Текст книги "Барклай-де-Толли"
Автор книги: Сергей Нечаев
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)
Итак, оставив свой министерский кабинет в Санкт-Петербурге и прибыв в Вильно, Барклай-де-Толли нашел там императора Александра Павловича, фактически принявшего на себя командование армией.
Военный теоретик и историк Карл фон Клаузевиц с некоторым недоумением пишет:
«Можно видеть, как мало император Александр подготовился к принятию действительного верховного командования. По-видимому, он ни разу не продумал этой задачи до полной ясности и ни разу формально ее не высказал. Так как обе армии пока были разъединены, а Барклай в качестве военного министра, в известной степени, распоряжался и второй армией, то, в сущности, понятие общего командования имелось лишь у Барклая и в его штабе. У него был начальник штаба в лице генерала Мухина [28]28
Семен Александрович Мухин (1771–1828) – генерал-лейтенант (1826), до середины июля 1812 года исполнял должность генерал-квартирмейстера 1-й Западной армии.
[Закрыть], генерал-интендант и т. д. Все эти лица приступили к формальному исполнению обязанностей, связанных с их должностями; генерал Барклай ежедневно отдавал приказания, получал рапорты и донесения и т. д.
У императора же все это происходило крайне нерегулярно. Большинство распоряжений он делал через Барклая, кое-что проходило через руки Волконского, и даже Фулю приходилось несколько раз вмешиваться в дела» [66. С. 25–26].
* * *
Вопрос имеет принципиальное значение и нуждается в более подробном рассмотрении. На самом деле, каждая из русских армий имела своего главнокомандующего, который действовал на основании «Учреждения для управления Большой действующей армией», введенного в конце января 1812 года. В соответствии с этим основополагающим документом, главнокомандующий обладал высшей властью в своей армии и в прилегающих к театру военных действий губерниях.
Александр Подмазо пишет:
«Единого главнокомандующего к началу войны в русских армиях не было. Почему? Вероятно, причиной было простое стечение обстоятельств и нерешительность царя» [108. С. 34].
Но дело, очевидно, было не только в этом. У императора Александра были на это и другие причины: в частности, он всегда мечтал сам командовать и лично победить Наполеона. В воспоминаниях министра иностранных дел графа К. В. Нессельроде переданы его слова, сказанные еще осенью 1811 года:
«В случае войны я намерен предводительствовать армиями» [132. С. 53].
И он активно предводительствовал, направляя свои приказы командующим армиями, а иногда корпусами и даже отдельными отрядами – минуя их непосредственных начальников. По крайней мере так было в первое время войны. Прямо скажем – очень странное обстоятельство, которое историк Е. В. Анисимов называет «весьма оригинальной формой руководства армией» [5. С. 481]. И оно не могло не сказаться на ходе военных действий.
14 (26) апреля 1812 года император Александр прибыл в Вильно в главную квартиру 1-й Западной армии. Таким образом, в соответствии с уже упомянутым параграфом 18 «Учреждения для управления Большой действующей армией», он автоматически вступил в командование этой армией. Причем, как ни странно, он стал главнокомандующим только этой армии, так как приказа о принятии императором на себя общего командования не было. Как отмечает А. А. Подмазо, «не было создано ни отдельного Главного штаба при императоре, ни отдельной Главной императорской квартиры, ни других служб, которые по “Учреждению для управления Большой действующей армией” положено было создать при главнокомандующем. Утверждения же о том, что царь являлся единым главнокомандующим только потому, что он отдавал приказы всем армиям, не состоятельны, так как по своему статуту императора он мог отдавать любому генералу любые приказы вне зависимости от того, являлся ли он при этом единым главнокомандующим или нет. Подобные приказы царь мог отдавать (и отдавал), даже не выезжая из Петербурга. То есть юридически, в начале войны царь был только главнокомандующим 1-й Западной армии, хотя фактически он взял на себя функции общего главнокомандующего» [108. С. 34].
Когда 7 (19) июля император покинул 1-ю Западную армию, то в соответствии с «Учреждением для управления Большой действующей армией», прежний главнокомандующий Барклай-де-Толли сразу же снова автоматически вступил в командование ею. Притом, и этот факт особо подчеркивается Подмазо, «тезис об оставлении царем армии без назначения командующего верен только в отношении единого главнокомандующего. М. Б. Барклай-де-Толли, хотя и был военным министром, все же не являлся единым главнокомандующим. Как министр, он получал отчеты о состоянии всех военносухопутных сил России и мог распоряжаться только снабжением их всем необходимым» [108. С. 34].
Начало военных действий«Перед началом войны 1812 года многие из наших генералов, и в их числе Беннигсен и князь Багратион, не признавали необходимости отступления русских войск во внутренние области империи и даже были совершенно противоположного мнения, полагая, что следовало предупредить нашествие неприятеля вторжением в герцогство Варшавское. До приезда Барклая-де-Толли в армию все в нашей главной квартире были уверены в том, что мы будем действовать наступательно» [19. С. 105].
Особенно рьяно выступал за наступление верный ученик А. В. Суворова князь Багратион. «У него складывались довольно непростые отношения с Барклаем, что и неудивительно: эти двое людей по характеру были совсем разные – поистине, лед и пламень» [5. С. 441].
Закономерный результат: между генералами сразу же началось острое соперничество, и это, как мы скоро убедимся, немало навредило русской армии в целом.
Однако поступили «Правила для военных действий», утвержденные императором Александром, на основании которых «каждая из русских армий, атакованная превосходными силами, должна была отступать» [19. С. 105]. При этом предполагалось, что другая армия, «не имеющая против себя столь превосходных сил», могла осуществить «решительное наступление во фланг и в тыл неприятеля» [19. С. 105]. К сожалению, полноценного взаимодействия 1-й и 2-й Западных армий, в том числе и по изложенной выше причине несогласия главнокомандующих, не получилось и получиться не могло.
* * *
Известие о переправе Наполеона через Неман пришло в русскую главную квартиру в Вильно поздно вечером 12 (24) июня, и сразу же стало очевидно, что русские войска растянуты на слишком длинной линии, а посему они не в силах воспрепятствовать вторжению «Великой армии». В самом деле, не было никакой возможности вводить корпуса в дело порознь, чтобы это не обратилось на пользу противника.
В подобных условиях Барклай-де-Толли «рассудил справедливо, что он должен был уклоняться от сражения, пока не соединит все корпуса, составляющие его армию» [33. С. 125].
Для этого, понимая, что нельзя терять времени, он назначил общее сборное место при городе Свенцяны (на северо-востоке от Вильно), то есть в пункте, находившемся почти на равном расстоянии и от местечка Кейданы, занятого правым крылом 1-й Западной армии, и от города Лиды, к которому примыкало ее левое крыло.
По первоначальному плану атаман Платов должен был действовать во фланг и в тыл неприятеля по переправе его через Неман, а князь Багратион – поддерживать Платова. Генерал А. П. Тормасов, командовавший 3-й армией, получил повеление наблюдать за движениями противника. А «если тот обратит против него превосходные силы» [33. С. 126], он должен был отступать к Киеву. В ином случае он должен был идти к Пинску, чтобы угрожать правому флангу наполеоновских корпусов, которые будут действовать против князя Багратиона.
* * *
Казалось бы, все вполне понятно, и дело лишь за выполнением этого распоряжения. Однако на практике все оказалось гораздо сложнее.
За неделю до этого, а именно 6(18) июня, в своем донесении императору Александру из Пружан князь Багратион уже выразил свое недовольство и следующим образом констатировал понижение своего статуса:
«Всемилостивый государь! Не быв введен в круг связей политических, я буду говорить о тех только предметах, которые мне известны по долговременной службе…» [40. С. 153].
«Барклай служил под началом Багратиона, получил генеральский чин позже его или, как тогда говорили, был “в генералах моложе”, но затем сделал блестящую карьеру и <…> опередил своего бывшего начальника. В армии такие успехи всегда воспринимаются болезненно» [5. С. 441].
Безусловно, соблюдая нынешнюю субординацию, князь вынужден был теперь подчиняться военному министру, но «Багратион вместе с тем не утаивал своего особого – и несогласного с министерским – мнения» [5. С. 441]. В частности, он был очень недоволен тем, что Барклай-де-Толли не передал ему казачий корпус атамана Платова.
Хорошо знавший обоих генералов А. П. Ермолов пишет:
«Трудно лучше меня знать князя Багратиона – и сколько беспредельна преданность его к государю, для которого жизнь почитал он малою жертвою; но со всем тем ничто не заставило бы его подчиниться Барклаю-де-Толли, в кампанию 1806 и 1807 годов служившему под его начальством» [57. С. 148].
Конечно, чуть ниже генерал Ермолов отмечает, говоря о князе Багратионе, что «война отечественная, в его понятии, не должна допускать расчетов честолюбия и находила его на все готовым» [57. С. 148]. Но вот так ли это было на самом деле?
* * *
13 (25) июня император Александр I объявил своим войскам о начале войны следующим приказом:
«Из давнего времени примечали мы неприязненные против России поступки французского императора, но всегда кроткими и миролюбивыми способами надеялись отклонить оные. Наконец, видя беспрестанное возобновление явных оскорблений, при всем Нашем желании сохранить тишину, принуждены мы были ополчиться и собрать войска Наши; но и тогда, ласкаясь еще примирением, оставались в пределах Нашей Империи, не нарушая мира; а быв токмо готовыми к обороне. Все сии меры кротости и миролюбия не могли удержать желаемого Нами спокойствия. Французский император, нападением на войска Наши при Ковно, открыл первый войну. И так, видя его никакими средствами непреклонного к миру, не остается Нам ничего иного, как, призвав на помощь Свидетеля и Заступника правды, Всемогущего Творца небес, поставить силы Наши противу сил неприятельских. Не нужно Мне напоминать вождям, полководцам и воинам Нашим о их долге и храбрости. В них издревле течет громкая победами кровь Славян. Воины! Вы защищаете Веру, Отечество, свободу. Я с вами. На зачинающего Бог» [19. С. 130].
Наполеон между тем продолжал движение к Вильно.
* * *
У генерала М. И. Богдановича мы читаем:
«Главнокомандующий 1-й Западной армией, военный министр Барклай-де-Толли отличался опытностью в боях и положительными сведениями по военной и административной частям; основными чертами его характера были прямодушие, хладнокровие и непоколебимость. Стремление к уничтожению недостатков и злоупотреблений, существовавших в военном управлении, побуждало его к введению преобразований, приносивших несомненную пользу, но вызвавших неудовольствие и злобу его сильного предместника графа Аракчеева, который старался вредить ему при всяком случае. Недоверчивость, составлявшая одно из отличительных качеств его характера, заставляла его стремиться к исполнению многих обязанностей, которые он мог бы поручить своим подчиненным, и затрудняла ход дел по управлению войсками. Его преданность к государю и России были беспредельны. Но у него недоставало способности говорить с русскими солдатами; войска и народ считали его иностранцем, что в народной войне было несчастьем для самого Барклая и препятствием для общей пользы. При всей твердости своего характера, Барклай принужден был, из опасения не угодить общему мнению, скрывать свои намерения и иногда объявлять в приказах вовсе не то, что требовалось обстоятельствами и необходимостью» [19. С. 133].
Весьма интересный пассаж, который явно нуждается в комментариях.
«Барклай принужден был, из опасения не угодить общему мнению, скрывать свои намерения и иногда объявлять в приказах вовсе не то, что требовалось обстоятельствами и необходимостью». То есть получается, что порой он действовал не так, как считал нужным? К сожалению, да. Ведь силы человека очень часто бывают скованы обручем необходимости, а та, как известно, может быть объективной, а может таковой и не быть. Никто не отменял правомерности утверждения о том, что свобода – это осознанная необходимость. Но, думается, это вовсе не противоречит утверждению, что основными чертами характера Михаила Богдановича были прямодушие, хладнокровие и непоколебимость.
«Войска и народ считали его иностранцем». А вот это, к несчастью, истинная правда. На Руси всегда было так: Москву и Санкт-Петербург строили иностранцы, даже и члены императорской фамилии в большинстве своем были иностранцами, зачастую почти не говорившими по-русски, а случись чего – виноваты во всем были именно «немцы», «чухонцы» и прочие…
Дворянский герб М. Б. Барклая-де-Толли
Санкт-Петербург: вид через Неву на Английскую набережную
Русские войска в Финляндии
Император Александр I
(слева) Председатель Военного департамента Государственного совета граф А. А. Аракчеев
(справа) Военный министр – главнокомандующий 1-й Западной армией от инфантерии М. Б. Барклай-де-Толли
(слева) Главнокомандующий 2-й Западной армией князь П. И. Багратион
(справа) Главнокомандующий 3-й Резервной, Обсервационной армией генерал от кавалерии А. П. Тормасов
(слева) Начальник штаба 1-й Западной армии А. П. Ермолов
(справа) Генерал-квартирмейстер 1-й Западной армии К. Ф. Толь
Директор Особой канцелярии военного министра А. А. Закревский
Обер-офицер, знаменщик, барабанщик и рядовые гренадерского полка русской армии
Нижние чины французской линейной пехоты
Военный совет в Дрисском лагере. 1 июля 1812 г.
Император Наполеон
Генерал Н. Н. Раевский и его сыновья в сражении под Салтановкой
Сражение за Смоленск. 18 августа 1812 г.
Командир бригады 17-й пехотной дивизии генерал-майор П. А. Тучков
Командир 27-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Д. П. Неверовский
Проводы М. И. Кутузова в действующую армию. Петербург
Главнокомандующий русской армией М. И. Голенищев-Кутузов
Бородинское сражение
Бородино. Взятие Курганной батареи французскими кирасирами
Прибытие в Москву русских воинов, раненых при Бородине
Московский военный генерал-губернатор генерал от инфантерии граф Ф. В. Ростопчин
Военный совет в Филях (М. Б. Барклай-де-Толли – пятый слева)
Москва в начале XIX века
Пожар Москвы
Наполеон в Кремле
Сожжение знамен «великой армии»
Переправа через Березину
* * *
16 (28) июня, в четыре часа ночи, войска 1-й Западной армии, снявшись с лагеря под Вильно, выступили тремя колоннами.
Первая, составленная из дивизии генерала П. П. Коновницына, перешла реку Вилию и взяла направление на селение Любовну, при котором и остановилась. Арьергард ее состоял из 20-го егерского, лейб-гвардии Уланского и Тептярского казачьего полков с шестью орудиями конной артиллерии, и находился он под начальством князя И. Л. Шаховского.
Вторая колонна, составленная из гренадерской дивизии графа П. А. Строганова, прошла чрез город Вильно, переправилась через Вилию в Британишках и остановилась у этого селения. Арьергард ее состоял из 21-го егерского, лейб-гварии Казачьего и Каргопольского драгунского полков с шестью орудиями конной артиллерии.
4-й пехотный корпус графа П. А. Шувалова составлял третью колонну, которая пошла на Пунжаны.
Главная квартира Барклая-де-Толли перешла в Британишки.
Одновременно с этим, 1-й корпус графа П. X. Витгенштейна отошел к Вилькомиру, где соединился с кавалерийским корпусом генерала Ф. П. Уварова, 2-й корпус генерала К. Ф. Багговута отступил через Ширвинты и Гедройцы, кавалерийский корпус барона Ф. К. Корфа пошел от Сморгони на Михалишки, 6-й корпус генерала Д. С. Дохтурова и кавалерийский корпус графа П. П. Палена – от Лиды на Олыианы.
Наполеон, желавший побыстрее овладеть Вильной, двинул вперед кавалерию маршала Мюрата, поддержав ее сильным корпусом маршала Даву, однако русский арьергард успел поджечь за собой мост через Вилию. Практически все магазины – армейские склады – также были сожжены.
Едва русские успели уйти, как город отправил к Наполеону депутатов для поднесения ему ключей. В полдень французский император торжественно вступил в Вильно и тотчас же отдал приказ починить уничтоженный мост.
Пока войска Барклая-де-Толли собирались под Свенцянами, Наполеон решил, что будет лучше остановиться в Вильно. В этом городе он пробудет более двух недель, занимаясь вопросами создания органов управления Литвой. При этом он направил корпус маршала Даву с кирасирской дивизией Баланса и легкими кавалерийскими бригадами Бордессуля и Пажоля по дороге из Вильно на юго-восток, в Ошмяны, чтобы, следуя между армиями князя Багратиона и Барклая-де-Толли, препятствовать их соединению. Генерал Груши со своим кавалерийским корпусом должен был содействовать движениям маршала Даву.
20 июня (2 июля) армия Барклая-де-Толли дневала при Свенцянах. Под вечер ее арьергард был потревожен французами, которые были отбиты. Прибытие 6-го корпуса генерала Дохтурова в Кобыльники завершило сосредоточение 1-й Западной армии, так что в два перехода она могла быть беспрепятственно собрана при Свенцянах в числе около 115 тысяч человек.
Несмотря на это, Барклай-де-Толли справедливо рассудил, что благоразумие требует от него не отваживаться на сражение с противником, почти вдвое превосходившим его в численности, и решил продолжать отступление к Дрисскому лагерю, в котором надеялся соединиться с армией князя Багратиона.
* * *
Объясняется все это тем, что Михаил Богданович имел давно сформировавшееся мнение о том, что является лучшим способом действий против такого противника, как Наполеон. Вспомним его разговор с историком Нибуром в 1807 году. Вспомним злоключения русской армии в Финляндии. План «скифской войны» давно созрел в голове военного министра. Как пишет М. И. Богданович, «прошло пять лет со времени беседы с Нибуром – и Барклай-де-Толли получил возможность исполнить на самом деле свое предположение» [19. С. 105].
«Сразу же после получения известия о переходе неприятеля через границу Барклай-де-Толли отдал директиву командующим армиями и отдельными корпусами, в которой предписывалось истреблять на пути следования неприятеля продовольственные запасы и перевязочные средства» [114. С. 63].
Отступая, русские уничтожали мосты и магазины, забирали продовольствие и скот. В Вильно были сожжены громадные продовольственные склады; не меньшие магазины были уничтожены в Брест-Литовске, Вилькомире, Великих Луках и других населенных пунктах.
По словам генерала Богдановича, «с первого шага неприятельской армии на земле русской началось на пути ее страшное опустошение – неминуемое следствие соединения на небольшом пространстве огромной массы войск. <…> Во всех направлениях видны были испуганные обыватели, бросавшие свои пепелища и спасавшиеся бегством. Окрестная страна не могла удовлетворить потребностям этого нового переселения народов; средства, находившиеся в ней, были расхищены, разбросаны, уничтожены… Оказался недостаток в фураже. Кавалеристы принуждены были кормить своих лошадей зеленым овсом, отчего они приходили в изнурение и падали» [19. С. 128].
Один из французских участников похода писал в своих «Мемуарах»:
«Разрушительный принцип, принятый противником, который перед нами все опустошал или забирал с собой, вскоре начал приносить свои печальные плоды. <…> Все, что только могло бы мало-мальски пригодно для нашего существования, уничтожалось или увозилось с собой. Мы нигде не встречали жителей; они бежали со своим движимым имуществом в бесконечные леса Литвы… Русские действовали против нас, как когда-то парфяне против римлян под командой их полководца Красса» [114. С. 66].
Историк А. Н. Попов отмечает, что «принятая русским командованием тактика с первых же дней войны наносила серьезный удар по состоянию “Великой армии”» [114. С. 66].
Совершенно верный вывод, но почему бы вместо абстрактного «русского командования» не назвать имя Барклая-де-Толли? Или, может быть, эту тактику придумал и последовательно осуществлял кто-то другой? К сожалению, даже у современных историков слишком силен стереотип мышления и недоверчивость к тому, кого «войска и народ считали иностранцем». Да что говорить об историках, живущих два столетия спустя, если и среди современников, как отмечает генерал Богданович, говоря о Барклае-де-Толли, «немногие лишь лица, приближенные к нему более прочих, могли оценить высокие его качества» [19. С. 134].
* * *
Как пишет Богданович, «положено было соединить обе русские армии и действовать совокупными силами» [19. С. 105]. Пунктом для сосредоточения армий был назначен Дрисский укрепленный лагерь, что и объясняет последовательные действия Барклай-де-Толли, но никак не объясняет действия князя Багратиона, армия которого пошла не на северо-восток, а на юго-восток – на Несвиж и Слуцк, все больше отдаляясь от 1-й Западной армии.
Понятно, что связано это было с движениями войск Наполеона, имевших задачу не допустить соединения русских армий – но ведь у русских была задача противоположная.
26 июня (8 июля), после очередного ночного марша, армия Барклая-де-Толли приблизилась к реке Двине. В это время из-за болезни графа Шувалова начальство над 4-м корпусом принял граф А. И. Остерман-Толстой.
«Быстрота и решительность движений Наполеона не только не расстроили отступления 1-й армии, но не отделили от нее даже ни одного отряда. Все корпуса отступали стройно, разрушая за собой мосты и пользуясь дождливой погодой, затруднявшей поход французов» [110. С. 12].
При этом, как отмечает М. И. Богданович, «Барклай был недоволен тем, что Багратион не присоединился к нему», и между ними «возникли недоразумения» [19. С. 163]. Впрочем, «недоразумения» – это слишком мягко сказано. Дело в том, что князь Багратион искренне полагал, что против него были сосредоточены главные силы Наполеона, и требовал, чтобы Барклай-де-Толли атаковал противника, дабы отвлечь на себя часть сил, действовавших против 2-й Западной армии. По словам Богдановича, «оба они, принимая во внимание только встречаемые ими затруднения и не входя в положение один другого, подтверждали собой неудобство действий двумя отдельными армиями на одном и том же театре войны» [19. С. 163].
При этом император Александр, «находясь при 1-й армии и будучи очевидцем обстоятельств, не позволявших Барклаю действовать решительно, был недоволен распоряжениями Багратиона. Государь приписывал уклонение его от Вилейки, и потом от Минска, излишней осторожности» [19. С. 163].
Получается, что все были недовольны друг другом: Багратион – Барклаем-де-Толли, император Александр – Багратионом…
Карл фон Клаузевиц, в ту пору подполковник Русско-немецкого легиона, рассказывает:
«Командовавший армией генерал Барклай, главная квартира которого находилась на расстоянии одного перехода позади главной квартиры императора, неохотно подчинялся исходившему оттуда нерешительному руководству военными действиями. Неприятель не напирал на него слишком энергично, и это побудило Барклая остановиться там, где по общему плану он не должен был задержаться. Фуль беспокоился о том, как бы неприятель не достиг Дриссы раньше русской армии. Автора неоднократно посылали в главную квартиру генерала Барклая, дабы побудить его к более быстрому отступлению. Хотя при генерале Барклае состоял подполковник Вольцоген [29]29
Юстус-Адольф-Филипп-Вильгельм-Людвиг-фон Вольцоген (1774–1845) – барон, прусский генерал от инфантерии; в 1807–1815 гг. на русской службе: с 1811 г. – флигель-адъютант, с 1813 г. – генерал-майор
[Закрыть], служивший посредником, однако всякий раз автор встречал довольно плохой прием» [66. С. 35].
Все были недовольны друг другом, и причиной тому было отступление. Показывать свое недовольство начали даже простые солдаты…
* * *
29 июня (11 июля) войска 1-я Западной армии заняли укрепленный Дрисский лагерь.
В связи с тем, что беспрерывное отступление от самого Вильно до Дриссы могло иметь (и имело) опасное влияние на дух солдат, надлежало ободрить их, представив им, что это отступление сделано было специально для сосредоточения разных корпусов, составлявших 1-ю армию.
Император Александр издал следующий приказ, подписанный 27 июня (9 июля) – в годовщину Полтавской победы, имевшей место 27 июня 1709 года:
«Русские воины! Наконец, вы достигли той цели, к которой стремились. Когда неприятель дерзнул вступить в пределы Нашей Империи, вы были на границе для наблюдения за оной. До совершенного соединения армии Нашей временным и нужным отступлением удерживаемо было кипящее ваше мужество остановить дерзкий шаг неприятеля. Ныне все корпуса Первой Нашей армии соединились на месте предназначенном. Теперь предстоит новый случай показать известную вашу храбрость и приобрести награду за понесенные труды. Нынешний день, ознаменованный Полтавской победой, да послужит вам примером!» [19. С. 169–170].