Текст книги "Шестое чувство"

Автор книги: Сергей Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

– Когда? – затаив дыхание, спросил я.

– Да вот как раз в эти выходные. А ты что, видел?

– Ничего я не видел, – резко ответил я, отворачиваясь к окну. -Я двое суток просидел на Истринском и могу поклясться, что ни тарелок, ни блюдец, ни тем более самоваров над водохранилищем не пролетало.

– Значит, остается Клязьменское, – сказал Завмагов. – Ну ладно, старик, извини за назойливость, пойду вкалывать, а то начальство мне все ухи оборвет. Пока!

Мы расстались, и я вернулся на свое рабочее место.

– Николай Николаевич, подойдите, пожалуйста, ко мне, -послышался требовательный голос Евграфа Юрьевича. – Вот тут у меня отчет лежит, тот самый, возьмите его и откорректируйте третий раздел, это как раз по вашей части. Пришли новые данные из Главка, просьба их всесторонне учесть. Будьте добры, сделайте до вечера.

– Хорошо, Евграф Юрьевич, сделаю, – ответил я, беря отчет и чертыхаясь в душе. По пути к своему месту меня перехватил Балбесов Антон Петрович, тридцатипятилетний кандидат наук, старший научный сотрудник и карьерист с вредным характером.

– Что, Николай Николаевич, – ехидно спросил он, – озадачил тебя шеф?

Я уныло махнул рукой и плюхнулся на свой стул. За моей спиной фыркнула Тамара Андреевна. "Интересно, что они все обо мне думают?" -подумал я и решил "прощупать" мысли своих коллег по лаборатории.

Карьерист Балбесов думал обо мне совсем немного, все его мысли можно было сформулировать в виде одного понятия: "Тюфяк". "Так. Поделом мне. А я ему еще диссертацию помогал писать. Вот она, человеческая благодарность", – сокрушенно покачал головой я. Петя-Петушок, молодой специалист двадцати трех лет от роду, вообще ни о чем не думал. Облокотившись на левую руку и прижав ладонью к уху миниатюрный наушник от спрятанного в кармане джинсовой куртки плейера, он имитировал процесс бурной производственной деятельности. В недрах его сознания я все же отыскал скудную информацию о себе, но и здесь она укладывалась в одно единственное понятие: "Неудачник". "Настроившись на волну" Тамары Андреевны, я вдруг с ужасом обнаружил, что сия достойная дама безумно влюблена в меня вот уже более десяти лет. Меня бросило в жар и тут же прошиб холодный озноб. Этого еще не хватало! Вот так подарочек свалился на мою бедную головушку... Я расстегнул ворот рубашки и перевел дыхание, заметив мимоходом, что оно у меня стало судорожным и неровным. Попытка прочитать мысли Евграфа Юрьевича привела к неожиданному эффекту. Завлаб вдруг шумно вздохнул и ласковым, совсем неначальственным, голосом произнес:

– Николай Николаевич, дорогой мой, займитесь, пожалуйста, делом. Очень вас прошу.

Я растерялся.

– Да я разве чего, я ничего... – промычал я и покраснел.

– Влип, – ехидно прошептал Балбесов.

В этот момент дверь отворилась, и на пороге вновь возник Завмагов.

– А ты врешь, старик, будто на Истринском не было тарелочки, -пробасил он, снова подкатываясь ко мне. – Была, мне очевидец рассказывал. Большая, черная такая, и грохот от нее неимоверный. Не мог ты ее не видеть.

– А я тебе говорю – не было тарелочки, – сердито прошептал я, косясь в сторону шефа. – Гроза это была, обыкновенная майская гроза. Действительно, была, большая такая, вся черная, но туча, и грохот от нее, совершенно верно, был неимоверный. А очевидец твой врет, надеясь на дешевую сенсацию, или просто страдает галлюцинациями. И потом, разве сейчас тарелочками, или другими какими НЛО, народ удивить? Почти каждый что-нибудь знает, слышал или даже видел. Так и скажи своему очевидцу. А если мне не веришь, то нечего и спрашивать. Тоже мне, любитель фантастики нашелся!

Озадаченный Завмагов почесал в затылке и, ничего не ответив, покинул помещение, "До чего же дотошный мужик, – с облегчением вздохнул я. – Кто ж мог подумать, что его тема космических пришельцев разберет. Поистине, пути Господни неисповедимы".

Следующие два часа я провел в усердной работе. Несколько раз я ловил на своем затылке одобрительные взгляды Евграфа Юрьевича и, поощряемый ими, с еще большим рвением и старанием принимался за порученное мне задание. Накануне обеда передо мной вновь выросла порядком уже надоевшая грузная фигура Завмагова.

– Не было грозы, – без предисловий начал он, – я это точно узнал. Ни в субботу, ни в воскресенье. Оба выходных над Истрой стояла ясная солнечная погода. Это уж не очевидцы говорят, это официальная пресса сообщает. Так что, старик... – Завмагов развел руками, показывая, что застал, мол, тебя на месте преступления.

– Да что ты ко мне привязался, как... как репей! – прошипел я, устрашающе вращая глазами.

– А ты мне правду скажи, тогда и отстану. В эпоху гласности...

– Да иди ты!.. – взорвался вдруг я, не в силах более сдерживаться. И без того круглое лицо Завмагова стало еще круглей.

– Что?! – непонимающе прохрипел он.

– Чем вы там заняты, Николай Николаевич? – раздался сзади голос шефа. – Что это за тип к вам все время ходит?

Я, обрадованный вмешательством начальства, обернулся и умоляюще произнес:

– Евграф Юрьевич, прошу вас, оградите меня, пожалуйста, от посягательств на мое рабочее время со стороны сотрудников чуждого нам подразделения. Иначе я не успею откорректировать этот отчет, будь он неладен... Простите.

Шеф грозно взглянул на Завмагова и тоном, не обещающим ничего хорошего, спросил:

– Гражданин, вы, собственно, по какому делу? У вас что, с Нерусским общая тематика? Или вы его ближайший родственник? Может быть, вы его незаконнорожденный сын от первого брака?

Глаза у Завмагова катастрофически полезли из орбит – то ли от удивления, то ли от непонимания, а вернее всего – от того и от другого сразу.

– Я? Сын? Боже упаси! Он про тарелочку не хочет...

– В таком случае покиньте зал! – повысил голос Евграф Юрьевич.

И тут случилось нечто невероятное. Завмагов, словно наполненный гелием воздушный шарик, подпрыгнул, взвизгнул и, не касаясь пола, вылетел из помещения.

– Так-то оно лучше, – резюмировал Евграф Юрьевич. – Так что вы там про тарелочки говорили?

Глава шестая

Я обалдело уставился на шефа.

– Тарелочки? В смысле НЛО, что ли?

– А я не знаю, про какие вы там тарелочки вели беседу. Вы уж нам сами поведайте.

Я никогда не мог понять, когда шеф шутит, а когда говорит всерьез, так как ни разу не видел на его лице и тени улыбки. Как сейчас, например.

– А вы сами у Завмагова поинтересуйтесь, Евграф Юрьевич, он у нас теперь специалист по внеземным цивилизациям. А я ровным счетом ничего не знаю.

– Ой ли? – подозрительно прищурившись, произнес Балбесов. – А почему это он именно к тебе пристал со своими тарелочками? Ты где был в выходные?

– Это что, допрос? – нахмурился я.

– Что вы, уважаемый коллега! – добродушно рассмеялся Балбесов. – Искреннее, дружеское любопытство. Не более.

Я чувствовал, что меня сейчас окончательно собьют с толку, но решил отстаивать свою легенду до конца.

– На Истринском водохранилище рыбачил, – ответил я.

– И ничего не видел? – спросил Балбесов.

– Нет, – категорически заявил я.

– Много поймали? – спросил Евграф Юрьевич.

Я замялся.

– Да... знаете, Евграф Юрьевич... вы не поверите, осетра вытащил. Метр двадцать длиной.

– Что? Осетра? – проснулся Петя-Петушок. – Быть того не может. Чтоб на Истринском – и осетры! Сказки.

– А я говорю – поймал! – уперся я. – Не верите – приезжайте ко мне, покажу.

– А что, – вдруг вмешалась Тамара Андреевна, – и приедем! Я вот прямо сегодня, прямо сейчас поеду. Отпустите, Евграф Юрьевич, в местную командировку?

– Только в нерабочее время, – отрезал шеф.

– А сейчас как раз обед начинается, – выкрутилась моя престарелая поклонница, чтоб ей пусто было. – Мы с Николаем Николаевичем мигом обернемся. Едемте, Николай Николаевич? -проворковала она, оборачиваясь ко мне.

– Нет! – в ужасе крикнул я. – Я есть хочу! И потом... у меня жена.

– А причем здесь жена? – хитро сощурилась Тамара Андреевна. -Нас ведь ваш улов интересует. Что в этом предосудительного?

Я окончательно смутился.

– Съездите, съездите, Николай Николаевич, – вдруг поддержал Тамару Андреевну шеф. – Я вам и ключи от своей машины дам. Водите автомобиль?

– Нет! – с надеждой завопил я. – У меня автомобилефобия!

– Я вожу, – спокойно сказала Тамара Андреевна. – Давайте!

– Да нет у него никакого осетра, – сказал Петя-Петушок.

– Факт! – согласился Балбесов.

– Ах, нет? – вскочил я, вконец выведенный из себя. – Хорошо! Едем! Тамара Андреевна, вот вам моя рука!

– И сердце? – томно прошептала она.

– Какое к черту сердце! Вам рыба нужна! – грубо оборвал ее я.

Тамара Андреевна не на шутку обиделась, но от намерения ехать не отказалась.

– Идемте, грубиян! – сказала она и стремительно направилась к двери.

– Не задерживайтесь! – напутствовал нас шеф.

Через час мы вернулись. Тамара Андреевна влетела в комнату веселая, бодрая, а я плелся вслед за ней бледный и совершенно измученный .

– Ну как? – полюбопытствовал Балбесов. – Есть рыба?

– Есть! – радостно ответила Тамара Андреевна. – Здоровенный осетр! Правда, уже порезанный, в холодильнике лежит. Но я прикинула: на метр двадцать точно тянет. Так что правду сказал Николай Николаевич.

– Позвольте вас поздравить, Николай Николаевич, с великолепным уловом, – сказал Евграф Юрьевич благожелательно.

– Спасибо, – еле слышно ответил я.

– Что с тобой? – шепотом спросил Балбесов минут через десять. -На тебе лица нет.

Я опасливо оглянулся на Тамару Андреевну и тоже шепотом ответил:

– Эта сумасшедшая баба гнала так, словно за нами гангстеры гонятся. Я скорости не боюсь, нет, но, по-моему, женщина за рулем -это социально опасное явление. А я жить хочу.

Балбесов прыснул в кулак и отвернулся.

"Хорошо еще, – подумал я про себя, – что она розы не заметила... Уф! Жарко что-то. Как-то все не так сегодня получается. С самого утра".

Я перебрал в уме события текущего дня. Утреннее объяснение с женой и сыном, конфликт с тетей Клавой, странное появление и исчезновение безбородого инопланетянина, дотошное любопытство Завмагова, бурная деятельность Тамары Андреевны, эта никому не нужная поездка домой в машине шефа, а также ряд откровений, открывшихся мне за счет моей способности читать чужие мысли. Вот только Евграф Юрьевич остался для меня белым пятном...

– Николай Николаевич, вы закончили? – услышал я голос шефа.

Я вздрогнул и оглянулся.

Евграф Юрьевич пристально глядел мне в глаза и загадочно улыбался. "Надо же, – удивился я, – как меняет человека улыбка".

– Почти, – ответил я и дал себе слово до конца рабочего дня больше не отвлекаться на личные дела.

После работы я, как всегда, трясся в переполненном вагоне метро. Отчет, слава Богу, был откорректирован, и я по этому случаю чувствовал себя легко и бодро. От "Площади Ногина" до "Кузьминок" было пятнадцать минут езды, и это время я решил потратить не за чтением очередного романа, примостившись на чьем-нибудь плече или распластавшись, словно распятый Иисус, на стекле автоматической двери, как я делал всегда, а за осмыслением того нового состояния, в котором по воле инопланетной науки я оказался. Подводя итог прошедшему дню, я пришел к выводу, что замечательная способность проникать в чужие мысли мною практически не использовалась. Лишь несколько раз я пытался узнать мнение окружающих о своей персоне, да и то как-то исподтишка, из-за засады. Нет, нужно срочно активизировать свои действия. Как никак, а за мной наблюдают, я – главный объект грандиозного инопланетного эксперимента. Ученым с Большого Колеса важна моя реакция на полученный мною дар телепатии, ведь по моим действиям будут судить обо всем человечестве Земли. Вот, к примеру, о чем думает эта девица?

Я напряг свой мыслительный аппарат и вперил взор в ярко накрашенную блондинку у противоположных дверей вагона, но едва мне приоткрылась завеса ее сознания, как меня бросило в жар. Уф! Нет, такие видения не для слабонервных людей. Девица же, явно принадлежащая к так называемой "группе риска", скользнула по вагону невидящим взглядом и вдруг обожгла им высокого молодого брюнета в военной форме чехословацких вооруженных сил. Взгляд профессионала, отметил я про себя, взгляд, во мгновение ока пересчитывающий купюры в кармане любого, на ком невзначай остановится. Нет, надо переключаться. Вот, кстати, отличный объект для наблюдения.

В двух шагах от меня, держась за поручень, стоял среднего возраста мужчина с блинообразной физиономией и обильно потел от напряженной работы мысли. Я без труда поймал его "пеленг".

"Куда ж ее спрятать-то? Черт! Вечная проблема. За щеку, что ли, как у Петросяна, или под стельку ботинка? Нет, за щеку нельзя, размокнет. Вот если бы железный рубль, то ладно, а пятерку нельзя. А в ботинке жена найдет, это уж как пить дать. Она ж у меня как ищейка, деньги по запаху чует. И какой это болван сказал, что деньги не пахнут? Вот житуха! Или под половик? А ежели сопрут? Эх!.."

Что ж, проблема насущная у мужской половины нашего общества, и отнестись к ней надо со всей ответственностью. Заначки – дело нужное, по себе знаю.

А вот, кстати, еще один экземпляр: здоровенный тип с фигурой каменотеса и багровой, опухшей физиономией. Он "излучал" следующую билеберду:

"...двадцать пять? Не помню, кажется, двадцать пять. Где же я все-таки вчера был? Кучера б найти, он-то знает. Сам слинял, гад, бросил меня одного, а одному разве от ментов отвертеться? Да ни в жизнь! Хорош кореш, нечего сказать! Сам небось дома дрых, а меня на казенную клеенку пристроил. Где ж я вчера был? На Угрешке? В Тушино? Вроде нет... И сколько сейчас по прейскуранту за медуслуги дерут? Кажись, четвертной. Цены-то как растут, следить не успеваешь. Ух, башка как трещит!.."

Я поморщился и переключился на солидного худощавого гражданина в плаще и с дипломатом в руке. Он всецело был поглощен хроникой происшествий, помещенной на последней странице "Московского Комсомольца". Газета удобно лежала на широкой спине стоящего впереди "каменотеса". Мысли гражданина в плаще соответствовали черпаемой им из газеты информации.

"Надо дверной косяк укрепить, а то вон чего, мерзавцы, вытворяют. Вор на воре сидит и вором погоняет. Сигнализацию, что ли, провести? А в лифте больше не поеду. Третий этаж, ноги не отвалятся. А то стукнет какой-нибудь битюг по башке, взять-то ничего не возьмет, потому что брать нечего, а калекой оставит... Вот те на! Гранаты в ход пошли! Какие угодно, на выбор. Купить, что ли, парочку? Интересно, почем сейчас гранаты на Рижском рынке? Хватит моей зарплаты, или нет?.."

– Станция "Кузьминки"! – прозвучал монотонный, неестественно быстрый голос из невидимого динамика.

"Моя!" – спохватился я и выскочил из вагона. А поезд тем временем уносил в черную дыру тоннеля и девицу из "группы риска", и мужчину с блином вместо лица и нерешенной проблемой заначек, и алкаша с видом каменотеса, так и не вспомнившего, в каком именно вытрезвителе он вчера ночевал, и интеллигентного гражданина в плаще, заинтересованного проблемой приобретения гранат, и многих-многих других, о которых я так ничего и не узнал и наверняка уже не узнаю, но каждый из которых живет своей, неповторимой, ни на что непохожей жизнью.

Следующие два дня прошли спокойно, без происшествий. Я постепенно начинал привыкать к своему необычному положению. Проникновения в тайны чужих мыслей стали более запланированными, целенаправленными. При общении с людьми я теперь всегда дублировал словесный разговор чтением мыслей собеседника, что давало мне огромное преимущество в беседе, особенно с начальством. Один лишь Евграф Юрьевич по совершенно непонятным причинам оставался недосягаем для моих телепатических "щупальцев". Зато все остальные сотрудники лаборатории были у меня как на ладони.

Завмагов перестал здороваться и, встречая меня, теперь гордо поднимал голову, выпячивал живот, демонстративно отворачивался и чинно шествовал мимо недавнего своего приятеля. Я на это лишь пожимал плечами. Сам Завмагов меня нисколько не интересовал, но тот очевидец, на которого "ходячий футбольный справочник" ссылался при разговоре о летающей тарелке, пробудил в моей душе сильное любопытство. Узнать имя этого человека мне казалось проще простого, но информация, выуженная мною из недр обширной памяти Завмагова, не разрешила, а, наоборот, усложнила проблему. Выяснилось, что в тот самый день, в понедельник, утром, в лаборатории, где работал Завмагов, появился незнакомый субъект, отрекомендовавшийся командировочным и прибывшим по очень важному делу к товарищу Апоносову. Случилось так, что товарища Апоносова на месте не оказалось, и незнакомец попросил разрешения подождать вышеозначенного товарища здесь же, в комнате, на что был получен благожелательный ответ. А пока тянулось ожидание, незнакомец завязал непринужденную беседу с сотрудниками и рассказал, в частности, об инциденте над Истринским водохранилищем и о виденном им космическом корабле пришельцев. Сотрудники большей частью посмеялись над словами командировочного, но рассказ незнакомца произвел неожиданное впечатление на Завмагова. Потому-то он столь настойчиво выпытывал у меня подробности моего последнего уик-энда. Но самое удивительное было в том, что товарищ Апоносов до обеда так и не появился в лаборатории, и командировочному пришлось прождать несколько часов, прежде чем его терпению пришел конец и он покинул стены столь негостеприимного заведения. Правда, пока гость сидел в лаборатории товарища Апоносова, он успел снабдить Завмагова всей необходимой информацией по якобы виденной им летающей тарелочке и даже показал воскресный номер "Истринской правды", где приводилась сводка погоды на выходные; это в свою очередь привело к недоразумению между Завмаговым и мной. Так кто же был этот незнакомец? Я попытался выяснить это по своим каналам, но никто ничего не знал, и даже сам товарищ Апоносов впервые слышал о нем. "Следят, – решил я. – Не иначе, как решили спровоцировать меня на выбалтывание их тайны. Не доверяют. Подослали какого-то лжекомандировочного, который, кстати, сам болтает лишнее. И главное, через кого? Через этого олуха Завмагова! Конспираторы..."

В киоске "Союзпечати" эти два дня тети Клавы почему-то не было, а вместо нее сидела хорошенькая молодая девушка, которая всегда ошибалась, давая сдачу. На вопрос, куда пропала тетя Клава, она только пожимала плечами и краснела. Дома все было по-прежнему, и лишь Василий как-то подозрительно косился на меня и все время молчал, хотя жареную осетрину уплетал за обе щеки. Зато Маша была на седьмом небе от счастья. Видимо, аромат небесных роз обладал наркотически-пьянящим свойством, хотя, возможно, она просто была рада вниманию со стороны супруга. Прав был Арнольд, розы действительно хорошо стояли и за эти три дня нисколько не завяли. А по ночам от них исходил таинственный свет иных миров. Эх, Арнольд, где ты сейчас летаешь?..

Зато четверг был богат неожиданными событиями. Начать хотя бы с того, что в газетном киоске снова появилась тетя Клава, все такая же добродушная и приветливая, только слегка бледная и уставшая.

– С добрым утром, тетя Клава, – остановился я у киоска не без опаски. – Где же это вы пропадали? Я уже беспокоиться начал, не случилось ли, думаю, чего...

– Ох, соседушко, и не говори, – запричитала тетя Клава, закатывая глаза. – Хворала я, недуг меня скрутил, проклятый. Залетела на кухню шаровая молния, ну, я ее веником, веником, а она ка-а-ак бухнет! Веник сгорел, а я – в обморок. Вот только сегодня оклемалась.

– Да что вы говорите! – искренне удивился я. – А мне вот никогда не приходилось видеть шаровую молнию.

– Ишь, любопытный, – проворчала тетя Клава. – Увидишь еще, придет время. А пока – на вот, забирай прессу, специально для тебя отобрала... Не гудишь больше? – спросила она вдруг, пристально взглянув поверх очков в мои глаза.

– Что? – не понял я.

– Ну ладно, иди, иди, а то вон народ сзади напирает.

Я отошел, взяв предварительно подготовленную для меня прессу, и оглянулся.

В амбразуру киоска по самые плечи влез безбородый субъект в морковном свитере и хрипло потребовал:

– Шахматы!

Я зажмурился и что было силы тряхнул головой. Когда глаза мои вновь открылись, странного субъекта уже не было, а тетя Клава обслуживала следующего покупателя.

– И часто он у вас бывает? – поинтересовался я, когда мы снова остались вдвоем.

– Кто? – спросила тетя Клава.

– Да этот, в свитере.

– Не помню. В постоянных клиентах не числится, – сухо ответила киоскерша. – И вообще, оставьте меня в покое!

Озадаченный, я поехал на работу. Вторая встреча с предполагаемым инопланетянином окончательно сбила меня с толку, но в то же время я был рад, что он жив и от столкновения с КАМАЗОМ ничуть не пострадал. Смысл происходящего был совершенно не ясен мне. Впрочем, может быть, все это игра больного воображения? Может быть, это вовсе не инопланетянин, и никакого контроля надо мной нет? И тот лжекомандировочный, может быть, вовсе и не лжекомандировочный, а самый что ни на есть настоящими, самый обычный командировочный? И НЛО он вполне мог видеть, тем более, что тарелочка действительно была.

На работе все было по-прежнему, и день прошел как обычно. Но вот после работы... После работы я собрался было заехать к одному знакомому филателисту, который обещал показать мне свою коллекцию довоенных марок. Знакомый жил где-то на Авиамоторной улице – туда-то я и направил свои стопы по окончании трудового дня.

День был жаркий и солнечный. Столбик термометра стоял на отметке "32", духота и пыль окутали город, асфальт плавился под горячим солнцем и прилипал к подметкам ботинок.

Я вынырнул из метро на поверхность пылающего города и вдоль сквера с бюстом "всесоюзного старосты" направился к рынку. У цветочного магазина, не доходя двух шагов до рынка, путь мне внезапно был прегражден внушительной толпой, из недр которой доносились встревоженные голоса. Действуя локтями, я пробрался вперед и увидел следующую картину.

Тщедушная старушка мертвой хваткой вцепилась в руку слабо сопротивлявшегося гражданина лет тридцати с небольшим. Тут же стояла бочка с надписью "Квас".

– Попался, голубчик! – ехидно прошепелявила старушка, зло блеснув зеленым глазом из-под кустистых бровей, и я вдруг обрел уверенность в том, что именно с нее Эдуард Успенский писал свою знаменитую старуху Шапокляк.

– И чего привязалась? – недоуменно вопрошал у толпы гражданин, добродушно взирая на цепкую старушенцию с высоты своего почти двухметрового роста. – Никого не трогаю, стою, пью квас...

– Видали? – завопила Шапокляк. – Никого не трогает? Ишь ты! А кто же, как не ты, рубь железный в банку кинул, кружку опорожнил, а сдачи взял мелочью рубля на два, не меньше: шесть двадцаток, три пятнашки и еще что-то из меди. Не ты, скажешь?

Гражданин пожал плечами, отхлебнул из кружки изрядную порцию темного, ароматного напитка и ответил:

– Не я, конечно. И в голову такое не пришло бы.

– Как же, не пришло бы! – не отставала старушенция. – Знаем мы вас, окаянных!.. Ворюга он, истинный крест, ворюга!

– И не стыдно вам, мамаша? – укоризненно покачал головой высокий гражданин, приканчивая свою кружку с квасом.

– Это мне-то должно быть стыдно? – взвилась Шапокляк. -Милиция!..

Тут только до меня дошло, в чем дело. Здесь, у самого входа в цветочный магазин, каждое лето ставили квасную бочку, но это была бочка непростая, а уникальная: квас отпускался не продавцом, а самими покупателями, иными словами, каждый мог подойти, положить деньги и налить себе прохладительного напитка на сумму, им оставленную. Весь эффект был построен на доверии. Поэтому ситуация, представленная

"настроился на волну" обвиненного в воровстве гражданина и в следующий миг уже знал всю правду.

– Не надо звать милицию, – сказал я, выходя в центр круга, образованного толпой. – Я все видел и могу клятвенно подтвердить: этот парень ни в чем не виноват. У него и в кармане-то не больше гривенника.

Гражданин благодарно улыбнулся мне, обрадованный поддержкой постороннего человека, и произнес:

– Ну вот, я же говорил, а мне никто не верил... Да отпустите же меня, мамаша! Вот прицепилась...

Старушенция сконфузилась, выпустила руку гражданина из своих цепких пальцев, окинула меня подозрительным взглядом, еще больше сконфузилась, махнула рукой и заковыляла прочь, бормоча себе что-то под нос. В толпе послышались незлобливые смешки:

– И на старуху, как говорится, бывает проруха.

– Нет, видали? Как она его!

– Молодец, бабка!

– Шустрая бабуля...

Толпа постепенно рассеялась, исчез и обвиненный в краже парень. Я же, довольный своим поступком, гордо поплелся дальше.

Кто-то осторожно тронул меня за локоть. Я обернулся. Круглолицый румяный мужчина средних лет шел чуть сзади и с интересом разглядывал мой профиль.

– Вы что? – спросил я настороженно.

– Удивительно! Как это вы догадались? – приглушенно произнес мужчина; в его последних словах слышался скорее не вопрос, а восхищение.

– Что? – Я остановился.

– Вы меня извините, товарищ, что я вот так сразу, среди улицы, остановил вас, но вы на меня произвели неизгладимое впечатление. Вы так блестяще разрубили этот гордиев узел...

– Ну и что?

– Но ведь вы же подошли позже! – с жаром произнес мужчина. – Я вас сразу заметил, когда вы появились. Вот, думаю, чудак, – вы уж меня извините, – в такую жару в пиджак вырядился (сам он был в темно-синем батнике фирмы "Вранглер").

– Ну и что? – с вызовом спросил я, чувствуя, что балансирую на краю пропасти. – Может, мне холодно. А вам что за дело до моего пиджака?

– Да Бог с ним, с пиджаком! – замахал мужчина пухлыми руками. -Ходите хоть в шубе, это я так, вообще. Просто я вас заметил по этому пиджаку...

– Не трожьте пиджак! – взвился я, догадываясь, что с этим подозрительным типом необходимо поссориться – может быть, тогда он отстанет.

– Да что это вы, право, – обиделся мужчина, выпятив толстую нижнюю губу, но уходить, по-видимому, не собирался, и вдруг неожиданно спросил: – Вы экстрасенс?

Кто-то грубо толкнул меня в спину, и я по инерции навалился на румяного мужчину, слегка боднув его в круглый подбородок; мимо вихляющей походкой прошлепал субъект в морковном свитере (в такую-то жару! – подумал я).

– Вы что? – изумился мужчина.

– Простите, – виновато пробормотал я, и мне почему-то стало стыдно. Морковного субъекта мужчина, похоже, не заметил.

– Да что с вами? Вам нехорошо?

– Нет, нет, ничего, уже прошло. Жара, знаете ли, и все такое.

Высоко в небе острым клином прошел косяк двугорбых верблюдов.

– Верблюды клином пошли, – задумчиво произнес я, провожая их взглядом. – Весну чуют.

Мужчина с недоумением взирал то на меня, то на небо.

– Да причем тут весна! Какие верблюды? – прорвало его наконец. – Нет, вы мне все-таки скажите, товарищ, – вы экстрасенс?

Верблюды скрылись за зданием райкома. Я очнулся.

– Что? Что вы говорите? – спросил я, оборачиваясь к незнакомцу. – Экстрасенс? Да... Нет, что вы! Просто... так получилось... Случайно...

Мужчина игриво погрозил мне пальцем.

– Знаем мы вас, экстрасенсов, скромничаете небось. А я ведь не из праздного любопытства вас спрашиваю, у меня к вам чисто профессиональный интерес. Я следователь по особо опасным делам.

"Да знаю я! – с досадой подумал я. – Все о тебе знаю. И что тебе от меня нужно – тоже знаю".

– Вы не удивлены? – спросил следователь, пристально глядя в мои глаза.

– Нет, почему же, – я попытался удивиться, – удивлен. Весьма.

– У меня вот к вам какое предложение...

– Догадываюсь.

– Догадываетесь?

– Да. Вы хотите, чтобы я помог вам в раскрытии одного преступления. Так ведь?

Следователь испуганно отступил назад.

– Так. А вы откуда знаете?

– Так я же экстрасенс!

– Нет, правда?

– Так вы же сами меня так назвали!

– Ну, я думал... Скорее гипотеза... шутка...

– Хороша шутка! Пристаете к незнакомцу на улице и – нате, шутите! Вот теперь я действительно удивлен. Весьма.

– Так вы на самом деле...

– А то как же!..

В этот момент что-то больно ударило меня по макушке. Я оглянулся, но ничего не увидел. "Да отвяжитесь вы!" – мысленно огрызнулся я, но вслед за первым последовало второе предупреждение: по левой ягодице словно кто-то дал пипка.

– В общем, я согласен, – зло проговорил я, и тут же получил второй пинок. – Едемте.

– Ну и дела! – восхищенно покачал головой следователь.

Я направился к стоявшему у обочины желтому "москвичу".

– Ну, что же вы? – бросил я на ходу оторопевшему следователю.

– А ведь верно! – произнес тот, не трогаясь с места. – Это мой автомобиль. Откуда вы узнали?

– По отпечаткам пальцев, – съязвил я. – Вы едете, или я отправляюсь домой? У меня своих дел по горло.

– Едем! – спохватился следователь.

Про филателиста с довоенными марками я напрочь забыл. А когда вспомнил, то и не очень огорчился.

Следователя звали Сергеем Тимофеевичем Прониным. "Майор Пронин", – окрестил я его про себя, тем более, что Сергей Тимофеевич, действительно, был майором. "Холост, но был женат, имеет двоих детей, которым выплачивает алименты, карьерист, бездарность, взяточник, -читал я в его голове, как в анкете. – Любит выпить, но тщательно скрывает это от сослуживцев, страстный болельщик, страдает гипертонией, коллекционирует пустые пачки от сигарет... "

Пока мы ехали к месту назначения, под наш "москвич" дважды бросался субъект в морковном свитере – на шоссе Энтузиастов и на Марксистской, – но оба раза следователь по особо важным и очень опасным делам никак не реагировал на эти попытки самоубийства. Раскаленное солнце жгло сквозь лакированную крышу автомобиля и птом стекало по нашим шеям за шиворот.

Мрачное серое здание, внезапно остановившееся с правой стороны, спустя несколько минут поглотило нас с майором. Небольшой, аскетически убранный кабинет, встретил нас сыростью, прохладой и зарешеченным окном. Румяный майор предложил мне располагаться за его столом, а сам взялся за телефон.

– Дежурный! – крикнул он в телефонную трубку. – Следователь Пронин. Пришлите ко мне Мокроносова из сто семнадцатого... Да. В мой кабинет. Что? Нет, нет, спасибо, я сам.

Майор Пронин бросил трубку и пристально посмотрел мне в глаза.

– Итак, Николай Николаевич, – произнес он, потирая руки, -сейчас сюда приведут одного типа, который подозревается в убийстве. Но улик у нас явно недостаточно, и поэтому доказать его вину мы пока не можем. Ваша задача заключается в следующем. Применив свою удивительную способность, попытайтесь узнать у него необходимые подробности совершенного им преступления и добыть, так сказать, недостающие улики. Только вот о чем я вас попрошу, – он замялся и смущенно засопел, -пусть ваше участие в этом деле, уважаемый коллега, останется тайной для всех. Это просьба. Хорошо? – Я кивнул. – А пока, – Сергей Тимофеевич вынул из ящика стола папку с надписью "Дело", – ознакомьтесь с материалами следствия. У вас есть пятнадцать минут.