Текст книги "Сага о йорге (СИ)"

Автор книги: Сергей Шоларь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

   "...А потом я впервые убила. Моей внутренней темноте понравился вкус крови, и трепыхание жертвы, и незабываемое ощущение сытости и блаженства, когда ты принимаешь в себя чью-то жизнь! Свет – это моя добыча, и им можно насытиться, вонзая клыки в живое..." – вспомнилось Вигдис. "Меня звали Ханваг. Я была ургой, зверем – оборотнем, ожившей тенью человеческих страхов и ненависти..."

   В это время живот Бреты зашевелился. Из разорванной и окровавленной плоти показался третий младенец. Казалось, что этот кусочек плоти старается вылезти сам, без помощи матери. Появилась головка...

   – Давай! – Вигдис кинулась, прихватила, высвобождая дитя. И почувствовала, что что-то не так. Едва дотронувшись к младенцу, Виг ощутила словно волну неприязни, будто помутнение у себя в голове, как будто ей в руки вдруг вылилось черное и ледяное. Нет, тельце ребенка было обычным, теплым, но от него Вигдис ощущался внутренний холод; сразу заныло в затылке, свело судорогой лопатки, укололо ледяной иглой в сердце.

   Повитухи продолжали высаживать дитя... И вот оно появилось на свет.

   Девочка. Но какая... Все тельце покрыто беловатой шерсткой. На спине, и сзади, на шее – непонятные мелкие наросты, словно безобразная грива. Позвонки на попке переходят в тоненький, но достаточно длинный хвостик. Лицо разглядеть еще было невозможно – сморщенный безобразный комок, но ушки – остренькие, как у зверя. Ноги... как-то странно вывернуты, коленями назад, стопа – как у щенка. Правая ручка... Нет, это не ручки – это звериные лапки. Из-под передней, правой, из подмышки уродливой малюсенькой закорючкой торчит еще одна. Пятилапое чудище.

   Больше всего девочка напоминала большую слепую крысу, или уродливого щенка какого-то неизвестного хищного животного. Она шевелилась и пищала. Изворачивалась с неожиданной силой, пытаясь выскользнуть и вырваться. Великанша Вигдис держала ее на вытянутых руках, не рискуя приблизить к груди.

   – Выродок, – обреченно выдохнула Реббека. Огонь в факелах трещал и колыхался от сквозняков. – От чужеземного воина родился выродок.

   "Меня звали Ханваг. Я была ургой, зверем – оборотнем, ожившей тенью человеческих страхов и ненависти..."

   Вигдис глянула на Брету. Роженица так и не пришла в сознание. Повелительница гарда внимательно и серьезно посмотрела на своих помощниц.

   – Когда она проснется, – если проснется, то ей об этом знать совсем не обязательно. И никому больше вы об этом не скажете. – Вигдис сурово посмотрела на крысеныша у себя в руках. Дрогнула щекой, нервом на скуле.

   – Реббека, ты знаешь, что нужно сделать. Заверни ее в тряпки – чтоб никто не увидел. Возьми лопату... И отойди подальше, там и закопаешь. А Брете хватит и двоих.

   Молочница испуганно смотрела то на Вигдис, то на шевелящегося зверька у нее в руках. Схватила тряпку, приняла запачканный кровью комок плоти... Негода зачем-то кинулась к двум другим новорожденным малышам, подняла, прижала к себе, закрыла, будто наседка цыплят.

   Показалось, что за шкурами, прикрывающими родильный закуток кто-то пошевелился. Непогода скорбно поджимали немые губы, иногда капая влагой из глаз на Йорги и Лукава, у которых только что отняли их сестру.

   На остров наплывал утро. Стоял густой туман. Реббека отошла недалеко вдоль террасы. Положила шевелящуюся пискливую ношу на землю. Выкопала неглубокую яму.

   Решительно подошла к подвижному живому свертку. Замахнулась острым костяным заступом...

   Но так и застыла, задохнувшись утренним холодным и влажным воздухом.

   Бросила лопату, схватила себя за виски обеими руками, опустилась на колени, поклонился несколько раз в сторону тускло светлеющего на востоке тумана. Встала, снова взяла лопату... Замахнулась. И снова застыла.

   Со стоном откинула орудие... Постояла, бормоча что-то жалобное вполголоса... Потом быстро схватила лопату, торопливо забросала пустую яму. Подхватила ребенка и стала поспешно взбираться на террасу; взобравшись, скрылась в лесу.

   Из-за тумана тихонько вышла Марга. Присела на корточки у наскоро засыпанной ямы, зачем-то пощупала рукой взрыхленную вестхьярнскую глину. Привстала, прищурив глаза и вытянув шею, посмотрела в ту сторону, куда недавно поспешила Реббека с визгливым живым свертком. Покачала утвердительно головой: да, да, все правильно, именно так, как я и догадывалась... И мерзко улыбнулась, пошевелив змеиными чешуйками на лице.

   – Где ты была, почему так долго? – спросила фру Виг, когда Реббека вернулась уже почти в подобеденное время. Хозяйка гарда держала сейчас на руках ребенка – совсем маленькую девочку, годиков трех, в светлых кудряшках, похожую на Реббеку. – Я твою Фанни уже и два раза покормила, и помыла.

   – Я все сделала. Просто ходила подальше, – соврала годиянка, пряча глаза. – А потом молилась.

   * * *

      Переход между мирами – сложная вещь, хотя ничего особенного в этом нет. Стоит только понять принцип, и увидеть то, что всегда находилось рядом. Иногда труднее всего найти вещь, которая у тебя прямо перед глазами. Наверное, кому-то, какому-нибудь выходцу из мира с более низким уровнем развития, например, жителю посттиранического Кимерса, чрезвычайно трудно понять, как можно совершить путешествие... оставаясь на месте. Трудно представить, но это так: при межмировых прыжках объект перехода остается там, откуда и вышел, разве что смещается соответственно заданному значению на небольшое в планетарном масштабе расстояние, так, чтобы не попасть при выходе из глойса в плотную материю. Как правило, объект должен проявиться или на орбите, если переход осуществляется в штатном порядке, в модуле; или, при необходимости, к примеру, при аварийном переходе – ближе к поверхности, в нижних слоях атмосферы, желательно – где-то над морем, чтобы была надежда не разбиться вдребезги при падении с высоты.

   Сейчас я, сидя здесь, у костра на берегу, в неизвестном мире, номер и диапазон которого я не могу вспомнить, одновременно нахожусь во всех известных и неизведанных мирах: и в Пантее, и на Дарвине, и в Сити Карре... и даже в проклятой Нании, Са Карре. И еще в двух десятках – кто знает, может сотнях или тысячах миров. А какой именно из них я вижу, с каким конкретно взаимодействует мое тело и моя ментальность зависит от степени расширения материи, названного градиентом объема.

   Для межмирового перехода создается мэмокопия объекта перехода – глойс-кокон. Обычный, природный глойс имеется у каждого человека – так же как человек имеет тень, запах, тепловое излучение. Это как энергетический отпечаток, который имеет абсолютную схожесть с оригиналом на атомном уровне, личное квантовое поле, ментальный конгруэнт, живое информационное облако. Были названия – "аура", "тонкое тело" или "душа". Ранее, в эпоху ныне безнадежно устаревшего, технического, неживого электронного разума глойс сравнили бы с устройством, которое могло бы быть одновременно "жестким диском", "материнской платой", "роутером", в определенном смысле – "сервером" (точнее – "подсервером", потому что настоящий природный "сервер" – это вся мэмоматериальная система Пантеи), и еще некоторыми девайсами, хотя такие только накапливали, обрабатывали и передавали информацию, а глойс на самом деле имеет множество других функций и свойств.

   Переход начинается с того, что в отношении объекта перехода – человека, и совокупности материальных тел вокруг него осуществляется конгруация – "накладка", или "полное втягивание" в глойс. Во время конгруации объект перехода и глойс соединяются в единое целое. Задаются параметры перехода – коэффициент увеличения, и он же – коэффициент обратного уменьшения, добавляется значение корреляции. С помощью "ключа" – эффекта критической массы инициируется фосификация – нечто вроде ограниченного, локального "минивселенского взрыва", в результате которого энергия глойса, перенося в себе материю объекта перехода, словно поезд пассажиров, разлетается во все стороны со скоростью, близкой к скорости света. Достигнув максимума расширения, глойс начинает сжиматься с такой же скоростью, однако уже с коэффициентом корреляции, уменьшаясь и достигая заданных параметров спектра объемов. Достигнув предела, глойс высвобождает из себя объект перехода, выпуская остаточную энергию. Говорят, когда йоррунг – сын бога упал с неба, хьярнов на острове чуть не убили страшные молнии и шторм? Так вот это оно и есть. Глойс высвобождал материальное тело.

   Спектр объемов, или таблица коэффициентов корреляции подобна диапазону радиоволн. От такого – к такому – первый мир, от такого до такого – второй и так до двадцать второго. Спектр Аль Карры – Земли от минус ноль трех до нуля семи. Помню, как взвыли в "канализации" – социальных мэмоканалах земные "пророки" и "провидцы", когда открыли Са Карру; оказалось, мир разумных пауков – черных крабов расположен в районе шести и шестидесяти шести градиент. Корреляция этого мира, с хьярнами-викингами, где-то... триста, триста пятьдесят, около того, может, на несколько единиц больше или меньше – не помню. Между "действующими" параметрами – пробелы, хаос препятствий, попав в которые по ошибке в расчетах или еще по каким-либо причинам объект перехода безвозвратно перестает существовать.

   По сути, кэрролловская Алиса, которая откусила от волшебного гриба, и от того выросла, а значит – увеличилась в объеме в несколько раз, должна была увидеть другой мир. Например, если бы она выросла в два семьдесят два (точнее – с тысячными) раза, то оказалась бы в Ньюколумбе, где краснокожие народы континента, подобного земной Америке, колонизировали местную Европу; подросла бы в три и ноль девять раз – побывала бы в Дарвине, уровень развития которого примерно соответствует земной олигоценовой эпохе кайнозойской эры. Все просто, как древняя теория относительности Альберта Эйнштейна, гения, который еще в начале техноэры понял и безусловно доказал: объем-масса тела связаны с пространством-временем. Просто, как знаменитая системная таблица энергий, созданная Гарретом Лиси, спрогнозировавшим существование "фреймов" – универсальных квантов мэмополя.

   Возможен и другой переход, "минусовый", за счет уменьшения объема, или сжатия материи. Однако такой ход не ведет к другим мирам; можно только отделить от тела, спрятать сущность в антиглойс; обратное расширение никогда не повторяет в полной мере объект перехода; личность, как карты, собранные в колоду и перетасованные, никогда не попадают к игроку такими же, как были. Такой "понижающий" переход, уже здесь, на берегу этого острова черных скал совершил тот, кто был моим предтечей; или, может, это был я сам?