Текст книги "Счастливчик Климов (СИ)"

Автор книги: Сергей Милютин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Милютин Сергей Витальевич
Счастливчик Климов

СЧАСТЛИВЧИК КЛИМОВ

Один Климов сумел избежать неминуемой гибели и взял джек-пот – дополнительную сотню лет жизни. Его удачливость до сих пор вызывает у посвященных восторг и замешательство. Для них он остался Lucky, Счастливчиком Климовым. Правда, тех, кому известна эта история, и сначала было немного, а осталось в живых и того меньше.

***

– А прикинь, Лёха, насколько проще было бы Гитлеру с нынешними технологиями! Не надо рыться в архивах: Бейлис – потому что из иудеев или просто ликёр любит. Сделал анализ ДНК и сразу понятно, кто еврей, кто – нет. Быстро, точно, удобно.

На последних словах высокий коротко стриженый мужчина лет тридцати в модной куртке в стиле милитари три раза рубанул рукой воздух.

– Хочешь сказать – насколько геморройней? – усомнился его спутник среднего роста с круглым лицом в длинном драповом пальто, напоминающий телосложением, скорее, офисного работника. Почти полная противоположность собеседника.

– Архивы-то можно припрятать или сжечь, Артёмка. А если анализ покажет, что твой ближайший друг имеет еврейские корни? Или вовсе – ты сам? Что тогда делать?

– А лаборатории-то под чьим контролем, а?

Молодые люди рассмеялись.

Десятью минутами раньше тот, что повыше, названный Артёмом, указал приятелю на высокое треугольное здание за Храмом Николы Чудотворца на Белорусской, порадовавшее его причудливой формой:

– А это что за билдинг? Пятнадцать лет назад, когда я с отцом приезжал, его не было.

– Это Госпиталь, Гром, – коротко бросил Лёха, собираясь продолжить начатое рассуждение о блеске и нищете современной русской литературы.

– Какой? – уточнил неуёмный Гром-Артём, – Военный, что ли?

– Просто Госпиталь, – ответил приятель, – The Госпиталь.

– Это тот, который дружки организовали? Круто, – присвистнул Артём, – До сих пор не могу осознать, что в Москве инопланетяне обосновались.

– Да, собственно, – Алексей пожал плечами, – принципиально ничего и не изменилось. Как жили, так и живём.

– Ну, не скажи, – Артём покачал головой, – Для детей, которых здесь лечат, изменилось многое. А уж для их родителей...

– Сдаюсь, – Лёха поднял руки, – Мне не понять. У меня детей в отличие от тебя нет.

– Кстати, смотри, – Артём многозначительно ткнул пальцем в лобовое стекло ближайшего жигуля, – Раньше здесь вешали Сталина. А теперь – его.

С фотографии под стеклом на друзей, улыбаясь, смотрел круглолицый человечек с заплетенными в косы черными волосами и лучиками морщинок около вечно смеющихся узких глаз.

"Межзвездный маугли" – так окрестил ведущий CNN этого человеческого детёныша, воспитанного, однако, не волками, а инопланетянами. Сюжет визита дружков в общеизвестном изложении выглядел не менее сказочно, чем "Книга джунглей".

Два с половиной века назад разведывательный корабль инопланетян забрал с Земли мальчика-сироту, погибавшего в зимней дальневосточной "мари". Через много лет выросший человеческий детеныш уговорил "дружков", как он назвал спасителей, отвезти его на родину предков. Дружки не только выполнили просьбу, но и сами выбросили на Землю настоящий гуманитарный десант.

Тридцать два дружка привезли с собой комплекс диагностического и лечебного оборудования, с легкой руки некоего журналиста названный "Госпиталем" – с большой буквы, в котором стали врачевать безнадежно больных, в основном – детей. Какое-то время сильные мира сего пытались влиять на то, кого дружки будут лечить, дабы извлечь из этого политические и материальные выгоды. Но дружки оказались непреклонны. В Госпитале оказывали услуги только бесплатно и только тем, на кого указывали сами дружки. Для этого по требованию дружков по всей земле развернули диагностические центры, где прошедшие специальную подготовку врачи проводили поголовные обследования населения с помощью инопланетных приборов.

Собственно, обсуждение этой программы причудливым путем и привело друзей к обсуждению сложностей и преимуществ анализа ДНК для Гитлера.

– Именно так, молодые люди: международное обследование дружков – страшное оружие кремлевского режима! – неожиданно в мирную беседу армейских товарищей ворвался посторонний голос.

Друзья обернулись. Рядом с ними, на стороне улице, противоположной Госпиталю, обернувшись к зданию, стоял очень низкорослый человек в старом клетчатом пальто, шляпе, с козлиной развевающейся на ветру бородкой и нервным лицом. На груди неизвестного болталась большая табличка: "Васятка Ефремов – прихвостень Кремля!"

– Простите, – заинтересовался Артём, – А Васятка-то Вам чем не угодил? Вроде бы уж ему-то с дружками предъявить абсолютно нечего. Они же детей больных лечат. Больше ничего.

– Ничего? – взвизгнул человечек, – Да он же спас режим! До его прилета нынешняя власть висела на волоске. Международная политическая изоляция, торговые и кредитные ограничения уже добивали кремлевскую клику. Под влиянием экономических трудностей народ начал прозревать. Тысячи лучших людей страны вышли на улицы. И тут вдруг появился этот, с позволения сказать, Васятка, и все испортил. Что, вообще, за имя для взрослого человека?

– Его забрали в детстве, – заметил Алексей, – Как его тогда на Земле называли, так он себя сейчас и зовет.

– Вот! – пикетчик выпучил глаза и вытянул костлявый палец, – Полнейший инфантилизм. Отсюда и эта иррациональная тяга к авторитарной власти. Все по Фрейду. Ему же предлагали переехать в цивилизованную страну, где гуманитарной программе дружков могли предоставить самые лучшие условия. Хочешь, езжай во Франкфурт, хочешь – в Бостон. Президент США лично предлагал, лично! Но он выбрал Москву!

– Так он же родом из России, откуда-то из-под Хабаровска, – Артё навис над пикетчиком, глядящим на него снизу вверх, смешно задрав бородку.

– Да при чем тут Россия! – от досады человечек так тряхнул головой, что чуть не уронил плакат, – Когда его дружки забрали, не было там никакой России. Поищите в Интернете выступление китайского представителя в Совбезе ООН по этому поводу, он там прекрасно все разъясняет. Да даже была бы и Россия, он-то тут при чем? Он разве, прости господи, русский? Ефремов – анчол. Такой был малый этнос охотников и собирателей. Их предки в 15 веке из Манчжурии переселились – профессор Зубов про это подробно писал. А он в телеинтервью Ларри Кингу говорит: "Россия, говорит, моя родная страна!" И на пресс-конференции в Интерфаксе. И на ток-шоу у Опры по скайпу. И везде – как под копирку: условия в Москве устраивают, сотрудничеством с российскими властями удовлетворен, Россия – родина. А его народ вымер во время российского владычества. Русские выморили. Манкурт – вот кто он после этого!

– Не понимаю, – Артём недоуменно помотал головой, – Ну выбрал Россию. Теперь лечат детей в Москве. Чем плохо-то?

– Так я же объясняю, – непонятливость собеседника явно начала пикетчика раздражать, но он взял себя в руки, – Как неоднократно справедливо заявлял Председатель Евросовета, контакт с иной цивилизацией никак не может узурпироваться одним государством. Тем более таким, как Россия – с сомнительным политическим режимом и агрессивной внешней политикой. В крайнем случае, контактом должны были заниматься цивилизованные страны или объединения – США или Евросоюз. А что вышло? Кремлевские воспользовались тем, что корабль дружков спустился на территории РФ, и успели подвергнуть простодушного туземца идеологической обработке. А Запад, вместо того, чтобы просто силой вырвать этого человека, волей случая имеющего на инопланетян совершенно не обоснованное и не оправданное влияние, из лап чекистов, в который уже раз проявил гуманную мягкость к проискам гэбистского режим, и сдался. Вместо того, чтобы проявить твердость.

– Да побоялись они просто, – сказал Артём, – что Васятка обидится и скажет дружкам, чтобы вовсе западников не лечили.

– В результате, – не слушая, продолжал бубнить человечек, – Кремль смог извлечь из тупого упрямства Васятки и местоположения Госпиталя максимум выгод. Он добился снятия практически всех ограничений на кредитование и доступ к технологиям. Российская экономика, уже почти сдохшая, воспряла. Россию в ПАСЕ вернули. Вы понимаете?

– Понимаю, – кивнул Артём, начиная закипать, – Ты, значит, недоволен, что у нас в Волгограде у бюджетников хоть какие-то деньги появились. Ты из своей Москвы хоть иногда вылазишь, борец с тиранией? Знаешь, как в России люди живут?

Алексей дернул Артёма за рукав.

– Слушай, пойдем-ка отсюда. А то сейчас ни за что под раздачу попадем.

– Под какую нафиг раздачу? Ты слышишь, что этот шпендик тут городит?

– Лейтенант Сидоров, – откозырял неизвестно откуда возникший молодой полицейский с простоватым лицом, – Прошу предъявить Ваши документы.

– А в чем дело? – озадаченно спросил Артём, протягивая паспорт.

– Вы задержаны за проведение несанкционированного митинга.

– Какого митинга? – удивленно уставился на лейтенанта Громов.

– Ну, ё-моё... – Алексей в сердцах хлопнул себя ладонью по лбу.

***

– Я на митинги, вообще, не хожу, – глядя в пол, пробормотал Алексей.

В полицейском отделении он себя чувствовал крайне некомфортно.

– Аполитично мыслите, гражданин Климов, – не одобрил лейтенант Сидоров, старательно переписывая что-то из паспортов в компьютер, – На митинги ходить надо, но – на правильные. Вот на День Победы проводится мероприятие – люди идут с портретами своих предков, воевавших в Великую Отечественную. И патриотично, и уважительно к дедам, и властями санкционировано.

Он еще раз глянул на первую страницу паспорта. Перевел взгляд на Артёма.

– Теперь касательно Вас. Значит – Громов Артём Сергеевич. Регистрация – в городе Волгограде. Так-так... Какими судьбами в Москве? Временная регистрация есть?

– Да я проездом в Петербург, товарищ лейтенант. По делам фирмы. Поезд через три часа -какая регистрация?

– Кем в фирме работаете?

– Генеральный директор. И владелец, – с готовностью ответил Артём, – Торговля продуктами питания, гигиеническими и моющими средствами, ну и всяким – по мелочи. В Питере у нас интересный поставщик наклевывается. Завтра утром встреча. А я вот у Вас застрял. Может, как-нибудь...

– С гражданином Кошелевым давно знакомы? – строго спросил Сидоров.

– С кем? – Артём в недоумении уставился на полицейского.

– С ним, – Сидоров ткнул пальцем в козлобородого в клетчатом пальто.

Диссидент Кошелев сидел на стуле с упрямым выражением на лице.

– Без адвоката ничего говорить не буду. И Вам, молодые люди, не советую. Отвечая на вопросы без составления протокола, Вы потакаете беззаконию.

– С ним вовсе не знаком, – Гром даже отодвинулся от Кошелева вместе со стулом, – полчаса назад впервые увидел.

– А с гражданином Климовым? – лейтенант кивнул на Алексея.

– С Лёхой? Двенадцать лет.

Алексей кивнул.

– А у гражданина Климова-то регистрация московская, – многозначительно сказал лейтенант, будто уличая Артёма в нестыковке, – По бизнесу контактируете?

– Да нет, – Гром махнул рукой, – Фирма Интеля... простите, где Алексей техдиректором работает, больше по электронным устройствам. Мы с Лёхой срочную служили вместе. Единственный человек на точке, с которым о "Пинк Флойд" и Борхесе можно поболтать, – взгляд Артёма ностальгически затуманился, – Полтора года в Забайкалье оттрубили. Зимой – минус сорок, летом – гнус мелкий во все щели лезет. В поселке кроме педучилища и военных – урки на поселении да только что освободившиеся. На точке – болото во все стороны до горизонта, лиственницы стоят редко-редко, как телеграфные столбы, и ни души на десятки километров, – Гром вздохнул, – Золотые были времена.

– Армейская дружба – это хорошо, – одобрил полицейский, – А как Вы у Госпиталя оказались с Кошелевым?

– Да я же говорю – не знаем мы его, – Гром украдкой вопросительно глянул на Климова, тот только пожал плечами, – Я, когда в Питер собирался, списался с Лёхой. Поехал через Москву. Встретились, зашли в ресторанчик тут недалеко. Ну, как полагается – посидели за вискарем, обо всем поговорили. Про армию, за жизнь, о бабах. Потом пошли проветриться, красоты Москвы осмотреть. И на этого хмыря напоролись.

– О! Опять Кошелев! – раздался голос около входа.

В двери кабинета показался коренастый капитан лет сорока пяти с какими-то бумажками. Лейтенант немедленно выпрямился. Сделал сосредоточенное лицо.

– Снова у Госпиталя митинговал? – поинтересовался капитан у Сидорова.

Тот кивнул, не отрываясь от экрана.

– Я по телевизору слышал: у Васятки лихие люди родителей убили и весь род, – не понятно к кому обращаясь, сказал капитан, – Пока его дружки не забрали, сиротой горя хлебнул. Вот с тех пор на страдания детишек смотреть и не может. А Вы, гражданин Кошелев, на такого человека заведомо ложно измышляете. Небось, еще на американские деньги. Стыдно должно быть.

Кошелев вздохнул.

– В Госпитале за четыре года лечилось тридцать тысяч человек. А режим с 2000 года закрыл половину больниц по стране. И треть школ. Ваш Васятка вылечит еще тысячу, еще десять тысяч, а спасенный им режим угробит миллионы. Вам кидают подачки, а в это время отбирают будущее у ваших детей. Этот народ безнадежен.

– Вы бы помолчали, Кошелев, – лейтенант насупил брови, – А то себе сами административку на экстремистскую статью переоформите. А там, знаете, совсем другая ответственность, – украдкой глянул на капитана – хорошо ли сказал.

– А эти – с ним, что ли? – капитан кивнул на Артёма с Климовым.

– Да мы просто мимо проходили! С этим просто языками зацепились. Нас-то чего ради притащили? – Артём говорил не столько просительно, сколько недоуменно.

– Все вы только мимо ходите... – досадливо махнул рукой капитан, слегка скользнув взглядом по задержанным; запнулся, посмотрел на Громова, – Погоди, это не про тебя во "Времени" сюжет был год назад? Ты в Волгограде за свой счет школу построил. Громов, кажется?

– Я... Во у Вас память! – поразился Артём.

Капитан кивнул.

– Профессиональная. Так говоришь – только мимо проходил?

– Да, мы с Лёхой мимо проходили, – Артём быстро пододвинулся ближе к Климову.

– Сидоров, ты протоколы оформил? – капитан повернулся к лейтенанту.

– Никак нет, товарищ капитан, – встрепенулся лейтенант, – еще не успел.

– Ну и не надо.

***

Грому и Интелю суровый капитан на прощанье прочитал нотацию, с кем стоит болтать на улице, а с кем нет. Им вернули документы и отпустили с миром. Друзья даже успели перед питерским поездом отпраздновать счастливое освобождение в привокзальном кафе.

– Вот чего ты тут в Москве киснешь? Езжай со мной. Мне на фирме толковый и надежный человек во как нужен. А знаешь, какая у меня на острове рыбалка! – радостно уговаривал Лёху развеселый Артём, вцепившись в пуговицу.

– Ну, понимаешь, не все так просто. Есть обязательства и обстоятельства всякие... – уклончиво отвечал более трезвый Климов.

– Да ну, все решаемо, если захочешь, – парировал Артём, – Человек сам кузнец своего счастья!

И уже зайдя в вагон, высунувшись в окно тронувшегося поезда, крикнул:

– Лёха, помни! Нет ничего непреодолимого. Всё только от нас зависит!

Проводив друга, Алексей, слегка покачиваясь, зашел в квартиру, налил чая, не разогревая, швырнул пальто на диван и плюхнулся за компьютерный стол.

Подумал: "А почему бы, правда, на этот парад не сходить? Где только дедов портрет найти?". Он набрал в поиске Гугла фамилию-имя-отчество майора-артиллериста Климова. Тупая машина выдала совершенно посторонних людей. Алексей поменял запрос, потом дополнил, переставил слова. Уточнил, что дед погиб. И получил в ответ статью некоего Викентьева под названием "Что и почему убивает Климовых?".

– Как – нафиг? – пробормотал обескураженный Алексей и хотел уже выключить дурацкий комп и пойти спать, но вдруг почувствовал дурное любопытство.

Зайдя по ссылке, Алексей провалился в черный фон с мерцающими звездами, испещренный загадочными закорючками – то ли иероглифами, то ли рунами. В меню сайта, наряду с опусами Викентьева, оказавшегося скандально известным уфологом, Климов обнаружил набивший оскомину набор откровений свидетелей НЛО, Деникэна, Ажажи и Ванги.

Статья Викентьева начиналась с упоминания нашумевшей четыре года назад катастрофы на Каме прогулочного теплохода "Мокшания". Уфолог долго пересказывал обстоятельства трагедии, акцентируя внимание на странных обстоятельствах – на выходе парохода в рейс вопреки штормовому предупреждению, на открытых вопреки всем правилам иллюминаторах, на непонятном отключении старшим механиком главного дизель-генератора правого борта. На том, наконец, что белым днем на реке в не самых диких местах практически на глазах людей погибло больше полутора сотни человек.

"Многие называли причиной катастрофы безответственность владельцев судна и низкую квалификацию экипажа, – писал Викентьев, – Кто-то сделал более масштабные выводы -что трагедия – симптом общей деградации страны в целом. Но, насколько мне известно, никто не обратил внимание на странный факт – почти четверть погибших носила фамилию "Климовы".

В статье приводился список погибших. Посмотрев его, Алексей со странной смесью удовлетворения и досады обнаружил, что существенная часть однофамильцев на самом деле явно является членами семей. Более того, большая часть Климовых оказалась жителями одного небольшого городка Зимний на Дальнем Востоке, бывшая станция Климово-Царевская.

Впрочем, Викентьев дальше и сам об этом написал. Да, пара десятков Климовых и еще человек тридцать участников злополучного рейса с другими фамилиями приехали из Зимнего по социальным путевкам. Их распространял городской собес среди малоимущих и многодетных. Еще пятеро Климовых оказались родственниками зимнинцев. И это тоже можно понять, продолжал Викентьев. Небогатые люди с Дальнего Востока получили социальные путевки на Каму и решили совместить отдых со встречей с родственниками, живущими в Европейской части России. Билеты-то нынче дороги – когда еще выпадет возможность увидеться.

Еще у троих Климовых Викентьев раскопать близких родственных связей с остальными не сумел, зато обнаружил дальневосточных предков во втором-третьем поколении. И десять оставшихся Климовых Викентьев не смог никак привязать к остальным.

Также, в результате в каких-то случаях сложных, а в каких-то – не очень расследований, Викентьев выяснил, что несколько женщин – три или четыре, плывших на корабле, числящихся под другими фамилиями, были замужем и носили фамилию мужа, а в девичестве были Климовыми. И, наконец, трое из погибших детей имели фамилии отца, а не погибшей с ними матери Татьяны Климовой, не пожелавшей после замужества стать гражданкой Шварцмайер.

На этом Викентьев не остановился и стал раскапывать биографии и происхождение остальных погибших. Это заняло у него довольно много времени. И вот тут-то стала выясняться настоящая чертовщина. У многих из тех, о ком ему что-то удалось разузнать, генеалогические цепочки уходили на Дальний Восток, еще точнее – в Хабаровский край. При этом фамилия "Климов" могла всплыть у деда или прадеда. Глубже раскопать не получалось. Проследить происхождение человека до Октябрьской революции удавалось у единиц, да и то, обычно только по мужской линии. Гражданская война, репрессии, индустриализация раскидали людей, оборвали родственные связи, лишили семейной памяти.

Своим расследованием Викентьев занялся только через полгода после гибели парохода. И занимался еще несколько месяцев, прежде чем, исчерпав возможности выяснять происхождение погибших, решил заняться выжившими. И тут его ждало еще одно потрясение. Из восьмидесяти оставшихся в живых в течение года после катастрофы "Мокшании" одиннадцать человек погибли при совершенно разных обстоятельствах – в автокатастрофе, в уличной драке, от отравления или от неправильного лечения. Тому, что трое из них носили фамилию Климов, но при этом не имели к зимнинцам никакого отношения, уфолог уже не удивлялся.

Викентьев попытался составить сводное генеалогическое дерево из тех, о ком удалось что-то узнать. Он приводил его изображение в отдельном файле по ссылке.

"Видите? – то ли доверительно, то ли саркастически интересовался уфолог у читателей, – В таком представлении собранная информация начинает играть новыми красками. Если дорисовать дерево вниз, до корня, который мы, к сожалению, раскопать не можем, получается, что все или почти все погибшие на "Мокшании" – члены одного клана, имеющие общего предка."

Алексей с любопытством открыл файл с картинкой и не увидел там ничего. Вернее, увидел, конечно – несколько больших и маленьких ветвей, нарисованных сплошной линией, приделанных к большому пунктирному "Иггдрасилю". Фантазия Викентьева парила над этим Мировым древом, свободно раскидывая по нему неопознанных или плохо опознанных Климовых и "Климовых".

– Жулик, – грустно пожурил уфолога Алексей Климов, – А я ведь тебе почти поверил.

Зевнул и закрыл окно, даже не дочитав выглянувший из-под нижней границы экрана завлекающий зачин следующего абзаца: "Но и это еще не все. Не знаю, покажется ли Вам совпадением, но Зимний находится очень близко от того места, где – по его словам – родился небезызвестный "Interstellar mowgli"..."

***

Полгода спустя человек, назвавшийся Портным, ищуще, с отчаянной надеждой смотрел в глаза Алексея, будто пытаясь увидеть там поддержку и понимание. Махнул рукой.

– Эгоист ты. Только о себе и думаешь. Все равно, ведь, сдохнешь, а так хоть польза от твоей смерти будет. Так что давай: быстро говоришь, что все услышал и понял, и скоренько закончим с этой канителью. Ты даже ничего не заметишь.

Портной вынул кляп изо рта Климова.

– Я же ни в чем не виноват! – заорал Климов.

– Верю, – пьяно кивнул Портной, – Это только апостол Фома и Константин Сергеевич Станиславский не верили, а я тебе верю – отчего ж не верить? Конечно, не виноват. Только дело не в этом. Турки говорят – кисмет. Иногда просто не везет.

– Помогите! – Климов мотал головой и кричал во всю глотку, – Убивают!

– Кого зовешь-то? – хмуро поинтересовался бритый и воткнул кляп обратно по самое не хочу, Климов чуть не задохнулся, – Правоохранительные органы, что ли? Так мы уже здесь. Гляди, сколько нас.

Жестом фокусника Портной достал из нагрудного кармана, корочки с тиснением ФСБ, ФСО, ГРУ. Широко улыбнулся.

– И все настоящие. Ты не понял, парень. Тебе по-всякому кранты. Это дело на контроле у самых больших людей. В курсе – единицы, но вот возможности у них – о-го-го! Так что смирись, не по-мужски как курице с отрубленной головой носиться. Да и чего кричать, если не услышит никто? Тут на несколько кварталов нет никого. И ночь на дворе. Ладно, заканчивай тягомотину. Говори на камеру, что, мол, все слышал и все понял. И до свиданья. Ну как, готов? Давай! – и опять выдернул кляп.

– Последнее желание, – полузадушенно прохрипел Климов.

– Да ты чо? – с веселым удивлением поинтересовался бритый, – Ну давай, говори, интересно даже. А я подумаю.

И еще раз отхлебнул из фляги. Закурил сигарету. К унылому страшному запаху подвала добавилсь табачная вонь.

– Дай поссать, – попросил Климов, – Не хочу, чтобы меня нашли обоссанным.

– Ну ссы, чо, – пожал плечами бритый.

– Так у меня же руки скованы.

– А, ты, типа, хитрый, что ли? Руки тебе расковать? Поссать, значит?

Бритый швырнул сигарету. Неожиданно резво подскочил к Климову, больно ткнул в нос стволом, дохнул прямо в рот омерзительной табачно-перегарной смесью, и заглянул прямо в глаза.

– А ты видел, как в хосписе дети умирающие ссутся и срутся? Удрать хочешь? А ты знаешь, что они тогда Госпиталь закроют, пока ты не скопытишься? Люди умрут! Дети, мать твою!

Волна ужаса пронеслась по телу Климова, на мгновение парализовав, а потом неожиданно наполнив отчаянной истерической силой. Климов что есть мочи разогнул затекшие ноги, выпрямился и со всей дури пнул не успевшего ничего сообразить бритого в грудь. Климов надеялся попасть в горло, чтобы хотя бы на пару секунд вывести убийцу из строя, но не дотянулся.

Бритый упал, крикнул "сука" и выстрелил. "Мимо!" – завопил некто очень маленький и напуганный в мозгу Алексея. Одновременно с этим криком что-то невидимое очень больно дернуло Климова за ухо. Климов рухнул, судорожно замолотил ногами, заорал и неуклюже перекувырнулся в сторону, пытаясь спрятаться от следующего выстрела за гору батарей, неряшливо сложенную у стены. Врезался в нее башкой. Услышал еще один оглушительный хлопок. Алексей с ужасом увидел, как батареи зашатались, а верхняя накренилась и собралась упасть ему на голову. Уже ничего не соображая, крича, он скакнул назад из положения лежа на спине, теперь уже приложившись о бетон затылком. Штабель батарей вдруг обрушился в другую сторону. Раздался короткий вопль и хруст. Портной затих.

На подгибающихся ногах Климов осторожно подошел к бритому. Увидел, что чугунное ребро сплющила оперативному аналитику череп. Что-то вязкое медленно расплывалось под батареей. Климову пришлось лечь на еще теплый и подергивающийся труп, чтобы вытащить из кармана мертвого ключ от наручников. Через несколько минут он с большим трудом освободил руки. Вытащил из нагрудного кармана покойника и несколько минут внимательно разглядывал удостоверения. На всех был изображен Портной в разной форме. Все выглядели как настоящие.

Порванное пулей ухо жутко саднило. Нарастала боль в затылке от удара об пол. Климов взял пистолет Портного, и, уже устав бояться, с тупым равнодушием вышел из подвала. В темном дворе-колодце полуразрушенного старого дома стоял пустой жигуль с выключенным мотором. И ни души кругом. Бритый и впрямь был один. Бессильно опустив руку с пистолетом, Климов затрясся мелкой дрожью, с трудом сдерживаясь, чтобы не раскрошить бешено стучащие друг о друга зубы. Минуту спустя, воздав хвалу неведомому богу, Климов сунул пистолет в карман и побрёл, втягивая голову в плечи от пронизывающего февральского ветра. Куда идти, он пока еще не придумал. Щенячий восторг от чудесного спасения проходил, и Климов все больше осознавал, в какую кошмарную ситуацию он попал.

Некоторое время он отчаянно убеждал себя пойти в полицию или в ФСБ. Думал о том, что человек, назвавшийся Портным, явно выглядел сумасшедшим. Что с его – Климова – стороны случилась чистая самооборона. Что вся рассказанная убитым история выглядит безумно, несуразно, нелепо. Как бред сумасшедшего.

Но к несчастью, она слишком хорошо увязывалась с полузабытой Алексеем статьей скандального уфолога Викентьева. Не заходя домой, Lucky покинул Москву.

***

Солнечным июльским днем молодой мужчина с загорелым лицом в майке, джинсах и растоптанных сандалиях зашёл в подъезд жилого дома в городе Волгограде. В сумке Алексей "Счастливчик" Климов, а это был он, нес распечатанные договора на подпись директору фирмы Артёму Громову.

После бегства из Москвы Климов на перекладных добрался до Волгограда и свалился армейскому другу как снег на голову. Артём отнёсся к проблемам приятеля с полным пониманием. Он поселил Алексея на съемной квартире у не слишком любопытного старика. Периодически подбрасывал работу для своей фирмы, чтобы тот не чувствовал себя нахлебником и чтобы другу было чем заняться. И через надежных людей готовил Алексею новые документы для выезда за границу.

Алексея не удивило, что дверь открылась от стука. Громовы обычно не запирались. На секунду озадачила тишина. Затем в коридор вышел человек с пистолетом.

– Здравствуйте, Климов, – очень спокойно, даже несколько отрешенно, сказал неизвестный, – Заходите на кухню, не стесняйтесь.

Только теперь Климов разглядел в тени на полу коридора пятно крови и полосы от него, уходящие в комнату, как будто что-то тащили. Оцепенев, Алексей невольно скосил глаза за кровавым следом.

– Вперед смотреть, – отрывисто приказал незнакомец, и когда Климов зашел на кухню, указал рукой на стул перед собой, – Садитесь.

На кухонной кушетке, развалившись, сидел еще один неизвестный Климову тип с открытым ртом, дыркой во лбу, и бордово-черным овалом на стене за затылком. Спокойный сел рядом с ним. Налил стакан минералки, выпил, вытер пот со лба. Уставился на Климова, потом на стену перед собой.

– Кто Вы? – заговорил Алексей, скорее, чтобы пугающее молчание прекратилось, чем, действительно, желая услышать ответ.

– Только не пытайтесь убежать или драться со мной, – произнося слова так же монотонно, как робот, предупредил спокойный человек с пистолетом, – Во-первых, бесполезно. Во-вторых, это не в Ваших интересах. Вы это сейчас поймете. В-третьих, ответ на Ваш вопрос. Главное, что Вас сейчас интересует. Нет, я – не Ваша смерть. Был ей, но перестал около получаса назад.

Хмыкнул.

– А Вы удачливы. Если, конечно, в Вашем положении это слово уместно. После Вашего бегства из Москвы Старик испугался последствий и велел подделать видеозапись для Ефремова. Как будто Портной Вас пристрелил. Это существенно уменьшило нашей группе возможности поиска. А Вам подарило почти полгода жизни.

Человек с пистолетом опять выпил минералки. Глянул на Климова.

– Воды?

Алексей поспешно помотал головой.

– Хотите знать, на чем спалились? Вы позвонили в Геленджик Сергею Петровичу, двоюродному брату. Хотели предупредить, хотя почти не знали его и не видели двадцать лет. Намерение понятное, очень человечное. Только вот загвоздка. Человек, с которым Вы разговаривали – не Сергей Петрович. Ваш двоюродный брат уже полтора года лежит на дне Черного моря, в районе Анапы. Бывает так, человек пошел купаться и не вернулся.

Климов почувствовал укол в груди. Он вспомнил Сережку. Босоногий двенадцатилетний пацан из детской поездки к родственникам на юг, смеясь, пробежал перед его глазами. И растворился в тумане, как не было. Климов пытался сосредоточиться, но покойник на кушетке все время притягивал его взгляд.

– Вы об этом думаете? – спокойный кивнул на труп, – Это напарник мой, Марков. Позывной "Мрак". Понимаете, – тут спокойный остановился, – мой сын болен лейкемией. У нас всех в команде либо дочь или сын неизлечимо больные, либо еще кто-то из семьи. Вместо того, чтобы сформировать группу из нормальных социопатов и хладнокровных мерзавцев, Старик набрал в нее эмоционально мотивированных. Если не cчитать историю с Портным, до последнего времени это работало. Но вот видите – возможны эксцессы, связанные со слишком острым восприятием детской боли. Когда мы зашли, нам открыл Ваш приятель. Все шло нормально, но тут его парнишка рванул к двери. Мы даже не знали, что он – здесь. Должен быть в школе.

Климов похолодел.

– Что с Мишей?

Спокойный помолчал, нелепо выпятив губу.

– Вы, видимо, хороший человек, если Вас это интересует в такой момент. Мы должны были просто дождаться Вас, и все.

Спокойный кивнул на труп.

– Это я его исполнил. Сразу после того, как Мрак застрелил ребенка. И отца.