Текст книги "Долгожданная встреча"
Автор книги: Шанна Кэррол
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)
– Джако!
Джако обернулся: опять кто-то зовет его – из-за спины. Старик смотрел на него из полумрака пустой лавки.
– Скажи своим людям «нет»! Скажи солдатам великой революционной армии, что я продам им пыль. Да! Только пусть поторопятся – ха-ха-ха, – пока она у меня еще есть. – Флорес захлопнул дверь, а Джако быстро пошел к харчевне, но до его слуха еще долго доносились какая-то возня и выкрики Флореса, Он говорил сам с собой, выкрикивая: «Пыль для солдат! Ха-ха-ха! Пыль для солдат, солдаты для пыли…»
Старик, распахнув дверь, теперь уже незаметно следил за Джако, пока тот не скрылся за углом харчевни. Безумный хохот сменился приступом кашля, и тогда Флорес вернулся в лавку, отыскал где-то мешочек с табаком и сунул щепотку табака в рот. А потом снова выглянул в открытую дверь, ожидая еще раз увидеть Джако. Но на улице никого не было. Вздохнув, Флорес скрылся за истрепанными занавесками, за которыми имелась дверь, ведущая в его жалкое жилище. Выйдя из тени, Марселина вернулась к своему месту у очага.
– Ты все слышала? – спросил Флорес.
– Да, все, – кивнула она. – Он уезжает завтра, чтобы стать генералом.
– Если ты надеешься и дальше прятаться у меня, то это зря. Предводитель вместе со своими разбойниками непременно явятся сюда, чтобы выгрести остатки, а потом – чтобы отыскать тебя. А что может сделать жалкий старик, чтобы помешать им? Этой ночью я закопаю все, что представляет для меня хоть какую-нибудь ценность. Солдаты!.. Ха! Когда бандиты превращаются в солдат, воровство начинают называть реквизицией. Не вздумайте оставаться здесь, сеньорита.
Пожав плечами, Марселина подошла к задней двери, со скрипом дверь отворилась. Прямо перед ней на лазурной глади неба темнели сиреневые горы. Бежать ей некуда. Спрятаться тоже негде. «Да и что толку прятаться? – спросила она себя. – Разве могу я спрятаться от вины, тяжким крестом повисшей на мне? Я совершила страшный грех, мой сводный брат был моим любовником. – Она сдержала горькое рыдание. Слезы' уже не облегчали душу. Да их уже просто не было. – Теперь мои глаза, так же сухи, как песок, – думала Марселина. Ветер вздыхал над Северной тропой и над долиной. Будто пел надгробную песню любви и… смерти. – Марайя… Ох, мама!..» Марселина в отчаянии опустила голову, но вдруг… поняла, что надо делать. Джако все знал! Он нарочно разжег огонь любви и страсти в ее груди, отлично зная, что физические отношения между братом и сестрой греховны и преступны. Она отомстит'ему за предательство. Он должен поплатиться за свой грех. Марселина судорожно вздохнула.
– До свидания, сеньор Флорес.
– Ты возвращаешься в харчевню? Она загадочно улыбнулась:
– Я возвращаюсь… Впрочем, вам лучше этого не знать…
– Если хочешь, можешь еще какое-то время побыть у меня. Поспи немного, а я приготовлю тебе поесть. Я буду на страже, а как только стемнеет, ты сможешь…
– Простите меня, сеньор Флорес. Спасибо вам большое, но я и так слишком много ела в последнее время и много спала. Слишком много… Так что – прощайте… – И она ушла.
Вэнс вглядывался в темноту, судорожно пытаясь найти выход. Своей глупой выходкой он еще больше разозлил Джако. Что он мог сделать? Времени совсем мало. И он все еще лежит на полу, как беспомощный ребенок! Правда, он стал чувствовать себя получше, но что толку? При малейшем движении его руку пронзала боль, его тошнило, и у него кружилась голова. Когда Карен привязывала к больной руке некое подобие шины, его лоб покрылся испариной. Возможно, перелома и нет, но кость явно повреждена или сильно ушиблена, так что шина немного поможет. Собственно, уже через пять минут ему стало легче. Еще полчаса – и он сможет нормально двигаться.
Смочив кусок одеяла, Карен приложила его к опухшему плечу Вэнса – упав, он сильно ушибся. День подходил к концу. Надо попробовать что-то сделать. Во всяком случае, лучше умереть быстро, чем позволить Джако и его головорезам издеваться над ними. А боль можно вытерпеть.
– Сколько там стражников? – тихо спросил он, кивком головы указывая на дверь.
– Только один. Аркадио или Мануэль. Сегодня вечером нас караулит Мануэль.
Вэнс кивнул и взял у жены плошку с водой. Утолив жажду, он поднял левую руку и немного поводил плечом, чтобы размять затекшие мышцы.
– Уже скоро. Мы не можем ждать, пока Джако явится за нами. – Слабый голос Вэнса звучал решительно.
– Но Мануэль вооружен, – пожала плечами Карен. – Мы против него бессильны.
– За стеной раздались чьи-то шаги. Супруги замолчали, и Вэнс тихо скользнул к двери. Неужели так скоро? Если это Джако, уже поздно что-либо предпринимать. Но вместо предводителя бандитов в дверях показался Мануэль, переминаясь с ноги на ногу. Он был бледен как смерть. Приглядевшись к нему, Пакстон заметил, что его кобура пуста. Карен с Вэнсом оторопели. Впрочем, их изумление тут же возросло, потому что вслед за Мануэлем в хижину танцующей походкой вошла Марселина. В руках у нее был пистолет стражника. Схватив ртом воздух, Карен в испуге попятилась в тень – от юной мексиканки она ожидала самого худшего.
Вид у Марселины был измученный. Ее глаза таили такую печаль и тоску, что в следующую минуту сердце Карен сжалось от сострадания к ней.
– Я устала от смерти, сеньор, – проговорила Марселина отрешенным, каким-то больным голосом. – Возьмите у меня пистолет. Я не смогу сделать то, что должна.
Вэнс, ничего не понимая, покосился на Карен, и этого мгновения оказалось достаточно, чтобы Мануэль, развернувшись, набросился на Марсслину, вывернул ей руку и выхватил пистолет. Он положил уже палец на курок, чтобы выстрелом поднять тревогу, но Вэнс успел нанести юнцу удар в челюсть. Голова Мануэля дернулась, он упал, выронив пистолет. Левую руку Вэнса дергало от боли, но он все же подобрал пистолет. Теперь он смотрел на Марселину, не понимая, чем вызвано ее столь внезапное появление.
– В загоне найдете лошадей, – быстро прошептала она. – Вам надо забежать за лавку, а оттуда увидите загон. Седла висят в сарае, расположенном у загона.
– Я все же не понимаю, – нахмурившись, произнес Пакстон.
– Я сама едва начинаю понимать, сеньор. Времени на разговоры нет – Джако скоро явится за вами. Бегите задними дворами к лавке. Если лавочник увидит вас, он ничего не скажет. Торопитесь.
– А ты разве не поедешь с нами? – спросила Карен.
– Нет.
– Ты должна уехать, – настаивала Карен. – Джако узнает, кто освободил нас.
– Да, А если не узнает, я сама скажу ему об этом. – Мексиканка торжествующе засмеялась.
– Мы не можем оставить ее, Вэнс…
Погасив фонарь, Вэнс посмотрел на дверь харчевни. Все было ясно без слов, будто Марселина подробно рассказала ему всю свою жизнь. Он заглянул ей в глаза, но она отрицательно покачала головой.
– Мне очень жаль, – прошептала она, – но я должна остаться. – Отвернувшись от Вэнса, она взяла с кровати его изорванную рубашку и протянула ему. – Мне очень жаль, – повторила она, пока он натягивал на себя лохмотья.
Вэнс взял ее за руки.
– Марселина…
– Ступайте с Богом, сеньор, – по-испански сказала ему Марселина, опустив голову. – Идите же. Скорее!
– Прощай, малышка. Спасибо. – Пакстон посмотрел на жену. – Нам надо побыстрее выбираться отсюда.
Карен тряхнула Марселину за плечи, словно надеясь, что от ее прикосновений та изменит свое решение.
– Ты не можешь оставаться здесь! Пойми! Марселина протянула руку и разжала кулак: на ее ладони лежала камея с цепочкой.
– Я украла это у вас, сеньора Пакстон. Ревность превратила меня в воровку и даже хуже… Впрочем, у самой себя я украла гораздо больше. Возьмите это, сеньора, и ступайте. У вас совсем мало времени.
– Карен, – шепнул Вэнс.
Карен молча взяла камею, подарок матери, которую та, в свою очередь, получила от своей матери, поцеловала ее вместе с серебряной цепочкой, быстро надела на шею Марселины. Поцеловав ее в щеку, она бросилась вон из комнаты. Слезы застилали ей глаза.
Беглецам удалось незамеченными пробраться к западному краю площади. В харчевне тем временем становилось все оживленнее. У входа завязался нешуточный спор двух бандитов. Между ними стояла Урсула, видимо, предмет их ссоры. Она с раздражением смотрела то на того, то на другого. Наконец, устав от их шумных препирательств, Урсула, взмахнув руками, с отвращением отвернулась от ухажеров. Бандиты, продолжая яростную перебранку, не заметили два силуэта, крадущихся к загону. Урсула, зевнув, вернулась в харчевню, закрыв за собой дверь.
Оказавшись за лавкой, Вэнс вздохнул свободнее. Теперь, если луна будет освещать им путь, они… Задняя дверь лавки распахнулась, и Карен едва сдержала крик. Вэнс толкнул ее к стене хижины. Какой-то человек огромного роста – это был вовсе не тщедушный лавочник, о котором говорила Марселина, – вышел из дома.
– Аркадио, – шепнула Карен Вэнсу на ухо.
Великан уверенно шагал в темноту, перебросив за спину огромный мешок. Пакстон бесшумно следовал за бандитом на расстоянии нескольких ярдов. Идя за ними, Карен покосилась на открытую дверь лавчонки, но в темноте не разглядела темную фигуру, распростертую на полу. Вдруг ей пришла в голову мысль: она может потерять Вэнса! Карен прибавила шагу и тут же споткнулась о какой-то низкорослый кустарник.
Она упала почти не производя шума, но и легкого шороха было достаточно, чтобы Аркадио, несмотря на изрядное количество выпитого виски, услыхал его.
– Кто здесь? – рявкнул он, оборачиваясь.
– Я, – хриплым шепотом ответил Вэнс и, одним прыжком сократив расстояние между ними, ударил его рукояткой пистолета по губам. Бандит попятился, сплевывая кровь и выбитые зубы. Он поднял было руки, чтобы остановить нападавшего, но слишком поздно: Пакстон нанес ему сокрушительный удар по затылку, и громадный Аркадио со стоном тяжело осел на землю. Вэнс опустился возле него на колени. Мешок, который бандит вынес из лавки, был полон продуктов – все, необходимое им в дороге.
– Пойдем, – прошептал он, подняв мешок и подталкивая вперед жену.
Лошади тревожно зафыркали, почуяв незнакомых людей, которые прошли по загону к крытому сараю. Чего только там не было! Седла, вся необходимая упряжь, сложенная в аккуратные стопки военная форма, бочонки с порохом и ящики с боеприпасами, выстроенные вдоль стены. А на полу посреди всего этого изобилия стояла сверкающая новенькими деталями четырехфунтовая пушка. Без сомнения, ее привезли в Мексику повстанцы, которые предпочли покинуть родную страну, но не сдаться правительству.
– Это для армии Джако, – пробормотал Вэнс. Выбрав одно седло, он вручил его Карен, а потом стал искать подходящее для себя. – Быстрее! Ты должна мне помочь.
Выйдя на улицу, он выбрал двух лошадей – гнедого жеребца и мышастую кобылу, надел на них уздечки и подвел к жене, чтобы та оседлала их. Карен быстро и ловко справилась с делом, еще недавно ей неведомым. Затянула подпруги и подобрала длину стремян. Вэнс тем временем привязал мешок, который отобрал у Аркадио, к своему седлу.
– А ты хорошо этому научилась, – усмехнулся он. – Поехали… Черт!
– В чем дело?
– Я не взял у него пистолет, – ответил Вэнс, подумав об Аркадио. Впрочем, важнее было прихватить провизию, чем оружие. – А теперь уже времени не осталось… Хотя подожди… Кое-что я могу сделать. Открывай ворота, а я быстро вернусь.
От страха у Карен пересохло во рту. Наклонившись, она отвязала веревку и стала медленно отворять ворота, стараясь не издать при этом ни звука, который могли бы услышать в харчевне. Женщине казалось, что прошла целая вечность, прежде чем ворота оказались распахнутыми во всю ширь. И вдруг она увидела, что дверь харчевни медленно открылась.
Большая фигура, закутанная в пончо, показалась на пороге и направилась к хижине, служившей им тюрьмой. Джако… Дождавшись, пока Джако повернется к ней спиной, Kaрен бросилась к сараю, чтобы предупредить Вэнса, но он уже выходил на улицу в новой сорочке, вскочил в седло и привязал к луке еще какой-то большой сверток.
– Умница, – похвалил он ее. – По пути выпустим лошадей из загона.
– Джако только что вышел из харчевни и идет к… – Она осеклась, только сейчас рассмотрев его наряд. – . А что ты и делал в… – Карен не успела договорить – она увидела, как высокий язык пламени поднялся в сарае и налетел на стопки одежды, на… С круглыми от страха глазами Карен вскочила на коня, и они шагом – чтобы не издавать шума – поехали прочь из загона. Еще мгновение – и они будут на свободе… Занятый мыслями о том, как бы поскорее оказаться в седле, Вэнс не заметил Аркадио, придя в себя, тот, спотыкаясь и утирая кровь, вошел в загон, держа Вэнса на прицеле.
И когда лошади выходили из загона, раздался выстрел. Лошади понеслись вперед, а Пакстон, ощутив резкую боль в спине, изумленно обернулся. Аркадио теперь целился в женщину, изводя на нее оставшиеся в, барабане патроны. Карен испуганно заморгала, когда что-то обожгло ей руку, – это смерть, к счастью, лишь слегка задев ее, пролетела мимо. Выругавшись, Аркадио швырнул бесполезный пистолет на землю и потянул носом воздух – он только сейчас почувствовал запах дыма. Обернувшись, бандит с ужасом увидел черные клубы, вырывающиеся из двери сарая.
«Порох!» – вспомнил Аркадио. С обезумевшими от страха глазами он бросился вон из загона. По пути отметил про себя размытое очертание деревенской лавки и на полу бездыханную фигуру старого Флореса – человека, которого он застрелил, за мешок еды. Аркадио заметил, что из харчевни бегут люди – его друзья, проститутки, которые обирали его и за жалкие гроши шептали на ухо всякие льстивые слова. И тут крик, родившийся в глубине его существа, наконец вырвался наружу диким и страшным воем. Аркадио почему-то увидел мальчика с огромными темными глазами, играющего в грязи на деревенской улице. Этот мальчик – он сам. Когда ребенок поднял на него глаза, в небо поднялся огромный огненный столб, но его он уже не видел. И раздался оглушительный грохот, которого он не услышал. Как не заметил и гигантского куска стены, который, поднявшись в воздух, обрушился на него и разорвал на части его тело – в точности как ребенок разрывает надоевшую ему игрушку.
Услышав выстрелы со стороны лавки, Джако, сжимая пистолет, побежал вперед. Он увидел лошадей, мчащихся из Загона. За ними скакал всадник. Нет, два всадника… Джако обернулся на хижину, а потом, услыхав вопль Аркадио, помчался к загону. От страшного взрыва, сотрясшего воздух, Джако упал на землю; на него посыпались какие-то обломки и пыль. За первым взрывом последовал второй, а потом из дымящихся руин сарая раздалась пальба – это рвались патроны. Джако с трудом поднялся на ноги. Какая-то женщина кричала, видимо, от боли, хрипло ругались мужчины. Джако на неверных ногах поспешил в хижину. Его пленники! Черт,! … где же Мануэль? Словно в ответ на его немой вопрос, из двери хижины, спотыкаясь, вышел тот, кого он искал. Джако ринулся ему навстречу, но Мануэль молча, глазами указал на дверь. Оттолкнув юношу, Джако ворвался в каморку, держа пистолет наготове: ему чудилась какая-то опасность, но встречен он был громким смехом. Комната была освещена красноватыми отблесками пожара, и в этом кровавом свете он увидел… смеющуюся Марселину.
– Они ушли, братец. Они убежали, и это сделала я! – заявила она.
– Ты?!
– Сеньор Вэнс, его жена, порох, военная форма, сверкающая пушка, украденная у федералов. Ваша армия… Ха-ха– ха! Вы все потеряли, мой генерал!
Джако подбежал к ней и вцепился в смуглые плечи, которые ласкал только прошлой ночью.
– Шлюха! Дрянь! Почему ты это сделала?
Марселина смотрела ему прямо в глаза, даже не поморщившись от боли. Она больше не могла плакать – в ее глазах не осталось слез.
– Мой брат! – взвизгнула она. – Ты знал! Ты ведь знал, и мы грешили вместе! Мы оба прокляты! Оба! Какой мужчина посмотрит теперь на меня, женщину, разделившую ложе с собственным братом?! Кто встанет на твою сторону, зная, что ты убил собственную мать и изнасиловал сестру?! Да ни один солдат не пойдет за тобой! А после этой ночи ты все потерял, Джако. Все! И я приложила к этому руку. Я, твоя шлюха! Твоя сестра… – Марселина плюнула ему в лицо, и тут же отлетела к стене, отброшенная выстрелом. Пуля раздробила серебряную цепочку и вдавила старинную камею в юную грудь… Марселина расплатилась за содеянное. Безжизненное тело сползло на пол – смерть с улыбкой на устах погасила ненависть в ее сердце. Santa Maria, Madre dedios…[8]8
Святая Мария, матерь Божья (исп.).
[Закрыть]
Джако медленно вышел из хижины. Его руки дрожали, от правды негде укрыться. Мануэль отвернулся от Джако.
– Ты убил ее, – пробормотал он. – Ты убил и мать, и сестру. Двух женщин… Свою семью… Ты шакал, как назвал тебя этот американец…
Не обращая внимания ни на Мануэля, ни на панику, охватившую бандитское поселение Рио-Лобос, Джако побрел к реке.
– Никакой ты не генерал! – крикнул ему вслед Мануэль надорванным голосом. – Ты просто шакал, грязный убийца, убийца женщин!
Воды Рио-Лобоса уже несли с собой правду о позоре Джако, когда он вышел на берег. Там, в кустах, у него был спрятан мустанг. Услыхав шаги хозяина, конь норовисто замотал головой и встал на дыбы. Потрепав животное по шее, Джако попытался взять себя в руки.
– Я убью их, – прошептал он. – Я убью их.
И, не говоря больше ни слова, он расправил уздечку, хлестнул коня, чтобы тот успокоился, и сел в седло. Джако поехал вдоль реки, подальше от пожара и от бандитов, ищущих своих лошадей. Он не сворачивал с пути до тех пор, пока не доехал до знакомого поворота, ведущего к Северной тропе. Джако даже ни разу не обернулся назад, туда, где сгорели его будущее и все его надежды. Джако уехал прочь от Рио-Лобоса… Конечно, настигнуть своего злейшего врага с женой ночью будет нелегко, но он рассчитывал на то, что ненависть поможет ему – как всегда…
Глава 6
От костра поднимались тонкие струйки дыма, почти невидимые в темноте. По бескрайнему небу, как огромные корабли, мимо звезд медленно и торжественно плыли облака.
А далеко внизу, на земле, как звезда, сиял крохотный костер. Карен развела огонь в укрытии, наспех сооруженном ею из больших голых валунов. Она нашла несколько поваленных кедров и, оторвав от одного полоску коры, смогла вскипятить воду. Если следить, чтобы огонь не поднялся выше уровня воды, то кора не сгорит. И тогда она сможет промыть раны Вэнса. Ох, Вэнс…
Карен посмотрела на искаженное болью лицо мужа. Ей, повезло. Пуля задела край одеяла, в которое она была завернута, оставив на коже лишь царапину. Опустив бандану Вэнса в горячую воду, Карен выжала ее и подошла к раненому. Пуля попала Вэнсу в спину, прямо над ремнем, вырвав, ог– ромный кусок мяса. Карен могла перевязать рану лишь обрывком одеяла, и кровотечение даже остановилось ненадолго, но потом, перед тем как они разбили лагерь, оно возобновилось. Каждый шаг причинял Вэнсу нестерпимую боль. Но теперь рана закрылась, и Вэнс даже подмигнул жене, готовящей для него горячий компресс. Тепло немного уняло боль, и впервые с тех пор, как они умчались из горящей деревни, Пакстон почувствовал облегчение.
– Мне следовало забрать у него пистолет, – с сожалением заметил он. – Я поплатился за собственную небрежность.
– Поздно говорить об этом, – отозвалась Карен. – Что сделано, то сделано.
– Ты права, – согласился Вэнс. – К тому же все могло обернуться гораздо хуже. – Он печально усмехнулся. – Нет, ты только взгляни. Совсем новая форменная рубашка, можно сказать, подарок от Джако, и… сразу же испорчена. Ох, за спасение прекрасных женщин приходится расплачиваться собственной одеждой. – Вэнс опустил голову: он чувствовал себя совсем разбитым. – Как хорошо, что здесь нет Тру. Он бы мне шею свернул за то, что я трижды свалял дурака.
Карен убрала компресс. Теперь, когда рана была промыта, можно было внимательнее рассмотреть, насколько она серьезна. Вэнс попытался это сделать, повернув шею.
– Вэнс, это очень страшно? – спросила Карен.
– Да уж ничего хорошего, – помотал он головой. – Я потерял много крови, поэтому у меня большая слабость и я медленно двигаюсь. Но я выдержу, будь уверена. Такие раны не опасны, если только избежать инфекции. Наш главный враг – погоня. А они могут скакать очень быстро. Если они нас настигнут или мы натолкнемся на апачей, а у меня совсем не будет сил, ты должна уходить без меня.
Карен в возмущении замотала головой:
– Ни за что!
Вэнс лишь махнул рукой, не принимая ее протеста.
– Я хочу, чтобы ты пообещала мне. Для меня это очень важно.
– Но я не смогу…
– Ты сможешь и сделаешь это, – перебил ее Вэнс. – Если я скажу «беги!», ты должна немедленно уходить. Сразу! И не думать о том, что сделает со мной Джако. Черт возьми! Возможно, обо мне уже будет бесполезно заботиться. Но ты должна вернуться в Паке и рассказать обо всем Тру и всем остальным… – Голова Вэнса откинулась назад, и он закрыл глаза, пытаясь справиться с приступами боли. Ему явно было трудно говорить.
– Довольно разговоров, – пробормотала Карен. – Пойду проверю силки.
Пакстон заставил себя расслабить ногу и бедро – так он надеялся снять приступ боли. Что она сказала? Силки?.. Вэнс огляделся по сторонам: Карен ушла. Силки? Конечно. Должно быть, это Тед научил ее ставить силки. «Господи, Тед… Это я должен был учить ее всему. Мужчина не должен без дела разъезжать по стране. Его место дома, чтобы учить жену, как выжить, если… – Огонь горел справа от него, и Пакстон стал смотреть на красновато-оранжевые языки пламени, надеясь, что их гипнотический танец усыпит его. На огне стояла кедровая «посудина». – Надо всего лишь протянуть руку, и…»
Оглядываясь по сторонам, Карен вышла из сооруженного ею укрытия и по пересохшему руслу ручья пошла к мескитовой роще – там она надеялась поймать дичь. Но увы, сооруженные ею силки были пусты. Карен огорчилась, ведь Вэнсу для восстановления сил необходимо свежее мясо. Она побрела назад, останавливаясь каждые несколько ярдов и прислушиваясь ко всем подозрительным шорохам. Ночь была полна всевозможных звуков, но они не пугали ее. А какие, интересно, звуки должен издавать преследователь? Карен, к примеру, знала, что ночные насекомые замолкают при появлении человека. Вот только услышит ли она подкрадывающегося к ним индейца? Ветер вздыхал среди скал, мимо нее пролетела, едва слышно шурша крыльями, летучая мышь. Карен шла к ручью и… Что это? Звук повторился – справа от нее две ветки мескитового дерева терлись друг о друга. На небе поднялась яркая луна, освещая все вокруг голубоватым светом. Стало казаться, что и песок, и скалы обрели почти белый цвет. Женщина посмотрела на север, туда, где тянулась тропа, по которой они ехали. А что, если сейчас кто-то крадется по их следу? Карен заставила себя не поддаться подступившей панике. Вэнс уверял ее, что бандитам понадобится несколько часов, чтобы переловить лошадей и пуститься за ними в погоню. Но, несмотря на это, он выбрал едва заметную тропу, которая должна привести их к реке западнее того места, где они всего два дня назад пересекали Рио-Гранде.
Пожалуй, бандиты не могут быть слишком близко, особенно если учесть, что при взрыве пострадало все их имущество, а лошади разбежались. Но все же, все же… Может, другие бандиты и не бросятся за ними в погоню сразу, а вот Джако… Рано или поздно он обнаружит, что они свернули с главной тропы, и направится именно сюда. Она уже поняла, что этот человек обладает решимостью, не свойственной нормальным людям. Джако ни за что не позволит им убежать от него. И где-то в ночи он уже следует за ними, не допуская даже мысли, что его кто-то может обмануть.
Джако… Вспоминая, как он целовал и сжимал ее, Карен ощутила жар. Какой беспомощной она была! Но, несмотря на испытываемое ею презрение к этому человеку, Карен понимала, что этот бандит любит ее – пусть по-своему, в уродливой, извращенной форме. Но такая любовь… и такая ненависть… Молодой женщине вдруг стало до того страшно, что она задрожала и, сама того не замечая, упала на землю, чтобы слиться с ней, чтобы никто не заметил ее. Как ей хотелось поскорее вырваться из тисков грозящей им опасности! «Что я могу сделать против него? Что будет, когда он найдет нас? – Ее воображение разыгралось. Каждая скала, каждая ветка, каждый кактус… – Они, кажется, смотрят на меня! Нет! Прекратите! Перестаньте! Вэнс ранен… Я ему нужна, от меня зависит его жизнь… Джако! Нет… Я боюсь… Боюсь… – Как ни странно, это признание помогло ей. – Хорошо, – со злостью подумала она. – Бойся! Только делай то, что нужно делать. Начни сначала и делай все необходимое до тех пор, пока не выполнишь задуманное. Не забывай, что ты носила фамилию Хэмптон. Держись же… Держись…»
Тучи все быстрее бежали по небу. Не выдержав их натиска, луна скрылась. Встав на ноги, Карен поспешила к костру, тщательно выбирая путь.
Вэнс уснул у костра. Карен огорчилась, увидев, что вода в сосуде из коры выкипела, а сама кора свалилась в огонь и превратилась в кучку углей.
– Держись, – прошептала она покорно, хотя в ее голосе и слышалась некоторая доля сомнения.
Сняв с себя пончо из одеяла, Карен постояла, подставив нагую кожу ночному ветру. К счастью, в узелке, который Вэнс вынес из сарая, была еще одна форменная рубашка. От мокрого одеяла на ее коже появилось раздражение, она сильно покраснела. Карен, стряхнув с себя усталость, надела сорочку, с удовольствием ощутив прикосновение мягкой ткани. Завернувшись в одеяло, она легла. Свой отдых она заслужила, как никогда.
За ночь небо собрало столько туч, что к утру можно было ожидать сильную грозу. Оседлав лошадей, Карен вернулась к костру. Вэнс уже встал, и его лицо немного порозовело – сой явно пошел ему на пользу.
– Ты уверен, что мы можем ехать? – спросила Карен, имея в виду его рану.
Пакстон кивнул.
– Скоро начнется дождь, который смоет все следы. Мы должны воспользоваться этим и ехать вперед, пока не вымокнем до нитки. С каждой пройденной милей они будут вес больше и больше отставать, а значит, мы выиграем время. – Вэнс по привычке стал засыпать кострище землей, но сморщился от боли. С трудом он дошел до коня. Карен уже села на свою мышастую кобылу и с тревогой наблюдала за тем, как Вэнс с трудом устраивается в седле. По небу прокатился раскат грома, словно природа салютовала их отъезду. Они поднялись на горную гряду прямо над тем местом, где разбивали лагерь, и тут же поспешили укрыться в глубокой длинной щели. Вэнс бегло взглянул на склоны впадины, поднимавшиеся над ними. Они ехали между челюстями самой настоящей ловушки, и если только небеса захотят избрать этот момент, чтобы излить на них потоки воды…
И вдруг они как по волшебству вырвались на свободу. Будто кто-то поднял их из впадины на теле великана на его широкий бок. Удивленно охнув, Карен остановилась. По обе стороны от них лежала голая, иссушенная и враждебная им земля, над которой низко опустилось зловещее свинцовое небо. «Я не могу… Я больше не вынесу этих испытаний…»
Вэнс остановил коня рядом с ней.
– В один прекрасный день мы вернемся сюда, – ласково проговорил он. – И тогда ты увидишь, как тут красиво. – Но Карен, пораженная ширью необъятных просторов, раскинувшихся перед ними, не находила слов, чтобы ответить ему. – Мы должны продвигаться вперед и перейти Рио-Гранде до того, как совсем стемнеет. – Брови Вэнса сдвинулись на переносице от сильной боли, и, вцепившись обеими руками в луку седла, он пустил коня шагом.
У Карен засосало под ложечкой от страха, и она судорожно вздохнула. Гнедой жеребец Вэнса, идущий впереди, осторожно выбирал дорогу среди камней, нащупывая спуск к серевшей внизу голой земле.
Началась гроза. Яростные вспышки молний рвали тучи над их головами. Хлынул ливень. Карен задрожала и плотнее завернулась в пончо из одеяла. В какое-то мгновение она потеряла Вэнса из виду и сильно испугалась. Женщина пришпорила кобылу, чтобы догнать гнедого, – ехать в одиночестве в таком аду было невыносимо.
Гроза сменилась нудным дождем. Карен подъехала поближе к Вэнсу, ее мышастая лошадь приноровилась к ходу его гнедого жеребца. Она склонила голову на грудь и вздрагивала каждый раз, когда порыв ветра подталкивал их вперед, обрушивая на них новые и новые потоки воды. Покосившись на мужа, Карен увидела, что его лицо стало мертвенно-бледным от боли и холода. Вэнс потерял много крови и страдал от ран; его организм сильно ослаб, и холод резко ухудшал его состояние. Подъехав к Вэнсу, она встала вплотную к гнедому и отвязала сверток, который Пакстон вынес из сарая бандитов. Вынув оттуда несколько одеял, она накрыла ими мужа. Шум дождя заглушал звуки, конечно, и возможной погони тоже, но Карен все же пыталась уговорить его остановиться. Пакстон лишь упрямо сжал губы, махнув рукой на север. Лошади послушно побрели вперед.
Время то ли замерло, то ли летело незаметно, как ночные тени. Серая грязь, серое небо, непрекращающийся шелест дождя, покачивание лошади под ней усыпили Карен: ей стало казаться, что она попала совсем в иной, сказочный мир. Вот она мчится в карете по улицам Вашингтона, ее бросает на сиденье из стороны в сторону, дверца кареты хлопает, то открываясь, то закрываясь. Перед ней отчетливо всплыл тот эпизод. Пуговица на противоположном сиденье… кусочек сверкающей меди на стенке экипажа… прогнувшееся на сильном ветру дерево… фигура какого-то человека, вскочившего на ходу в карету, его лицо… Техасец! Вот он еще в карете, но уже через мгновение – на крыше… упряжка лошадей остановлена, а он стоит по щиколотку в жидкой глине и улыбается ей… Его лицо забрызгано грязью… Это воспоминание постепенно ушло, уступив место другим… Лица, лица… Вэнс, Тру, Элизабет, Марайя, Тед, Джеред… Бодайн… Да, и Бодайн тоже. И бедняжка Марселина – что, интересно, Джако сделал с ней? Маркес, Мануэль, Аркадио, наконец, сам Джако… Теперь вместо лиц бандитов более дружеские – ковбои из Пакса. Сдержанный Харли, вежливый Эмилио, улыбчивый Билли Хармони, веселый Шорти… Знакомые, любимые лица… Некоторые навсегда ушли из ее жизни. Ушли? «Элизабет ушла? Марайя ушла?.Нет! Нет, это не так! Они со мной, пока бьется мое сердце, пока вертится земля».
Внезапно лошади ускорили шаг, и Карен вернулась к реальности. Вэнс пришпорил своего жеребца и нагнал ее. В коротком просвете дождя Карен увидела, что они оказались в широком овраге. Вэнс что-то кричал ей, но она не могла разобрать ни слова во все усиливающемся реве стихии. И вдруг она поняла! Карен похолодела. Она уже слышала такой звук – это был шум настигающего их наводнения. Женщина пыталась разглядеть что-то сквозь завесу дождя, но почти ничего не было видно. Они объехали площадку из обнаженной породы, и Вэнс уверенно пустил туда коня. Карен повернулась к раненому мужу. Яростно жестикулируя, Вэнс указал ей на узкий карниз, поднимающийся кверху. Похоже, этой тропкой пользовались только олени, зато она вела наверх, к выступу, расположенному футах в сорока над ними. Не самый лучший выход, конечно, но это было единственной возможностью спастись от поднимавшейся воды.
