Текст книги "Анна Австрийская. Первая любовь королевы"
Автор книги: Шарль Далляр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
XII
Большая битва, начинающаяся страхом и кончающаяся победой. Сватовство, каких случается мало. Первое появление на сцене знаменитого капитана Десять
Приметив барона Поанти и его собеседника, гвардейцы остановились и начали совещаться. Без сомнения, предвидя возможное сопротивление, они сочли благоразумным посоветоваться и заранее определить план битвы. Бесполезно говорить, что Пасро, видя, что они остановились, поторопился подражать им.
– Черт побери! – сказал нищий. – Этого в программе не предвиделось.
– В вашей может быть, а в моей было, – спокойно сказал Поанти.
– Негодяи совещаются, они подают нам хороший пример. Что будем мы делать?
– Черт побери! – сказал Поанти. – Это, кажется, очень просто. Им нужен только я, и, следовательно, для вас дорога свободна. Уходите и оставьте меня. Но прежде назначьте мне другое место свидания, куда я могу к вам прийти, если не буду убит здесь.
– Гм! – сказал нищий. – Я не уверен, что им нужны только вы. Напротив, очень может быть, что они хотят арестовать нас обоих.
– Я этого не думаю. Чем вы можете быть в их глазах, как не бедным нищим, который встретился со мною на дороге и просит у меня милостыню? Вы стары, безоружны, не опасны. Зачем они обратятся к вам? Уходите, говорю вам.
– Но если уйду, я оставлю вас одного.
– Если вы останетесь, какую пользу сделаете вы мне, позвольте вас спросить? Неужели вы можете сделать вред их шпагам вашей длинной палкой, если бы даже вы захотели употребить ее? Притом их только четверо, потому что я не считаю полицейского в черном платье, которому сделается дурно при виде обнаженной шпаги. Они еще не захватили меня, а когда под конец если останется один, чтобы арестовать меня, то его положение будет нисколько не лучше моего.
– Итак, вы решились защищаться?
– Еще бы!
– Я вижу собственными глазами, барон де Поанти, – сказал нищий, – что вас основательно расхвалили нам. А! Вот они решаются; пора и нам сделать то же. Составим же план обороны, ведь мы решились защищаться.
– Я, а не вы.
– Извините, барон, я намерен защищаться.
– Чем? – спросил Поанти.
– Не палкой, будьте спокойны, а превосходной шпагой, которая спрятана под моим плащом.
– А! Это другое дело, – вскричал Поанти, приметивший в глазах нищего такой взгляд, который не мог принадлежать старику, – двое против четверых, но эти двое стоят шестерых! Партия равная.
– То есть она для нас великолепна.
– Выслушайте же меня. Приметили вы, что эта площадь имеет только один выход, занятый нашими противниками?
– Это правда.
– Так что при первом ударе шпагою полицейский сержант или один из гвардейцев, потрусливее других, может побежать за подкреплением, которое подоспеет прежде, чем мы покончим с оставшимися.
– Может быть.
– Надо переменить позицию. Это дело тактики. Вместо того чтобы выказать отвагу, выкажем испуг; вместо того чтобы нападать, побежим. Они будут принуждены преследовать вас, и в этой погоне, которую мы направим к глубине площади, к тому домику, который вы видите там, мы должны улучить минуту, прыгнуть назад, загнать наших противников к стене дома и пригвоздить их к ней одного за другим, как бабочек к доске.
– Мысль хорошая и план превосходный. Храбро побежим.
– Побежим, – сказал Поанти.
Как бы испуганные близким присутствием полицейского сержанта и гвардейцев, притворившись, будто только теперь приметили их, молодой человек и его спутник начали отступать, потом, повернувшись спиною, пошли сначала медленно, потом скорее, к дому Денизы. Сержант и четыре солдата, поверив испугу, довольно естественному в подобном случае, попали очертя голову в засаду и погнались за убежавшими.
– Остановитесь! – закричал им сержант.
Поанти и д’Арвиль побежали еще скорее. В эту минуту, которую Поанти счел удобной, он сделал знак своему товарищу; оба бросились в сторону, повернулись и очутились лицом к лицу с сержантом и гвардейцами, находившимися теперь в глубине площади. План Поанти совершенно удался.
– Именем короля, я арестую вас! – вскричал сержант, который не видел ничего тревожного в этом маневре.
Поанти, вместо ответа, взял шпагу в руки. Сержант, сделавший два шага вперед, чтобы придать более веса своим словам, теперь сделал четыре шага назад.
– Берегитесь, – сказал он. – Не пытайтесь сопротивляться. Я говорю вам для вашей же пользы, сдавайтесь.
– За то участие, которое вы выказываете к нам, – сказал Поанти, – мы должны отплатить вам тем же. Поэтому мы просим вас позволить нам свободно заняться нашими делами, которые вас не касаются, и объявить вам, для вашей пользы, что если вы не согласитесь, то мы будем принуждены, совершенно против нашей воли, убить вас всех до последнего, чтобы не осталось ни одного рассказывать о своем приключении другим.
– Превосходно сказано! – сказал старый нищий, седая борода которого иронически затряслась от смеха.
Сержант, ремесло которого не предписывало ему храбрости, может быть, ждал бы до тех пор, пока к нему не подоспеет подкрепление, но солдаты, видевшие пред собою только безоружного старика и юношу, похожего на ребенка, приняли слова Поанти за дерзкое фанфаронство.
– Атакуем их и покончим, – сказал один из них. – Когда у этого молоденького скворца вытечет порядочная толика крови, он сделается гораздо спокойнее.
– Атакуем! – закричали другие.
– Это мы, господа, будем иметь удовольствие вас атаковать, – сказал Поанти, снимая шляпу и кланяясь, – примитесь за двоих справа, – шепнул он товарищу, – а я беру себе двух других и сержанта.
– Хорошо! – сказал д’Арвиль, бросив свою палку и вытащив из-под платья великолепную шпагу.
Шестеро противников бросились друг на друга. Барон первым ударом шпаги убил наповал своего противника. Это был тот солдат, который говорил о пролитии крови, как о превосходном способе заставить Поанти успокоиться. Несчастный не думал, что он сам так скоро сделается спокоен навсегда. Когда сержант увидел, как повалился этот первый труп, с ним сделался головокружительный испуг. Одним страх пригвождает ноги, другим он придает крылья. Сержант принадлежал к этой последней категории. Он бросился вперед и хотел удрать. Но этого Поанти не хотел допустить, и при первом движении бедного сержанта он быстрее молнии сделал ему острием шпаги между бровями царапину такую же легкую, какую могла бы сделать булавка. Капля теплой крови скатилась на нос сержанту. Он вообразил, что убит, и шлепнулся на землю, не пытаясь даже пошевелить рукой или ногой, в твердом убеждении, что он уже мертв. Поанти нечего было более заниматься им, но минута внимания, как она ни была коротка, которую он должен был обратить на сержанта, чуть не сделалась для него гибельной; второй телохранитель, воспользовавшись этой минутою, нанес ему страшный удар, который должен был бы пронзить его насквозь. Но молодой дофинец уклонился от него, прыгнув в сторону как пантера, а потом кинулся на своего противника и вонзил ему в горло свою шпагу. Поанти, освободившись от своих двух врагов, бросил быстрый взгляд на своего товарища. Д’Арвиль уже убил одного противника, но второй, очень искусно владевший шпагой, сильно ему сопротивлялся. Д’Арвиль получил уже удар в правую руку, довольно легкий, это правда, но мешавший ему драться, так что он должен был держать шпагу в левой руке.
– Позвольте мне помочь вам, – сказал Поанти, становясь возле него.
– Нет, пожалуйста, – ответил д’Арвиль. – У каждого свое дело. Вы кончили свое, теперь моя очередь.
С этими последними словами он пронзил грудь гвардейца. В эту минуту калитка из сада отворилась, и хорошенькая головка Денизы показалась в отверстии.
– Скорее! – сказала молодая девушка. – Скорее, барон, и вы также, милостивый государь, пожалуйте сюда, если не хотите иметь дело с целым отрядом.
– Она права, – сказал Ренэ, явившийся возле дочери, – если вы не убежите, у вас сейчас будет столько дела, что двое не будут в состоянии справиться с ним.
– Что такое? – спросил Поанти.
– Вы, сами того не подозревая, имели свидетеля, – с живостью отвечала Дениза. – Пасро смотрел на вас издали, мы с отцом видели, как он убежал со всех ног. Гвардейские казармы недалеко, он, наверно, пошел за подкреплением.
– Мы сделали довольно, барон де Поанти, – сказал д’Арвиль, – не надо искушать дьявола, воспользуемся предложением этих добрых людей. Как вы надеетесь дать нам возможность уйти? – спросил он Денизу.
– Прежде всего войдите сюда, чтобы никто не мог видеть с площади, – сказала Дениза.
Поанти и д’Арвиль бросились в сад, и калитка заперлась за ними.
– Пройдите сад по прямой линии, – сказал им Ренэ, – к главному входу в монастырь. Если его еще не караулят, вы можете броситься к реке и переплыть ее на перевозе. Во всяком случае, те, которые придут за вами, не найдут вас здесь.
– Благодарю, – сказал Поанти.
Он пустил д’Арвиля вперед, потом, вдруг схватив отца Денизы за воротник полукафтанья, сказал ему:
– Послушайте, мой милый, вы, верно, примете меня за чудака, но я уж создан так. Выслушайте меня хорошенько, я дворянин, но у меня нет ни копейки за душой. У меня есть только моя шпага, которая, правда, стоит всякой другой.
– О, да! – сказала Дениза, предчувствуя, что будет.
– И кроме моей шпаги, у меня есть мое слово. Выслушайте меня хорошенько. Выгоните Пасро и отдайте мне вашу дочь. Судя по тому, как дело начинается, я думаю, что меня не обманули, когда сказали мне, что девяносто девять раз из ста я рискую быть убит. Если я буду убит, Дениза овдовеет прежде, чем выйдет замуж, а если не буду убит, я явлюсь к вам требовать ее руки.
Не ожидая ответа, Поанти выпустил воротник испуганного садовника, послал поцелуй Денизе и бегом догнал своего товарища.
Выбравшись из Валь де Граса, нищий, в котором Поанти безмолвно признавал своего начальника, подумал с минуту, потом, сделав молодому человеку знак следовать за ним, направился по самой короткой дороге к реке. Менее чем через четверть часа очутились они на берегу Сены и не обменялись еще ни одним словом. Д’Арвиль перевязал свою раненую руку носовым платком. На берегу реки он бросил довольный взгляд вокруг. Берег повсюду был плоский и решительно пустой. Ни одному врагу нельзя было спрятаться. Ухо нескромного шпиона не могло уловить ни одного слова из разговора.
– Кажется, здесь мы можем наконец поговорить о наших делах, не боясь, что нам помешают, – сказал д’Арвиль.
– Если только рыбы не подслушают и не перескажут наших слов нашим врагам, я не вижу действительно, чего мы должны опасаться, – ответил Поанти.
– Барон де Поанти, – нравоучительно сказал д’Арвиль, – вы не знаете человека, четырех гвардейцев которого мы убили, открыто возмутившись против его сержанта. С этой минуты голова наша держится на плечах одной тонкой нитью. Если нас узнают и захватят, мы погибли.
– Я это знаю, потому употреблю все силы, чтобы меня не поймали.
– Остерегайтесь же всего. Вы сейчас говорили о рыбах, которые могут нас слышать, остерегайтесь этих рыб; остерегайтесь птицы, которая пролетит над вашей головой; собаки, которая бросится вам под ноги; лакея, который будет пожимать вам руку; женщины, которая вам скажет, что она любит вас; остерегайтесь всего, потому что рыба, птица, собака, лакей, женщина и друг, может быть, будут шпионами кардинала.
– Черт побери! – вскричал Поанти, который, несмотря на серьезность своего товарища, не мог удержаться от смеха. – Я думал, что из ста возможностей мне остается еще одна, чтобы выпутаться из беды, а кажется, у меня не осталось даже и этой.
– Извините, у вас даже более возможностей, чем вы думаете, и их предлагает вам именно то предприятие, которое будет вам поручено, потому что если кардинал могуществен, то та особа, которая вас ждет, также очень могущественна, и если не даст вам способа открыто бороться против него, чего никто не может сделать, то, по крайней мере, даст вам способ укрываться от его ударов.
– Скажите же мне скорее, какое это предприятие и какую роль должен я в нем играть?
Д’Арвиль взял под руку молодого человека и сказал:
– Нас могут приметить с другого берега, и мы, может быть, привлекаем внимание. Я вам сказал, что надо быть осторожным. Пойдем к перевозу. Дорогою мы будем говорить и будем походить на людей, которые прогуливаются.
Поанти сделал знак согласия и позволил себя увести.
– Любезный барон де Поанти, – продолжал барон, – вот пока все инструкции, какие могу вам дать: завтра в полдень отправляйтесь к Новому мосту точно в таком костюме, какой на мне теперь; я вас считаю настолько умным, что вы, наверно, уже угадали, что эта одежда старого нищего ничего более как переодевание.
– Это совершенно справедливо, я это уже угадал, – ответил Поанти, улыбаясь.
– Только у вас будет, кроме того, что теперь на мне, черная тафтяная повязка, которая закроет вам правый глаз.
– Черт побери! – сказал Поанти. – Надо признаться, что у меня будет не обольстительный костюм. Где же я его найду?
– Будьте спокойны. Все приготовлено. Вы найдете его под рукой, когда будет время.
– Хорошо.
– От полудня до четырех часов – чего вы, может быть, не знаете, потому что вы в Париже недавно и вам не могут быть известны все здешние обычаи, – от полудня до четырех часов Новый мост – место самое многолюдное в Париже.
– Я это знаю, – сказал Поанти, – я уже гулял там в это время.
– Стало быть, вы видели, что там встречаются люди всякого сорта: мещане, солдаты, нищие, знатные вельможи и лакеи, и вы должны были заметить, что в это время толпа так велика, что с трудом можно ходить.
– Это правда.
– Итак, завтра в полдень ступайте на Новый мост и прогуливайтесь там в толпе до тех пор, пока встретите девять нищих, таких же, как вы, которые вас узнают по черной повязке, покрывающей правый глаз. Каждый приблизится к вам и скажет, откуда он. Один скажет: я из Нормандии, другой из Бургундии, третий из Нивернэ, и так до тех пор, пока наберется девять. Всем вы прикажете не терять вас из вида, а следовать за вами издали. Когда вы встретите последнего, сойдите с Нового моста, один за другим, или по двое, как настоящие нищие, возвращающиеся домой после дневного сбора, и отведите их на свою квартиру.
– Я живу в очень бедной гостинице, в которой не поместится столько людей, – сказал Поанти.
– Нет, – отвечал д’Арвиль, – вы живете теперь в доме, приготовленном нарочно для вас. Я сейчас отдам вам ключ с необходимыми указаниями, как туда войти.
Он вынул из кармана мешок с деньгами и отдал его Поанти.
– В нем лежит семьсот пистолей, – сказал он. – Когда придете в вашу общую квартиру, дайте каждому по пятьдесят пистолей, а двести пятьдесят оставьте для себя. Сумма эта принадлежит вам. Это задаток за те услуги, которых ожидают от вас.
– Какого же рода эти услуги? – спросил Поанти, которого удивила такая огромная сумма. – Тот, кто прислал меня к вам и кого вы, без сомнения, знаете…
– Да, это де Шавань.
– Де Шавань поклялся мне, что в этих услугах нет ничего противного чести дворянина.
– Де Шавань сказал правду. Вам ни на кого не придется нападать, вам надо только защищаться, и те, против кого вам придется драться, люди самого низкого сорта, поборники чести, составляющие шайку под начальством негодяя по имени Лафейма.
– А! – сказал Поанти, вдруг вспомнивший и о своем приключении, и о своей дуэли. – Хорошо, если только это, я возражать не стану.
– Прекрасно.
«Черт побери! – подумал молодой человек. – Я как будто предчувствовал, что должен опять встретиться с этими людьми».
– Впрочем, барон де Поанти, – продолжал д’Арвиль, – уста благороднее моих сообщат вам дальнейшие инструкции. Я со своей стороны сказал почти все.
– И я ничего не пропустил.
– Вы припомните все?
– Вполне.
– Вы не забудете ничего?
– Обещаю.
– Стало быть, мне остается сообщить вам, когда и как вы можете видеться с тою особой, которая послала меня к вам.
– Я увижу эту особу? – с удивлением спросил Поанти.
– Она этого хочет.
– А я понял, по словам де Шаваня, что я не должен ее знать.
– Вы ее не узнаете, но увидите.
– Все это очень странно! – прошептал Поанти и задумался.
– Есть еще много такого, чего вы не знаете и что покажется вам не менее странно, когда вам позволено будет это узнать.
– Еще одно слово, – сказал Поанти. – Я не прошу вас сообщить мне имя этой особы, но можете вы мне сказать, мужчина это или женщина?
– Женщина.
– Знатная дама?
– Очень знатная.
– И богатая? Я сужу об этом по тому, как она вознаграждает людей прежде, чем они успели сделать что-нибудь. Когда же я увижу эту даму?
– Завтра. Сойдя с Нового моста, вы отведете, как я уже вам сказал, ваших девять подчиненных в дом, в котором вы сами поселитесь с этого дня, и прикажете им не выходить, пока вы не отдадите приказания. Эти девять человек знают, что у них должен быть начальник, которому они поклялись, не зная его, в слепом повиновении. Этого начальника они найдут в вас. Незадолго до десяти часов оставьте их, а ровно в десять будьте у Самаритянки. Возле вас остановится карета, в ней будет сидеть женщина и пригласит вас ехать с ней. Вы должны повиноваться ей и в этом, и во всем, что она вам прикажет.
В эту минуту по реке проезжала легкая лодка с рыбаком и с рыболовными принадлежностями. Д’Арвиль позвал рыбака и, пока тот подъезжал, сказал молодому человеку:
– С этой минуты вас зовут уже не барон де Поанти. Ваши подчиненные не должны знать, как вас зовут, точно так же, как и вы не должны знать их имен. Этого потребует осторожность и для вас, и для них. Каждый из них будет носить название цифры, и вы сами назовите их завтра на Новом мосту по мере того, как они будут к вам подходить. Первый будет Номер один, второй – Номер два, и таким образом до последнего, Девятого. Вы, барон де Поанти, будете называться Капитан Десять.
– Хорошо, – сказал Поанти, смеясь, – принимаю это новое крещение.
Рыбак подъехал. Д’Арвиль вложил ему в руку серебряную монету и спросил, хочет ли он перевезти их на другой берег. В то время как рыбак греб, наклонившись над веслами, д’Арвиль разговаривал с Поанти на другом конце лодки.
– Выйдя на берег, – говорил он, – мы не будем знать друг друга. Дайте мне отойти вперед на сорок шагов и следуйте за мною, не теряя меня из вида. Когда мы придем к рынку Невинных, я поверну направо к улице Ферронри, а оттуда на улицу Этюв и уроню, не останавливаясь, какую-нибудь вещь, мой носовой платок, например. Вы будете идти позади меня и поднимите его. Дверь, пред которой он упадет, с правой стороны улицы, принадлежит тому дому, куда вы должны войти. Вы приметите ее старательно, чтобы отыскать потом, потому что для большей предосторожности продолжайте следовать за мною до Лувра. Там только воротитесь назад. Пусть никто не видит, как вы входите в вашу новую квартиру, ни сегодня, ни завтра, никогда. Когда осмотрите ее, вы узнаете все выходы и поймете сами, каким образом должны действовать для того, чтобы присутствие ваше и присутствие ваших девяти товарищей никому известно не было. Вы найдете, впрочем, в первой комнате, через которую вам надо будет проходить, письмо, где отмечено будет самое подробное описание этого дома. Поняли вы меня?
– Очень хорошо. И все будет сделано, как вы желаете.
– Вот ключ от дома.
Поанти взял ключ, поданный ему д’Арвилем, лодка причалила, и он выпрыгнул на берег. Д’Арвиль выпрыгнул после него, и оба удалились, соблюдая условленное расстояние. Эта часть Парижа почти вся была занята полями. Изредка только стояли хижины садовников, окруженные навозом, покрытым снегом. Иногда узловатый ствол вяза возвышался над забором. Берег был не такой плоский, как на противоположной стороне. В некоторых местах берег, возвышавшийся над рекою, был даже высок. Так как настала ночь, и очень темная, и сероватый цвет снега, который покрывал берег, сливался с сероватым цветом воды, протекавшей у их ног, д’Арвиль и Поанти шли в сорока шагах друг от друга, не условливаясь, а повинуясь одному и тому же опасению, чтобы не упасть в воду, и шли вдоль низких стен и деревьев или кустарников, окружавших с правой стороны поля. Они шли таким образом с четверть часа в величайшем молчании и не встретив ни души. Ни одна из хижин, разбросанных по дороге, не казалась обитаемой. По крайней мере, не слышалось никакого шума и не виднелось никакого света. Вдруг, однако, Поанти, который шел позади, постоянно устремив глаза на своего спутника, чтобы не потерять его из виду в темноте ночной, услышал возле себя странный шум. Шум этот, тотчас утихнувший, раздался за низкой стеной, служившей забором саду одной из хижин, среди довольно густых вязов и ив. Это был как бы шум тела человека, соскакивающего на землю с известной высоты. Первым движением Поанти было остановиться и обнажить шпагу. Потом он с живостью приблизился к стене, поднялся на цыпочки и заглянул на другую сторону. Он увидел довольно обширный огород в том обнаженном состоянии, который имеют огороды и сады зимою. Снег покрывал гряды и аллеи; только несколько кочерыжек виднелось на поверхности, пробивая снег своими желтыми листьями. Только вдоль стены в нескольких шагах направо возвышались деревья, из которых послышался шум. Но, хотя без листьев, деревья эти имели такие густые ветви и так были сжаты, что с трудом можно было видеть, что происходит среди них. Поанти, предполагая шпиона, вздумал перепрыгнуть через стену и выгнать его. Но минутное размышление заставило его отказаться от этого плана. Товарищ его ничего не слышал и, считая, что он идет за ним на условленном расстоянии, продолжал свой путь, и Поанти, если б потерял только пять минут, подвергался бы опасности потерять его и не найти. К чему же послужит ему тогда ключ, который должен был отпереть неизвестный дом, приготовленный для него, и куда на другой день он должен будет отвести девять человек, которых встретит на Новом мосту? Поанти вернулся на тропинку, едва проложенную, которая шла вдоль реки, и через три четверти часа тот, кто служил ему проводником, дошел до ратуши. Оттуда Поанти пошел за ним как можно ближе. Даже не зная Парижа, молодой человек понимал по многочисленным поворотам своего проводника, что они приближаются к цели, и чем более приближались, тем становилось для него важнее не потерять ни одного из его движений. Наконец среди одной улицы он увидел, как его проводник быстро наклонился как бы для того, чтобы поднять вещь, упавшую на землю; по этому-то движению он должен был узнать дверь дома, от которой у него был ключ. Дверь эта должна была находиться с правой стороны, именно напротив того места, где находился его проводник. Поанти следовал за ним теперь в десяти шагах и скоро дошел до этого места. По правую его руку возвышалась стена, в которой тогда не было ничего необыкновенного, но теперь она показалась бы чудовищных размеров. Стена эта, по-видимому, окружала двор дома, который вовсе не был виден. В центре стены выступала узкая и низкая дверь с огромными гвоздями, в которую, по-видимому, не проходили давно, потому что в одном углу лежала громадная куча разных нечистот. Дверь легко было узнать. Поанти взглянул на нее и прошел, в уверенности, что отыщет ее, когда захочет. Проводник его все шел по условию, и скоро, около Лувра, Поанти приметил толпу, освещаемую факелами. Насколько различные кварталы, пройденные им, были мрачны, безмолвны и пусты, настолько эта часть города была шумна и оживлена. Будто все обитатели окрестных улиц бросили свои дома и соединились на одном этом пункте, представлявшем одно из тех зрелищ, до которых парижане всегда были лакомы. Не без удивления увидел Поанти, что товарищ его, до сих пор показывавший такую осторожность, прямо пошел к этой толпе. Но, вступив в предприятие, исполненное странностей и таинственностей, Поанти решился не удивляться ничему. Отчасти повинуясь полученным приказаниям следовать за д’Арвилем до Лувра, отчасти из любопытства, он пошел за ним по этому направлению. Но не долго мог он следовать за ним. Он увидел, как тот вошел в первые ряды толпы и тотчас исчез. Когда Поанти дошел до последних рядов, он напрасно осматривался вокруг. Он не видел ничего похожего на длинный плащ, на выгнутую шляпу, на седые волосы и бороду мнимого нищего. Собственно говоря, у Поанти не было более никакого дела, но он был молод, а сверх того и провинциал. А для всякого провинциала, недавно приехавшего в Париж, всякое зрелище привлекательно, особенно когда он может пользоваться им даром. Вместо того чтобы вернуться назад в свою новую квартиру на улице Этюв, Поанти пробрался до первых рядов зрителей. Там он наткнулся на ряд королевских мушкетеров, сдерживавших толпу, за которыми виднелось большое пустое пространство, занимаемое слугами его величества, которые несли факелы. Шеренга мушкетеров начиналась от луврских ворот и направлялась к улице Сент-Онорэ.
В ту минуту, когда Поанти, не будучи в состоянии идти дальше, остановился между двумя мушкетерами, карета, блестевшая стеклами и позолотой, в сопровождении многочисленной свиты, выехала на великолепных лошадях из луврских ворот и промчалась мимо ослепленных глаз молодого провинциала. Но как ни быстро было это видение, он успел приметить в карете, освещенной, как солнцем, огнем факелов, окружавших ее, молодого вельможу с великолепной осанкой и в невероятно богатом костюме.
– Скажите мне, пожалуйста, – обратился Поанти к одному гражданину, который, вытаращив глаза и разинув рот, смотрел на это зрелище, – кто такой этот вельможа, у которого такая блестящая свита?
– Милостивый государь, – вежливо отвечал гражданин, которому лестно было выказать свою важность перед человеком, вероятно военным, судя по длинной шпаге, – вельможа, которого вы видели, не кто иной, как герцог Букингем, первый министр короля Карла I, присланный к нашему королю присутствовать на свадьбе принцессы Генриэтты. Герцог только сегодня приехал в Париж и сейчас представлял свои верительные грамоты его величеству королю Людовику XIII. Теперь он возвращается в отель герцога де Шевреза, где он квартирует, недалеко отсюда.
– Благодарю, – сказал Поанти.
– К вашим услугам, – отвечал гражданин.
Так как нечего было больше смотреть, и толпа начала расходиться, и они разошлись в разные стороны. Через несколько минут Поанти подошел к той двери на улице Этюв, на которую ему указал его проводник. Осторожно удостоверившись, что улица действительно пуста, что никто его не подстерегает и не может его видеть, Поанти ощупью отыскал замок, вложил в него ключ и тихо отворил дверь. Поанти перешагнул через кучу нечистот, наваленных тут как бы для того, чтобы показать, что дверь эта не отворяется никогда, и вошел.
Было десять часов. Пронзительный звон Самаритянки объявлял об этом еще не спавшим парижанам.
