Текст книги "Ревизор: возвращение в СССР 44 (СИ)"

Автор книги: Серж Винтеркей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 8

* * *

Вашингтон, штаб-квартира ЦРУ

Начальник отдела по Советскому Союзу ЦРУ Джим Редклифф сидел и с большим интересом читал стенограмму выступления по радио, присланную ему резидентом из Москвы.

– Так что получается, – пробормотал он, закончив чтение. – Передача сделана примерно за полтора месяца до успешного военного переворота в Чили. Чрезвычайно интересно! А кроме того, на эту тему также и газетная статья имеется, изданная неделей позже. И по содержанию они не так и сильно отличаются. И тут у нас очень даже неплохой расклад по тому, что реально произошло в сентябре, но данный, чёрт подери, за несколько недель до самого переворота! Или у нас течёт, как из дырявого ведра, или у русских появился чрезвычайно умный журналист, способный делать вот такие эффективные прогнозы…

Прежде всего следовало убедиться, что в организации нет течи. Что в латиноамериканском отделе не сидит советский крот, который сливает деликатнейшую информацию в Москву…

Выявление шпионов в ЦРУ всегда приоритет. Так что первым делом он вызвал к себе начальника внутреннего управления безопасности ЦРУ.

Джек Эванс счёл возможным встретиться с ним уже через двадцать минут, также понимая, что вряд ли его вызвали сугубо поболтать за кофе. Не та организация, чтобы такой ерундой заниматься в рабочее время. Естественно, он русским языком не владел, поэтому Редклиффу пришлось ему перевести на английский избранные моменты из выступления и статьи в газете.

Эванс, конечно, тут же навострил уши и спросил:

– Значит, я всё правильно понял: выступление по советскому радио, статья в советской газете, сделанные за пять-шесть недель до военного переворота в Чили?

– Да, всё так и есть. И насколько я наслышан, переворот там не сам по себе произошёл, а мы приняли активнейшее участие в том, чтобы он состоялся. А то этим латиносам дай волю – они такого наворотят, чего и сами не планировали вовсе вначале сделать. А так всё разыграно великолепно. Только один минус – из этого романтика Альенде советы сейчас поспешно лепят образ какого-то непримиримого революционера, но это уже издержки, с которыми можно считаться.

– Ну, как вы понимаете, такие вещи я вам не могу комментировать, что мы там делали, а что не делали… – сказал Эванс. – Даже если сам что-то где-то услышал… Но, насколько я понимаю, у вас есть серьёзное подозрение, что если наша роль в этих событиях велика, то какая-то информация протекает от нас к советам?

– Да, совершенно верно. Именно такие опасения у меня и появились, когда я ознакомился с этими текстами. Хотя, конечно, возможна и утечка от кого-то из тех чилийских генералов, с которыми мы, скорее всего, взаимодействовали при подготовке этого переворота.

– Но у меня тогда сразу же возникает вопрос, – наморщил лоб Эванс. – Если Советы получили эту информацию за полтора месяца до старта самого переворота, то почему он тогда был успешен? Почему они не предупредили Альенде? Почему Альенде не провёл предварительные аресты, не взяв под стражу, в том числе, и Пиночета? Как-то не складывается, согласитесь?

– Ну, опять же, исходя из того, что я знаю, Альенде вовсе не был коммунистом и революционером, независимо от того, что сейчас пытаются после смерти из него вылепить русские. Он даже за моделью для проведения своих реформ обратился не в Москву, а в Лондон. Какой он после этого вообще марксист и революционер?

Так что русские на него какого-то серьёзного влияния вовсе и не имели перед переворотом. И вполне могли донести до него эту информацию, а он просто-напросто не поверил им. Вполне мог решить, что они затеяли какую-то провокацию, чтобы поссорить его с Пиночетом. Опять же, учитывая ту позитивную для Альендо роль, которую Пиночет сыграл в подавлении переворота, предпринятого перед этим сентябрьским, завершившимся полным успехом…

– И так может быть, – согласился Эванс. – Ага, понял теперь, наконец, что вы имеете в виду: что русские вначале обратились к Альенде с предупреждением по общепринятым каналам. Альендо им не поверил, решил, что это провокация, и тогда русские специально слили эту информацию через радио и газету. В надежде, что мы увидим и откажемся от переворота, решив, что теперь в нем нет смысла, Альенде будет наготове. А мы не увидели… Это, кстати, как произошло?

– Мы получаем информацию от нашей резидентуры в Москве по множеству вопросов, но шлют нам, разумеется, не все, иначе мы бы захлебнулись в потоке информации. Видимо, что логично, в нашей резидентуре не нашлось специалиста по Латинской Америке, чтобы сразу же оценить эту информацию, что, в принципе, и логично. Хорошо хоть сейчас она попала к нам…

Эванс, кивнув, в знак того, что принимает это объяснение, спросил:

– Там, кстати, один автор или разные у этих выступлений?

– Как ни странно, автор один – некий Павел Ивлев, – сказал советолог. – Обычно в СССР такое крайне редко происходит. Они, как и мы, верят в одну специализацию. А тут один и тот же журналист и на радио, и в газете работает…

Кроме того, тоже очень интересный момент – посмотрел я и другие его выступления и публикации. Ни о какой узкой специализации в профессиональном плане у него и речи нет. Что тут только нет по этим текстам – вплоть до расследования уголовных дел о хищениях в детском саду, до описания системы реформ в детском питании в школах и детских садиках, колониализм, патриотическое воспитание молодежи, и опять же – Чили. Это широчайший спектр направлений. Совершенно необычно для русских…

– А может ли так быть, – предположил Эванс, – что на самом деле это какая-то фигура, выдвинутая русскими, чтобы озвучивать важные для них вещи? Говорящая голова, в которую русские вкладывают нужную для озвучки информацию?

– Сложно сказать, – поморщился советолог. – Хотя вы правы, фигура этого Ивлева очень загадочна. По всем стандартам. Наш резидент смог с ним пообщаться на приёме в японском посольстве, и сообщает, что это молодой человек 18–20 лет. Да еще и студент…

– О, вот видите, – тут же оживился Эванс. – Значит, скорее всего, это просто говорящая голова, которую русские используют, чтобы сливать в прессу какую-то нужную им информацию.

– Вот как раз по этому поводу я с вами бы не согласился. – помотал головой Редклифф. – Если бы им нужна была просто говорящая голова, они точно взяли бы кого-то лет 40–50 на эту роль. Кто ж возьмёт восемнадцатилетнего мальчишку с этой целью? Вот сами подумайте, если бы вас попросили что-то такое сделать на территории США, вам пришло бы вообще в голову взять студента на эту роль?

Эванс, подумав, согласился с ним:

– Нет, не пришло бы. Я бы сам постарался найти на такую роль достаточно возрастного, выглядящего солидно эксперта, с одним или с двумя высшими образованиями. Да и от меня потребовало бы этого и начальство… Кто же поверит тому, что студент изрекает? Тут нужны благородные седины и опыт…

– Вот и я о том же. Кроме того, резидент, пообщавшись с этим Ивлевым, сообщает, что с интеллектом у того всё в полном порядке. Держится он очень взросло, независимо, контролирует каждое своё слово. Так что его точка зрения такова: несмотря на возраст, этот человек способен сам создавать подобного рода материалы.

Но и кроме того, он отмечает один ещё очень интересный момент – на его глазах японский посол беседовал с ним больше десяти минут…

– Ого, – удивлённо сказал Эванс. – Крайне необычно для любого посла на дипломатическом мероприятии уделять столько времени какому-либо из своих гостей. Разве что это какой-то важный министр, с которым его стране нужно заключить какое-то серьёзное соглашение. А тут юному журналисту уделено столько времени… Интересно, а чего ж такого важного-то японцам от него захотелось? – полюбопытствовал немедленно Эванс.

Ну да, нелюбопытного человека не возьмут на такую должность…

– Тут я уже сам ничего не понимаю, – развёл руками Редклифф. – В Японии я вообще не специалист. Абсолютно не моя область профессиональных знаний. Но, естественно, я уже передал всю информацию коллегам по Восточной Азии. Пусть они с этим сами разбираются.

– Хорошо, – встал с места Эванс. – Я не все понял, но проверить нашу организацию на предмет возможности утечки все равно не помешает…

Проводив его, Редклифф задумался. Ему предстояло написать рекомендации для резидента в Москве по поводу этого необычного русского, Павла Ивлева. Какую же модель действий ему предложить?

* * *

Святославль, кабинет заведующей детским садом

Оксана пребывала в прекрасном настроении. После недели, проведенной с Антоном в столице, она чувствовала себя помолодевшей, отдохнувшей и полной надежд. Словно в отпуске побывала, – мысленно улыбалась она.

Настроение поднимал еще и тот факт, что большинство коллег отметили перемены в ее внешности и настроении, и многие явно ей очень завидовали. Сегодня, когда во время тихого часа Оксана накрыла коллегам стол, чтобы отметить свой день рождения, ее просто засыпали комплиментами и восторгами по поводу того, как она похорошела. Большинству она просто загадочно улыбалась в ответ на вопросы о секрете такого преображения, но паре подруг, конечно же, все рассказала в подробностях. Радость невозможно прочувствовать до конца, если не поделиться ею с теми, кто способен эту информацию оценить. А ее подруги на работе, Оксана была в этом уверена, и оценят, и обзавидуются, и в нужном свете всем окружающим преподнесут. Реакция подчиненных, посвященных ей в тайну, которую они должны были немедленно разнести по всему Святославлю, ее не разочаровала. Столько восхищения в их глазах Оксана давно не видела. Но и было от чего. Не каждый день удается охмурить такого мужчину перспективного из самой Москвы…

Отправив подруг по рабочим местам разносить свежие новости, Оксана расслабленно откинулась на стуле у себя в кабинете. Да уж, теперь среди общих знакомых только и будет разговоров, как обо мне с Антоном, – довольно подумала она.

От этих мыслей Оксану неожиданно отвлек телефонный звонок, явно междугородний. Сняв трубку, она с удивлением и радостью услышала голос Андриянова. Она не говорила ему о своем дне рождения, поэтому совершенно не ожидала звонка от него.

– Привет, Оксана! – сказал Андриянов радостным голосом.

– Привет, Антон! – ответила Оксана. – Я совсем не ожидала твоего звонка так скоро. Все в порядке?

– Да, конечно, – заверил ее Антон, – я просто так по тебе соскучился, не представляешь.

– Я тоже все время думаю о тебе, – ответила Оксана с замиранием сердца.

– Я бы очень хотел снова увидеть тебя, как можно скорее, – сказал ей Андриянов. – Я долго думал после твоего отъезда и понял, что не хочу больше ничего откладывать. Мне очень нужно серьезно поговорить с тобой о нас и о нашем будущем. Но не по телефону, конечно. Ты сможешь приехать на выходные ко мне в Москву?

– Конечно смогу, Антоша, – пролепетала Оксана, не в силах поверить в то, что только что услышала. – Я сегодня же возьму билет на пятницу на ночной поезд.

– Отлично! Я очень жду тебя. До встречи! – сказал ей Андриянов и положил трубку.

– Ничего себе! – изумленно прошептала Оксана, положив трубку и обхватив лицо руками. – Он точно сделает мне предложение. С ума сойти! Всего-то и надо, оказалось, не на пару дней в выходные наезжать, а остаться разок на подольше, – рассмеялась она.

Здорово-то как, – Оксана просто не могла поверить своему счастью. – Теперь все узнают, чего я на самом деле стою, – с восторгом думала она. – Такой мужчина мне предложение сделать решил… Все узнают и поймут, как ошибались… Эх, рановато я Веру и Наташу отпустила. Их удар обеих хватит от зависти, когда услышат эту новость.

Не в силах усидеть на месте, она встала и принялась расхаживать по своему кабинету.

И Антон, как чувствовал, прямо на мой день рождения позвонил, хоть и не знает ничего о нем, – радостно вздохнула Оксана. – Тут даже к гадалке идти не нужно. Сразу понятно, это точно судьба. Очень хороший знак…

* * *

Париж, Служба внешней документации и контрразведки

Аллен Лелюш был полон энтузиазма, проводя совещание по новому объекту, Диане Эль-Хажж, информацию по которой так вовремя подкинул ему давний приятель. Через месяц, ближе к концу года, освобождалось место его шефа, очень лакомая вакансия, за которую в их службе разгорелась нешуточная борьба. Если информация приятеля подтвердится, и эта русская окажется действительно агентом КГБ, а Лелюшу и его группе удастся вывести ее на чистую воду, то у него появятся серьезные перспективы в плане получения заветной должности.

Вероятность того, что Диана Эль-Хажж работает на КГБ, была достаточно высокой. О работе советской службы госбезопасности он знал достаточно много и был уверен, что такая лакомая добыча, как вышедшая удачно замуж за богатого ливанца девушка, получившая тем самым свободный доступ в большинство стран мира, мимо их внимания точно не прошла. При всей своей нелюбви к СССР в целом, и к КГБ в частности, месье Лелюш признавал профессионализм и колоссальные возможности советских конкурентов. Его работа требовала объективности, так что никакие личные симпатии и антипатии француз старался в расчет не принимать, оценивая всегда только объективные факты.

Эти же факты говорили ему, что Диана Эль-Хажж вполне может оказаться весьма крепким орешком. Семья ее мужа богата и влиятельна, уже крепко обосновалась в Италии, с такими вообще надо вести себя осторожно. У него самого жена клянчила чемодан на колесиках, и он с удивлением узнал, что у этих Эль-Хажж на эти чемоданы монополия. Это же какие деньги они гребут по всей Европе?

Кроме того, если эта девушка действительно работает на КГБ, это значит, что ее обучали. Поэтому обычные провокации, направленные на то, чтобы сбить жертву с толку и напугать, вынудив выдать себя импульсивными действиями, с ней могут не сработать. Более того, после такой провокации, догадавшись обо всем, объект вообще может «уйти на дно», и тогда им никак не получится ее разоблачить. А в случае с этой девушкой доказательства им нужны железные. Стоит ошибиться, и их просто в порошок сотрут за попытку дискредитации честного имени представительницы богатой семьи ливано-итальянских бизнесменов. Уж что-что, а юристов те наймут в таком случае самых лучших. И месье Лелюшу тогда точно достанется новая должность, вот только совсем не та, о которой он мечтает…

Заседание рабочей группы затянулось. В комнате было откровенно душно и накурено, поскольку отопление было централизованным, и его никак было не отключить. Головы у всех от духоты были уже совсем задуренные… Очень хотелось открыть окна и проветрить, но обсуждать такого рода вопросы с открытыми окнами вообще не вариант… Услышит какой-нибудь начальник, решив покурить, их разговор, и потом такой скандал устроит, что мало не покажется…

– Так, надо прийти в себя и настроиться на результат, – тряхнул головой Аллен. – Никуда она от нас не денется. Главное, чтобы она на самом деле оказалась русской шпионкой, а уж вывести ее на чистую воду мы сумеем.

– Я думаю, что в качестве «медовой ловушки» надо позвать Николя Божана, – предложил тем временем Анри Шанталь, замглавы отдела по наружному наблюдению, которого Аллену посчастливилось заполучить в сформированную для работы по русской группу. Тот был бесценным специалистом, так как не только отлично умел организовать слежку за объектами, но и обладал недюжинными навыками коммуникации, имея друзей и знакомых во всех мыслимых и немыслимых местах. И почти по любому вопросу всегда мог договориться о помощи. Вот и сейчас, предложив позвать Божана, что означало, что у него есть способ об этом договориться, Шанталь сильно облегчал им задачу.

Божан, работавший в бельгийской резидентуре Службы внешней документации и контрразведки, действительно был весьма эффективен в подобных заданиях. Женщин к нему тянуло как магнитом, словно перед ними был сам Ален Делон или Морис Роне. Молодой и очень красивый француз имел невероятный успех у слабого пола, сам при этом оставаясь достаточно равнодушным и никогда не влюбляясь в объекты. Бесценное и очень редкое качество. Если они заполучат такого спеца в их группу, это сильно повысит шансы на успех.

– Я полностью поддерживаю эту кандидатуру, – одобрительно кивнул Аллен Лелюш Шанталю, – но сможем ли мы его заполучить? – он выжидающе посмотрел на коллегу.

– Без проблем. Его начальник должен мне. Я переговорю с ним, – уверенно ответил Шанталь, – он мне не откажет, я практически уверен. Правда, придется поделиться частью славы, в случае успеха…

– Тогда отлично, – улыбнулся Лелюш. – С этим вопросом определились. Как только договоритесь с Николя, и все будет согласовано с его начальством, дайте мне знать, надо будет ввести его в курс дела и предоставить данные по объекту.

– Хорошо, – кивнул Шанталь.

– И, что касается сведений по объекту, – добавил Лелюш. – Имеющейся у нас на сегодняшний день информации по Диане Эль-Хажж явно недостаточно. Нужны подробные данные о ее контактах, передвижениях, обо всем, чем она занимается в каждый момент времени каждый день. Поэтому надо как можно скорее организовать слежку за объектом, а также аккуратно и по возможности оперативно провести обыск в ее номере в отеле. В Париж она прибыла недавно и, будем надеяться, не успела передать что-либо кому-то здесь, если она действительно работает на КГБ. Так что у нее вполне могут оказаться при себе какие-то компрометирующие материалы, собранные по другим городам, по которым она ездила перед этим. Этого никак нельзя исключать. И это здорово облегчит нашу работу…

Глава 9

Москва, Лубянка

Генерал КГБ Назаров сидел и задумчиво листал досье, принесённое сегодня полковником Третьяковым по Павлу Ивлеву. Он его, собственно говоря, не запрашивал, но полковник передал через Губина.

Впечатление, конечно, у него пока что складывалось достаточно интересное. Если факты, приведённые в этом досье, отвечают реальности, то Вавилов и Андропов вовсю пользуются советами аналитика, который явно не имеет ничего общего с ценностями строителя коммунизма…

Правда, на этой мысли, извлечённой также из принесённого Третьяковым доклада, Назаров насмешливо хмыкнул. Да даже если в самом КГБ посмотреть, то не так уж и много тут найдётся людей, у которых ценности соответствуют ценностям строителей коммунизма. Чего же тогда требовать от обычного студента Московского государственного университета, недавно приехавшего из провинции и, конечно же, мечтающего любыми способами и средствами покорить столицу?

Когда-то он сам, Назаров, точно так же прибыл в Москву из провинции. Ну и что? Всё у него прекрасно получилось. Правда, вот тогда, когда он только приехал, конечно же, он был поначалу совсем другим. Он тогда искренне верил в неизбежную победу коммунизма, будучи очень вдохновлён победой над фашистской Германией, в которую внёс и свой скромный вклад, охраняя военный аэродром около Мурманска. Казалось, что лет пятнадцать-двадцать, и коммунизм станет советской реальностью…

Сколько ему времени понадобилось, чтобы избавиться от лишних иллюзий в отношении тех мотивов, которые двигали людьми в Москве? Наверное, с последними иллюзиями он расстался лишь через пару лет. Правда, было бы и странно сохранить их дольше, учитывая, какой профиль работы он себе выбрал. Так что этот Ивлев просто намного раньше, чем он в свое время, расстался со своими иллюзиями…

Правда, у него самого в тяжелые послевоенные годы не было ни малейшей возможности вот так же вот хорошо упаковаться, как это Ивлев сумел сделать. Судя по описанию Третьякова, ему, конечно, оставалось только завидовать, исходя из тех своих материальных обстоятельств. С его общежитием в первые годы после переезда в Москву нынешние условия Ивлева не сравнить…

Но сейчас, конечно, Назарову завидовать Ивлеву было нечего: имелись в наличии трёхкомнатная квартира в доме с консьержем, служебная дача двухэтажная, у него «Волга», у жены «Москвич», плюс служебная машина в любое время, любые санаторные путёвки на его выбор, продовольственный паёк высшего класса, талоны в закрытую секцию ГУМа. Да и в целом для него материальный вопрос уже давным-давно был закрыт.

«Ну что же, информация в целом интересная», – подумал он, задумчиво постукивая пальцем по папке с досье. – Но любая информация требует тщательной проверки. Что-то, авось, удастся подтвердить из протоколов слежки за Ивлевым. Надо, кстати, запросить новые, за последние дни. А вот остальную информацию… Послать бы кого-нибудь, кто сможет уточнить всю указанную здесь информацию максимально деликатно, не вызывая внимания со стороны Вавилова или самого Ивлева, конечно же… Но слишком рискованно. Приходится надеяться, что этот Артем, которого Губин подговорил попытаться подружиться с Ивлевым, справится со своей задачей. Пока что Губин сообщил, что из-за эпидемии ветрянки Ивлев от предложенной ему Артемом встречи семьями отказался.

* * *

Москва, квартира Ивлевых

Вернулся домой и начал собираться для того, чтобы отправиться на секцию по самбо. Раздался телефонный звонок. И через полминуты Галия меня позвала:

– Паша, тебя генерал Балдин зовёт.

Ну, в принципе, пора уже и созваниваться по поводу скорого путешествия. Подошёл, взял трубку, поздоровался.

– Павел, хотел просто тебе сообщить, что выезжаем на день раньше. Забегался немного, давно надо было позвонить. Надеюсь, для тебя это не создаст какие-то проблемы.

Я тут же прикинул: отпуск у меня, конечно, взят в Верховном Совете с десятого числа. И завтра еще надо на ЗИЛ съездить и сходить в филиал НИИ Силикатов, там тоже заявления подать… Там можно и с девятого написать заявления. Но по Верховному Совету всё зависит от того, в какое время мы выезжаем в пятницу…

– А не подскажете, во сколько девятого нужно выезжать?

– В 18.00 вылетаем в Калининградскую область, на военную базу, и пару часов спустя с неё уже летим на Кубу. Даже у красавца Ил-62 дальность полёта всё же ограничена, сам понимаешь. Самолёт, конечно, будет почти пустой, расходы топлива не такие большие, как когда он полностью забит, но всё же рисковать, сам понимаешь, не стоит. Вдруг мощный встречный ветер будет.

– Абсолютно не имею ничего против дополнительных мер безопасности, – заверил я генерала. – И поскольку получается, что с территории Советского Союза будем вылетать уже в пятницу вечером, в нерабочее время, думаю, никаких проблем с датами по отпуску, на который я уже подал заявление, у меня быть не должно. А по оставшимся рабочим местам как раз успею все правильно сделать.

– Да, я думаю, никто не должен к тебе цепляться из-за такой ерунды. А если кто-то будет все же, обращайся, найдём каналы, чтобы все вопросы порешать, – приободрил меня генерал. – Всё, тогда в пятницу в 16.00 вечера я пришлю за вами машину. Будьте к тому времени полностью готовы.

Поскольку уже летал раньше по согласованию с генералом военным самолётом, не стал настаивать из вежливости на том, что мы сами приедем куда надо. Я же даже не знаю, куда надо добираться. Скорее всего, вылетим тоже с какого-нибудь военного аэродрома под Москвой, так что просто поблагодарил Балдина за информацию и за помощь с машиной. Попрощался с ним, положил трубку и обернулся к Галие.

– Слышала? – спросил я её. – Вылетаем вечером в пятницу, а не утром в субботу, как мы думали.

– Ну, раз генерал считает, что так безопаснее, то почему я должна быть против? – хладнокровно пожала плечами жена. – Ой, и я же хочу тебе рассказать, как мне сегодня отпуск давали! Паша, видел бы ты глаза Белоусовой, когда я Морозовой всю ситуацию изложила и попросила посодействовать перед председателем в оформлении отпуска за свой счёт до конца ноября. Вот я даже не понимаю, как можно быть такой завистливой, она ж так от жадности однажды просто задохнётся и помрёт.

– Ну и что, никто этому не удивится, – пожал плечами я. – И как Морозова, пошла тебе навстречу?

– Ну конечно, я на нее всегда рассчитывать могу, – улыбнулась жена. – Вместе тут же сходили к председателю, я показала путевку. Сказала, что дети долго болели, нужно оздоровление. А он мне сказал, что в любом случае от таких путевок ни один разумный человек не откажется, и надо обязательно ехать. Также сказал, что и я талантливая, и муж у меня талантливый, и вполне заслуженно мы эту путевку получили…

В общем, пошел мне полностью навстречу!

Я кивнул жене, мол, здорово, а сам задумался в очередной раз, сколько же плюсов есть в СССР в отличие от полноценной рыночной экономики. Тут совершенно нормально дать работнику отпуск в любое время, если ему удалось путевку раздобыть. А уж если мамочка раздобыла путевку для оздоровления детей, то это вообще не обсуждается… Естественно, при условии, что работник она нормальный и претензий к ней у начальства нет. А ведь подавляющее большинство работников именно такие. Так что уедет Галия на три недели, и не ее проблема, кто вместо нее будет разгребать дела на работе. Вспомнив Москву в двадцать первом веке, саркастически улыбнулся. Взять три недели за свой счет в самый разгар работы организации… Ну да, как же, так обычной сотруднице и пойдут навстречу…

* * *

Вторник, конечно, стал для меня феерическим днем. Среда и четверг выходные дни, Великая октябрьская революция же, а в пятницу мы уже улетаем. На последний день все важное никак нельзя оставлять. Так что сегодня нужно все вопросы решить перед отъездом…

В результате до пяти утра просидел с понедельника по вторник, дошлифовывая все, что нужно было во вторник утром развезти по самым разным местам. Три статьи в «Труд» по итогам моих выступлений, четыре доклада для Межуева, тезисы для Эммы Эдуардовны. И во вторник начал с самого утра заниматься решением всех вопросов…

Сначала зашёл в филиал НИИ Силикатов около дома. Там быстро написал заявление об отпуске за свой счёт до конца ноября, забрал зарплату за несколько месяцев и был таков. Оттуда поехал уже на ЗИЛ. Заглянул в отдел кадров, сделал там все дела, пошел в кассу получать деньги. Не срослось – там у меня большая сумма накопилась, у них столько не было. Предложили прийти в пятницу. Отказался, попросил на начало декабря перенести. Вышел в коридор, и тут же наткнулся, не повезло, на помощника главного комсомольца ЗИЛа.

– О, Ивлев! – обрадовался Варданян, – а я думал, что мы тебя только по радио и будем теперь слушать, и в газетах читать. Очень давно уже на заводе не видел…

– Так дела всё, дела, Михаил Аронович! – развёл я руками в стороны.

– Это хорошо, что дел много, но у меня как раз одна идея появилась по твоему профилю… Так, на этой неделе у нас сплошные выходные, загляни ко мне в начале следующей.

– Не могу… – вздохнул я, – в эту пятницу улетаю на три недели на Кубу. Если в начале декабря вас устроит, то я зайду.

– Вот оно как… Ну ладно, жду тебя тогда в начале декабря. А жена не ревнует? Кубинки, знаешь ли, такие фигуристые девушки!

– Ревнует, поэтому со мной вместе поедет на остров. – пошутил я, – дети тоже ревнуют, так что пришлось и их брать…

– Так ты на отдых, что ли? – удивился он, – ну, тогда дело понятное, счастливо тебе там отдохнуть! Жду тебя в декабре, тогда, получается…

– Спасибо большое, Михаил Аронович!

Эх, ну вот не зря я стараюсь сюда лишний раз не заходить. Сколько бы там не требовали регулярно зарплату получать, а вот такие встречи могут запросто лишней работой меня загрузить. Приеду, посмотрим, что он там для меня придумал…

После этого поехал сразу в МГУ. Обрадованно выдохнул, когда, постучав в дверь кабинета Эммы Эдуардовны, услышал ее голос:

– Войдите!

Ну, главное что Гаврилина на месте… А то иначе пришлось бы отдавать тезисы кому-то из студентов и волноваться потом, занесут или забудут…

– Здравствуйте, Эмма Эдуардовна! – сказал я и тут же выложил на стол одну из новых книг, напечатанных в нашей типографии. Надеюсь, Стругацких она любит. Хотя, правда, кто их в СССР не любит из интеллигенции? Очень популярные, и вполне себе заслуженно, фантасты.

Вслед за книгой выложил на стол и тезисы, аккуратно напечатанные, да в отдельной папочке с надписью: «Тезисы Павла Ивлева». Немного амбициозно звучит, как «Апрельские тезисы» Ленина… Но от шутки на эту тему я благоразумно воздержался. Не та эпоха…

– Здравствуй, Павел, спасибо тебе за книгу, – обрадованно сказала она. – Молодец, что не забыл про тезисы, а то я уже хотела тебе позвонить, напомнить. Понимаю, что такое подготовка к поездке, когда надо лететь так далеко. Полетите с семьёй аж на Кубу! Тут что угодно забыть можно. Но ты молодец, что принес!

– Ну что вы, Эмма Эдуардовна, я обещал, значит, обязательно сделаю, – заверил я её.

– И по этой японской конференции… – замялась вдруг она. – По телефону не могла тебе сказать один нюанс: наш проректор по науке сказал, что он ректору всё это подаст как свою собственную идею, чтобы ты к этому никакого отношения не имел. Якобы ректор может начать ругаться за то, что студенты без согласования с ректоратом такого рода идеи в иностранных посольствах озвучивают. Но на самом деле, ну, ты понимаешь, конечно же, что дело не в этом…

– Конечно, понимаю. В принципе, он мне неплохую услугу оказал тем самым. Ну скажите, Эмма Эдуардовна, какой мне смысл быть инициатором этой конференции? Очень вряд ли мне за это хоть какую-то даже грамоту дадут. Ну и прав он, к чему мне лишние вопросы: с чего это я шляюсь по иностранным посольствам и для МГУ конференции организовываю без предварительного согласования с руководством?

– Значит, протестовать не собираешься?

– Эмма Эдуардовна, ну что вы, конечно же, не намерен. Я вообще по научной стезе идти не собираюсь. Значит, мне и смысла нет какие-то вот такого рода отметочки иметь в автобиографии. Тем более вы и так меня уже запихнули в оргкомитет конференции. А это уже вещь всем понятная и явно будет намного престижнее, чем быть инициатором.

– Ну хорошо, Павел, рада, что у тебя именно такая позиция. – с явным облегчением выдохнула замдекана. – А то я побоялась, что ты начнёшь разбирательства всякие устраивать, когда узнаешь, что, оказывается, это не ты инициатор. Обратишься к тому же товарищу Захарову, а мне потом по голове прилетит в любом случае гарантированно: либо от проректора, что тебя не остановила, либо от твоих влиятельных друзей, что не остановила проректора… А у меня не та весовая категория, чтобы кого-то останавливать…

– А это дополнительная причина, Эмма Эдуардовна, почему я в любом случае не стал бы устраивать какие-то разборки и скандалы по этому поводу. Всё, что я хочу от МГУ, – это спокойно здесь отучиться, получить диплом с отличием, если получится, и продолжить заниматься серьёзными взрослыми делами. А не подставлять тех, кто ко мне хорошо относится, вовлекая их в глупые разборки…