Текст книги "Мертвы, пока светло"

Автор книги: Шарлин Харрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Малкольм перебросил бесчувственное тело Джерри через плечо и кивнул Лиаму. Диана выглядела разочарованной.

– Но, парни, – встряла она, – мы же не поняли, откуда наша крошка это узнала.

Оба вампира одновременно переключились на меня. Случайно именно в этот момент Лиам достиг оргазма. Так, вампиры вполне на это способны. Удовлетворенно вздохнув, он сказал:

– Спасибо, Джанель. Хороший вопрос, Малкольм. Как всегда, наша Диана смотрит в корень.

Все три гостя-вампира рассмеялись, словно услышали очень удачную шутку. По мне, она была слишком пугающей.

– Ты еще не можешь говорить, правда, милочка? – Билл сжал мое плечо, словно я могла не понять намека. Я кивнула.

– Я могу заставить ее говорить, – предложила Диана.

– Диана, ты забываешься, – мягко сказал Билл.

– Ах, да. Она твоя, – произнесла Диана, но ее голос не был ни испуганным, ни убежденным.

– Можете нанести визит в другое время, – сказал Билл, и его голос ясно дал понять, что им придется уйти или биться с ним. Лиам встал, застегнул брюки и кивнул женщине.

– Идем, Джанель, нас выгоняют.

Татуировки шевелились на его теле, пока он выпрямлялся. Джанель пробежалась пальцами по его ребрам, словно не насытилась им, и он прихлопнул ее небрежно, точно муху. Она показалась мне огорченной, а не оскорбленной, как случилось бы со мной. Видно, такое обхождение было ей не в новинку.

Малкольм поднял Джерри и без слов понес его ко входной двери. Если кровь, насыщенная вирусом, и заразила его, Малкольм еще не ослаб. Последней шла Диана, перекинув через плечо сумочку и бросая выразительные взгляды вокруг.

– Что ж, оставляю птичек в гнездышке наедине. Было очень весело, милый, – небрежно произнесла она, захлопывая за собой дверь.

Услышав, как снаружи завелась машина, я потеряла сознание.

Никогда раньше за мной такого не водилось, надеюсь, и в будущем не повторится, но, кажется, у меня было некоторое оправдание.

Похоже, я пробыла в обмороке близ Билла довольно долго. Эта мысль оказалась решающей, и мне стоило над ней подумать. Но не теперь. Едва я пришла в себя, как все увиденное и услышанное вновь накатило на меня, и я поперхнулась. Билл моментально перегнул меня над краем дивана. Но мне удалось не распрощаться со съеденным, возможно, из-за того, что его было не так уж и много.

– И так ведут себя вампиры? – прошептала я. В том месте, где в горло вцепился Джерри, оно болело и было покрыто синяками. – Они отвратительны.

– Я пытался перехватить тебя в баре, когда понял, что ты не дома, – сказал Билл. Его голос был нейтрален. – Но ты уже ушла.

Я расплакалась, хотя и понимала, что ничего не смогу изменить. Я была уверена, что Джерри уже мертв, и считала себя причастной к этому, но не могла промолчать, когда он попытался заразить Билла. За столь короткий промежуток времени многое расстроило меня настолько, что я не не в силах была даже решить, от чего начать огорчаться. В течение пятнадцати минут я боялась за свою жизнь и за жизнь Билла (ладно, пусть будет существование), наблюдала за сексуальным действом, которое должно быть исключительно приватным, видела своего потенциального дружка в дрожи кровавой похоти (с ударением на похоти) и едва не была задушена больным геем.

Еще поразмыслив, я дала волю слезам. Я сидела, ревела и вытирала лицо носовым платком, который дал мне Билл. Любопытство по поводу того, зачем вампиру носовой платок, было лишь отблеском нормального состояния, и его тут же смыл поток слез.

Биллу хватило здравого смысла не пытаться обнять меня. Он сидел на полу и был настолько тактичен, что отвернулся, пока я вытирала лицо насухо.

– Когда вампиры живут в гнездах, – неожиданно произнес он, – они зачастую становятся более жестокими, поскольку подстрекают друг друга. Они постоянно видят подобных себе, а это всегда напоминает, насколько они далеки от людей. Вампиры вроде меня, живущие в одиночку, получают больше напоминаний о том, что некогда были людьми.

Я внимала его мягкому голосу, который медленно облекал мысли, словно пытаясь объяснить необъяснимое.

– Сьюки, многие из нас всю жизнь, веками соблазняли и брали. Искусственная кровь и неохотное людское признание не изменят этого за день, да и за десяток лет. Диана, Лиам и Малкольм вместе уже пятьдесят лет.

– Как мило, – сказала я, и в моем голосе звучало нечто, чего я прежде не слышала: желчь. – Золотая годовщина свадьбы.

– Не можешь забыть? – спросил Билл. Его огромные темные глаза становились все ближе и ближе. Его рот был в паре дюймов от моего.

– Не уверена. – Следующие слова сами выскочили из меня. – А я ведь даже не знала, можешь ли ты сделать это.

Его брови вопросительно поднялись:

– Сделать что?

– Ну… – Я замолчала, пытаясь найти более удачную формулировку. За этот вечер я увидела больше грязи, чем за всю предыдущую жизнь, и мне не хотелось добавлять. – Эрекцию, – вымолвила я и отвела глаза.

– Теперь ты знаешь. – Он пытался сдержать удовлетворение. – Мы можем заниматься сексом, но не можем зачинать или вынашивать детей. Тебя не радует, что у Дианы не может быть детей?

У меня полетели предохранители. Я подняла глаза и уставилась прямо на него.

– Не смей смеяться надо мной!

– Ох, Сьюки, – сказал он и потянулся, чтобы прикоснуться к моей щеке.

Я увернулась от его руки и вскочила на ноги. Он не стал помогать мне, что было хорошо, а просто сидел на полу и спокойно смотрел на меня. Клыки у Билла спрятались, но я понимала, что он все еще голоден. Плохо.

Моя сумочка лежала на полу у входной двери. Передвигалась я не очень уверенно, но все же ходила. Из кармана мне удалось достать список рабочих и положить его на стол.

– Мне надо идти.

Внезапно он оказался передо мной. Снова одна из вампирских штучек.

– Можно ли поцеловать тебя на прощание? – спросил он, опустив руки, давая мне понять, что не притронется ко мне, пока я не позволю.

– Нет, – яростно сказала я. – После них – не могу.

– Я зайду к тебе.

– Хорошо. Может быть.

Он потянулся, чтобы открыть дверь. Подумав, что он тянется ко мне, я вздрогнула.

Развернувшись, я влетела в машину, и слезы вновь замутили мир. Хорошо еще, что до дома было рукой подать.

Глава 3

Телефон надрывался. Я натянула на голову подушку. Сейчас трубку снимет бабушка. Но настойчивый звук не прекращался, и я поняла, что бабушка пошла в магазин или работает где-нибудь в саду. Пришлось тянуться к столику, чему я не была рада, но смирилась. Головная боль и полная иллюзия жуткого похмелья (мое было скорее эмоциональным, чем алкогольным) довершили картину, когда я дотянулась дрожащей рукой до трубки.

– Да? – попыталась спросить я, но ничего не получилось. Я прочистила горло и попробовала еще раз. – Алло!

– Сьюки?

– У-гм-да. Сэм?

– Да. Слушай, дорогая, сделай одолжение.

– Какое? – Я и так должна была сегодня работать, и мне совершенно не хотелось работать и за себя, и за Дон.

– Заскочи к Дон, посмотри, что с ней. Сможешь? Она не отвечает на звонки и не появляется. А тут только что пришел грузовик, и мне придется показывать, что куда разгружать.

– Сейчас? Мне надо ехать прямо сейчас? – Никогда старая кроватка не казалась мне такой уютной.

– Не сможешь? – Впервые он уловил мое необычное настроение. Я никогда ни в чем не отказывала Сэму.

– Ну, наверное, смогу, – сказала я, чувствуя себя измученной от одной мысли. Дон была мне не очень симпатична, как, впрочем, и я ей. Она была уверена: я прочла ее мысли и доложила Джейсону, что она о нем думала. И это будто бы привело к их разрыву. Но если бы я принимала столь деятельное участие в романах Джейсона, у меня не оставалось бы времени ни на еду, ни на сон.

Я приняла душ и натянула рабочую одежду, вяло передвигаясь. Вся моя решимость улетучилась, словно газ из газировки, оставленной в открытой бутылке. Я пожевала хлопьев, почистила зубы и, найдя бабушку, сообщила ей, куда собираюсь. Она сажала петунью в вазон, стоявший у задней двери. Похоже, она не поняла, что я имела в виду, но улыбнулась и помахала рукой на прощание. Бабуля становилась все более тугой на ухо, и в этом не было ничего удивительного, ведь ей уже стукнуло семьдесят восемь. Чудесно было, что она по-прежнему бодра и здорова, и ум ее ясен.

Я отправилась выполнять свою нежеланную миссию, думая при этом о том, насколько тяжело было бабуле поднять еще двоих детей после того, как она воспитала своих. Мой отец, ее сын, погиб, когда мне было семь, а Джейсону десять. Когда мне было двадцать три, бабушкина дочь, тетя Линда, умерла от рака. Ее дочь, Хадли, растворилась в той же субкультуре, что породила Раттреев, еще до того, как скончалась тетя Линда. Мы по сей день не ведали, знает ли Хадли о смерти матери. Это причиняло немало горя, но нам бабуля всегда казалась сильной.

Сквозь лобовое стекло я уставилась на три двухквартирных домика, стоявших по одну сторону Берри Стрит, в квартале, расположенном за старой частью делового Бон Темпс. Дон жила в одном из них. Я обнаружила и ее машину, зеленый компакт, на проезде близ одного из домиков, который содержался получше других. Дон уже вывесила перед входной дверью кашпо с бегониями, но они выглядели засохшими. Я постучалась.

Подождала минутку и постучалась еще раз.

– Сьюки, тебе помочь? – Голос был знакомым. Я обернулась и заслонила глаза от утреннего солнца. Рене Леньер стоял возле своего пикапа, припаркованного на улице близ одного из маленьких каркасных домиков, множество которых занимало пространство по соседству.

– Ну, – начала я, не будучи уверенной в том, нужна ли мне помощь, а если и нужна, то сможет ли ее оказать Рене. – Ты не видел Дон? Она не пришла сегодня на работу, а вчера не позвонила. Сэм попросил заскочить к ней.

– Сэму лучше бы самому заниматься своими делишками, – сказал Рене, что заставило меня немедленно встать на защиту шефа.

– Пришел грузовик, и его надо разгружать. – Я повернулась и постучалась еще раз. – Дон, – заорала я. – Да впусти же! – Я посмотрела на бетонный порог. Два дня назад с сосен начала сыпаться пыльца. Порог Дон был желтым. И единственными отпечатками ног были мои. В мозг вонзилась иголочка.

Я едва отметила, что Рене застенчиво стоит у двери пикапа, не зная, остаться ему или удалиться.

Двухквартирный домик Дон был одноэтажным, маленьким, а дверь во вторую его половину находилась всего в футе от двери Дон. Маленькая площадка перед входом была пуста, а на окнах не было занавесок. Похоже, что соседи у Дон пока отсутствовали. Дон была достаточной гордячкой, чтобы повесить занавески, белые с темно-золотыми цветами. Они оказались задернуты, но ткань была тонкой, а Дон не стала закрывать дешевые алюминиевые жалюзи. Я заглянула внутрь и обнаружила, что в гостиной стоит дешевая мебель. На столике близ диванного валика стыл кофейник, а старый диван, покрытый вязаным пледом, был придвинут к стене.

– Наверное, мне стоит посмотреть сзади, – сказала я Рене. Он направился через дорогу, словно я дала ему знак, а я спустилась с крыльца. Ноги утонули в пыльной траве, и стало ясно, что перед работой мне придется чистить обувь, а возможно, и менять носки. В сезон сосновой пыльцы все становится желтым. Машины, растения, крыши, окна – все окутано золотистой дымкой. По краям прудов и дождевых луж скапливается желтая пена.

Окно ванной Дон было так высоко, что в него я заглянуть не смогла. В спальне она опустила жалюзи, но не закрыла их плотно. В щелки можно было кое-что увидеть. Дон лежала в кровати на спине. Постельное белье было смято, ноги раскинуты. Лицо распухло и обесцветилось, изо рта вывалился язык. По нему ползали мухи.

Я услышала, как сзади подошел Рене.

– Иди вызови полицию, – сказала я.

– Что ты говоришь, Сьюки? Ты ее видишь?

– Иди вызови полицию!

–  Хорошо, хорошо! – Рене моментально исчез.

Некая женская солидарность заставляла меня избавить Дон от лицезрения ее Рене без ее согласия. А моя сослуживица едва ли могла его дать.

Я стояла спиной к окну и ужасно хотела еще раз посмотреть внутрь в надежде, что в первый раз мне померещилось. Глядя на соседний двухквартирник, едва ли в шести футах, я удивлялась, как его обитатели не слышали ничего в момент гибели Дон, которая явно была насильственной.

Снова появился Рене. Его обветренное лицо сложилось в выражение глубокого участия, а темные карие глаза подозрительно поблескивали.

– Не позвонишь ли заодно и Сэму? – попросила я. Без слов он повернулся и направился к себе. Он был очень любезен. Несмотря на любовь к сплетням, Рене всегда был готов помочь при необходимости. Я вспомнила, как он когда-то помогал Джейсону вешать качели – в давно ушедший день, столь не похожий на сегодняшний.

Двухквартирник по соседству с Дон был точно таким же, как и ее, так что я смотрела прямо в окно спальни. В нем появилась лицо, окно открылось. Высунулась взъерошенная голова.

– Чем это ты занимаешься, Сьюки Стакхаус? – спросил низкий певучий мужской голос. Минуту я смотрела на него, прежде чем наконец опознала лицо, стараясь не слишком пялиться на красивую обнаженную грудь.

– Джи Би?

– А кто же еще?

Мы с Джи Би дю Роне вместе ходили в старшую школу. На самом деле несколько из моих немногочисленных свиданий было именно с ним. Он на удивление симпатичный и настолько же недалекий, так что не заботился о том, прочту ли я его мысли. Даже при сложившихся обстоятельствах я оценила его красоту. Если так долго держать в узде свои гормоны, то не нужно многого, чтобы они сорвались с цепи. Я вздохнула, глядя на мускулистые руки и грудь Джи Би.

– Так что ты тут делаешь? – переспросил он.

– С Дон что-то стряслось, – произнесла я, не решаясь сказать ему все. – Шеф послал меня сюда посмотреть, почему она не вышла на работу.

– Она внутри? – Джи Би просто вылез из окошка. На нем были только шорты.

– Не смотри, пожалуйста, – попросила я, протянув руку, и внезапно разрыдалась. Что-то я слишком увлеклась этим в последнее время. – Она выглядит так ужасно, Джи Би.

– Ох, моя дорогая, – произнес он и – благослови Господь его простую душу – обнял меня и погладил по плечу. Если рядом оказывалась женщина, нуждающаяся в утешении, это становилось для Джи Би самым важным. – Дон нравилась грубость, – пытаясь меня утешить, сказал он, словно это все объясняло.

Может, это и вправду могло кому-то что-то объяснить, но только не мне.

– Какая грубость? – спросила я, надеясь обнаружить носовой платок в кармане шорт. Я посмотрела на Джи Би и заметила, что он слегка покраснел.

– Ну, ей нравилось… ох, Сьюки, тебе вовсе не стоит этого знать.

У меня была репутация ходячей добродетели, что казалось иногда забавным. Но в этот момент она только мешала.

– Мне можно и рассказать, я же с ней работала, – заявила я, и Джи Би важно кивнул, словно в этом заключался какой-то смысл.

– Ну, лапушка, ей нравилось, когда мужчины… вроде… кусают ее или бьют. – Джи Би такие предпочтения Дон казались странными. Должно быть, я состроила гримасу, потому что он продолжил: – Знаешь, можно понять, почему некоторым людям это нравится. – Джи Би, никогда не упускавший возможности поворошить сено, обнял меня обеими руками и продолжал поглаживать меня, сосредоточившись посреди моей спины (проверяя, был ли на мне лифчик) и чуть ниже (я вспомнила, что Джи Би нравились крепкие попки).

На кончике языка у меня вертелась тысяча вопросов, но они так там и остались. До нас добралась полиция в лице Кении Джонс и Кевина Приора. Когда шеф полиции сделал их напарниками, город решил, что он таким образом продемонстрировал свое чувство юмора. В Кении было следующее: по меньшей мере пять футов одиннадцать дюймов, цвет горького шоколада и стать, способная противостоять урагану. Кевин, возможно, и достигал пяти футов восьми дюймов, был повсюду покрыт веснушками и обладал сухим поджарым телом бегуна. Но как ни странно, эти два К ладили между собой, хотя между ними и вспыхивало несколько памятных ссор.

Но теперь они были просто полицейскими.

– Что случилось, мисс Стакхаус? – спросила Кения. – Рене сообщил, что с Дон Грин что-то стряслось. – Она отсканировала Джи Би, а Кевин осмотрел землю вокруг. Я не знала, зачем, но решила, что тому есть веская полицейская причина.

– Мой шеф послал меня выяснить, почему Дон не пришла на работу вчера и не появилась сегодня, – ответила я. – Я постучала в дверь, она не открыла, но ее машина стоит здесь. Я заволновалась и решила обойти дом, посмотреть, не видно ли что через окна. – Я указала назад, и оба офицера обернулись на окно. Потом переглянулись между собой и кивнули, словно договорились. Кения подошла к окну, а Кевин отошел к задней двери.

Джи Би даже прекратил гладить меня, наблюдая за работой полицейских. Он чуть приоткрыл рот, демонстрируя великолепные зубы. Больше всего ему хотелось заглянуть в окошко, но он не мог смотреть туда поверх плеча Кении, закрывшей собой все пространство.

Мне не хотелось больше думать. Я расслабилась, опустила защиту и прислушалась к чужим мыслям. Из общего шума я попыталась выделить что-то одно и сосредоточиться на этом.

Кения Джонс обернулась и уставилась сквозь нас. Она думала, что должны сделать они с Кевином, чтобы расследование шло как по учебнику. Она вспомнила, что слышала о предпочтениях Дон. Она не удивилась плачевной кончине Дон, хотя и готова была посочувствовать любому, кто кончил жизнь с мухами, ползающими по лицу. Еще Кения жалела, что съела утром лишний пончик, ибо могла сейчас с ним расстаться, а это покрыло бы позором ее как черную женщину – офицера полиции.

Я переключилась на другой канал.

Джи Би думал, что Дон была убита во время грубого секса всего в нескольких футах от него, это было ужасно, но и волнующе, а Сьюки по-прежнему хороша. Вот бы ввинтиться в нее прямо сейчас. Она такая красивая и милая. Он постарался забыть об унижении, которое испытал, когда Дон попросила ударить ее, а он не смог. Давнее унижение.

Я переключилась.

Кевин вышел из-за угла, думая, что ему с Кенией хорошо бы ничего не напортачить, и был рад, что никто не знал, что он спал с Дон Грин. Он был в ярости от того, что кто-то убил женщину, которую он знал, и надеялся, что убийца не был черным, а то это еще больше осложнило бы их и так непростые отношения с Кенией.

Я переключилась.

Рене Леньру хотелось, чтобы кто-нибудь зашел в дом и вынес оттуда тело. Он надеялся, что никто не знал, что он спал с Дон Грин. Мне трудно было точно прочитать его мысли, они были темными и путаными. Иных людей я слышу не очень хорошо. Он был очень возбужден.

Ко мне спешил Сэм, притормозивший, заметив, что ко мне прикасается Джи Би. Я не могла прочесть мыслей Сэма, хотя и ощущала его эмоции (сейчас это была смесь беспокойства, озабоченности и гнева). Это было так неожиданно и приятно, что я освободилась из объятий Джи Би, желая подойти к Сэму, схватить его за руки и, глядя ему в глаза, прочитать его мысли. Тут я вспомнила, как он касался меня, и смутилась. Сейчас он ощущал меня, и хотя он и шел ко мне, его ум ускользал. Несмотря на его приглашение, он не мог знать, что я увижу его не таким, как остальные. Я думала об этом, пока он не заткнул меня.

Никогда не испытывала ничего подобного. Было похоже на захлопнувшуюся железную дверь. Прямо перед лицом.

Я была близка к тому, чтобы инстинктивно подойти к нему, но моя рука опустилась. Сэм намеренно смотрел на Кевина, а не на меня.

– Что случилось, офицер? – спросил Сэм.

– Мы собираемся взломать дом, мистер Мерлотт, если у вас нет запасного ключа.

С чего бы у Сэма быть ключу?

– Он хозяин наших квартир, – сказал мне на ухо Джи Би, и я едва не подпрыгнула.

– Он? – тупо переспросила я.

– Он владелец всех трех двухквартирников.

Сэм пошарил по карманам и добыл связку ключей. Он внимательно перебрал их, остановился на одном, снял его с кольца и протянул Кевину.

– И для парадной, и для задней? – спросил Кевин. Сэм кивнул. Он по-прежнему не смотрел на меня.

Кевин пошел к задней двери, скрывшись из виду, но мы сохраняли такое молчание, что услышали, как ключ повернулся в замке. Вот он оказался в спальне с мертвой женщиной, и мы заметили, как скривилось его лицо, когда он почувствовал запах. Прикрыв рукой рот и нос, он склонился над телом и прикоснулся к шее пальцами. Потом посмотрел в окно и покачал головой своей напарнице. Кения кивнула и пошла к машине воспользоваться рацией.

– Слушай, Сьюки, не хочешь ли сегодня поужинать со мной? – спросил Джи Би. – Все это слишком тяжело для тебя, стоит чем-то взбодриться.

– Спасибо, Джи Би. – Я прекрасно сознавала, что Сэм нас слушает. – Спасибо за предложение. Но, похоже, мне придется сегодня работать сверхурочно.

На секунду красивое лицо Джи Би побледнело. Затем он начал понимать.

– Да, Сэму придется нанимать еще кого-нибудь, – отметил он. – Моей кузине в Спрингхилле нужна работа. Может, я звякну ей. Теперь мы сможем жить по соседству.

Я улыбнулась ему, пусть слабо, стоя плечом к плечу с человеком, с которым проработала уже два года.

– Прости, Сьюки, – тихо сказал он.

– За что? – Я говорила так же тихо. Понимал ли он, что только что произошло между нами – или, точнее, не произошло?

– За то, что я послал тебя проверять, что случилось с Дон. Надо было сделать это самому. Я был уверен, что она просто нашла себе нового дружка и забыла, что ей нужно работать. Прошлый раз, когда я приехал за ней, она так орала на меня, что мне совершенно не хотелось выслушивать это снова. Так что я как последний трус послал тебя, а ты застала ее вот так…

– Ты переполнен неожиданностями.

Он не обернулся ко мне и не ответил. Только сжал мои пальцы в своих. И так мы стояли несколько секунд на солнце, держась за руки, а люди суетились вокруг. Его рука была горячей и сухой, а пальцы – сильными. Я почувствовала, что поистине связана с другим человеком. Но тут его пальцы расслабились, Сэм шагнул, чтобы побеседовать с детективом, который выбирался из машины, а Джи Би стал расспрашивать меня, как выглядела Дон. Словом, мир соскочил в свою обычную колею.

Контраст был разительным. Я почувствовала себя изможденной и снова вспомнила предыдущую ночь в таких подробностях, какие мне вовсе не хотелось бы помнить. Мир казался злым и отвратительным, все его обитатели – не внушающими доверия, а сама я – ягненком, бредущим с колокольчиком на шее по долинам смерти. Я вернулась к своей машине и, открыв дверцу, боком устроилась на сиденье. Настояться сегодня успею, пока можно – лучше посидеть.

Джи Би пошел за мной. Теперь, открыв меня заново, он не намерен был отставать. Вспомнилось вдруг: бабушка питала надежды на то, что наши отношения перерастут в нечто серьезное, когда я еще училась. Но разговоры с Джи Би, чтение его мыслей были настолько же интересны, как детсадовские листки взрослому читателю. Одна из шуток Господа – поместить немой мозг в красноречивое тело.

Он встал передо мной на колени и взял меня за руку. Я питала надежду, что явится некая симпатичная богатая леди, которая выйдет замуж за Джи Би, станет заботиться о нем и наслаждаться тем, что он может предложить. Это будет недурная сделка.

– Где ты теперь работаешь? – спросила я, чтобы отвлечься.

– На отцовском складе, – ответил он.

Эта работа была его последним прибежищем, к которому Джи Би возвращался всякий раз после того, как его отовсюду выгоняли за какую-нибудь глупость, прогул или смертельное оскорбление кого-нибудь из начальства. У отца Джи Би был склад автозапчастей.

– Как твои?

– Нормально. Слушай, Сьюки, нам надо что-нибудь сотворить на пару.

«Ох, не искушай меня», – подумала я.

В один прекрасный день мои гормоны разыграются, и я сотворю что-нибудь, о чем потом буду жалеть. Тут можно найти и менее удачный вариант, чем Джи Би. Но пока я подержусь и поищу кого-нибудь получше.

– Спасибо, милый, – сказала я. – Наверное. Но сейчас я как-то расстроена.

– Ты что, влюблена в этого вампира? – прямо спросил он.

– С чего это ты взял?

– Дон говорила. – Лицо Джи Би омрачилось, когда он вспомнил, что Дон мертва. Я прочла в уме Джи Би, что именно сказала Дон: «Этот новый вампир интересуется Сьюки Стакхаус. Но я бы подошла ему больше. Ему нужна женщина, способная быть сильной. Сьюки заверещит, если он к ней притронется».

Было бесполезно злится на мертвую, но я извинила себя за это.

Затем к нам подошел детектив, Джи Би встал и удалился. Детектив занял его место, присев передо мной на корточки. Похоже, я неважно выглядела.

– Мисс Стакхаус, – начал он негромким, но выразительным голосом, к которому прибегают профессионалы в случае кризиса. – Меня зовут Энди Бельфлер. – Бельфлеры жили в Бон Темпс, сколько он существовал. Мне не слишком нравился мужчина с фамилией «прекрасный цветок». Глядя на груду мускулов, которую представлял собой детектив Бельфлер, я не понимала, кому вообще могло бы такое понравиться. Этот член семейства окончил школу до Джейсона, а я на год отставала от его сестры Порции. Он тоже вспомнил мое место в классификационной таблице.

– У вашего брата все хорошо? – спросил он спокойно, но уже не так отстраненно. Похоже, у него бывали стычки с Джейсоном.

– Насколько мне известно, все в порядке, – ответила я.

– А бабушка?

Я улыбнулась.

– Этим утром она сажала цветы.

– Это прекрасно, – сказал он, искренне покачав головой, что, видимо, должно было показать его удивленное восхищение. – А вы, насколько я понял, работаете у Мерлотта?

– Да.

– Как и Дон Грин?

– Да.

– Когда вы видели Дон в последний раз?

– Два дня назад. На работе. – Я уже чувствовала себя изможденной. Не передвигая ног, стоящих на земле, и оставив руки на рулевом колесе, я облокотила голову на подголовник водительского сидения.

– Вы говорили с ней тогда?

Я попыталась вспомнить.

– Не думаю.

– Вы были близки с мисс Грин?

– Нет.

– Почему же вы сегодня заехали сюда?

Я объяснила, что работала за Дон вчера, и рассказала про утренний звонок Сэма.

– Рассказал ли вам мистер Мерлотт, почему не хочет приехать сам?

– Да, нужно было разгружать грузовик. Сэм должен был показывать, куда что ставить. – Сэм обычно и сам принимал участие в разгрузке, чтобы ускорить процесс.

– Как вы думаете, у мистера Мерлотта были какие-то отношения с Дон?

– Он был ее шефом.

– Я имею в виду, кроме работы.

– Нет.

– Вы очень уверены.

– Да.

– А у вас есть какие-то отношения с Сэмом?

– Нет.

– Тогда как же вы можете быть уверены?

Хороший вопрос. Сказать, что я иногда слышала мысли Дон, из которых было ясно, что она его недолюбливает, если не прямо ненавидит? Едва ли слишком умно говорить такое детективу.

– Сэм предпочитает, чтобы все в баре было профессионально, – сказала я. Прозвучало это неубедительно, даже на мой взгляд. Но в этом заключалась и правда.

– Вы знали что-нибудь о личной жизни Дон?

– Нет.

– Вы не были дружны?

– Не особенно. – Мои мысли расползались, а детектив наклонил голову в задумчивости. По крайней мере, это так выглядело.

– Почему?

– Думаю, что у нас не было ничего общего.

– Приведите пример.

Я тяжело вздохнула, раздраженно надув губы. Если у на сне было ничего общего , как можно привести этому пример?

– Ладно, – медленно произнесла я. – Дон вела активную жизнь, вращалась в обществе, ей нравилось бывать с мужчинами. А проводить время с женщинами ей не нравилось. Ее семья из Монро, так что здесь у нее нет родственных связей. Она выпивала, а я нет. Я много читаю, а она нет. Достаточно?

Энди Бельфлер посмотрел мне в лицо – проверить, не издеваюсь ли я. Должно быть, мой вид его разубедил.

– Итак, вы не встречались за пределами работы.

– Совершенно справедливо.

– Не кажется ли вам странным в таком случае, что Сэм Мерлотт именно вас послал проверить, что с Дон.

– Вовсе нет, – решительно ответила я. По крайней мере, теперь, после того, как Сэм рассказал мне о вспышке раздражения Дон. – Мне было по пути, и у меня нет детей, как у Арлены, другой официантки из нашей смены. Так что мне было легче всего. – Такое заявление показалось мне достаточно убедительным. Скажи я, что Дон накричала на Сэма, когда он был здесь в прошлый раз, это было бы понято превратно.

– Что вы делали после работы два дня назад, Сьюки?

– Я не была на работе. У меня был выходной.

– И в этот день вы…

– Загорала, помогала бабушке убирать дом, принимала гостей.

– Кто бы это мог быть?

– Это мог быть Билл Комптон.

– Вампир.

– Да.

– Как долго мистер Комптон оставался у вас в доме?

– Не знаю. До полуночи, а может, до часу.

– И как он вам показался?

– Показался славным.

– Раздраженным или раздражительным?

– Нет.

– Мисс Стакхаус, нам придется еще поговорить в участке. Как вы понимаете, это займет некоторое время.

– Понимаю.

– Вы сможете подойти через пару часов?

Я посмотрела на часы.

– Если не понадоблюсь Сэму на работе.

– Знаете, мисс Стакхаус, это куда важнее, чем ваша работа в баре.

Вот так меня попытались унизить. Не тем, что он думал, будто расследование убийства важнее, чем прийти на работу вовремя, в этом я готова была с ним согласиться. Дело было в невысказанном предубеждении против моей работы.

– Вы можете не считать мою работу особо важной, но это то, что я делаю хорошо и что мне нравится. И я достойна уважения не меньше, чем ваша сестра, юрист, Энди Бельфлер, запомните-ка это. Я не дура и не потаскуха.

Детектив медленно покраснел.

– Я приношу свои извинения, – с трудом проговорил Энди. Он все еще пытался отрицать старые связи, школу, знакомство наших семей. Ему казалось, что лучше быть детективом в чужом городе, где он сможет обращаться с людьми так, как следует офицеру полиции.

– Нет, здесь вы будете куда лучшим офицером, если только сможете преодолеть свои предубеждения, – заявила я. Его серые глаза в шоке распахнулись, а я по-детски порадовалась, что мне удалось его зацепить. Я знала, что рано или поздно поплачусь за это. Так всегда бывало, когда я давала людям знать о своем недостатке.

Как правило, никто не мог быстро отойти после того, как я прочла его мысли. Но Энди Бельфлер был совершенно околдован.

– Так это правда, – выдохнул он, словно мы были где-то наедине, а не сидели посреди проезда близ сдающегося внаем двухквартирника в сельской Луизиане.

– Нет, забудьте, – быстро сказала я. – Мне иногда удается догадаться о чужих мыслях по тому, как люди себя ведут.

Он умышленно подумал о том, как расстегивает на мне блузу. Но я была начеку, в обычном состоянии осажденной на баррикадах, и лишь улыбнулась.

– Когда будете готовы, заезжайте в бар. Мы сможем поговорить в кладовке или в конторе Сэма.

Когда я добралась до бара, он гудел. Сэм позвонил Терри Бельфлеру, если не ошибаюсь, троюродному брату Энди, чтобы тот присмотрел за баром, пока сам он толкует с полицией у Дон. Терри участвовал во Вьетнамской войне, а теперь скромно жил на государственное пособие. Он был ранен, попал в плен и содержался там два года. Теперь его мысли были такими пугающими, что я соблюдала особую сверхосторожность, когда он был поблизости. Жизнь Терри была непроста, и ему было даже сложнее, чем мне, вести себя нормально. Слава Богу, он не пил.