Текст книги "Русь, откуда ты?"

Автор книги: Сергей Парамонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 5. Заключительные замечания

После всего вышесказанного необоснованность норманской теории ясна всякому, кто дал себе труд познакомиться с фактами истории, а не выдумками историков. Невольно является мысль: как могла веками существовать и почему еще теперь существует эта нелепая теория, почему еще до сих пор западная наука находится в полном ее плену, совершенно не давая себе отчета, насколько необоснованна и вредна она.

Рассмотрим причины, ее создавшие, и основания, позволившие ей существовать так долго. Познание причин даст нам возможность понять всё всесторонне.

1. Основоположниками русской исторической науки были немцы, которые со времен Петра I поставили себе задачей создать историю Руси. Они не знали и сотой доли того, что знаем мы теперь. Да и не могли знать уже потому, что некоторые из них, пишучи историю Руси, не владели даже русским языком! (Байер, например). Столкнувшись с дикой, неграмотной Россией, они приняли, что это было так и прежде, выпустив из виду, что представляла собой Киевская Русь и в какую бездну невежества и бедности она свалилась из-за нашествия и векового владычества татар. Достаточно напомнить, что храм Святой Софии в Киеве, это удивительное произведение по архитектуре и отделке, служил после разгрома татар много лет… конюшней. Открытие в 1800 г. такого гениального произведения XII в., как «Слово о полку Игореве», было похоже на гром среди ясного неба: никто не мог сначала даже подумать, что русская культура того времени поднималась до высот, с которыми не могла сравниться вся западноевропейская литература соответствующего времени.

Естественно, что при такой бедности знаний о Древней Руси представления Шлёцера, что наши предки были настоящими дикарями, были до известной степени обоснованны: судили по настоящему, забывая о блестящем прошлом.

Выводы, к которым пришли ученые немцы, стали своего рода каноном, в достоверности которого сомневаться считалось чем-то вроде святотатства. Напрасно гениальный Ломоносов протестовал против норманской теории – голос его был «гласом вопиющего в пустыне».

2. Основные выводы были сделаны без сличения всех летописей и проверки их по многим спискам. В основу была положена Лаврентьевская летопись, кстати сказать, пестрящая пропусками, ошибками и описками. Крупная, отдельная и оригинальная ветвь русского летописания – новгородская – была оставлена без должного внимания.

Когда за дело взялись более серьезно, теория уже была создана, а поэтому все новое, становившееся известным, подгоняли под уже принятую схему, а явно несогласное отбрасывали, считая за ошибку, фальшивку, а то и просто замалчивая. Естественно, что при таком положении дела прогресса знания не могло быть: мысль застыла и дальше не развивалась.

3. Многое в летописях, как мы видели выше, было понято неверно из-за того, что понимали текст, исходя из норм современного языка, а старых норм просто не знали. Ведь культурные люди того времени часто изъяснялись по-французски лучше, чем по-русски. Учебников древнерусского или славянского языка не было. Каждый судил так, «как Бог на душу положит». Так что смысл летописей изменялся до неузнаваемости.

4. Нельзя было ограничиваться толкованием неясных, темных мест, исходя только из рассматриваемого отрывка. Надо было понимать его в свете предыдущего и последующего. Необходимо было логическое понимание времени, места, условий, событий. Словом, надо было быть русским историком. А их, таких историков, не было. Ученый немец представлялся прямо-таки олимпийцем, и на него смотрели чуть ли не с благоговением. О серьезной критике их не могло быть и речи: и некому было критиковать, и небезопасно было критиковать особ, находившихся под самым высоким покровительством, критика могла быть сочтена только «продерзостью».

5. Иностранные источники, содержавшие ценнейшие сведения о Руси, не были вовсе известны. А во многих из них находились как раз прямые указания на ложность норманской теории. Все это пришло после, когда теория была санкционирована и вошла в плоть и кровь всех культурных русских людей.

6. И это, может быть, главное: на историю давила политика – германскому влиянию в России было выгодно поддерживать в русских убеждение, что без варягов им не обойтись. Норманская теория считалась «благонамеренной», и всякий, выступавший против нее, подвергался сомнению в «благонадежности» и т. д. Защищать диссертацию на антинорманскую тему не было возможности: она непременно была бы провалена в совете профессоров. Чтобы нас не упрекали в пристрастности, приведем цитату из книги проф. Н.П. Загоскина «История права русского народа» (1899, 1, 336–338):

«Вплоть до второй половины текущего столетия учение норманской школы было господствующим и авторитет корифеев ее Шлецера – со стороны немецких ученых, Карамзина – со стороны русских писателей представлялся настолько подавляющим, что поднимать голос против этого учения считалось дерзостью, признаком невежественности и отсутствия эрудиции, объявлялось почти святотатством.

Насмешки и упреки в вандализме устремлялись на головы лиц, которые позволяли себе протестовать против учения норманизма. Это был какой-то научный террор, с которым было очень трудно бороться».

Не забудьте, что это было сказано в 1899 г., но оставалось в силе до 1917 г. по крайней мере. И остается до сих пор в русском Зарубежье: во всяком случае, работы Вернадского, Ковалевского, Пушкарева, Сергеевского и т. д., которыми питаются зарубежные русские, не говоря уже о трудах Карамзина, Погодина, Соловьева, Платонова, Шахматова и др., но все они пропитаны насквозь норманским духом, т. е. пренебрежением к нашим предкам.

Более того, весь Запад целиком стоит на норманской позиции и не может выставить ни одного имени антинорманиста, для Запада эта проблема не существует.

Правда, работы В.А. Рязановского, Н. Ильиной, Сергея Лесного и др. стали поперек течения этого потока мутной воды, но окончательного перелома еще нет: норманизм всосался в наших «патриотов», которые никак не могут расстаться с дорогим для них представлением, что предки наши были в IX в. дикарями и холуями германцев.

Да не подумают, что мало было антинорманистов (о них можно и должно написать целую книгу), что они руководствовались шовинистическими побуждениями, а научных оснований у них не было. Это не так, что доказывается примером небезызвестного историка Иловайского, по учебникам которого училась вся Россия. В учебниках он был нор-манистом. И доход от учебников ежегодно доставлял ему новый дом в Белокаменной. Но в ученых диспутах, в научных журналах как ученый он был ярым антинорманистом. В многочисленных научных статьях он опровергал совершенно норманскую теорию, ожесточенно боролся сам с собой,ибо выступал с пеной у рта против того, что он официально проповедовал.

Таковы были условия жизни, что антинорманизм никак не мог пробить себе пути вверх. Гедеонов, автор двухтомного исследования «Варяги и Русь», писал в 1876 году: «Неумолимое норманское вето тяготеет над разъяснением какого бы то ни было остатка нашей родной старины». И он добавляет: «Но кто же, какой Дарвин вдохнет жизнь в этого истукана с норманской головой и славянским туловищем?» Гедеонову была ясна вся нелепость Руси с норманской головой и славянским туловищем. Действительно, такое творение иначе, как истуканом, назвать нельзя. Однако шли годы, десятилетия, «а только воз и ныне там».

Многие культурные люди, конечно, понимали, что с норманской теорией что-то неладно. Тургенев это отразил в своем романе «Дым», написанном в 1857 г. Он вкладывает в уста своего героя Потугина следующее:

«Немцы правильно развивались, – кричат славянофилы, – подавайте и нам правильное развитие! Да где же его взять, когда самый первый исторический поступок нашего племени – призвание к себе князей из-за моря – есть уже неправильность, ненормальность, которая повторяется на каждом из нас до сих пор. Каждый из нас, хоть раз в жизни, непременно чему-нибудь чужому, нерусскому сказал: иди владеть и княжить надо мною! Я, пожалуй, готов согласиться, что, вкладывая иностранную суть в собственное тело, мы никак не можем наверное знать наперед, что такое мы вкладываем: кусок хлеба или кусок яда?»

Мы видим, что еще в 1857 г. даже самые образованные люди того времени совершенно «плавали» в варяжском вопросе. Нутром они понимали, что здесь что-то не то, но преклонение перед авторитетами было столь велико, а привычка критической мысли не существовала, и поэтому мирились с нелепостью, даже чувствуя, что это нелепость.

Многие, однако, понимали, в чем дело. Чернышевский видел в норманской теории «хлам, ничего не стоящий, ни к чему не годный».

Добролюбов отзывался о главном защитнике норманизма Погодине как о человеке, который «победоносно почил на норманском вопросе», мешая «со вздором небылицы», и т. д.

Мало было, однако, высказывать критические мысли. Надо было доказать ложь норманской теории. А для этого не было сил. Сколько ни кричали антинорманисты, а учили-то норманскую теорию. И даже не заикались о существовании других теорий.

В справедливости норманской теории сомневались не только антинорманисты, но и сами норманисты все время искали каких-то подтверждений. М.П. Погодин, столп норманизма, приводил следующую цитату из Гельмольда: «Маркоманнами называются обыкновенно люди, отовсюду собранные, которые населяют марку. В Славянской земле много марок, из которых не последняя наша Вагирская провинция, имеющая мужей сильных и опытных в битвах, как из Датчан, так и из Славян».

Добавим, кстати, что эти объединенные шайки из датчан и славян, шайки варягов, нападали на Англию и требовали буквально «дани» (слово русское).

Герберштейн в русской одежде, подаренной Василием III в 1526 г. Иллюстрация из «Записок Герберштейна»

Приведя цитату из Гельмольда, Погодин добавляет: «Чуть ли не в этом месте Гельмольда, сказал я еще в 1846 г., и чуть ли не в этом углу Варяжского моря заключается ключ к тайне происхождения варягов и Руси.Здесь соединяются вместе и Славяне, и Норманы, и Вагры, и Датчане, и Варяги, и Риустри, и Россенгау. Если бы, кажется, одно слово сорвалось еще с языка у Гельмольда, то все бы нам стало ясно, но, вероятно, этого слова он не знал».

Из сказанного видно, как близко, на волосок, стоял Погодин от настоящего решения и как он понимал, что норманская теория – это еще не решение всей проблемы. Сомнение все время грызло его, и он искал какого-то ключа от тайны. Он лишь временно удовлетворялся норманской теорией. Но в то же время искал и другие решения. Приходится удивляться, как тонко он угадал «верхним чутьем» место, где завязалась загадка Руси. Он знал, где заключается разгадка, но не имел документа, который это доказал бы. Будь у него в руках «Житие» Оттона Бамбергского, мы уже 100 лет назад отбросили бы норманскую теорию.

Не без значения и то, что некоторые западные писатели еще столетия тому назад были антинорманистами. В 1613 г. некто Клод Дюре издал в Кельне книгу об истории языков. В настоящий момент у нас нет под руками этой книги. Но есть выписка из нее, сделанная Штра-ленбергом в 1736 году: «Клод Дюре говорит не без основания, что варяги, от которых происходил Рюрик, были вандалы, называемые другими „вендами“».

Таким образом, еще в 1613 г. для некоторых иностранцев нелепость норманской теории была ясна, и они считали, что призванные варяги были славянами.

Герберштейн после подробного рассмотрения вопроса о призвании варягов приходит к такому заключению: «На основании всего этого, мне кажется, руссы скорее всего призвали к себе князей из варягов или вагров, чем бы передали власть чужестранцам, которые были чужды и их религии, и обычаям, и языку».

Итак, мысль, что Рюрик был славянином, была высказана еще в 1549 г. Герберштейном, иностранцем, которого уж никак нельзя заподозрить в славянском шовинизме. [14]14
  Надо сказать, что барон Сигизмунд фон Герберштейн (1486–1566), австрийский дипломат и человек немецкой культуры, был уроженцем Словении, владел некоторыми славянскими наречиями (и сам известен также под славянским именем Жига Герберштейн). Все это сделало более успешной его работу над книгой «Записки о Московии», доныне не утратившей своего значения. – Примеч. ред.


[Закрыть]Просто каждому здравомыслящему человеку суть дела была ясна. А вот мы никак не можем избавиться от дыма, который застилает истину уже несколько сот лет.

РАЗДЕЛ 2. ПРОБЛЕМА НАЧАЛА РУСИ (ДООЛЕГОВСКАЯ РУСЬ)

Глава 6. Известия о руссах до IX века

Из предыдущего раздела видно, что варяги, в частности Олег, явившись на Русь, застали здесь уже давно сформировавшееся государство с довольно высокой культурой и значительными связями со всеми соседями.

Объединение Олегом Новгородского и Киевского государств под именем Руси явилось завершением долгого и естественного развития славянских племен на востоке Европы.

Этот момент вовсе не означал начала истории Руси: обе составные части ее уже имели очень долгую историю, которую мы назовем доолеговской. Этот период и царские, и советские историки оставили совсем без внимания. Он, конечно, и для них существовал, но совершенно в неопределенной, аморфной форме. Они его игнорировали и не пытались исследовать: разве могло быть начало до того начала, которое им известно? Ведь Русь началась, как они думали, с Олега. Какого же начала можно искать до Олега?С их точки зрения, доолеговская история просто нонсенс.

На деле это не так: до нас дошло немало исторических данных о доолеговской Руси. Их, конечно, на самом деле больше, но надо их поискать. Наша попытка дать очерк доолеговской Руси является первой. И, естественно, ей присущи типичные черты: фрагментарность и сравнительная бедность. Однако, коль скоро будет создан некий костяк, вокруг него будут нарастать все новые и новые сведения, пропуски, провалы будут заполняться, и наша история будет превращаться в связную историю без больших пропусков в хронологии. Вместе с тем и ранее найденное будет подтверждаться и укрепляться.

Сейчас это лишь ряд отрывков, отдельные, разрозненные звенья единой цепи. Но они скоро свяжутся вместе. Нужна только работа. Упорная и целенаправленная. Да не взыщет читатель за отрывочность сведений, они естественны, а с чего-то начинать надо.

* * *

1. Древнейшее упоминание истории о ругах

Как мы показали в нашей работе (см. стр. 1148–1151) «Житие» Оттона Бамбергского, крестителя приморских славян, устанавливает с несомненностью, что племя ругов носило также название «русинов» (рутенов) и страна их называлась «Русиния» (Рутения), или Русь. Этим устанавливается и местоположение Древней Руси, и другое имя, которое она носила.

Первое упоминание в истории о ругах, по-видимому, принадлежит Тациту. Он упомянул это племя в своем сочинении «Германия» в 98 г. н. э. и поместил его как раз в том месте, где его помещают и другие писатели древности, именно – в западном углу южного побережья Прибалтики.

Таким образом, начало племени ругов уходит в глубь времен до н. э. Мы не будем здесь останавливаться на данных, имеющихся в истории о ругах (этому мы собираемся посвятить особую работу, материалы к которой пока лишь собираются и приводятся в порядок). Отметим только, что германские хроники называли княгиню Ольгу постоянно «регина ругорум», а не «регина руссорум», показывая тем, бесспорно, что отождествление ругов и руссов существовало еще в X в.

2. Первое упоминание вождя Русса в истории (282 г.)

Первое упоминание вождя Русса мы находим в довольно легендарном источнике. Но, поскольку упомянуты время, место и обстоятельства действия, мы имее все основания с ним считаться. Наконец, все истории начинаются с легенд. Но это не значит, что они выдумка. Просто это было так давно, что подробности утеряны.

Мы находим следующее в книге Прокопа Слободы (Sloboda Ргокор, franceskan. Ргерогоdjeni сеh, аliti svetosti svetosti sv. Ргокора vu domovini Сеhа, Кгарine… V Zagгеbu рп Fг. X. Zегаn. Sекu 1767):

«Хорошо знаю, что известно многим, но не всем, как некогда из этой крапинской местности, по исчислению Петра Кодицилюса и многих других, в 278 г., ушел очень знатный вельможа Чех с братьями своими Лехом и Руссом, а равно со всеми своими приятелями и родом, из-за того, что они не могли уже переносить те великие нападки и притеснения, которые делали им римляне, а особенно начальник римских войск Аврелий, который охранял Иллирию вооруженной рукой и настолько притеснял его род, что Чех со своими поднял против него восстание и вывел его из числа живых. И вследствие этого, боясь могучей руки римлян, покинул Крапину, свое отечество».

Целых 14 лет служил он с Салманином, с сыном Цирципана, в то время правителя и будущего вождя богемского народа… И только по смерти Салманарова сына, называемого Турко, который после отца своего вступил в управление народом и погиб в бою против императора Константина, Чех принял на себя царствование.

Так начинается легенда о начале чешского народа и государства. Как назывались чехи до начала царствования Чеха, мы не знаем. Вероятно, «богемы». Ничего удивительного нет, что народ и государство стали называться по вождю своему Чеху. Примеров этого в древности множество (Италия, Эллада и т. д.). И даже до сих пор обычай этот еще не вышел из употребления. Например, «Сауди Арабия», т. е. Арабия Сауда.

Согласно приведенной легенде, братья Чеха также возглавляли два государства – Лехию, т. е. Польшу, и Русию, дав им свои имена. К данным этим не следует относиться сверхкритически, ибо понимать надо вовсе не то, что разумеют теперь под именем Польша или Россия.

Речь идет о небольшой территории на стыке Чехии, Польши и Закарпатской Руси, где первоначально осели указанные братья. Историчность легенды вовсе не опровергается теми соображениями, которые обычно приводят. Легенда вовсе не видит в Чехе, Лехе и Русе родоначальников племен – это уже домысел сверхкритиков. Названные лица лишь возглавили племена, которые до сих пор существовали уже века. Как до Олега была «доолеговская» Русь, так и до Чеха существовала уже «Чехия».

Чтобы испытать достоверность легенды, обратимся к истории. Мы находим (см. Тhe Istorian’s Histогу of the World, т. VI, 1908, стр. 431): «.. в 279 году большое число бастарнов германского племени (безусловная ошибка, см. следующий раздел, где показано, что есть все основания считать бастарнов славянским племенем. – С.Л.) было переселено в Мезию и Фракию с целью романизации этих провинций. Однако постепенно недовольство солдат работой, к которой они были приставлены, т. е. к земледелию, осушению болот, закладке виноградников, (…) возросло до угрозы его личной (имп. Аврелия Пробуса. – С.Л.) безопасности. Ранним летом 282 г. восставшие войска в Рэтии и Норике заставили М. Аvеlius’а Сагus’а, далматинского генерала, уроженца Нароны, который был в хороших отношениях с Пробусом, выступить как соперника императора. В октябре того же года Пробус был убит своими собственными солдатами во время неожиданно вспыхнувшей революции среди людей, занятых рытьем канала у Сирмиума».

Таким образом, чешская легенда оказывается основанной на совершенно точных исторических данных: 1) времяв легенде и истории почти точно совпадают (первая говорит о 278 годе, а вторая приводит 282 г. – разница незначительна: даже строго исторические документы часто расходятся на сроки более чем в 4 г.); 2) местодействия в легенде и истории совпадают (по легенде, Чех ушел из области Крапины в районе Дравы, а Сирмиум лежит в области Савы, но обе эти реки расположены рядом, и, естественно, дом Чеха не находился точно там, где произошло убийство Пробуса, но что речь идет об одной и той же местности – несомненно); 3) обстоятельстватакже совпадают: легенда говорит – «начальник римских войск Аврелий», история – «римский император Аврелий»; легенда сообщает: «убили жители, не выдержав притеснений», история: «убит своими собственными солдатами во время неожиданно вспыхнувшей революции, среди людей, занятых рытьем канала».

Совпадение получается полное. Разница только та, что легенда освещает вопрос со стороны местного населения, поэтому сохранила имена тех, кто руководил восстанием, и рассказывает о дальнейшей судьбе восставших. История же интересуется тем, кто руководил злоумышлении-ками и что с ними стало, она передает самый факт убийства императора. История и легенда лишь дополняют и поддерживают друг друга.

Начавши с совершенно точного, исторически установленного факта, легенда и в дальнейшем все время остается на почве реальности. Главари убийства императора, конечно, скоро поняли, что им придется ответить перед римлянами за совершенное. Поэтому они, боясь могучей руки римлян, покинули свое отечество и ушли на север, в земли родственных им славян, и, весьма вероятно, неподалеку от тех мест, из которых они в свое время были выселены римлянами.

Так как это был не дворцовый переворот, а большое солдатское восстание, то, очевидно, в нем было замешано немало народу. С другой стороны, и жители были вообще недовольны римлянами. И, несомненно, воспользовались случаем уйти из-под ига римлян.

Переселилась на север не семья, не кучка людей, а значительное количество их. Будучи близко знакомы с римлянами, зная их язык и, без сомнения, стоя на более высоком уровне, переселенцы, надо думать, были весьма ценным приобретением для славян, куда они прибыли, ибо славяне имели все основания опасаться римлян. А в этом случае они приобретали весьма ценных информаторов, на которых вдобавок целиком могли положиться.

И в дальнейшем элемент фантастики отсутствует. Легенда точно указывает, что Чех 14 лет служил в «чешском» государстве, будучи там военачальником, пока смерть княживших там не открыла ему путь к власти. Нет ничего удивительного, что и Лех, и Рус могли сделать такую же карьеру, но у других славянских племен. В ту эпоху даже в Риме императорами становились простые солдаты (Максимин в начале карьеры даже не говорил по-латински), поэтому славянские вельможи, явившиеся, конечно, со всем добром и попавшие в менее культурную среду, имели все возможности выдвинуться. Мы, разумеется, не настаиваем на совершенной точности легенды, но должны отметить, что канва ее исторически верна, а детали также ничего фантастического не заключают.

Поэтому мы можем отметить, что в конце III в. в Придунавье среди славянского племени уже отмечено имя Рус в приложении к какому-то вождю, несомненно, «русского» племени. Дальше мы увидим, что это косвенно подтверждается и другими данными.

3. Русский князь-стольник при дворе Константина Великого (306–337)

Карамзин (изд. 1892 г.), стр. 45 примечаний, прим. 112, пишет: «Никифор Григора, писатель XIV в., уверяет, что еще при дворе Константина Великого один русский князь был стольником».

Карамзин этому сообщению не верит. Однако добавляет: «Другой город во Фракии назывался Руссион», – значит, корень «рус» уже существовал во Фракии. [15]15
  Из современных фундаментальных работ, где исследуются топонимы, включающие «рус», «рос», в южнорусских и сопредельных регионах, можно упомянуть книги О.Н. Трубачева: В поисках единства. Взгляд филолога на проблему истоков Руси. – М.: Наука, 1997 и Indoarica в Северном Причерноморье. – М.: Наука, 1999. – Примеч. ред.


[Закрыть]Добавим, что среди многочисленных географических названий на северном берегу Дуная в первые века н. э., которые имели окончание на «дава» (что, должно быть, означало «поселение»), существовало и поселение Русидава.

В примечании 113 Карамзин пишет: «Некоторые византийские писатели также производили Россов от Росса, какого-то знаменитого мужа, будто бы избавившего сограждан от ига тараннов (см. Штриттер, Меmоriае рорulоrum, 2, стр. 939)». [16]16
  Речь идет о книге работавшего в России немецкого историка Иоганна-Готгильфа Штриттера (1740–1801) «Меmоriа Populorum olim ad Danubium, Pontum Euxinum, Paluden Meotidum, Caucasum, Mare Caspium, et inde magis ad Septentriones incolentium» (лат. «Памятные записки о народах, некогда обитавших у Дуная, Понта Эвксинского, Меотийского болота, близ Кавказа, Каспийского моря и в иных местах, более северных»). Книга издавалась в Санкт-Петербурге в 1771–1779 гг. – Примеч. ред.


[Закрыть]Это замечание показывает, что и византийские писатели знали легенду о трех братьях, ушедших со своим народом от ига тараннов. Один из этих братьев назывался Рус. К сожалению, ни Никифор Григора, ни Штриттер нам в настоящий момент недоступны, и мы не можем разобраться в этой детали с полной ясностью.

Сомнение Карамзина, что «никто из древнейших византийских летописцев не говорит до IX в. о Россах», неосновательно, ибо, как мы увидим ниже, данные о россах есть, но они остались Карамзину неизвестными, а те, которые были в его руках, не убедили в своей достоверности. Для своего времени он, может быть, и прав в своем скептицизме. Но для нас, имеющих много дополнительных данных и соображений, этот скептицизм неприемлем: россов знали в Византии и до IX в., и нет ничего удивительного, что один из «россов» был стольником у Константина Великого, тем более что время, когда упоминается этот стольник, совершенно совпадает с временем, указанным в чешской легенде. Вероятно, будут найдены и другие византийские источники, подтверждающие указанную легенду.

4. Первое косвенное указание о народе «Рос»

Патриарх Прокл (434–447) в своей речи по поводу нашествия гуннов упомянул библейский народ «Рош» (Иезекииль, 38, 2), усматривая, очевидно, в нападении осуществление библейского пророчества.

В отношении цитированного Проклом отрывка из пророка Иезекииля в науке существует разногласие: одни принимают, что в пророчестве упоминается народ «рош», другие считают, что здесь произошло неверное чтение и понимание текста. [17]17
  Многие исследователи Библии полагают, что в этом пророчестве (Иез. 38:2) слово «рош» не является именем собственным, а означает «главу», «верховного правителя». – Примеч. ред.


[Закрыть]Мы не будем входить в рассмотрение филологических тонкостей, ибо в данном случае они совершенно неважны: дело состоит в том, что разумел Прокл в своей речи. Нас лишь интересует, какой смысл он применял в данном отрывке. Ошибался он или нет в своем толковании, а упомянул народ «Рош» неспроста. Нашествие гуннов потрясло глубоко Византию. Прокл усмотрел в нем кару Господню за беззакония византийцев (то же самое сделал в 860 г. и патриарх Фотий). Прокл увидел в нашествии гуннов осуществление пророчества.

Его аргументация могла иметь особую убедительность лишь тогда, когда среди нападавших было племя «Рос», иначе связь события с пророчеством утрачивалась.

Могут спросить: почему Прокл не назвал прямо народ «Рос»? По двум причинам: во-первых, это было общеизвестно, а во-вторых, главарями нападавших «россов» были гунны – руссы только принимали участие и, возможно, были главными, но все же подчиненными исполнителями нападения.

Что это было так, видно из слов Рубруквиса, который писал в 1253 году: «Язык русинов, поляков, богемов (т. е. чехов. – С.Л.) и славян тот же, что и у вандалов. Множество всех их было вместе гуннами».

Это попутное замечание Рубруквиса, хоть и написанное гораздо позже, нисколько не теряет в своей достоверности, ибо совершенно ясно, что он пользовался древними источниками, до нас не дошедшими.

Это косвенное указание на существование на юге народа «Рос» в первой половине V в. подтверждается тем, что о том же мы находим для второй половины V в. уже совершенно точное и ясное историческое указание.

5. Вождь русинов и других племен Одоакр захватывает г. Юваву и убивает святого Максима с учениками (477)

В Австрии, в г. Зальцбурге (в древности Ювава), в катакомбах при церкви Святого Петра находятся останки святого Максима и его учеников, которые были убиты вождем русинов Одоакром в 477 г.

Это засвидетельствовано плитой, на которой написано по-латыни:

«Лета Господня 477. Одоакр, вождь русинов (рутенов), геппиды, готы, унгары и герулы, свирепствуя против Церкви Божией, блаженного Максима с его 50 товарищами, спасавшихся в этой пещере, из-за исповедания веры, сбросили со скалы, а провинцию Нориков опустошили мечом и огнем».

Фото этой плиты помещено на стр. 337 нашей большой работы (вып. 4, стр. 336–352). Плита эта сравнительно позднего происхождения (первая четверть XVI в.), но аутентичность надписи не подлежит сомнению. Кости мучеников неоднократно переносились из нижних пещер в верхние, почти наверное можно сказать, что тяжелая каменная плита при этом переносилась (легче, очевидно, было сделать новую, переписав содержание старой).

За это говорит прежде всего сам текст, перечисляющий племена, более 100 лет назад существовавшие и давно уже сошедшие с поля истории, и, наконец, точно и деловито излагающий несомненные факты. Ни о какой подделке не может быть и речи, ибо предмет этот религиозный, а главное – является свидетельством о славянахна немецкойземле. Нападение Одоакра на Юваву было одним из серии походов во главе целой коалиции племен, когда могущество Рима было поколеблено и когда он пал под ударами «варваров».

Национальность Одоакра точно не установлена. Разные источники называют его по-разному. Очевидно, потому, что он был вождем группы племен. А поэтому в зависимости от роли того или иного племени в исторических событиях их вождь относился то к одному, то к другому племени. Эти указания имеют отношение не столько к национальности, к которой Одоакр принадлежал, сколько к его роли в истории данного племени. Однако у Иордана в его «Романа», § 344, попутно сказано, что Одоакр был ругом (gеnеге Rоgus, лат.«родом – руг». – Примеч. Ред.). Кстати сказать, еще лишнее доказательство отождествления русинов и ругов.

Ничего не дает, к сожалению, и анализ его имени. Во-первых, оно фигурирует в самых разных вариантах (Одонацер, Одоахар, Одова-хар, Одоахрос и т. д.). И мы не знаем, какой из вариантов более верен. А во-вторых, в отношении отца Одоакра в истории существует неясность, и мы не имеем достаточно солидных данных, чтобы окончательно установить его национальность.

Интересно, однако, отметить, что в 1648 г. гетман Богдан Хмельницкий обратился по случаю войны с Польшей к казакам с воззванием, в котором он призывал следовать примеру их славных и воинствующих предков, владевших под руководством Одонацера (Одоакра) 14 лет Римом. Таким образом, еще в 1648 г. украинские казаки официально считали Одоакра и его русинов своими предками. И это, конечно, стало им известно не благодаря каменной плите в Зальцбурге.

Эта традиция была настолько сильна, что, когда Богдан Хмельницкий умер в 1657 г., Самийло Зорка, генеральный писарь Запорожского войска, стоя у гроба, говорил: «Милый вождю! Древний русский Одонацер!» Иначе выражаясь, он сравнивал по значению Хмельницкого со значением в древности Одоакра.

С годами эта традиция (верна ли она или нет – неважно), связывавшая украинских казаков с русинами Одоакра, исчезла ввиду утраты ими государственности, а московиты того времени ее вовсе не имели, однако документы уцелели и историческая нить восстанавливается.

Русские историки в глубь веков дальше Рюрика и Олега не заглядывали. А между тем «русины» Олега имели гораздо более древнюю историю, уводившую их на запад вне пределов того, что называлось Россией. Истинный ход событий, однако, будет рано или поздно, а восстановлен.

Таким образом, уже во второй половине V в. племя русинов, или ругов, играло в Средней Европе настолько крупную роль, что возглавляло союз племен, опрокинуло Рим и 14 лет им владело. Казалось бы, столь важное событие должно было обратить внимание советских историков. Между тем нам неизвестны не только статьи по этому поводу, но хотя бы упоминания о нем. Советская наука хранит гробовое молчание о плите в Зальцбурге. Писать о каком-нибудь крестьянском восстании в Византии в V в. они могут, а что делали русины в Средней Европе в это время, они просто не знают и не интересуются.