Текст книги "Последний выстрел Странника"

Автор книги: Сергей Соболев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Не зная, что сказать, как поддержать беседу, я откинулся на спинку стула и стал смотреть на сидящего напротив меня человека.

Dennis, слегка наклонившись ко мне, кончиком указательного пальца правой руки, даже ногтем, можно сказать, передвинул по столу – в моем направлении – конверт под лист формата А4.

Заметив мою нерешительность, он отчетливо кивнул: давай, мол, открывай, чего тормозишь.

Я открыл конверт. Внутри его оказался… авиабилет.

Пролистнул странички…

Надо же – билет на мое имя! То есть на имя Николаенко Сергея: именно под такими фамилией и именем и именно по украинскому паспорту я прибыл некоторое время назад в эту благословенную страну.

Я внимательно исследовал те графы, что интересуют всякого путешествующего в первую очередь (ну а уж меня в моем-то положении – вдвойне).

Билет на рейс TG 7532 Бангкок – Киев…

В «тикете» указана завтрашняя дата – 19 апреля. Время вылета из «Суварнабхуми» – пять утра по местному.

К обратной стороне билетной книжки прикреплен стикер – листочек бумаги голубоватого цвета. На нем черной шариковой ручкой или тонким маркером выведено:

Б-ЛЬ

АКХМ. № 0212

Н465.

Я еще раз пробежал глазами эту запись. Прикрыв веки, повторил про себя этот ничего не говорящий постороннему, но и не хитрый, в сущности, если говорить о шифровании намерений, набор букв и цифр. Убедившись, что инфа надежно отложилась в памяти, я поддел ногтем край стикера, отклеил листочек, скомкал его в маленький шарик и сунул в карман, чтобы при первом случае выбросить и его.

– Закажите себе кофе, его приносят здесь тотчас же, – полушепотом сказал Деннис. – Через двадцать минут выйдете из заведения, сядете в такси. Вы меня поняли?

– Да.

– Отсюда отправитесь прямиком в аэропорт «Суварнабхуми». Ну а уже там перекусите и будете ожидать в терминале посадки на ваш рейс.

Сказав это, он жестом подозвал официантку-тайку. Как только та подошла к столику и приняла от меня заказ, этот субъект поднялся, и, улыбаясь, сказал:

– See you later, Sergej!..

«Вряд ли мы еще свидимся, чувак, – подумал я. – А если и свидимся, то ты не будешь этому рад».

– Bye, – сухо сказал я.

По прошествии трети часа, как мне было указано, я расплатился и вымелся из заведения, расположенного на 20-й сое. Мне хватило и этих двадцати минут, чтобы заметить и отложить в памяти кое-что интересное. Кое-что такое, что заставило меня – и без того порядком вздрюченного – облиться холодным потом.

Еще прежде, выйдя из таксомотора, оставшегося ожидать возвращения «фаранга» у соседнего здания, когда подошел к ресторанчику со столь многозначительным названием, я заметил – и отметил про себя – одну немаловажную деталь.

На парковке стояли почти сплошь машины с синими дипломатическими номерами.

Соответственно, внутри заведения находились пассажиры либо владельцы этих авто. Именно этим, если подумать, объясняется также и наличие металлодетектора, и дежурство у входа дюжего охранника с квадратной челюстью.

В зале местного ресторана «Овальный кабинет» – можно перевести и так – в это обеденное время если и не большинство, то значительную часть посетителей составляют сотрудники посольства одной из западных стран. Каковое – здание или какие-нибудь посольские службы – наверняка находится поблизости, в этом или же в соседнем квартале.

«Во что ты пытаешься меня втянуть, Янус? Что за игру затеяли те, кто стоит за тобой?..»

Достаточно было провести в этом ресторанчике всего двадцать минут, послушать речи посетителей, посмотреть на них, чтобы понять, что это за страна.

Соединенные Штаты Америки.

Когда я плюхнулся на заднее сиденье желто-зеленого такси, водитель одарил меня теплой, летучей, несколько странноватой для европейцев улыбкой в стиле одного из выражений лика изумрудного Будды.

– Куда вас отвезти? – спросил таец, заводя мотор.

«На набережную, к речке, – подумал я. – Потому что мне, кажется, не остается ничего другого, как утопиться».

Но я не мог позволить себе даже этого, потому что в руках у них оставалась моя женщина, потому что жизнь Ники целиком и полностью теперь зависит от меня.

– В международный аэропорт «Суварнабхуми», – сказал я.

– Уезжаете из Таиланда? – вежливо поинтересовался водитель. – Надеюсь, вам понравилось у нас?

– Очень понравилось, – сказал я, вспомнив о том, как мы прекрасно провели с Никой семь дней в самуйском раю. – И если бы не мои деловые партнеры, я бы с удовольствием провел у вас еще месяц-другой.

Глава 10

19 апреля, Москва

В кабинете старшего оперуполномоченного ОУР КП ОВД «Пресненский» Виктора Бубнова, который он делил с проходящим здесь, на Литвина-Седова, стажировку молодым опером, звучали приглушенные мужские голоса.

Подполковник милиции Игнатьев, плотный коренастый мужчина лет сорока, непосредственный начальник Бубнова и прикрепленного к нему как к одному из самых опытных сотрудников ОУР стажера Гецко, открыв дверь кабинета, застыл на пороге.

Он не сразу понял, что здесь происходит и чьи именно голоса он слышит. Стажер, чернявый подвижной парень лет двадцати четырех, выпускник Московского университета МВД, сидел на приставном стуле подле рабочего стола Бубнова – именно старшего опера, а не своего, расположенного напротив. Сидел спиной ко входу и лицом к развернутому к нему плоскому ЖДК-экрану.

Самого Бубнова в кабинете не обнаружилось.

Стажер же был настолько поглощен своим занятием, настолько увлечен тем, что видел на экране, развернутом к нему, тем, что звучало из наушников, что даже не услышал, как открылась дверь, и не осознал, что в кабинете он теперь не один.

– Так, так!.. – Игнатьев вошел в кабинет оперов. – Так вот чем мы занимаемся на рабочем месте!..

Стажер, услышав начальственный басок, вскочил на ноги, едва не опрокинув стул. Игнатьев, зам. главы ОВД и начальник службы криминальной полиции отдела внутренних дел Пресненского района, недовольно покачал головой.

– В интернетах, значит, зависаем, молодой человек? – недовольно сказал Игнатьев. – Гецко, ты пришел служить в органы внутренних дел, иоптыть! Мы тут боремся с преступностью, ёшкин кот!.. А ты, как офисный хомяк, в рабочее время по Паутине бродишь?! Ну, чего молчишь?!

– Товарищ подполковник…

– Нехорошо, Гецко… – перебил подчиненного Игнатьев. – Не ожидал такого от молодого специалиста!..

– Разрешите…

– Ты гореть должен на работе! Опыта набираться, овладевать навыками сыска, имя себе в отделе делать! А ты тут какую-то хрень по Интернету смотришь.

– Никак нет, – скороговоркой произнес чернявый парень, одетый, как и большинство оперов, в штатское. – Это никакая не «хрень»… прошу прощения.

Как бы в унисон с прозвучавшими в одном из служебных кабинетов ОВД репликами из динамика отчетливо, так, словно эти люди находились здесь, в кабинете, послышалось:

– Борис, то, что я тебе говорю, это не «хрень»! Это совсем даже не «хрень», как ты только что выразился! Это очень, очень серьезно.

– Надеюсь, – послышавшийся из динамика голос показался Игнатьеву до странности знакомым. – Ну наконец-то вы решились хоть на что-то серьезное…

Подойдя к столу, Игнатьев уставился на экран.

Картинка была не очень качественной; такое впечатление, что съемка осуществлялась скрытой камерой.

Действие происходит в каком-то кафе, или в баре, или в небольшом ресторанчике.

За дальним столиком – двое мужчин.

Один сидит спиной к тому, кто осуществляет съемку. Второй – вполоборота, виден только его профиль. Невысокий, сутулящийся, лысоватый человек лет шестидесяти или чуть старше, в темных брюках, черной водолазке и твидовом пиджаке с накладками на локтях.

Он, этот лысоватый мужчина, сделал глоток кофе, быстро поставил чашку на блюдце и скороговоркой произнес:

– Я вас предупреждал, помнишь?! Я говорил, прямо говорил, что не надо делать ставку на уличные протесты! Это бараны, тупые блеющие бараны!

– Не, Боря… там есть…

– Никого там нет! Это пидорасы, понимаешь?! Гламурные бляди, писателишки, политические шлюшки. Пара-тройка отморозков и внедренные агенты и провокаторы, которых там едва не половина! Это что, такой типа штаб революции?

– Но…

– Они что, эти бляди, тщеславные идиоты и полупокеры, в час «икс» способны смести нынешний режим?

– Нет, ну…

– И потом передать власть вам?

– Боря, все обстоит не совсем так… Ты же в курсе, какие массовые пошли протесты! Много народа присоединяется к этому движению…

– Да не важно, сколько вы их там сгоните до кучи: двадцать тысяч, пятьдесят или сто тысяч, или даже полмиллиона!

– Да как сказать… Но толку пока мало, да.

– Пойми, дорогой, что для кремлевскихэти бараны… или хомяки… они им не страшны! Им даже выгоден этот цирк, чтоб вы знали!..

В разговоре, записанном кем-то для неизвестно каких нужд, возникла небольшая пауза.

Игнатьев удивленно покачал головой.

Не узнать этогочеловека даже на записи не самого лучшего качества, не узнать этотвкрадчивый торопливый голос, его характерные интонации было нельзя.

Уж слишком известная, хотя и одиозная личность…

Но как, хотелось бы знать, запись разговора опального лондонского олигарха с неким лицом попала в ОВД Пресненского района?

Игнатьев посмотрел на стажера.

– Гецко, откуда у вас эта запись? И почему вы взялись ее просматривать? Да еще и используя компьютер вашего старшего коллеги?!

– Так это… сам Виктор Иванович попросил проверить флешку… Велел посмотреть, что на ней записано.

– Что значит – «попросил»? – недовольно пробасил Игнатьев. – Что значит – «попросил»?!! Здесь не «просят», а приказывают. Или дают распоряжения и указания!

Из коридора – через приоткрытую дверь – послышались мужские голоса. Их звуки смешивались с голосами двух мужчин, доносившимися из динамика.

– Ладно, потом договорим, – сказал кому-то из коллег Бубнов. – Мне надо дело о краже дооформить…

Бубнов, увидев в собственном кабинете начальника, остановился на пороге.

– Ну, чего застыл? – Игнатьев бросил на старшего опера хмурый взгляд. – Проходи! И закрой за собой дверь.

Бубнов положил на стол портфельчик, снял куртку, повесил ее на вешалку у входа. Он отсутствовал в ОВД около двух часов; ездил с коллегой на «выволочку» к месту позавчерашнего происшествия на Никитский бульвар. Туда же доставили из СИЗО двух проходящих по этому делу парней – им еще сутки назад было предъявлено обвинение по статье 158-й, пока что по части 1-й, но есть шанс, учитывая найденную при одном из них крупную сумму в американских дензнаках, переквалифицировать на часть 4-ю.

Бубнов с удивлением прислушался к звучащим из динамика мужским голосам.

– Что это? – спросил он. – Знакомый какой-то голос…

– То же самое, Виктор Иванович, хотел спросить и я, – пробасил Игнатьев. – Что это за запись?

Стажер, кашлянув в кулак, привлек к себе внимание старших по званию и должности товарищей.

– Товарищ подполковник… Виктор Иванович, – стажер посмотрел на начальника, затем на старшего оперуполномоченного. – Это та самая запись, Виктор Иванович, которую вы велели мне просмотреть, пока вы отъехали по своим делам.

– А-а… – Бубнов кивнул. – Понятно… – Он задумчиво покивал головой. – То есть там что-то все-таки есть, на этом носителе.

Он подошел к своему рабочему столу. Посмотрел на экран. Его рука потянулась к мышке – он хотел отключить воспроизведение и вытащить флешку из USB-разъема. Но рука вдруг застыла в воздухе, а сам опер прикипел взглядом к экрану, к тем, кто беседует в каком-то заведении, сидя за столиком, не подозревая о том, что их самих и их разговор пишет третье лицо.

Бубнов узнал одного из этих двоих.

– Оп-па, – пробормотал он. – Надо же… Это тот самый человек, на которого я думаю?

Он удивленно посмотрел на начальника. Тот, в свою очередь, хмуро сдвинув брови, ожидал от него разъяснений.

– Эта флешка – вещдок по делу о краже из машины одного гражданина, – пояснил Бубнов. – Она была в конверте с деньгами… ну, я вам докладывал.

– В конверте с двадцатью тысячами долларов?

– Да. Отключить запись?

– Погоди-ка… – прислушиваясь к звучащим из динамика голосам, сказал подполковник. – Что-то я не пойму, о чем они там толкуют? И где это вообще происходит?

Из динамика вновь зазвучал голос человека, считающегося едва ли не главным ненавистником и ярым противником тех, кто находится нынче на высших государственных постах.

– Я вам говорил, я предупреждал еще когда, что они все загребут под себя!

– Всё не получится… но нацеливаются, конечно, на жирный куш…

– Ты же сам рассказал только что, что они сейчас втихую ротируют кадры!

– Ротация идет, да.

– Расставляют на ключевые позиции своих людей!

– Вот только вчера вечером… я уже был в Давосе, мы днем приехали… вот вчера вечером мне позвонил один знакомый. И сказал, что принято решение по двум людям из администрации…

– Президентской?

– Да. Что их снимают с должностей начальников департаментов и переводят в кадровый резерв. А этих людей, между нами, вводили в АП с прицелом на будущее.

– То есть ваших… и наших, поскольку я себя, дорогой, не отделяю от вас, спихивают на второстепенные должности! Разве не так?

– Да, Борис, именно так все и происходит…

– Знаешь, я не удивлен. Они… ты понимаешь, о ком я, совершенно не договороспособны!

– Нам как-то удавалось все же находить общие точки…

– Да ладно! Все эти чекисты… силовики… его друзья… а его друзья это те, кто наши враги… С ними невозможно договориться именно «по-хорошему», понимаешь?!

– Ты знаешь, да… все труднее договариваться.

– Ты же не первый день в бизнесе… И в политике – тоже. Для того, чтобы люди были более сговорчивы, чтобы они шли на уступки, чтобы делали то, что от них хотят, надо покрепче держать их за фаберже! Иначе толку не будет. Политика и бизнес на том и выстроены: или ты держишь кого-то за яйца, или – тебя.

– Ну так они у них стальные, Боря.

– Зато у вас… у нас то есть, есть деньги!

– Верно…

– И мозги имеются, чтобы правильно все сорганизовать…

– Весь репрессивный аппарат у них в руках! У нас там не так много своих людей… Имеется в виду на серьезных должностях и с серьезными возможностями.

– Вот именно! Они понимают только силу. Поэтому выход есть только один…

– Какой, Борис? У тебя наверняка уже есть задумка, есть готовая идея…

– Сакральная жертва, – вкрадчивым голосом произнес экс-олигарх.

– Сакральная жертва, – эхом повторил его собеседник. – Хм… Думаешь, этосработает?

Подполковник, бросив на старшего опера странный взгляд, вдруг сказал:

– Вот что, Виктор!.. Выключи-ка запись!

Бубнов тут же выполнил его команду.

Некоторое время Игнатьев, отвернувшись и как будто высматривая что-то в зарешеченном окне, молчал. Потом, приняв решение, сказал:

– Давай ко мне в кабинет! И это… захвати тоже.

– Флешку?

– Да.

Подполковник повернулся к стажеру, который к этому времени успел переместиться ближе к своему рабочему месту.

– Что еще ты успел прослушать, Гецко?

– Кхм… Я это… Я включил запись незадолго до вашего появления, товарищ подполковник!

– Там, на этой флешке, одна только эта запись?

– Эмммм…

– Чего мычишь, как баран? Я вопрос задал.

– Там несколько папок, несколько файлов. – Поперхнувшись, стажер добавил: – Виктор Иванович просили просмотреть, пока сами на «выволочку» ездили…

– Да, это так, – подтвердил Бубнов. – Дел много, товарищ подполковник, зашиваюсь… Да вы ведь и сами велели поинтенсивней использовать нашего стажера…

– За себя говорите!

– А я и говорю, как было. Вы распорядились, чтобы я привлекал стажера. Вот я и поручил ему несложное задание – просмотреть, что на этом вещдоке записано.

– Но я успел только один этот файл просмотреть, – торопливо произнес стажер. – Да и то не до конца. А остальные папки и файлы я не открывал.

– Узнал кого-нибудь из тех, кто фигурирует на этой записи? – спросил у него подполковник.

– Никак нет, – глядя на начальство ясным преданным взглядом, сказал стажер. – Понятия не имею, кто они такие, эти люди.

Игнатьев медленно покачал головой.

– Вот что, Гецко…

– Да, товарищ подполковник?

– Об увиденном и услышанном… речь о записи… рассказывать никому не следует. Понятно?

– Понятно.

– Ни коллегам, ни друзьям, ни близким.

– Ясно, товарищ подполковник.

– Ну, если вам все ясно, тогда займитесь своими служебными делами!

Подполковник и Бубнов, прихвативший портфельчик и флешку, переместились в расположенный в другом конце коридора служебный кабинет.

Старший опер в подробностях рассказал начальнику о том деле, в котором – в качестве вещдока – фигурирует эта флешка. Игнатьев, выслушав доклад, спросил:

– А этот… Пашкевич его фамилия?.. Он кто будет по жизни?

– Я его спрашивал, чем он занимается. Но Пашкевич уклонился от ответа.

– Уклонился?

– Он вообще какой-то нервный. Я бы даже сказал – скользкий.

– Думаешь, это из его машины был похищен конверт с деньгами и этой штуковиной? – подполковник кивнул на лежащую на столешнице флешку.

– С большой долей вероятности – из его «Дастера».

– А что говорят эти двое злыдней? Которых взяли за кражу? Ты чистуху у них, кстати, взял?

– Они взяли на себя кражу, но не в полном объеме.

– То есть?

– Дали признательное, что вытащили из «Дастера» чехол с компьютером и планшетником.

– И?..

– А вот конверт с деньгами не признают, не берут на себя. Тот, при ком его обнаружили, по этому эпизоду в полной несознанке!

– Что говорит?

– Твердит, что конверт – не его. И что знать не знает, откуда он взялся.

– Отпечатки чьих-либо пальчиков на конверте, на купюрах и на флешке имеются?

– Вчера утром криминалист обработал, но результатов экспертизы в данный момент пока не имею.

– На них, на этих злыдней, в базе МВД что-нибудь есть?

– Мелочовка. Судимостей нет ни у одного, ни у другого. Но опрашивались в связи с автомобильными кражами в Можайске и в области.

– То есть… автомобильные воры? Можно сказать, профессионалы?

– Полагаю, им просто до поры везло. У одного на руке видны следы инъекций…

– Так они еще и нарики?

– Один из них, Тимофей Шлыков, точно наркоман.

Игнатьев уселся за свой рабочий стол. Кивком пригласил сотрудника присесть.

– В общем-то, понятно, почему эти двое не берут на себя конверт с деньгами, – задумчиво произнес он. – Если стоимость похищенного превышает миллион рублей…

– То это уже часть четвертая статьи за кражу, – подхватил опер. – Соответственно, по ней им светит до десяти лет.

– Крайне желательно расколоть злыдней по этому вот эпизоду. – Игнатьев покосился на лежащую перед ним на столе флешку. – Следует вызнать, откуда у них этот конверт с деньгами: взяли ли они его из машины потерпевшего, или… Хотя другие варианты кажутся лично мне маловероятными.

– Мне тоже. Я работаю над этим, Павел Андреевич. Сегодня утром, около десяти, перед тем, как ехать на «выволочку», позвонил потерпевшему.

– Пашкевичу? С какой целью?

– Мы договорились, что он сегодня сможет забрать те вещи, которые у него украли из машины.

– Кроме конверта с деньгами?

– Да, потому что он не признал его своим. Как и эту флешку. – Теперь уже опер покосился на USB. – Но телефон Пашкевича, который он мне оставил в качестве контактного, – не отвечает.

– Пробовал перезванивать?

– Да, я несколько раз набирал. – Бубнов посмотрел на наручные часы. – «Абонент недоступен…» Сейчас четверть пятого, а я ему звонил в последний раз в начале четвертого…

– Может, отключил сотовый? К примеру, на работе находится.

– Так я ему СМС-сообщение отправил. Он мне ведь сам говорил, что ему лэптоп нужен позарез, потому что он его использует как рабочий инструмент.

– Хм… Странно. Ну а адрес Пашкевича у тебя есть?

– В заявлении прописан. В районе Киевского вокзала он проживает…

Начальник криминальной полиции ОВД пристально посмотрел на своего подчиненного.

– Как-то не верится, Виктор, что ты по базе его не пробил, этого Пашкевича.

– Пробил, – после небольшой паузы отозвался опер. – Но глубоко пока не копал. Тридцать два года, москвич, разведен, жена с сыном проживают в двухкомнатной квартире возле Планерной…

– Разведен? Живет отдельно?

– Выписан из прежнего адреса. Сам он, похоже, сейчас снимает жилье. Работает в сфере АйТи-технологий.

– Компьютерщик?

– Что-то вроде того.

Теперь они уже оба уставились на лежащую на столе флешку.

Пальцы Игнатьева выбили на столешнице тревожную дробь.

Пауза продлилась около минуты.

Подполковник, поднявшись из кресла, распорядился:

– Подключай к моему компу флешку… Давай-ка досмотрим эту запись, а потом уже будем думать и решать, что со всем этим делать.

Бубнов включил ролик на воспроизведение с того самого места, на котором они остановились несколькими минутами ранее. На экране – те же двое, беседующие о чем-то своем в уютном альпийском ресторанчике. В динамиках зазвучали уже знакомые Игнатьеву и его подчиненному мужские голоса.

– Если с умом действовать, то да, сработает. – Олигарх потер маленькие нервные руки так, словно ему было зябко. – Но мыслить, планировать… и исполнять замысел надо масштабно. Ты ведь и сам так думаешь… иначе зачем бы ты вызвал меня сюда и зачем бы мы отнимали друг у друга время.

– Главное, чтобы на кого-либо из нас косяк потом не пошел…

– Само собой.

– А это… какие-то кандидатуры, какие-то технические детали…

– Ну не здесь же!

– Ну да… Я бы, Борис, вообще не хотел говорить открыто…

– И не надо.

– Ну, ты понимаешь, да?

– А нам и не надо этого делать. Есть люди, есть специалисты… Я кое-кого знаю из таких полезных людей.

– Поэтому я с тобой и разговариваю.

– Вы бы и сами могли…

– В каком смысле?

– Сделать то, ради чего ты приехал сюда, ради чего вызвал меня. Не то чтоб сами, но могли бы организовать. При ваших-то деньгах и возможностях.

– У нас там все просвечивается и прослушивается… Живем как при Сталине. Ты даже не представляешь, Борис, как все у нас быстро меняется.

– Ну почему же, хорошо представляю. Мне издалека многое даже виднее и понятней, чем вам.

– Давай вернемся все же к конкретике, Борис.

– Давай. Вот что я еще думаю в этой связи. Одной цели недостаточно, их должно быть несколько.

– То есть…

– Надо выбрать также кандидатуру… хм, достаточно знаковую, достаточно известную. Из тех, кто, сам находясь у власти, на достаточно высокой должности… оппонирует этой власти. Ну или не соглашается с какими-то шагами и решениями. Это может быть крупный банкир. Или, еще лучше, чиновник федерального уровня.

– Этот человек должен быть из нашего круга, ты хочешь сказать? – В голосе мужчины, разговаривающего с опальным олигархом, послышались тревожные нотки. – То есть…

– Да. Работу надо делать наилучшим образом. Выходить на долговременный эффект. Из-за какого-нибудь барана не будет столько шума, как от… Следует подобрать кандидатуру, повторяю. Какую-нибудь знаковую личность. То есть целей должно быть как минимум две. Первая акция, или первая цель, – массовое и массированное, если угодно, воздействие. Вторая цель точечная, но с возможностью долговременной раскрутки, с возможностью скандализации, шантажа и закулисной торговли. Если не удастся свалить сам знаешь кого… а на это надежд пока мало… надо самому перетасовать колоду и сдать себе побольше козырных карт.

– Уфффф… Не знаю, не знаю.

– Кандидатуру… условно «цель номер два» – сами отберите… Но в очень узком кругу. И вообще не думайте, не надейтесь даже, что я буду за вас делать всю грязную работу.

– Так вопрос и не ставится.

– Помогу, конечно, дам контакты… из тех, что имею.

– То есть если проплатить, эти люди, на которых ты имеешь выходы, все сделают?

– Сформулируем иначе: я знаю людей, имеющих выходы на других людей, нужных вам. При таком подходе ответ – да. Если проплатить, то все сделают. Но нужно хорошенько продумать. По кандидатурам, по месту и по дате.

– А непосредственное исполнение? Как проконтролировать?

– Есть вещи, в которые не стоит влезать так уж глубоко. Эти вот тонкости, это уже их дело, дело профессионалов.

– Согласен. Но все же…

– Они просто должны знать, что им заплатят за то-то и то-то, что их не кинут.

– Их не кинут, можешь мне поверить.

– Им самим, чем меньше они будут знать о заказчиках, тем лучше и спокойней. Есть технологии, как это все делается… Давно уже все это обкатано, надо было только решиться. Ну а мы все… люди нашего круга… мы должны быть далеко от всего этого.

– Надо так все организовать, чтобы на сто процентов сработало, Борис! И чтоб на сто процентов было надежно, чтоб был нужный нам эффект, и чтоб мы никак в чужих глазах сами не были со всем этим связаны.

– Ни ты, ни я, ни наши общие знакомые, с которыми ты согласовал эту встречу со мной, не должны светиться. Ни на кого из нас не должно упасть и тени подозрения.

– Хотелось бы, чтоб так и было.

– Поэтому действовать нужно только через звено посредников. Я тебе потом дам контакт в Москве, ну а ты его передашь тому или тем, кто будет посредничать.

– Это разумно, Борис, мне такой подход представляется правильным и даже единственно возможным.

– Теперь о материальной стороне дела. Сам понимаешь, это все недешево встанет.

– Понимаю.

– Я говорю о самом мероприятии. Ну, или цепи мероприятий, скажем так.

– У тебя будут какие-нибудь требования, кроме тех, что мне уже известны?

– Ты знаешь, чего я хочу. Но сейчас речь о другом, о том, ради чего мы здесь оба. Организация этого непростого и судьбоносного мероприятия потребует средств…

– Мы готовы профинансировать… Сколько, куда, кому и как?

– Пятьдесят – мне.

– Хм… Недешево.

– Легко отобьете в ходе новой приватизации. Да и какие это суммы по нынешним временам?..

– В долларах?

– В фунтовом эквиваленте. На те счета и по тем схемам, что тебе известны. В течение месяца эти средства должны быть у меня, в подконтрольных мне структурах в офшорах.

– Это, как я понимаю, только часть необходимого. Сколько еще?

– Столько же. Но уже в долларах, а не в фунтах.

– А эти средства куда, кому и как перебрасывать?

– Эти средства не нужно перебрасывать в офшоры. Они, эти деньги, – для людей, которые займутся непосредственно этим делом.

– Понятно.

– Так что советую зарезервировать указанную сумму, чтобы быть готовыми передавать порционно средства через посредников.

– Наличные?

– Конечно. На этом этапе и на этом направлении лучше всего оперировать наличными…

– Разумно.

– Ну что, по цифре договорились?

– Договорились, Борис, – после полуминутной паузы сказал контрагент опального олигарха. – Теперь нужно определиться по дате… Это представляется важным… хотя бы для того, чтобы синхронизировать усилия. И чтобы знать, когда и к чему готовиться.

– В марте ничего такогопредпринимать не стоит.

– Почему?

– Потому… потому что будет ожидаемо.

– Хм…

– А значит, мы не вполне достигнем должного эффекта.

– Ну что ж, логично… А какая дата видится тебе самой предпочтительной?

– Недели за две до инаугурации. А еще лучше – за три.

– Вторая половина апреля?

– Да. Вы сами еще хорошенько все обдумайте в этой вот связи, и по дате тоже. Посовещайтесь в своем узком кругу. Уверен, что и вы сочтете этот срок, что я указал, этот временной отрезок наиболее благоприятным для осуществления задуманного…

На этих словах картинка мигнула, затем ее обрезало.

Голоса в динамике тоже стихли.

Бубнов сверился с показателями тайминга этого отснятого неизвестно кем ролика. Длительность его составляла пятьдесят пять минут двадцать три секунды. По его собственным прикидкам выходило, что они на пару с Игнатьевым, если считать оба подключения, оба сеанса, просмотрели – и прослушали – примерно половину записи. Причем вторую половину, самую содержательную, по-видимому, включая финальные реплики.

Некоторое время они молчали. Были слышны шаги в коридоре, обрывки разговоров, мелодичный или резкий трезвон телефонных аппаратов; в окно через приоткрытую форточку долетали звуки улицы. Так, в полном молчании, прошло минуты две или три. Наконец Игнатьев, прокашлявшись, спросил:

– Что скажешь, Виктор?

– Запись, судя по показаниям таймера, довольно свежая… февраль этого года.

–  Второгоузнал?

– Нет. Мне показалось, что его голос – смикширован.

– Изменен?

– Да. Кроме того, личико его не засветили. Это особенно заметно, когда он поворачивался боком или оглядывался.

– Мутное пятно вместо лица?

– Вы тоже заметили?

– Да.

Павел Андреевич с усилием потер переносицу. Начальника ОВД «Пресненский» сейчас нет не то что на рабочем месте, но нет и в городе – он в отпуске.

Именно подполковник Игнатьев, являясь заместителем главы ОВД и начальником СКП, исполняет обязанности руководителя райотдела.

Значит, и решать ему.

Он поначалу хотел было позвонить своему непосредственному начальнику, главе СКП УВД Центрального округа. Но в последний момент переменил решение. Потому что вдруг отчетливо понял, осознал, кому именно сейчас следует позвонить.

Его двоюродный брат, носящий также фамилию Игнатьев, работает на Лубянке. Николай занимает немалую должность в аппарате ФСБ. Павел Андреевич достал из кармана сотовый. Нашел в меню нужный номер и включил набор.

– Слушаю! – прозвучал в трубке знакомый голос.

– Здравствуй, Николай!

– Привет, Паша! Рад тебя слышать.

– Я тоже… Николай, у меня к тебе важное дело…

– Личное? Я вообще-то сейчас на работе! Освобожусь… не ранее девяти вечера.

– Не слабо вы засиживаетесь…

– Работа такая, Паша. Как и у тебя, впрочем… Ну что, встретимся после окончания работы? Или у тебя что-то срочное?

– Архисрочное, Николай.

– Вот как?

– Да. И имеющее непосредственное отношение к твоему ведомству! Во всяком случае, я так думаю.

– Хм. А что за дело?

– Не хотелось бы говорить по телефону. Я могу подъехать к тебе, Николай? Хочу кое-что тебе показать… Думается, это имеет отношение к вопросам, которыми занимается ваше ведомство.

– Добро, Павел. Прислать за тобой транспорт?

– Не надо, у меня свои колеса.

– Скажи водителю, чтобы проехал на внутренний служебный паркинг. Я дам команду, твою машину пропустят. Ну а мой сотрудник встретит тебя на КПП…

Закончив разговор, Игнатьев сразу же стал собираться. Надел форменную куртку, надвинул на голову фуражку. Посмотрев на подчиненного, сказал:

– Флешку!

Бубнов отсоединил от разъема флешку и передал ее начальнику.

– Конверт с деньгами у тебя?

– Да, в служебном сейфе.

– А что там еще было украдено у этого…

– Пашкевича?

– Да.

– Носимый чехол с ноутбуком и планшетным компьютером.

– Где он?

– У меня в кабинете, в нижнем ящике стола.

Бубнов вслед за начальником вышел из кабинета. Игнатьев запер дверь; обернувшись к оперу, сказал:

– Держи рот на замке. Об этой записи никому ни слова!

– Понял, не дурак.

– Раз не дурак, тогда топай в свой кабинет! – строго произнес Игнатьев. – Займись своими прямыми служебными делами… сам говоришь, что «зашиваешься».

– Есть, товарищ подполковник.

– Постой, – Игнатьев поймал своего подчиненного за рукав. – Пока я не позвоню, сидите оба здесь! Из отдела ни шагу! Понял? А теперь шагай в свой кабинет!

Подполковник Игнатьев позвонил Бубнову по служебному телефону, когда на часах было четверть двенадцатого ночи.