Текст книги ""И не было нас печальнее..." (СИ)"

Автор книги: Сергей Верник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

   Метрах в двухстах от них из леса показались две фигуры: одна высокая, толстая, а другая маленькая и худая, с большим луком в руках. Через несколько минут они подошли ближе, и Пашка смог разглядеть их получше. Девчонки ему не понравились. Гипертрофированные черты толстой рыжей бестии вызывали ассоциации с самкой, что не могло не раздражать, а младшая подопечная на ее фоне выглядела уж больно дистрофично: тонкие кривые ножки, заостренные черты лица, и огромные черные глазищи. Обе коротко стрижены, впрочем, как и все в их Стае.

   – Что у вас? – с некоторой брезгливостью спросила старшая. Потом разглядела скафандр Любы, и лицо ее исказилось. – Какого...

   Младшая тут же выдернула нож.

   – Дайте сказать, – Пашка шагнул вперед, заслоняя собой Любу. – Она просит у вас защиты... Она, как и мы, родилась в поселке. Просто ее слишком долго скрывали.

   – Бред, – фыркнула старшая. – Ты несешь бред... Она ведь самая настоящая самка!

   – Заткнись, ты! – Люба оттолкнула Пашку в сторону. – На себя посмотри, svinomatka...

   Рыжая толстуха взревела, и ринулась на обидчицу. Младшая тем временем стала заходить со спины. Молча, без лишних движений. Настолько мастерски, что Пашка засомневался, кто из них кого обучает. Он повернулся к ней, смотря прямо в глаза. Взгляд ее уверенный, сильный, принадлежавший уже вполне сформировавшейся личности, почти достигшей возраста, когда пора уходить из Стаи. И чего же младшая до сих пор с вызовом тянет? Позор, если придется просто уйти...

   И тут в ее глазах промелькнуло что-то неуловимое, будто тень птицы. Она остановилась, подняла руку вверх, и вопящая рыжая бестия тоже замерла. Только шум дождя заполнял монотонным шелестом весь мир, а они смотрели друг на друга...

   – Здравствуй, – наконец тихо проговорила девчонка, но он ее услышал. – Помнишь меня?

   – Нет, – признался Пашка. Ни намека в памяти, ни единого образа. – Не помню.

   – Надо же, – она усмехнулась. – А я, вот, все никак не могу забыть...

   И тут дождь упал стеной, а мгновением позже что-то глухо стукнуло, и на лбу старшей расцвел алый цветок. Какое-то время она стояла с удивленным видом, потом рухнула в грязь. Вода вокруг ее головы начала окрашиваться багряным.

   Люба повалила Пашку, упала сама.

   – Это за мной, – зло сказала она. – Лежи, не высовывайся. Иначе будешь как она, – девчонка мотнула головой в сторону неподвижного тела. – Что ж, война продолжается...

   Вскочив на ноги, она исчезла в пелене дождя. Со стороны поселка послышались звуки стрельбы, чьи-то крики. Потом показались неясные силуэты людей. Их было много, и они приближались. Впереди шел кто-то высокий, в скафандре с яркой нашивкой на рукаве, Пашка узнал его... гуманист...Но в этот раз он тащил отнюдь не сверток с младенцем. В руках его было огнестрельное оружие, с длинным черным стволом.

   Сжав скользкую от воды рукоять ножа, Пашка ринулся на противника. Плевать, что их больше, и они лучше вооружены... Плевать... На три пальца ниже замка скафандра... И резко вниз, чтобы хлынуло... Нет, он не сдержит обещание, и убьет его первым. За утраченную надежду, за ту девчонку в луже крови...

   Пашка так и не добежал. Мощный удар в затылок свалил его с ног, и мир погрузился во тьму.

   Очнулся он оттого, что кто-то несильно бил его по щекам.

   – Эй, ты как, пацанчик? Смотри, не загнись раньше времени. Нам с тобой еще работать и работать.

   И чуть подальше слышался еще один голос. Приятный, глубокий, сильный...

   – Любаша, девочка моя. Пойми меня правильно. Если ты не скажешь пароль отмены, погибнет все живое на этой планете. Никто не спасется. Никто.

   Пашка открыл глаза и увидел Любу. Девчонка сидела на земле, обняв колени руками. Лицо все в крови, правый глаз совсем заплыл. А рядом с ней расхаживал «гуманист». Шлема на нем не было, и Пашка смог рассмотреть его грубое лицо. Черные волосы, смуглый, с маленькими аккуратными усиками... Взгляд странный, блуждающий... Типичный самец. Хорошо, что никто из Стаи не доживает до тех лет, когда такими становятся. Такими мерзкими тварями!

   – Ну скажи, зачем тебе это нужно? – продолжал говорить «гуманист». – Если хотела напакостить, остановила бы главный реактор. Или вирус в сеть запустила. Но какого хера ты отправила кодовый сигнал «Мятеж», да еще с критическим уровнем. Они ведь там, наверху, не станут разбираться что к чему. Будут бомбить с высокой орбиты, чтобы уж наверняка. О чем ты думала, дура?!

   Люба лишь устало рассмеялась. Тогда «гуманист» пнул ее сапогом в грудь. Та завалилась на спину, но смеяться не перестала.

  – Сдохни, тварь, – простонала она сквозь смех, и попыталась плюнуть в его сторону. Но опухшие губы не слушались, и кровавый сгусток потянулся по грязной щеке.

   – Все скоро сдохнем, если не скажешь пароль. Еще есть время исправить, – «гуманист» склонился над девчонкой, взял ее рукой за лицо, повернул в сторону Пашки. – А хочешь, мы разрежем этого щенка на куски? Хочешь? Прямо на твоих глазах. Чего уже терять-то?

   Пашка дернулся, но его крепко держали сзади.

   – Тихо, тихо, – прохрипел кто-то над ухом. – Не рыпайся, иначе руку сломаю.

   – Вот сейчас и начнем, – взгляд «гуманиста» стал затуманенным, пьяным... Как у зверя, попробовавшего чужую кровь. В его руке появился длинный нож, и покачивая лезвием, он стал медленно приближаться к Пашке. На заднем плане из пелены мелкой мороси проступили силуэты в скафандрах. Словно неподвижные стволы вековых деревьев... Вечные наблюдатели...

   И тут из ближайших кустов выскочила маленькая сгорбленная тень, метнулась под ноги «гуманисту», повалила его в грязь. Это был Сопляк. Левая рука болталась плетью, а в правой он сжимал нож. Позади Сопляка стали появляться пары, – один старший, другой младший, – вооруженные тонкими пиками. Значит, Стая подготовилась к этой битве.

   Призрачные стволы пошатнулись, заколыхались, заискрились вспышками огней... Дробь автоматных очередей слилась с шумом дождя, с шелестом мокрых одежд и чавканьем грязи под торопливыми ногами...

   Пашка почувствовал, как ослабли державшие его руки. Тогда он с силой лягнул назад, рывком освободился, и мгновенно оказался рядом с Сопляком. Выхватил у него из руки нож, и приставил к горлу «гуманиста» ... В его черных глазах не было ни страха, ни сожаления... Два бездонных колодца... Тьма и холод...

   – Давай же! – визжал рядом Сопляк. – Кончай его!

   И Пашка резко полоснул лезвием, брызнуло алым. «Гуманист» забулькал, задёргался. А потом время будто замедлило ход. Пашка видел, как маленькая чёрная капля медленно проткнула голову стоявшего на четвереньках Сопляка, неспешно вышла с другой стороны, вытягивая за собой багровый протуберанец. А позади него возвышалась большая темная фигура. Кто-то в скафандре неотвратимо надвигался, будто стихийное бедствие, словно волна ядовитого химического тумана. Длинный ствол оружия черным провалом смотрел Пашке в лоб.

   Еще миг... Еще одна доля секунды... Так мало, что не успеть даже сделать короткий вздох, или в недоумении моргнуть. А потом всё... Темнота и Вечность.

   Пашка не боялся умереть. На этой планете, в Стае, мало кто доживал до пятнадцати. Суровые законы делали своё дело: не ты убьёшь, так тебя. Младший занимал место старшего, и это не изменить. В пятнадцать, каждое утро открывая глаза, первой приходит мысль: а не окажется ли грядущий день твоим последним? Вот пройдёт пара часов, а может, и до обеда дотянешь, а затем явится тот, кого так тщательно обучал в течение нескольких лет. Придёт сдавать свой первый серьёзный экзамен. И не важен результат, так как исход всё равно один. И смерть от руки собственного ученика будет куда милосерднее, чем в случае, если тот экзамен провалит. Виноват всегда старший. Всегда. Хорошо подготовил смену – будь добр, сдохни. Уступи место следующему поколению. А если ученик не справился, и был убит, – значит всё равно сдохни, как никчёмный учитель. Только смерть придёт мучительная, позорная. Голый изгой в джунглях и сутки не протянет. Поэтому, на памяти Пашки никто своих учеников не убивал. Просто в один момент боя подставляли шею под нож, будь он в крепких или совсем неумелых руках. Уж этот последний удар отрабатывался в совершенстве, ведь для себя готовили. Чтобы быстро, не мучаясь ...

   Мелькнула тень, затем вторая. Что-то гулко просвистело в воздухе и идущий на Пашку самец резко остановился. Из-под его шлема торчало тонкое древко копья и алая струйка, размываемая потоками дождя, медленно окрашивала грудь скафандра. Еще мгновение он стоял, издавая клокочущие звуки, а затем повалился на Пашку. Шлем больно стукнул по коленке, и мальчишка едва не взвыл от боли.

   – Сдохни, тварь, – процедил он сквозь зубы, повторяя недавние Любины слова. И ударом ноги попытался загнать древко глубже в шею врага. Тот последний раз вздрогнул, и окончательно замер.

  – Plagiat, -послышалось над ухом. Девчонка резко дернула Пашку за рукав, подтягивая к себе. Она ползла, не пытаясь даже подняться. Ткань скафандра на правом бедре была темной от крови. -Ты со мной?

   Пашка смотрел на нее, и видел лишь чумазое худое лицо, изуродованное, но не потерявшее знакомый облик. Глаза пылали еще ярче, еще неистовее. В них бушевал океан огня.

   – Ты со мной, спрашиваю? – повторила она. – Ждать не буду. Да или нет?

   Мальчишка коротко кивнул.

   – Тогда держись, – Люба изо всех сил толкнула Пашку в грудь, опрокидывая на спину. Но неожиданно твердой почвы сзади не оказалось, и они вдвоем покатились вниз с крутого обрыва. Острые камни, песок, колючая сухая трава... Все мелькало в бешеном круговороте. Пашка хоть и успел сгруппироваться, но свою порцию ударов он всё-таки получил.

   – Не останавливайся, – девчонка снова хватала его за куртку, настырно тащила за собой. Он видел, что темное пятно на ее скафандре стало еще больше. На землю падали липкие багровые капли.

   Когда сверху раздался сдавленный крик, и тяжелое тело рухнуло в нескольких шагах от них, Люба даже не оглянулась. Она двигалась к одной ей ведомой цели.

   За одним из кустов была чья-то нора. Пашка раньше таких не видел. Огромная, диаметром в половину его роста. Поток дождевой воды стремительно убегал в темноту, и вниз...

   – Лезь, – Люба держала колючие ветки, освобождая проход. – Да быстрее ты, tormoz.

   Пашка с сомнением посмотрел на нее, но спорить не стал. Быстро встал на колени и вполз в нору. Следом залезла и девчонка.

   Было темно, холодно, мокро и почему-то очень хотелось спать. Сил у него почти не осталось. В узком проходе, среди переплетений корней и веток, – видимо, бывший хозяин норы натаскал их для лежбища, – Пашка привалился спиной к стенке, на мгновение закрыл глаза...

   – Эй, ты чего, спишь? – Люба больно толкнула его в плечо. – Сейчас не время спать. Скоро уже пойдем... Потерпи чуть -чуть...

   – Куда мы? – Пашка с трудом шевелил языком.

   – Туда, где тепло и уютно, – ответила Люба. – Где нас ждут...

   – Тебя ждут? – решил уточнить он.

   – Нас, – поправила девчонка. – Только нас двоих. Дорога будет очень трудной и опасной, но оно того стоит, поверь. Я все рассчитала...

   Спустя некоторое время темноту пронзил тонкий луч фонарика. Люба потянула Пашку за собой, но не наружу, как он думал, а вглубь норы. Они еле протиснулись в узкий лаз, и уже ползком двинулись дальше. Холодная почва забивалась за шиворот, попадала в рот, а руки царапались в кровь об острые корни. Но девчонка упорно ползла вперёд.

   Вскоре нора стала шире, и через несколько метров переросла в небольшую пещеру. В нос ударил терпкий химический запах.

   – Стой! – Люба упёрлась ладонью Пашке в грудь. Луч фонарика высветил какие-то белёсые силуэты. Всмотревшись, Пашка оторопел. Он увидел хозяев норы. Вернее то, что от них осталось. Семья грагсов. Два больших полуистлевших скелета, под ними три маленьких. Видно, до последнего пытались защитить своих щенков. Но от ядовитой дряни, что вымывалась дождями из посёлка, спастись практически невозможно. Весь пол пещеры был покрыт серым вонючим пеплом.

  – Бедолаги, – с грустью сказала Люба, и развернула фонарик в другую сторону, ища проход. Тёмное отверстие нашлось в дальнем углу, куда пепел ещё не успел проникнуть. У входа лежало мумифицированное тельце четвёртого щенка. Химическая отрава пощадила малыша, но, по всей видимости, доконали голод и жажда. Самостоятельно тот ещё не умел о себе позаботиться.

   – Ты кровью истекаешь, – Пашка потянул Любу за рукав скафандра. – Надо чем-то перевязать.

   – А? – девчонка повернула голову. – Это неважно. Само пройдёт. У нас мало времени.

   – Рана глубокая, само не пройдёт, – не сдавался Пашка. – Дай хоть перетяну...

   – Да успокойся ты! – Люба посветила фонариком на своё бедро, багряное пятно мокро отблескивало. – Видишь, уже меньше. У меня штаны под скафандром из biotkani, раны хорошо затягивает. Всем zekam такие выдают, чтобы лишний раз к доктору не бегали.

   – А если пуля застряла?

   – Всего лишь царапина. Кость не задета, я чувствую. Так, не беси меня! Если опоздаем, то останемся в этом болоте навсегда.

   Новый лаз оказался чуть шире, и можно было идти на четвереньках. Не совсем удобно, но гораздо быстрее. Минут двадцать они двигались вперёд. А казалось, прошла целая вечность, прежде чем Люба наконец остановилась. Пашка по инерции ткнулся головой ей в зад. Впереди было светло.

   – Мы уже близко, – сказала Люба. – Это южная пещера, где добывают грибы. Старайся глубоко не дышать. Смотри по сторонам. Местные грибники бывают очень настырными.

   И она вылезла наружу. Пашка высунул голову, тут же замер, открыв рот.

   Пещера была огромна. Её свод уходил ввысь и терялся где-то в темноте. Гирлянд тусклых фонарей, развешенных на стенах, не хватало, чтобы осветить весь объем. Оставалось много теней, некоторые из них шевелились. В пещере была жизнь. Дно устилала рыхлая земля вперемешку с прелыми листьями, и грязные оборванные самцы и самки копошились почти лёжа, что-то искали в почве, нюхали, потом клали в серые пластиковые ящики. Некоторые из них издавали визги и стоны, странно подёргиваясь рядом друг с другом.

   – Живее давай, – Люба схватила Пашку за шиворот, вытаскивая из норы. И потянула его за собой. Они быстро шли между копошащихся оборванцев. На них никто не обращал внимания. Пашка озирался, крутя головой. Неужели эти существа в земле действительно разумны? Эти твари, которых он ненавидел. Которых его заставляли ненавидеть. Они ведь недалеко ушли от животных.

   6.

   Ферман смотрел на экран монитора, на который передавался сигнал со спутника, и не верил своим глазам. Из Колодца только что вынырнул огромный боевой крейсер Службы Безопасности. А это очень плохо.

   Комендант слишком поздно обнаружил запущенный протокол «мятеж», а когда спохватился, было уже не отменить. Всё это маленькая дрянь, она виновата. Не надо было подпускать её к компьютеру.

   Включив передатчик, Ферман настроился на общий канал.

  – Говорит комендант Колонии Љ 14, Джулиус Ферман. У нас ложная тревога. Протокол сработал случайно. Вы меня слышите? Никакого мятежа нет.

   В ответ тишина. Наверное, эсбэшникам запрещено вступать в переговоры с мятежниками. У них свои протоколы.

   – Повторяю. У нас ложная тревога. Мятежа нет, – Ферман до хруста стиснул подлокотник кресла. Затем в отчаянии продолжил: – Капитан вы же берёте грех на душу. Погибнут невинные люди. Ну, проверьте же. Не делайте ошибки.

   Динамик по-прежнему молчал. Что ж, теперь осталось лишь быстро собрать вещи и валить подальше от планеты. Он сделал всё, что мог. Крейсер выйдет на орбиту через полтора часа. Затем начнётся кромешный ад. Главное, рассчитать курс челнока так, чтобы он не пересёкся с боевым транспортом.

   Хиггс на связь не выходил уже давно, и Ферман перестал дёргаться по этому поводу. Если тот жив, то шанс спастись он уже упустил.

   Достав два больших чемодана, комендант принялся вытряхивать в них ящики рабочего стола. Обнаружив одну из недопитых бутылок дорогущего виски, недовольно крякнул, с трудом поборов желание глотнуть. Затем бросил находку поверх остального барахла.

  7.

  И не было нас печальнее,

  И не было нас грустней.

  Взрослеющее отчаянье

  Горящих глазах огней.

  Дрожало каплями ярости

  На черной длине ресниц.

  Сжимаясь не зная жалости

  На скрученных шеях птиц.

   Андрей Лысиков

   Они едва дошли до середины пещеры, как чья-то грязная рука вдруг вцепилась в Любину ногу, и девчонка полетела на землю. В следующую секунду оборванец с сопением набросился сверху, дергаными движениями пытаясь сорвать с неё скафандр. Глаза его бешено вращались, изо рта текла слюна. Люба пыталась спихнуть урода, но тот давил весом.

   Пашка резким ударом ноги пнул самца под рёбра, и он тут же завалился набок. Заскулил, сворачиваясь калачиком. Девчонка вскочила, и уже сама добавила ему по почкам.

  – Мразь, – сквозь зубы процедила она. – Похотливый ублюдок.

   Затем снова быстро двинулась вперёд, таща за собой Пашку. Теперь они старались обходить копошащихся «грибников» как можно дальше.

   Пашка вдруг почувствовал, как внутри него начинает разливаться тепло. Сердце забилось чаще, бросило в жар. И внизу живота полыхнуло так, что задрожали коленки. Где же корень арка? Он стал судорожно ощупывать карманы. Неужели выронил?

   – Да где этот чёртов подъемник? -Люба металась из стороны в сторону, выглядывая что-то в полумраке. Потом резко сиганула вдоль стены. – Всё, вот он. И охраны нет.

   Площадка подъемника находилась в десяти метрах от них, и, добравшись до неё, девчонка взяла в руки пульт.

   – Держись, Pashtet. Подъем будет долгим. Это глубокая пещера.

   Едва платформа двинулась вверх, Пашка упал на подогнувшихся ногах. Внутри бушевал настоящий огненный шторм, выжигая остатки воли. Люба склонилась над ним, и в следующий момент он вцепился в девчонку, рванул вниз, и жадно припал губами к её губам. Та не сопротивлялась. Тогда он нащупал замок скафандра, и стал расстёгивать. У него это плохо получалось, Люба сама скинула одежду, выгнулась, и застонала.

   Они закончили за несколько минут до того, как подъёмник достиг поверхности. Пашка лежал и улыбался. Ему было так хорошо, что никуда не хотелось больше идти.

   – А вдруг нас охрана встретит? – тихо проговорила Люба, и неожиданно дико расхохоталась. Зажав руками рот, она не могла успокоиться.

   – Пусть встретит, – спокойно ответил Пашка, глубоко вздыхая. – Я их всех положу. Всех до одного.

   Люба вдруг резко вскочила, начав одеваться.

   – Ну, чего ты разлёгся? Время! У нас его нет! Давай, давай! Шевелись! Вот ведь грибы проклятые. Думала, что обойдётся...

   Пашка рывком поднялся, натягивая штаны. В этот момент девчонка распахнула тяжелые створки лифтовой, и в глаза ударил яркий свет.

   Их никто не ждал. На этаже было пусто.

   – Похоже, действительно обосрались, – проговорила Люба, направляясь к очередной двери. – Сбежали, как крысы. Скоро здесь такое начнётся... Лишь бы старый урод Ферман нас дождался.

   Пашка вдруг тронул её за плечо. Спросил:

   – А ты с кем-нибудь уже делала ЭТО?

   – Это всё из-за грибов, – ответила Люба, усмехнувшись. – Не бери в голову. У нас просто не было выбора. Подумаешь, potrahalis, да дальше побежали.

  – Ты не ответила на вопрос, – серьёзно проговорил мальчишка.

   Люба развернулась к нему, хитро прищурилась.

   – Ты у меня первый и единственный. Такой ответ устроит?

   Затем страстно поцеловала.

   Пашка неожиданно замер. Та тощая девчонка, с большими глазами, что была с рыжей толстухой... Он забыл её, а она помнила. Его первое дежурство и неожиданная встреча в лесу. Она как призрак, выскочила из кустов, приложилась к нему губами, и мгновенно растворилась в темноте. Только глаза, как чёрные бездонные колодца. Такие глубокие...Он едва не утонул в них. Как давно это было. Теперь она мертва. И Сопляк тоже.

  – Ты что встал? – одернула его Люба. – Шевелись! Ну же! Если Ферман уйдёт, – мы попали.

   И она двинулась по коридору дальше. Быстро, не оглядываясь. Пашка едва поспевал за ней. Они прошли ещё один коридор, и потом ещё. Навстречу никто так и не попался, будто все вымерли. Спустя какое-то время девчонка остановилась перед огромными воротами. Открыла смотровое окошко, заглянула внутрь.

   – Фух, он ещё здесь, – с облегчением выдохнула она, прислонившись спиной к металлической створке. – Успели.

   Повозившись с электронным замком, Люба выругалась. Затем отошла на пару шагов, закусила согнутый указательный палец.

  – Ну, по крайней мере, вход в ангар только один, – проговорила девчонка. – Значит, Ферман должен вот-вот появиться. Что же, подождём.

   – А если его уже нет? – поинтересовался Пашка, и присел на корточки.

  – Ха, ты не знаешь Фермана, – усмехнулась Люба. – Да эта тварь зубами всех перегрызёт, но выберется живым. Такие не подыхают сами. Слишком легко. Хотя, пойду– ка я его встречу. А ты здесь подожди, вдруг разминёмся.

   – Нож возьми, – Пашка протянул ей оружие рукоятью вперёд.

   – Неа, – мотнула головой девчонка.– Для старого ублюдка у меня заготовлен отдельный котёл в аду.

   Едва свернув за угол, Люба вдруг громко взвизгнула. Пашка молнией метнулся на крик, и замер столбом. На полу, зажатый двумя большими сумками, лежал тучный самец. Судя по всему, мёртвый. Рядом валялась полупустая бутылка с алкоголем.

  – Ты прикинь, какая несправедливость, – Люба едва сдерживала слёзы. – Так не честно. Эта тварь нашла мой давнишний сюрприз. Я ж ему в выпивку столько грибного концентрата тогда подмешала, что хватило бы на целую армию. А он только сейчас её нашёл. Что, сердечко не выдержало, урод?!

   И девчонка со всей силы пнула лежащего в пах. Тело слабо застонало, и подтянуло колени к толстому животу.

   – Ах, ты ещё и живой! – Люба подхватила с пола бутылку и вмазала ею Фермана по лицу. В сторону брызнули осколки зубов вперемешку с каплями крови. Она целую минуту продолжала его бить, превращая физиономию ненавистного типа в кровавое месиво. Светлые стены коридора стали похожи на ... Впрочем, Пашка не знал, с чем такое можно сравнить. Он только мог гадать, что мог сделать Ферман, чтобы зародить в девчонке такую лютую ненависть. Что стоил он со своей Стаей щенков? Дети, играющие во взрослые игры. А ещё Пашка вдруг понял, каким страшным должен быть тот мир, откуда пришла девчонка. Капитан всё время врал про то, как там хорошо. Если уж оттуда приходят такие девчонки, то грош цена тому обществу.

   В один момент бутылка вдруг разбилась, осколки со звоном полетели по полу. В руке девчонки острыми гранями сверкнуло стекло. Она замахнулась немного ниже и чиркнула коменданта по горлу. Но тому уже было всё равно. Затем, обшарив его карманы, Люба вытащила магнитный ключ.

  – Всё, – вытерев рукавом лицо, сказала она. Дышала тяжело, с присвистом. – Это был последний мост. Теперь меня ничего здесь не держит. Что стоишь? Пойдём.

   Спасательный челнок был рассчитан на двух пассажиров, и оказался полностью снаряжён. Чтобы в момент эвакуации не тратить время на расчёт маршрута, всё сводилось к нажатию одной кнопки запуска программы. Максимально просто.

   – Забирайся в кресло и пристегнись, – сказала Люба, и нажала кнопку.– Сейчас будет весело.

   Пашка почувствовал мелкую вибрацию, а спустя миг его вдавило в ложемент с такой силой, что не вздохнуть. Корпус челнока трясся, глаза не открыть, и не посмотреть, что происходит.

   – Капец планете, – где-то вдалеке прозвучал голос девчонки.

   А затем наступило облегчение. Стало так легко, что хотелось взлететь. Отстегнуть ремень и махнуть к потолку.

  – Ты только глянь, – Люба ткнула пальцем в монитор. – Как мы вовремя. Ещё бы минуту...

   На экране чернел силуэт огромного корабля. Он завис над поверхностью серой планеты, а под ним творился огненный ад. Пелена тяжёлых облаков сверкала тысячами молний, разрывалась рваными клочьями, заворачивалась вихрями. И эта стихия медленно расползалась, поглощая всё большую площадь серой поверхности.

  – Это быстрая смерть, – едва слышно произнёс Пашка. – Они ничего не почувствуют. Раз, и всё.

  – Как сказать, – отозвалась Люба. – Ты когда-нибудь горел живьём? Хотя, там такая температура, что пикнуть не успеешь.

  – Куда мы теперь? – Пашка с трудом отвёл взгляд от экрана.

  – В светлое будущее, – ответила девчонка, вытянув руки вперёд. – Скоро будет Колодец, мы нырнём в него, и окажемся там, где нас ждут. Новый чистый мир, который ещё не успели загадить людишками. Представляешь, как там хорошо?

  – Не представляю, – Пашка мотнул головой. – Я нигде не был, и понятия не имею, как у вас всё устроено. В Стае было проще.

  – Я расскажу, – Люба устроилась поудобнее, закинула руки за голову. – Мы жили на одной единственной планете под названием Земля. Миллиарды людей, это очень много. Постоянные войны, голод, катаклизмы. В общем, perenaselenie в чистом виде со всеми вытекающими. И вот сто пятьдесят лет назад, в один момент появился на orbite Земли Колодец. Любопытные люди сунулись в него и офигели. Оказалось, это целая сеть пространственных ходов, ведущих в разные уголки galaktiki. Вот так началась ekspansija. То есть, распространение вируса по vselennoi. Там, где селились люди, начинались хаос и грязь. Они несли с собой всё самое мерзкое, и любой рай превращали в помойку. На некоторых планетах попадались аборигены, так их уничтожали под чистую. Даже толком не изучив. Просто так, стёрли несколько рас, всего-то. Как сапоги в луже вымыть.

   И вот однажды я осознала, что не хочу быть частью этого гнилого общества. Стало так противно, что чуть не покончила с собой. Родители тогда долго меня выхаживали, psihiatrov всяких нанимали. И всё ради того, чтобы снова толкнуть меня в грязь и мерзость окружающего мира. А я не могла так жить. Мне с каждым днём становилось всё страшнее и противнее. Только им было всё равно.

   Потом я начала искать свой идеальный мир. Каких трудов мне стоило взломать servera, подключиться к sputnikam и целыми сутками skanirovat сеть Колодцев. Целых три года я жила ожиданием чуда. И вот в один прекрасный момент я нашла в internete forum, где обсуждались странные события. Будто уже несколько лет из всех Колодцев идёт устойчивый кодированный сигнал. Правительство скрывает правду, но люди достаточно умный вирус. Кто-то пытался разобраться, вроде как ключ подобрали. В итоге, в сообщении говорилось, что Колодцы вскоре исчезнут. Закроются раз и навсегда, отрезав колонии друг от друга. Некий чужой разум предупреждал людей, после того, что они устроили. Ну, и терпение же у него. Выдержка какая! Я бы на его месте устроила чистку.

   И тут я поняла, что если и есть идеальный мир, то он находится там, откуда пришёл сигнал. Я узнала координаты этого места. Мы летим туда.

   – Нас там ждут? – Пашка хлопал глазами, пытаясь соединить в своей голове всё сказанное Любой. Ещё утром он и знать не знал, что мир настолько сложен. Он шлёпал по лужам, подставляя лицо холодному колкому дождю, и думал, что иначе не бывает. Где-то там, откуда прилетали корабли, что-то было мифическое, запредельное... Но времени на осознанные фантазии суровая жизнь в Стае никому не оставляла.

  – Конечно, нас там ждут, – Люба повернулась к нему, странно посмотрела. – Через sputnik я отправила ответный сигнал на той же частоте, тем же кодом. Попросила убежища.

  – Что они сказали?

  Девчонка молчала, думая о чём– то, покусывая нижнюю губу.

   – Они ответили? – не унимался Пашка. – Скажи.

  – Ответили, – с неуверенностью проговорила Люба. – Сохранят нас, как образец опухоли. Metastazi отсекут, а нас оставят. Это же хорошо, правда? Обратной дороги всё равно уже нет.

   Пашка тяжело вздохнул. Он ведь согласился идти с ней до конца. Что ж, так тому и быть.

   На подлёте к Колодцу Люба ввела в компьютер новые координаты, и челнок яркой точкой скрылся в сверкающей ультрамарином пространственной воронке, оставив после себя тройную вспышку.

   Пробуждение 1.

  Он еще помнил на своей шее холодную сталь ножа, ледяные капли по щекам, и зловонное дыхание смерти. А потом вдруг всё исчезло...

   Какое-то маленькое тёмное помещение, единственное окно закрывали плотные шторы. С тихим шелестом открылась дверь, и в прямоугольнике яркого света замер женский силуэт.

   – Как самочувствие? – спросила она, шаря рукой в поисках выключателя. – Голова не кружится, не тошнит?

   – Не включайте... – отчаянно просипел он. – Лампу...не включайте...

   – Хорошо, не буду, – женщина подошла к нему, присела рядом. Груди коснулся какой-то холодный инструмент.

   Он вздрогнул...

   – Ну, так как самочувствие?

   – Где я?

   – Понятно. Признаки амнезии. Что ж, бывает. Вы в клинике «Спасение», мистер Хиггс. Завершили курс лечения. Вам несказанно повезло, что была действующая страховка, и страховая компания направила именно к нам. «Слёзы космоса» – программа поистине уникальная, для реабилитации наркозависимых, и лиц, подверженных хронической алкогольной интоксикации. Вы прожили новую жизнь, мистер Хиггс, с чем вас и поздравляю...

   Он откашлялся, закрыл глаза.

   – А скажите мне, любезная: в какой клинике лечат после ваших «Слёз»?

   Женщина негромко засмеялась.

   – Вам не стоит волноваться. Теперь всё будет хорошо.

   Он сел, голова немного кружилась. И всё-таки это был полный провал. Девчонка его переиграла...

   Пробуждение 2.

   – Вы уже вернулись, Семен Игнатич? – молодая лаборантка оторвала взгляд от монитора, посмотрела на старого профессора. У неё в глазах давно уже не было ни сочувствия, ни жалости...

   – Хорошо отыграли, засранцы, – блаженно выдохнул тот. – Я гений, Маша! Я создал потрясающий симулятор!

   – Кем были на этот раз? – заинтересовалась девушка.

   – Комендантом, – признался профессор. – Таким, знаешь, толстым старым ублюдком, лысым как колено, и вот с такенным шнобелем... эх, были б руки, показал бы... Художники молодцы! Выше всяких похвал! Смерть, правда, дурацкой вышла...

   Он был доволен, как ребенок, несмотря на свой возраст и физическое состояние. По сути, под колпаком жизнеобеспечения лежала лишь его голова и верхняя часть туловища, – всё то, что смогли собрать после авиакатастрофы. Современные технологии помогали существовать, но... Разве это жизнь?

   Он все чаще уходил в мир, который сам создал. Там он мог быть кем угодно: хоть взбалмошной девчонкой с дерзкими идеями в голове, хоть всемогущим богом, разящим молниями или дарующим процветание. И самое важное, в каком бы обличии не находился, – он всегда сражался за любовь... Молодой и свободный...

   – А знаешь, Маша. А не добавить ли нам новых локаций?