Текст книги "Изнанка"

Автор книги: Сергей Палий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

КАДР ПЯТЫЙ
Бодряки и молоток

– Стоят?

– Стоят.

Прошла минута. Лишь масляный обогреватель своим пощёлкиванием нарушал тишину в кабинете Мелкумовой.

– Стоят? – вновь удручённо поинтересовался Феченко, выкладывая на столике замысловатую каббалистическую фигуру из сигарет.

– Стоят, – констатировал Шуров, глянув в окно. – По ноздри уже снегом занесло, а они все плакатиками машут.

– Ну и чудесно. – Двухметровый бородач вдруг шарахнул пепельницей по подлокотнику. – Я скоро сдохну без мяса.

– Оль, принеси ему соевых консервов каких-нибудь, что ли! – нервно покусывая губы, бросила Вика. – Он меня с ума сведёт быстрее любого пикета.

– У меня от сои мигрень, – плаксиво заявил Феченко, аккуратно останавливая в дверях Ольгу Панкратову, собравшуюся выполнить просьбу главреда. – Мне мясо нужно.

– Шурова съешь.

– Он костлявый… И брыкаться будет.

Куцый день подходил к концу. Крошечное зимнее солнышко бросало последние лучики сквозь двойные стекла, готовясь слинять за горизонт. Шпиль гостиницы «Украина» поигрывал оранжевыми бликами далеко внизу, временами закрываемый густыми, зловеще подсвеченными клубами дыма – наверное, бодряки опять устроили пожарище на площади Европы. Что на этот раз, интересно, спалили? Огромный муляж С-визора из папье-маше?..

Рысцов вздохнул и плотнее укутался в дублёнку. Отопление в здании отключили ещё несколько дней назад, и помещения мигом промёрзли; хорошо хоть электричество не стали отрубать. Правительству – по фигу. Конечно, у них своих дел хватает…

Движение так называемых бодряков – борцов за бодрость – возникло через неделю после того, как СМИ официально объявили о существовании сшизов. Эти полоумные отчего-то возомнили, что во всех грехах С-пространства виноваты люди, которые годами потешали их, выдумывая небывалые развлечения, программы, шоу и передачи. Уроды. Сначала пугливые были, по углам жались, всякую гадость на стенках домов рисовали и псевдоофициальные писульки в разные инстанции рассылали. А теперь, спустя полтора месяца, освоились и оборзели вконец: вот уже в течение двух суток пикетируют здания всех С-каналов, не позволяя сотрудникам ни войти, ни выйти. И главное, ментам – до лампочки. Им сверху была дана команда сохранять нейтралитет, видите ли. А то, что здесь человецы с голоду сдохнуть могут – это проблемы самих человецев. Хорошо, что вчера на работу заявились только самые настырные и живучие…

Трель мобильника заставила вздрогнуть всех. Валера поднёс телефон к уху:

– Да.

– Хрен на, – весело гаркнула трубка голосом Андрона. – Как дела у смелых панфиловцев?

– Чего тебе? – зло спросил Рысцов.

– Да вот думаю, может, вам пару ящиков тушёнки сбросить в качестве гуманитарки?

– Отвали, скотина.

– Бравируешь?.. – Петровский сыто посопел. – Ладно, хорош горделиво пузо выпячивать. Там женщины с беременными детьми есть?

Валера покосился на жалобно теребящего бороду Феченко. Хмыкнул:

– Ну да, Есть… одно такое.

– Эвакуировать будем?

– Слушай, Андрон, чего тебе надо?

– Сколько кроме тебя там… панфиловцев?

– Четверо.

– Через полчаса поднимайтесь на крышу, я вертолёт пришлю. Надеюсь, там паратруперы ваших бодряков ещё не высадились?

– Ты серьёзно?

– Собирайте свои манатки…

* * *

Довольно бубня что-то про натуральные белки, Феченко выбрался на засыпанную снегом площадку и поправил вязаную шапку.

– Ну и где твоя служба коно… тьфу!.. киноспасения? – поинтересовался Шуров, осторожно подходя к ограждению и заглядывая вниз.

– Ух ты! Артемий! Почему всего один вопрос? Ты заболел, что ли? – удивилась Вика.

– Замёрз, – сердито отрезал худощавый пиарщик.

– Знаете что, коллеги, – неожиданно подала голос Оля. – А давайте плюнем на голову этим бодрякам!

Феченко, не раздумывая, хрюкнул носом, собирая солидную харчу, и выстрелил далеко за парапет. После чего ещё сильнее надвинул шапку на уши.

Вика сначала строго фыркнула, а через мгновение громко рассмеялась.

– Ну и леший с ними… – стуча зубами, крикнула она. – Правильно, Ольга! Вот ваши сновидения! Ловите!

Мелкумова засеменила к краю здания и неумело сплюнула, обрызгав Шурова. Тот, в свою очередь, тоже заржал и обнял за плечи Панкратову.

– Давай, идейная вдохновительница расправы над идиотами, – торжественно провозгласил он. – Харкнем залпом!

Ольга радостно забулькала слюной, и они вместе с Артёмом плюнули вдаль. Капельки, подсвеченные закатным солнцем, красненькими искорками унеслись прочь.

– Ясно. – Рысцов ошалело смотрел на коллективное безумие сподвижников. – Вы совсем сбрендили…

Шуров уже делал попытки слепить снежок из рыхлого снега, когда издали донёсся стрекот вертолёта.

Как потерявшиеся полярники, все принялись прыгать и размахивать руками при виде приближающегося геликоптера. Машина описала круг над небоскрёбом и, зависнув на несколько секунд, плавно опустилась, подняв с крыши настоящее ледяное торнадо. Пятеро задубевших на двадцатиградусном морозе людей буквально засыпались в протопленный салон, отфыркиваясь и растирая носы.

Пилот оглянулся и, удостоверившись, что дверь задраена, поднял брюхатую железную стрекозу в воздух.

* * *

– Актёра нужно держать одной рукой за сердце, а другой за яйца, – прогремел Андрон Петровский, подвигав кожей на голове, отчего голубая шляпа ковбойского фасона заёрзала в такт словам.

– Я и старался… – вяло отмахнулся низкорослый режиссёр Митрий Митин, поправив очки.

– Посмотри на Копельникова! – не унимался белозубый «папа». – Что его в жизни беспокоит? Миокард и гениталии. А почему? Думаешь, из-за предынфарктного состояния или какого-нибудь простатита? Хрен на руль! Все благодаря тому, что я обеими руками крепко ухватил Роденьку за нужные места!

– Не виноват я, что Палин не согласился! – взвился Митин. – Два с четвертью миллиона ему, зажравшемуся кобелю, предлагали…

– Значит, надо было три с четвертью сулить!

– Ага. Тогда б ты первый меня на операторском кране вздёрнул?

– Тоже верно. – Андрон выгнул правую бровь. – Но ты ищи, ищи. Изобретай методы какие-нибудь новые… Привыкли, дармоеды, шлюшонок халявных драть…

– Да я женат, опомнись! – попытался возразить очкастый режиссёр.

Петровский медленно повернулся к нему, навис, как Годзилла над васильком, и, бешено выпучив глаза, по слогам проорал на весь павильон:

– Вер-ни Па-ли-на, муд-ло!

Митина отнесло к горстке техников из его съёмочной группы. Он достал салфеточку, затравленно протёр линзы и обернулся. Взвизгнул, срывая злость:

– Чего уставились?! Идите аппаратуру в фуры грузите, болваны! Сейчас поедем панораму зимнего Подмосковья делать!

– Мы же сегодня собирались в студии работать… – робко напомнил один из них.

– Сегодня мы будем снимать Подмосковье, – утробным голосом прорычал Митин. – Ночное, неуютное, студёное Подмосковье.

Техники угрюмо потянулись в соседнее помещение готовиться к выезду. Митрий Тимурович всегда был невыносим после втыка от «папы». Но суммы гонораров лечили любые психологические травмы служебного персонала.

– Ого, стойкие оловянные панфиловцы пожаловали! Как самочувствие? – заревел Андрон, пожимая руку появившемуся в дверях Рысцову. – Проходите, проходите! Да тут и дамы!

– Чего это ты разлюбезничался? – подозрительно спросил Валера, оглядывая безупречные зубы гения freak-режиссуры.

– Друзьям же принято помогать! – ответил Петровский, умудряясь при этом подхватить шубы Вики и Оли одновременно. – Польщён визитом, проходите вон по тому коридорчику в мою каморку. Закусим, коньячком погреемся. Меня зовут Андрон!

– Ольга, – чуть смущённо улыбнулась Панкратова. – Я много о вас слышала.

– Ерунда, – барственно отмахнулся «папа». – В основном бравада. А вы, надо полагать, Виктория?

– Можно просто Вика, – сказала Мелкумова, позволяя ему поцеловать ручку.

Рысцов представил Андрону остальных, и все скопом двинулись в хозяйский кабинет. Шуров с интересом оглядывал творческий беспорядок кулуаров киномира, а Феченко старательно распутывал намокшую шевелюру.

– А вы упорные, друзья мои. Я бы даже сказал принципиальные, – сообщил Петровский, распахивая дверь в свои владения. – Прямо борцы за идею… Располагайтесь, места всем хватит! Бар там, возле телевизора. Я сейчас закажу что-нибудь пожевать. Никто не против?

– Нет-нет, – быстро вставил Феченко. – Будьте любезны мясца…

– О, никаких проблем. Баранинки? Или свининки? А может, рыбку погрызём?

– Баранинки бы… – еле слышно буркнул бородатый замредактора по культуре. – Со свининкой.

Рысцов отвёл Петровского чуть в сторону и, растерянно потрогав старый шрам над левым ухом, поинтересовался:

– Андрюш, я что-то никак не просеку, где подвох?

– Какой подвох, дружище? – практически натурально возмутился гений freak-режиссуры.

– Этого я и не могу пока понять…

Андрон с хрустом потянулся, перекатив мышцы под свитером, и похлопал Валеру по спине:

– Давай-ка сейчас сядем, пригубим стаканчик-другой «Бифитера» и все обсудим.

– У нас канал в тартарары летит! – поворачиваясь к нему лицом, выпалил Рысцов. – Из помещения выживают в прямом смысле слова, эфир перекрыли, финансы утекают тугим ручьём! Вдобавок ещё эти бодряки озверели вконец!.. А ты – «Бифитер» жрать!

– Валера, – не переставая улыбаться, сказал Петровский, – именно об этом я и хотел с вами поговорить. Не сочти меня бессердечной тварью, но я ждал. Ждал, пока останутся самые твердолобые из вас. В данном случае, кстати, это, комплимент. Иди садись, я сейчас жратвы закажу, а то ваш обрусевший Джеймс Хетфилд загнётся.

* * *

– …Но это же незаконно, – хмуро сказала Мелкумова, покручивая тонюсенькую сигаретку в пальцах. – Нас буквально через пару дней вычислят.

– Вика, ей-богу, мне иногда кажется, что ваш с виду прогрессивный С-канал живёт по меркам коммунизма, – решительно выставив вперёд гигантские ладони, провозгласил Андрон. – Я занимаюсь киноиндустрией не первый год. Знаете, что такое закон? Бравада. Чистой воды. Хлыст, которым стегают по гузну немощных, чтобы быдлу спокойнее жилось. Посмотрите вокруг. Где он – этот dura lex sed lex? Чуть паранойя с пресловутыми сшизами показала свой носик из-под воды, как все власть имущие скуксились и стали забрасывать дерьмом вас – дарящих им бескрайний мир С-пространства.

Рысцов сидел чернее тучи. Ополовиненный стакан с джином стоял перед ним, маяча границей между дерзкой явью и мягким опьянением сна. То, что предложил Петровский, было безумством. С другой стороны, произошедшие в последнее время с ним самим события тоже граничили с умопомешательством. Он терялся. Он путал жизни, размеченные зелёным огоньком С-визора. Он никому не мог об этом рассказать.

Он… боялся стать изгоем.

– Реально ли это? Хватит ли сил? Что мы можем сделать впятером? – как обычно, выдал три вопроса Шуров, глядя захмелевшим взором на Андрона.

– Во-первых, вшестером, – поправил Петровский. – А во-вторых, за шестым, то есть за мной, стоит такая мощь, которой ты никогда не видел. Порядок её исчисления восходит к девяти нулям. В евро. Хватит, чтобы не только построить студию, но и обклеить её стены крупными банкнотами.

– Называя такие цифры, посвящая нас в ход собственных дел… вы не боитесь, что эта информация уйдёт на сторону? – негромко поинтересовался Феченко.

Все повернулись к бородатому исполину. Такого пощечного вопроса от него никто не ожидал. Но Андрон уже спустя секунду понимающе закивал голубой шляпой. И вкрадчиво произнёс:

– Я, Дима, не боюсь ничего и никого… Кроме сшизов.

От его тихого голоса по спине Валеры чиркнул стекловидный жгутик озноба.

– И сколько же, по вашим данным, сейчас этих… ненормальных разгуливает? – не унимался Феченко.

– Трудно сказать, сведения противоречивы, – развёл руками Петровский. – По официальным сводкам, в России задержаны семь человек. Да это вы и сами, уверен, знаете. Вон Копельников мой под подписку о невыезде и невыходе в С-пространство отпущен, к примеру. А вообще в мире, полагаю, около 90 человек, у нас в стране – 15—20. Плюс нельзя отбрасывать процент латентных сшизов.

– А какова будет концепция канала, который вы хотите помочь нам организовать, целевая аудитория? – встряла наконец в разговор Ольга Панкратова, поправив маленькие очки в золотой оправе.

– Это уже ваша забота, дорогие мои. Вы – профессионалы в этой области.

Мелкумова встала. Глядя в стол, резюмировала:

– Надеюсь, что выражу общее мнение. Уважаемый Андрон, мы в общих чертах уяснили суть данного предложения. Сколько времени вы можете дать на размышление?

Гений freak-режиссуры тоже поднялся, становясь почти на две головы выше Вики:

– Давайте договоримся следующим образом. Вы все занимаетесь своими делами, обдумываете мой вариант. А послезавтра в восемь утра те из вас, кто решит сотрудничать, пусть приходят ко мне на студию. Сюда. Соберите личные вещи, только самое необходимое, остальное – моя забота. Родственникам и друзьям скажите, что уезжаете в длительную командировку куда-нибудь… ну я не знаю… в Танзанию, что будете им периодически позванивать. А те, кто не захочет принимать участия в нашем проекте, живите спокойно, как раньше. Надеюсь, однако, что ни одно слово, произнесённое в этом кабинете сегодня вечером, не покинет его пределов. Таким образом, выбор за вами. Условия приемлемы?

Все согласно кивнули, а Феченко буркнул себе в бороду: «Вполне».

– Вот и отлично, друзья мои! – провозгласил Андрон, щёлкая по своей голубой шляпе. – Кстати, если вдруг у кого-то возникнет желание остаться у меня в гостях – милости прошу!

* * *

Ольга уехала к Вике, пригласившей её переночевать. Феченко, Шуров и Рысцов сели в машину, предложенную Петровским, и попросили водителя отвезти их в «Хард-рок кафе» на Арбате, но на полпути замредактора по культуре передумал и вышел возле «Курской», сославшись на усталость и почечные колики.

Через несколько минут, поблагодарив шофёра, Артём с Валерой выбрались на занесённую бураном площадь перед МИДом и неторопливо двинулись в сторону Арбата, кутаясь в дублёнки.

Молчали. Размышляли каждый о своём…

С начала этой, черт бы её побрал, кутерьмы вокруг С-видения прошло чуть больше двух месяцев, а все вокруг уже успело перевернуться с ног на голову. Америка со своими вечными псевдомиротворческими инстинктами и длинным звёздно-полосатым носом пыталась навести порядок в С-пространстве, вербуя арестованных за незаконное вмешательство в сценарии сшизов и заставляя их работать на себя, Европа и Китай тоже не щёлкали клювом: закрыли доступ в свои С-секторы всем иностранным реципиентам. А вот непредсказуемая Швейцария, наоборот, принялась инвестировать бешеные суммы в раскрутку собственных горнолыжных курортов. В снах, естественно.

Ну а в России, по старой доброй традиции, в считанные недели наступило нечто, напоминающее анархию. Нет, конечно, президент не распускал Думу, правительство в очередном порядке выдумывало все новые законопроекты, силовые структуры и спецслужбы работали в усиленном режиме, но что можно было поделать с растущим количеством бодряков? Они не устраивали бесчинств, не занимались членовредительством или вандализмом… Так, сожгут какой-нибудь символ С-видения или бутафорское чучело Морфея четвертуют где-нибудь прилюдно. В государственных масштабах – ерунда. Но количество каналов, транслирующих С-формат, снизилось практически на порядок, а вот число людей, готовых платить бабки за их просмотр, как ни странно, возросло. Наступало состояние «холодной войны», где власть мудро отошла приставными шагами в сторонку, бочком так, бочком, и приняла чётко нейтральную позицию. Силы же народа тихонечко, но неукротимо сосредотачивались в двух лагерях: сторонников прогресса С-пространства и бодряков. Первые утверждали, что возникновение феномена сшизов – это лишь очередной виток развития перспективной отрасли индустрии развлечений, после которой С-видение выйдет на новую ступень и потащит за собой все человечество. Вторые упорно предсказывали изысканную версию конца света. Противостояние этих радикальных групп в основном не доходило до открытых столкновений, ограничиваясь взаимными плевками и угрозами, и потому с каждым днём становилось все опаснее.

Меж тем виновники всего сыр-бора – сшизы – вообще оказались в подвешенном состоянии. С одной стороны, официально они были вне закона, то есть людям, обнаружившим у себя какие-либо отклонения, предписывалось добровольно обратиться в СКС – Службу Контроля Сна при ФСБ РФ. Там они должны были встать на учёт, пройти специальное тестирование, по результатам которого им присваивалась категория заболевания синдромом Макушика – от первой, самой сильной, которая пока ни разу не была зарегистрирована, до десятой, обладатели коей едва могли отступить от сценарных рамок и то после пробуждения выглядели так, словно всю ночь таскали на горбу бульдозер. После чего волонтёры, по задумке, подписывали соглашение, в соответствии с которым принимали на себя обязательства не пользоваться услугами С-видения. Понятно, что таких идиотов, за мизерным исключением, не было. С другой стороны, наказание за выявление способностей сшиза без факта нанесения человеком сколько-нибудь значимого вреда для С-пространства и обыкновенных его посетителей предусматривало лишь небольшой штраф и принудительное лишение пользования услугами С-видения. А что ещё мог выдумать Минюст? Не расстреливать же, в самом деле, людей за то, что они не такие, как все?.. Тем более что за все это время имел место только один действительно серьёзный инцидент, когда какой-то психопат из Дагестана взорвал себя в С-пространстве прямо возле Кремля. Около тридцати даже не успевших толком испугаться реципиентов вышвырнуло сэйф-системой в явь, а самого горе-ваххабита буквально через десять минут федералы накрыли на подмосковной даче возле Жуковского в состоянии глубокого шока. Ему были предъявлены обвинения по статье 205 УК РФ «Терроризм» и по 105-й «Умышленное убийство». Но в Верховный суд тут же поступила апелляция ввиду отсутствия состава преступления. Ведь в реальности никто не пострадал. Тяжба затянулась, и сейчас Дума рассматривала несколько проектов законов «О преступлениях в С-пространстве», что вызывало явное неодобрение профессиональных юристов и смешанные реакции руководителей бодряков…

Государство запутывалось все больше. Народ понимал все меньше. С-каналы вымирали один за другим, а желающих воспользоваться их услугами только прибавлялось. Ситуация накалилась до предела. Политологи, аналитики, политтехнологи и С-психологи предсказывали черт-те что. Одно предсказание было другого краше: массовый С-психоз, смена государственного строя, даже гражданская война и дестабилизация мировой экономики…

К слову, об экономике. Котировка акций С-каналов на мировом фондовом рынке вела себя крайне безобразно. То их цена падала до плинтуса, то взлетала в поднебесье, и никто не мог ничего с этим поделать: всякий новый прогноз, как правило, себя не оправдывал. Такой нестабильности на крупнейших биржах не было, пожалуй, никогда за всю историю их существования. Ситуация усугублялась тем, что многие государства полностью ушли в кокон и блокировали свои внутренние рынки для иностранных инвестиций. Например, из Японии не было никаких достоверных вестей уже около месяца, она полностью закрыла въезд на свою территорию журналистам и возвела вокруг себя стену так называемого «информационного нуля».

Некоторые люди наживали на «гулянии» котировок невообразимые богатства, а другие теряли все до последней квартиры, машины и любовницы. Ходили слухи, что кое-кто из миллиардеров приглашал к себе на работу способных сшизов и те за огромное вознаграждение выполняли разного рода заказы в С-пространстве. Но это пока оставалось на уровне сплетён и баек, потому как поймать таких профи ещё никому не удавалось. А если вдруг и получалось выудить одного – двух, то огласке эти случаи, бесспорно, не предавались. Возможно, спецслужбы просто-напросто ставили этих ловкачей перед необходимостью работать на государство…

– Ты куда собрался? – окликнул Шуров Валеру, заставив того вздрогнуть и оторваться от своих невесёлых мыслей.

– Я… – Рысцов огляделся и понял, что прошёл мимо «Хард-рок кафе». – Задумался малость.

– Ну пойдём, пойдём, – улыбнулся Артём, поднимаясь на крыльцо. – Нужно развеяться. Я не знаю… давай с девчонками молодыми познакомимся, что ли?

– Думаешь, стоит? Может, просто напиться? Светлые химеры им не разрушим? – гнусно осклабившись, съерничал Рысцов, стряхивая хлопья снега с воротника.

– Как бы нам чего не разрушили… старпер нашёлся.

В холле кафе было шумно и бестолково, как в любом заведении подобного рода. Приятели прошли на второй этаж и заняли каким-то чудом оставшийся свободным столик в дальнем от сцены углу. Потрясая сугробами дублёнок, они разоблачились и с одновременным выдохом сели. Музыка пока не громыхала – видимо, у выступающих групп был пересменок.

Официантка попалась понятливая и не стала надоедать, нависая над душой, а лишь с устало-миловидной улыбкой положила на столик два меню и ретировалась, качнув бёдрами.

– Так, – протянул Артём, пристально изучая строки под заголовком «Пиво». – Эрзац, эрзац… Сплошной эрзац.

– Чего? – Рысцов с тревогой глянул на него и грубо уточнил. В рифму.

– Темнота! – заржав, выдавил Шуров, – Эрзац – это синоним слова «суррогат». Так вот, пиво тут – полный эрзац. Стало быть, поступило предложение…

– Ясно. Пить водку, – закончил за него Валера.

Шуров отложил меню в сторону и глубокомысленно подытожил:

– Приятно иметь дело с человеком, который умеет обойтись без дискуссий. Последнее, между прочим, искусство.

– Ясно, – снова неопределённо сказал Рысцов.

Через минуту вернулась устало-улыбчивая официантка. Они заказали графин «Финляндии» – как ни странно, за все годы существования этой марки производители не скурвились и продолжали гнать более чем приемлемый продукт, – два салата «Цезарь» с курицей, банку мочёных огурцов и томатный сок.

– Только огурчики принесите именно в банке, – поучительно подняв палец, наказал Шуров девушке. – Желательно в трехлитровой. И не какие-нибудь там маринованные «маде ин Булгариа», а мочёные. По-английски это звучит: pickled cucumbers, – зачем-то перевёл он.

– Андрон бы сейчас сказал, что ты бравируешь, – усмехнулся Рысцов, когда официантка ушла выполнять их извращённые прихоти.

– Кстати, об Андроне… – сказал Артём, разглаживая чёрные волосы и поправляя пробор. – Что ты думаешь насчёт его затеи? Реально? Согласишься?

Бросив на стол сдавленную в недрах кармана джинсов пачку дешёвого «Союза—Аполлона», Валера насупился. Пожевал губами и попросил:

– Я вот что предлагаю: давай сегодня не будем эту тему трогать… Тем, ей-богу, так надоело все! В печёнках сидит! Давай завтра поговорим, а?

– Завтра?.. – мерзопакостно скривился Артём. – Лично я не далее как сегодня собираюсь налакаться и обтрахаться до такой степени, чтобы завтра ощутить всю прелесть моторной афазии. Хотя бы в течение первой половины дня. Но идею забить нынче большой костыль на данную тему – одобряю… Боже мой, Валерий Степанович, что ты за экскременты куришь… Хочешь, сто евро на сигареты подарю? А сто десять? Или… двести?

Рысцов сверкнул зажигалкой, затянулся. С наслаждением просипел:

– «Аполлон» я курил, ещё когда в органах работал. Ностальгия временами прошибает. А евры оставь себе. На шлюх.

– Ну ты и животное, – презрительно сморщился Шуров. – Я же хочу честной любви, а не продажного секса.

Валера прыснул со смеху и нечаянно обдал тугой вонючей струёй дыма подошедшую официантку, отчего бедняжка чуть не выронила поднос.

– Извините, пожалуйста… – подняв красные от неспокойного сна глаза на симпатичную девушку, сказал, он. Ткнул пальцем в Шурова и, давясь очередным приступом хохота, выцедил: – Он захотел честной любви…

– Что-нибудь ещё? – не реагируя на паясничание клиента, уточнила она.

– Нет-нет, спасибо, – страшным голосом сказал Артём. – Быть может, только пулемёт «Вулкан» с заряженной лентой…

Официантка вежливо кивнула, давая понять, что оценила блестящий юмор молодых людей, и вильнула бёдрами, исчезая за спиной неуверенно танцующего посетителя, которому не было абсолютно никакого дела, что музыка ещё не звучит.

Шуров разлил по первой, трагически поджав губы и всем видом показывая другу, что до сих пор считает его животным.

– Ладно, Тема, – Рысцов перестал лыбиться и поднял стопку, – за сны.

Артём вздохнул, тоже взялся тремя пальцами за стекло, стирая испарину. И тихо подтвердил тост:

– За сны…

Сцена разразилась оглушительным вступлением ударника, предвещая долгий и тяжёлый рок…

– Глянь, какие цыпы-ляли! – насытившись, Шуров мотнул головой в сторону столика, за которым студентки пили шампанское и хохотали над чем-то своим. Курс второй, не выше.

– Педофил, – откликнулся Валера, выковыривая сухарик с чесноком из дебрей листьев салата.

– А ты – болван, – сказал Артём, наполняя стопки. – В такие годы девушки только кажутся недотрогами, строят из себя целомудренных… А затащишь в постель, она тебя ногами задушит, оседлает и поскачет до утра. Главная опасность среди них – лесбы. Сами мужиков терпеть не могут и подружкам мозги компостируют. Несут шовинизм в массы, дуры.

Приятели выпили по третьей и извлекли из банки полдюжины ароматных огурцов. Рысцов нацепил один на вилку, понюхал пупырчатый бок овоща и с удовольствием захрустел, покосившись в сторону молоденьких «цып-ляль». Пятеро. По мордашкам трое кое-как вытягивают на четвёрку с минусом, одна вовсе не удалась – прыщавость, заметная даже в переливах светомузыки, заслуживает лишь «гуся». А вот последняя мадамочка – на твёрдую пятёрку: кожа чистая, губки пистолетиком, в глазах – о чудо! – мелькает зародыш интеллекта. Да и одета вроде бы со вкусом.

– Ого-го! Что-то я почувствовал, как ты заблагоухал тестостероном… – вкрадчиво сообщил Шуров, нагибаясь к уху Валеры. – Прямо в нос благовоние бьёт.

– Идиот! – рассмеялся Рысцов.

Выпив четвёртую рюмку, приятели с удивлением обнаружили, что графин пуст. Причин могло быть две: либо сосуд слишком мал, либо стопки велики. А вывод напрашивался только один: нужно было заказать ещё.

– Я мигом. – Шуров бодро вскочил и скрылся за танцующей компанией.

– Тут же официанты есть… – запоздало сказал Рысцов ему вслед.

Хмель ласково погладил по обоим полушариям мозга, и Валера выбил из пачки очередную сигарету. «Ничего это не экскременты», – понюхав фильтр, пробубнил он вслух и прикурил.

Мысли немного смешались, и среди этой сутолоки случайных размышлений стали все чаще попадаться типы без пригласительного билета. Они, каким-то образом миновав контроль, растворялись в толпе и тёмными пятнами бродили из одного конца черепа в другой, изредка пугая обычных его посетителей. Эти мысли пришли оттуда, из мира снов. Они и сами были снами – непохожими на остальных, чужими, полупрозрачными, подчас молчаливыми до омерзения…

Пепел упал на вторую фалангу большого пальца. Рысцов матюгнулся и машинально всплеснул рукой. Но боли не было, ведь это – лишь столбик остывшего пепла… Черт, нервы…

Шуров, немыслимым образом прижав локтем к боку новый запотевший графин, покачивал чёрной чёлкой, улыбался и усердно проповедовал что-то пятерым студенткам. Судя по их горящим глазкам и смущённому хихиканью, проповедь была с толикой похабности. Ловелас чёртов! Ведь только за водкой собирался!

Артём наконец закончил говорить, повернулся и бесцеремонно показал пальцем на Валеру. Девушки разом повернули головки за его указующим перстом и с интересом уставились на объект демонстрирования, заулыбались, задвигали плечиками.

– Ты что им наплёл? – сердито спросил Рысцов, когда гонец за спиртным вернулся на своё место.

– Ничего особенного… – отмахнулся Шуров, выдирая стеклянную крышечку и булькая по стопкам. – Я их пригласил к нам за столик. Они сейчас носики попудрят и придут.

– Ясно. – Валера обречённо опрокинул рюмку себе в глотку.

– Только я тебя умоляю, не кури эту гадость при дамах!

– Да что вы, что вы! Исключительно кальян с мальдивскими глюкогенами!..

Через минуту, перешёптываясь и подталкивая друг друга, студентки подошли к их столику. Правда, всего трое – та, что по оценочной шкале Рысцова тянула на пятёрку, и пара четвёрок. Что ж, не худший вариант, в конце концов…

– Привет, – сказала «пятёрка», одёргивая темно-коричневый свитерок. – Нас Артём пригласил.

– Присаживайтесь, конечно. – Валера встал и неуклюже пододвинул стулья. – Давайте знакомиться.

– Меня Настя зовут.

– А меня…

– Я знаю – Валера. Артём про вас уже рассказал. Рысцов резанул злобным взглядом поперёк лица приятеля и убрал «Союз—Аполлон» в карман. «Четвёрки» оказались Милой и Наташей. Они сели и принялись попивать принесённые с собой коктейли, не прекращая хихикать и перешёптываться.

– Скажите, вот вы работали стриптизером в Амстердаме, – положив подбородок на ладошки, поинтересовалась Настя. – В современной Европе сейчас многое изменилось? Ну, после того, как вся эта абракадабра с С-видением началась?

– Я не работал стриптизером, – выцедил Валера, пиная под столом Шурова. – Меньше слушайте этого… болтуна.

– Зря вы скромничаете, – хитро прищурившись, сказала Настя. – Я считаю, что нельзя стыдиться своей профессии.

– Я и не стыжусь. Только вот стриптизером никогда не доводилось быть.

Девушка сложила губы пистолетиком и вдруг рассмеялась. Без издёвки, открыто и заразительно.

– Ну не хотите рассказывать и не надо! – сказала она. – А вы тут водку пьёте, да?

– Вроде того, – набычившись, ответил Рысцов.

– Фу, ну ты и бука… – Настя жеманно сморщила носик. – Нальёшь?

Это терпкое «ты», как ни странно, приятно защекотало его где-то в районе солнечного сплетения, и Валера, беспардонно взяв шуровскую рюмку, наполнил её до краёв. Вот так, назло всем.

– О, как щедро!

– За что пить будем? – спросил он.

– А за что предложишь?

– Просто так можно? А то всякая банальщина типа «за знакомство» надоела!

– Давай!

Они чокнулись и выпили. Шуров удивлённо уставился на Рысцова, а Наташа с Милой привычно захихикали, посасывая свои коктейли.

– Ещё? – предложил Валера, глядя только на миловидную визави.

– Ещё. – Глазки у Насти заблестели, щеки порозовели.

Чокнулись. Выпили.

– Пригласишь меня на медленный танец? – прокашлявшись, поинтересовалась она.

– Приглашу, – не раздумывая, выпалил он.

– Так в чем дело?..

Рысцов вдруг сквозь подступившую смесь возбуждения и опьянения осознал, что музыканты сейчас как раз играют медленную композицию. С шумом отодвинув стул, он схватил вскрикнувшую Настю за руку и привлёк к себе. Сброшенная неловким движением вилка чуть было не воткнулась Артёму в ботинок. Скрипучее ругательство осталось где-то в стороне…

– Стриптизер, тоже мне… – прошептала девушка на ухо Валере, чувствуя, как его руки крепко сдавили ей бедра.