Текст книги "День рождения монстра"

Автор книги: Сергей Герасимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

9

В экспедиции участвовало четырнадцать человек, включая чундриков.

Тринадцать мужчин и одна женщина. Двое чундриков, два человека с материка Хост, юноша не очень приятной наружности, человек с проломленной переносицей, человек в кепке, человек, которого звали Мастером, один лысый и один бородатый.

Коре не интересовали имена всех этих существ. Женщину звали Кларисса. Гессе определил ее как «секс-бомбу с часовым механизмом». Он не ошибся.

Она была некрасива по любым меркам. Мускулистые ноги и руки, выпученные глаза, настоящие оптические очки (большая редкость по нынешним временам, Гессе даже не понял, что он видит, когда очки блеснули на солнце) – и почти нулевое зрение даже при помощи очков. Когда она разговаривала с кем-то, а разговаривать она любила, то становилась близко к собеседнику, чтобы видеть его лицо – то есть предельно близко. И в этот момент мужчина начинал слышать тикание этой бомбы.

В ней было наваждение: чистая концентрировання половая энергия, наличия которой она сама не сознавала. Большинство мужчин – те, кто вечерами болтали на такие темы, сознавались, что подобного они никогда не переживали. Ее близость ощущалась как предельное наслаждение, но стоило Клариссе отойти на несколько шагов, как всякое колдовство исчезало и она становилась обыкновенной дурнушкой.

Некоторые пробовали добиться от нее чего-то большего, чем просто стояния рядом и неосознанных прикосновений, но она искренне не понимала в чем дело. Однажды Хант, один из мужчин экспедиции, не выдержал и решил применить силу. Кларисса подняла страшный крик и весь остаток дня пришлось не сходить с места, потому что она плакала в своей палатке. После она рассказала о произошедшем Коре, со всеми подробностями и невинно поинтересовалась, чего же собственно, хотел от нее мужчина. Коре распросил ее подробнее. Оказывается, ее растили в полном неведении, опасаясь, как бы черезчур мощная сила не вышла наружу. Коре запросил информацию по сийеру и убедился в том, что уже предполагал – Кларисса была представителем последней волны тех оборотней, которых рождали для сцены.

Она была рождена для эротических шоу, но уже вскоре после своего рождения оказалась бесполезной – эротика перестала особо волновать людей, так как они нашли более сильный источник удовольствия – электрическую стимуляцию мозга. В отличие от древних наркотиков, стимуляция была совершенно безвредна.

Новорожденная Кларисса попала в приют и ее сразу же усыновили. Всю свою сознательную жизнь она провела на Силенде в семье, состоящей из двух старых дев и механического пеликана по кличке Свизи. В силу полученного воспитания она не интересовалась мужчинами, и вообще взаимотношениями полов. Коре запросил ее менкарту и экран выдал полный список ее кодировок. Конечно же, она была закодирована от всего, что имело хотя бы малейший оттенок сексуальности. Она не видела и не понимала очевидных вещей. Но ее тело было сконструировано иначе – тело хотело, боролось и ждало, и когда-нибудь оно сможет победить в этой борьбе.

Против такой энергии не выдержит никакая кодировка. Нужен лишь мужчина, который сможет разгадать код. Это не так просто, но это возможно. Любой код, созданный человеком, может быть человеком и разгадан. Тогда произойдет взрыв. Гессе был совершенно прав, когда говорил о бомбе с часовым механизмом. Две старые девы, одну из которых Кларисса называла матерью, оказали девочке плохую услугу.

– Но почему же он это делал? – не унималась Кларисса.

– Есть хочешь? Возьми таблетку.

Таблетки были питательны и замечательно вкусны. Каждую можно было жевать примерно с четверть часа. Самая лучшая энергетическая таблетка обеспечивала жизнь человека в течение суток. Очень полезно в дороге.

– Спасибо, – она положила таблетку в рот и принялась жевать.

– Но почему же?

– Просто у него было такое настроение, – ответил Коре, – у мужчин бывает такое настроение. Могу тебе посоветовать одно: не подходи к мужчинам ближе чем на метр и все будет в порядке.

10

Был поздний вечер и они сидели, греясь у инфраогня. Огонь полоскал свои медленные языки внутри толстой прозрачной пластины, излучая свет того оттенка, для которого нет слов в человеческом языке: нечто между голубым и ярко-серым, но совсем не голубое и совсем не серое. Этот свет был достаточно ярок для любых работ и занятий, но уже в десяти шагах становился неотличим от темноты. К тому же, большинство хищников панически боялись инфрасвета, поэтому он служил прекрасной защитой от ненужных ночных посетителей.

– Не подходи к мужчинам ближе чем на метр и все будет в порядке, – сказал Коре.

Она задумалась о чем-то и продолжала сидеть молча. Голубые блики перетекали на влажной выпуклости больших глаз, зрачки расширились до предела и взгляд ощупывал ничто, не останавливаясь ни на чем, кроме невидимо представляемых образов. Длинные редкие ресницы. Лицо в ветвистых прожилках, как карта – инфрасвет по-разному отражался от поверхностей с разной температурой: те участки кожи, под которыми проходили сосуды, казались темными, потому что были теплее. Коре поймал себя на том неприятном ощущении, что жует с нею в такт и попробовал сменить ритм, но не смог. Гипноз женского лица в ночи.

Особенно эти большие зрачки – какие-то системы глаза воспринимают инфрасвет как полную тьму и расширяют зрачок, от этого свет кажется ярче, чем он есть.

Он не мог отвести глаз от ее лица. Взгляд гладил каждый замеченный бугорок – вот горбинка на носу, незаметная днем, широкая линия ноздрей, провал под глазами, левая щека в темноте; кожа покрыта легким пушком и пушок тоже не виден днем – он вдруг почувствовал движение времени. Время медленно проплывало мимо, оно состояло из больших прозрачных пластов и глыб; пласты уходили во тьму бесконечно прошедшего, когда кто-то другой так же сидел у настоящего огня, неспособный отвести взгляд от женского лица. И он был мною и я есть он – куда и откуда забросило меня это медленное течение? Сколько раз я уже сидел вот так и сколько еще раз буду сидеть? Он вдруг понял смысл времени. И это было так просто, что даже не могло быть выражено словами, это было гораздо проще любых слов и знаков, это даже проще тех томлений и неясностей, которыми мучится мозг зверя – это доступно лишь деревьям, скалам, мертвым звездам, хаосу, пустоте…

Мы все поймем это – когда умрем, или в бесконечно малую долю мгновения перед смертью – может быть этот взблеск есть оправдание смерти? Просто женские глаза.

И все это лишь инстинкт продолжения рода? И даже этот черный свет из ее зрачков?

– Что вы так смотрите? – спросила она.

– И также не позволяй мужчинам долго смотреть на себя.

– Хорошо. У меня сейчас было такое странное чувство. Я даже не знаю, как сказать – как будто я вечна и как будто я растворена во всем… Вы понимаете?

– Нет.

11

Монстр постоянно находился поблизости. Каждый день они находили его следы.

Дважды они проходили через разрушенные и сожженные поселки. В поселках не оставалось ничего живого, они напоминали черный лес без деревьев: серо-черная земля и ни травинки, ни букашки. Третий поселок был разрушен лишь наполовину, здесь монстр старался не так сильно – над развалинами две пестрые бабочки кружили, подпрыгивая при каждом взмахе крыльев. У сохранившегося дома плетень из настоящих веток. Коре специально подошел и удостоверился. Палки просто вбивали в землю потому что торец каждой был расплющен ударами. Как в каменном веке.

– Я бывал здесь, – сказал Хост Хо.

– И что же?

– Ничего. Просто люди здесь жили. Нам нужно идти быстрее. Я возьму немного земли.

Он подошел к ограде, отломил палочку и поковырял землю. Собрал землю в пакет.

– Можно сделать анализ на месте, – сказал Коре.

– Это не для анализа. Я просто хочу иметь эту землю с собой. Чтобы помнить.

Мышление всех примитивных людей насквозь тотемично, – подумал Коре. – Они так и не вырасли из детских сказок: дурачок убьет дракона, нищенка превратится в принцессу, предсказание сбудется, добро победит, комочек родной земли поможет.

Один раз они нашли большой серый трансформатор с оборванными проводами, вывороченный из каменного основания и проволоченный сквозь джунгли. Высокого напряжения монстр не боялся. В другой раз они несколько часов шли вдоль элоектролинии, считая поваленные столбы. Монстр старался; он не пропускал ни одного. В его действиях не было логики или системы – он просто уничтожал все, что замечал. Как-то поутру они нашли груду костей. Кости были разбросаны в беспорядке, но некоторые из них казались человеческими. То, что начал СМ, закончили собаки – мелких костей не было вовсе, а крупные обглоданы до чистоты или раздавлены мощными зубами. Хост подошел к груде и присел на корточки. Он перебирал в руке несколько осколков и вдруг покачнулся и повалился на спину.

Он пришел в себя через несколько минут.

– В таком состоянии, – сказал Коре, – вам не стоило затевать поход. Если все так плохо, можно запросить помощь и отправить вас на материк. У нас умеют лечить все.

– Это ничего. Это просто запах. Я не переношу запаха крови.

– Тем более вам нечего здесь делать.

– Это никому не будет мешать.

Они не двигались с сместа еше несколько часов. Нужно было похоронить останки и оставить памятный знак.

12

Засечь его местоположение было несложно. Коре имел многофункциональный сервер, связанный со спутниковой системой наблюдения. Достаточно было набрать запрос и спутник точно сообщал, где находится цель. Спутник мог даже показать монстра, бредущего сквозь лес или спящего на холме; компьютерные системы спутника могли различить деталь размером с ноготь мизинца. Собственно и сам монстр мог быть уничтожен спутником, если бы в этом возникла сверхестественная потребность. Впрочем, задание было вполне четким: изучить и уничтожить.

Главная задача состояла в том, чтобы выяснить все особенности этого существа: как и почему оно возникает, какими системами нападения, обороны, наблюдения и регенерации пользуется и в последствии использовать полученные знания в военных целях. Если бы СМ4 был бы просто уничтожен сейчас, то появления следующего пришлось бы ждать несколько лет.

Монстр прекрасно ощущал приближение людей. Как только люди останавливались, он останавливался тоже. Когда отряд шел в обход, он ждал или бродил, меняя направление. Иногда он уходил, но не слишком далеко, и всегда возвращелся. Он мог бы легко оторваться от преследования, но он этого не делал. Он мог бы напасть сам, но этого он не делал тоже. Судя по его маневрам, он был очень разумен и наверняка превосходил разумом обычного недалекого человека.

– Иногда он меня пугает, – сказал Коре, – он наверняка знает, что делает.

И ему что-то нужно от нас, иначе он бы ушел.

– Но ведь он не нападает? – возразил Гессе.

– Когда-то, когда еще не было компьютеров, была такая игра – шахматы.

Компьютеры ее убили, потому что смогли играть сильнее людей. Я как-то видел демонстрационную партию. Две машины нападали друг на друга, но на доске это выглядело так, будто фигуры движутся бесцельно. И сколько я ни смотрел, я не мог понять, в чем же заключается нападение и где же опасность. А потом единственный удар – и противник сдался. Еще была такая система фектования на саблях, называлась Кош-Каш, когда два мастера чуть соприкасались клинками и ходили по кругу. Я тоже это видел. Совершенно безобидное позванивание металла – и потом смертельный удар. Очень похоже на то, что сейчас делает он.

– Но это значило бы, что он искуснее нас.

– А почему ты уверен, что это не так? Он прекрасно понимает, что мы следим за ним. Он мог бы скрыться от спутника и уйти через пещеры, в крайнем случае.

Это бы его не спасно, но отдалило бы развязку. Но он не хочет уходить. Я не уверен, что это мы охотимся за ним.

– А кто-же?

– Он за нами. Или мы с ним ведем игру на равных.

– А если он на самом деле захочет уйти от спутника?

– На этот случай у меня есть мушки.

13

Монстр лежал, возвышаясь спиной между деревьев. Его глаза были прикрыты, но смотрели внимательно. Глаза следили за желтой собакой, которая подошла неосторожно близко. Собака не боялась, так как не видела в монстре живого и опасного существа – он был слишком огромен и слишком вне ее опыта. К тому же, он не пах жизнью. Собака подошла, понюхала и подняла лапку; монстр накрыл ее когтями. Подцепив ее на роговое острие когтя, он поднес собаку к пасти.

Животное еще было живо и ритмично кричало, дергаясь на крюке. Монстр втянул воздух огромными ноздрями. Этот запах. Этот сладкий, кружащий голову запах.

Больше всего СМ любил запах крови.

Он придавил собаку зубами и выжал из нее столько крови, сколько только мог.

Потом выплюнул оставшееся и потерся мордой о большой камень. Лег на бок и выгнул шею, выставляя ее на солнце. Он был серьезен, но сейчас ему хотелось поиграть. Как прекрасен этот мир, в котором столько крови – он перевернулся на спине и повалил несколько неудобно растущих деревьев. Запах крови сводил его с ума.

Повалявшись, он стал играть остатками животного. Потом забросил остатки на дерево. Изуродованное тельце повисло на ветках. Из него еще капала кровь. Вот из лесу вышла еще одна собака и принюхалась. Ей тоже нравился запах крови. Она подошла к дереву и стала смотреть на пищу, которая висела слишком высоко.

Показались еще несколько – собаки собирались на запах. С виду они были совсем не злые и до смешного длинноухие. Когда они попрыгивали, пытаясь достать мясо, уши разлетались в стороны и хлопали их по щекам. Собак становилось все больше и больше. Монстр неподвижно лежал у высокой скалы, полуприкрыв глаза. Он смотрел внимательно, просто смотрел, смотрел, смотрел на прыгающих животных. Вот одна из собак упала и другие сразу набросились на нее. Запах крови стал сильнее.

Его ноздри расширились. Под деревом уже собралось несколько десятков собак.

Сильные задирали слабых и сами слабели, падали, становились добычей вновь подошедших сильных. Трава вокруг привяла и пожухла. Дерево начало ронять листья, будто взгляд чудовища превратил лето в зиму. А монстр все смотрел и смотрел. Трава из желтой стала коричневой и совсем почернела. Дерево начало ронять кору. Земля стала черной и мертвой. Собаки, привлеченные запахом пищи, не замечали опасности.

Он просто лежал и смотрел.

Когда отряд подошел к этому месту, здесь уже не было ни СМ, ни живых собак.

Десятка два собачьих тел лежали под деревом, одно на другом. На телах вылезла шерсть, глаза были выпучены, у пастей пенилась слюна. Дерево стояло голым и мертвым. На полосе земли метров в шесть шириной не осталось ни одной живой травинки. Невдалеке лежала умирающая собака, которая не сумела уползти. Собака была коричневая с белым, с несимметричной сединой у носа, очень короткошерстная.

Она лежала, неудобно подогнув переднюю лапу; ее ребра вздрагивали время от времени – казалось, что собака кашляет. Кончики ушей свешивались вперед и чуть-чуть дрожали. Собака дремала, опуская нос, тыкаясь носом в землю, снова приподнимая нос. Ее мордочка была острой и длинной, напоминающей крысиную.

Скатт подошел и наклонился над мертвыми собаками. Потом посмотрел на ветку, где еще висела первая жертва.

– Яд, – сказал он.

Скатт гордился своей наблюдательностью и умением проницать природу вещей.

– Почему яд?

– Это очень просто: тела совсем свежие, они не пахнут, а выглядят так, как будто пролежали неделю. Значит, их отравили.

– А ты как думаешь? – спросил Коре.

– Радиация, – ответил Гессе, – наверняка направленный луч. Можно даже определить из какого места стреляли. Угол расхождения градусов семь-восемь. Вон оттуда, из-за скалы. Но если бы на острове было радиационное оружие, мы бы об этом знали. Здесь что-то не сходится.

– А если это СМ?

– Здесь стреляли с большого расстояния. Живое существо не может быть настолько радиоактивным, оно убьет само себя.

– Он не живое существо.

– А кто же?

– Я бы сказал, что он противоположность жизни.

– Никакая протиположность не может воспользоваться радиационным лучом так, чтобы не поднялась паника на материке. Поэтому я и говорю, что что-то не сходится.

14

Большую часть груза они поручили автоматическому транспортному устройству ТИ-4, обычно называемому «Гномиком». Гномик представлял собой узкую гибкую платформу, длиной около двух метров. На дне платформы какой-то шутник намалевал гномика. Аппарат был старым и имел много других, уже почти стертых рисунков.

Платформа двигалась над землей примерно на уровне пояса человека среднего роста.

Она автоматически скользила за людьми на том расстоянии, на которое была настроена. Не оставляла колеи, не мяла траву и цветы, не царапала деревья, не загрязняла воздух отходами. Правда, много груза Гномик нести не мог – не больше полутора тонн. На него нагрузили пищевые запасы – в основном таблетки, немного чистой воды, резерв, на тот случай, если атфосферные конденсоры выйдут из строя, и большую часть приборов. Довольно много груза распределилось на рюкзаки. Даже женщина взяла кое-что. Чундрики ничего не взяли – да и доверить им нельзя было ничего.

Несколько раз собаки подбирались и нападали на Гномика, но потом усвоили, что он совершенно несъедобен. Когда отряд переходил на незнакомое место, новые собаки начинали выслеживать Гномика, но вскоре прекращали. Его борта были сплошь в царапинах от собачьих зубов. Однажды один особо настойчивый пес повис на борту Гномика и волочился за ним до тех пор, пока чундрик не убил его, ударив по голове камнем. Пса он повесил на дерево, по примеру монстра, и стал ждать, когда сбегутся сородичи. Прождав минуту, он наскучил ожиданием и ушел.

Кости собак лежали буквально на каждом шагу. На старых стоянках монстра костей бывало столько, что из них можно было бы насыпать курганчик.

Монстр питался только мясом. Несмотря на свои внушительные размеры, он ел мало – за день ловил десятка три собак. Он шел от поселка к поселку, но не находил там жителей. Жители, предупрежденные заранее, уходили сквозь лес; многие становились жертвой хищников, но большинство спасалось. Район примерно в пятьсот квадратных километров теперь был почти безлюдным. СМ ни разу не подпустил людей на расстояние прямой видимости и ни разу не ушел дальше двенадцати километров по прямой. Когда люди останавливались на привал, монстр останавливался тоже. Он ждал. Ждали и люди; но люди уже устали ждать. Они устали ждать и идти. Останавливаясь на привал, они быстро глотали таблетку, ложились и засыпали, не прикрывая лиц и тел. Гессе просыпался ночами и ходил по ночному лагерю, совершенствуя свои профессиональные знания. Иногда он подолгу сидел у какого-нибудь из тел и смотрел, как оно превращается. Чундрики лежали как бревна – чундрикам не снились сны. Трое из мужчин во сне бредили эротикой, лицо Хоста всегда вытягивалось и становилось похожим на морду ящерицы, Кларисса меняла физиономии, оставаясь такой же некрасивой. Мастер просто открыл глаза и спросил наблюдателя, чего ему нужно.

– Собственно, ничего.

– Тогда почему не спишь?

– А ты почему?

– Я думаю, – ответил Мастер.

– Думать надо днем.

– А у меня ночные мысли.

– Это какие же?

– Длинные, обо всем.

– О нем?

– О нем? Нет, о нем – нет. Он сам о нас подумает. Я думаю о людях. У людей ведь есть уровень – точно? Это не ум, не сила и не личная ценность. Большинство – просто ничтожества, на них противно смотреть, с ними противно говорить или стоять рядом. Такие сразу видны. А другие не безнадежны. Наверное, есть такие, которым стоит подражать – я, правда, их не видел. Я думаю почему так, и как найти критерий. Еще я думаю, правильно ли это и стоит ли изменять соотношение.

Если я прибавлю к живым одного, который должен умереть – изменит ли это что-нибудь или не стоит стараться?

– Кого ты собираешься прибавить к живым?

– Тебя.

– Я еще не умер.

– Но все к тому идет.

– Я пока не замечал чтобы что-то куда-то шло.

– Ты знаешь что-такое шахматы или стиль Кош-Каш?

– Это такие системы, где ты не видишь опасности до тех пор, пока не станет слишком поздно.

– Завтра мы пройдем невдалеке от покинутого дворца. Пойди туда и запомни все, что там увидишь. Прийдет время и все пригодится.

– Откуда ты знаешь, что будет завтра?

– Это так же просто, как продолжить числовой ряд. И это так же сложно объяснить тебе, как объяснить кошке устройство дверного замка.

15

На следующий день начались горы. Горы были не слишком высоки, но идти приходилось все время вверх и высокие стрелы травы с метелками на концах осыпали лица пыльцой. Деревья стали кустистыми и колючими. Пот стекал по спинам.

Впереди высились белые скалы, – чтобы развлечься, Гессе присматривался к складкам камня и находил в них странные лица, изображения зверей, указатели, зачаточные буквы и даже слова. Глаза начинали слезиться и болеть.

– Я дальше не могу! – сказала Кларисса и остановилась. – У меня все очки желтые от пыльцы. Я ничего не вижу.

Гессе потер глаза.

– Я тоже ничего не вижу, – сказал он, – изображение расплывается. Это пыльца. Мне в глаза попало больше всех, потому что я шел первым.

Коре снял пыльцу с травинки и сдул ее под пластинку микроскопа. Выключенный микроскоп обычно служил карманным зеркальцем, а включенный мог давать любое увеличение – от десяти до ста тысяч.

– Тысяча! – приказал он и зеркальце затуманилось, потемнело, показало живую пылинку – золотую на черном фоне.

Маленький шарик пыльцы имел множество щупалец с крючками. При тысячекратном увеличении крючки выглядели устрашающе. Щупальца периодически сокращались.

– Это не опасно, – сказал Скатт. – То есть, это нам не опасно, а вам это можеть разъесть глаза. С туристами такое бывало. Если пыльцы много, она начинает вгрызаться в глаз и оставляет там много дырочек. Потом начинается воспаление.

Нужно очень хорошо промыть. Тут неподалеку был центр отдыха, там должен быть бассейн, фонтан, водопровод и все такое. Но я уже не ходил здесь лет двадцать.

– Вы были здесь?

– Я люблю это дело. Когда-то я водил туристов. Теперь вот с вами, по старой памяти. Жаль, что мы не дошли до скал. Как раз здесь уникальное место: здесь есть висячая скала. Кажется, что она вот-вот упадет, такой себе миллион тонн камня, но не падает. Жутко под ней стоять. Отсюда еще не видно, ее деревья закрывают.

– А если она упадет?

– Камень живет по собственному времени, очень медленно. Если скала и падает, то раз в тысячу лет. Слишком мала вероятность, что она придавит именно вас. Не пойдем?

– Обойдемся без скалы. Теперь куда?

– Налево – там будет проход между деревьев. Потом вниз. Очень красивое было место. Висячая скала, я хочу сказать.

– Гроза?

Послышался отдаленный гул, похожий на раскаты грома. Гул, потом несколько громких сухих щелчков. Камень величиной с голову красивейшей медленной дугой взлетел в небо, вращаясь, – упал в заросли. Что-то громадное ломилось сквозь лес.

Коре снял со спины автомат и поднял стекла защитных очков, опустился на одно колено.

– Всем отойти! Бегом по дороге!

От следующего удара вздрогнула земля и качнулись деревья. Треск – и каменный кубик скалы, расколовшийся надвое, остановился в десяти метрах от людей. Тот осколок, что был поближе, имел метров пятьдесят в высоту.

Земля еще продолжала гудеть, но медленно затихала.

– Это та самая скала, что никогда не падает? – он снова повесил автомат и подошел к камню.

Светлая поверхность была вся в мелких выщербинах, похожих на следы пуль или осколков. Поверхности излома не было – всесто нее блестела свежая поверхность среза. Подошел Хост.

– Смотри.

– Вижу. Это отрезано лучом. Нас здесь ожидали, чтобы сбросить ее нам на головы.

– Если бы мы не свернули в сторону?

В воздухе кружились кричащие птицы, поднятые из гнезд и тайных щелей. Птицы падали одна за другой, как будто кто-то сбивал из беззвучными выстрелами. А вот и луч, – подумал Коре, – он же срезает их лучом. Теперь они пошевелятся на материке.