Текст книги "Лаборант"

Автор книги: Сергей Воронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Юла

После ужина все, кроме женщины и Мео, вышли на крыльцо покурить. Когда вернулись, они уже стояли возле той самой железной двери у лестницы. Еремин нажал кнопку, закрепленную рядом, почти тут же из соседней комнаты вышел Иван Петрович. Он хмуро всех оглядел и достал из кармана длинный ключ. С этими своими усами и ключом он теперь напоминал школьного завхоза. Открыл, отступил в сторону.  Еремин и вслед за ним остальные гуськом потянулись внутрь. Павел зашел последним и сразу вздрогнул – железная дверь шумно захлопнулась за ним, зачавкал закрываемый снаружи замок. Изнутри дверь не открывалась, только ключом. А ключ остался снаружи. Фомин, шедший впереди, уже успел спуститься на один пролет лестницы и теперь смотрел снизу ухмыляясь.

Двумя пролетами ниже оказалась еще одна железная дверь, над которой была закреплена видеокамера. Эту дверь открыла молчаливая женщина.

Помигав, зажглись лампы дневного света и показали небольшой зал, явно нуждающийся в ремонте. Столы, пара стеллажей, аппаратура, мониторы. Еремин щелкнул тумблером в распределительном щите, загудела вентиляция. В дальнем конце была видна еще одна дверь. Мужчины надевали не очень свежие белые халаты и разбредались по помещению. Женщина закрыла дверь, спрятала ключ в карман и возилась возле стола у входа со стоявшим на нем монитором. На вешалке, которая была просто доской с набитыми гвоздями, остались висеть два халата. Один из них выглядел совершенно новым со складками от долгого лежания в коробке. Павел нерешительно потянулся к другому, явно ношеному, но женщина его остановила.

– Это мой, – сказала она твердо.

Фомин разбирался с аппаратурой, которой был заставлен один из столов. Павел успел опознать видеомагнитофоны и осцилограф, но тут его внимание привлек Мео, зашедший внутрь следующей комнаты.

Эта комната очень ярко освещалась несколькими лампами на потолке, их количество было явно избыточным для такого небольшого помещения. Свет безжалостно обнажал облезлые давно не крашеные стены. Посередине комнаты на бетонном полу стояли стол и стул. На всех четырех стенах размещались видеокамеры, направленные на стол, возле фронтальной висела небольшая звуковая колонка. Мео взял стул и отнес его в самый дальний угол. Прямо над столом болталось что-то продолговатое на шнуре – наверное, микрофон. В этой комнате явно проводились какие-то опыты.

– Ну вот, – сказал вернувшийся Олег Евгеньевич, – Ваше рабочее место. Нравится?

Паша пожал плечами.

– А зачем вы стул унесли? – спросил он.

– Увидите, – пообещал тот. – Помогите, пожалуйста, перенести стол. Сейчас будет небольшая демонстрация. Введем вас в курс дела.

Паша, довольно сильно озадаченный, вернулся вместе с ним к остальным участникам исследовательской группы.

Понятно, что это здание заняли недавно, но судя по тому, что никакой попытки хоть как-то отремонтировать помещение самой лаборатории не было, возникало неприятное ощущение, что все это очень ненадолго. Помещение просто приспособили для временных нужд. То есть, на длительный заработок рассчитывать не стоило. Впрочем, долго сидеть в этом подвале как-то тоже уже не хотелось. Еще неизвестно, какие тут проходили испытания. Павел вспомнил обе железные двери, отрезавшие путь наверх, и человека у ворот с прилипчивым взглядом и автоматом. Только сейчас он отчетливо осознал, что ввязался в какую-то очень непростую историю. Возможно, опасную. Возможно, даже очень. Подумал о маме. Она знала только, что он поехал к Максиму насчет работы. Но Максим, каким он стал сейчас, отсюда, из этого подвала совсем вдруг перестал вызывать доверие.

Продал, понял Паша. Продал меня. Продал и уже забыл, наверное. И…

– Павел, вы с нами?

– Что?

– Мы здесь проводим ряд экспериментов с некоторыми предметами, – сказал Еремин.

Он стоял возле сейфа, занимавшего угол. Еремин сейчас выглядел очень серьезным, таким Паша его еще не видел.

– Сейчас мы продемонстрируем вам свойства одного из них, чтобы вы поняли природу нашей работы… Тут лучше один раз показать. Олег Евгеньевич, покажете?

– Непременно, – немедленно откликнулся Мео, стоявший рядом с Пашей, – Юлу?

– Думаю, да.

Еремин достал из кармана ключ и повернулся к сейфу.

Третий ключ. Один у усатого Завхоза, один у женщины, один у Еремина. То есть чтобы добраться до содержимого сейфа нужны все трое. К чему такие сложности?

Еремин вынул из сейфа небольшой фанерный ящик с крышкой и поставил его на стол. Ящик был явно самодельный и не очень аккуратно сработанный. Крышка запиралась на накидную защелку. Посередине крышки имелось небольшое отверстие, из которого невысоко торчала какая-то круглая штучка. Еремин закрыл сейф, положил ключ в карман.

После этого Мео подошел к столу с ящиком. Он отстегнул защелку, откинул крышку, запустил обе руки внутрь и достал оттуда детскую игрушку – юлу. Юла была железная, красная с зеленым, блеклая и потертая. Мео каким-то нежным гладящим движением перехватил ее снизу и поднял повыше, показывая Павлу.

Это было нелепо. Особенно последний жест, которым фокусник предъявляет публике чудесно найденного кролика. Видимо, фамилия у него была действительно цирковая. Но пошарпанная детская юла на белого кролика никак не походила. У Паши в детстве водилась похожая и ничего необычного в ней не было, если не считать исключительную добротность. Она могла пережить даже небольшой апокалипсис. Маленький Паша как-то пытался ее разобрать, но удалось только молотком немного согнуть винтовой стержень. Он посмотрел на Еремина, повернул голову к сидящим женщине и Фомину. Те внимательно за ним наблюдали.

Тут Мео опять перехватил юлу и так же аккуратно вернул ее в ящик. Взял ящик и пошел в исследовательский отсек. Павел дернулся было за ним, но его остановила рука Еремина на плече. Тот прошел мимо и плотно прикрыл дверь за Мео.

– Пойдем, – обронил он, направляясь к мониторам.

На четырех из них отображался Мео в исследовательском боксе с разных ракурсов. Он поставил ящик на стол, находившийся теперь в углу, и вынул оттуда юлу. Затем прошел с ней в опустевший центр комнаты. Изображение было черно-белым и казалось учебным фильмом о жизни сумасшедших.  Чувствительный микрофон хорошо снимал все шарканья и стуки.

Мео аккуратно поставил юлу на пол и дал ей завалиться набок. Затем сунул руку в карман халата и после вытянул ее в направлении фронтальной камеры. В его руке был секундомер.

Еремин наклонился к стоявшему перед мониторами микрофону и щелкнул рычажком на его подставке.

– На «три», – сказал он в микрофон и показал Паше свой секундомер.– Следите внимательно. Готовы?.. Начинаю отсчет. Один… Два… Три.

На «три» Мео нажал пальцем кнопку на секундомере, затем нагнулся, положил секундомер возле юлы, присел,  одной рукой выровнял ее, другой вытянул винтовой стержень и толкнул его вниз.

Клацанье винта прозвучало короткой дробью и сразу перешло в тонкий визг.

В течение следующих нескольких секунд происходило непонятное.

Только что Мео, сидя на корточках, толкнул винт юлы и вдруг оказалось, что он уже стоит. Стоял он странно – как-то зыбко и голова его все время оказывалась по-птичьи повернутой то под одним углом, то под другим. То же самое происходило и с его руками, они оказывались вдруг то разведенными в стороны, то поднятыми вверх, то прижатыми к груди. То их вообще не было видно. Зрелище было жутковатое и совершенно неправдоподобное.

С какого-то момента движения рук стали различимы именно как движения, хоть и рваные, дерганые. Визг превратился в жужжание. Мео неестественно быстро нагнулся и подхватил юлу, начавшую заваливаться набок. Как только он взял ее в руки, движения его сделались абсолютно нормальными. Жужжание прекратилось. Он положил юлу, взял с пола секундомер, нажал кнопку, выпрямился и стоял теперь, глядя во фронтальную камеру.

Паша обернулся по сторонам – на мониторы никто из присутствующих не смотрел, только на него.

Несколько секунд какого-то дурного сна. Завел юлу, начал дергаться. Будто движения ускорились.

Будто на перемотке.

Перемотка. Единственное разумное объяснение.

То есть все это просто запись, подделка. Потому и внутрь не пустили…

Значит, получается, что настоящий эксперимент происходит именно сейчас. И получается, что именно с ним. Но как реагировать? Показать, что догадался?

– Олег Евгеньевич, объясните лаборанту, что это было, а то у него, похоже, ступор, – сказал Еремин в микрофон.

– Вращение юлы генерирует поле, диаметром примерно два метра, – сказал динамик, закрепленный над мониторами, немного искаженным голосом Мео. – В этом поле скорость течения времени значительно ускоряется. Чем быстрее вращение юлы, тем выше скорость течения времени в этом поле. Максимальный показатель – примерно в десять раз.

Павел внимательно следил за его артикуляцией. Но потом понял, что если это все заранее записано, то, конечно, она будет совпадать.

Мео на экране шагнул ближе к камере и поднес прямо к ней остановленный секундомер. Рука его покачивалась и Павел, волнуясь, не мог толком разглядеть, что тот показывает.

– Минута пятьдесят пять, – озвучил Еремин, затем сунул Паше в лицо свой секундомер. – Четырнадцать секунд.

Мео вернулся в центр комнаты, ближе к микрофону на потолке.

– В десять раз на максимуме, минус ускорение и замедление. Сколько у вас, пятнадцать?

– Почти, – сказал Еремин.

– То есть, для наблюдателя чистое время вращения юлы составляет 5 секунд, а для меня 40, если так понятнее. Так понятнее?

Пора было прекращать этот явно отрепетированный балаган. Может, это вообще тест на дурака? Нужно было задать какой-то неожиданный вопрос.

– Олег Евгеньевич, а вы настоящий? – спросил Паша, наклонившись к микрофону и впился глазами в экран, следя за губами Мео.

– Настоящий? – переспросил тот. – Это трудный вопрос. Хотите поговорить на философские темы, э-э, коллега?

– Нет. Он думает, что мы его дурим… Ладно, – подумав, сказал Еремин, – пусть зайдет, в углу постоит. Покажите ему в динамике. Только аккуратнее, пожалуйста, Олег Евгеньевич. Лаборанты нам нужны.

– Хорошо, – кивнул Мео. – Заходите, Павел. Не бойтесь.

Сжав губы, Паша оглянулся и пошел к двери. Открыл. Мео стоял посреди комнаты, у его ног на боку лежала юла. Именно так, как это было последний раз на экране.

– Вот туда в угол идите… Стойте спокойно, главное – не двигайтесь. Нервы же крепкие у вас, юноша? И стол давайте вот так подвинем. Заблокируем вас немного на всякий случай.

Паша не был особенно уверен в крепости своих нервов. Он вдруг подумал, что если сейчас вживую увидит какую-то чертовщину, подобную той, что творилась на экране, то неизвестно еще что будет. И что значит «в динамике»?  С ощутимо бьющимся сердцем он стоял, уперев руки в стол.

Мео взял ящик со стола и подошел к лежавшей на боку юле. Поставил ящик рядом и опустил в него юлу. Некоторое время повозился, будто пытаясь наконечником юлы куда-то попасть. Затем закрыл крышку, из отверстия в которой, оказывается, торчал край колпачка на винте. Встал, прижимая одной рукой ящик с юлой к груди. Вынул из кармана халата руку с секундомером и поднял ее. Затем повернулся к Паше.

– Один… Два… Три! – сказал динамик.

На «три» Олег Евгеньевич нажал на кнопку, сунул секундомер в карман, затем поднес освободившуюся правую руку к ящику, вытянул винт и сделал толкающее движение.

Паша успел подумать, что тот юлу накачивает, а дальше началось невообразимое, когда он мог думать только об одном – как бы не заорать в полный голос и не опозориться.

Снова тонкий визг, здесь на месте гораздо более неприятный. Внезапно Мео оказался в противоположном углу помещения, все так же прижимая к груди ящик с юлой, потом в другом углу, опять в этом и так несколько раз оказывался в трех разных, не занятых Пашей углах. Появление его в очередном месте было настолько стремительными, что Паша едва успевал поворачивать голову. Момент начала его движения еще можно было различить, но потом он просто исчезал и возникал в другом месте. Но и там стоял неплотно, будто мерцая и только лишь короткий миг. В какой-то момент он так и остался стоять. Заглянул в ящик, сунул руку в карман. Очевидно, остановил секундомер.

Но тут уже и без всяких секундомеров все было понятно. Вернее, непонятно было вообще ничего.

Паша тяжело опустился на стоявший рядом стул и растер руками лицо.

Однажды в подростковом периоде ему залепили кастетом в челюсть. Сейчас он ощущал себя примерно как тогда, когда трудно вставал, в ушах тонко звенело и мир собирался заново перед глазами.

– Ничего не понимаю, – наконец признался он. – Как вы говорите?.. Генерируется поле? В котором ускоряется время? То есть это такой прибор?.. Машина времени, что ли?

– В каком-то смысле это действительно машина времени, только не в классическом ее представлении, – усмехнулся Мео. – И какой же это прибор? Вы разве не видели?

Все еще прижимая к груди ящик, он подошел и поставил его на стол. Открыл крышку и достал оттуда юлу.

– Это никакой не прибор. Это детская игрушка. Юла. Разве не видите? Только необычная. Не мы сделали ее такой. Мы не знаем, как это происходит. Мы только лишь обнаружили данное ее свойство, что оказалось нетрудно, и немного исследовали, что было посложнее… Вот этот ящичек, например, сделали.

– Чтобы не падала?

– Чтобы не падала. На дне подшипник. Это Игорь придумал… Вот такая у нас сейчас работа. Обнаружить особенное свойство у особенного предмета и исследовать его. И все.

– Но… – Паша зачарованно смотрел на юлу в руках у Мео, она была сейчас очень близко и выглядела настолько приземленной, настолько обыкновенной, не было в ней на вид абсолютно ничего особенного. – Это же невозможно…

Разговор о работе

– Ну почему невозможно, – сказал Мео, устанавливая юлу обратно в ящик. – Мы же многого не понимаем. Время, например, вообще любит фокусничать. Скакать, знаете ли.  Задумаешься на секунду и полчаса как не бывало.

– Нет, ну это же субъективно…

– А птицы, например? Эти их порывистые движения? Не обращали внимание? Я лично убежден, что для них время ускорено. Вернее, все вокруг им кажется замедленным. Не настолько, конечно, – он потрогал рукой ящик. – И механизм там другой, биологический…

– Вот именно! А тут физический. Вообще другое. Это же…

Это все никак не укладывалось… Этого не могло быть.

Звенеть в ушах вроде бы перестало, но реальность продолжала ощущаться какой-то даже не очень тщательно изготовленной подделкой.

– И что, никто не знает?.. Но это же… Люди должны знать. Это же меняет представление…

– Вы подписку давали! – весомо сказал динамик.

Мео поморщился и успокаивающе поднял руку.

– А что знать? – спросил он. – Что? Вы, например, верите в левитирующих тибетских монахов?

– Нет, конечно, – машинально ответил Павел, потом покосился на ящик с юлой и добавил, – Скорее нет. Не знаю.

– И я не знаю. Но даже если и летают? Разве это меняет базовые физические законы? Это просто неизвестное нам знание о них. Неандертальцу показалось бы чудом очень многое из того, что для нас обыденность. Рассказать людям? А зачем? Этот летающий монах, если он, конечно, существует – он уникален. Повторить его достижение сможет только такой же монах, а через что нужно пройти, чтобы стать таким существом? Для этого нужны исключительная сила воли и решимость… Да большинство людей будут в этом сомневаться в любом случае, какими бы ни были убедительными доказательства, просто в силу своей недоверчивой завистливой природы. А те, которые поверят… Эти много во что верят, в том числе и в разную чушь. Для них это будет просто очередным чудом, которое никак не изменит их жизнь. Никак понимаете? Люди живут в своих маленьких мирках и по-настоящему их интересует только то, что происходит в их маленький мирках!.. Что-то… В общем, так же и эта вещь. Она исключительная и уникальная. Не повторить. Только ее созда…

Мео осекся.

– Ну ладно. Пойдемте. На некоторые технические вопросы вам может ответить Игорь Валерьевич, а я неспециалист… Дальше Николай Юрьевич вас посвятит.

– Итак, Паша, теперь мы можем полноценно обрисовать ситуацию… Вы наш лаборант-исследователь. Нам был нужен сообразительный и технически образованный человек. Именно так вас и рекомендовали. С вашей помощью мы будем исследовать некоторые предметы, обладающие особенными свойствами. Эти предметы часто похожи на детские игрушки. Но таковыми на самом деле не являются. Не у всех у них эти особые свойства так легко раскрываются, как у юлы, иногда нужно будет подумать. Но ты же умный? Мы поможем. Иногда нужна удача. Как с удачей?

– Пока не разобрался, – Паша скользнул взглядом по лаборатории.

– Ну что? Теперь понимаете суть работы?

– Еще не очень… А можно мне тогда тоже попробовать?

Паша кивнул на ящик с юлой, который Мео вернул на стол Еремина.

– Нет! – решительно мотнул тот головой. – Ее мы закончили исследовать. Нам нельзя терять время. Оно на первичное исследование у нас строго ограничено. Тем более что опыты с ней… Вопросы. Есть у тебя вопросы?

– А много этих… игрушек с особенными свойствами?

– Несколько. Не могу точно сказать.

– А… Откуда они? Они такими были или стали? Что это такое вообще?

– На вопросы о происхождении «предметов» я тоже не могу отвечать.

– То есть ничего вы мне про них не расскажете?

– Про происхождение – ничего. Пока ничего. Про те, что уже исследованы – ничего. Впрочем, один мы вам показали. Ну а про новые, еще не исследованные – будем вместе узнавать. С твоей, э, вашей помощью… Ну что? – он оглядел присутствующих. – Вводную мы сделали. У юноши был трудный день, пусть отдыхает. На этом сегодня закончим. Завтра у нас полноценный рабочий день. Начинаем новый «предмет».

– А сегодняшний день засчитывается как рабочий? – вскинулся Фомин.

– Да, – сказал Еремин. – Засчитывается. Тебе, Паша, кстати, тоже. Целиком. И сразу предупреждаю, чтобы не было проблем – там… – показал пальцем в потолок, – мы про «предметы» не говорим, ни друг с другом, ни с кем! Вообще забываем об их существовании. Наказание будет очень суровым. Это вопрос государственной безопасности, я серьезно тебе говорю. В курсе того, чем мы здесь занимаемся, очень ограниченное количество людей. Ты сейчас носитель уникального знания… По сути, Паша, ваша жизнь только что сильно изменилась. Вы, конечно, на это не рассчитывали. Думали, что это будет просто работа. Я не держу вас за дурака, не хочу, чтобы у вас появились какие-то неправильные мысли. О том, что будет потом и что обычно происходит с носителем уникального знания, который становится не нужен. Эти «предметы» будут приносить пользу нашей стране, мы сейчас ищем и отбираем самые полезные из них. И эту пользу они будут приносить с нашей помощью. Тех, кто исследовал и умеет с ними обращаться. Понимаете меня? Так что считайте, что вы обеспечены работой всерьез и надолго. Если, конечно, будешь с ней справляться, а то непременно расстреляем… Хе-хе. Шучу, конечно. Все у вас получится. Поздравляю с интересной хорошо оплачиваемой работой… Вам же нужна такая работа?

– За ней и пришел, – задумчиво ответил Паша.

Первое рабочее утро

После всего того, что случилось в этот день, особенно в лаборатории, ему казалось, что он уснет моментально, очень хотелось забыться. Сначала нарезал в темноте круги вокруг дома, курил как бешеный. Вся эта скука вокруг – дом, забор, деревья, а там внизу в облезлом подвале запертое в сейфе сидело чудо, самое взаправдашнее. Возможно, из-за этого несоответствия основным ощущением была какая-то мутная тревога.

Но выспаться толком не удалось.

Оказалось, что сверху панцирной железной кровати лежат сбитые между собой доски. После полутора часов бесплодных попыток Паша решил, что дело в досках. И действительно – было жестковато. Старый худосочный ватный матрас с функцией амортизатора практически не справлялся, наоборот, в нем обнаруживались все новые бугры в самых неожиданных местах. Он скатал матрас, снял доски, раскатал, лег и понял, почему там лежали доски – в пионерских лагерях ему попадались панцирные кровати разной степени растянутости, но эту кровать явно отлеживал какой-то бегемот вовсе не пионерского калибра. Своей нижней точкой Паша отчетливо почувствовал под собой пол. Зато все бугры на матрасе волшебным образом исчезли. Примерно через полчаса он вернул доски на место, до рассвета сражался с матрасом и, так и не победив, случайно забылся тревожным утренним сном.

Казенный будильник, запинаясь, издал старательную сухую трель. Паша вскинулся и с неприязнью посмотрел на издевательски улыбающееся солнышко, нарисованное на циферблате. Будильник обиженно затих, но стоило отвернуться, как он выдал еще порцию неритмичных лязгающих звуков все замедляющихся, замедляющихся и замедляющихся. Паша не выдержал и, взяв будильник в руки, помог ему исполнить долг до конца, докрутив ручку завода. От этой стремительной трещотки внезапно отчетливо вспомнился сон, на котором проснулся. Снилась школьная учительница химии Лидия Львовна.  Во сне у нее почему-то был автомат, из которого она целилась в Пашу. Причем автомат какой-то очень странный, совершенно непохожий на оружие, но Паша точно знал, что это автомат, только очень ядовитый и крайне опасный. Мало того что сама Лидия Львовна его как обычно пугала, так и еще эта жуткая штука в ее руках. Деваться было некуда, а она все целилась, молча и неумолимо. А потом… Потом она все-таки, похоже, выстрелила. Дрянь. А очередь, значит, превратилась в трель будильника.

Солнышко улыбалось себе безмятежно.

Паша упал обратно на свои доски. Те уже не казались такими твердыми, да и к матрасу удалось притереться, было даже уютно.

Решительно повернулся набок, натянул на голову одеяло и закрыл глаза.

Вообще-то, неприятный Мео был прав. Насчет чудес, особенно вот таких, никчемных по сути. Набегут только дурачки легковерные. А всем остальным наплевать. Ну а как с полезными чудесами? Например, если бы точно знать, что существует что-нибудь такое полезное… фольклорное что-нибудь… шапка-невидимка какая-нибудь, например. И пусть где-то близко, в Москве. У кого-то в Москве точно есть шапка-невидимка, например. И что лично мне с того? Что это для меня изменяет?.. Если мы с ней не пересечемся, то, похоже, ничего. Просто скоро привыкну к этому знанию и все. Как с американскими супергероями из комиксов, где люди просто живут своей обыденной унылой жизнью в мире, в котором есть супергерои. Те летают себе, спасают человечков. Человечки радуются и идут себе дальше своими делами заниматься. Да так и было бы, наверняка. И я бы таким же там жил, второсортным. И мечтал о чем-нибудь маленьком и достижимом.

В коридоре послышались шаги, кто-то тяжело протопал мимо Пашиной двери в сторону туалета. Наверное, охранник. Вчера он видел еще одного, и кто-то отдыхает перед ночью. Значит, всего их не меньше четырех. Плюс Завхоз.

Из исследовательской группы на первом этаже, кроме Паши, жил только Фомин. Еремин, женщина и Мео жили на втором, Павел там еще не был. Он повернулся на спину и стянул одеяло с головы.

И вот мне повезло, продолжил он размышлять. В мой обыденный мирок вторглось чудо, более того, мне за возню с ним платят деньги и хорошие деньги, зеленые деньги. Это же великолепно.

Глаза увлеченно заскользили между островками протечек на потолке, прокладывая непрерывный маршрут, выводящий из архипелага.

А с другой стороны – попал крепко. Теперь просто так не отпустят, вольная жизнь закончилась. Без денег и без желания их зарабатывать теми способами, которые сейчас предлагаются. Такая свобода закончилась. Но свобода.

Хотя ладно, все равно это теперь уже данность. Назад не отыгрывается. Если б знал заранее, то поехал бы?.. Поехал бы. Скорее всего – да. И вообще, мог открыться какой-нибудь поганый тухлый секретик, вот тогда действительно была бы проблема.

И люди тут вроде нормальные. Работают, не дергаются. Еремин, кажется, нормальный мужик. А Мео конкретно людей презирает. Женщина эта странная. И халатик свой могла бы как-то повежливее взять. А мне вот новый дали… Халатик. А куда старый делся?..  У них же был до меня лаборант, сто процентов! И куда же он делся? Почему я раньше про это не подумал? Юла эта все отшибла… Так это он, наверное, и доски эти на кровать положил… На которых я сейчас нежусь и денежки считаю. И считаю как мне повезло!

Паша обнаружил себя стоящим возле кровати. Сброшенное одеяло валялось на полу, доски пола неприятно холодили босые ноги. И Слая с Самантой он, наверно, приклеил. Так куда он делся-то?

Рядом с кроватью стояли какого-то допотопного вида тапки с двумя перекрещивающимися полосами из кожзаменителя. На них был виден полустертый инвентарный номер. Паша в них вчера вечером шлепал. Как, очевидно, и тот, кто был здесь до него.

Все легкие мысли и самодовольство бесследно улетучились. Освободившееся пространство заняли подозрительность и самобичевание.