Текст книги "Стекло и дерево"
Автор книги: Сергей Буянов
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
16
Классовость, клановость, партийность – всего лишь выдуманные людьми понятия, для оправдания животного инстинкта стадности! Когда человек возвышается над иллюзорным миром, то, неизбежно, становится изгоем. Словечко то, какое? Алик огромными буквами набрал его на экране, затем ввёл маленького чёртика с острой сабелькой и отрубил первый слог. Что вышло? Гой! Разве это не открытие? Гой – изгой! Изгой – гой!
Все, более-менее, великие люди считаются сумасшедшими!
Алик набросал портрет Наполеона. Кто он, по сути? Дурак!
Самому стало смешно. А кто, как не дурак? Что он хотел, завоевать весь мир? Дико! К тому же, он враг России! Только тупой мазохизм может привести к поклонению такому тирану. Безусловно, какие-то здравые мысли он вещал, потому и дурак с точки зрения тупого обывателя, а вовсе не потому, что был одержим изначально провальной идеей.
Наполеон плавно преобразился в Гитлера. Тоже дурак! Вроде бы поступал логически обоснованно, уже не стремился к завоеванию мира, хотел только очистить его. И начал-то с себя, как говорится. Всё равно проиграл. И кому? Гениальной посредственности!
Черты лица Адольфа укрупнились, стали более контурными, портрет слегка повернулся в профиль. Иосиф Виссарионович, по логике, тоже дурак! Но он победитель! А почему? Да только потому, что не пытался изменить мир. Или потому и не пытался, что до него к этому неутомимо рвался Троцкий? Вот это уж точно дурак! И погиб по-дурацки.
Даже гений нескольких поколений, Владимир Ильич, тоже объявлен идиотом! До чего же дошли? И мозг-де у него не работал, и всё остальное оставляло желать лучшего. Вдруг появились какие-то Инессы, сифилисы и прочая чушь! А кто-нибудь, из ныне здравствующих умников, сумел бы написать пятьдесят пять томов? Только на одну писанину, чисто технически, сколько уйдёт времени? И при этом: решать проблемы политики, революцию устроить, наконец! Зато теперь он дурак! Больной, негодный идиот.
Все ненормальные, кроме тех, кого помнят минуту-другую, а затем благополучно хоронят их имена даже в мыслях. Вот они умны, хотя и ничем не блещут.
Алик устало поднялся, размял затёкшие члены. Что-то непонятное. Времени прошло ещё мало, а скованность уже началась. Он по старой привычке мягко упал на пол, несколько раз отжался, потом поприседал, размял плечи. Стало чуть-чуть полегче. Алик прошёл на кухню, врубил кондиционер с морским запахом, разогрел в микроволновке спагетти и принялся неохотно ковырять восточными палочками в изящной тарелке. Чего-то ему не хватало. Алик решил позвонить Лине, поделиться размышлениями.
Телефон поднял какой-то мужик. Алик отбросил трубку и посмотрел на часы. Новость не порадовала, но и не удивила. Что тут такого? Посторонний мужчина в квартире двух одиноких женщин во второй половине ночи. Что тут такого? Если мамин ухажёр – хорошо, а если Линин? Тоже не беда, кто она ему, эта Эвелина? Невеста, подруга? Да никто! Скоро появится батя, и все проблемы разрешатся сами собой.
Вспомнив о проблемах, Алик, не подчиняясь самому себе, зарядил баян обычной дозой, немного подержал шприц перед глазами и ловко воткнул в вену. Он откинулся на спинку дивана и, в ожидании прихода, закрыл глаза. Прошло неопределённо много времени, но ничего не ощущалось.
Алик импульсивно хлопнул себя по голове. Это ж надо, какой идиот! Он ведь накануне сделал пропуск, а затем превысил количество яда. Именно яда, ничего другого. Но это такая отрава, от которой не стоит отказываться. Но почему же не цепляет? Какую-то гадость ссучил барыга, не иначе! Что делать, Алик добавил дозу. Ему захотелось ещё раз испытать хоть какой-нибудь намёк на блаженство.
Вот появится отец и разберётся с барыгой. Алик тогда вернётся к привычному укладу жизни, а пока можно и кайфануть слегка, тем более зелье беспонтовое.
Так он и поступил. Уже на кончике иглы Алик ощутил чувство полёта, необычайной лёгкости в голове. Не хотелось ни думать, ни шевелиться. Но, зная недолговечность кайфа, Алик мысленно сказал себе: «Хорош валяться!» – и присел к компьютеру.
Виртуальная реальность завращалась, заперевоплощалась, услужливо приняв наркомана в своё лоно.
17
Согласно канонам классической медицины, человечество делится на две категории, а именно: больные или здоровые люди. Здоровым – профилактика, больным – лечение. Но как следовать клятве Гиппократа, когда здоровые намеренно вгоняют себя в болезнь? Они не хотят здоровья, избрав себе иное состояние: непрерывное одурманивание собственного мозга создаёт иллюзию независимости, приподнятости настроения и чего-то ещё, недоступного понятию нормального человека.
Рим всё более убеждался в том, что человек, заставляющий свой мозг подвергаться насильственному вторжению запредельно аварийной энергии, чаще всего не страдает психическими отклонениями. Он стремится попасть в потусторонний мир ощущений и достигает цели, прибегнув к стимулятору.
Разработанный Любимовым метод лечения шизофрении не подходит для алкоголиков и наркоманов. Также и пациенты с так называемыми, пограничными состояниями: неврозами, психопатиями, ситуационными депрессиями – вполне адаптированы к жизни. Интровертная психотерапия невозможна для таких больных, по причине отсутствия у них интровертивности состояния. Никто из них не уходит в себя, скорее наоборот, выходит из себя!
Рим понятия не имел, в чём смысл фразы, оброненной Петром, об особом отношении к госпитализированному Сажину. Никакая особая методика не поможет наркоману. Как и у алкоголика со стажем, у него образуется в мозгу особая субстанция, структура, подчиняющая себе личность, заставляющая больного человека продолжать гробить себя. Дело в том, что эта структура не имеет анатомической локализации. Это неведомая нематериальная сила, управляющая человеком, который сам и создал её. Как противостоять этой всемогущей энергии? Пожалуй, это задача скорее священников, чем врачей.
Сажа чувствовал себя значительно легче, начал ходить и общаться. Его, конечно, угнетал профиль стационара, но в остальном он никаких проблем не имел. Благодаря ему всё отделение, в буквальном смысле слова, кормилось щедрыми передачками. Саже предоставили все последние достижения науки. Рим прочитал инструкцию сверхнового препарата, снимающего наркотическую зависимость, пожал плечами и назначил по рекомендуемой схеме.
Профессора перевели на свободный режим, оградив от больных с острыми психозами.
А Пётр торопил со статьями. Кое-как Рим справился с английским, но в немецком чувствовал себя абсолютным дубом. «Хенде Хох» да «Ауфвидерзеен» – вот и весь словарный запас. Конечно, можно употребить ещё несколько десятков слов из словаря и, с помощью жестов, объясниться с немцем, но для представления научной статьи этого недостаточно. Время поджимало, Сажина скоро пора выписывать. А после выписки о какой-то помощи не будет и речи.
Поэтому необходим профессиональный переводчик! В библиотеке Рим попросил все городские газеты. Он методично рассматривал каждое объявление. Предлагались разнообразные услуги: массаж, маркетинг, реклама, оформление товара, знакомства и прочее разное. По своеобразному стилю многих объявлений угадывались пациенты психиатрической клиники. Лишь в самом низу газетного листа, где раньше печатались некрологи, Рим заметил скромные записи о репетиторстве, печатных работах, компьютерном оформлении рефератов. Предлагались и услуги переводчиков, но они указывали специфику текстов, далёких от медицины. Итак, в газетах, публикующих бесплатные объявления, не нашлось ничего полезного. Рим со вздохом взял престижную газету. Услуги здесь, несомненно, дорогие, но выхода нет.
Действительно, палитра разнообразилась! Наперебой предлагались услуги по переводу с любого языка, включая хинди! В конце объявлений прилагались обязательные лицензии за многозначными номерами. От такого сервиса глаза разбежались! Рим прекратил записывать все подряд телефоны и поразмыслил. Аферистов полно, даже в таком безобидном жанре. Работу примут, деньги возьмут и благополучно исчезнут! Это в лучшем случае. В худшем, твоя работа, представляющая научный интерес, опубликуется под уже известным именем. Попробуй потом тягаться с академиком, отстаивая авторские права! Ещё и за клевету, и за плагиат заплатишь моральный ущерб автору в таком размере, что и полжизни работы не хватит. А мнимому автору этого будет достаточно, чтобы оплатить услуги кручёных адвокатов новой фармации, да ещё на бутерброд с икоркой останется. Так что, в выборе переводчика следует предостеречься от опрометчивого решения.
Рим зачеркнул по очереди несколько реклам подряд, осталось всего два объявления. Одно из них гласило о том, что перевод производится в присутствии заказчика в течение, максимум, часа. А главное, на любой из трёх языков: английский, немецкий и французский. Предлагалось представлять работы от двух до двенадцати печатных листов. Это условие настораживало, неужели надо вначале написать самому и напечатать? Второе оставшееся объявление предлагало услуги перевода только на английский, зато в любом объёме и в любой области.
Не откладывая, Рим связался по телефону с первым переводчиком. Откровенно полупьяный мужичок доверительно поведал о том, что он, всего лишь, посредник и тум-тум в тарабарских языках, но помочь согласился.
Рим записал телефон настоящего толмача. Цифры показались чем-то знакомыми. Профессиональная память чётко зафиксировала очерёдность номеров, Рим вспомнил, где он встречал такую комбинацию цифр. Он сравнил телефон из второго объявления с, столько что записанным. Один к одному! Либо это афера небывалого размаха, либо человек остро нуждается и, действительно, в совершенстве владеет указанными языками.
Любимов позвонил, воспользовавшись телефоном библиотеки.
– Аллё? – спросил женский голос.
– Я по объявлению.
– Замечательно! Сколько?
– Это мне у вас следует спросить.
– Только при личной встрече. Записывайте или запоминайте адрес.
Рим повторил адрес слово в слово.
– Всё правильно. И всё-таки, сколько листов?
– Не более десяти.
– Полагаю, мне ждать вас прямо сейчас?
– Конечно.
Рим собрал корреспонденцию, сдал библиотекарю и, поблагодарив её, направился по указанному адресу. Квартира переводчицы располагалась почти в центре города. Это ещё раз напомнило ему о высокой цене переводов. Скорее всего, переводчица нуждается в деньгах, иначе бы стала морочить голову, назначать день и час встречи. Приблизительно через неделю-другую.
Рим не стал представлять себе переводчицу. Её внешний вид не имел никакого значения. По возрасту ей примерно лет тридцать, она эмоционально лабильна, скорее всего, не замужем, достаточно образована, как следствие, одинока или наоборот всеядна.
Любимов убедился в правильности хода размышлений, когда его встретила девушка в обтягивающей футболке и укороченных до колен лосинах. По квартире она перемещалась босиком, демонстрируя свежий педикюр. Коротко остриженные тёмные волосы придавали ей вид подростка, постоянно протестующего против всех и всего. Искусственно созданный хохолок, впрочем, свидетельствовал об обратном, представлялось, что протест надуманный, целиком продиктованный неудовлетворённостью. Судя по всему, истерические черты хозяйки квартиры носили внешний характер, служили формой защиты и не имели отношения к стержню личности.
– Привет! – она картинно протянула руку ладонью книзу, как для поцелуя.
Рим деликатно принял руку, едва сжав кисть.
– Вика!
– Рим.
– Просто Рим?
– Николаевич, Любимов, – продолжил гость.
– Русский что ли?
– Да. А это теперь немодно?
– Ха, ха, ха! Забавно! Помнишь фильм, где был последний русский? Главная героиня целовалась с ним на глазах у жениха!
– И что?
– А то, – Вика подвела глаза кверху, сверкнув белками.
Помолчала.
– Я только что звонил, – деликатно напомнил Рим.
– Да! Я узнала тебя по голосу. Вообще, ты мне понравился! Раздевайся, проходи, снимай часы, чувствуй себя как дома, но не забывай, что ты в гостях! – заученной скороговоркой выдала Вика.
– А вас зовут, просто Вика?
– Нас? О! Нас по-всякому зовут! И Вика, и Виктория, и даже Акулина! Может быть, кто и Парашей кличет, – деланно вздохнула переводчица. – Так что, можешь не выкать! Надоело!
– Хорошо, – демократично согласился Рим. – Так ты просто, Вика, Виктория, Акулина и м-м, Параша, и всё? Папы у тебя нет?
– Ну что ты застыл? Присядь-ка! – Вика исчезла в соседней комнате. Рим обратил внимание на хаотичность размещения мебели. Шкаф стоял как-то наискось, прикрывая угол, телевизор почему-то на полу и почти посреди комнаты, гостиный мягкий уголок совсем не в уголке, а выстроен в ряд у стены. Бывшие ранее белыми обои, почти все разрисованы. Здесь были и жирафы, и тигры, и белки, и бабочки, и вообще какие-то немыслимые абстракции.
– Что, любуешься? – неожиданно из-за спины раздался голос Вики.
– Талантливо исполнено.
– Не льсти! Всё равно ничего не смыслишь в живописи!
– В самом деле, неплохо.
– Вот это ближе к истине. Вот, смотри! – она подала Риму паспорт.
– Читай внимательно и потом не переспрашивай!
– Виктория Сергеевна Сидорова, паспорт серии…
– Не дурачься! Прочти год рождения.
Рим прочёл.
– Возраст Евы! – гордо сказала Вика.
– Браун что ли?
– Шварц!!! Она вообще была без фамилии!
– Надо же! Я думал…
– Ты много думаешь! – резко перебила Виктория Сергеевна. – Ей так и было. Тридцатник и всё! А теперь читай семейное положение, видишь? Пусто! Дети – пусто! Прописка?
– Это уже неинтересно, – Рим закрыл паспорт.
– Смотри, как хочешь, потом не спрашивай! – надула губки Вика и вырвала паспорт. – Говори теперь о себе!
– Я представился.
– Представишься в глубокой старости, если дотянешь, конечно. Кто ты? Что ты?
– А, понимаю. Кто? Уже сказал. Что? Аспирант.
– Ясно. Принёс научные статьи. Какая наука? На какие языки переводить?
– Медицина. Немецкий.
– Английский, японский не нужен?
– Английский? Не знаю, вроде как сам справился.
– Хорошо. Сам, так сам.
– А не будет дополнительных трудностей со специальной терминологией?
– Да ты чудила, просто! Какие трудности? Ты это по-русски написал?
– Я же за переводом пришёл!
– Или я совсем глупая или больно умная! – заключила Вика. – Хорошо, ещё раз, для непонятливых! В медицине используется сплошная латынь. Пишется почти одинаково, только адаптируется к разному языку методом произношения!
– Правда?
– Не морочь голову, сам знаешь! Или просто поболтать пришёл?
– Да нет, – Рим извлёк из папки свои листы.
– Давай, давай, – заметив некую нерешительность клиента, Вика как будто вспомнила. – А! Цена? Да я не много беру. Один лист – пятёрка! Так, у тебя тут будет шесть-восемь. Так что, тридцать, сорок. Есть такие капиталы в кармане?
Рим с готовностью хлопнул себя по карману брюк.
– Вот и чудесно! Отдашь по факту.
– Как это?
– Можешь молча, можешь комплимент отпустить. Короче, выбирай сам: или ты гуляешь сейчас три часа где-нибудь на морозе, или отдыхаешь в гостиной. Второй вариант, по секрету скажу, предпочтительнее. К тому же, мне иногда надо будет что-нибудь уточнить.
– Хорошо, остаюсь.
– Вот и ладненько! А если заскучаешь, сходи на кухню, сделай что-нибудь себе, кофе хоть. Если голоден, яичницу сооруди! – заметив удивлённый взгляд Рима, добавила: – Ведь ты не женат, а значит, умеешь готовить. Иначе бы помер с голоду в своей общаге.
Вика, захватив листы, удалилась. Рим прошёл в гостиную, присел на узенький диванчик. Бессонные ночи тут же дали о себе знать. Любимов решил немного отдохнуть, положил голову на пуфик и заснул под монотонное тюканье электрической машинки.
18
Считается, что мозг во время сна вовсе не отдыхает, а наоборот, трудится ещё продуктивнее, не отвлекаясь на рутинные повседневные мысли. Иногда во сне приходит озарение, иногда даже не хочется просыпаться. Бывает и так, что сон продолжается наяву. Некоторые болезни начинаются именно во сне. Психоаналитики, разбирая сновидения, отыскивают скрытые символические переживания. Многие задаются вопросом: «Кому что снится»? Почему домашние животные вздрагивают во сне? Что они-то видят? Как во сне появились: дьявольская соната, формула бензола, периодическая система химических элементов?
Что-то подобное привиделось Владимиру. Такое очень-очень простенькое, вследствие этого, необычайно гениальное. Только вот что? Он смутно пытался воспроизвести какие-нибудь детали сновидения, напрягал мозг до предела, но, увы, безрезультатно. Получалась какая-то чепуха, что-то вроде «дважды два четыре». Владимир вскочил с кровати, уселся за стол и стал чертить все немыслимые и крайне абсурдные комбинации, первые попавшие в голову. В итоге получилась сумасшедшая белиберда, но он решил сохранить графические записи этих мыслей, на всякий случай.
Зазвонил телефон. Владимир не шелохнулся. Довольно с него и ночного звонка с молчавшим абонентом! Едва смежил веки, как кто-то разбудил его ночью. Владимир поднял трубку, но абонент тотчас бросил её. Поэтому сейчас Владимир вновь улёгся, прикрывшись пледом. Пусть хозяйка сама разбирается!
Сквозь сон Владимир понял, что настойчивые гудки продолжаются.
– Ну что, уснул, мученик науки? – заскочила в комнату Алина и подхватила трубку.
– Алло!
– Это кто? – требовательно спросили её.
– Я, я, – лицо Алины пошло красными пятнами. – Это я, Алина. Зельма Яковлевна, я тут.
– Эвелина дома?
– Эвелина? Конечно, дома, Зельма Яковлевна.
– Так позови её!
– Лина! – крикнула в двери Кудрина. – Тебя к телефону! Подключи свой аппарат!
– Алло! Алик?
– Нет, Эвелина, это не Алик. Это звонит Зельма Яковлевна Зиммельбуш, по просьбе твоей мамы.
– А где она?
– Она выехала из города, тебе вчера сообщили?
– Да.
– Вот и хорошо, что знаешь, я хочу сказать тебе следующее. Карина Львовна задержится дня на три, четыре. В крайнем случае, на неделю. Её командировка связана с наукой.
– Её так долго не будет?
– Да. Сегодня вечером к тебе подъедет наш сотрудник, привезёт кое-что из продуктов. Если что необходимо ещё, не стесняйся, только скажи ему. Кстати, что у тебя делает Алина?
– Она? Зашла в гости.
– В такую рань?
– Так получилось.
– Хорошо. Если будут проблемы, звони на кафедру. До свидания!
– Что, что она сказала? – взволновалась Алина.
– Да так, ничего, – отстраненно ответила Эвелина. Она вновь начала замыкаться в себе.
– Про меня спрашивала?
– Да. Я сказала, что ты просто зашла в гости. Разве нельзя?
– А она что?
– Ничего не сказала, – Эвелина кивнула на часы. – Нам всем уже пора.
Действительно, пора. Гости быстро собрались и ушли, на прощание Эвелина сказала:
– Знаете, а мама неправа.
– Не думай об этом, Лина! – предложила Алина, добавив на ухо. – И об этом оболтусе Алике позабудь! Если хочешь, я как-нибудь ещё зайду.
– Я позвоню, – пообещала Эвелина и закрыла дверь.
– Ну, что ты скажешь? – поинтересовалась Алина.
– На работу пора.
– Я же не об этом спрашиваю! – дёрнула за рукав жениха Кудрина.
– Я почти не выспался, – уклончиво ответил Владимир. Он твёрдо решил никогда больше не вмешиваться в женские дрязги. Да и к тому же, в голове всё ещё вертелась простая до гениальности мысль, посетившая его во сне.
– Ну, хоть слово скажи! Почему она нас так быстро выпроводила?
– Да потому что проспали долго и уже опаздываем! – раздражённо высказал Владимир.
– А знаешь, что я решила? – не отставала подруга.
– Знаю, – спокойно констатировал Владимир, – ты больше не станешь добиваться опровержения.
– Я?
– Извини, неверно выразился. Мы! Мы больше не станем требовать опровержения!
– Правильно! А почему ты так подумал?
– Потому, что вы подружились с дочкой змеи очковой!
– Ну и что? В чём твоя-то обида?
– Да ни в чём, с чего ты взяла?
– Вижу, дуешься с утра.
– Я же сказал, не выспался.
– Знаешь, бывали у нас ночки и побессоннее! – кокетливо обняла жениха Алина.
– Я занят, – никак не отреагировал на объятия Владимир.
– Занят? А чем, позволь тебя спросить?
– Наукой. Когда, более-менее, прояснится, обязательно расскажу, – Владимир примирительно чмокнул подругу в губы.
– Только, не подлизывайся! – быстро оттаяла Алина. Они уже не раз ссорились из-за подобных пустяков. Она решила не позволять сиюминутному порыву гнева испортить все дальнейшие отношения. Вон как надулся! Действительно, брак – это бесконечная цепь взаимных уступок, иначе и быть не может. Решив, что всё само собой образуется, Алина оставила Владимира в покое. Обычная рабочая обстановка заставила её вовсе позабыть о таком пустяке.
19
– Вставай, доктор! – бесцеремонно растолкала заказчика Вика.
– А? Что? – Рим раскрыл глаза и сообразил, где находится, – извини, Вика.
– На вот, хлебни кофе! – хозяйка протянула чашечку. – Небось, уработался там со своими психами! И как ты только с ума не свихнулся? Я бы давно сдвинулась! И так дураков полным-полно в жизни!
– Полно?
– Да сплошь и рядом! Почти поголовно! Ну, у тебя, конечно, они какие-то другие. Судя по работам, почти здоровые.
– По работам?
– Да ты что так перепугался-то? Пока ты тут спал, я без спросу взяла вторую статью и откорректировала английский текст.
– И много было ошибок?
– Не то что много, но как-то несолидно написано. Ты, вероятно, изучал язык на каких-нибудь ускоренных курсах, овладел кое-как разговорным и чувствуешь себя англичанином!
– Всё пришлось переделывать?
– Да ты не волнуйся так! Я много не возьму, тем более, по своей инициативе взяла дополнительную работу. А инициатива у нас в стране, как известно, наказуема! Вот и наказание мне будет такое – отдам перевод даром!
– Как это, даром? – возмутился Рим.
– Ты думаешь, мне нужны деньги? Ха-ха-ха!
– Но ведь ты сделала работу.
– Да какую работу-то? Это ведь так себе, хобби!
– А работа?
– Это профессиональный допрос?
– Врачи, Вика, не допрашивают, они опрашивают.
– О! Правильно! Учи, учи меня, дуру! Полиглотку паршивую! – разрыдалась Вика и сквозь всхлипывания пробормотала: – Свой родной, русский язык позабыла, надо же.
Рим замер в замешательстве. Он не знал, что делать? Как врач, он должен дать возможность выплеснуть эмоции, как мужчина просто обязан утешить, обнять как-нибудь, что ли?
– Вика, а ты полиглотка? – профессионал взял своё.
– Да, – вытерла слёзы Виктория, – девять языков, плюс никчемное эсперанто.
– А как это тебе удалось?
– Практика, практика! Я ведь родилась во многоязычной стране!
– Так и я родился в ней.
– Да-а, – протянула Вика. – Ты правильно меня поправил, действительно, навыков допроса не имеешь! Хоть бы прочёл в паспорте место моего рождения! А! Это тебя не интересовало! Да тебе, вообще, наплевать на меня! Нужна только работа, то есть перевод!
– Извини, Вика, но объявление было деловым и не предполагало близкого знакомства.
– Да, конечно, прости. Глупости я говорю. Слушай! – её словно осенило внезапной мыслью. – А я совсем никаких денег с тебя не возьму!
– Это ещё почему?
– А ты станешь моим врачом! Вначале отработаешь мой гонорар, а затем я тебе стану платить!
– А зачем тебе, Вика, врач?
– Ты что, не видишь? – она вытянула шею кзади и взглянула, чуть издали, на собеседника, слегка закатив глаза. – Я же сумасшедшая!!!
– А почему ты так решила?
– Это уже сеанс психотерапии?
– Мы играем в вопросы?
– Да! Отрабатывай, пожалуйста, мои часы, потраченные на твои статьи! В них речь идёт о психотерапии, не так ли?
– Там описан совершенно иной вид лечения и совсем других людей.
– А! Понимаю, ну конечно! Только для тех, кто лежит в стационаре! Так положи меня в психушку!
– Вика! Туда не ложат по желанию, просто так. Необходимы показания и достаточно строгие.
– А если я сейчас разобью вазу о твою голову, как это расценить?
– Как хулиганство или самозащиту, в зависимости от квалификации твоего адвоката.
– Вот так всё просто! Но ведь я ненормальная!
– Да почему же?
– Вот вы все такие, психиатры, добренькие! Приветливые, отзывчивые, а стоит угодить вам в лапы? Всё тогда, конец!
– Странно.
– Вот видишь, я тебе кажусь странной! Так давай, лечи меня!
Начинай! – приказала Вика и улеглась на диван головой в сторону врача. – Ну?!
– Что, ну?
– А! Забыла! – она подскочила и резво опустила жалюзи. В комнате стало сумрачно. – Ну, давай же!
– А в каком именно лечении ты нуждаешься?
– Ну-у, – протянула Вика, – задавай мне вопросы, типа: «А не спала ты, Вика, в детстве в одной комнате со своим братом»? Или: «Твой папа не садился в твою кровать»?
– Я сожалею, Вика, но таким методом я не владею.
– А разве это не психотерапия?
– Ты внимательно переводила мою работу?
– Обижаешь, начальник!
– Так о какой психотерапии шла речь?
– Я понятия не имею о какой – это за пределами знания языков!
– Интровертная психотерапия.
– А чем она отличается-то?
– Долго рассказывать.
– А ты покажи на мне! Я ведь не дура? Сам же сказал: «Нормальная»! Стало быть, разберусь как-нибудь.
– Это непонятно даже моим коллегам.
– Так они же все тупицы!
– Отчего же?
– А кто из них принёс на перевод свою работу?
– Не станем спорить.
– Не станем! Ты мне проведи сеанс своей интровертированной терапии! Или интровертной, как правильнее?
– И так и так можно сказать, суть не меняется. Только вот пробовать на здоровом человеке этот метод невозможно. Это всё равно, как схватить человека на улице и начать пичкать его лекарствами для птиц!
– Но ведь ему не станет хуже!
– К сожалению, такой уверенности нет.
– Психотерапия – это когда задают вопросы пациенту?
– Это только один из методов.
– Но почему тогда человек лежит на кушетке, а врач спрашивает разную чушь, и потом человеку становится лучше?
– Метод вопросов и ответов, скорее, относится к психоанализу.
– А в твоём методе есть элементы психоанализа?
– Конечно, но они не определяющие.
– И всё-таки, есть?
– Есть.
– Тогда задай мне вопрос, ну хоть один, чего тебе стоит?
– Для этого необходимо определить направление болезни. А при отсутствии таковой, какие могут быть вопросы?
– Хорошо, тогда задай любой, что использовал на больном!
– Тебе будет непонятно.
– И пусть! – Вика стукнула пятками по диванчику.
– Хорошо, – сдался Рим. – Когда хлюснет Хримор-Аутра?
– Что за муть?
– Я же говорил, тебе не понравится.
– А кому ты говорил, точнее, спрашивал у которого, ему было понятно?
– Он понял и сделал вывод.
– М-м, а что он сказал в ответ?
– Ничего.
– Тогда зачем ты спрашивал?
– А вот это уже профессиональная тайна!
– А когда ты станешь лечить меня?
– Как?
– Ну, этот, психоанализ!
– Только что закончился сеанс.
– Вот как? Тогда, какие выводы?
– А какие нужны?
– Э! Да ты шарлатан просто! Разве это лечение?
– А что тогда лечение?
– Ну-у, теперь ты должен мне сказать, какие проблемы меня волнуют, из-за чего они развились и как с ними бороться!
– Не слишком ли много для одного сеанса?
– А не слишком ли много: за три часа – две статьи?
– Мне нечего возразить, Вика, но это несравниваемые категории.
– Тогда сколько сеансов ты намерен сделать?
– Не менее ста!
– Подряд?
– Да! Каждый день, можно даже и ночью, – всё еще пробовал отшутиться Рим. Если бы он только знал, где лежат листки с переводом! Схватил бы их в охапку, оставил деньги и выбросился в окно! Он не воспринимал эту молодую женщину своей пациенткой. Может быть этому препятствовало отсутствие белого халата – своеобразной защиты от фамильярности или привычной обстановки в помещении – где двери сами собой захлопываются, а потом без ключа-отмычки не отпираются? Или же от Виктории-Акулины шли такие флюиды, что она воспринималась, исключительно, как женщина? Возможно, экзальтированная безо всяких границ, демонстративно противоречивая, но всё-таки, всего лишь женщина. А значит, потенциальная мать, супруга. Иначе о женщине, вообще, Рим никогда и не думал.
– И ночью?! Вот это да! А сколько возьмёшь?
– Тебе не хватит.
– А если я иначе расплачусь?
– Как это, иначе? – настороженно спросил Рим.
– А ты живи у меня! – внезапно предложила Виктория.
– В смысле?
– Чего ты так перепугался? Я ведь не предлагаю жить со мной, хотя ты бы не против, правда? – она, с мягкой грацией пантеры, вмиг оказалась у врача на коленях и обняла его за шею, томно заглянув в глаза. Рим внимательно осмотрел её и застыл, словно статуя. Недовольно фыркнув, Вика встала на ноги. Её чуть не взбесило такое отношение!
– Ты когда-нибудь спал с женщиной?
– Хочешь меня унизить? А за что?
– А может, ты импотент? – продолжала разъярённая фурия.
– Слушай, Прасковья! Ты хотела ответы на вопросы, выводы? Я скажу!
– Давай, валяй! Мне снова лечь?
– Нет необходимости. Можно слушать и стоя. Человеческое ухо устроено так, что восприятие звуков не зависит от положения тела.
– Хорошо, я сяду, можно?
– Можно, – великодушно разрешил Рим. – Конечно, ты хочешь услышать что-то о фрустрации, сублимации, комплексе Электры, верно?
– Догадливый.
– Так вот, ничего подобного я не скажу!
– Тогда, может вообще, будешь молчать?
– Вика! Ты хочешь услышать или нет?
– Всё, всё! – она похлопала ладошками себя по щекам. – Я успокоилась и внимательно слушаю.
– Начнём с последнего эпизода с неудвшимися объятьями. Это была маленькая демонстрация своих возможностей. Судя по всему, мне надо было повести себя иначе. Вот тогда ты была бы довольна!
– Ах, ты! – аж задохнулась от негодования Вика.
– Спокойно, спокойно, – Рим вытянул ладони перед собой. – Уж слушай! Всё пошло бы по твоему сценарию. Возможно, ты бы даже дала мне пощёчину для острастки! А может, и нет. Но уж разразилась бы по полной программе! И записала бы себе в память ещё одного негодяя! Ведь все мужики негодяи, не так ли? У всех на уме одно и то же! Вот и я, прикинулся этаким придурковатым аспирантом, а сам только и думал: как бы залезть тебе под юбку, пардон, юбки-то нет! Тогда под футболочку, сквозь которую призывно просвечивают кремовые соски! А ты, конечно, не хотела бы этого, ни в коем случае!
– Откуда ты всё это взял?
– Вика! Да это же написано на твоём симпатичном лице!
– Так уж и написано? Так уж и на симпатичном?
– Ты сама знаешь это. Гордишься этим, возвела в некий культ свою внешность! Для выявления столь выраженного нарциссизма мне вовсе не требовалось задавать вопросы, типа: «А как долго вы смотрите на себя в зеркало? А есть ли оно у вас в ванной комнате»?! Или: «У вас ведь были случаи близости»?
– Это вопрос?
– Да. Из области психоанализа, если угодно.
– Да?
– Это ответ?
– Из той же области психоанализа!
– Вот теперь, пожалуй, сеанс окончательно закончен. Я готов заплатить за работу и забрать переводы.
– Но я не готова! Это не лечение, а садизм чистейшей воды! Ты меня разоблачил, со всем согласна! Но какие рекомендации?
– Рекомендации? А разве ты сама не знаешь, что нужно делать?
– Откуда? Вот я и спрашиваю специалиста.
– А созрела ли ты для получения рекомендации?
– Да уж постарше тебя буду!
– Возраст и зрелость, согласись Вика, разные понятия.