Текст книги "Счастливчик Климов (СИ)"

Автор книги: Сергей Милютин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

– А что, так можно? – удивился Викентьев.

– Если очень понадобится, придумаешь, как получить.

– Где взяли Интернет?

– Украл айфон у пьяного около ресторана. И бумажник.

Викентьев быстро глянул на него. Климов еще раз пожал плечами.

– Что с Вашими родителями?

– Умерли.

– Как? Когда?

– Мама – от рака. Отец – от инсульта, через год после нее. Задолго до всей этой истории.

– Как удобно, – саркастически пробормотал Викентьев.

– Что удобно? – Климов чуть расширил глаза.

– Ничего-ничего, это я о своем, – добродушно улыбаясь, ответил Викентьев, и вдруг гаркнул, – Где Вы были после того, как сбежали из Волгограда? Быстро отвечайте, не думая!

Климов поморщился.

– Не шумите. В разных местах. После гибели Громова и двоюродного брата зарекся обращаться к знакомым. Пытался выжить без документов, в полном одиночестве.

Викентьев отчетливо помотал головой.

– Не верю, невозможно. Слишком долго. Вас должны были поймать гораздо раньше.

Климов улыбнулся одними губами.

– Вы не представляете жизни в глубокой провинции. Там половина экономики и народа существует мимо налогов, законов, государства. Там для таких, как я, всегда найдется ниша. К сожалению, эта ниша лишь чуть выше уровня рабства. В лучшем случае. За несколько месяцев я устал от такой жизни. Сбежал от хозяина, решил податься на Украину. Думал, там удастся устроиться получше. Денег с собой прихватить удалось совсем немного. Но я к тому времени уже привык обходиться малым. Когда добрался до Харькова, расслабился. И очень быстро оказался здесь.

Климов наклонился к Викентьеву.

– Эдуард Сергеевич, все, что я делал, как я пытался решить свою проблему, оказалось неправильно, неверно в принципе. Я просто старался максимально растянуть ту самую веревочку, которой – сколько не виться... Спрятаться, схорониться, чтобы никто не нашел – это тупиковый путь. Один человек мне уже пытался это сказать, просто я тогда не понял. Единственное, что меня может спасти – максимальная огласка. Но для этого нужно, чтобы первый залп был убийственным. Для этого мне нужны Вы.

– Допустим, – Викентьев покачал головой, – Допустим, Вы не врете. Но чего Вы ждете от этого раскрытия? Если Вы правы, Вам все равно не дадут уйти. А Запад Вам не поможет. Он сам в этой истории замаран по макушку.

– Вы думаете?

– Вы же историю Марины Климовой у меня на сайте читали? Которая в Праге пропала?

Алексей кивнул.

– Ну вот. У Вас концы с концами не сходятся, Климов. Или кто Вы там.

– Это все, что я могу сказать, – Климов беспомощно развел руками.

– Все? – Викентьев демонстративно положил руки на стол и привстал, будто собираясь уходить.

– Нет.

Викентьев сел.

– Минутку, – Климов опустил голову, закрыл глаза, поднял указательный палец. Открыл глаза.

– Во время моих странствий я встретил американца по фамилии Клайм. Хотел его предупредить, но не решился. Побоялся, что если это сделаю, они выйдут на меня. А потом, добравшись до Интернета, начал искать какие-то сообщения о Климовых, пропавших или погибших за последний год, и наткнулся на сообщение об исчезновении в Забайкалье американской четы Клайм – Питера и Исабели. Вышли из гостиницы в небольшом городке и растворились бесследно. Я подумал, что мог хотя бы попытаться их спасти, предупредить. То есть, не факт, что спас бы, но я хотя бы знал бы, что сделал, что мог. Но я промолчал, и теперь их гибель на моей совести. Я понял, что продолжая прятаться, я не только сам себе не помогаю, но и лишаю шанса других. Тех, кому еще есть, что терять.

Викентьев поморщился.

– Значит, решили, что спасаться лучше гуртом? А Вы уверены, что не опоздали? Климовы гибнут четыре года. Судя по Вашим рассказам, Вам чертовски везло. Но пока Вы прятались, остальных могли просто перебить. Возможно, Вы – последний в своем роде. Последний Климов. Счастливчик.

– Или не последний. Мы этого не знаем. Послушайте, Викентьев, я Вам нужен, – сказал Климов, – Вы предъявите меня миру. Я – живое подтверждение того, что Вы пытаетесь доказать последние годы. Недостающий прямой свидетель. Я внимательно прочитал о Вас все, что смог найти за несколько часов, пока хозяин не заблокировал телефон. У Вас еще есть старые связи. Если Вы их задействуете по полной программе, с моей помощью заставите всех скептиков поверить Вам.

Эдуард отрицательно покачал головой.

– Вы – провокатор. Уходите.

Климов побелел. За пару секунд на его лице сменилось выражение ужаса, затем обреченности, затем гнева, потом – снова обреченности. Он отодвинулся от стола, собираясь встать.

– Стоп, – внезапно Викентьев схватил его за руку, – Останьтесь. Я согласен Вам помочь.

Климов зло смотрел на старика.

– Это что – такая проверка? Знать бы, сколько лет жизни она мне стоила.

Викентьев оскалился.

– А с чего Вы взяли, что я Вам поверил?

– Но тогда... – удивленно начал Климов.

Викентьев жестом остановил его.

– Может быть три варианта. Если Вы и впрямь Климов – тот самый Климов, тогда у меня в руках шанс, который упускать нельзя. Если Вы – псих или мошенник, то чрезвычайно убедительный. Даже если через какое-то время выяснится, что Вы врете, шум удастся поднять – это уже лучше, чем ничего. Если Вы – провокатор спецслужб, то ничего нового Ваши хозяева все равно не узнают.

– И Вы не боитесь?

– Боюсь, конечно. Но я, ведь, про Климовых уже три года пишу, но меня до сих пор не застрелили и не арестовали. Значит, я делаю что-то, что мешает им со мной расправиться. Возможно, дело как раз в упорных попытках донести информацию о "климоциде" до людей.

Климов нахмурился. В последней фразе что-то было не так, но он не мог понять, что именно. Викентьев глянул ему прямо в глаза, так что Климов не успел отвести взгляд. Несколько секунд они играли в гляделки, пока Викентьев не сказал:

– Подождите здесь полчаса. Я сейчас вернусь.

Старик вышел.

Климов заказал капуччино и чизкейк. Сразу попросил счет. Месяц назад на эти деньги он жил несколько дней. Откусил кусок, запил. Его едва не стошнило. Алексей испытал жуткую обиду, злость, отчаянье. Вкус прошлого, времен, когда он еще был Лёхой Интелем, Алексеем Климовым, а не "климовым" без имени и лица, но с каиновой печатью на лбу, напомнил ему, что он утратил. "А что я потерял, кроме "невинности"? – вдруг подумал Алексей, – Или я не был "климовым", праправнуком Клима Еремеева, обрекшего потомков на смерть, до встречи с Портным? Да и в Климе ли, вообще, дело?"

Алексей огляделся. За соседними столиками сидели свободные люди, раскованные жители столицы: студенты, клерки, программисты. Фрилансеры, хипстеры, креаклы, офисные хомячки. Болтающие, смеющиеся, целующиеся, не беспокоящиеся ни о чем. Алексей знал, что на самом деле, ни фига они не в безопасности и каждый может оказаться климовым. Но они-то об этом не знали, и это составляло их громадное преимущество перед ним. Того из них, кто по несчастью окажется климовым, в худшем случае после пяти минут ужаса ждет быстрая и легкая смерть, а не долгие мучительные месяцы возвращающегося страха, лишений, унижений и постоянной изнурительной борьбы за сиюминутное выживание. Алексею стало физически больно смотреть на этих глупых везунчиков.

Может быть, не ждать Викентьева и никакой огласки не устраивать? Просто встать сейчас, уйти и стать вором? Таскать у этих хомячков их сумочки и гаджеты. Снимать комнату в глухом углу у нелюбопытной старушки. Ходить на выставки, спектакли, модные перформансы. Втыкать в Facebook, смотреть ворованные премьеры по Сети.

– Климов, – раздалось над головой.

Алексею показалось, что его проткнули ледяным шампуром. Он дернулся. У столика стоял Викентьев.

– Вот телефон с симкой, – старик протянул Алексею мобильник, – Ждите моего звонка. Сейчас лучше пойдите, покатайтесь на автобусах – одном, другом, пересаживаясь. Сильно от центра не удаляйтесь. Если не позвоню до ночи, на Ярославском вокзале найдите тетушек, которые комнаты сдают. Если не позвоню и завтра – на другом вокзале снимите другую комнату. Думаю, дольше ждать не придется. За три дня я точно что-то организую.

– Что организуете?

Викентьев пожал плечами.

– Пока не знаю. Надо подумать. А чего Вы хотели? Я о Вашем существовании узнал пару сегодня утром. Деньги, тысяч пятнадцать, у Вас есть?

– Есть.

Викентьев поднял бровь. Потом кивнул.

– А, ну да. Ну, вот Вам еще десять, на всякий случай. Я пошел. Вы – через двадцать минут после меня. Ждите звонка.

***

Когда Викентьев сообщил, что договорился с Барнауловым, Климов не сразу понял, о ком он говорит. Потом сообразил, что речь идет о звезде поздней перестройки и 90-х, ведущем обличительных передач на 1 канале, в новом веке вышедшем в тираж.

– Вы и впрямь счастливчик, Алексей, – заметил Викентьев, – Я Вам за двое суток нашел прямой эфир с известным ведущим. Это фантастика, понимаете? Вам невероятно повезло. Адрес и время сейчас сброшу эсэмэской.

– Время чего?

– Ток-шоу в прямом эфире. Барнаулов поставил единственное условие. Никакой удаленки, телеконференции, скайпа. Вы должны физически находиться в студии.

Климов похолодел.

– Вы понимаете, какой это риск для меня?

– У телевидения свои законы. Человек в студии воспринимается более достоверно, чем связывающийся откуда-то. Он показывает, что ему нечего скрывать.

Климов помотал головой.

– Погодите, а почему он так сразу согласился? Он, ведь, тоже рискует.

– Алексей, – сказал Викентьв, – Вы не понимаете. Он такого материала всю жизнь ждал...

По внешнему виду ангара сложно было догадаться, что внутри – телестудия. На неприметной металлической двери красовался листок ватмана А4 в полиэтиленовом файле с надписью "Канал РКТ". Климов пожал плечами – до сих пор ему с изнанкой телепроизводства сталкиваться не приходилось. Он нажал на кнопку.

Дверь открыл высокий амбалистый молодой человек в жилетке и с длинными волосами. Творческого вида.

– Здравствуйте, съемка "Часа правды" здесь? – сказал Алексей, – Викентьев должен был предупредить. Я – Климов.

Большой человек кивнул и посторонился, пропуская. Вынул мобильник.

– Да, он здесь. Нет, точно он. Да, конечно.

Положил телефон в карман. Повернулся к Алексею.

– Идите за мной.

– Вы опоздали, – на ходу пожурил амбал Климова, – Уже давно началось.

– Район незнакомый. Немного заблудился, – объяснил Климов. Он не собирался объяснять незнакомому человеку, что сделал несколько зигзагов, в последний раз раздумывая, идти на ток-шоу или без следа раствориться в зимней Москве.

Климов и шкафообразный провожатый прошли в полутьме между высокими стендами в маленькую комнатку с большим монитором. На экране под надписью "Час правды" в круге света стоял стол. За ним сидел ведущий Барнаулов в строгом костюме с обычным постным выражением лица. По сторонам от него – Викентьев и неизвестный седой дядька с прямой спиной и явной военной выправкой. Немного поодаль на стульях в полутьме располагалась пара десятков зрителей.

– Присаживайтесь. Пока подождите здесь, – вполголоса проговорил амбал, садясь чуть сзади, – Вас позовут.

Викентьев на экране достал из пачки лист бумаги. Надел очки.

– Из Википедии. "Анчолы – исчезнувший народ Дальнего Востока. Этнос самодийской группы уральской языковой семьи. Самый известный представитель – Василий ("Васятка") Ефремов, Interstellar Mowgli". А вот что в Википедии не пишут, – Викентьев выделил "не", – Из воспоминаний Владимира Клавдиевича Арсеньева: "Соседние народцы отмечают особую жестокость анчольцев. Племя анчольское не в пример соседям отличалось кровной местью и человеческими жертвоприношениями. Многие удыгейцы открыто высказывают удовлетворение, что народец сей перевелся."

Из зала раздался недовольный гул.

– Наши западные друзья сказали бы, – улыбнувшись, заметил Барнаулов, – что приведенная Вами цитата сильно не политкорректна.

– Что же делать, Андрей Петрович, – вздохнул Викентьев, – если честность таких людей, как Арсеньев или Пржевальский, в наше время не в чести.

– И Вы полагаете, что эта цитата что-то доказывает? – поинтересовался седой. Его голос явно выдавал большой командирский опыт.

– Еще раз напомню зрителям, – сказал Барнаулов, – что у нас в гостях бывший советник президента России по специальным вопросам безопасности...

– Ну что Вы, Андрей Петрович, – с иронией перебил ведущего Викентьев, глядя на седого, – В ведомстве уважаемого господина советника, насколько я знаю, бывших не бывает. Не так ли? Касательно Вашего вопроса, советник. Разумеется, это свидетельство Арсеньева ничего не доказывает. Оно только добавляет завершающие штрихи к приведенным мною фактам.

Климов понял, что разговор перешел на личности еще до его прихода. Седой вздохнул, встал из-за стола.

– Не вижу смысла продолжать этот цирк с участием колдунов и шаманов.

Советник пошел к выходу. Климов еще раз подивился его осанке.

– А жаль, – иронично заметил вдогонку Викентьев, – Мне, и я уверен, уважаемым зрителям, очень бы хотелось послушать, как господин генерал смог бы прокомментировать тайные убийства десятков людей без суда и вины. А также тот факт, что ответственность за это злодеяние несут высшие должностные лица государства. Ну, если господину генералу сказать нечего...

Генерал остановился. Развернулся, сел обратно за стол.

– Хорошо. Если Вы настаиваете. Для начала замечу, что мой уважаемый собеседник плохо понимает слово "факты". Впрочем, с учетом того, чем он занимается большую часть жизни, это не удивительно.

Викентьев улыбнулся, откинул голову назад с явным намерением съязвить, но советник прервал его властным жестом.

– Но дело не в этом. Я бы хотел ответить на последний вопрос. Давайте представим себе, что господин Викентьев прав, все его домыслы и измышления – святая правда, и спецслужбы последние четыре года занимаются ликвидацией потомков этого... простите?

Советник наклонился к Барнаулову.

– Клима Еремеева, – с готовностью подсказал ведущий.

– Благодарю Вас. А целью этой спецоперации является продолжение функционирования так называемого Госпиталя дружков, за эти годы поставившего на ноги... позвольте припомнить...

Советник задумался.

– Кажется около тридцати тысяч тех, кого земная медицина считала безнадежно больными, обреченными на скорую и мучительную смерть. Из них около восьмидесяти процентов – дети. А из последних около тридцати пяти процентов – наши соотечественники. Вы и впрямь полагаете, что это компромат на президента?

Викентьев удивленно глянул на советника, быстро надел очки, переворошил свои бумажки, нашел нужную, уставился на нее, потом опять на советника:

– Верно. Аплодирую стоя, генерал. Но Вы же не думаете, что эти цифры как-то оправдывают убийство невинных людей?

– Невинных? – советник пожал плечами, – Отчего же? Вы, ведь, кажется, не отрицаете, что семейство Климовых, действительно, совершило страшное преступление? Они полностью перебили весь род Васятки Ефремова. Он, всего лишь, хочет сделать с их родом то же самое. Разве это, по-своему, не справедливо?

Викентьев в недоумении посмотрел на советника. Потом на молчащих зрителей.

– Мне это снится? – уфолог попытался взять себя в руки, – Государственный чиновник в прямом эфире оправдывает коллективную родовую ответственность? – и взвизгнул, не выдержав, – Вы соображаете, что говорите? Мы все еще в цивилизованном мире живем, или уже нет?

– А с чего Вы взяли, что коллективная ответственность – не цивилизованное явление? Скажите, выселение немцев из Судет и из Восточной Пруссии после войны касалось всех жителей или только лично виновных, со скрупулезным учетом их личной вины?

Викентьев растерялся.

– Но это же – совсем другое... – немного придя в себя, – Там речь шла о почти поголовной поддержке населением гитлеровского режима, а потомки Клима Еремеева в подавляющем большинстве даже имени такого не помнили!

– А разве на детей депортация судетцев не распространялась, включая младенцев, которые даже "Хайль Гитлер" сказать не могли?

Викентьев пару раз поймал ртом воздух.

– Хорошо, опустим эту тему, – не давая ему опомниться, продолжил генерал, – Вы считаете, что допущение смерти невиновных так уж неприемлемо в цивилизованном мире? Вам известна история бомбардировки Ковентри? Напомню Вам и уважаемой публике. Благодаря взлому кода "Энигмы" Черчилль знал о планируемом налете, но он не стал ни усиливать ПВО города, ни предупреждать жителей об опасности. Он пожертвовал тысячи сограждан, но, не выдав врагу факт взлома, спас неизмеримо больше.

– Стоп-стоп, – Викентьев протянул руку, – Есть же разница между убийством, как в случае с Климовыми, и только допущением убийства! Пусть и неминуемого, – совсем неуверенно договорил уфолог.

Советник вопросительно приподнял бровь. В зале раздались смешки.

– И, в конце концов, это же не доказано! Вернее, – Викентьев нервно пожевал губы, – некоторые историки высказывают сомнение, что этот факт, действительно, имел место...

– Да Вы что! – советник шутливо всплеснул руками, – Какое деликатное отношение к доказательствам со стороны известного конспиролога.

– Я не конспиролог, я – уфолог, – пробурчал Викентьев.

– Но в факте бомбардировки Хиросимы-то Вы не сомневаетесь? Когда в течение нескольких минут погибли десятки тысяч невинных детей, стариков, женщин, – жестко заметил советник, – Можно спорить, были ли соображения американского руководства обоснованы, но совершенно определенно решение о ядерном ударе принималось для прекращения войны, потому что другой вариант – сухопутное сражение на территории Японских островов обошелся бы Америке сотнями тысяч жизней ее солдат.

Викентьев с мрачной враждебностью посмотрел на советника.

– Смотрите, уважаемые зрители, как господин советник оправдывает одно из самых страшных преступлений в истории человечества. Он это говорит, даже не задумываясь, что с тех пор человечество ушло далеко вперед! В том числе и в этическом отношении. То, что полагалось допустимым семьдесят лет назад, сейчас считается абсолютно неприемлемым! Вы целую эпоху проспали!

Советник откровенно рассмеялся.

– Вы меня ни с кем не перепутали, господин специалист по тарелочкам? Вообще-то, Вы разговариваете с человеком, который уж в этом-то предмете разбирается лучше Вас. За последние полвека шагнули далеко вперед технологии манипулирования общественным сознанием – да, безусловно. Развились методы убеждения людей в моральной непогрешимости поведения их стран на международной арене – вне всякого сомнения! И это еще не все. Белые люди научились не марать собственные руки. Цивилизованным миром меганасилие передается на аутсорсинг. Кто решает проблемы Запада в Ливии Сирии, Ираке, далее везде? Кто делает там грязную работу? Местные бармалеи и некие безликие наемники-специалисты. Кровь льется рекой, цветущие города превращаются в развалины. Хорошие хоттабычи бьют злых, ничем не отличные друг от друга, попутно учиняя "коллективную ответственность" над племенами и народами...

– Прекратите! – Викентьев в сердцах хлопнул рукой по столу, – Климовых убиваете вы – здесь и сейчас. Каким образом негодяйство одних людей оправдывает преступления других?

– Оправдывает? – советник усмехнулся, – Где Вы услышали от меня оправдания? Кто-то должен делать грязную работу, чтобы большинство могло жить в чистом мире. Мы – спецслужбы – берем на себя грязную работу ради остальных. А Вы своими разоблачениями эту нами взятую на себя грязь размазываете по всему обществу. Вопреки нашей воле, вопреки воле общества. С чего Вы взяли, что общество хочет на себя эту ответственность брать? Если бы хотело, нас бы не было.

Зрители в зале зааплодировали. Викентьев удивленно покосился в полумрак. На его лице промелькнуло чувство глубокого одиночества в этом холодном зале. Но оставалась еще камера – окно к десяткам тысяч зрителей у экранов телевизоров. Уфолог повернулся к ней.

– А откуда ему знать – обществу? – тихо, но отчетливо проговорил Викентьев, – Вы же за него все решили, что ему незачем знать правду. Вы и ваши начальники в высоких кабинетах, отдающие вам приказы, благодаря чему вы можете говорить, что вы – только исполнители. Вы уверены, что это общество потерпело бы их над собой, если бы знало, что они данный этим обществом мандат на управление им используют, чтобы это же общество убивать?

Советник выпрямился. Его голос загремел как полковая труба.

– Генерал не спрашивает солдат, в разработанной им операции обреченных на смерть ради выполнения боевой задачи, хотят они жить или умирать.

Мы забыли принцип, незыблемый еще во времена древних греков – привилегии гражданства налагают на гражданина обязанность отдать жизнь ради блага родины. У настоящего гражданина не надо спрашивать, готов ли он умереть ради сограждан и величия страны. Его согласие начертано в государственных записях о гражданстве. Климовы удостоились огромной чести – положить живот за други своя без фанфар и посмертных почестей. Безвестно погибнуть ради святого дела – да такому счастью только позавидовать можно!

Глаза Викентьева сузились. Губы растянулись в злобной улыбке.

– Ну что же, в таком случае у Вас, советник, есть возможность сказать все это в лицо одному из тех, кого Вы так легко обрекли на заклание ради общего блага. Алексей Климов, прошу в студию!

Климов попытался встать, но почувствовал, как каменная рука амбала легла ему на плечо и буквально вдавила в стул.

– Что? – Климов дернулся, ощутил уткнувшийся в затылок ствол.

– Тихо сиди, – отчетливо произнес амбал.

Климов похолодел от ужаса.

– Алексей, мы ждем Вас! – позвал Викентьев с досадой, что момент неожиданности уходит.

– Он не выйдет, – спокойно сказал советник.

– Что это значит? – Викентьев растерянно уставился на него, потом на Барнаулова. Ведущий молча пожал плечами.

Советник смотрел спокойно.

– Вы что, решили арестовать его в прямом эфи?... ре, – у Викентьева отвисла челюсть, – Но как же? Я же знаю, что эта передача идет впрямую! Я узнавал!

Барнаулов покачал головой.

– Не этот выпуск.

Советник усмехнулся.

– А Вы думали, Вам всерьез дадут все это нести в прямом эфире?

– А как же з-рители? – Блогер начал заикаться.

– А это – моя команда. С этими ребятами я занимаюсь поисками Климовых последние четыре года, – спокойно сказал советник, – Простите мне этот невинный розыгрыш. Просто мы решили, что это самый простой способ заставить Вас выложить все, что Вы знаете, максимально быстро. Было интересно, что Вы смогли узнать из открытых источников. У Вас быстрый ум, господин Викентьев. И богатое воображение. Снимаю шляпу. Но, конечно же, больше всего я Вам благодарен за доставку нам последнего Климова.

Советник повернулся к "зрителям в студии".

– Кто-то тут, кажется, вел разговоры у меня за спиной, что, мол, Старик подвергает все дело риску, позволяя Викентьеву писать про Климовых на своем сайтике. Да, Петя, я тебя имею в виду, не отворачивайся. Теперь понял, что я был прав?

Одна из плохо различимых в темноте фигур кивнула.

– Я даже не говорю о двух других, которых мы поймали через форум. Этого Счастливчика мы бы еще полгода ловили, а так он сам к нам пришел.

Викентьев безумно глянул на Барнаулова.

– Бывших сотрудников не бывает, правда, Андрей Петрович? – советник улыбнулся.

Барнаулов серьезно кивнул.

– Что будет со мной? – прошептал Викентьев, – Вы же не убьете меня?

Улыбка сползла с лица советника.

– Вот не люблю я такие моменты...

Викентьев вскочил, уронил стул. Двое "зрителей" в одно мгновение возникли с двух сторон от него, крепко схватив за руки. Блогер не мигая глядел на советника и ловил ртом воздух.

– Господин Викентьев, – сказал советник, – Я Вам искренне сочувствую. Но Вы должны были понимать риски, когда полезли играть во взрослые игры.

Тут в шею Климову вонзилась игла, и что происходило в студии дальше, он уже не видел.

***

Алексей очнулся на диване в незнакомой комнате от того, что кто-то брызнул ему в лицо водой. Попробовал пошевелиться – понял, что туго связан. В нос ударил неприятный запах – как будто на бомжа вылили ведро духов. Климов скосил глаза и увидел улыбающуюся круглую рожу. Васятка Ефремов выглядел практически так же как на фотографиях. Только в реальной жизни его лицо испещряли красно-белые прыщи и жирные черные волосы прилипли ко лбу. На толстом теле анчола красовался женский свитер кричащей расцветки со стразами, из под которого торчали бледные волосатые ноги.

– Очнулся, однако, – ласково сказал Васятка, – Очень хорошо. Долго ты бегал, паря. Васятка уже и не верил, что тебя словят. Поэтому велел прямо сюда принести – чтобы убедиться наверняка. А то у вас тут всякие фотошопы есть, чтоб людей обманывать. Васятка знает.

Наяву, так же как и на экране телевизора, Васятка Ефремов вовсе не выглядел чудовищем. Скорее, на мультяшного героя – шарообразный, с щекастой круглой головой, короткими пухлыми конечностями. И чертами лица, будто нарисованными дошкольником. На груди анчола болталась на шнурке знаменитая волосяная фигурка.

– Отпустите меня, – прохрипел Климов, – Вы же можете! Просто скажите им, что я Вам не нужен. И чтобы они от меня отстали. Они Вас послушаются. Вы же хороший человек.

– Не, паря, – Васятка смешно разел короткие ручки, – Васятка не может. Ты – Климов.

Алексей почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы.

– Умоляю Вас. Я же Вам ничего не сделал, – простонал он, даже не пытаясь сохранить достоинство,– Нельзя наказывать людей за то, чего они не делали!

Васятка вздохнул.

– Вот и Васятка так думал, паря. Ночами не спал. Боялся, как Климовы Васятку убивать придут за то, что дядька с тятькой сделали. Они же Климовых убили.

– Что Вы говорите? – Климов широко распахнул глаза.

Васятка улыбнулся.

– Ладно, чего теперь-то. Это Васятка врал, что Климка Еремеев моих Ефремовых убил. Чтобы помогали лучше. И Климовым велел врать. Чтобы духи мертвых перехитрить, чтобы мстить не возвращались. На самом-то деле, наоборот, это тятька с братом убили Климку и бабу его. Из-за шубы Климовой. Хорошая шуба была. Афоня позарился. Хотели украсть, да баба проснулась, заголосила. Тогда и Еремей вскочил да за топор схватился. Что было делать?

Онемевший Алексей слушал Васятку, не шевелясь.

– Вот так, паря, – продолжал Васятка, – Дядька Афанасий у климовской бабы мертвой косу отрезал и мне игрушку сплел. Затейник был. Он же потом при Васятке отцу сказал, что видел одного из сыновей климовских в остроге. Васятка маленький совсем был. Чуть начнет шалить, тут дядька Афанасий и говорит – а ну, не будешь слушаться, придет климовский сын и тебя убьет. А игрушку твою из волос его матери сплетенную заберет. Тятька его за это ругал, а Афоня только смеялся. Часто пугал Васятку. Только пока тятька с маткой, да дядька были живы, Васятка не боялся. А вот когда они все вдруг померли, а Васятка один остался, шибко страшно стало. Кто сироту защитит? Боялся к людям пойти. Знал, там климовский сын сразу найдет. В лесу жил один. Потом зима пришла. Уже помирать собрался. Но дружки прилетели. И забрали Васятку.

Васятка пригорюнился.

– Только вот от климовского сына защищать Васятку не хотели. Васятка им сколько раз говорил – запоров у вас нет, ружья нет. Климовской сын за Васяткой придет – как защитите, как спасете? А они в ответ только морщили носы – это они смеются так. И говорили: не бойся, Васятка, климовский сын за тобой не придет.

Анчол всхлипнул.

– Тридцать лет боялся Васятка! Устал бояться, однако. И решил – сам поедет Васятка, и сам всех Климовых убьет.

Ефремов вытер слезы.

– Но теперь все: кончились Климовы – и страх кончился.

Васятка тоненько захихикал.

– Васятка и тебя хотел убить. Да потом передумал. Васятка что подумал. Там у дружков Васятка любит клотов мучить. Их жжешь, колешь – они плачут. Весело. Так Васятка решил – тебя мучить будет еще веселее. Хотел сначала еще бабу взять, но бабы визгливые. Попробовал – сначала сладко было, но от визга их голова болит. Лучше без них. Ты вместо бабы будешь.

– Но за что? За что? – закричал Климов.

– А тридцать лет страха? – лицо Васятки в первый раз приняло злобное выражение, – Думаешь, Васятка их Климовым простил? Остальные легко отделались. Но уж последнего-то Васятка так просто не отпустит. А мучиться ты будешь до-олго. Дружки – лекари знатные. Сам знаешь.

– Тварь! – заорал Климов, – Нелюдь!

Васятка пожал плечами.

– Ну и хорошо, что нелюдь. Что хорошего в людях-то? Люди – злые, добрыми только прикидываются. Шибко много их. И все мельтешат, толкаются. Говоря громко. Врут все время, все Васятку облапошить хотят, что-то от Васятки получить. И друг друга как звери на куски рвут. Да что тебе рассказывать? Тебя же Васятке на мучения тоже люди отдали.

Васятка похихикал.

– Васятка вот у дружков по людям скучал, а сейчас улечу – от людей отдыхать буду. Спасибо духам, завтра уже мы улетаем. Все дружки улетают. Им люди тоже не понравились.

– Как все дружки улетают? – Климов так изумился, что перестал кричать, – А как же Госпиталь?

Васятка ухмыльнулся.

– Васятка уговорил дружков деток лечить, чтобы люди Климовых шибче ловили. А теперь Климовых переловили – зачем дальше лечить? Васятка людям даже лучше делает. Люди глупые – Васятка умный. Шибко больных детей не надо лечить. Все равно работники из них никакие, а кормить придется. Пусть лучше умирают.

И тут Климов надрывно истерически захохотал.