Текст книги "Волчья Свадьба (ЛП)"
Автор книги: Шарлотта Мистри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Но ведь они условились, что с обеих сторон этот брак будет чисто для видимости. Торвальд с горечью думает, что, пойди он на поводу у собственных желаний, и все покатится в тартарары. Принц не захочет быть прикованным к животному вроде него, если узнает, что Торвальду нужно больше, чем просто номинальный брак.
Торвальд пытается придумать тему для разговора.
– Вы… эмм… прячетесь в саду?
– С тех пор как в детстве убегал с уроков. – Принц тяжко вздыхает и прислоняется к живой изгороди. – Даже меня на политику не всегда хватает. Мое терпение тоже небезгранично, знаете ли.
Они замолкают, и сад окутывает их защитным кожухом. Впервые за долгое, очень долгое время Торвальд чувствует, как расслабляется.
– Так ведь не всегда будет?
– Боги, надеюсь, что нет. Когда все закончится, у нас будет время передохнуть. – Принц подвигается, и Торвальд чувствует это движение всем телом. – Я бы с ума сошел, если бы так было все время. Скорее бы наступила пятница.
Торвальда при этих словах прошивает дрожь, и холодный мрамор под пальцами вдруг оказывается скользким от пота. Торвальд снова чувствует себя косноязычным идиотом, который не может и двух слов связать, чтобы рассказать о своих чувствах. Даже открыв рот, он ругает собственную тупость, но не в силах ничего поделать.
– Вы… вы хотите стать моим супругом?
Принц Стефан бросает на него непонятный взгляд.
– Не имеет значения, чего я хочу, Торвальд. Или чего хотите вы. – Он оглядывает сад. – Но если вы имеете в виду, нет ли у меня на примете кого-то, за кого я бы вышел охотнее, то нет. Никого. Да и какой смысл? Я всегда знал, что я всего лишь шахматная фигура и что меня женят по расчету – ради заключения мирного договора или ради золота в сундуках, или по одной из десяти тысяч причин. – Он смеется. – Я просто рад, что вам не восемьдесят, вы не безобразны и не калека.
Он встает, потягивается и поворачивается к Торвальду:
– Пройдетесь со мной? Вы, наверное, совсем не видели сад?
Несмотря на то что крохотная часть его хочет остаться здесь, Торвальд встает на ноги. Он не больной, не старый и не уродливый, нет, но он и не человек. Однако принц об этом даже не упомянул. Он следует за Стефаном, пока тот идет по тускло освещенной дорожке, показывая растения и скульптуры, и не выдерживает:
– А вам все равно, что вас могут застать в обществе дикого животного?
– Едва ли вас можно так назвать, – отзывается принц с едва видной в темноте улыбкой, – скорее – щеночком.
– Щеночком?
– О, вы совершенно безобидны. – Улыбка принца становится шире. – Вы должны как-нибудь мне показать. Нечасто мне доводилось увидеть одного из вас так близко, и, признаться, я крайне заинтригован, вы, наверное, великолепны.
Торвальд на мгновение теряет дар речи. Он великолепен? Едва ли. В нем никогда не было ничего особенного. Но тот факт, что принц Стефан, в отличие от других придворных, не боится его природы…
– Я тоже не против, – запинаясь, выдавливает Торвальд, – я о том, что у меня тоже никого нет, а вы более чем удачная партия. – О боги, ну что за идиот. Принц снова странно на него смотрит. – Я не о том… не о том, что вы просто удачная партия, – спешно добавляет Торвальд, – я хотел сказать, что все могло бы быть гораздо хуже для нас обоих, но вы красивы и умны, и мне кажется, я был бы не против узнать вас получше. – Он морщится. – Боги, ужасно прозвучало. Никогда не умел… не обращайте внимания. Забудьте, что я вообще что-то сказал.
Лицо принца, совсем рядом с его собственным, кажется угловатым из-за игры лунного света и теней. И на нем застыло выражение, которому Торвальд никак не может подобрать название, какая-то уязвимость, из-за которой ему вспоминается, как он увидел принца впервые. Когда тот говорит, в его голосе слышится вопрос и неуверенность:
– Мне совсем не показалось, что прозвучало ужасно.
Торвальд нервно облизывает губы. Принц стоит в темноте так близко от него. Торвальд больше не может игнорировать охватившее его желание, и мгновение спустя он преодолевает разделяющее их расстояние. Губы принца Стефана такие мягкие под его губами. От его низкого жадного стона в груди растекается тепло, принц приоткрывает рот, впуская ищущий язык Торвальда.
Его ладонь ложится на бедро принца. Он чувствует под одеждой и кожей пульс и ток крови, и мир сжимается до одних ощущений: соприкасающихся губ, ладоней, зубов. Торвальд задыхается. Его вдруг накрывает волна радости и… благодарности. За все это, за все, что случилось, за те обстоятельства, что привели его сюда. За это мгновение.
В темноте слышится свист, и время словно замедляется. Торвальд реагирует, прежде чем успевает подумать. Он с силой отталкивает принца в сторону. Бок взрывается ослепляюще-обжигающей болью.
В следующие несколько секунд он становится другим человеком. Реальность стирается. Торвальд снова на поле боя. Запах крови и пороха забивается в ноздри, он слышит выстрелы – или может, стук собственного сердца.
Бок горит. Из-под ребер торчит стрела, а на его форме – мысль плывет в голове, прежде чем он соображает, что на нем вовсе не форма – на его одежде расплывается красное пятно.
Краем глаза он замечает движение. Убийца стоит в конце чего-то, похожего на длинный зеленый туннель. Торвальд оскаливается и, не задумываясь, бросается в погоню. Его каблук стукает о каменную плиту, а на следующем шаге вместо сапог уже когтистые лапы. Он перекидывается на полушаге, по телу проходит волна – вздуваются мышцы, хрустят кости, из-под кожи прорастает шерсть, на пальцах появляются длинные когти, во рту – клыки.
Бок ноет, но ему все равно; в чем-то сознание волка яснее, чем у человека, в чем-то медленнее. Он знает только, что ему нужно кого-то защитить. Его добыча на двух ногах бежит по этому незнакомому месту, но скорее всего этому человеку оно тоже незнакомо; Торвальд чует, как тот сворачивает не туда и спотыкается, пока волк его нагоняет.
Его лапы с силой отталкиваются от камней. Когти выбивают искры. Его пасть ощерена, и он пытается схватить убийцу за ноги. Когда тот оказывается в пределах досягаемости, Торвальд бросается на него, оскалив зубы. Они сжимаются на лодыжке мужчины. Торвальд чувствует вкус крови и с удовлетворением ощущает, как клыки достигают кости; мужчина высоко, отчаянно вскрикивает и падает.
В следующую секунду Торвальд уже на нем, обозленный из-за боли в боку. Сверкает лезвие, и Торвальд впивается в запястье. Мужчина тщится подняться, и глаза Торвальда заволакивает красная пелена. Он должен убить этого человека. Должен. Его зубы вонзаются в незащищенную голень; мужчина снова кричит. Нельзя останавливаться.
– Торвальд!
Кто-то зовет его по имени. В сознании что-то шевелится. Поле боя вокруг него ненадежное и меняющееся, словно не до конца реальное.
– Торвальд, хватит, ты убьешь его, а он нужен нам живым…
Он не хочет останавливаться, но уже не понимает, где он. Ладонь касается его бока, и он, оскалившись, оборачивается. Но он знает этого человека. Этот человек для него важен, сквозь головокружение думает Торвальд, и чуть приходит в себя. У мужчины тоже бок в крови – как у него.
Внезапно становится трудно думать. Все больше и больше людей высыпает в сад, но они его не тревожат. Это дворцовая стража (и что дворцовая стража делает на поле боя?). Торвальд оставляет стрелка им и, спотыкаясь, идет к единственному знакомому человеку, лапы вдруг тяжелеют.
Теплая рука прижимается к меху у него между ушами.
– Я говорил, что хотел бы тебя увидеть, – говорит мужчина, нервно хмыкая, – но, пожалуй, не так.
Это принц, вдруг вспоминает Торвальд. Принц Стефан, умный, красивый и его жених, и поле боя наконец-то тает. Холодно. Его трясет. Ему больно, и принц сидит прямо на земле, боюкая Торвальда, положившего морду ему на колени.
У Торвальда кружится голова, и когда он перекидывается обратно, все тело крутит и ломит. Он тут же понимает, что это была ошибка. Бок горит. От боли Торвальд не может вздохнуть, а его добротная новая одежда вся изорванная и грязная. Прямо из-под ребер все еще торчит обломок стрелы.
Пальцы принца Стефана у него в волосах.
– Мне нужен доктор, – кричит он страже, и Торвальд внезапно вспоминает яркую кровь на боку Стефана. Он тянется к тому онемевшими пальцами и знает, что это плохой знак, но принц отпихивает его руку. – Не двигайся, ты и так потерял много крови, и я боюсь вытаскивать стрелу. Он снова поворачивается к страже. – Сейчас же доктора сюда, или я с вас шкуры спущу!
Мир вокруг него теряет краски. Серые пятна плавают перед глазами, а голос принца становится все тише и глуше. Торвальд стонет, и ему кажется, что он падает в глубокий колодец.
Последнее, что он еще чувствует – это теплая ладонь на его затылке, и он проваливается в темноту.
Он всплывает на поверхность сознания так медленно, словно тонет в сиропе. Торвальд чувствует под собой кровать и видит сквозь веки тусклый свет. Его бок ноет, но он не помнит отчего.
И кто-то держит его за руку.
Его накрывает внезапно: сад, поцелуй, стрела, убийца… и еще красное пятно, растекающееся на его боку, и на боку Стефана. Торвальд резко выпрямляется, прежде чем успевает подумать, и резкая боль заставляет его, задыхаясь, повалиться обратно на кровать.
Он понимает, что это его собственная постель. В окна просачивается солнце, и он чувствует на коже повязки.
– Успокойся, – говорит кто-то, – ты сделаешь себе больно.
Торвальд поворачивает голову и вдруг понимает, что рука, сжимающая его ладонь, принадлежит принцу.
Тот лежит рядом с Торвальдом на этой слишком широкой кровати прямо поверх покрывал, откинувшись на подушки. Под расстегнутой рубашкой видно, что Стефан тоже перевязан.
Торвальд привстает, несмотря на боль, чтобы присмотреться получше:
– Тебе больно? Насколько рана серьезна?
– Я в порядке благодаря тебе. – Принц толкает его обратно на матрас и садится. – Стрела меня едва задела. Ты принял удар на себя… я подумал, мне лучше побыть с тобой, пока ты не очнешься. Нас охраняют, не волнуйся. Наемник еще жив; его допрашивают. – Он замолкает, и его лицо смягчается, он стискивает пальцы Торвальда. – Ты спас мне жизнь.
Торвальд чувствует странную неловкость, словно влюбленный мальчишка.
– Ну, я…
Конечно, спас, я не мог позволить тебе пострадать.
– Знаешь, что ты сделал?
Он поднимает глаза на принца и видит, что тот широко улыбается.
Торвальд хмурится – в том, что их чуть не прикончили, поводов для радости он видит мало, но улыбка принца ослепляет.
– Как идиот, встал на пути стрелы?
– Нет. – Принц наклоняется и быстро и легко целует его. У Торвальда кружится голова, и он приподнимается, чтобы поймать его губы и сделать поцелуй глубже. Бок болит, но Торвальду плевать, и когда поцелуй наконец прерывается, лицо принца залито румянцем. Он все еще улыбается. – Ты привлек внимание общественности в лучшем смысле этого выражения. Ты спас мне жизнь, и все об этом узнают; ты будешь слишком популярен, чтобы тебя убивать. – Он понижает голос: – Потому что… мне кажется, та стрела изначально предназначалась тебе.
– Что? Почему? Я же никто.
– Ты мой будущий муж, – возражает принц, – и волк. С тобой больше нельзя не считаться… но убийцу мог нанять и кто-то из ваших. Они ведь тоже не хотят, чтобы война закончилась.
Торвальд моргает, пытаясь сообразить, чем это грозит.
– Думаешь, они правда на это способны?
– Политика – уродливая штука. – Принц наклоняется и снова целует Торвальда. – Но теперь все будет хорошо.
Торвальд растворяется в жарком поцелуе, когда искусный язык ныряет ему в рот, а зубы чуть прикусывают нижнюю губу. Бок ноет не так уж сильно, если не делать резких движений, Торвальд нащупывает ладонью теплое бедро Стефана. На них больше нет дорогих нарядов, на обоих теперь только мягкие хлопковые ночные рубашки и штаны. Поэтому так легко забраться ладонью под край и накрыть ею голую кожу.
Принц тоже стонет, и кончики пальцев Торвальда скользят по гладкой нежной спине, пока не нащупывают повязки.
Хоть рана и неопасна, Торвальд очень осторожен – Стефан ни разу даже не вздрагивает.
Торвальд чувствует, как собственное тело отзывается на чужие прикосновения – удовольствие наступает, неотвратимо, как морской прилив – и рассеянно думает, почему считал, что в браке – по расчету или нет, неважно – его не ждет ничего хорошего. Когда они отрываются друг от друга, он тяжело дышит и видит губы принца – розовые и припухшие.
– Наверное, нам не стоит этого делать, – начинает Торвальд, – свадьба…
– К чертям свадьбу, – прочувствованно отрезает принц, – мы вырвемся вперед с самого начала. – Он стягивает с Торвальда рубашку, нетерпеливо вырывая пуговицы из петель, а потом, когда у того не сразу выходит вывернуться, чтобы снять их самому, помогает ему выпутаться из рукавов.
Ладони принца, обжигая, проходятся по его обнаженной груди. Большой палец задевает сосок Торвальда, и он не может сдержать стон и дрожь. Просовывая колено между ног Стефана, он слышит, как тот резко втягивает воздух, когда Торвальд задевает его ногой. По телу пробегает озноб.
Торвальд принимается за рубашку принца, расстегивает и спускает с плеч, прежде чем двинуться дальше. Он стягивает свободные хлопковые штаны с бедер, и член Стефана оказывается на свободе, толстый, твердый, налитой. Принц что-то одобрительно мычит, и Торвальд ощущает, как собственный член подрагивает от предвкушения.
Он хочет перевернуться. Хочет придавить Стефана к кровати и укусить того за шею, чтобы остался след – поставить на того свою метку. Торвальду кажется, что это правильно, просто необходимо, и собственная слабость приводит в отчаяние. Слишком много сил нужно, чтобы поменять позу – он лишь сделает хуже.
Вместо этого, запустив пальцы в светлые волосы принца, он притягивает бледную шею к своим губам и кусает обнаженное плечо, ключицу, горло, до синяков, заявляя о своих правах. Испуганный вскрик Стефана переходит в стон, и Торвальд чувствует, как подрагивают его бедра, острыми зубами оставляя фиолетовые отметины вокруг шеи принца, словно непристойное ожерелье.
Его собственный член выдает его с потрохами. Торвальд ощущает, как сочащаяся смазка пачкает белье, но ему не до этого – он опускает руку и обхватывает ладонью плоть принца. Стефан снова наклоняется поцеловать его и в то же время выгибается и беспомощно стонет ему в рот. Чужой член в ладони кажется горячим и… правильным. В горле зарождается низкий рык. Этот мужчина принадлежит ему.
Он обводит большим пальцем головку и слышит, как принц резко хватает ртом воздух и ерзает, чувственно толкаясь в руку Торвальда.
– Боги, – хрипит принц Стефан, а потом добавляет что-то еще, но Торвальд так ловко двигает ладонью, что слова Стефана переходят в невнятный всхлип.
Принц отстраняется, ровно настолько, чтобы стащить с Торвальда штаны, потому что у него явно тоже нет сил терпеть, но замирает, с любопытством разглядывая член Торвальда.
– Это… – Принц проводит пальцем по одной его стороне, от основания по едва заметной выпуклости к головке, – что это?
Именно в этот момент Торвальд осознает, что не только его ногти и зубы отличаются от человеческих, когда он в двуногой форме, и что член принца в его ладони почти одинаковой толщины от основания до конца. Почти ровный.
– Это узел, – поясняет Торвальд, – чтобы не выскальзывать. Он еще станет больше, но я не думал, что у тебя нет… – Ему вдруг приходит в голову, что, несмотря на то что принца не пугает его волчья натура, это вполне может стать последней каплей, но Стефан рассматривает его член с явным восхищением. – Я нечасто имел дело с людьми. Я думал, они у нас одинаковые.
– Не совсем, – смеется принц, – но… Хмм. Тут потребуется подготовка. – Он тянется к прикроватному столику и достает маленький стеклянный флакон, чуть больше его указательного пальца. Он заполнен какой-то мазью, и принц выплескивает ее на ладонь и начинает растирать по члену Торвальда.
Торвальд скулит и пытается сдерживаться, не торопиться, потому что знает, что иначе будет больно, и принц, упираясь ладонью ему в грудь, прижимает его к кровати.
– Лежи. Не двигайся. Ты спас мне жизнь, забыл?.. Так что позволь мне все сделать самому.
Его улыбка такая же белозубая и сияющая, как и всегда, но сейчас в ней читается что-то столь распутное, что у Торвальда перехватывает дыхание. Принц разжимает руку, но только для того чтобы размазать по ладони остатки мази, а потом встает на колени над Торвальдом и, выгнув спину и сосредоточенно кусая губы, один за другим пропихивает пальцы в себя.
Он растягивает вход, один, второй, третий палец, а Торвальд смотрит, чувствуя, как его захлестывают вожделение и беспомощность. Он издает тихий, гортанный звук. Член Стефана задевает его собственный, и он видит, как тугие розовые мышцы обхватывают длинные пальцы. Принц охает, и Торвальд больше не может терпеть.
Он хватает принца за запястье и тянет на себя. Пальцы Стефана выскальзывают, липкие и блестящие, и, привлекая принца теснее – так, чтобы подготовленный зад оказался всего в нескольких дюймах от головки члена Торвальда, он чувствует, как им завладевает нестерпимая похоть.
Принц без уговоров опускается на него – его глаза блестят желанием – и восхитительно стонет, когда его анус растягивается вокруг члена.
Торвальд рычит, одной рукой вцепляясь в бедро Стефана, а другой – комкая простыни, словно напоминая себе, что нельзя двигаться слишком быстро. Он чувствует каждый дюйм этого скользкого жара, проникая в это тугое нутро. Выражение на лице Стефана, когда тот опускается до упора, просто не передать словами. Его щеки заливает краской, рот приоткрывается, так что Торвальду виден кончик его языка, принц с протяжным стоном насаживается до упора.
– Боги, – беспомощно выдыхает Торвальд. – Посмотри на себя. – Принц выглядит абсолютно неприлично, и хотя Торвальд ощущает, как набухает узел на его члене, принц начинает двигаться. Торвальд охает.
– Я его чувствую, – хрипит принц, и Торвальд теряет дар речи из-за нежного тугого жара вокруг каждого дюйма своей плоти и от того, как член принца трется о его живот, оставляя липкие блестящие следы смазки. – Он… ммм… становится больше. – Торвальд тоже осознает, что узел растет, и видит его с каждым толчком, всякий раз когда принц насаживается на него, двигаться ему все труднее и труднее, потому что его растягивает все шире, пока наконец Стефан уже не может приподняться. Он пытается – раз или два – но ничего не выходит, и ему остается только покачиваться на Торвальде.
Мышцы вокруг члена, кажется, сжимаются с каждой секундой, узел продолжает расти. Торвальд стискивает раздвинутые бедра принца ладонями, удерживая его, не давая двигаться – сейчас это может быть больно, и Стефан воет, а пальцы Торвальда оставляют светлые бороздки на бледной коже.
– В тебе так хорошо, – выдавливает он из себя.
Принц мычит что-то неразборчивое, его тело продолжает покачиваться на все наливающемся члене Торвальда. Стефан может двигаться, наверное, на дюйм, не больше: узел становится все толще и толще, и Торвальд чувствует, как принц задыхается и неловко ерзает. Торвальд снова сжимает его член, и стон Стефана переходит в немой крик – его колотит.
Торвальд видит, как под кожей принца пробегает тремор, как напрягается каждый мускул, но эрекция не спадает.
– Н… насколько он еще вырастет?
Торвальд себя знает, он успокаивающе поглаживает принца по внутренней стороне бедер:
– Ненамного.
– Хорошо, потому что не знаю, сколько я еще смогу выдержать. – Голос принца Стефана дрожит от напряжения, он похож на смех или стон, и Торвальд понимает, что тот не шутит. Он не уверен, что люди вообще способны вместить в себя узел, но тело принца так здорово обволакивает его, что сейчас он просто не в силах остановиться. – Не могу поверить, что делаю это. Никогда не думал… – в глазах Стефана почти пьяное выражение, – никогда не думал, что моя жизнь вот так обернется. О, боги, возьми меня…
По телу Торвальда проходит волна обжигающей отчаянной жажды, и хотя ему очень хочется подчиниться, приходится довольствоваться покачиванием бедер – узел задевает что-то внутри Стефана, так что тот кричит, а секундой позже кончает, пачкая горячим семенем ладонь и живот Торвальда, выгибаясь, извиваясь и содрогаясь всем телом. Его разрядка быстрая, грязная, просто идеальная.
Торвальд даже не думал, что так близок к оргазму, но при виде содрогающегося Стефана он больше не может сдерживаться. Ему кажется, что он сгорает изнутри, удовольствие растекается огнем по венам.
Мышцы принца ритмично сжимаются вокруг его члена, и Торвальд тоже кончает. Мир затапливает светом, когда он изливается в Стефана, наполняя его жаждущую плоть своим семенем – Стефан отчаянно покачивается верхом на нем, лихорадочно вскрикивает. Оба будто растворяются, превращаясь лишь в сосуды для невыносимых ощущений и выдаивая друг друга до капли.
Когда Торвальд приходит в себя, принц все еще, тяжело дыша, сидит на нем верхом.
По его телу пробегает дрожь. Член Торвальда все так же глубоко внутри него – и еще какое-то время там и останется – но глаза принца широко распахнуты.
– Это слишком, – задыхается он, – боги, я не могу, не могу…
Торвальд чувствует каждое изменение в теле Стефана и понимает, что они оба не смогут оторваться друг от друга еще как минимум несколько минут.
– Иди сюда, – говорит он, – ложись, ну же. – Он мягко притягивает Стефана к себе, так что они лежат грудью к груди, морщится, когда рана дает себя знать, и перекатывает их обоих на бок.
Принц изредка всхлипывает или тихо охает, и Торвальд понимает, что это от излишней стимуляции, поэтому пытается не двигаться. Вместо этого он гладит светлые волосы принца, его бока, ребра, спину, лицо – скорее успокаивающе, чем чувственно. Его живот липкий от спермы, но ему все равно. Узел еще какое-то время не спадет, а до тех пор лучшего способа скоротать время Торвальд все равно бы не придумал.
Дыхание Стефана постепенно выравнивается, и он расслабляется. Можно подумать, что он заснул, если бы не открытые глаза.
– И вы просто… просто лежите вот так, – почти шепчет принц, – после.
Торвальд задумывается.
– Тебе не нравится?
– Нет, нет, дело не в этом, – возражает тот сонным голосом, – это… это… мне это нравится. – Стефан смотрит на него из-под опущенных ресниц. – И думаю, будет нравиться еще долго.
– Да, процесс небыстрый, – извиняется Торвальд.
Принц улыбается, точно имел в виду совсем не это.
– Думаю, я буду наслаждаться этим еще много лет.
Предсвадебная чехарда заканчивается – последние несколько дней пролетают в суматохе встреч, примерок и десятка тысяч других занятий, – и наконец оба рука об руку в тонких коронах-обручах на головах встают под радугой витражей. Оба повторяют обязательные слова, но для Торвальда важны лишь некоторые из них.
«Да, – думает он, и в груди разливается тепло, какого он никогда прежде не испытывал. – Еще много-много лет».
КОНЕЦ
