Текст книги "Неприступные стены"

Автор книги: Шарон Фристоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

– Я, до сих пор, по нему тоскую. Но мы с Джонни справляемся. Да и Блэки помогает. Она всегда с нами.

– А что случилось со светловолосым Адонисом? – Марко бросил взгляд на ее левую руку, где не было обручального кольца. – Как его звали? Саймон, кажется?

Он задал вопрос, как бы между прочим, и Оливия не заметила подвоха.

– Последнее его приключение – Африка. Он там учит местных детишек английскому. – Оливия помолчала, улыбаясь немного грустно. Ей всегда не хватало Саймона. – Саймон – не любитель писать письма. Может, он уже и не в Африке, а где-нибудь на Марсе, – добавила она.

– И тебя это нисколько не беспокоит? – поинтересовался Марко.

– Нет, конечно.

Тут только Оливия заметила, как пристально Марко разглядывает ее. И – вспомнила.

– Ай-ай-ай! – покачал головой Марко. – Женское легкомыслие. Но меня оно почему-то больше не удивляет. Ты совсем не изменилась.

Она вспомнила слова, которые он говорил тогда Терезе. Вспомнила свое отчаяние, и унижение, и боль. Кто бы говорил... Она в ярости распрямила плечи.

– Нет, ты ошибаешься. Я очень изменилась. Я уже не та наивная, невинная простушка!

– Да-да, я вижу, – цинично усмехнулся Марко. – Значит, теперь, когда легкомысленный Саймон в бегах, ты явилась ко мне и просишь помощи.

Оливия поежилась. Но что она могла поделать? Она намеренно дала Марко понять, что Саймон – ее любовник. Что же теперь строить оскорбленную невинность? Но она все равно молчать не станет!

– То, что ты сказал, – очень некрасиво, – проговорила она.

– Зато, правда, – пожал плечами Марко.

Не успела она опомниться, как он схватил ее за плечи, рывком поставил на ноги и привлек к себе.

– Помнишь, как было когда-то, – прошептал он.

Она лишь тихонько вскрикнула, а он уже закрыл ей рот поцелуем. Жадным, страстным поцелуем.

Она яростно билась в его руках, но ее руки были зажаты. Он не отпускал ее губ... Постепенно она затихла и ослабела, и давние чувства вновь всколыхнулись в ее душе. Он расслабил объятия и больше не причинял ей боли. Губы его стали нежнее. Одной рукой он ласкал ее волосы, а другая бессознательно скользила по спине, прижимая ее к себе, ближе, ближе. В ноздри ей ударил такой знакомый и волнующий аромат его туалетной воды и еще чего-то неуловимого, такой мужской, такой возбуждающий запах. Вновь ощущения, которые она так и не смогла побороть за все эти годы, вновь они околдовывали ее и лишали воли.

Неожиданно он отстранился. Пристально, бесстрастно посмотрел в ее затуманенные страстью глаза.

– Я так и думал. Притяжение осталось.

Он обхватил ее за талию и вновь притянул к себе.

– Остается один вопрос: что мы с этим будем делать?

Какое унижение! Она таяла от страсти в его объятиях, а он остался холоден словно айсберг!

Пунцовая от стыда, она уперлась локтями ему в грудь.

– Я ничего не собираюсь с этим делать. Все, что мне нужно от тебя, это получить прямой ответ – каково твое решение насчет дома. Вот и все, что есть между нами. Ты выкупишь мою долю? Да или нет? – требовательно повторила она.

Она сделала попытку прямо и смело взглянуть ему в глаза, но тут же отвела взгляд. Он возвышался над ней, такой огромный, сильный и угрожающий, что она испугалась. Не нужно злить его.

Марко потребовалось все его самообладание, чтобы сохранить на лице холодное, непроницаемое выражение. Хотя она и отводила нарочито взгляд, от него не укрылось ее волнение и возбуждение. Голубая жилка на ее шее билась, словно птичка в силках. Он с трудом удержался. Единственным его желанием сейчас было поднять ей юбку и овладеть ею прямо здесь, на столе.

– Ты все сказала? – сквозь зубы процедил он.

– Ты не ответил.

С тех пор, как он узнал о смерти ее отца, он ждал, что она к нему обратится. И он не собирался облегчить ей этот момент. После своего предательства она заслужила наказание.

Он медленно провел ладонями по ее бокам, задержал их на ее груди, потом тяжело опустил их ей на плечи.

К ужасу Оливии, она почувствовала, как груди ее напряглись и округлились под его прикосновениями.

– Пусти, – вскрикнула она.

Марко почувствовал ее дрожь и самодовольно убрал руки. На сегодня достаточно. Он узнал, что хотел.

Демонстративно он взглянул на часы:

– Мне пора идти. Меня уже ждут. А по поводу твоего дела... Дай подумать.

Оливия замерла. Наконец-то, закончатся мучения неизвестности. Но... Он смотрел на нее с улыбкой, в которой не было ни тени юмора.

– По поводу твоего дела. Завтра у меня свободный день. Я приеду в Ковердейл-парк и осмотрю недвижимость. За четыре года с ней все что угодно могло произойти. Трещины в фундаменте или что похуже. А я не хочу покупать кота в мешке.

Оливия сжала пальцы в кулаки. Какой же он негодяй – нарочно мучает ее. Но что она могла сделать? Выбора у нее нет.

– Хорошо, – коротко сказала она. – Во сколько?

Он пожал плечами.

– Договорись с моей секретаршей. А я тороплюсь.

Он бросил на нее равнодушный взгляд, повернулся и, поправляя на ходу пиджак и галстук, направился к выходу. Не говоря больше ни слова, не прощаясь, он вышел и захлопнул за собой дверь.

2

Оливия, словно тигрица в клетке, металась по холлу. Двенадцать тридцать, такое время назначила секретарша. Уже пробил час, а Марко все не появлялся.

Она обвела взглядом знакомые стены, словно видела их впервые. Потом уныло уселась в кресло рядом с дубовым журнальным столиком. Неужели она пропустила Марко? Ей пришлось отвезти Блэки к подруге. По пятницам та всегда отправлялась к своей приятельнице, они вместе обедали, потом ходили по магазинам, а потом в кино или деревенский кабачок играть в бинго. Оливия гнала машину как безумная, чтобы не пропустить гостя.

Джонни все еще гостил у викария. Получается, когда приедет Марко, они останутся вдвоем в доме.

Перспектива ее совсем не радовала. Она-то надеялась, что успеет показать Марко дом и парк, пока Блэки дома. Но теперь ее планы нарушаются, и она боялась.

Все четыре года она так до конца и не избавилась от стыда и унижения, которые испытала, когда услышала под окнами разговор Марко и Терезы. Она глубоко запрятала свою боль и была уверена, что чувства умерли. Но вчера Марко преподал ей жестокий урок.

Как бы она ни презирала Марко за его коварство, она обо всем забыла, когда он притянул ее к себе и поцеловал. Ее охватило прежнее волнение, и все благие намерения были забыты.

Ей было стыдно признаваться в этом, но... она не доверяла самой себе. Ей страшно было оставаться наедине с Марко. Она боялась забыться.

Наконец, у двери раздался долгожданный звонок. Она вскочила, одернула мешковатый свитер и ринулась отпирать.

Марко, мокрый, замерзший, шагнул в прихожую, потирая застывшие руки.

– Ну и холод! И почему люди живут в Англии? Что за климат! Что май, что март – все одно.

Оливия молчала, не сводя с него глаз. Что еще она могла сделать? Явился – и ни извинений, ни приветствия.

Его вьющиеся волосы мокрыми завитками прилипли ко лбу. Черная, кожаная, короткая куртка еще больше подчеркивала его мужественность.

– Ты приехал, – наконец, сказала она. Голос ее звучал нетвердо. От ярости она даже немного заикалась. – Опоздал всего на два часа, – язвительно продолжала она. – Я удивлена, что ты, вообще, соизволил появиться.

Он, молча, пожал плечами, освободился от мокрой куртки и швырнул ее на стул, где она только что сидела. Выпрямившись во весь рост, он озирался по сторонам. Лицо его было непроницаемо, лишь губы кривились в сардонической усмешке. Наконец, он сделал вид, что заметил Оливию.

– Неверный тон, когда разговариваешь с потенциальным покупателем, дорогая Оливия, – насмешливо сказал он. – Если ты, конечно, не передумала насчет продажи этой недвижимости. Ты все еще хочешь продавать дом?

– Нет, я не передумала, – коротко сказала Оливия.

Но решила изменить тон. В конце концов, она – Ковердейл, ее с детства приучили приветливо обращаться с гостями.

– Может, выпьешь горячего кофе? Ты, кажется, замерз.

Чего нельзя было сказать о самой Оливии. Она вся пылала. Ну почему, почему он такой красивый! Она боялась смотреть на него, осознавая, какой необыкновенной властью над ней он обладает, и в то же время не могла не смотреть.

Под кожаной курткой у него оказался кашемировый мягкий свитер цвета сливок, который обтягивал его мощный торс, словно вторая кожа. Черные джинсы облегали длинные ноги, подчеркивая его стройность и силу.

– Леди всегда леди, – улыбнулся одними губами Марко. – Но я предпочел бы виски. У твоего отца всегда было очень хорошее виски.

И с таким видом, словно ему принадлежал весь дом, он направился в гостиную.

– Пожалуйста, – с опозданием разрешила Оливия, спеша за ним вслед. – Чувствуй себя, как дома. Ты обычно так и делаешь.

– Не всегда, – возразил Марко. – А теперь будь хорошей хозяйкой, налей мне виски и постарайся и впредь вести себя, как леди и соответствовать своему имени.

Он отвернулся, протянув замерзшие руки к огню.

Оливия не нашлась, что ответить. Она, молча, прошла к шкафчику с напитками, плеснула в бокал изрядную порцию и протянула ему.

На мгновение его пальцы коснулись ее руки, и по ее нервам пробежал ток. Она отдернула руку и поспешно отступила. Потом для пущей безопасности села в отцовское кресло у огня. Теперь с одной стороны – огонь, сзади – высокая спинка кресла, а по бокам – подлокотники. Она в безопасности. Как предусмотрительно она поступила, разведя огонь в камине! Она наклонилась и бросила еще одно полено в огонь, так как рассудила, что с горящим очагом старый дом будет выглядеть приветливее. И, если повезет, отвлечет внимание придирчивого гостя от некоторых явных недостатков. И теперь он подумает, что она раскраснелась от жары, а не от...

Стараясь взять себя в руки, она сделала глубокий вдох и подняла глаза. Марко опустился в кресло рядом, небрежно вытянув ноги. Длинные пальцы задумчиво вертели бокал с виски.

Глядя ей прямо в глаза, он запрокинул голову и сделал глоток. Кадык шевельнулся на сильной, загорелой шее, и у нее перехватило дыхание. Он опустил бокал и медленно облизнул губы, и она чуть не застонала, таким сильным, почти болезненным был приступ накатившего желания. Как она переживет следующий час или даже больше, она не представляла. Но она должна справиться с собой.

– Да, твоему отцу не откажешь во вкусе, – кивнул Марко. – Виски отличное.

Его черные глаза испытующе остановились на ее растерянном лице.

– Почему ты себе не нальешь? По-моему, тебе просто необходимо выпить.

– Нет, спасибо, не стоит. Когда ты закончишь, я покажу тебе дом. Не стоит даром терять время. Тебе ведь еще в Лондон возвращаться, а погода ужасная, дороги скользкие.

Она лепетала, сама не своя, но ничего не могла с собой поделать

– Я не тороплюсь, – прищурился Марко, окидывая ее оценивающим взглядом. – Сюда я ехал очень медленно. Дождь просто стеной стоял, в пяти метрах ничего не было видно. А ты выпей. Я подожду.

Оливия немедленно почувствовала себя виноватой. Ну конечно, в такую погоду он ехал медленно, вот и опоздал. А она? Куда делось ее гостеприимство!

– Прости, я не подумала о погоде. Может, ты голоден? Пообедаешь? Или хотя бы пару бутербродов? Или суп? Что хочешь.

Марко допил свое виски и поднялся на ноги. Поставил бокал на каминную полку и стремительно шагнул к ней. Оливия вжалась в спинку кресла, но он остановился так близко, что мог коснуться ее.

– Нет, я не голоден, – отозвался он. – По крайней мере, то, что ты предложила, я не хочу.

Оливия снова залилась краской. И зачем она сказала «что хочешь»! Она лишь хотела проявить гостеприимство, а он подумал, что она с ним кокетничает. И вот он совершенно ясно дал ей понять, что она его не интересует. Но почему это должно ее удивлять? Она и раньше это знала.

Она распрямила плечи и обвела рукой комнату.

– Ну вот, смотри. Это, как ты знаешь, гостиная. Здесь почти ничего не изменилось, кроме...

– Красных стен. – Марко не дал ей договорить, он озирался вокруг. – Стены теперь красные. И когда это произошло?

– Это Виржиния придумала, – кратко пояснила Оливия. – Она любила все яркое. Ей казалось, что красный оттеняет ее красоту.

Марко лишь головой покачал. С деловым видом Оливия сделала приглашающий жест в сторону столовой.

– Подожди, – сдержанно хохотнул Марко, – дай мне оправиться от шока. Красные стены, надо же! И какие еще сюрпризы меня ожидают?

Оливия лишь рукой махнула.

– Дело вкуса. Виржиния была сторонницей ярких тонов. Розовый будуар, багровая столовая, лимонная приемная. Ей так нравилось. Впрочем, тебе это должно быть известно не хуже, чем мне. ― И она цинично прищурилась. – Ведь вы были знакомы еще до того, как она вышла замуж за папу?

После разрыва с Марко Оливия выслушала немало замечаний от мачехи и, соединяя воедино обрывочные замечания, сообразила, что знакомство Виржинии с Марко могло носить весьма пикантный характер.

Он угрожающе сузил зрачки.

– Прошу тебя взять назад свои намеки. И давай перейдем к осмотру других помещений. Я ведь для этого приехал.

Оливия, с деланным безразличием, пожала плечами. Почему-то она испытала огромное облегчение оттого, что Марко не подтвердил свое близкое знакомство с Виржинией. Да и зачем она вообще завела этот разговор? Что толку копаться в прошлом?

Марко принял вид придирчивого покупателя и компетентного специалиста одновременно. Он задавал множество вопросов, придирался, лез во все углы. Так они осмотрели первый этаж. Оливия была рада перемене его настроения. С деловым, чужим Марко ей было легче. Но вот настало время вести его на второй этаж.

– Я теперь только понял, что ты имела в виду, когда говорила о ярких оттенках, – издевательски промолвил Марко. – Насколько я знал твоего отца, вряд ли эти драпировки малинового цвета в сочетании с леопардовым покрывалом были его выбором. А Виржиния, как видно, думала, что такие пронзительные цвета в спальне оживляют супружескую жизнь.

Оливия промолчала, с унынием разглядывая спальню. На глаза навернулись слезы: она вспомнила, какой была эта комната, когда была жива мама.

Тогда здесь не было ничего кричащего. Спокойные стены цвета миндального молока, широкая кровать была покрыта уютным шелковым покрывалом в тон. Оливия любила по утрам пробраться к маме в постель и свернуться калачиком.

Виржиния все изменила. В комнате появились всякие современные аксессуары, кричащие обои, синтетическая леопардовая шкура на кровати. Если имеешь хотя бы немного вкуса, то от этого можно прийти в ужас.

Похоже, мне никогда не удастся продать дом, подумала она.

Нет, не подумала. Сама, того не сознавая, она произнесла эти слова вслух.

– О-о, – протянул Марко и повернулся к ней.

Он давно ждал, когда же она, наконец, признается, что не хочет продавать дом. И когда же она заведет разговор о том, на что она готова пойти, чтобы его сохранить.

– Что ж, – одними губами улыбнулся он, – вот теперь мы перешли к делу. Я почему-то не сомневался, что для решающего разговора ты выберешь спальню.

Оливия в недоумении смотрела на его мрачное лицо. Она никак не могла взять в толк, о чем он говорит.

– Я понимаю, тебе перемены не по вкусу, – заторопилась она. – Но все эти ужасные украшения можно выкинуть, а стены я покрашу.

Оливия прикинула, что иначе им не удастся получить за дом приличную цену. Строго говоря, в таком виде никто не захочет жить здесь, даже если им приплатить.

– Понадобится дизайнер и много денег, чтобы привести дом в божеский вид, – покачал головой Марко. – Моих денег, разумеется.

– Думаю, ты можешь это себе позволить, – разозлилась Оливия.

Только теперь, когда речь зашла об обоях, об обстановке, о ремонте, только теперь она осознала, что теряет свой дом. Кто в нем будет жить – Марко или чужие люди, ей было безразлично.

Они помолчали.

– Идем, – наконец, сказала Оливия, поманив его рукой.

Она хотела сказать: идем, я покажу тебе другие комнаты. Но не успела. Он перехватил ее руку, а другой рукой, едва касаясь, провел по щеке, по губам, по шее. Она широко раскрыла глаза. Губы ее горели там, где он их коснулся. Она тряхнула головой, попыталась выдернуть руку, но он лишь рассмеялся. Оливия только теперь отчетливо осознала, что они одни не только в этой спальне, но и в доме.

Она судорожно рванулась, но он притянул ее к себе. Одной рукой он прижимал ее к себе, а другой вынул заколку из волос. Волосы упали ей на лицо. Она не глядя била руками в пустоту, но Марко держал ее крепко. Она рванулась из последних сил, Марко оступился, и они вместе рухнули на кровать.

– Убирайся, – завизжала Оливия.

– Ты сама легла на меня, – засмеялся Марко. – Но если тебе так не нравится...

Одним движением он повернулся и оказался сверху. Оливия лежала под ним распластанная, беспомощная, едва дыша от страха и его тяжести. Она билась, стараясь освободиться, а он лишь улыбался. Он не мешал ей, удерживая ее лишь тяжестью своего тела.

Наконец она обессилела. Перестала сопротивляться и замерла, тяжело дыша.

– Пусти меня, потребовала она.

– Ни за что.

Он улыбнулся, но глаза его были мрачны.

– На этот раз я полон решимости попробовать товар, прежде чем платить.

– Платить? – закричала Оливия. – Ты что? Ты меня имеешь в виду? Ты что, думаешь купить меня вместе с домом?!

И она с удвоенной силой забилась, заколотила кулаками по его широкой груди.

Он остановил ее, схватив за запястья и прижав их к кровати. Она почувствовала себя совсем беспомощной.

– Я согласен, Оливия. От такого предложения я не могу отказаться. И я воспользуюсь им прямо сейчас.

– Какое предложение! Ты с ума сошел! – завизжала Оливия.

3

Оливия в панике извивалась под ним, пытаясь сбросить его с себя, но тщетно. Он же снисходительно наблюдал за ее усилиями, ожидая, пока она сдастся. Почувствовав, что она слабеет, он наклонился к ее губам. Она закричала, и он прервал ее крик таким поцелуем, от которого у нее внизу живота что-то дрогнуло, заставив ее застонать. Она чувствовала его губы, и язык. И зубы... И это был такой поцелуй, от которого ее романтические идеалы рассыпались в прах. Никто никогда так ее не целовал. Даже сам Марко. Это был совершенно бесстыдный, совсем не нежный поцелуй. Это была не ласка, не первый шаг любви. Это было требование своего права. Он как будто заявлял – ты моя. И ее тело предательски посылало ответный сигнал – да, твоя, бери меня.

Почувствовав отклик, он ослабил хватку, и губы его стали мягче, нежнее, он языком касался ее распухших губ, успокаивая ее. Ее глаза затуманились от желания, она раскрыла губы ему навстречу. Она лежала перед ним покорная, ему нужно было только протянуть руку. И он сделал это.

Оливия была настолько опустошена поцелуем, что даже не заметила, что он отпустил ее руки. А. он приподнял ее и одним движением сорвал с нее свитер.

– Я так долго ждал этой минуты, – хрипло проговорил он.

Выпрямился и снял свой джемпер.

– Нет. Пожалуйста, нет, – простонала она.

Над ней нависал его мощный торс, она видела налитые мускулы, черные курчавые волосы на груди. И его мощь повергла Оливию в какое-то оцепенение, она, молча, позволила ему приподнять себя и снять бюстгальтер. Быстрые, уверенные движения говорили об опыте.

– Нет. Прекрати, – пришла в себя Оливия.

– Ты сама позвала меня, – засмеялся Марко.

Его взгляд скользнул вниз и остановился на ее груди. Нежные полушария налились, соски розовыми бугорками выделялись, маня и дразня его.

Позвала?! Он что, с ума сошел?!

– Нет! Никогда! Я не хочу!

Он смотрел ей прямо в глаза.

– Я не верю тебе. Твое тело говорит другое.

Он осторожно провел пальцами по ее шее, осторожно стиснул ладонью ее груди.

Она шумно выдохнула – таким сильным, таким обезоруживающим было его прикосновение.

– Нет, – слабо прошептала она.

Полузакрыв глаза, она видела над собой его мощные загорелые плечи.

– Пусти. Ты не можешь заставить меня.

Она произнесла эти слова, но даже теперь она не верила, что он осмелится использовать против нее силу.

Когда ей было восемнадцать лет, она обрушивала на него всю силу первой девичьей страсти. Но тогда он сдерживал ее. Теперь же она снова, как четыре года назад, охвачена желанием, но он и не думает останавливать ее. И сейчас она беззащитна, потому что сама остановиться не может.

Марко жадно шарил глазами по ее прелестному телу. Как же он хотел ее! И она хотела его. Он видел это по ее приоткрытым губам, по ее затуманенным глазам. И то, что когда-то она его отвергла, делало его победу еще слаще.

Обеими руками он гладил ее груди, и она изогнулась навстречу его прикосновениям. Он наклонился над ней и взял в рот сосок, лаская его языком, потом чуть прикусил зубами. Она тихо вскрикивала, не в силах справиться с новыми для нее ощущениями. Он оторвался от нее и смотрел на ее искаженное страстью лицо, наслаждаясь своей победой, упиваясь чувством мужского превосходства.

Но это еще не все. Он будет соблазнять ее постепенно, медленно, он доведет ее до той границы, когда она сама начнет умолять его овладеть ею.

Оливия не понимала, что с ней, где она, что она делает. Руки ее бездумно скользили по гладким плечам, пальцы зарывались в черные влажные кудри, и когда он оторвался от ее груди, она закрыла глаза и притянула его туда, предвкушая будоражащие ласки.

Он покрывал ее плечи, шею, грудь быстрыми мелкими поцелуями, и она слышала его шепот:

– Ты не обманешь меня, Оливия. Ты хочешь меня. Хочешь так же сильно, как я хочу тебя.

Словно сквозь сон она слышала, как он спрашивает:

– Попробуй теперь сказать, что ты не хочешь меня. Смотри – я не принуждаю тебя. Я не держу тебя. Ты вольна уйти, если захочешь. Попробуй обмануть свое тело. Ты уже не невинная девочка, ты взрослая опытная женщина.

Она слышала его голос, но не понимала слов. Она хотела лишь одного – вновь почувствовать его руки, вновь ощутить тяжесть его тела, вновь почувствовать вкус его жадных губ. Она, молча, притянула его к себе.

– Красноречивое молчание, – прошептал он, жарко дыша ей в шею.

И вновь стал целовать ее. И стискивать руками ее груди, и ласкать пальцами и языком соски. А потом одним движением стянул с нее джинсы и трусики. И она позволила ему, словно под гипнозом его черных глаз.

– Ты любишь, чтобы тебя заставляли, – проговорил он. – Что ж, я готов. Ты настоящая женщина.

И она почувствовала, как его рука скользнула по животу, вниз, по бедрам, а потом обратно, нажимая сильнее и проникая к их внутренней стороне. Она инстинктивно стиснула бедра, но его движения были неторопливы, спокойны. Он коснулся языком ее губ, и она забыла о его руках, и позволила им полную свободу, и вот оказалось, что колени ее разведены, а он осторожно поглаживает ее там, между ног. Она почувствовала, что ей становится там горячо, и горячая волна стала подниматься от этого места и разливаться по всему ее телу, и ее тело стало тяжелое, руки и ноги перестали ее слушаться, осталось только это волнующее ощущение там, в центре ее женского естества.

– Какая ты красивая, – прошептал он. – Я рад, что могу доставить тебе удовольствие.

Он вдруг выпрямился с ленивой грацией.

– Посмотри, что ты со мной делаешь.

В следующую секунду он уже стоял перед ней обнаженный. Она, как завороженная, смотрела на него. Она не боялась, она просто не понимала, что происходит. У нее пересохло в горле, и она жадно облизывала губы, глядя на Марко и думая, какой же он огромный.

Он уже наклонялся над ней. Она почувствовала прикосновение его обнаженной кожи к своей. Она ощущала, как что-то горячее и твердое прикасается к ее бедрам, и внизу живота опять разлился уже знакомый жар, от которого все ее тело слабело и становилось таким покорным.

Он развел ей колени и оказался между ее ног. Она с изумлением подумала, что, впервые видя совершенно обнаженного мужчину, не испытывает ни страха, ни стыда. Он снова и снова скользил языком по ее соскам, и легко покусывал ее, уже распухшие от поцелуев, губы, и скользил пальцами по влажным распухшим складочкам между ног, Она тяжело дышала, и вскрикивала, и подавалась навстречу его рукам и губам, стоило ему на мгновение прекратить ласки.

– Ты приняла решение сама, – хрипло сказал он и вдруг навалился на нее всей тяжестью.

Покорная, она распласталась под ним, бессознательно гладя его спину, запуская пальцы в его волосы. Губы ее касались гладкой кожи его шеи, и она чувствовала соль на губах.

Полуприкрыв глаза, она видела его лицо. Оно было искажено страстью и нетерпением, но он боролся с собой. Он боялся потерять контроль. Он хотел делать это медленно. Ему нужно было насладиться каждой секундой своей победы, и он хотел, чтобы сладкие мгновения длились, как можно, дольше.

Его горячие губы скользили по ее шее, и ниже, и снова по груди. Он лизнул горячим языком ее соски, и она вскрикнула от наслаждения. А он не останавливался, он опускался все ниже и ниже, и вот его горячий язык уже касается самых сокровенных местечек ее тела.

Она задыхалась, волны наслаждения накатывали и отступали, и она скользила ладонями по его спине, и когда он оторвался от нее, она притянула его к себе и впилась в его губы жадным поцелуем, и пыталась проникнуть языком в его рот, и кусала его губы.

И он понял, что больше не может ждать ни секунды. Мощным движением он поднял ее бедра и закинул ее ноги к себе на плечи. И, испустив какой-то звериный рык, он набросился на нее, словно стремясь пронзить ее насквозь.

В уши ему ударил отчаянный крик боли. Оливия содрогнулась под ним. Он замер.

– О боже, нет, – выдохнул он.

Ее искаженное болью лицо было перед ним, в глазах ее были слезы. Он осторожно, стараясь не делать резких движений, отпустил ее ноги. Она лежала под ним напуганная, былое желание исчезло, были только страх и боль.

Очень, очень осторожно он отстранился, освобождая ее от своего грубого вторжения. Он медленно, нежно, благодарно целовал ее глаза, щеки, губы, ощущая на своих губах соль ее слез.

Наконец, он почувствовал, как тело ее расслабилось. Она тихо закрыла глаза и пассивно принимала его ласки. Он осторожно, неуверенно коснулся ее груди. Она не отстранилась. Медленно, легко он поглаживал ее грудь, и живот, и бедра, пока, наконец, не почувствовал, что она отвечает ему. Губы ее приоткрылись навстречу его поцелуям, и она сама развела колени, когда рука его скользнула вниз.

Он осторожно, легко прикоснулся к заветному местечку. О, она уже была готова. Она сладко закрыла глаза, предвкушая уже знакомое наслаждение. И он с радостью дарил ей это наслаждение. Лишь когда он осторожно и медленно вошел в нее, она на секунду замерла. Он тоже замер, в страхе причинить ей боль. Но она больше не боялась. Она подчинилась его опыту, и он осторожно, медленно вновь овладел ею.

Когда это произошло, она сначала ничего не почувствовала. Ей захотелось вернуть те ласки, от которых она лишь недавно вскрикивала и кусала губы. Но вот он начал двигаться, и она с изумлением почувствовала, как где-то внутри, очень глубоко, зарождается ощущение, которое она не смогла бы описать словами. И оно, это чувство, медленно нарастало, ширилось, стремясь охватить не только ее самые чувствительные местечки, но и все тело. И она почувствовала, как ее тело – и руки, и ноги, и шея, и спина тоже приобретают необыкновенную чувствительность. Словно все нервные окончания вдруг обнажились и стали посылать ей сигнал о своем возбуждении. Она терлась спиной об ужасное леопардовое покрывало, и это страшно возбуждало ее. Она зарывалась пальцами в его волосы, и ее пальцы покалывало от наслаждения. Она касалась бедрами его бедер, и ей казалось, что кто-то водит по коже чем-то мягким. Ее грудь касалась курчавых волос у него на груди, и не было удивительнее ощущения. А он двигался быстрее и быстрее, и она уже не могла справиться с охватившим ее возбуждением, и наслаждение нарастало, пока не поработило ее сознание. Она содрогалась от сладких судорог, и кричала, и извивалась под ним, а он, уже не опасаясь ничего, с искаженным от страсти лицом, пронзал ее своим оружием, пока и его не захватила огромная волна наслаждения.

Оливия лежала, совершенно обессилевшая, чувствуя тяжесть его расслабленного тела. Она была совсем не против, наоборот, ее словно покачивало на волнах радости. Этот совершенно загадочный мужчина, которого она ненавидела еще полчаса назад, вознес ее к таким райским высотам, о существовании которых, она даже не подозревала. Он открыл для нее, что это значит – быть женщиной, и она наслаждалась этим новым ощущением.

– Я, наверное, ужасно тяжелый, – вздохнул Марко, перекатываясь на бок.

Его все еще переполняла радость оттого, что Оливия оказалась девственницей. Когда он смог соображать, первое, о чем он подумал, – какой же дурак был тот мальчишка, Саймон. И эта мысль доставила ему несказанное удовольствие.

Не чувствуя больше его большого тяжелого тела, она мгновенно замерзла. Прозаичное, совершенно неуместное в такой момент замечание Марко вернуло Оливию с небес на землю. Ну, а чего она ждала? Заверений в вечной любви? Не обязательно, но хотя бы немного романтики...

А вместо этого она любуется потолком, лежа в чем мать родила на дурацком леопардовом покрывале. А коварный сердцеед празднует победу. Ей хотелось заплакать. Что она натворила! О чем она только думала!

Она в панике рванулась прочь, увидела свой свитер, схватила его, но тяжелая рука властно легла ей на плечо.

– И куда же ты собралась? – Марко тоже приподнялся, все еще крепко сжимая плечо Оливии. – Нам надо поговорить, дорогая моя.

Поговорить! Оливия рассмеялась – она была на грани истерики. Но, намеренно повернувшись к нему спиной, она раздельно произнесла:

– Думаю, сначала мне надо одеться.

Марко улыбнулся, нежно посмотрел на ее склоненную голову, обнял ее за талию. Ему уже давно не было так хорошо. К чему себя обманывать – ему никогда не было так хорошо!

– Как ты себя чувствуешь? – заботливо спросил он.

В его душе поселилось какое-то необыкновенное чувство – он одновременно и хотел ее, и боялся за нее, и жалел ее, и восхищался ею. Он осторожно протянул руку, убрал спутанные волосы с ее склоненного лица. Она, и правда, скромница, и он теперь знал, почему!

Он всегда считал себя человеком современным, далеким от ханжества. Да и не удивительно, при его-то происхождении! Он никогда не интересовался прошлым своих подруг, требуя одного: чтобы они хранили ему верность, пока длятся их отношения. Он никогда не интересовался их прежними пассиями, и о своих тоже никогда не рассказывал.

Он запустил пальцы в светлые пряди ее волос, наслаждаясь их мягкостью и блеском. Он признался себе, что все его представления о свободе нравов – пустая поза. Ему доставило огромное, колоссальное наслаждение именно то, что он у нее первый. И единственный. Она когда-то его отвергла, но больше этого не повторится.

– Хорошо, – сказала Оливия. – Поговорим. – Она решительно отвела его руку. – Ты получил свое. А теперь пусти меня, – холодно добавила она.