Текст книги "Я Обещаю (ЛП)"

Автор книги: Шантель Тессье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

– Нет! – медленно произносит Остин, все еще отказываясь в это верить. – Коул сказал, что она упала и умерла во время операции из-за осложнений.

Он смеется.

– Коул знает только то, что ему сказала Селеста. Она ждала тридцать минут, прежде чем позвать на помощь. Лилли родилась в машине скорой помощи по дороге в больницу. Бетти была мертва к тому времени.

– Ты сукин сын! – кричит Селеста на Киллана.

– И сейчас ты увидишь, как история повторится, – кричит он.

Слышится какая-то суматоха, и Селеста вскрикивает.

– Назад! – приказывает он.

И я могу только догадываться, что он обращается к Остин.

– Не двигайся! – огрызается он, и я представляю, как он направляет на нее свой пистолет.

Такой же марки и модели мой пистолет. Но им достаточно открыть мой магазин, и они увидят все патроны, кроме одного, который находится в патроннике. Я уверен, что они уже это сделали. Он, наверное, сидит там, патронник очищен, а магазин пуст.

– Ладно, ладно, ладно, – говорит Остин, и голос ее дрожит.

– Видишь ли... – Он продолжает. – Селеста беременна. – Она начинает всхлипывать. – Моим ребенком. После того как Бетти забеременела, Брюс исправил эту ситуацию, чтобы она больше никогда не повторилась. Это исключает его. А я – единственный парень, с которым ты трахалась, да, детка? – спрашивает он.

Селеста продолжает всхлипывать, но вслух не отвечает.

Он продолжает.

– И так же, как Брюс и Лиам, я не хочу ребенка. Но в отличие от них, я планирую что-то с этим сделать.

– Пожалуйста, Киллан, – умоляет она. – Я люблю тебя. – Она рыдает.

– Ты была для меня никем. – Слышно, как Селеста падает с лестницы от того, что он ее толкнул. Затем тишина.

– Ты убил ее. – Раздается голос Остин. – Ты убил ее, – кричит она.

– Ты пытаешься спасти ее? Она убила мать любви всей твоей жизни. Которая, как оказалось, была матерью твоей сводной сестры.

– Она беременна, – доносится ее бешеный голос. – Ребенок тебе ничего не сделал.

– О, но он сделает. Поэтому он должен умереть. – Слышна еще большая суматоха, звук волочащейся по мраморному полу кожи, затем она задыхается. Потом ничего. В каком бы положении он ее ни держал, он ее душит. Мое дыхание участилось. – Ты все время была в игре, Остин, но это была моя игра. Мои правила. И теперь все кончено. – Затем слышно, как ее тело снова ударяется об пол.

Мы точно знали, что делать с его камерой. Беннетт подделал запись, потому что Киллан наговорил на ней слишком много. Он говорил о том, как сильно его возбудило наблюдение за тем, как она сжигает тело Джеффа. И мы не могли позволить копам услышать эту часть. Это было сделано не для того, чтобы спасти мою задницу. В данный момент мне было наплевать на то, что со мной будет. Но она? Я бы провел остаток жизни в тюрьме, если бы это означало спасение ее задницы.

А еще он упомянул, что она угнала машину вместе со мной. Это тоже надо было забыть. Он слишком много болтал. Мы должны были убить его много лет назад.

– Но ты ненавидел меня... ты пытался выгнать меня из группы...

Монро поднимает на меня глаза впервые с момента начала записи. Он знает, что что-то не так. Чего-то не хватает. Но он должен это доказать. А что касается того, что Остин упомянула о группе? Все знают, что мы – ББА. Это было с самого детства. Это не первый раз, когда он держит одного из нас в комнате для допросов.

– Все это часть моего плана. Каждый раз, когда я отталкивал тебя, Коул притягивал тебя ближе. – И Беннетт должен был дописать эту часть, где он рассказал Остин наш последний план убийства Брюса. – Она хотела, чтобы я убил тебя и Коула и сбежал на закат вместе с ней и Лилли. – Он фыркнул. – Вся та ложь, которую она сказала Коулу. – Он хихикает. – Ты. Это было так чертовски идеально.

«Я не такая, как она, Коул. Ты не можешь меня шантажировать.» – Селеста сказала мне это, когда я сказал ей, что знаю, что она спит с Келланом. Тогда я не задумывался об этом, но откуда ей было знать, что мы делаем с Остин? Я был слишком поглощен поиском способа отвязаться от Киллана, чтобы думать о ее словах.

Прослушивая эту запись, я жалею, что не задал ему несколько вопросов, прежде чем убить его. Например, зачем он вообще хотел, чтобы она приехала сюда? Какие у него были планы на нее и насколько они изменились? Теперь, когда и он, и Селеста мертвы, я никогда не получу ответы на эти вопросы.

– Ты больной ублюдок, – выплюнула Остин.

Он усмехается.

– Мы с ним одинаковые, Остин. Мы оба использовали тебя, как хотели.

– Коул никогда бы не причинил мне вреда. Не сейчас.

Я сглатываю комок, образовавшийся в горле от ее слов. Мы с ней оба знаем, что она лжет. Потому что я причинял ей боль. Иначе он не остался бы с ней наедине. Мы с ребятами думали, что если я отступлю, то у него не будет причин преследовать ее. Но это было до того, как мы узнали, что у Селесты тоже есть планы. Если Остин умрет, ее кровь будет на моих руках. А я не могу с этим жить.

– Ты права, – соглашается он со вздохом. – Он не повредит ни одного волоска на твоей голове. Но я собираюсь покрасить эти стены твоей кровью. В конце концов, его любимый цвет – красный. – Потом еще больше шума.

Слышно, как кожа скользит по мраморному полу, словно она пытается убежать от него. Затем она вскрикивает, и звук отскакивает от стен комнаты для допросов, после чего что-то с лязгом ударяется об пол.

– Я хотел, чтобы Брюс позаботился о тебе, – рычит он. – Точно так же, как хотел, чтобы он убил Коула, когда я ехал на его машине, чтобы трахнуть его жену. – Он смеется над этим. – Но мне придётся сделать это самому. Вдруг ты только что записала, как я убиваю Селесту.

Я не понимаю, почему он так сказал, ведь он записывал это. Но Беннетт заметил, что Киллан, отправляющий мне эту запись, отличается от того, что она сама отправила в полицию.

Слышно, как она борется, задыхаясь.

– Единственное, о чем я жалею, так это о том, что мне не удастся тебя трахнуть. – Он вздыхает, и мое тело напрягается от его слов. – Потому что я прослушал запись того, как Коул трахает тебя в ванной, Остин.

Детектив и офицер смотрят на меня, подняв брови. Черт, эта видеозапись должна исчезнуть.

– Я столько раз кончал от этого, представляя, что это мы с тобой.

Моя челюсть сжимается, и слышно, как она перестает сопротивляться, после чего наступает долгое молчание. Монро собирается выключить запись, но тут слышится крик Киллана и ее кашель.

– ЧЕРТ! – кричит он.

Проходят секунды ее придушенного дыхания.

– Коул! – Остин выкрикивает мое имя вдалеке. Как будто она смогла убежать от него. Может быть, в другую комнату.

Именно тогда она позвала меня.

Не слышно, что я ей говорю. Но она разрыдалась, и я склонил голову. Я должен был, блядь, быть рядом с ней!

– Он здесь! – кричит она. – Киллан в доме моего отца. Он убил Селесту!

Я не смог добраться до нее достаточно быстро. Всегда подвожу тех, кого люблю.

Слышится голос Киллана.

– Она не выживет. – Вслед за этим раздаются выстрелы. – Чертова сука! – шипит он, прежде чем запись обрывается.

Я опускаю голову. Мое тело болит. Кулаки все еще кровоточат, а наручники впиваются в запястья. Они специально надели их очень туго. Но убийство Киллана того стоило. Этот ублюдок заслуживал смерти. Как и все остальные.

Тишина заполняет комнату, но слышно тяжелое дыхание Монро. Он злится, потому что я только что раскрыл его дело. Он думал, что наконец-то сможет засадить меня за решетку навсегда. Он давно хотел посадить всех ББА, потому что мы так часто устраивали розыгрыши. И это был его последний шанс перед тем, как я покину этот забытый богом город.

– Сэр, вы не можете... – Перед тем как дверь распахнулась, мы услышали шум за дверью.

Я поднимаю глаза и вижу, как в комнату входит адвокат моего отца, Джейкоб Лассер.

– Коул, не говори ни слова, – приказывает он и поворачивается к офицеру и детективу.

Интересно, зачем он вообще здесь, ведь вряд ли его прислал мой отец. Наверное, он увидел это в новостях и решил, что мне нужна помощь, а он получит большую и жирную зарплату. Жаль его, но я помог себе сам. Как всегда. К моему удивлению, в комнату врывается отец. Какого хрена он здесь делает?

Он бросает взгляд на порез на моем лице, который мне сделал Дик, и его убийственные глаза устремляются на его друга, который сидит напротив меня.

– Я уничтожу твою гребаную работу! – рычит он. – Ты не имеешь права арестовывать моего сына за убийство!

Я воздерживаюсь от вздоха. Должно быть, это уже попало в новости. Или Брюс позвонил моему отцу. В любом случае, он здесь только ради своего имиджа, а не ради моего.

Монро встает.

– Мы просто допрашиваем его...

– В чертовых наручниках? – огрызается он, прерывая его. – Снимите их. Сейчас же!

Трентен бежит вокруг стола, даже не дожидаясь разрешения от своего начальника. Подняв меня на ноги за верхнюю руку, он расстегивает наручники, и я воздерживаюсь от потирания запястий. Я не покажу слабость перед этими людьми, особенно перед моим отцом.

– Лиам...

– Ты будешь называть меня мистер Рейнольдс! – Он обходит меня и хватает за руку, впиваясь ногтями в кожу. – И все, что ты скажешь моему сыну или мне, будет проходить через моего адвоката! – Затем он вытаскивает меня из комнаты.

Я вырываю свою руку из его рук, пока мы идем по длинному коридору. Он молчит, когда мы приходим в комнату, где сидит Дик. Он вскакивает со своего места, и мы молча выходим вместе. На улице все еще темно.

Оказавшись на улице, отец поворачивается ко мне лицом.

– Мне плевать, что ты сделал. Держи свой поганый рот на замке и позволь мне разобраться с этим.

– Я уже сделал это, – пробурчал я и прошел мимо него.

Его пальцы впиваются в мою рубашку, и он останавливает меня.

– Что, блядь, это значит, и куда, блядь, ты собрался?

Я вцепляюсь ему в лицо. Его ноздри раздуваются, а голубые глаза сужаются. Ненавижу то, как сильно мы похожи.

– Это значит, что я сам об этом позаботился! И иду в больницу, чтобы...

– Нет, не пойдёшь! – перебивает он меня. – Ты будешь держаться как можно дальше от этой девушки!

– Ты меня остановишь? – Я вскидываю бровь.

– Я позволю им бросить твою задницу в тюрьму, Коул! – угрожает он. – Позволю им забрать все улики, которые у них есть на тебя, и запереть тебя навсегда, если это будет необходимо, чтобы доказать тебе, что ты, блядь, принадлежишь мне!

Дик отворачивается и бежит вниз по лестнице. Отец ухмыляется, думая, что Дик бросил меня, но на самом деле он просто собирается подогнать машину, потому что я уже готов убраться отсюда на хрен.

Я кладу руку ему на плечо и отвечаю на его ехидную улыбку.

– Давай. – Затем бегом спускаюсь по лестнице как раз в тот момент, когда моя машина быстро останавливается у обочины. Я запрыгиваю в машину, и Дик нажимает на газ.

ГЛАВА 5

КОУЛ

Мы с Диком торопливо вбегаем в раздвижные двери больницы. Когда мы входим в приемную, Бекки вскакивает на ноги в одних хлопчатобумажных шортах и футболке. Должно быть, она лежала в постели, когда услышала новости, и сразу же направилась сюда. Беннетт занимает место рядом с ней. Он зашел домой и тоже переоделся, раз уж мы все были на кладбище.

– Дик? – окликнула Бекки, увидев его.

– Ты что-нибудь слышала? – спрашиваю я. Я пробыл в полицейском участке больше двух часов. А ее подстрелили более четырех часов назад.

– Нет, – выдыхает она и качает головой. Дик притягивает ее к себе и обнимает. – Они еще ничего не сказали.

Мы садимся в зоне ожидания, и у меня подкашиваются ноги. Я провожу руками по волосам и не могу нормально думать. Теперь, когда наш с Диком план сработал, мне неспокойно. Что теперь? Что, если она не выживет? Что, если в последний раз я видел ее, когда мне не удалось ее спасти?

Я не могу снова потерпеть неудачу. Только не она. Не в этот раз.

Вскакиваю на ноги и направляюсь в уборную. Толкнув дверь, я включаю воду и брызгаю на лицо. Моя кожа горит. Мышцы напряжены.

Прислонившись к стене, закрываю лицо руками. Они дрожат, и я никак не могу перевести дыхание.

Я был так слеп. Как мог так много упустить? Я даже не помнил ее, когда мы были детьми. Но теперь вспомнил. Как мог забыть, когда впервые увидел ее?

7 лет

– Мальчики? – окликает меня мама с другого конца двора. – Идите сюда.

Киллан, Дик и я подбегаем к ней. Она улыбается нам, а потом смотрит в сторону маленькой девочки. На ней рубашка горчичного цвета и грязные джинсы. Ее каштановые волосы в беспорядке, и кажется, что мама их не расчесывала. Мама проводит по ним руками, пытаясь расправить спутанные волосы.

– Кто она? – спрашиваю я.

– Это... – Она гордо улыбается. – Это Остин. Она будет жить с Брюсом в течение лета. – Мама бросает на меня пристальный взгляд. Я его хорошо знаю. – Так что веди себя с ней хорошо. – Она похлопывает девочку по спине и уходит.

Зеленоглазая девочка улыбается мне, и я поджимаю губы.

– Остин – это имя для мальчика, – говорю я.

Ее улыбка исчезает, и она смотрит на меня сузившимися глазами.

– Я думаю, оно красивое, – говорит Киллан, делая шаг к ней.

– Тебя никто не спрашивал. – Дик хватает его за воротник и оттаскивает назад.

– Твоя мама сказала, чтобы ты был со мной вежлив. – Она кладет руки на бедра.

– Да, но моей мамы здесь больше нет, не так ли? – Я делаю шаг вперед и толкаю ее в спину. Она спотыкается о камень и падает на задницу. – Мы не играем с девочками, – выплюнул я, прежде чем мы ушли.

Если бы только мог вернуться назад, я бы многое изменил.

– Коул? – окликает меня Дик, просовывая голову внутрь.

– Что?

– Шелби здесь...

Я протискиваюсь мимо него в зону ожидания. Шелби стоит спиной ко мне, разговаривает с Бекки и Беннетом, одетая в светло-голубую униформу, светлые волосы собраны в хвост.

– Она очнулась? – торопливо спрашиваю я, подходя к ним.

Она оборачивается и бросает на меня пристальный взгляд.

– Коул...

– Я не причинил ей вреда, – перебиваю я Шелби, понимая, к чему она клонит. – Клянусь. Я пытался спасти ее.

Ее глаза смягчаются, и она вздыхает.

– Нет.

Я нервно провожу рукой по волосам.

– Какого черта так долго? Почему ты здесь? – Разве она не должна помогать? Я не совсем понимаю, чем она здесь занимается. Меня это никогда не интересовало до сих пор.

Ее губы сжались в ответ на мой вопрос.

– Послушай, Коул. Мы оба уже знаем, что ты мне не нравишься. Но я также единственный способ получить хоть какую-то информацию. – Открываю рот, но она продолжает. – Вы не семья, поэтому я нарушаю закон, рассказывая вам что-либо.

Я отхожу от нее на шаг и киваю.

– Ты права. Спасибо. Мне просто нужно знать. Пожалуйста?

Ее брови поднимаются при этих словах, как будто она удивлена. Я никогда раньше не говорил "спасибо" и не говорил кому-то, что он прав. Даже если они были правы. Но сейчас все по-другому.

Она делает глубокий вдох.

– Мне нужно возвращаться на работу, но я просто хотела сообщить вам, что доктор Робертс удалил пулю. Но она потеряла много крови и еще не вышла из комы.

– О, Боже! – Бекки задыхается, прикрывая рот рукой.

– Но с ней все будет в порядке? – спрашиваю я, с трудом сглатывая.

Она смотрит на Дика, потом снова на меня.

– Я не могу тебе этого сказать, Коул.

– Но ты только что сказала...

– Она получила очень серьезные травмы, – перебивает она меня. – Остин повезло, что удар пришелся мимо аорты, потому что у нее не было бы шансов. Она бы истекла кровью в течение нескольких минут.

Бекки крутится на месте и зарывается в рубашку Дика, продолжая рыдать. Я чувствую онемение.

Она понижает голос.

– Остин очень долго не получала кислорода к мозгу.

Бекки всхлипывает еще сильнее, когда Дик закрывает глаза, выпуская длинный вдох, а Беннетт опускает голову и смотрит в пол. Я? Мое сердце останавливается, а глаза начинает щипать. Такое ощущение, что кто-то сидит у меня на груди. Такое сильное давление...

Шелби начинает отстраняться от нас в нашем молчании.

– Но все делают всё, что могут. Мне нужно вернуться к работе. Но я буду держать вас всех в курсе, когда у меня появится возможность. – Потом она ушла.

Я нахожу дорогу к креслам и опускаюсь в одно из них. Беннетт садится напротив меня и склоняет голову. Дик садится рядом со мной и притягивает рыдающую Бекки к себе на колени.

Я опускаю лицо на руки и пытаюсь проглотить комок в горле. Ну же, милая. Просто пройди через это...

– Кто-нибудь звонил ее матери? – спрашивает Беннет, прерывая мои мысли.

Он не знает ее прошлого с ее матерью и парнем-говнюком.

– Нет необходимости, – отвечаю я, прочищая горло и опуская руки. Его глаза встречаются с моими, а затем он кивает один раз в знак понимания. Он опускает их.

Дик смотрит на меня и мягко улыбается. Он всегда помогает мне заметать следы. Так поступают братья.

Два месяца назад

Мы с Остин входим в дом Брюса рука об руку после ночи, проведенной в клубе. У нас были весенние каникулы, поэтому мы смогли провести вместе больше времени, чем обычно.

– Остин? Это ты? – спрашивает Селеста из гостиной.

Остин не отвечает. Мы проходим по коридору и заходим в гостиную. Она останавливается, когда мы видим еще двух человек на диване.

Я сразу же крепко сжимаю ее руку, потому что точно знаю, кто это. У Остин темно-зеленые глаза и темные волосы. Женщина выглядит старше, чем должна быть. Под глазами темные круги, на лице много морщин. Видно, что она принимала наркотики. Черт, судя по тому, как расширены ее глаза, она может быть под кайфом.

– Мама? – кричит она. – Какого черта ты здесь делаешь?

Я не знаю, когда она говорила с ней в последний раз. Я не спрашивал. Я никогда не спрашиваю. Только один раз я достаточно надавил на нее, чтобы она рассказала мне, когда пришёл к ней во время обеда, пока она была отстранена. Она немного открылась мне на следующее утро после пляжной вечеринки, но не более того. Это было не потому, что я не хотел знать. Просто я видел, как больно ей об этом говорить, и перестал лезть. Я понимаю, что прошлое нужно похоронить и забыть.

Мать улыбается ей. Затем она смотрит на мою руку, держащую ее, и оглядывает меня с ног до головы. Затем она снова смотрит на Остин.

Селеста прочищает горло и нервно откидывает светлые волосы за ухо.

– Твоя мама хотела приехать и лично сообщить тебе хорошие новости, – объявляет она.

– Хорошие новости? – спрашивает Остин.

Улыбка матери становится шире, и она протягивает левую руку.

– Мы поженились.

Никто ничего не говорит. Я наблюдаю за мужчиной, который сидит рядом с ее матерью. Его зовут Филипп. Я помню его с утра после ее пляжной вечеринки. Когда она рассказала мне о том, как он просматривал фотографии в ее телефоне. Его глаза смотрят на нее так, что у меня закипает кровь. Ее волосы выглядят свежевытраханными из-за того, что мои руки побывали в них вчера вечером и сегодня утром. На ней моя черная толстовка на молнии, хлопковые шорты и теннисные туфли. Вот и все. Вчера вечером я сорвал с нее майку и лифчик. В тот момент мне это понравилось. Теперь я хочу завернуть ее в одеяло. Медленная улыбка расползается по его лицу, когда его взгляд останавливается на ее ногах.

Я делаю шаг вперед, дергаясь за ее руку. Она останавливает меня.

– Когда это случилось? – спрашивает Остин.

Зачем ее мать приехала сюда, чтобы рассказать ей об этом? Есть еще одна причина, по которой она здесь, и она не для ее дочери.

– Две недели назад. – Она хлопает в ладоши. – В День святого Падди.

Что за хрень?

– Ты вышла замуж за этот кусок дерьма в день рождения своей дочери? – Я зарычал, не в силах больше держать рот на замке.

Ее мать сузила на меня глаза, а муж-говнюк встал.

– Я не знаю, кто ты, сынок, но посоветовал бы тебе не разговаривать с ее матерью в таком тоне.

Из меня вырывается смешок.

– Я не твой сын, и она точно не ее мать.

Женщина вскакивает на ноги.

– Кто это, черт возьми, Селеста? – требует она.

– Его зовут Коул, и он мой парень, – огрызается Остин.

И я улыбаюсь про себя. Да, это так, и я убью вас обоих на хрен!

Селеста проводит рукой по волосам.

– Думаю, вам с Филиппом пора идти. – Она прочищает горло. – Вы получили то, что вам обещали.

– Обещали? – спрашиваю я. Есть мотив. Конечно, ее мать не стала бы приходить к ней просто так. Даже если бы это было сделано для того, чтобы напомнить ей о ее браке. Все, что ее волнует, – это то, что Остин может ей подарить. Деньги. У Брюса их много, но теперь, когда Остин исполнилось восемнадцать и она собирается заканчивать школу, денег для нее больше нет, так что она собирается обналичить их, пока еще может.

Мужчина усмехается, закидывая руку на плечи женщины.

– Это взрослый бизнес, сынок. Тебе не понять. – Затем он смотрит на Остин. Он снова смотрит на ее глаз. У нее до сих пор слабый синяк от того, что Киллан ударил ее лицом в зеркало в ночь празднования ее дня рождения.

– Похоже, я правильно тебя обучил. – Затем он смотрит на меня и подмигивает.

Я сжимаю в кулак свою руку, не держащую руку Остин. Ты мертв!

– Вон! – огрызается Селеста.

Остин застывает рядом со мной, пока они выходят из комнаты. Селеста выходит вслед за ними, и тяжелое дыхание Остин заполняет большую комнату.

– Что это было, черт возьми? – требую я, отпуская ее руку.

Селеста снова присоединяется к нам и вздыхает.

– Ничего...

– Чушь собачья! – перебиваю я ее, заставляя Остин подпрыгнуть. – Какого черта они здесь оказались и что им обещали? – Я знаю, что это должны быть деньги. Вопрос в том, почему? Планировал ли Брюс отправить ее обратно? Он не может. Ей уже восемнадцать.

Селеста смотрит на Остин, потом на пол.

Она может уехать отсюда. Остаться со мной. Они не смогут остановить ее сейчас...

– Я не хочу знать, – тихо говорит Остин.

Я смотрю на нее, и меня бесит выражение печали на ее лице. Как ее мать в очередной раз показала ей, что она не имеет значения. Все дело в жалком ублюдке-муже.

– Остин...

– Мне все равно, Коул. Разве ты не видишь? Она получила то, что хотела. Она избавилась от меня и заставила его жениться на ней. – Она поворачивается и выходит из комнаты, оставляя меня наедине с Селестой.

– Что ты сделала? – прорычал я, поворачиваясь к ней.

Она поднимает руки вверх.

– Ничего.

– Чушь! – Я огрызаюсь и надвигаюсь на нее. – Какого черта ты сделала, Селеста?

Она нервно сглатывает.

– Ее мать позвонила мне на днях...

– И? – потребовал я, когда она замолчала.

– И она сказала, что Брюс обещал ей двадцать тысяч долларов.

– Это если он отправит ее обратно! – рявкнул я. – А этого не будет. – Брюсу лучше не возвращаться к нашей сделке, иначе я не просто украду его драгоценную машину. Я сломаю ему обе ноги. Не похоже, чтобы мать вообще хотела ее возвращения. Черт, да она вообще ее не хотела.

Вытаскиваю телефон из кармана и отправляю быстрое сообщение.

Я: Ты занят?

Дик читает его и сразу же отвечает.

Дик: Я с Бекки. Как дела?

Я: Нужно кое о чем позаботиться.

Дик: Могу быть готов в любое время. Дай мне пять минут.

Я поворачиваюсь и собираюсь выйти из гостиной, когда Селеста хватает меня за руку и останавливает.

– Что ты собираешься делать? – спрашивает она с широко раскрытыми глазами.

То, что Брюс должен был сделать давным-давно. Но мой ответ для нее: «Ничего». Я не собираюсь говорить ей о том, что у меня запланировано.

Я открываю дверь спальни Остин и вижу, что она сидит на краю кровати. Опускаюсь перед ней на колени.

– Мне пора, – говорю я ей, откидывая волосы с ее лица.

– Куда ты идешь? – тихо спрашивает она. – Думала, мы собирались отвести Лилли в зоопарк?

Я киваю.

– Позже. Мне нужно кое-что сделать. – Встав во весь рост, наклоняюсь и целую ее в лоб. Мой телефон начинает звонить, и я достаю его из кармана. На нем мелькает Дик, но я глушу звонок.

– Почему бы тебе не сходить за Лилли, а потом встретиться со мной в клубе, – предлагаю я, и она кивает.

– Вот. – Она встает и расстегивает мою толстовку, открывая мне свою обнаженную грудь.

Мой взгляд падает на ее сиськи, и мои руки хватают ее за бедра.

– Ты пытаешься отвлечь меня? – Мой голос груб, а член стал твердым. Это работает.

– Нет, – отвечает она. – Просто подумала, что ты захочешь ее вернуть.

Я наклоняюсь и целую ее в щеку. Затем мои глаза встречаются с ее. Она ждет, что я скажу ей, куда иду, но она этого не получит. Некоторые вещи лучше оставить неизвестными. И как бы мне ни хотелось покидать ее, я должен кое-что сделать. Я поворачиваюсь и выхожу из ее комнаты. Выходя из дома, я перезваниваю Дику.

– Эй, парень. Как дела? – Он отвечает на втором гудке.

Я включаю передачу и визжу шинами, объезжая пятиярусный фонтан.

– Мать Остин приехала в город. Со своим новым мужем.

– Хорошо, – медленно произносит он.

Я делаю глубокий вдох. Я не рассказал Дику о том, что знаю об Остин и ее теперь уже отчиме. Только Шейн знает, и, насколько понимаю, он держит язык за зубами.

– Они ждали Остин, когда мы вошли в дом Брюса.

– И?

– И о них нужно позаботиться, – отвечаю я. Все просто.

– Где тебя встретить? – спрашивает он без колебаний.

И вот так он предлагает свою помощь. Вот почему Дик – мой лучший друг. Он готов на все и в любое время.

Нам не составило труда найти их. Мы поехали в самый дешевый отель, который предлагал Коллинз, – за городом, ближе всего к аэропорту, – и вот они там. Мы с Диком смотрели, как они заходят в свой номер, расположенный в самом конце территории отеля. На парковке было не так много машин, что сыграло нам на руку, но в тот момент мы ничего не могли с этим поделать. Я не собирался рисковать быть пойманным. Мы разработали надежный план, и я поспешил вернуться в клуб, чтобы принять душ и подготовиться к походу с Остин и Лилли в зоопарк. В итоге я ударил стену в душе, разбив костяшки пальцев. Когда появилась Остин, она посмотрела на них сверху вниз. Я знал, о чем она подумала, но не стал ни в чем признаваться, а она не стала спрашивать. В любом случае это была бы ложь .

Вечером того же дня, когда Остин уехала домой, за мной заехал Дик, и мы поехали и засели возле гостиничного номера, ожидая подходящего момента.

У нас были с собой сумки. Я постучал в дверь, как это сделал бы любой другой человек, и Филипп открыл ее. Толкнув дверь ему в лицо, я впихнул его обратно в номер. Дик захлопнул дверь. Он повалил женщину на кровать лицом вниз, прежде чем она успела вскрикнуть. Он заклеил ей рот скотчем, а затем связал ей руки за спиной и лодыжки. То же самое я проделал с мужем. Затем мы накинули им на головы мешки и затолкали их в заднюю часть внедорожника Дика. Мы отвезли их в доки, где наши отцы держали свои яхты. Там есть заброшенный склад, который они использовали для погрузки и разгрузки контейнеров. Они построили новый на другом конце города, но этот еще не снесли. Туда никто не ходит.

Мы вытаскиваем их из кузова внедорожника и заносим в небольшую комнату, которая когда-то была офисом. Синий брезент покрывает бетонный пол. Дик уже был здесь раньше, пока я был в зоопарке с Остин и Лилли.

Мы усаживаем каждого из них на стул и снимаем с женщины капюшон. Она брыкается и корчится в кресле, а Дик достает из сумки веревку и обматывает ею грудь, живот, а затем ноги, чтобы привязать ее к стулу и убедиться, что она не сможет пнуть нас или встать.

Мы поворачиваемся лицом к ее мужу. Он все еще с мешком на голове.

Я срываю его, и он смотрит на меня, по его лицу текут слезы. Он смотрит на свою жену. Она кричит, но рот заклеен скотчем. Слезы текут по ее лицу.

Он вскакивает на ноги. Мы не стали привязывать его к стулу, потому что какой в этом смысл?

Я толкаю ублюдка. Дик притягивает мужчину спиной к себе. Одной рукой обхватывает его за талию, другой зажимает ему нос, собираясь задушить. Он сопротивляется, качая головой.

– Нет. – Я останавливаю его. – Это было бы слишком просто.

Дик усмехается и наклоняется, чтобы прошептать парню на ухо.

– Не знаю, чем ты его разозлил, но спасибо.

Я начинаю рыться в его карманах. И улыбаюсь, когда нахожу пачку сигарет и зажигалку. Я вынимаю одну, а остальные падают на покрытый брезентом пол.

– Знаешь, курение тебя убьет, – говорю я, положив сигарету между губами.

Беру зажигалку Zippo, открываю ее и прикуриваю конец сигареты, затем делаю долгую затяжку. Черт, я уже почти год не курил. Я и забыл, насколько сильным может быть никотин. Удивительно, но я не скучаю по нему. – Раньше я курил, когда пил. – Он начинает нести какую-то чушь под кляпом. Кровь стекает по его разбитому носу, куда пришелся удар дверью. – А потом Дик осмелился однажды выкурить целую пачку. – Я улыбаюсь при этом воспоминании. – Ну, скажем так, после этого я никогда к ним не притрагивался.

Хмурюсь, делая очередную затяжку.

– Это уже не то. – Кивнув Дику, я приказываю: – Держи его голову поднятой.

Дюк берет его за подбородок свободной рукой, оттягивая голову назад, и смеется, когда Филипп сопротивляется. У парня по-прежнему связаны руки за спиной и лодыжки. Он никуда не денется.

Я подхожу к нему и смотрю на человека, который вот-вот умрет.

– Ты трогал то, что принадлежит мне. Знаешь, что я делаю с мужчинами, которые трахаются с моей игрушкой? – Его карие глаза расширяются, слезы текут по его лицу и по ленте, закрывающей рот.

– Сейчас узнаешь, – поет Дик с лукавой улыбкой на лице.

– Я трахаю их в два раза сильнее. – Прижимаю зажженную сигарету к его шее, прямо над бешено бьющимся пульсом, и держу ее там.

Он борется в руках Дика и кричит за скотчем, но хватка не ослабевает. Я вынимаю сигарету и позволяю ей упасть к моим ногам.

– Отпусти его, – рычу я, делая шаг назад от них.

Он падает на колени на брезент, склонив голову, и его плечи сотрясаются от рыданий.

– Чертовски жалок. – Дик плюет на него.

Я поднимаюсь и снимаю с себя рубашку, бросая ее на пол. Наклоняюсь и беру его за подбородок, заставляя его поднять на меня глаза.

– Я всегда был из тех, кто предпочитает драку и любит, когда бьют. Но ты будешь исключением. – Затем размахиваюсь и бью сбоку по лицу. Его голова поворачивается влево, а тело падает на брезент.

– Переверни его, – приказываю я.

Дик хватает Филлипа за бедро и переворачивает на спину, связанные запястья теперь под его весом. Я подхожу к своей черной сумке и расстегиваю молнию. Вытаскиваю нож и осматриваю его. Это тот же самый нож, которым я резал предплечье Остин, когда пытался ее шантажировать. Он корчится на брезенте, его широко раскрытые глаза смотрят на меня.

– Сядь на него.

Дик опускается на грудь, упираясь ногами в его ноги. Я наклоняюсь и расстегиваю ремень и молнию на его брюках, затем стягиваю их с его дрожащих ног, пока он бормочет в кляп. На нем белые трусы-боксеры, и это наводит меня на мысль. Неизвестно, сколько раз он дрочил при мысли об Остин.

Я вспоминаю, что она мне рассказала. «Однажды я вошла в свою спальню и обнаружила, что Филипп просматривает мои фотографии в телефоне. Фотографии, которые я сделала сама и отправила Мартину. После этого я поняла, что мне нужно поставить на него блокировку, о которой он не сможет догадаться. Сканер сетчатки глаза был лучшим вариантом».