Текст книги "Запретное влечение"
Автор книги: Шелли Брэдли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)
И это он обнимал ее. Кира вспомнила наслаждение, которое находила в его объятиях. Ее сердце переполнялось восторгом, когда он обладал ею так, будто собирался никогда не отпускать. Честно говоря, она не смогла бы забыть и мгновения, проведенного с этим мужчиной.
Теперь Кира надеялась, что напоминание об их ошеломительном совершенстве как любовников поможет начать совместную жизнь со счастливой ноты.
Повесив рубашку на спинку стула, Гевин подошел к гардеробу и достал ночную сорочку, потом, босой, подошел к кровати. Хотя в темноте Кира не могла точно разглядеть выражение его лица, ей показалось, что он выглядит обеспокоенным.
Что ж, долг хорошей жены облегчать тревоги мужа, и она знала для этого лучший способ.
Гевин подошел к кровати и поднял рубашку над головой, собираясь надеть ее.
– Не думаю, что сегодня ночью вам это понадобится, – проворковала она.
Вздрогнув, Гевин резко отдернул занавесь. Его взгляд тут же наткнулся на нее. Она была накрыта. Хотя Кире очень хотелось быть смелой и лежать перед ним совершенно нагой, она обнаружила в себе странную сдержанность, и, пробравшись в его постель, она так и не смогла стать дерзкой.
– Кира, что вы здесь делаете?
Она приподнялась на локте так, что распущенные волосы рассыпались по обнаженным плечам и полуприкрытой груди, и забрала рубашку из его пальцев. Взгляд Гевина проследовал за ее движениями, и вдруг его плечи напряглись.
– С самого Корнуолла мы не были наедине и не могли поговорить. Я так скучала, – прошептала она.
Гевин сделал глубокий вдох, поднял глаза к потолку, как будто ища божественной помощи, и тогда Кира осторожно взяла его руку. Стиснув зубы, он снова посмотрел на нее, на их соединенные руки; потом на твердые бугорки ее сосков, торчащие между струящихся черных локонов. Его копье увеличивалось прямо у нее на глазах.
– Мы должны поговорить, – с трудом выдавил он. Кира как зачарованная смотрела на него.
– Согласна. Что вы хотите сказать?
Гевин потянулся за своей ночной рубашкой, но она держала ее вне досягаемости.
– Кира, я... Нет.
У нее перехватило дыхание. Неужели он хотел оказать ей честь и дождаться свадьбы, прежде чем снова познать радости их единения? Такое было бы очень забавным.
Под ее взглядом член Гевина удлинялся, твердел, пока его мужественность не встала вертикально, почти доставая до пупка. Он застонал.
– Ты хочешь меня.
Вздохнув, он посмотрел вниз.
– Очевидно, да, но...
– Никаких «но». Сегодня ночью имеет значение только то, что может соединить нас вместе. Я больше не невеста твоего кузена.
Гевин, нахмурившись, посмотрел на нее сверху вниз, с видимым усилием пытаясь думать в самом разгаре возбуждения.
– Что?
– Я освободила Джеймса от его обязательств. Мы с ним не подходим друг другу, а вот с тобой, с тобой я чувствую совсем другое. – В ее взгляде он мог прочесть всю любовь, переполняющую ее сердце. – Скажи, а ты когда-нибудь чувствовал такое к кому-то другому?
Он помедлил, внимательно изучая ее лицо.
– Так чувствовал? – снова спросила она, сжимая его руку.
– Нет. – Это короткое слово прозвучало так, будто он вырвал его из груди. – В этом и проблема.
Кира нахмурилась.
– Проблема? Но почему? Ведь это так чудесно! Я не могу представить ничего лучшего, чем то, что чувствую каждый раз, когда соединяюсь с тобой. Ты сильный, надежный и понимающий... С тобой, мне кажется, я могу летать.
– Боюсь, ты преувеличиваешь.
– О, я знаю, что у тебя есть недостатки. Твой темперамент, например, или твой аристократизм, а также твоя склонность думать только головой.
– Кира...
– Думай сердцем, Гевин. Чего оно хочет?
Он сглотнул, глядя на нее так, будто хотел возразить, но она не позволила ему этого. Гевин любит ее: она верила в это всем сердцем, так же как верила, что судьба предназначила их друг для друга. Его борьба смягчила ее сердце. Она нужна ему.
Кира поднесла ладонь Гевина ко рту и поцеловала, легко прикоснувшись губами к пальцам, отчего его тело содрогнулось, а член снова вырос.
– Прекрати.
– Не раньше, чем ты прислушаешься к своему сердцу.
– У меня его нет.
При этих словах Кира вздохнула. Разумеется, он не это имел в виду.
– Конечно, есть, и я знаю, что оно настоящее.
Она отбросила одеяло, встала на колени и перебралась поближе к нему. Гевин закрыл глаза, но не отодвинулся, когда она прижалась обнаженным телом к торчащему копью и поцеловала его обладателя в губы. Затем она прикоснулась губами к его губам очень легко, едва ощутимо. Губы пахли деревом и мускусом – Гевином. Ее сердце задрожало от того, что он был так близко и принадлежал только ей.
Кира нежно провела рукой по шее Гевина и стала перебирать пальцами по его обнаженной спине.
– Это... Ты...
– Ш-ш. Твое сердце, не голова. Что оно говорит? – Кира проложила дорожку горячих поцелуев вслед за пальцами. Гевин не может контролировать свое сердце, так что не нужно и пытаться. Она сама преподаст ему этот урок.
Для начала Кира прижала губы к его губам в долгом поцелуе, наслаждаясь его вкусом. Когда она стала ласкать его нижнюю губу кончиком языка, он застонал и вдруг обхватил ее стальными руками, накрыл губами ее рот и так яростно погрузился в него, что у нее перехватило дыхание и закружилась голова. Он взял ее лицо в ладони, увлекая ее глубже и глубже в свои объятия. Страсть струилась в ее венах, когда он ласкал каждый дюйм ее рта.
«Вот это и есть его сердце», – со вздохом подумала Кира.
– Что ты делаешь со мной? – Гевин тяжело дышал.
– Показываю, как все должно быть между нами. А теперь молчи.
У них еще будет предостаточно времени на разговоры – вся оставшаяся жизнь. Сейчас, когда Кира ощутила любовь в его прикосновениях, разговоры были для нее не столь важны.
Она скользнула двумя пальцами вниз по его мускулистой груди, плоскому животу... потом еще ниже. В их первую ночь в библиотеке он прикасался к ней так же интимно и принес ей невероятное наслаждение. Разумеется, она давно должна была отплатить ему тем же.
Внезапно Гевин схватил ее за запястье.
– Кира...
– Я так хочу. – Она потянула руку, и он не мог не отпустить ее. – Я верну тебе все наслаждение, которое ты дал мне.
Гевин сделал глубокий вдох, который превратился в шипение, когда ее пальцы сомкнулись на его члене. Он был словно железо, покрытое бархатом. Как интересно. Когда она, лаская, добралась до головки, Гевин громко застонал. Кира повторила движение, одновременно покрывая поцелуями его лицо и шею.
– Господи. – С губ Гевина сорвался стон, и он схватился за столбик кровати, чтобы не упасть.
Она снова провела нежной рукой по всей длине копья, потом вверх, исследуя пальцами гладкую влажную головку.
– Тебе приятно?
Он задрожал.
– Даже слишком...
– Ш-ш. Я хочу делать это для тебя.
И она делала, снова и снова, наблюдая, как меняется выражение лица Гевина. В этот момент он показался ей более уязвимым, чем тогда, когда они до этого занимались любовью: его голова откинулась назад, дыхание превратилось в хрип, и Кира поняла, что теперь сила на ее стороне.
– Постой, – пророкотал он, хватая ее за руки, чтобы остановить следующую ласку.
Его тяжелое дыхание выдало возбуждение, и Кира улыбнулась. Доставляя ему наслаждение, она не только приобретала власть, но и возбуждалась сама. Ее соски стали тугими и чувствительными, а сладкий трепет медленными кругами опускался к низу ее живота. Она уже чувствовала ноющую пустоту там, где Гевин скоро заполнит ее.
Однако он не дал ей времени насладиться победой или продлить ласки, а, оторвав ее руки от себя, забрался на кровать, опустил ее на спину и в следующее мгновение накрыл ее своим огромным телом. Такой тесный контакт словно обжег все ее чувствительные места: грудь, плоский живот, нежную кожу на внутренней стороне бедер. Кира изогнулась навстречу ему, и он, положив широкую ладонь под спину, безжалостно прижал ее к себе, а другой рукой обхватил ее затылок.
– Теперь твоя очередь.
Его слова заставили Киру задрожать. Тогда он захватил ее рот жадным поцелуем, страстным в своей способности пробудить ее чувства. Его губы требовали, искали. Он поглощал ее, как человек, лишенный удовлетворения много лет, а не дней.
Кира не могла сдержать стон наслаждения. Она чувствовала себя желанной – и покоренной. Когда их губы слились в бесконечном поцелуе, кровь закипела. Он опустил руку к ее ягодицам, а другая его рука медленно двигалась по ее плечу. Его пальцы дрейфовали все ниже, пока не окружили тугой холмик соска, разжигая все новый огонь внутри ее.
Кира снова устремилась к нему, на этот раз Гевин уже был готов. Он сомкнул губы на ее набухшей груди и жадно всосал, проводя зубами по чувствительным кончикам. Кира вцепилась в его плечи, бедра ее разошлись под ним в явном приглашении.
– Гевин... – беспокойно прошептала она, желая ощутить его внутри себя.
– Нет, еще рано, – прохрипел он между прерывистыми вдохами и вновь опустился по ее телу, пока его рот не оказался на уровне ее груди. Он прильнул к ней, освободив руки для того, чтобы дразнить влажные складки между ее бедер.
Двойная пытка уже через несколько секунд заставила Киру закричать. Каждый раз, когда рот всасывал ее грудь, его пальцы проводили по чувствительному бугорку между ног. Это был рай и ад, кружение в водовороте ощущений, вне времени и пространства. Она знала только Гевина – его восхитительный запах, его сильное тело, блаженство быть в его объятиях в его постели. Ее сердце переполнилось так же быстро, как и тело, пока каждая частичка ее не начала пылать от желания принять Гевина внутрь.
Движение его языка вокруг соска рождало такое острое и глубокое наслаждение, что она протестующе вскрикнула, когда он оставил ее грудь и опустился еще ниже. Ге-вин возместил ей это самыми интимными ласками; от восхитительных движений его пальцев по ее пульсирующему холмику мысли Киры кружились в бешеном водовороте. Взрыв, который она помнила и которого страстно желала, был уже близко.
Прильнув к ней решительно губами, Гевин стал исследовать гладкую кожу ее живота. Он обводил круги вокруг пупка, посылая новые волны ощущений вниз, где они соединялись с ласками его пальцев.
Кира почувствовала, что до предела напряжена от желания, и попыталась вернуть его к жаждущим соскам, которые, казалось, пульсировали в унисон с ее бешено бьющимся сердцем, но вместо этого Гевин продолжал двигаться вниз и наконец обхватил руками ее бедра. Его рот оказался всего в нескольких дюймах от ее...
– Гевин?
Он игриво улыбнулся ей, а потом опустил голову. Первое прикосновение его языка потрясло ее буйством ощущений, которые словно стрелы понеслись по всему телу – вверх к животу, в ноги, взорвались в голове. Это был самый интимный поцелуй, и от того, что он подарил ей его, как будто желая любить каждую частичку ее тела, ее сердце затрепетало от радости.
– Гевин...
Проведя рукой по бедру, он продолжил ласкать ее, неторопливо наслаждаясь ее вкусом. С приглушенным вскриком Кира выгнулась вперед. Он продолжал поглощать ее ритмичными движениями, и ее пульс участился. Кира не видела конца этому почти болезненному наслаждению. Ощущения нарастали, умножаясь так быстро, что она даже не могла перевести дыхание, чувствуя себя опьяненной желанием, резонирующим глубоко внутри ее, приводящим ее все ближе к грани удовлетворения. Ее жажда и любовь к этому гордому, упрямому мужчине делала струящееся в ней желание еще более ошеломительным.
Гевин ввел два пальца в ее влагалище и стал ласкать его изнутри. Она вскрикнула от нового ощущения. Потом он умножил его, взяв находящийся сверху твердый маленький бугорок в рот.
Кира почувствовала себя на самом краю радужной бездны наслаждения. Пик поднимался по спирали, лишая ее разума. Она гортанно вскрикнула, когда вторая волна наслаждения захлестнула ее через мгновение после первой, действуя дольше, сильнее, опустошительнее.
Постепенно блаженство превратилось в нежную пульсацию, и Гевин поднялся вверх по ее телу, покрывая свой путь поцелуями.
– О Боже, – пробормотала она. – Я не могу дышать...
– Тебе и не нужно.
Он прильнул к ее шее таким жадным поцелуем, что Кира затрепетала. И тут он вошел в нее. У Киры перехватило дыхание, когда она почувствовала трение его твердого скипетра по ее возбужденной набухшей плоти. Он продвинулся глубже, заполняя ее целиком, и она блаженно вздохнула.
Погрузившись в нее до конца, Гевин вздрогнул.
– Почему я не могу противостоять тебе?
Его хриплый шепот прокатился над ней. Кира слышала стремительный поток желания, взрывную страсть в его словах. Такой мужчина, как Гевин, не забывает с легкостью о самоконтроле, и тот факт, что с ней он делал это каждый раз, когда они занимались любовью, говорил о глубине его чувств.
– Тебе и не нужно, – прошептала она и, словно приглашая, качнулась под ним.
С легким стоном приняв ее приглашение, он начал двигаться медленно – протяжные толчки, раздувающие пламя возбуждения, – затем все больше ускоряясь. Возбуждение вернулось и стало расти, когда он вошел в нее снова, еще раз полностью овладевая ею. Кира провела ладонями вниз по его гладкой напряженной спине и прижалась к его губам в поцелуе. Гевин ответил ей с жадностью, зарывшись губами в изгиб ее шеи.
Тогда она зубами прикусила мочку его уха.
– Я люблю ощущать тебя внутри меня, Гевин.
Ее слова, казалось, сломали его самоконтроль; движения Гевина стали алчными, почти отчаянными. Один интенсивный толчок следовал за другим, унося ее в вихре желания.
– Я... люблю... быть... внутри... тебя, – бормотал он с каждым мощным движением.
Его радость нарастала вместе с жаждой. Он прислушался к себе, к своему сердцу. Разум никогда бы не позволил Гевину признаться в этом, но мужчина, потерявшийся в любви и страсти... Он говорит все, что чувствует.
Гевин подложил ладони под ее ягодицы и приподнял Киру ближе к себе. Такая поза позволяла ему погрузится в нее как никогда глубоко. Вскоре Кира обнаружила, что дышит с трудом, а наслаждение стало настойчивым, пьянящим. Она была напряжена до предела и вонзила ногти в его спину, желая освобождения.
– Не отставай от меня, – потребовал он и стал погружаться в нее снова и снова.
Кира не смогла бы остановить кульминационный взрыв, даже если бы пыталась. Она пульсировала вокруг него, крепко сжимая его внутри себя. Гевин стиснул зубы, вскрикнул, а потом сдался в трепете неконтролируемого желания.
Потом они долго лежали, сплетясь телами, и тишину нарушало только их прерывистое дыхание. Кире даже показалось, что она плывет в пространстве, невесомая, не думая ни о чем, и, кроме нее, во всем мире осталась только любовь, которую она чувствовала к Гевину.
Глава 17
Когда несколько минут спустя Кира, лежа под ним, подняла изящную руку, чтобы убрать прядь темных волос с его лба, Гевин встретился с ней взглядом и попытался не отвести глаза.
Она говорила о том, чтобы он прислушался к своему сердцу, но он не знал, что в его сердце. Эмоции летели в него со всех сторон, словно стрелы, оглушая его. Никогда в жизни он не был так растерян. Неужели глаза выдают его спутанные мысли?
Лунный свет струился в окно, освещая лицо Киры нежным серебряным сиянием. Что он чувствовал к ней? Привязанность, это несомненно. Но он и думал о ней слишком часто, чтобы считать это нормальным. То, что он получил сейчас, было больше, чем просто удовлетворением, и не оно лишь побуждало его оставаться внутри ее как можно дольше и рождало желание никогда ее не отпускать.
Гевин больше чем просто хотел ее; он знал это, но боялся причины, из-за которой не мог устоять перед ней.
Проклятая кровь Даггетов!
Как только он увидел ее обнаженной в своей кровати, наследственная похоть закипела в его крови, требуя взять ее, обладать ею, выжать из нее каждую унцию наслаждения.
Сияющие словно звезды синие глаза лежащей под ним Киры светились надеждой и любовью, ослепляя его, а безрассудные порывы подстрекали дать ей все, что она хочет, только чтобы он мог обладать ею когда угодно и где угодно, видеть ее первую сонную улыбку по утрам, слышать ее последний вздох наслаждения по ночам.
Гевин знал, что эти манящие образы никогда не станут явью, если только он не будет проклят, как его отец.
Испуганный, неуверенный, он откатился в сторону и, перевернувшись на спину, закрыл глаза. Проклятие, как он позволил этому случиться снова? Каждый раз, когда она оказывалась рядом, его рассудок словно затуманивался, и Гевин не мог сопротивляться своему желанию, которое побеждало все рациональные мысли. Как может он быть таким слабым?
Что-то в Кире пробуждало проклятие Даггетов, заставляло его терять контроль над своей совестью, над своими страстями. Что-то, что неумолимо тянуло его к ней, заставляло тосковать даже по ее улыбке.
Как ужасно, что именно это качество, делающее ее неотразимой, содержало в себе одну из главных причин, почему он не мог жениться на ней, хотя, конечно, не единственную.
Влажное безмолвие ночи опустилось на Гевина, не давая вдохнуть. Как сумеет он жить, зная, что никогда не должен – и не сможет – снова прикоснуться к ней? У него не было ответа. К тому же как сможет он предать свою семью, свою честь и снова рисковать, провоцируя свою похотливую натуру? К тому же он не хотел ранить Киру, погружая ее в самую гущу кошмара, в который превратилась его жизнь.
– Гевин? – Она нахмурилась. – Если ты боишься, что сделал мне больно, уверяю тебя, ничто не может быть дальше от правды.
Но его заботило совсем не это. То, что они сделали вместе, было слишком хорошо, чтобы вызвать боль – только сожаление.
– Ты помнишь, что я больше не помолвлена с твоим кузеном? – осторожно спросила она.
О, он это отлично помнил. Новость потрясла его и... воодушевила. Теперь Кира свободна и может принадлежать ему.
Гевин вздохнул:
– Я помню. Но...
– Ты не хотел причинять боль Джеймсу, и теперь он не будет страдать. Я сказала ему, что чувства велят мне обвенчаться с другим, и он пожелал мне счастья.
Обвенчаться? Один взгляд в ее сияющие глаза сказал ему, что она все еще хочет брака, и, разумеется, у нее есть все причины для этого. Уже три раза она была в его постели. Он взял ее невинность. Каждый пункт кодекса чести джентльмена обязывал его сделать ей предложение, и что-то внутри его – вероятно, похоть – соглашалось с ним.
Однако на этом пути существовало множество препятствий. Скандал, например. Хотя злодеяния лорда Венса через несколько дней станут известны свету, Гевин совсем не был уверен, что правда восстановит доброе имя Киры. Такой скандал тянется за женщиной везде.
А тут еще и персидская кровь Киры, несчастье, которое она будет нести с собой всю жизнь. Гевин сомневался, что свет примет ее, и в любом случае она навсегда останется предметом перешептываний и сплетен, которые сейчас так ранят ее нежное сердце. Заставлять ее проходить через это день за днем, год за годом... В конце концов, Кира возненавидит его и их совместную жизнь.
А еще был его самый большой страх: полная потеря контроля над собой.
Сегодня ночью он пытался сопротивляться Кире. Бог свидетель, пытался. Ему даже удалось однажды произнести слово «нет», но ее близость пересилила, поборола его чувства, его разум, даже его самообладание. Она обволакивала его, как афродизиак, пока в его голове не осталось ничего, кроме отчаянного желания ощущать ее вкус, обладать ею, ощущать ее близость.
Его неспособность ограничивать свои желания делала возможность обуздать себя хотя бы в будущем весьма призрачной. Кира и так уже имела достаточно скандальную репутацию, но что может случиться, если похоть однажды заставит его проделать с ней еще более непристойные вещи? Кто знает, насколько скользкий обрыв ведет к тому, чтобы стать закоренелым сластолюбцем? С такой склонностью ему было бы нечестно оставаться рядом с Кирой, поскольку ему одинаково трудно сопротивляться ее близости и не жениться на ней, несмотря на их связь. В этом смысле Дариус абсолютно прав, и Гевин не хотел стать причиной отчаяния и ненависти Киры.
Она перекатилась к нему и нежно поцеловала в губы, прерывая беспорядочный бег его мыслей. Кира выглядела одновременно смущенной и испуганной; отворачиваясь от нее, Гевин чувствовал себя самым низким подонком.
– Ты... ты собираешься жениться на мне, правда? – робко спросила она.
Каждая нотка ее голоса вибрировала от опасений и страстного желания быть с ним; и что-то сжалось в груди Гевина. Он бы предпочел оказаться жестоко избитым, чем слышать сейчас этот голос. Он действительно причинил ей боль и, хуже того, сделает это еще раз до того, как закончится ночь.
Гевин провел рукой по лицу и неподвижно уставился в потолок. Как же чертовски все это запутано!
«Любовь заставляет мужчину совершать безрассудные поступки, чтобы завоевать женщину», – вспомнил Гевин слова Брока. Как отчаянно он хотел верить, что это любовь, а не традиция сластолюбия заставляет его стремиться к обладанию Кирой. Но пример отца научил его быть осторожным. Вскоре другая женщина заставит его уложить ее в свою постель, забыв о разуме и приличиях, а потом еще одна... В конечном счете их будут сотни, его имя и имя семьи будет погублено, а свет начнет шептаться о том, что он просто копия отца. И, Господи, что, если настанет день, когда желание не ограничится тем, что считает приемлемым большинство мужчин? Спать с женщиной, даже и распутной, это одно, а вот...
Нет. Он не пойдет по этой дорожке и никогда не сделает даже первый шаг.
Кира.
Как он сможет выполнить это, когда желает ее каждым своим вдохом, стремится быть с ней так сильно, что внутренности словно разрываются на части?
Но он должен – как-нибудь.
– Я... я...
Боже, он что, не может выговорить эти слова?
Гевин вздохнул, глядя ей в глаза; разочарование и боль терзали его.
– Я не могу жениться на тебе.
Кира села, прижимая к груди простыню.
– Но... мы с Джеймсом больше не... Моя помолвка окончена, и после того, что ты сделал с лордом Венсом, я думала, ты хочешь очистить мое имя, чтобы мы могли...
– Нет, – выдавил он. – Я хотел, чтобы Венс был наказан за то, что сделал с тобой.
Она отпрянула от него; неподдельный ужас исказил ее черты.
– Значит... значит, ты вообще не собирался жениться на мне?
Гевин заставил себя быть честным, хотя отдал бы все, чтобы избавить ее от этой боли. – Нет.
– Но... в Корнуолле ты сказал, что хочешь поговорить о чем-то особенном – помнишь, в ту ночь. Я... я подумала...
– Я собирался извиниться и объяснить, что не могу... – Господи, как он не хотел говорить это, – что я не могу жениться на тебе.
Кира отвернулась, чтобы встать с постели, но он поймал ее за руку. Боль в ее лице ранила его сердце.
Она замерла, ее глаза были полны страдания. Боже, что он может сказать, чтобы заставить ее понять и облегчить ее боль? Признание в недостатке самоконтроля рядом с ней будет постыдным признанием в собственной слабости и только сделает ее еще более несчастной.
– Это из-за скандала, да? – прошептала Кира, вырывая руку; в ее глазах блестели слезы. – После разоблачения ужасной деятельности лорда Венса я думала...
Страстно желая, чтобы правда не причинила ей боль, Гевин прошептал:
– Теперь к тебе будут испытывать больше симпатии, но позор есть позор, и я совсем не уверен, что мы сможем все уладить.
Кира притянула колени к груди.
– Брак мог бы свести скандал на нет.
– Со временем, но моя семья уже и так достаточно выстрадала. Я не могу навлечь на нее новый скандал и заставить их пройти через это.
Это была не вся правда, но тут он ничего не мог поделать.
– Полагаю, это моя мать мешает вам сделать мне предложение.
Гевин попытался погладить ее по плечу, но Кира отклонилась, отвергая его. Что ж, он это заслужил.
– Пойми, Кира, брак со мной только сделал бы тебя еще более несчастной: как о герцогине, о тебе станут говорить гораздо чаще и скорее всего такое, что только сильнее ранит тебя.
Кира была ошеломлена его словами.
– Рядом с тобой я могла бы вынести все...
– Это ты сейчас говоришь так, но что будет, когда леди Уэстленд, миссис Бейклиф или кто-то еще снова станут порочить тебя, или твою мать, или вас обеих? Ты не сможешь противостоять каждому и постоянно покидать светские сборища в слезах.
– Думаю, ты несправедлив к обществу и ко мне.
– Я всего лишь сказал правду.
Вытирая мокрые глаза тыльной стороной ладони, Кира старалась избегать его взгляда. Она выглядела напряженной, хрупкой и... несчастной.
В этот момент Гевин проклинал своего отца и всех своих похотливых предков. Если бы не наследственность, он мог бы рискнуть послать к черту традиции и жениться на Кире, которую так отчаянно желал. Он был готов уничтожить лондонских светских драконов, если бы считал, что они действительно могут быть счастливы. Но если он женится на Кире, а проклятый недуг превратит его в ужасное животное, он в конце концов, принесет ей те же боль и унижение, какие отец принес его матери.
Гораздо честнее отказаться от нее сейчас. Его единственным утешением было сознание того, что Кира, несмотря на внешнюю мягкость, оказалась сильной женщиной. Она сможет начать новую жизнь без него.
– Так ты никогда не любил меня...
Гевин сел и пристально вгляделся в ее лицо.
– Это неправда. Я люблю тебя и хочу... – Он покачал головой: нет, он не может рассказать ей о своих желаниях, которые никогда не осуществятся.
– К сожалению, того, что я хочу, недостаточно для женитьбы.
Смущение и разочарование отразились в ее лице, слезы серебристыми ручейками побежали по щекам.
– Что может быть важнее любви?
Гевин вздохнул:
– В данном случае почти все.
Кира вдруг резко выпрямилась, и Гевин даже испугался, что ее позвоночник сломается.
– Что ж, по-моему, все ясно.
Она быстро нашла свою ночную рубашку и отвернулась, чтобы надеть ее. Гевин видел только ее стройную золотистую спину и верх ягодиц, но ему не нужно было видеть больше, чтобы захотеть ее с новой силой. Проклятие!
– Я уеду, как только вернется мой брат.
Он неохотно кивнул.
– Надеюсь, тебе будет немного легче, если ты узнаешь, что я хотел бы, чтобы все сложилось по-другому.
В полной тишине она закрутила волосы в пучок.
– Это говорит мне, что ты не тот, кем я тебя считала. Ты не можешь слушать свое сердце, и мне будет лучше без тебя.
Прежде чем он успел возразить, Кира решительно повернулась и вышла из комнаты.
Дверь закрылась с тихим щелчком, словно ставя этим финальную точку.
Что ж, все кончено, и это к лучшему... или он ошибается? Кира будет оставаться под крышей его дома постоянным искушением, пока Дариус не вернется из Корнуолла. Как, черт возьми, он сможет держаться в стороне от нее?
Гевин встал, подошел к окну и открыл его, радуясь свежему воздуху и надеясь, что он поможет прояснить его мысли. Действительно, вскоре в его голову пришла новая идея, исполнение которой почти наверняка гарантировало, что Кира больше никогда не захочет видеть его.
Для этого ему нужно было задать всего один простой вопрос...
Когда Гевин на следующий день пришел с визитом к Корделии, он чувствовал себя ужасно. Если даже минувшей ночью ему и удалось поспать десять минут, ни одна из них не дала ему отдыха.
И все же он знал, что должен делать.
– Так вы уже вернулись из Бирмингема? – вместо приветствия спросила Корделия, усаживаясь на маленькое голубое канапе в гостиной и указывая гостю на мягкое желтое с белыми полосками кресло напротив.
Золотые арки бровей над лазоревыми глазами сказали ему, что Корделия не верит ни одному слову из той истории, которую он сделал достоянием гласности перед отъездом с Кирой в Корнуолл. Проклятие, не хватало еще, чтобы Корделия разозлилась. Только не сегодня.
– Я не ездил в Бирмингем, и вы это прекрасно знаете. Джеймс изо всех сил старался помочь очередной нуждающейся душе и пропал. Тетя Кэролайн послала меня за ним, но я не стал никому рассказывать этого, потому что не хотел смущать его.
Это была ложь, и Гевин чувствовал ее всем своим существом. Но ведь он же поклялся себе, что лжет Корделии последний раз.
– Понимаю. Как странно, что мисс Мельбурн тоже решила уехать именно в это время. Она тоже вернулась домой, не так ли?
Великолепно. И что теперь? Если он скажет ей правду, никто не знает, как закончится эта встреча.
– Мисс Мельбурн не выйдет замуж за моего кузена, таким образом, она больше не интересует мою семью.
Кажется, это привлекло ее внимание.
– Правда?
– Абсолютная правда. Она сообщила об этом вчера и считает, что ей будет лучше вернуться домой.
– Ваш кузен наконец-то понял, что она распутная девка?
Гевин стиснул зубы.
– Кира Мельбурн добрая, благородная девушка, не виновная ни в одном из измышлений Венса.
Корделия наклонилась ближе и нахмурилась.
– И как вы это узнали?
– Вы желаете говорить о бывшей невесте моего кузена или услышать, зачем я пришел?
Корделия замолчала, обдумывая ситуацию, потом кивнула:
– Я слушаю.
Гевин вздохнул. Он знал, что должен встать на колени, но не мог заставить себя сделать это.
– Уже несколько лет мы с вами... друзья.
– Верно, – протянула она.
– И я очень уважаю вас. Вы благородны и известны своей рассудительностью. Мы вращаемся в одних кругах, вместе являемся инвесторами нашей железной дороги. Мне очень хорошо в вашем обществе.
– Понимаю. – Корделия приняла невозмутимый и даже немного скучающий вид, но Гевин уловил на ее губах намек на улыбку.
– Полагаю, вы постоянно получаете предложения руки и сердца...
– Возможно.
Гевин резко выдохнул и продолжил:
– Тем не менее не согласитесь ли вы обсудить... э-э... возможность брака между нами?
Улыбка, только что едва уловимая, расцвела, окончательно делая ярче бледное лицо Корделии. Лучи солнца потоком лились в окно, и вместе с улыбкой он заметил несколько бледных веснушек на ее носу. Проклятие, Гевин вовсе не любил веснушки. У Киры их не было ни одной.
Стоп, он должен перестать думать о ней.
– Я не только не против, – промурлыкала Корделия, – но уже готова согласиться. Вы обладаете всем, что я хотела бы видеть в своем муже...
Итак, все произошло гораздо быстрее, чем мог Гевин ожидать. Ему даже не пришлось просить и, встав на колени, признаваться в неумирающей любви. Кира захотела бы и то, и другое, и третье. По правде говоря, ему пора уходить отсюда. Вскоре, какая бы меланхолия ни владела им, она рассеется настолько, что он сможет радоваться своему счастью.
– Великолепно. Что, если мы запланируем начало нашего... союза на следующий вторник, четырнадцатое июня? Вам хватит времени на приготовления?
– Разумеется. Я надеюсь стать самой изысканной герцогиней Кропторн всех времен.
Гевин заставил себя улыбнуться. Брак с Корделией не будет таким уж ужасным. Ему в самом деле нравились ее общество, ее ум. И она действительно будет самой изысканной герцогиней. Она принесет его семье значительную долю респектабельности и в то же время поможет ему подавить чрезмерную похоть, а следовательно, избежать скандала.
