
Свой кофе она выпила мгновенно. Шон уселся на стойку, протянул к Мэгги руки, заключил ее в объятия и поцеловал.
Раздвинув ей губы, он просунул язык глубоко в рот Мэгги, а его руки, скользнув вниз, сжали ее ягодицы. Он все больше возбуждался. От губ Мэгги сладко пахло ликером, а аромат ее духов кружил ему голову. Соски Мэгги затвердели и, упираясь в его грудь, казалось, обжигали Шона. Он потянул вниз молнию на ее джинсах.
Внезапно Мэгги отпрянула от него.
– Думаю… вам лучше уйти.
– Почему? – спросил Шон, даже не попытавшись удержать ее.
Она посмотрела на него, и он заметил, что в глазах у нее стоят слезы.
– Джек ведь предупреждал, – с горькой улыбкой сказала Мэгги, – что женщины Монтгомери сущая напасть для Кеннеди.
– Но он сказал это просто к слову.
– Нет, в самом деле, Шон…
– А если в самом деле, то я готов рискнуть.
– Не ожидайте от этого слишком многого, – прошептала она, – и вам придется ограничить себя в желаниях.
Мэгги пошла в глубь дома. Шон последовал за ней. Она направлялась к лестнице. Сжав рукой перила, она повернулась к нему, посмотрела на него и сказала:
– Вы пока еще можете уйти.
– Никуда я не пойду, – решительно возразил Шон, поднимаясь за ней по ступенькам. Догнав Мэгги на лестничной площадке, он схватил ее за плечи, повернул к себе лицом и воскликнул: – Неужели вы не чувствуете, что между нами что-то происходит? Нечто большое и важное? Я не позволю вам отвергнуть меня только потому, что я коп!
Мэгги попыталась высвободиться, но Шон держал ее крепко. Теперь она смотрела на него в упор, и ее глаза выражали гнев и боль.
– При чем здесь это…
Не дав Мэгги закончить, он поцеловал ее крепко и страстно. Внезапно Шону показалось, что ее тело начало расслабляться: оно уже не было таким агрессивно-сильным и напряженным, как прежде. Решив не останавливаться на достигнутом, он расстегнул пуговки у нее на блузке. С крючочками на бюстгальтере Шон справился еще быстрее, и в следующее мгновение грудь Мэгги легла ему на руку как созревший спелый плод. Он спустил с нее джинсы, коснулся треугольника волос и прижал пальцы к заветной точке. Мэгги затрепетала.
Казалось, у нее уже очень давно не было мужчины. Она задрожала, припала к Шону всем телом, а потом стала оседать на пол. К счастью, на лестничной площадке лежал пышный персидский ковер. Шон уложил на него Мэгги, снял с нее джинсы, блузку и трусики.
– Шон, в самом деле…
Он снова заставил Мэгги замолчать, припав к ее рту губами. Шон целовал ее снова и снова, так что она начала задыхаться от страсти и тихо постанывала. Теперь, когда Мэгги лежала нагая на персидском ковре и не могла от него ускользнуть, Шон бросил взгляд на ее тело. Оно восхитило его: тонкая талия, упругие бедра, плоский живот, огненно-рыжие волосы на лобке и длинные ноги, поражающие своим совершенством. Полные груди с большими алыми сосками набухли от возбуждения.
Опустившись на Мэгги, Шон вновь приник к ее губам. Раздвинув ей ноги, он продолжал ласкать ее руками, губами и языком. Она выгнулась, запрокинула голову и издала протяжный стон.
Шон расстегнул молнию на своих брюках, приспустил их, высвободил свой пенис и быстро, словно опасаясь, что ему помешают, вошел в нее. Страсть была так велика, что он испытывал лишь одно желание – овладеть Мэгги, поэтому движения были неистовыми и поспешными. Мэгги двигалась в такт с ним. Издав стон, Шон изверг в нее семя и содрогнулся всем своим крупным сильным телом.
Потом, с помутившимся взглядом, он откатился в сторону и лежал неподвижно, пораженный тем, что так внезапно овладело им, лишило способности рассуждать и контролировать свои поступки.
Немного успокоившись, Шон посмотрел на Мэгги. Ее била дрожь. Сначала он подумал, что ей холодно, но потом решил, что она дрожит от обиды и унижения. Ведь он взял Мэгги прямо на лестничной площадке, даже не дав ей возможности подняться в спальню. Приподнявшись на локте, Шон снова всмотрелся в ее лицо. Оно не выражало обиды. Сейчас Мэгги походила на девочку-подростка, которая, наслушавшись рассказов взрослых о сексе и мечтая о нем, воплотила наконец свою мечту в реальность и была сражена тем, что испытала.
– Даже и не знаю, что сказать: то ли «Bay!», то ли «Прости меня, Мэгги», – прошептал Шон и обрадовался, увидев у нее на губах слабую улыбку. Она протянула руку и нежно погладила его по щеке.
– Bay! – хрипловатым от страсти голосом ответила Мэгги.
– Вот и хорошо! – Шон почувствовал уверенность и силу.
– Между прочим, у меня есть спальня, – усмехнулась Мэгги.
– Теперь мне уж точно следует сказать «Прости меня, Мэгги».
Шон поднялся, застегнул джинсы и подхватил Мэгги на руки.
– Куда тебя отнести?
Она указала на левое крыло дома.
– Вторая дверь справа от холла.
Толкнув ногой дверь, Шон вошел в темное помещение, освещенное алым светом луны, лившимся сквозь открытую балконную дверь. Сорвав с широкой постели атласное покрывало, он опустил Мэгги на атласные простыни, скинул с себя одежду и лег рядом с ней. Мэгги, приподнявшись, обвила его шею руками. Она целовала Шона в подбородок, плечи и грудь, а ее руки нежно ласкали его плоть.
Мэгги предложила Шону лечь на спину и начала ласкать его мужскую плоть губами, проводя языком по всей длине. Когда же она вобрала член в рот, Шон, застонав от страсти, стиснул ее плечи и перевернул так, что теперь под ним оказалась она. Он снова вошел в ее лоно.
И они задвигались в любовном танце.
При этом ее зубы легонько касались Шона…
Проснувшись, Шон не увидел Мэгги рядом с собой.
Вскочив с постели, он быстро натянул джинсы и громко позвал Мэгги.
Ему никто не ответил.
Шон прошелся по дому, отметив, что одежда Мэгги, лежавшая на лестничной площадке, исчезла. Потом его взгляд упал на портрет Магдалены, и он задержался около него. Удивительно, но они с Мэгги впервые занялись любовью под этим самым портретом! Надеясь, что прапрабабка Мэгги одобрит выбор внучки, Шон направился на кухню. Но Мэгги не было и там.
– Смешно, но я, кажется, влюбился! – громко сказал Шон, наливая себе приготовленный чьей-то заботливой рукой кофе.
Выглянув в окно, он наконец увидел хозяйку дома. Она задумчиво стояла у реки. Дул легкий ветерок, шевеливший подол ее тонкого платья. В руке она держала чашку кофе и изредка подносила ее ко рту.
Шон вышел из дому и быстро направился к реке.
– Мэгги!
Она с улыбкой повернулась к нему, но лицо у нее было обеспокоенное.
– Что случилось? – спросил он.
– Ничего, просто все так странно…
– Если ты по-прежнему считаешь, что женщины рода Монтгомери приносят Кеннеди горе, прошу тебя, забудь об этих глупостях.
– Мне просто кажется, мы слишком спешим. Я должна подумать о том, что случилось… Так что извини, но тебе придется уйти.
После того, что произошло между ними, Шон никак не ожидал услышать эти слова.
– Мэгги, то, что случилось, – настоящее, подлинное…
– Говорю тебе, Шон, мы подгоняем события. А я люблю, когда все идет своим чередом.
Он кивнул, удивляясь, что его так сильно задели слова Мэгги.
– Ну и прекрасно. Как скажешь. Секс есть секс, и незачем все усложнять. Позволь поблагодарить тебя за отличный кофе и…
– Прекрати, Шон. Для меня все это очень непросто!
– Оставим это… Между прочим, Мэгги, мне все равно придется приводить тебя к себе и беседовать с тобой. Как-никак капли крови ведут к порогу твоего особняка. И еще: если вдруг решишь, что ночью у нас с тобой все сложилось не так уж плохо, обязательно позвони мне. Если у меня будет свободное время, мы скова займемся этим.
Он повернулся и пошел прочь.
– Шон!..
Ему показалось, что она позвала его – только очень тихо. Он мог бы обернуться и выяснить, так ли это, но оскорбленное мужское самолюбие гнало его все дальше и дальше от этого места.
1862 год
Северянам нужно было любой ценой взять Новый Орлеан, чтобы перерезать главную артерию, питавшую продовольствием, оружием и амуницией войска Южной конфедерации, – полноводную Миссисипи.
Таков был замысел янки.
И замысел этот планомерно осуществлялся.
На воде и на суше шли ожесточенные сражения.
Капитан Шон Кеннеди за все время осады выкроил лишь несколько часов, чтобы повидаться с Мэг. Он любил, боготворил ее и ради нее стремился уцелеть. Когда они встречались, она внимательно слушала его рассказы, более того, давала мудрые и дельные советы.
По мере того как кольцо вокруг города сжималось, у Шона оставалось все меньше и меньше тайн от нее, а когда настали последние дни боев за город, он поведал Мэгги обо всем – даже о кошмарных убийствах раненых, оставленных при отступлении.
Всякий раз, когда у солдат Шона была малейшая возможность забрать своих раненых, они возвращались за ними на ничейную землю и, к своему ужасу, находили товарищей изрубленными саблей до неузнаваемости.
– Я пытался выяснить, что происходит, и вот как-то раз наткнулся на одного раненого паренька, которому чудом удалось выжить после такой мясорубки…
Шон лежал на постели, устремив взгляд к потолку. Мэг, приподнявшись на локте, слушала его.
– Он сказал мне: «Приходил полковник». Это все, что он мог сообщить. Доктор Дженкинс, наш хирург, сообщил, что подобные случаи происходили и на фронте севернее нашего участка. Он даже предположил, что в наших рядах есть предатель, офицер высокого ранга, фанатично настроенный против южан, который ждет не дождется, когда сюда придут северяне. Элия Уин, командир роты «Б» и старый приятель моего отца, заявил, что такие случаи отмечались и на других участках фронта. Нет, ты только представь: в наших рядах находится маньяк, при каждом удобном случае убивающий наших парней! «Убивает», впрочем, не то слово… Видела бы ты, что он с ними делает!
– Шон, дорогой, успокойся. Выбрось это из головы – хотя бы на время, – попросила его Мэг, прижимаясь к его щеке. – Ты должен больше заботиться о себе…
– Мне, черт возьми, необходимо узнать, что происходит. Мои люди готовы умереть за правое дело, но не хотят, чтобы кто-то исподтишка резал им глотки…
– Прошу тебя: побереги себя. Твои люди сами постоят за себя.
– Я не умру, – беззаботно улыбнулся Шон. – Я просто обязан выжить – ради тебя, ради нас…
Целуя на прощание Мэг, Шон вдруг испугался – не за себя, за нее. Ее лицо в этот миг выражало непоколебимую решимость: она явно что-то задумала.
– Тебе лучше вернуться в город, – сказал он.
– Бессмысленно. Еще день-два – и туда войдут янки. – Мэг брезгливо поморщилась.
Он рассмеялся:
– Среди янки встречаются неплохие парни.
– Возможно.
– Встречаются, Мэг, и мы оба это знаем.
– Да, знаем. Но я южанка. И люблю южанина.
– Обещай, что не станешь зря рисковать, когда линия фронта передвинется в эти края!
– Обещаю, любовь моя.
Шон снова поцеловал ее.
– Я буду тебя охранять… – прошептала она.
– Что ты сказала?
– Ничего особенного. Сказала только, что ты всегда будешь в моем сердце.
Темнота наступала медленно, однако туман окутал траншеи.
Днем здесь шли тяжелые бои, но под конец янки отступили, и Шон надеялся, что ему удастся спасти своих раненых солдат.
Он скакал впереди повозки лекаря, показывая кучеру, как проехать на поле боя. Санитарам предстояло собрать раненых и доставить их на повозке в лазарет, скрывавшийся в густом лесу. В качестве госпиталя использовали выстроенную миссионерами в лесу церквушку.
Увидев груду человеческих тел, Шон соскочил с коня, осмотрел павших и выругался.
Они были мертвы – все до одного. И все иссечены саблей.
