Текст книги "Рождения Князя (СИ)"

Автор книги: Сергей Беркут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

     А вот Люда я сразу зауважал, не каждый отец отправит свою единственную кровиночку в такую авантюру. Если с ней что-то случится, арийский вождь такой подставы тебе не простит, думай волхв, думай крепко, ругаться с таким серьёзным дядей, как он, тебе не с руки, он в гневе безумен.

     Мне показалось, или он намеренно отправил её с нами, может, тогда у нас есть шанс, маленький, но есть. Я-то видел того милого песика у славного скандинавского бога Одина, и это не внушает мне уверенности за своё здоровье, да плюс знания Олега в довесок о разной живности тут. Или я ничего не понимаю, или идет какая-та для меня непонятная игра. Херово всё это…

     Я подкинул в костёр сырую ветку, она забулькала и зло зашипела. Да… Псы Одина уже взяли след Хельги, а может, ведьма отобьется от них сама, она всё же жрица самой богини Морёны. Интересно, а если мы спасём эту ведьму от злой участи, вдруг божья ипостась в лице богини поможет мне вернуться домой, она же сама смерть, что ей стоит дом построить, тем самым мы убиваем двух зайцев. И выполняем поручения волхва, и окажем небольшую услугу самой матери, а это дорогого стоит, и я на мгновение завис, по-моему, мысль здравая. Ну, подумаешь, собачки… У меня раньше тоже пёсик был, помахал палочкой, кинул ему подальше, и всё – ты его самый лучший и преданный друг, ну колбаски ему можно кинуть немного. Мда… Чего-то я не того...

     – Ребят, тут дело такое… – я посмотрел в глаза этим простодушным людям, подставлять их не хотелось, и я рассказал, что знал, и что нас ожидает в будущем. – Выбор за вами.

     Все молчали… Потом Горыня медленно поднялся, расправил свои плечи, встряхнул густой светлой гривой, косу свою он расплел просушить волосы над огнём, голубые глаза, прямой взгляд, правильный, немного с горбинкой нос и добрая улыбка, вот краткое описания богатыря, который стоял возле костра. С таким бы другом я пошёл в разведку. Он сжал кулаки.

     – Не к месту нам бежать сегодня… – он нахмурился как грозовая туча.

     Мы перевили взгляд на Фриду, арийка сидела возле костра, шевелила палочкой раскалённые угли и о чём-то усердно думала, она наш проводник, и ей решать в первую очередь. Я невольно залюбовался этой красотой, как хозяйка медной горы, почему-то пришло только это сравнение в мою голову, изумрудные глаза, словно их мастер Данила из малахита вырезал. Тонкие губы, на которых играла неуловимая девичья улыбка, и каштановые волосы, густыми локонами повисли на её плечах, которые всё время путались и лезли ей в рот. Я просто млел от неё.

     – Против псов Одина нам не выстоять, – не поворачивая своей головы, куда-то в полыхающие языки пламени проговорила она, – тем более с тобой…

     А это уже был камень в мой огород, но я не в обиде, я и сам знаю, что из меня воин как из говна пуля, мне уже об этом говорили.

     – Мы тут, – Фрида ткнула палкой в землю, поставив жирную точку в лесном чернозёме, – ровно двадцать дней мы были в пути, – она прочертила прямую линию, – до Ведьминой горы восемь дней быстрого хода. Мы не примем бой с тварями, нам нужно их опередить, у ведьмы мы будем под защитой, и, возможно, тогда у нас будет шанс… – она вскинула голову и посмотрела мне в глаза. – Вспомни, Сергей, – она назвала меня по имени, – где твари сделали прокол и вышли в нашем мире.

     Я напряг память.

     – Где Навь переплетается с Явью как две сестры, – я дословно повторил слова её отца. Она понимающе кивнула, видно, зная это географическое место.

     – Они двигаются с северной земли Асии, мы должны успеть, если поторопимся… – арийка смотрела на нас, ни один мускул не дрогнул на её лице, лишь только в глазах я заметил два пляшущих чертика. – Если все так, как ты рассказал… – она сделала короткую паузу и повернулась к жаркому пламеню костра, – то эта тот зверь, которая убили маю мать.

     Она замолчала. И мы с Горыней поняли, зачем она туда идёт, для чего её послал с нами Людамир, ну что же… Её право, право мести никто пока не отменял в этом мире.

     – И чего мы ждём? В добрый путь… – хрюкнул богатырь, – вот это мне по нраву, вот это по душе…

Глава 3.

     – Олег, ты куда? А копьё…

     Вот же, млять, палку забыл! Я забрал у Горыни оружие и тронулся, спотыкаясь вслед за своими провожатыми.

     Даже я, олух царя небесного, понял, что копьё непростое, идеальные природные формы шипа, рука так и не хочет его отпускать, пальцы замком крепко сжали гладкое дерево, словно от него моя жизнь никчёмная зависит. Чёрный металл, который совсем не отражал свет, кусок ночи непроглядной. Да что там свет, я дыхнул на него и провёл пальцем по острию ровно по центру, любуясь этим творением рук неизвестного мастера. Наконечник стал быстро впитывать моё испарение. Вдруг в голове раздался женский приятный голос, чем-то напоминая звенящий полевой колокольчик.

     – Молекулярная привязка к новому владельцу… связь установлена... Приступить к общим настройкам?

     – А-а-а… э-э-э… ну да… – киваю от неожиданности, оглядываясь по сторонам в поисках столь звонкого красивого голоса.

     – Установка… Это займёт некоторое время…

     Вот вам и древние… Чем сразу же подтвердились слова Градамира, что мы живём на руинах древних высокообразованных цивилизаций. Ай да Люд, ай да сукин сын, вот так подарок его, удивил… слов нет, только пена изо рта пузырями.

     У наконечника была непростая форма для копья, насколько я имел представление вообще об этом оружии, жало пчелы, ряд зазубрен, как у щуки зубы, которые были загнуты внутрь острыми шипами. Красавица… Я погладил древко пальцем, видно – девочка-хищница, с характером. Хек! Так и буду её звать «Щука». Как тебе?.. Мне показалось, что я почувствовал лёгкий укол ладони.

     – Материал ДНК взят на анализ… проведена биометрическая настройка… – я на мгновение замер. – Генетическая привязка хозяина успешна завершена… Что хочет новый хозяин?..

     – Э-э-э, – только и смог я промычать. – Мда… – Голубушка, а у вас сигаретки не найдется? – я прикрыл в надежде глаза, ожидая… может быть, чуда. – Команда хозяина не распознана… Повторите, пожалуйста, задачу… цель не ясна… – сурово ответил мне женский голос, изменив свою интонацию на обиженную, чем ввёл меня окончательно в крутое пике.

     – Тогда пока ничего… – шепчу Щуке.

     Ладно, думаю, время будет, потом разбираться стану с этой наноподругой, сжимая намертво копьё. Главное, эту палку нигде не потерять. Бонусы после переноса должны у меня быть, или нет, всем дают, а я что – хуже, кроме того, что я много балаболю, вот и буду считать, что это подарок своей кручины на именины, компенсация за моральный ущерб ну или приговор… Если чего… хоть тыкну ею какой твари в харю: на тебе, исчадие! Такое из брюха только с потрохами вытащить можно. Тут же зашевелилась память Олега и постаралась выдать полную информацию о копье, которую он услышал от Людамира.

     Недалеко… – чертоги Золотого Орла.

     Тридцать три ночи кузнецы Асгарда ковали наконечник из чёрного, словно само порождение тьмы, металла, накладывая вязкие узоры на не обработанную пока ещё его структуру. Каждую ночь с заката и до восхода, пока Альтаир не выглянет первым лучом из-за горизонта, мастера кузнечного дела мяли его своими огромными молотами, словно голубую глину, придавая ему форму пчелиного жала, доводя его каждый раз до исступления в священном белом огне и закаливая его в молоке молодой буйволицы. Тридцать три дня волхвы четырёх Родов Белой Расы Великой с новым рождением бога Урай-Земли и до его заката заговаривали жало, черпая солнечный свет и передавая его силу пока ещё безымянному, не имеющему формы металлу. Который превратится в смертельное оружие не просто против хорошо прокованной кольчуги или щита, но и против порождения мира Пекла, рождённых созданий безымянной ночи и последователей Чернобога, которое станет не просто копьём, но и верным другом своему хозяину, способным его защитить, наверное, от всего, возможно, даже и от самих богов…

     Очень интересно… Больше на роботу инженеров-айтишников похоже, чем на кузнецов Асгарда. Я споткнулся и чуть не упал, вот же собачья радость, задумался. За моей спиной захихикали. Ну-ну, думаю, тоже мне, нашлись ходоки к Ленину… Я ещё раз запнулся о какую-то торчащую корягу, за плечами в мешке громко загремело. Навьючили меня, как лошадь ездовую, нет чтобы рюкзак какой придумать с лямками, а то мешок с перепоясанной верёвкой… Древние – они и есть древние, никаких удобств. Вон… жопу лопухом вытирать с раннего утра пришлось, а ведь с самого детства так не делал, а вдруг понос… мало ли какой тут заразы нахватаюсь, вот засру мир пращуров, и будет им потом экологическая катастрофа, вымирание динозавров. Эх… Такого в умных книгах не прочтёшь, как люди с нашего времени, которые попали волей судьбы в средневековые миры Нави, чем они свой шоколадный глаз вытирали. Всё бла-бла-бла. У всех какие-то сверхнавороты или магия всякая, способности разные проявляются, или они если не графья, то в любом случае архимаги. Руну огня создал, и раз – её к сраке себе прилепил, и всё чистенько и депилировано, пригорело – и платить нисколечко не надо: оказанная вам услуга совершенно бесплатна. Я горько вздохнул. Кстати! А моё благословение где? Я остановился, посмотрел на ребят и протянул в их сторону свою руку, рискую, конечно, таинственно шевеля пальцами. Нужно бы проверить…

     – Благословляю… – страшным заговорщицким голосом проговорил я. И что я вижу – шиш мне с маслом. Кто бы сомневался. Я повторил снова, и то же самое – ничего, только Горыня с Фридой уставились на меня, испуганно выпучив глаза.

     – Чур меня, чур! – запричитал этот бугай, размахивая руками. – Ты это чего?..

     Вижу, труханули немного, суеверные мои.

     – Да так, ничего… – разочарованно ответил я. – Было дело по молодости, благословлять мог… – смотрят на меня, словно на дурачка, а меня этим нисколько не удивишь, я давно к этому привыкший. – Ну, дымка такая золотая… – я стал пояснять, – раз – и окутала тебя с ног до головы. Если ты тёмный… то сгоришь в адском огне, а если нет, то кайфанёшь немного!

     – Чего сделаешь? – переспросил и сразу напрягся Горыня.

     – Ну, понравится тебе очень… Короче, хорошо будет, вроде этого самого… ну, оргазма… Время будет, потом расскажу, – я безнадёжно махнул рукой и покосился в сторону арийки. – У меня этот дар проявился, когда меня леший встретил на острове. Сказал – это благословение самого-самого.

     Немая пауза, только глазками своими хлопают, ну всё, думаю, зависли пращуры мои далёкие.

     – Я ещё этим благословением Поводыря сжёг, заживо… демона могучего и тёмного!..

     Думаю, добью их. И я постарался, сделал страшную рожу, какую только мог. Как у Чикатило, загадочно-маньячью, закатив при этом глазки под лоб, показывая им свои бельма. Так вам, засранцам, знай наших, MADE IN USSR. Смотрю, глазки забегали, заблестели, лица вытянулись, губы затряслись, да мои вы хорошие, как только чего-то касаемся божественного, то всё, пиши пропало, мозги сразу набекрень. Время идёт, а народ ни на грош не меняется. Я прямо плечи расправил и вздохнул полной грудью. А то чувствую себя среди них каким-то ущербным, фанатики долбаные. Терпеть фанатов тупых не могу, к тому же любых, ору от них, шума, гама, лбами бьются. А спросишь – за что? Так за всё хорошее, за правду… За какую? За такую! А поконкретнее можно? – и, всё… бобик сразу издох. Это как наши революционеры всеми любимые, давайте уберём плохое ворьё, придём мы – все такие честные, пушистые, и всё… всем будет сразу счастье. Ага!.. Мы же историю не учим и выводы не делаем, зачем это нам, мы и так все умные через край. Как мой батя хвастался всегда мной перед своими друзьями. Когда я был совсем маленьким, ну, первенцем, я ещё только ходить учился, как сейчас помню… «Посмотрите, какие у него глаза красивые, – болтал он меня под потолком, показывая дяде Толе. – Всё знает… всё понимает… а вот срать пока не просится…» Так и мы доселе какой уже век на Руси живём. Всё знаем, всё понимаем…

     Я тоже раньше думал, пока Градамира не повстречал, что круче меня только яйца динозавра. А как только сам стал иногда думать без посторонней помощи, без подсказок, да оглядываться по сторонам. А нет… всё не совсем так, как мне казалось, причём кардинально. Присмотрелся к жизни своей… а логики ни в истории нашей, ни в жизни моей нет. Иллюзия обмана...

     – Ну что опять не так!..

     Ребята немного расслабились, но стоят, мнутся.

     – Только великие волхвы могут силой его благословлять… – заговорил первый Горыня, да и Фрида закивала головой, поддакивая своему другану.

     – Вы ещё перекреститесь! – не выдержал я.

     – Чего сделать? – испугались они.

     – Проехали… – машу им рукой, только не сейчас, а то это надолго, и так времени в обрез. Точно до горы не успеем.

     Я прямо чувствую: приподнялся в их глазах чуть ли не до небес, всё, думаю, первый уровень балабола пройден, Серёжа, поднялись на следующую ступень пиздобола. Ой! Извиняюсь… из песни слов не выкинешь, так и у меня выходит. Мат для нас – это не просто оскорбления личности, это намного больше, можно сказать, сакральное, на генетическом уровне у всех в крови течёт. Вон, сопляка в школу первый класс ведут, он, как говорится, ни петь, ни читать не умеет, а вот приласкать кого – это да. И, самое главное, ведь никто нас этому не учит в этом юном возрасте, наоборот – ругают да по губам бьют, а мы всё лопочем своё на подсознательном уровне. Так мы уже в пять лет не просто знаем мат, мы чувствуем его, это генетика виновата, память предков, чуечка родовая просыпается, где и как можно кого приголубить.

     И вообще! А кто сказал, что русский мат – это плохо… Может, только потому, что он наш с вами и ничей более... Не интеллигенты ли наши европейские нам подсказывают всё время, свет и демократию неся в таёжные леса русов? А то выходит как-то не так… Смысл и понятие такое у народа есть, а слов таких не должно у нас быть. Как-то уж сильно подозрительно всё это для меня. На мой взгляд, это у них ущербный язык, а не у нас. Тоже мне, уникумы, сравните русское «охуеть» и европейское «вау». Мне кажется, ихнее «вау» какое-то стрёмное, обрезанное, что ли, думаю, нужно его на законодательном уровне запретить нашему государству, чтобы бытность свою сохранить. А быть точнее, не водить народ в заблуждение. Ведь всё должно идти, я так думаю, от честного сердца и никак иначе. Зачем мне лгать нагло в глаза, при этом всё это завуалировать. У нас всё по чесноку. Если послали тебя, то сразу объяснили куда. Не стоит вам, господа, мой родовой язык подрезать. Всей вашей западной генетики на это не хватит! И куда только наш Жириновский смотрит… Ну вот скажите мне, какая ещё нация на Мидгарде может на мате сложить великие стихи или спеть песню, которая тронет вас до глубины вашей души, и навернётся скупая слеза на мужественный глаз, или заставит вас улыбнуться и растопить ваше холодное сердце. А я вам скажу, это Сергей Есенин и Владимир Высоцкий и т. д.

     Вот если ты русский, поймёшь его и сложишь сам стих и будешь им петь, а если не смог его одолеть… то не мучьте себя, господа, видно, родом вам не дано. Ну как-то так. Сейчас все запоют да заголосят либералы наши… мол, так нельзя, как можно, фу… невоспитанный! А как только молотком промахнёшься, да по пальцу себе… ну и вся это мишура сразу с тебя осыпается, как новогодние игрушки. А знаете почему? Потому что мишура! Вспомнишь и маму, и папу, и бога. Фу… богохульник!  О чём это я... Ну так вот…

     Благословение богов для всех тут было не ново, как я потом понял, после рождения ребёнка их собирали, вновь появившихся на свет в родовых поселениях в течение года в ближайшей дубраве в осенний день солнечного противостояния на капищах. Приглашали на праздник волхва, одного из культа богов, народ мог выбирать любого ему понравившегося в этом году небожителя (никаких проблем с этим не было), и они всех малышей благословляли его силой, помахав дубовой веточкой над ними, вроде сказочных друидов. Такого, как у меня, конечно, не было, золотого дождя, чуть еле заметное мерцание, но этого, видимо, хватало для всех детишек. Всё… родительское чадо было благословлено его силой. Скажете, что это даёт? А то: любой, кто прошёл эту процедуру, попадал после смерти в новый великий круговорот жизни, цикл замкнут. Только после приобретения жизненного опыта и святости, то есть накопленного в душе света и силы его, он переходил в иной мир, мир богов, в Правь. Ну, вроде в новую локацию перешёл, в Припять, шучу, конечно. Ну, по крайней мере, так верил народ. А так считалось, если явилась за кем смертушка по его душу горемычную, то его азмь обязательно вернётся в их род и общину, если его преобразования в яви не завершены до конца, в новом облике, то есть в новорождённом ребёнке. Вот такой есть всеобщий и любимый праздник у народа. Люди ели, люди пили, люди гуляли да песни заливали соловьём. Как в наших давно и так незаслуженно забытых былинах: я там был, мёд, пиво пил, по усам текло, да в рот не попало. Одно мне только непонятно… Или у мужика были усы большие, или рот маленький. Вот…

     – Ну, мы идём к ведьме или нет?

     А то стоят рты раскрыли свои.

     Кстати… немного о себе, что мне удалось разглядеть и осознать своим скудным умом. Это сапожки красные, видно, фирменные, не Китай, штанишки синие широкие из шёлка, рубаха просторная льняная, сверху кольчужкой покрытая по самые мудя, ну это, я думаю, правильно, чтоб не откусили чего нужного. Штаны, тесьмой перевязанные под самым пупом, развязал тесёмку, заглянул, трусов нет. Засада… Поверх кольчуги широкий пояс, из кожи плетённый, на котором с левой стороны болтаются ножны, в них был вложен меч. Как мне показалось, а я не знаток никак, меч был хорош, примерно метр в длину, мне понравился, рукоять прохладная, я взмахнул им, от ладони не грелся, а значит, не потела ладонь и не скользила. Ощущения были приятны, у меня на кухне хороший нож был, профессиональный, сидел как влитой, всегда чувствовалась приятная железная тяжесть, видно сразу – вещь хорошая, так и тут было. Сравнение, конечно не очень, но какое есть, у меня же случайных боевых навыков или познаний по холодному оружию не оказалось, так что извиняйте. Правда, когда я им махал, прицениваясь… мои новые друзья скривились, словно после лимона.

     – Тебе только коров пасти! – сделали вывод эти остроумные и усмехнулись. Надо будет… и буду пасти.

     Подумаешь… цацы какие. В правой руке длинное копьё, и за спиной поверх вещмешка небольшой круглый красный щит, прикрывающий спину. Вот, в принципе, и всё моё вооружение. Ах, да, ещё в сапоге нож спрятан был, засапожник, если мне память не изменяет, а в другом деревянная ложка. И всему этому делу был венец – мой шлем, красивый, блестит, сверху небольшой хвостик торчит, знак вождя, куцый, правда, какой-то, обгрызенный, видать, более не заслужил. Внутри обшит материалом вроде войлока нашего, но не он, похоже на спрессованный конский ворс, если и прилетит по нему, видимо, чтобы потом аккуратно свои мозги высыпать в сырую земляную ямку, белым червячкам на съеденье.

     Горыня был одет абсолютно идентично, та же одёжка, то же вооружение, меч, копьё, щит, как я понял, это стандартная экипировка воинов-охотников. Вот только мешок за плечами более, да сума большая через плечо перевешена. Нет… с рюкзаками и сумками надо что-то делать, так мучить себя нельзя. Доберусь до родовых селений, найду портных, обязательно все для команды перекрою. Во как! Уже для команды… смотри-ка на него, ушлый какой.

     А вот арийка от нас отличалась кардинально. За её спиной торчали два самурайских тонких меча, по бокам на бёдрах висели два топорика. «Томагавки», – сразу сделал вывод я, только рукоять их подлиннее. В левой руке стандартный щит и такое же длинное копьё. И как это всё она на себе таскает, бедолага наша? Вместо вязаной кольчуги была кожаная куртка и такая же короткая юбка, покрытая стальными тонкими блестящими пластинами. Сразу в глаза кинулось, что вещь намного лучше и качественней, чем наши стальные рубахи. Видно, Люд для единственной дочери постарался; говно не подсунет, согласен. Сам бы так поступил.

     Вот так потихоньку мы и ползли через лесную чащу и непролазную вековую сказочную дубраву. И чем ближе мы подходили к болоту, тем больше у меня хлябало в сапогах, хорошего мало… понимаешь. По-моему, мои пальцы на ногах скрючились от влаги и опухли, как у погибшего сыча Филимона. Как стаскивать их буду, даже и не знаю. Вышли мы к нему, когда солнце было в зените. Я видел болото в Ленинградской области, так это не болото… это врата в преисподнюю, мороз по всей коже от этого природного призрака.

     Серый туман с зеленоватыми прожилками, вроде он сущность живая, зловеще клубился и пугал своей тишиной. Ни птахи какой лесной… ни надоедливого комара… ни самолёта… Даже нагруженные мешки с гостинцами на землю не скинуть, всё сыро по самую щиколотку, так и стояли в хляби, смотрели, радовались неземному пейзажу. Неожиданно с рядом стоящего сухостоя, захлопав большими седыми крыльями, соскочил огромный филин и мелькнул чёрной тенью в густой туман. Чем всех сразу, зараза, напугал.

     – Отродье Карачуна… – прошипела арийка.

     – Ага… гиблое место, – добавил наш детина. А то ж сам-то я не догадаюсь…

     – Да ладно вам… – машу рукой, хочу успокоить. – Чего вы… птичку испугались?

     Ну вот кто меня всё время тянет за мой язык гадский, какой чёрт, спрашивается?

     – Ты колдун, ты и иди первым, – пробубнил негромко хитрожопый предок. Вот так эта пара между собой втихаря от меня решила, что я великий колдун, которого боги перенесли им в помощь, в это их, можно сказать, безнадёжное путешествие, с другого явного мира. Млять…

     Нежданное путешествие Хоббита, или новые приключения Гудвина Великого и Ужасного... И то и другое для этой ситуации очень подходит.

     Туман прошёлся всполохами, заклубился, предчувствуя очередную жертву безликим спрутом, я потянулся рукой к этому густому мареву, но оно отпрянуло своей молочной массой от моей кисти, перекатываясь и убираясь подальше от пальцев рук. Чем сразу обнажил оскал рядом стоящего древнего как само время идола.

     – Чур, меня, чур!.. – сразу заголосила Фрида.

     – Боги… – прошептал Горыня и отшатнулся от грубо вырезанной маски неизвестного для меня бога.

     – Да чего вы… это ведь обычная деревяшка… – я, хорохорясь перед товарищами, смело наклонился поближе к наспех вырубленному из дубового столба, почерневшему от времени и влаги чуру.

     – Я узнал его, это Авось… – испуганным голосом шепчет Горыня.

     – Авось… говоришь? – поморщился я.

     Это для нас очень хорошо... Сколько раз русский авось спасал нас, и счёту нет, а для народа нашего гремучего это вообще первый в стране культ личности, хотя мало кто об этом знает и помнит. Я повернулся к друзьям.

     – Ну, тогда и авось с нами, бояться нечего. Пронесёт!..

     – Как бы в штаны не пронесло… – сразу упал духом богатырь наш Илюша.

     – И такое бывает... – кивнул я, соглашаясь с его доводом.

     И вот всем своим хомячьим нутром сразу почувствовал, что зря я недозрелое яблоко съел, ох зря: ведь знал… В пузе что-то ехидно забурчало, предчувствуя для себя большие и неудобные неприятности в дороги лихой. А всё жаба моя ненасытная…

     Тук-тук.

     – Кто в теремочке живёт? – я костяшками пальцев постучал по его толоконному лбу, который отозвался сразу дубовой пустотой. Давно видно тут дядька стоит, гадь, стережёт. – Стоишь… а на охранную деятельность у вас лицензия есть? Уважаемый... – начал пытать я расспросами истукана, тем самым до икоты пугая своих новых друзей. – Да кому она нужна… – и я безнадёжно махнул в сторону зелёной топи рукой, – поди не денется никуда… Чего смотришь безмолвным болваном и молчишь? Встречай православных!.. – и я помахал перед его разъеденным временем светлым ликом ладонью, приветствуя его от всего будущего мира. – Видите, и ничуть не страшно…

     Или туман полыхнул от порыва ветра, или дыхнул вонью зловонной, и померещилось мне. Но неожиданно левый глаз идолища моргнул. Я вздрогнул. По крайней мере, мне так показалось, и попятился задом, классически аккуратно присаживаясь в жижу.

     – Ах ты идолище поганое!.. – выругался я. – У-у-у чурка бестолковая!..

     Сижу в жиже, поджал под себя ноги, косо глянул на своих бледных товарищей, которые в ужасе смотрели то на меня, то переводили свой взгляд на изъеденного червями идола.

     – Да привиделось, наверное… – я заёрзал на жопе. – Акклиматизацию просто ещё не прошёл… – постарался я выкрутиться перед древними.

     Ой! Чего-то они, по-моему, взбледнули и совсем приуныли. Что ты, молодец, не весел, что головушку повесил…

     – Вам что, нехорошо… – я постарался подняться. – Может, мне встать кто поможет? – а то мой мешок так оттягивал плечи, что одному, не снимая его, мне никак. И молчок. Чувствую, без моей помощи предки из ступора не выйдут. Только Горыня нервно икнул в тишине.

     – Э-э-э-й! Древние… Пращуры! Вы со мной… или уже нет?..

     Многие сейчас скажут: и не испугался, мол, сказки всё это, да я бы после этого не пошёл дальше, на кой оно ему это надо было. Сразу вам скажу, да мне по пьяни и не такое могло привидеться, я, конечно, с белкой не знаком лично, но от знакомых многое о ней слышал, так что меня такими фокусами не напугаешь. Ну, моргнул маненько: может, ему чего в глаз попало, соринка, например, да и после просмотра на НТВ вечерних новостей это для современного человека детский сад «Ромашка». Тьфу…

     Двое из ларца поставили меня на ноги.

     – Спасибо! – поблагодарил я их от чистого сердца.

     – Неча в хляби сырой стоять и помощь богов просить... – зашевелился здоровяк, отходить, видно, умишком своим стал и заумничал.

     Вот что я заметил: они всё дословно понимают, никакой метафоры или фантазии у них нет. Не то что у наших журналистов.

     – Самим нужно путь дальний да тревожный держать. Это наша доля, судьбой указанная… – всё не унимался и ворчал здоровяк.

     Тут, согласившись с Горыней, я кивнул. Просил я у бога бабу хорошую да сладкую, он, наверное, надо мной посмеялся тогда, нет, я, конечно, тоже не ангел, но всё же охота… а ночью очень.

     Так что лучше всё самому... Тут я с Воландом из «Мастера и Маргариты» был полностью согласен: нечего у них просить, у сильных мира сего, нужно… сами дадут, а нет… на нет и суда у них тогда надо мной нет. Хотя иногда всё же вмешательство в свою судьбу я чувствовал, можно ещё сказать, случайность или невидимую глазу, скажем так, коррекцию. Ага! Только она почему-то закономерна, раз и твоя судьба иногда поворачивается волей случая на сто восемьдесят градусов. Обычно к тебе не лицом… Разве не так… Что подтверждает мою догадку: нужно – сами дадут. Я перевернул копьё древком вниз и стал прощупывать берег болота. Ох и вонючее оно оказалось!..

     Скок да скок, с кочки на кочку, иногда проваливаясь по колено, бывало, и по самую грудь, мы двигались по липкой, мерзкой топи. Ну как двигались, ползли, мать его. Что меня сразу насторожило, так это зеленоватый цвет тумана, видно, ядовитый газ выходит из недр земли. Потому я с самого начала отпорол со своего плаща три широких полосы, хорошо хоть материал качественный, и заставил всех повязать красные ленты поверх дыхательных путей, показывая на себе, как надо правильно, ну так, на всякий особый случай. Опыт имел. Они, конечно, удивились немного… такого кощунства над княжьей вещью они не видели ни разу, но промолчали. Злой колдун сказал надо… значит, надо… дисциплина прежде всего.

     – Чтобы гадский дух в рот не залез, – поясняю суеверным. В принципе, даже не соврал. Горыня и Фрида быстренько, глядя на меня, забинтовались по самые уши.

     Я старался нащупать копьём дно трясины, которое зашло по самый наконечник. Дна нетути. Угу!

     – Надо бы обойти, – кивнул я через плечо друзьям, – а то увязнем и пропадём пропадом тут безвестно.

     Горыня предусмотрительно достал из котомки моток верёвки и накинул его на плечо. Я стал пятиться задом и обходить стороной опасный участок топи. Хуже всего пришлось нашей красавице арийке, ей только можно было посочувствовать. Болотная тина, наверное, забилась везде, куда только можно. Даже на волосах какие-то водоросли прилипли, хорошо хоть зелёная квакушка не забралась. Горька ткнул меня в спину копьём:

     – Глянь-ка, кикимора – она и есть кикимора.

     Я оглянулся. Фрида старалась откинуть своим копьём мелко ползущего в её сторону болотного гада.

     – Фу! – она сморщила нос. – Мерзость какая…

     – Вот взяла и ни в чём не повинную змейку обидела.

     – Да заткнись ты!.. – и она ударила плашмя копьём по ярко-зелёной кочке. Мы оглянулись, не утопла ли ненароком красавица наша. – Что?.. – уставилась она на нас невинно. – Там лягушка огромная сидела и на меня смотрела…

     Я, с тех пор как повстречал Индиго у Градамира в Карелии, тоже стал к ним отрицательно относиться, просто до кошмариков.

     Солнце растопило своими ультралучами последние зеленоватые капли тумана, а гади не видно конца и края. Болото это, кажется, жило своей таинственной жизнью, всё время поднимались с его дна зелёные пузыри, они булькали и шипели, если газом надышаться, можно и кони двинуть, метан ведь в воздухе. Даже для меня это было ужасно, а как ей, думаю, приходится, сиротке нашей.

     – Боюсь… что идти придётся и ночью, если мы не выберемся до заката, – я прощупывал очередной участок топи.

     – А мы и не выберемся… – прокашливаясь, отозвалась Фрида.

     Ближе к вечеру на горизонте замаячила сиротливо одинокая берёза, а раз растёт древо, значит, там была твердыня.

     Солнце уже коснулось своим лучом тёмной кромки горизонта, когда мы стали выползать на небольшой участок суши. Хорошо-то как! А то бы ещё чуть-чуть – и наступила ночь неприглядная и непролазная. Я огляделся, ровно посередине острова стояла чахлая, небольшая, с почерневшими листьями берёза. Землица была сырой, но это уже была земля, а не слизь некая. Небольшой овальный участок суши, примерно метров десять в длину и метров пять в ширину, вот и всё, весь так сказать, болотный континент. Почти Россия… Горыня скинул с плеча суму и прислонил её ручками к дереву.

     – А ну ка, подсоби…

     Я сразу догадался, что он задумал. Снял с его плеча верёвку и одним концом постарался торчащие лямки сумки привязать к стволу дерева. Никакого сучка, чтобы её подвесить на стволе, просто не оказалось. После того как мы подвесили для ведьмы гостинцы на берёзу, спрятав их от сырости, а они весили целый пуд, Горыня перевернул свой щит выпуклой стороной вверх и бросил его на землю, опускаясь на него, вытягивая грязные по пояс ноги. Глядя на него, я тоже сделал импровизированную табуретку и присел, вытянув нижние конечности. Ноги просто гудели, мышцы бёдер сковала судорога, всю дорогу пришлось их задирать чуть ли не выше пояса, вытаскивая из тягучей трясины. Я только сейчас понял, как я устал… Я завертел головой. Место, конечно, не внушало доверия, и берёзка эта странная, специально её тут высадили, что ли, для привлечения туристов, таких как мы. Кроме неё вокруг была полная гадская гладь, глазу не объять. А тут дерево растёт, просто маркетинговый ход, мимо не пройдёшь, по любому, думаю, засада. Я положил копьё на колени, никакого желания расставаться с этой палочкой-выручалочкой в грядущую ночь у меня не возникло. Я погладил Щуку большим пальцем. Горыня заметил телодвижения и усмехнулся.