Текст книги "Хорнблауэр и «Атропа»"
Автор книги: Сесил Скотт Форестер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
В каюту по очереди заходили баталер и артиллерист, боцман и купор. Каждому Хорнблауэр поручил свои задачи, каждому выделил людей. Вскоре по всему судну свистели дудки.
– Команду в барказ!
Вскоре барказ уже двигался по реке, наполненный пустыми бочками – надо было загрузить недостающие двадцать тонн воды. Матросы побежали по вантам и по реям, подгоняемые боцманом – надо было основать исковые тали и рей-тали для погрузки.
– Мистер Джонс! Я оставляю судно. Подготовьте рапорт о солонине к моему возвращению.
Хорнблауэр заметил, что на шканцах двое пытаются привлечь его внимание. Это были доктор и князь. Он оглядел их обмундирование – мичманский сюртук с нашитым белым воротничком на князе и простой сюртук на докторе.
– Годится, – сказал он. – Вас ждут ваши обязанности, доктор. Мистер Хоррокс! Пусть сегодня князь держится рядом с вами. Спустите мою гичку.
Капитан-суперинтендант дока выслушал Хорнблауэра с безразличием, приобретенным за долгие годы общения с вечно спешащими офицерами.
– Мои люди готовы прибыть за ядрами, сэр. Левая сторона свободна, и пороховая баржа может подойти к ней. Стояние прилива и отлива через полчаса, сэр. Если надо, я могу послать на баржу своих людей. Мне нужно всего четыре тонны. Пороховая баржа на полчаса.
– Вы говорите, что готовы?
– Да, сэр.
Капитан-суперинтендант взглянул на «Атропу».
– Очень хорошо. Надеюсь, так оно и есть – этов вашихинтересах, капитан. Можете верповать баржу – предупреждаю, через час она должна быть на своем месте.
– Спасибо, сэр.
– Обратно на «Атропу».
– На шпиль! Шкафутные! Парусные мастера! Санитар!
Недра корабля очистили от людей, чтоб поставить их на шпиль – для этого сгодится любая пара рук. Барабан гремел, не смолкая.
– Погасить огни!
Кок и его помощники выбросили горевшие на камбузе уголья за борт и неохотно двинулись к талям. Пороховая баржа подползла к «Атропе». У нее были толстые, круто изогнутые борта и широкие люки, удобные для быстрой выгрузки взрывчатых веществ. Четыре тонны пороха, восемь бочонков по английскому центнеру каждый, предстояло вытащить из трюма баржи и опустить в люки «Атропы». Внизу артиллерист, его помощники и запыхавшиеся матросы работали почти в полной тьме, босые, чтоб из-за трения не возникла искра. Они расставляли бочки в пороховом погребе. Когда «Атропа» вступит в бой, ее жизнь будет зависеть от того, правильно ли расставлены бочонки, достаточно ли быстро будут подавать порох.
На палубу поднялись члены следственной комиссии.
– Мистер Джонс, покажите доктору, как правильно составить рапорт. – Потом баталеру: – Мистер Карслейк, к тому времени, когда будет готов рапорт, подготовьте мне на подпись ордера.
Последний раз оглядев палубу, Хорнблауэр спустился вниз, взял перо, бумагу, чернила и стал продумывать сопроводительное письмо в Провиантский Двор. Надо было изложить свою просьбу настойчиво и смиренно разом, добиться от администрации Двора желаемого и не раздражать слишком твердой уверенностью в их непременном согласии. «Сэр, честь имею приложить к сему…» и до слов «для блага службы Его Величества, Ваш покорный слуга…»
Потом он снова поднялся на палубу, посмотрел, как идут дела, и некоторое время с нетерпением ждал Джонса и Карслейка с бумагами. Посреди гама и беготни ему пришлось, сосредоточиться и прочитать документы, прежде чем подписаться размашисто «Г.Хорнблауэр, капитан».
– Мистер Карслейк, можете отправляться в Провиантский Двор на моей гичке. Мистер Джонс, я полагаю, Провиантскому Двору понадобятся матросы, чтоб вести лихтер Позаботьтесь об этом, пожалуйста.
Теперь оставалось немного времени, чтоб понаблюдать, как работают матросы, поправить на голове треуголку, сжать руки за спиной и пройтись с видом невозмутимым и хладнокровным, словно вся эта суета – явление совершенно нормальное.
– Стой тянуть рей-тали! Стой!
Пороховой бочонок завис над палубой. Хорнблауэр принуждал себя говорить спокойно, будто он вовсе и не волнуется. Одна планка у бочонка отошла. По палубе пробежала узенькая пороховая дорожка, и из бочонка продолжало сыпаться.
– Опустите бочонок обратно в баржу. Боцманмат, возьмите мокрую швабру и уберите с палубы порох.
Любая случайность – и порох воспламенится, огонь быстро побежит по судну. Четыре тонны пороха на «Атропе», сорок, может быть, на барже – что сталось бы с тесно стоящими на реке кораблями? Матросы смотрели на Хорнблауэра – сейчас неплохо бы их подбодрить.
– Гринвичский госпиталь совсем близко, ребята. – Хорнблауэр указал рукой на прекрасное здание, построенное Кристофером Реном. – Может, некоторые из нас и закончат там свой жизненный путь, но никому неохота перелететь туда по воздуху прямо сейчас.
Немудреная шутка заставила кое-кого из матросов улыбнуться.
– Продолжайте.
Хорнблауэр пошел дальше – невозмутимый капитан, однако и он человек – может изредка отпустить шутку. Подобным же образом он иногда притворялся перед Марией, когда ей случалось быть не в настроении.
К правому борту подошел лихтер с ядрами. Хорнблауэр заглянул в него. Девятифунтовые ядра для четырех длинных пушек (две располагались возле носа, две – возле кормы), двенадцатифунтовые – для восемнадцати карронад, составляющих основное вооружение шлюпа. Двадцать тонн железа, лежавшие на дне лихтера, казались жалкой кучкой человеку, служившему на линейном корабле. На «Славе» они расстреливали двадцать тонн за два часа боя. Однако для «Атропы» это немалый груз. Половину надо будет равномерно распределить по судну в «гирляндах». От того, как он разместит остальные десять тонн, зависит, увеличится ли скорость «Атропы» на узелили уменьшится, будет ли она прямо идти по курсу или рыскать, хорошо ли будет слушаться руля. Хорнблауэр не мог решить окончательно пока не загрузят все припасы и он не посмотрит на судно со стороны. Он внимательно оглядел сетки, в которых предстояло поднимать ядра, принялся вспоминать, какова же прочность манильской пеньки на разрыв. Эти сетки, как он мог заключить, прослужили уже несколько лет.
– Шестнадцать ядер за раз, – крикнул он в лихтер. – Не больше.
– Есть, сэр.
Характерная для Хорнблауэра черта: минуту или две он представлял себе, что случится, если не выдержит одна из реток —ядра посыпятся в лихтер с высоты рея, пробьют его днище, тяжело нагруженный лихтер камнем пойдет на дно и будет лежать там, вблизи фарватера, доставляя бесконечные неудобства судам, пока ныряльщики не вытащат все ядра, после чего можно будет убрать лихтер с фарватера. Небольшой недосмотр может серьезно нарушить движение судов в Лондонском порту.
Торопливо подошел Джонс и козырнул.
– Порох загружен, сэр.
– Спасибо, мистер Джонс. Прикажите отверповать баржу обратно. Как только подносчики пороха вернутся на судно, пусть мистер Оуэн пошлет их укладывать ядра в «гирлянды».
– Есть, сэр.
Вернулась гичка с Карслейком.
– Ну, мистер Карслейк, как Провиантский двор отреагировал на ваши ордера?
– Принял, сэр. Завтра утром припасы будут на берегу.
– Завтра? Вы что, не слышали моих приказов, мистер Карслейк? Мне не хотелось бы ставить против вашей фамилии отметку о плохом поведении. Мистер Джонс! Я отправляюсь в Провиантский Двор. Вы поедете со мной, мистер Карслейк.
Провиантский Двор подчиняется не Адмиралтейству, а Морскому Министерству, и к его служащим нужен совершенно иной подход. Можно подумать, что два учреждения соперничают, а не общими усилиями стремятся к победе над смертельным врагом.
– Я могу привезти своих людей, – сказал Хорнблауэр. – Вашим грузчикам ничего не придется делать.
– М-м, – сказал провиантский суперинтендант.
– Я все сам перевезу на берег и погружу на лихтер.
– М-м, – повторил суперинтендант чуть более заинтересовано.
– Я был бы глубоко вам обязан, – продолжал Хорнблауэр. – Вам нужно всего-навсего поручить одному из ваших клерков, чтоб он показал припасы моему офицеру. Все остальное мы сделаем сами. Убедительнейше вас прошу, сэр.
Приятно служащему Морского Министерства видеть, как флотский капитан молит его чуть ли не на коленях. Еще приятней сознавать, что флот все сделает сам, не требуя от Провиантского Двора ни малейших затрат. Хорнблауэр видел удовлетворение на жирном лице суперинтенданта. Ему очень хотелось стереть эту улыбку кулаком, но он продолжал держаться униженным просителем. Его от этого не убудет, и таким способом он подчинит суперинтенданта своей воле лучше, чем любыми угрозами.
– Теперь о тех припасах, что вы сочли непригодными… – сказал суперинтендант.
– Моя следственная комиссия была проведена в полном соответствии с правилами, – заметил Хорнблауэр.
– Да, – задумчиво произнес суперинтендант.
– Я могу вернуть вам бочонки, – предложил Хорнблауэр. – Я собирался сделать это сразу, как опорожню их в реку.
– Пожалуйста, не затрудняйтесь. Верните полные бочки.
Простому смертному не понять, что творится в голове у чиновника. Хорнблауэру трудно было поверить – хотя, возможно, так оно и было – что в деле об испорченной солонине у суперинтенданта есть свой корыстный интерес. Однако то, что провиант признали негодным, может повредить его репутации или репутации Двора. Если Хорнблауэр вернет бочонки, это можно будет не фиксировать официально, а солонину всучить на какое-нибудь другое судно – на судно, которое выходит в море немедленно. Пусть голодают моряки, сражающиеся за свое отечество, лишь бы отчеты Провиантского Двора оставались безупречными.
– Я с радостью верну вам полные бочонки, сэр, – сказал Хорнблауэр. – Я пришлюих с тем же лихтером, который привезет мне припасы.
– Это было бы очень удобно, – согласился суперинтендант.
– Я чрезвычайно рад и, как уже говорил, глубоко признателен вам, сэр. Через десять минут я пришлю барказ с матросами.
Хорнблауэр поклонился какмог подобострастно – не стоит портить все в последниймомент – и еще раз поклонился чтоб помешать продолжению разговора. Но последними словами суперинтенданта было:
– Не забудьте вернуть бочонки, капитан.
Пороховую баржу отверповали на место. Загрузить остальные артиллерийские припасы было в сравнении с порохом парой пустяков. На корабль поднимали тюки с пыжами, стопки пустых саржевых картузов, связки гибких прибойников запасные пушечные катки, бухты огнепроводного шнура – разнообразное снаряжение для двадцати двух пушек. Хорнблауэр отослал мичмана Смайли с матросами в Провиантский Двор.
– Теперь давайте вытащим бочки с испорченной солониной, мистер Карслейк. Я должен сдержать обещание и вернуть их.
– Есть, сэр, – сказал Карслейк.
Это был довольно молодой человек с бычьей головой и невыразительными голубыми глазами. Сейчас они были еще невыразительней, чем обычно. Он присутствовал при разговоре Хорнблауэра с суперинтендантом и никак не проявил своих чувств. Хорнблауэр не знал, то ли Карслейк как баталер одобряет желание суперинтенданта сплавить испорченную солонину на другое судно, то ли, как моряк, испытавший в море немало лишений, презирает Хорнблауэра за малодушие.
– Я помечу их, прежде чем вернуть, – сказал Хорнблауэр.
Когда он так легко согласился с суперинтендантом, он думал о краске, но это не вполне его удовлетворяло – краску можно будет смыть скипидаром. В этот самый момент его осенило более удачное решение.
– Прикажите коку снова развести огонь, – приказал он. – Раскалите… раскалите пару шомполов. Возьмите их у оружейника, пожалуйста.
– Есть, сэр. Простите, сэр, но обеденное время для матросов давно прошло.
– Когда у меня будет время поесть, смогут пообедать и матросы, – сказал Хорнблауэр.
Очень удачно, что на людной палубе многие услышали эти слова. Сам Хорнблауэр уже некоторое время думал об обеде для матросов и все никак не мог решить, стоит ли тратить на это время.
Поскрипывая, из трюма вылез первый бочонок, покачался и опустился на палубу. Хорнблауэр посмотрел по сторонам и увидел Хоррокса с юным князем, обалдевшим от беспрестанной суеты.
– Мистер Хоррокс, идите сюда, – сказал Хорнблауэп взял лежавший возле доски и нактоуза кусочек мела и написал на бочонке «ИСПОРЧЕНО». —На камбузе греются два шомпола. Вы с мистером Князем можете провести время выжигая на этих бочках клейма. Сделаете такие же буквы на всех бочонках. Ясно?
– Э… да, сэр.
– Выжигайте как следует, поглубже, чтоб нельзя было состругать.
– Есть, сэр.
Следующий лихтер из дока подошел к левому борту, освободившемуся после ухода пороховой баржи. Он привез шкиперское имущество, тросы, парусину, краску. Усталые матросы цепляли к талям тюки. Казалось, «Атропа» никогда не будет готова к плаванию. Хорнблауэр чувствовал себя загнанной лошадью, он напрягся, превозмогая усталость, и увидел, что провиантский лихтер уже отошел от берега. Чтоб провести громоздкое судно поперек отливного течения, Смайли вынужден был постоянно подгонять гребцов. Со шканцев Хорнблауэр видел, что лихтер загружен бочками с солониной, с ромом, мешками сухарей. Вскоре запасы «Атропы» будут укомплектованы. До ноздрей Хорнблауэра донесся едкий запах – это прижигали каленым железом пропитанные рассолом бочки. Теперь их не примут ни на одно судно. Странное занятие для Его Княжеской Светлости. Как там говорится в приказах: «Вам следует всемерно наставлять Его Княжескую Светлость в морских науках». Что ж, возможно, это не плохое введение в науку побеждать государственных служащих.
Прошло довольно много времени, пока на шканцах появился мистер Джонс и козырнул.
– Все припасы загружены, – сказал он. – Мистер Смайли повел провиантский лихтер обратно.
– Спасибо, мистер Джонс. Спустите, пожалуйста, мою гичку.
Хорнблауэр шагнул в шлюпку, чувствуя на себе множество любопытных взглядов. Начало смеркаться, пошел моросящий дождик. Хорнблауэр приказал грести в обход судна. Он оглядел его спереди, с боков, с кормы, мысленно представляя себе обводы днища. Он смотрел на нижние реи – сюда будет приложено давление ветра на паруса, и надо просчитать баланс сил – ветер против продольного сопротивления, руль против передних парусов. Надо оценить не только скорость, но и маневренность. Наконец Хорнблауэр поднялся на палубу, где ждал его Джонс.
– Надо усилить дифферентна нос, – объявил он, – бочки с солониной поставьте ближе к баку, ядра – спереди от порохового погреба.
Снова засвистели дудки, матросы принялись перетаскивать по палубе припасы. Когда все было закончено, Хорнблауэр снова спустился в гичку. На корабле с волнением ждали, когда он вернется.
– Пока хорошо, – объявил Хорнблауэр.
То, что он только что сказал, было очень важно. Как только «Атропа» отойдет от берега, она будет в опасности, возможно, ей сразу придется вступить в бой. Она такая маленькая – даже хорошо вооруженный капер может оказаться для нее серьезным противником. Догнать, если понадобится; если понадобится – уйти от погони, быстро слушаться руля, когда надо занять позицию в бою, идти круто к ветру вблизи подветренного берега – все это «Атропа» должна уметь, причем сегодня же – завтра может оказаться поздно. Жизнь его команды, его собственная, его репутация зависят от того, правильно ли он сейчас решил.
– Можете все спускать в трюм, мистер Джонс. Постепенно заставленная палуба начала освобождаться. Дождь усилился, ночь сгущалась вокруг маленького корабля. Огромные бочки спускали вниз и устанавливали впритык. Содержимое трюма должно представлять собой монолит, чтоб при качке ничто не ерзало, ничто не смещалось, не то судно может повредиться, либо даже, увлекаемое катящимся грузом, опрокинуться. Флот не забыл сэра Эдварда Бэрри, офицера, командовавшего Нельсоновским «Авангардом» – у того сломало мачты умеренным шквалом вблизи Сардинии.
Хорнблауэр стоял у гакаборта, дождевые капли стекали по его лицу. Он не ушел вниз – возможно, он наказывал себя за то, что не проследил вовремя за подготовкой судна.
– Палубы очищены, сэр, – сказал Джонс, возникая из темноты.
– Очень хорошо, мистер Джонс. После того, как матросы вымоют палубы, они смогут пообедать.
В маленькой каюте было темно и неуютно. В рабочей половине стоял стол на козлах и два парусиновых стула, в спальне не было ровным счетом ничего. Масляная лампа тускло освещала голые доски под ногами. Хорнблауэр мог приказать, чтоб спустили гичку, она быстро доставила бы его к Детфордскому пирсу, где в «Георге» ждут его жена и дети. Там жарко горит в камине уголь, шипит на тарелке бифштекс с гарниром из капусты, а простыни на пуховой кровати так поглажены грелкой, что до них горячо дотронуться. Замерзшее тело и усталые ноги невыразимо жаждали заботы тепла. Но Хорнблауэр упрямо себе в этом отказывал. Дрожа от холода, он съел корабельный обед, приказал повесить гамак, забрался в него и закутался сырым одеялом. В гамаке он не спал с тех пор, как был мичманом, и позвоночник отвыг от нужного изгиба. Он слишком замерз, слишком устал, чтоб наслаждаться сознанием хорошо выполненного долга.
VIII
Над морем стоял туман – густой, холодный, непроглядный. Ветра не было совсем. Хорнблауэр с трудом различал черное как бы стеклянное море вокруг корабля. Лишь у самого борта плескались крохотные волны, говорившие ему, что идет отлив. Сгущаясь в такелаже наверху, туман печально висел над палубой, и на треуголку Хорнблауэра изредка падали случайные капли. Тяжелый бушлат, пропитанный сыростью, казалось, смерзся. Однако настоящего мороза не было, хотя Хорнблауэр и продрог до костей под многочисленными слоями одежды. Он оторвался от мрачного созерцания и вернулся к делам.
– Ну, мистер Джонс, – сказал он. – Начнем сначала. Мы спустим стеньги и реи – весь верхний рангоут и такелаж. Приступайте, пожалуйста.
– Есть, сэр.
Все утро шли парусные учения – Хорнблауэр воспользовался туманным штилем, чтоб потренировать команду. На корабле множество новичков, офицеры не знают своих дивизионов, и туман пришелся кстати. Можно до выхода в Ла-Манш подтянуть умение и дисциплину. Хорнблауэр замерзшей рукой вытащил из-за отворота сюртука часы. Тут же, словно вызванный этим движением, послышался звон судового колокола – пять склянок. Из тумана откликнулись другие колокола – возле Даунза стояло на якоре множество застигнутых штилем судов. Последний удар смолк лишь несколько минут спустя – песочные часы на разных кораблях явно шли неодинаково.
Колокола еще звенели, когда Хорнблауэр заметил положение минутной стрелки на своих часах и кивнул Джонсу. Тут же послышались выкрики унтер-офицеров, матросы, уже ставшие по местам после короткой передышки, принялись за работу. Хорнблауэр стоял у гакаборта, держа в руках часы. Он видел лишь нижнюю часть такелажа грот-мачты, фок-мачту полностью скрывал туман. Матросы бежали по вантам, Хорнблауэр примечал, многие ли неуверенно знают свои Обязанности и посты. Он жалел, что не видит всего, но если бы не было тумана, не было б и парусных учений, а «Атропа» спешила бы сейчас по Ла-Маншу. Хорнблауэр увидел князя, Хоррокс торопил его, подталкивая рукой в плечо.
– Давай, – сказал Хоррокс, прыгая на выбленки.
Князь прыгнул следом. Хорнблауэр видел его растерянное лицо. Мальчик вряд ли понимал, что делает. И все же, без сомнения, он будет учиться – главное, он узнал: царственную особу, королевского внучатого племянника может подталкивать своей плебейской рукой обыкновенный мичман.
Хорнблауэр отошел, чтоб не мешать спуску крюиселя.
Подбежал орущий штурманский помощник с кучкой шкафутских – они ухватили громоздкий сверток и поволокли его в сторону. На бизань-мачте матросы работали быстрее, чем на грот-мачте – грот-марсель еще не спустили. Джонс, задрав голову и выпятив кадык, выкрикивал следующий приказ. С мачты отвечали. Матросы сбежали по вантам вниз.
– Отдавай! Осади! Спускай!
Крюйс-рей плавно повернулся и начал медленно спускаться с мачты. Тягостная задержка произошла, пока прилаживали грот-сей-тали – это было слабое место – но наконец рей спустили и уложили на ростры. Потом долго и мучительно спускали стеньги.
– Час пятнадцать, мистер Джонс, ближе даже к часу двадцати. Это никуда не годится. Полчаса плюс пять минут максимум – все, что вы можете себе позволить.
– Есть, сэр, – сказал Джонс. Ничего другого ему не оставалось.
Пока Хорнблауэр смотрел на Джонса, готовясь отдать следующий приказ, до слуха его донесся глухой хлопок. Ружейный выстрел? Пистолетный выстрел? Похоже именно на это, но туман искажает звуки. Даже если это выстрел на одном из бесчисленных кораблей, скрытых в тумане, для него можно найти тысячи невинных объяснений; а может это и не выстрел. Может, уронили крышку люка, может, что еще.
Матросы собрались на палубе, бесцельно вглядываясь в туман и ожидая следующего приказа. Хорнблауэр догадывался, что они, несмотря на холод, обливаются потом. Так из них быстрее выветрится лондонское пиво, но и загонятьихсовсем не стоит.
– Пять минут отдых, – сказал Хорнблауэр. – Да, мистер Джонс, вам стоит поставить надежного офицера, у фок-сей-талей.
– Есть, сэр.
Хорнблауэр отвернулся, чтоб не мешать Джонсу. Пытаясь согреться, он заходил по палубе. Часы он по-прежнему держал в руке, просто потому, что забыл их убрать. Он остановился у борта и взглянул на черную воду. Что это плывет рядом с судном? Что-то длинное и темное. Пока Хорнблауэр смотрел, оно ударилось о борт под грот-русленем и медленно повернулось, увлекаемое отливом. Это было весло. Хорнблауэром овладело любопытство. Конечно, на тесной якорной стоянке неудивительно встретить плывущее весло, и все же…
– Старшина-рулевой, – сказал Хорнблауэр. – Встаньте на бизань-руслень с тросом и выловите это весло.
Весло оказалось самое обычное. Кожаная манжета потерта – оно явно не новое. С другой стороны, кожа не совсем намокла, значит, весло недолго пробыло в воде – минуты, а не дни. На вальке было выжжено «27», и это заставило Хорнблауэра вглядеться попристальнее. Нижняя палочка у семерки перечеркнута. Ни один англичанин не напишет так цифру 7. А вот на континенте так пишут все – датчане, шведы и норвежцы, русские и прусаки – жители нейтральных или союзных Англии государств. Но французы или немцы, враги Англии, пишут семерку так же.
И он действительно слышал что-то, похожее на выстрел. Весло и выстрел составляли труднообъяснимую комбинацию – если они, конечно, связаны между собой. Хорнблауэр по-прежнему держал в руке часы. Выстрел – если это был выстрел – прозвучал как раз перед тем, как он скомандовал отдыхать, семь или восемь минут назад. Скорость отлива два узла. Если выстрел заставил кого-то выронить весло, это произошло примерно в четверти мили – в двух кабельтовых – по направлению отлива. Старшина-рулевой, по-прежнему держа весло, удивленно смотрел на Хорнблауэра, Джонс ожидал следующего приказа. Хорнблауэру захотелось оставить непонятное происшествие без внимания.
Однако он – королевский офицер и обязан разобраться с любым необъяснимым явлением на море. Он заколебался. Туман очень густой. Если отправить шлюпку, она непременно заблудится. Хорнблауэру приходилось в шлюпке искать в тумане путь на якорной стоянке. Значит, отправляться должен он. Ему чуть не стало дурно, когда он представил, как блуждает в тумане – он запросто может опозориться перед всей командой. С другой стороны, шагать в нетерпении по палубе, ожидая, когда вернется шлюпка, было бы еще мучительней.
– Мистер Джонс, – сказал он, – спустите мою гичку
– Есть, сэр, – с нескрываемым изумлением отозвалси Джонс.
Хорнблауэр подошел к нактоузу и посмотрел, куда указывает нос корабля. Он снял отсчет как можно тщательнее заботясь не только о своих спокойствии и безопасности, но и о своей репутации. Норд-тень-ост и полрумба к осту. Поскольку корабль стоит на якоре, носом к отливу, можно точно сказать, что оттуда и приплыло весло.
– Будьте любезны, мистер Джонс, мне понадобится в гичку хороший компас.
– Есть, сэр.
Хорнблауэр заколебался. Надо было отдать последний решительный приказ, после которого всем станет ясно, что он ожидает встретить в тумане нечто серьезное. Но не отдать этот приказ значило бы отцедить комара и проглотить верблюда. Если он действительно слышал выстрел, значит где-то произошла стычка, и, возможно, придется хотя бы припугнуть их.
– Пистолеты и абордажные сабли для команды гички пожалуйста, мистер Джонс.
– Есть, сэр, – сказал мистер Джонс таким тоном, словно ничто уже не способно его удивить.
Спускаясь в шлюпку, Хорнблауэр обернулся.
– Я засек время, мистер Джонс. Постарайтесь подвесить марса-рей за полчаса – я вернусь раньше.
– Есть, сэр.
Матросы снова забегали, а Хорнблауэр уселся на кормовое сиденье шлюпки.
– Я возьму руль, – сказал он рулевому. – Весла на воду. Он провел шлюпку вдоль «Атропы», последний раз взглянул на ее нос, бушприт и ватерштаг, затем их поглотил туман. Гичка оказалась в крохотном мирке, ограниченном стенами тумана. Шум ведущихся на корабле работ быстро стих.
– Гребите ровно! – приказал Хорнблауэр. Если шлюпка не будет идти совершенно прямо, через десять секунд компас покажет в противоположную сторону. Курс норд-тень-ост и полрумба к осту.
– Семнадцать, – считал Хорнблауэр. – Восемнадцать. Девятнадцать.
Он считал гребки – так можно приблизительно оценить пройденное расстояние. Семнадцать футов гребок, четверть мили – чуть меньше двух сотен гребков. Но надо учитывать скорость отлива. Значит, около пятисот гребков. Все это очень приблизительно, но в таком дурацком предприятии ни одна предосторожность не будет излишней.
– Семьдесят четыре, семьдесят пять, – считал Хорнблоуэр, не отрываясь от компаса.
Несмотря на сильное отливное течение, поверхность рд была гладкой, как стекло – весла, поднимаясь, оставляли на ее поверхности водовороты.
– Двести, – сказал Хорнблауэр и вдруг испугался, что сбился со счета и уже триста.
Весла монотонно скрипели в уключинах.
– Смотрите по сторонам, – велел Хорнблауэр рулевому – Если что-нибудь увидите, скажите мне. Двести шестьдесят четыре.
Кажется, только вчера он вел ялик с матросами «Неустанного» устьем Жиронды на операцию по захвату «Папийона». Но с тех пор прошло более десяти лет. Триста. Триста пятьдесят.
– Сэр, – позвал рулевой.
Хорнблауэр посмотрел. Впереди и немного слева туман как бы сгущался, что-то неясно вырисовывалось.
– Суши весла, – сказал Хорнблауэр, и шлюпка заскользила по инерции. Он немного повернул румпель, правя на сгусток тумана. Шлюпка остановилась раньше, чем они успели что-либо разглядеть, и гребцы по приказу Хорнблауэра вновь налегли на весла. Из тумана послышался окрик – видимо, там расслышали плеск весел.
– Эй, на шлюпке!
Во всяком случае, окликали по-английски. Теперь можно было различит большой бриг. Судя по форме рангоута и обводам, это Вест-Индский пакетбот.
– Что за бриг? – крикнул Хорнблауэр.
– «Амелия Джейн» из Лондона, тридцать семь дней из Барбадоса.
Это подтверждало первые впечатления Хорнблауэра. Но вот голос? Что-то он не совсем английский. В британском торговом флоте служит немало иностранцев, но вряд ли они командуют Вест-Индскими пакетботами.
– Суши весла, – приказал Хорнблауэр. Гичка плавно заскользила по воде. Пока он не видел ничего подозрительного.
– Держитесь на расстоянии, – сказали с брига. В этих словах тоже не было ничего странного. Корабль, стоящий на якоре в двадцати милях от французского побережья, подвергается немалой опасности, и его капитан, естественно не захочет подпускать к себе в тумане незнакомую шлюпку. Но «р» в слове «расстояние» было какое-то странное. Хорнблауэр повернул румпель, чтоб пройти под кормой у брига. Там было написано название: «Амелия Джейн», Лондон. Тут Хорнблауэр заметил кое-что еще – возл грот-русленя брига болталась большая шлюпка. Этому можо найти сотню невинных объяснений, и все же это подозрительно.
– Эй, на бриге! – крикнул Хорнблауэр. – Я поднимусь на борт.
– Не приближайтесь! – крикнули с брига. Над бортом поднялись головы, и на гичку направились три или четыре ружейных ствола.
– Я – королевский офицер, – сказал Хорнблауэр. Он встал на кормовое сиденье и распахнул бушлат показывая мундир. Тот, кто говорил с ним, некоторое время молчал, потом в отчаянии развел руками.
– Да, – сказал он.
Хорнблауэр взобрался на борт брига так быстро, как позволяли застывшие руки и ноги. Стоя на палубе, он вдруг сообразил, что безоружен, а на него враждебно смотрят человек пятнадцать, некоторые с ружьями в руках. Но команда гички уже взобралась на палубу и встала позади него, сжимая пистолеты и тесаки.
– Капитан, сэр! – Это кричал один из двух оставленных в гичке матросов. – Простите, сэр, в этой шлюпке убитый.
Хорнблауэр посмотрел вниз. В шлюпке действительно лежал, согнувшись пополам, мертвец. Теперь ясно, откуда взялось весло. Этого человека убили выстрелом с брига, когда шлюпка подходила к борту – бриг взяли на абордаж. Хорнблауэр снова посмотрел на людей, толпившихся на палубе.
– Французы? – спросил он.
– Да, сэр.
Этот человек понимает, что к чему. Он не пытается оказать сопротивление. Хотя у него пятнадцать человек, а у Хорнблауэра всего восемь, ясно, что где-то поблизости королевское судно и капитулировать все равно придется.
– Где команда? – спросил Хорнблауэр. Француз указал вперед, и по знаку Хорнблауэра один из его матросов поспешно освободил команду брига, запертую на полубаке – человек шесть негров и двух офицеров.
– Премного обязан вам, мистер, – сказал капитан, выходя вперед.
– Я капитан Хорнблауэр Его Величества корабля «Атропа», – сказал Хорнблауэр.
– Прошу прощения, капитан. – Это был пожилой человек, его белые волосы и голубые глаза резко констатировали с темно-коричневым загаром. – Вы спасли мой корабль.
– Да, – сказал Хорнблауэр. – Разоружите, пожалуйста, этих людей.
– С удовольствием, сэр. Займись этим, Джек.
Другой офицер – помощник, вероятно – забрал у франиузов ружья и шпаги.
– Они вышли из тумана и взяли нас на абордаж чуть раньше, чем мы успели их заметить. Королевское судно забрало у меня четырех лучших матросов, как только мы прошли Старт, не то я встретил бы их по-иному. Я успел выстрелить только один раз.
– Ваш выстрел и привел меня сюда, – коротко заметил Хорнблауэр. – Откуда они взялись?
– Я и сам себя об этом спрашиваю, – сказал капитан. – Из Франции они бы в этой шлюпке не добрались.
Оба с интересом посмотрели на удрученных французов. Вопрос был чрезвычайно важный. Французы с какого-то судна, и судно это стоит на якоре среди английских кораблей. Если так, значит, оно замаскировано под английское или нейтральное, и подошло еще до того, как спустился туман. Что ж, такое случалось нередко – это довольно простой способ захватить приз. Значит, где-то совсем близко затаился волк в овечьей шкуре, французский капер, вероятно, битком набитый людьми – он мог взять и не один приз. Когда поднимется ветер, начнется суматоха, все будут торопливо сниматься с якорей, и капер, прихватив призы, ускользнет незамеченным.
