Текст книги "Славяне и авары. Вторая половина VI — начало VII в."

Автор книги: Сергей Алексеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Глава третья.
ВТОРОЙ ШТУРМ ИМПЕРСКИХ ГРАНИЦ

Второе нашествие

Относительно мирная передышка в отношениях между дунайскими словенами и Империей продлилась до середины 570-х гг. Но она не означала прекращения расселения славян – как словен, так и антов, – на землях Империи. Всю вторую половину VI в. шло постепенное просачивание славян в провинцию Скифия. Оседание их здесь не сопровождалось никаким сопротивлением имперских властей. Более того, важнейшим центром славянского присутствия еще с начала века оставалась крепость Диногеция – опорный пункт ромеев на Дунае. Здесь анты и словене жили на правах федератов Империи, сохраняя при этом все черты своей культуры[241]241
  Федоров, Полевой 1973. С. 293–294.


[Закрыть].

Если Империя, надеясь защитить границы от других врагов, сквозь пальцы смотрела на занятие славянами Малой Скифии, то новое положение дел едва ли устраивало всех местных жителей. Археология фиксирует постепенную «варваризацию» культуры области. Та часть местных жителей, которая уцелела после набегов кочевников и тех же словен, либо покидала Скифию, либо должна была смешаться с пришельцами.

С другой стороны, избравших последний путь было не так уж мало. По крайней мере, пришлые «варвары» смогли перенять и развить навыки прежних обитателей в действительно важных для себя областях – в добыче и обработке металлов, в земледелии[242]242
  Федоров, Полевой 1973. С. 258.


[Закрыть].

Словене, конечно, не всегда приходили с миром. После ухода авар на запад мелкие набеги, сопровождавшиеся грабежами и захватом пленных ромеев, возобновились. Они не прекращались в течение всей первой половины 570-х гг.[243]243
  Менандр пишет, что к 578 г. «издавна ромеи опустошались славянами», вследствие чего те обогащались (Men. Hist. Fr. 48; Свод I. С. 320,321). Едва ли те «мириады» пленников, о которых он говорит далее (Men. Hist. Fr. 63; Свод I. С. 322,323), были захвачены только до 551 г., даже если учитывать нашествия 559 и 578 гг.


[Закрыть] Эти предприятия, однако, носили локальный характер и не нашли никакого конкретного отражения в источниках.

Основной причиной, побуждавшей словен искать новых мест к югу от Дуная, несомненно, являлась возраставшая численность населения. Судя по масштабам развернувшегося в 578 г. славянского нашествия, накануне его к северу от Дуная скопилась огромная масса безземельных словен. Именно это и разрушило долгий, хотя ненадежный и негласный мир между основной их массой и Империей. Причина могла быть только одна – внезапный и почти одномоментный приток нового населения.

Материалы могильника Сэрата-Монтеору показывают, что переселения с севера в земли дунайских словен происходили периодически на протяжении второй половины VI в. Источником для этих миграционных волн служил «пражский» ареал[244]244
  Федоров, Полевой 1973. С. 297.


[Закрыть]. Первую из них, проложившую путь последующим через ранее принадлежавшее антам поречье Прута и Сирета, следует отнести к 560-м или 570-м гг., времени после разгрома антов аварами. Не будет, скорее всего, ошибочным предположение, что именно эта волна сдвинула с места массы словен около 577 г.

Источником миграции стали дулебские земли по Западному Бугу. Проходя через Верхнее Поднестровье и нынешнюю румынскую Молдову, дулебы покорили или увлекли с собой местные антские племена. В VII в. такие антские племена, как северы и сагудаты, уже считались словенами. В миграции, вызванной, скорее всего, нехваткой пахотных земель в Полесье, участвовали самые северные дулебские племена – дреговичи и берзичи с далекой Припяти.

Миграция имела своим непосредственным итогом установление непосредственной границы и прямых связей между дунайскими словенами и дулебским племенным союзом под предводительством Мусокия-Маджака. Любопытно, что только с 580-х гг. мы имеем определенные сведения об употреблении у дунайцев двусоставных княжеских имен. Антские племена, оставшиеся на своих местах, влились в один из словенских союзов. Некоторые из них были увлечены переселением дулебов и переместились в их числе в Мунтению. Граница между Империей и условно союзными ей антами в последующий период ограничивалась дельтой Дуная.

Переселение родственных дулебов не привело к серьезным столкновениям даже с антами, тем более с родственными дунайскими племенами. Дунайцы приняли дулебов с миром. Лучшее свидетельство тому – сохранение структуры дунайского союза. Его в конце 570-х гг. возглавлял все тот же Добрята. Но вожди дунайцев должны были решать проблему расселения пришельцев – тем паче что за этими шли другие, не только из дулебских, но и из «ляшских» земель. Самым лучшим, если не единственно возможным вариантом была переправа через Дунай. Мы лишены данных о непосредственном начале вторжения, хотя Менандр в утраченной части труда что-то сообщал[245]245
  Он упоминал Добряту ранее фр. 48 (Свод I. С. 348. Примеч. 61).


[Закрыть].

Обстановка складывалась благоприятно для словенского нашествия. Держава ромеев, казалось, агонизировала. В 573 г. лангобарды, авары и персы почти одновременно разгромили имперские войска в Италии, Фракии и Сирии. Император Юстин, полностью отчаявшись, сошел с ума, к тому же его разбил паралич. Императрица София добилась в 574 г. назначения кесарем – фактическим правителем Империи – полководца Тиверия. Тиверий, за год до того разбитый аварами, поспешил заключить с ними мир. Перемирие удалось было заключить и с персами. Но в 576 г. военные действия на восточной границе возобновились.

Тиверий попытался обратиться за помощью к тюркам, с которыми Империя с 568 г. поддерживала союзные отношения. Но их каган к тому времени сам заключил мир с Ираном и не собирался его нарушать ради ромеев. Имперские послы получили от Турксанфа, сына Истеми и правителя западной части каганата, резкую отповедь, смешанную с угрозами. Турксанф небезосновательно обвинил Империю в двуличии, в заигрывании и с ним, и с Баяном. К этому времени тюрки уже разгромили и покорили Аланию и утигур. Ромеи лишились последних возможных союзников в Степи. Ответом на посольство Тиверия стала война. Турксанф двинул свою орду к Боспору – опорному пункту Империи в Приазовье. Когда под ударами тюркютов и утигур Боспор пал, Турксанф атаковал ромейские границы в Крыму и Закавказье[246]246
  См. подробное изложение событий: Артамонов 2002. С. 156–157.


[Закрыть].

В этой-то обстановке на фракийскую границу обрушились словене. Нашествие началось на рубеже 577/78 г.[247]247
  Менандр относит нашествие к четвертому году правления Тиверия в качестве кесаря, начавшемуся 7 декабря 577 г. (Fr. 47; Свод I. С. 318,319,340). Продолжалась война, как можно судить, не один месяц, но завершилась еще до лета 578-го и восшествия Тиверия на императорский престол осенью походом авар за Дунай. Некоторые исследователи (Максимовиħ Л. О хронологиjи словенски упада на византиjcку территориjу краjем седамдесетих и почетком осамдесетих година VI в. Зборник радова Византолошког Института. Београд, 1964. Т. 8. Књ. 2. С. 267; Гимбутас 2003. С. 124–125; Литаврин 2001. С. 561) сочли возможным датировать поход Баяна на словен началом собственного царствования Тиверия, то есть 578–579 гг. Однако, как справедливо указали И.А. Левинская и С.Р. Тохтасьев, это исключается в первую очередь прямым указанием на Тиверия как на кесаря в тексте фр. 48 (Свод I. С. 320, 321,344). Следует отметить, что начало славянского нашествия Л. Максимович все равно отнес к зиме 577/78 г. (Максимович 1964. С. 264–267). Испанский хронист Иоанн Бикларский (Свод I. С. 396) датировал вторжение словен во Фракию 8-м годом правления вестготского короля Леовигильда (576 г.). Но Иоанн датирует события по годам правления не только испанских королей, но и ромейских императоров. Очевидно, что для «восточных» событий определяющей является именно эта датировка. Нашествие отнесено им к 10-му году Юстина, по видимости 574, 5 (или 576, 7 – Иоанн унаследовал ошибочную дату восшествия Юстина на престол от Виктора Тонненского – Свод I. С. 394). Однако 10-й год, по ошибочному мнению Иоанна, – последний год правления Юстина. Ясно, что, сводя информацию воедино, Иоанн вынужден был сгруппировать под ним все события до смерти Юстина и официального воцарения Тиверия – до осени 578 г. Таким образом, и он свидетельствует о том же самом славянском нашествии.


[Закрыть] Славяне, как и в 559 г., могли перейти замерзший Дунай по льду. После этого огромная масса «варваров» атаковала ромейские земли во Фракии.

Менандр оценивает число вторгшихся словен в 100 тысяч[248]248
  Men. Hist. Fr. 47; Свод I. С. 318, 319.


[Закрыть]. Даже если цифра эта преувеличена, скажем, вдвое, она о многом свидетельствует. Во-первых, речь идет о нашествии, многократно превосходящем по своим масштабам все предыдущие. Вторглось не просто войско – целый «народ» шел с семьями в поисках новых мест поселения. Словене рассеялись по диоцезу Фракии, проникнув в сопредельные земли, действуя во многих местах одновременно. Это посеяло панику и создало преувеличенное представления об их численности. Между тем Империя не могла организовать должного отпора. На востоке велись затяжные переговоры с персами, и снять оттуда войска у Тиверия не было возможности. Воевать приходилось и в Африке с берберами, и в Приазовье с тюркютами. Балканские провинции оказались предоставлены сами себе.

Сильнее всего пострадала, конечно, Фракия, подвергшаяся первому и наиболее сильному удару. Она была разграблена, причем «многие города римлян», захваченные словенами, оказались полностью опустошены и заброшены[249]249
  Men. Hist. Fr. 47; Свод I. С. 318, 319; Io. Bid. A. 576; Свод I. С 396.


[Закрыть]. Словене пока не оседали на новых местах, стремясь полностью очистить и обезопасить их для себя.

Нашествие очень быстро выплеснулось за границы диоцеза. Словене не решились двинуться к Константинополю и направились главным потоком на запад, в Иллирик. Причем целью их стали не придунайские земли, прилегающие к рубежам Аварского каганата, а пределы Эллады. Вскоре основные силы словен уже опустошали Грецию[250]250
  Men. Hist. Fr. 48; Свод I. C. 318, 319.


[Закрыть]. На этот раз Фермопилы не остановили вторжения. Насколько велик был ущерб, неясно. Кажется, что в тот год словенам еще не удалось захватить ни одного крупного города.

Тиверий весной 578 г. оказался в крайне затруднительном положении. Войск, чтобы защитить Европу, ему не хватало. Главная угроза, с его точки зрения, исходила все же от персов. Приходилось для защиты Запада искать союзников вне границ Империи. Между тем союз с антами никак себя не проявил. Он мог использоваться лишь против авар, врагов антов. В настоящее же время Империя находилась в «дружеских» отношениях с Баяном. Анты логично должны были сократить или прервать контакты с Константинополем и искать других союзников – среди общих врагов ромеев и авар. Можно не сомневаться, что отдельные антские отряды участвовали в боях как тюрок и болгар, так и словен с ромеями. Ромейские офицеры времен Тиверия – Маврикий и Военный Аноним – в своих руководствах по военному делу однозначно считают антов врагами или потенциальными врагами, о чем уже говорилось. Итак, на антов Тиверию надеяться не приходилось. Единственной возможностью – хотя кесарь не мог не сознавать опасности этого шага – оставалось в сложившихся обстоятельствах обращение к Баяну.

Аварский каган умело разыгрывал роль «друга» ромеев. Как бы хорошо ни понимали в Константинополе неискренность кагана, положение было слишком тяжелым. И надо признать, что Баян оправдал надежды Тиверия. Кесарь обратился к кагану с просьбой – «поднять войну против славян, чтобы те, кто разоряет ромеев, отвлекаемые своими бедствиями и желая помочь отчизне, скорее бы прекратили разорение ромейской, а другие приняли на себя опасности своей [земли]»[251]251
  Men. Hist. Fr. 48; Свод I. C. 318–321.


[Закрыть]. Баян с готовностью откликнулся. Он давно ждал повода и возможности расплатиться с Добрятой за гибель своих послов. Не последним (а может, и главным) аргументом была для аварского кагана и возможность захвата богатой добычи: «Издавна ромеи опустошались славянами, их же собственная земля каким-либо другим из всех народов – никоим образом»[252]252
  Men. Hist. Fr. 48; Свод I. C. 320, 321.


[Закрыть]. Кроме того, помощь Империи усыпила бы бдительность Тиверия в условиях, когда Баян уже подумывал о нарушении мира.

Ромейский военачальник Иоанн организовал переправу войск Баяна через Саву в Иллирике. Переправилось, по данным Менандра (впрочем, как отмечает он, так «говорят»), огромное войско – около 60 тысяч всадников. Это шесть «туменов» по счету самих кочевников. Во всяком случае, численность армии авар и подвластных им племен была сопоставима с разбредшимися по землям Империи словенами и превосходила их в вооружении. Конница Баяна была «облачена в панцири». Основные силы напавших словен находились в Греции, и на землях Мезии и Скифии серьезных столкновений не произошло. Иоанн без каких-либо проблем провел орду Баяна по северным пределам Империи и в низовьях Дуная переправил их через реку на заготовленных для этой цели грузовых судах.

Баян «немедленно» обрушился на словен. Удар его был неожидан. В условиях массового нашествия словенские вожди не могли предвидеть ответа из-за Дуная. Свидетельство Менандра подтверждает его слова о многочисленности аварского войска. Словене не осмелились вступить в битву. Подавленные, как представляется, численным превосходством кочевников, «они убежали в чащи и укромные уголки леса». Баян безнаказанно «принялся жечь деревни славян, разорять поля, все грабить и опустошать». Едва ли добыча обманула его ожидания[253]253
  Men. Hist. Fr. 48; Свод I. C. 320, 321.


[Закрыть].

Неизвестно, как именно отреагировали на вторжения Баяна словене, действовавшие за Дунаем. Однако разорение Балкан прекратилось, и заселения Греции славянами в эти годы еще не произошло. Словене отхлынули из Эллады назад к Дунаю. Частично они могли вернуться за реку, чтобы попытаться противостоять Баяну, частично остаться в Скифии, где прирост славянского населения не прерывался.

Столкновение с аварами оказалось для словен неудачным. Нашествие было грандиозным предприятием, в которое втянулись многие племена. Земли самих дунайцев не готовились к обороне. Удовлетворив себя грабежом, Баян навязал словенам мир на своих – и Тиверия – условиях, и дунайцы вынуждены были согласиться. В числе условий было прекращение военных действий против Империи. Словене освобождали всех ромейских пленных. Как позже хвалился Баян, он «много мириад пленников из ромейской земли, у словен бывших в рабстве, снова вернул ромеям свободными». Дунайским словенам была назначена ежегодная дань в пользу Баяна[254]254
  Men. Hist. Fr. 63; Свод I. C. 321, 323.


[Закрыть]. С тем авары и покинули разоренную страну, вновь пройдя по землям Империи. Судьба Добряты неизвестна. Но едва ли он пережил торжество питавшего к нему давнюю личную «вражду» Баяна. Описываемые события произошли весной – в начале лета 578 г.

Тиверий добился своего. Но появление авар в Нижнем Подунавье стало крупной стратегической ошибкой кесаря. Натиск тюрок на рубежи Империи стал только сильнее. Турксанф стремился свести счеты со своими «беглыми рабами», показавшимися теперь в пределах досягаемости. С другой стороны, рейд Баяна не мог не обеспокоить антов. Они должны были охладеть к ромеям и искать себе новых сильных партнеров.

Нет ничего удивительного в том, что к моменту восшествия на престол Тиверия после смерти Юстина II (сентябрь 578 г.) союз Империи с антами распался. Позже его пришлось воссоздавать[255]255
  Тиверий отказался от титула «Антский», позднее, в 582 г., когда Империя вновь воевала с аварами, восстановленного Маврикием (Свод I. С. 262). Ради заключения явно нового союза с антами в 580-х гг. Империи пришлось «подкупать» их (Иоанн Эфесский у Михаила Сирийца и Бар-Эбрея – Свод I. С. 284–286).


[Закрыть].

Есть основания думать, что новых союзников анты на время обрели в лице тюрок Турксанфа. В подчинение к ним в ту пору попали болгарские племена – давние соседи антов, связанные с ними разнообразными узами. Своим наместником над болгарами Турксанф назначил некоего Гостуна из рода Ерми – судя по славянскому имени, как минимум полуанта. Гостун стал первым правителем нового болгарского племенного союза в Приазовье, созданного под протекцией тюрок из признавших их власть оногур, кутригур и утигур. Его приход к власти датируется 579 г.[256]256
  Это год Свиньи (протоболг. дохе) по двенадцатилетнему дальневосточному циклу. Годом Свиньи датировано восшествие «Гостуна наместника» в «Именнике болгарских князей» (Именник 1981. С. 11). Проблема хронологии «Именника» более чем сложна, и указанная датировка не может считаться безусловной (см. указанное издание). Тем не менее использование двенадцатилетнего цикла у древних болгар сейчас уже не вызывает сомнений. Датировке 60-летнего правления преемника Гостуна, Куврата (Курта), по начало 640-х гг. едва ли можно предложить уверенную альтернативу. Преемник или второй преемник Куврата, хорошо известный Аспарух, также предводительствовал 60 лет – до рубежа VII–VIII вв. С учетом дат двенадцатилетнего цикла датируем правление Гостуна 579–581 гг. Использование болгарами особого, отличного от китайского и тюркютского счета лет (например, чисто лунного года) ничем не доказывается. Не вполне ясно значение числовых определителей рядом с «животными» названиями годов в «Именнике». Обычно они толкуются как месяцы восшествия на престол. Но в дальневосточных традициях это номера годов по пересекающемуся с двенадцатилетним десятилетнему циклу. В первой части «Именника» (до Аспаруха) при сроке правления, кратном десяти, «номера» при годах восшествия на престол правителя и его преемника совпадают. Что касается второй, балканской части, то здесь видим сбои и в двенадцатилетнем цикле. Не исключено, что ее в VIII в. составлял уже плохо разбиравшийся в древнеболгарской хронологии автор. К тому же в перечне балканских ханов, кажется, есть подчистки – вычеркнут, например, свергнутый хан Сабин. Однако возможно и иное толкование этого пропуска – перечень мог быть составлен именно при Сабине. Названный в нем последним хан Умор вообще не упомянут византийскими хронистами и мог являться просто кратковременным узурпатором в правление Сабина или прямо перед ним. Вообще, и «сбои» могут объясняться какими-то неизвестными нам деталями внутриболгарской жизни – например, соправительством некоторых ханов, – да и ошибками переписчиков.


[Закрыть]

Анты имели не менее оснований, чем Турксанф, быть недовольными заигрыванием Тиверия с Баяном. По сути, отношение антов и тюрок к аварам и к аваро-ромейской «дружбе» не могло не совпадать. Анты едва ли вошли в прямое подчинение Тюркскому каганату. Но личность Гостуна в таких условиях могла стать залогом и воплощением союза между антами или их частью и тюрко-болгарами. В известной степени этот эпизод являлся многозначительным прологом к появлению на этнической карте Европы славяно-болгарской народности.

Начало третьего нашествия

Дунайские словене впервые со времен Аттилы оказались под игом иноязычных завоевателей. Но Баян не подумал о том, чтобы закрепить свое новое приобретение. Удовлетворившись назначением дани, он не остался в Нижнем Подунавье. Словене же не стали мириться с унижением. Когда в 579 г. аварские послы явились за данью, они ничего не получили и в конце концов были убиты[257]257
  Men. Hist. Fr. 63; Свод I. С. 322, 323.


[Закрыть]. Независимость дунайцев была, таким образом, восстановлена.

Именно тогда во главе племенного союза встал вождь Радогост (Ардагаст греческих источников[258]258
  Об имени см.: Свод II. С. 45–46.


[Закрыть]), правивший уже к 585 г. и неплохо известный ромеям[259]259
  Феофилакт вводит Ардагаста в повествование без всяких пояснений, возможно, как лицо, упоминавшееся у предшественника (Менандра) – Theoph. Sim. Hist. I. 7: 5; Свод II. С. 14, 15.


[Закрыть]. Это первый достоверно известный правитель словен с двусоставным («княжеским») именем. Он находился в союзе с могущественным словенским «риксом» на севере – «Мусокием»[260]260
  Theoph. Sim. Hist. VI. 9: 1–6; Свод II. С. 22, 23.


[Закрыть].

Ища опоры в борьбе против авар, дунайцы вступили в дулебский племенной союз Маджака (Мусока). Из дулебских земель пришло в те годы на Дунай немало переселенцев. Можно предположить, что Радогост был из их числа. Можно предположить также, что он выступал как прямой представитель дулебского «царя» на юге. Но это не более чем догадки. Интересно, что Радогост именовался не князем («риксом»), а лишь воеводой[261]261
  Преемник (наследник?) Радогоста на Дунае, Пирогост, именуется лишь «филархом» и «таксиархом» (Theoph. Sim. Hist. VII. 4: 13; 5: 4; Свод II. С. 34, 35). «Мусокий» недвусмысленно именуется «риксом» в отличие от Радогоста (Theoph. Sim. Hist. VI. 9: 1; Свод II. С. 22, 23).


[Закрыть].

Естественно было бы полагать, что последует война между словенами, теперь консолидировавшимися на пространстве от Дуная до Припяти, и аварами. Но этого не произошло. Напротив, в последующие годы обе стороны действуют против общего противника – Империи – и закономерно вступают в союз. Союз этот сложился не сразу, но в целом был предопределен. Убийство словенами аварских сборщиков дани лишь дало Баяну давно желаемый повод к войне с Константинополем.

Яблоком раздора между аварами и ромеями стал Сирмий (ныне Сремска-Митровица) – хорошо укрепленный город на левом, северном берегу Савы. Прежняя столица гепидских королей была передана ими Империи в 567 г., в надежде на союз против авар. Баян считал, что, поскольку Империя помощи гепидам не оказала, а теперь и признала его право завоевателя, Сирмий по этому самому праву принадлежит ему. В Константинополе, конечно, считали иначе – Сирмий, помимо прочего, являлся надежным оплотом имперского присутствия в Паннонии и базой на случай войны с аварами.

Отношения между Баяном и Тиверием вошли в полосу кризиса сразу после общей (по сути же, Баяновой) победы над словенами. Есть основания думать, что пребывание авар на землях Империи в 578–579 гг. уже отнюдь не было мирным и безопасным для ее граждан[262]262
  Об аварских грабежах во Фракии в последний год Юстина и первый год Тиверия (578–579) сообщает Иоанн Бикларский (Свод I. С. 397). Сведения об осаде столицы «со стороны Длинной стены», скорее всего, преувеличены или относятся к упомянутым далее военным действиям третьего года Тиверия (т. е. 580,581).


[Закрыть]. Получив же от императора «дань» (плату за мир и союз) 579 г., Баян окончательно сбросил маску «друга».

Огромное войско во главе с самим каганом уже в конце 579 или в начале 580 г. прибыло к Саве. Баян занял позицию между Сирмием и Сингидуном, главным опорным пунктом Империи в Среднем Подунавье. Часть авар прошла вниз по Саве, перерезая речной путь. Сверх того, Баян начал строить мост, чтобы переправиться на южный берег и, таким образом, полностью блокировать Сирмий, прервав его сообщение с Империей. Стратиг Сингидуна Сеф потребовал от Баяна объяснений. Баян заявил, что строит мост, дабы опять через земли Империи напасть на словен, от которых «терпит оскорбления». Каган потребовал от императора судов для переправы, но при этом настаивал, что сам будет продолжать строительство. Присягнув, что не замышляет никакого зла Сирмию, каган отправил через Сингидун послов к Тиверию[263]263
  Men. Hist. Fr. 63; Свод I. С. 322–325.


[Закрыть]. В Константинополь послы Баяна прибыли в 580 г. Прием они встретили прохладный. Тиверий, не раз имевший дело с Баяном, понял его замысел. Но силы ромеев в Европе оставались слабыми – на востоке с новой силой полыхала война с персами, а Турксанф осаждал Херсонес. Тиверий решил потянуть время и сделал вид, что не понимает намерений кагана.

Между тем развернулись события, по видимости, подтверждавшие правоту Баяна. Поздней осенью 580 г.[264]264
  Война началась, когда аварские послы еще были в Константинополе (Men. Hist. Fr. 64; Свод I. С. 323–326). Иоанн Эфесский относит начало нашествия к третьему году царствования Тиверия после смерти Юстина (Свод I. С. 278, 279). Год этот начался в начале октября 580 г. Тем же годом Иоанн Эфесский датировал возведение моста и падение Сирмия. Л. Нидерле по недоразумению связал с этим нашествием сообщение Иоанна Бикларского о войне с аварами в третий год Тиверия, то есть о Сирмийской войне (Свод I. С. 396,398; Нидерле 2001. С. 91). О славянском нашествии Иоанн Бикларский сообщил под небывалым пятым годом Тиверия (умершего в 582 г. на четвертом году правления), очевидно, отмечая его кульминацию (Свод I. С. 396).


[Закрыть] словене вновь вторглись в пределы Империи. Началось третье и самое мощное в VI в. словенское нашествие. События развернулись в столь удобный для Баяна момент, что можно было бы думать о сговоре его со словенами. Но это не так – дунайцы и авары пока еще оставались врагами. Начиная нашествие, словене руководствовались своими интересами. Неудача предыдущего вторжения и непрекращающийся приток людей с севера усугубляли проблему перенаселения. После же опустошительного похода Баяна ресурсы Нижнего Подунавья полностью истощились. Их можно было пополнить (а заодно найти новые места для жительства) только путем войны. Масштабы развернувшихся в 580–588 гг. событий убеждают в том, что численность вторгшихся словен была не меньшей, чем в 577–578 гг. По сути, в течение восьми лет на Балканах не осталось области, не затронутой нашествием. Военные действия вели одновременно десятки переселявшихся родов и племен, а также возвращавшихся после первых успехов за Дунай боевых отрядов.

Первый удар словен на этот раз принял Иллирик[265]265
  Men. Hist. Fr. 64; Свод I. С. 326, 327. Иоанн Эфесский говорит сперва об Элладе и Фессалониках и лишь затем о Фракии (Свод I. С. 278, 279). Иоанн Бикларский называет Иллирик раньше Фракии (Свод I. С. 396).


[Закрыть]. Переправившись через Дунай ниже Сингидуна, словене, большей частью не задерживаясь в придунайских землях, вторглись в Элладу. Путь их лежал через гористый Эпир. Греческие области были слабо защищены. Крупные города в тот год еще не пали, но вне их стен безнаказанно хозяйничали «варвары». Словене продвигались «стремительно». Они пронеслись, опустошая все на своем пути, «через всю Элладу» (Среднюю Грецию). Коринф, однако, устоял и служил надежной преградой для вторжения на Пелопоннес. К Фермопилам же словене подошли уже не с севера, а с юга, из разоренной Ахайи. По всему пути следования отдельные группы славян оседали на имперских землях[266]266
  Свод I. С. 278, 279 (Иоанн Эфесский).


[Закрыть].

Однако даже славянское нашествие не побудило Тиверия довериться кагану. Император прекрасно понимал, – согласившись на настойчивые предложения Баяна, он лишь допустит на земли ромеев еще одного врага. Впрочем, Тиверий убеждал аварских послов, «что и сам хочет, чтобы они двинулись против славян, разоряющих многие владения ромеев». Но «время не благоприятствует намерению авар» – «тюрки уже стали лагерем у Херсонеса и быстро узнают, если они переправятся через Истр». Запугивание тюрками всегда казалось надежным орудием в руках ромеев. Сработало оно, по видимости, и на этот раз. Посол, по словам Менандра, притворился, что принял логику императора, и обещал отговорить кагана от похода. Возвращался он с небольшим ромейским конвоем. В Иллирике, по пути к Сингидуну, аварское посольство столкнулось с одним из словенских отрядов. Послы и их сопровождающие были перебиты. Щедрые императорские дары, с которыми был отпущен аварский посланец, достались словенам[267]267
  Men. Hist. Fr. 64; Свод I. С. 324–327.


[Закрыть].

В 581 г. каган с новым посольством открыто потребовал «вернуть» себе гепидский Сирмий. Тиверию ничего не оставалось, как принимать экстренные – и все же запоздавшие – меры к спасению города. В тот год он лишился даже возможности столкнуть авар и тюрок. В Тюркском каганате разгорелась междоусобная распря. Турксанф прекратил военные действия в Закавказье, где тогда находился, и повернул на восток. Сразу после этого пала власть тюрок в приазовских степях. Наместника Гостуна сменил в качестве уже независимого общеболгарского хана воспитанный в Византии юный Куврат из рода Дуло, восходившего к Ирнику, сыну Аттилы[268]268
  Именник 1981. С. 11. Куврат (Курт) взошел на престол в год Быка (протоболг. шегор) после двух лет правления Гостуна. Это соответствует 581 г. Вероятно, он был законным правителем болгар-оногур. Никифор, говоря о событиях 630-х гг., без пояснений называет Куврата племянником некоего Органа (Ур-хана?), ближе неизвестного. Может быть, Органа упоминал кто-то из предшественников Никифора либо его источник. О нем говорит еще коптский историк Иоанн Никиусский (Чичуров 1980. С. 161, 175), как раз и сообщающий о воспитании Куврата в Константинополе. Идентификации Органа с претендентом на власть у тюрок в VII в. Мохэду или тем более с Гостуном, отмеченные в науке, представляются некоторым насилием над реальными данными источников. Молодой возраст Куврата в момент восшествия на престол доказывается длительностью его правления – 60 лет.


[Закрыть]. Задачей основателя будущей «Великой Болгарии», при всех его связях с ромеями, являлась консолидация под своей властью все еще достаточно разрозненных племен, а не вмешательство в балканские дела.

Итак, Баяну противостояли лишь те ничтожные силы, которые Тиверий мог держать в Европе и при этом не бросил против словен. Тюрок же аварский каган мог не бояться. Когда строительство моста было завершено, авары переправились через Саву. Война началась предсказуемо неудачно для ромеев. Авары отрезали Сирмий от остальной Империи и плотно осадили. Они также опустошили вслед за словенами Иллирик вплоть до «частей Греции»[269]269
  Свод I. С. 398 (Иоанн Бикларский).


[Закрыть]. Тогда-то и началось смешение отдельных аварских и словенских отрядов. Это было тем более естественно, что в войске Баяна наверняка находились среднедунайские словене – подвластные ему мораване. Сближение авар и дунайцев явилось естественным следствием военных действий против Империи, которые они разворачивали примерно на одной и той же территории. Отсутствие же в обоих племенных объединениях (но особенно у словен) твердого военного единоначалия способствовало соглашениям на уровне командиров. Такие соглашения, несомненно, заключались еще тогда, когда словен и авар разделяла формальная вражда. На севере, у Дуная и Савы, где располагалась ставка кагана, в 581–582 гг. верховодили авары, тогда как на юге, в Греции и на юго-западных подступах к Фракии, преобладали словене.

Серьезного сопротивления на своем пути они не встречали. Тиверий справедливо в целом связывал главную опасность для столицы с ордой Баяна. Потому главным фронтом для военных и дипломатических усилий был Сирмийский. Отдаленные южные провинции были фактически брошены на произвол судьбы, и словене разоряли их совершенно безнаказанно. Между тем они уже подступали к границам Фракии. Из «Эллады», где они зимовали, словене столь же «стремительно» (скорее всего, в 581 г.) вступили в «пределы Фессалоники»[270]270
  Свод I. С. 278,279. Т. Олайош толкует как «Фессалию» (Олайош Т. К вопросу об истории заселения балканских земель славянами. Oikoumene. Budapest, 1976. Vol. 1. P. 244–245).


[Закрыть], то есть в Первую Македонию. Фессалоника была давним предметом вожделения словен и важнейшим опорным пунктом Империи на Эгеиде. Но на этом этапе нашествия словене еще не решились осаждать город, ограничившись разорением «пределов».

Однако к этому времени относится попытка нападения, описанная епископом Иоанном в «Чудесах святого Димитрия Солунского»[271]271
  Чудо 12 (Свод II. С. 96–101). О датировке см.: Свод II. С. 182 (Примеч. 3). По большому счету, нет оснований думать, что в главах 12–15 «Чудес» нарушена хронологическая последовательность. А значит, нападение «варваров», описанное в 12-й главе, произошло ранее большой осады, которую мы склонны датировать 586 г. В связи с этой осадой Иоанн пишет: «Никогда так близко не видели осаждающих врагов, и многим был незнаком даже вид их, кроме тех, кто был зачислен в воинские отряды, и тех, кто привык как-либо выступать против них с оружием далеко от города» (Свод II. С. 106, 107; курсив наш). Итак, не только воины гарнизона, но и некоторые из горожан уже не раз имели дело со словенами, и в 586 г. те лишь впервые подступили к городу вплотную.


[Закрыть]. К Фессалонике двинулось до 5000 словен – «отборных и опытных воинов», «избранный цвет всего народа». Это были члены воинских братств, рассчитывавшие, по меньшей мере, разграбить предместья. Ввиду городских стен словенское войско появилось перед рассветом 27 октября 581 г. Накануне город праздновал день своего покровителя – Димитрия Солунского, и едва ли знавшие об этом словене имели тем не менее все основания рассчитывать на внезапность ночного нападения.

На равнине к северу от Фессалоники словене натолкнулись на укрепленный комплекс храма Святой Матроны, прикрывавший подступы к городу. Не задерживаясь под его стенами, их авангард достиг храма Трех мучениц «на кратчайшем расстоянии от города». Но здесь наступление словен внезапно для них было остановлено массой вооруженных горожан. Как раз наступил рассвет, и фессалоникийцы, раскрыв ворота, атаковали противника.

Горожане оказались на стенах, по рассказу очевидца событий Иоанна, в результате серии удивительных совпадений. Той ночью в храме Святого Димитрия случился пожар, тушить который сбежалась вся городская молодежь. Огонь победили, но избавиться от добровольных помощников у служителей храма теперь не было никакой возможности – толпа не расходилась, невзирая на уговоры. Тогда один из служителей, ветеран гвардии иллирийского префекта, опасаясь, что в суматоху затешутся воры, стал кричать: «Горожане, варвары неожиданно появились у стен, все выходите с оружием за отечество!»

Приблизившееся нашествие словен, разумеется, держало город в постоянном напряжении, и опытный воин справедливо рассудил, «что нет способа легко и под удобным предлогом изгнать толпу из храма, чем выставить в качестве предлога внезапное нападение варваров». Фессалоникийцы разбежались по домам, а затем, вооружившись, спешно поднялись на стены. Позже, когда служители, занятые уборкой, услышали отдаленный шум битвы и знакомые словенские кличи, ветеран признался им в обмане.

Битва была упорной – горожане и словене вступали в схватку не менее трех раз, причем с переменным успехом. Однако словене не ожидали вовсе столь упорного сопротивления. К стенам они так и не пробились, станом встать не могли. Единственной возможностью для сравнительно небольшого отряда являлось отступление. Иоанн отмечает, что словене «отступили в меньшем числе, чем напали». Впрочем, конечно, не обошлось без потерь и с ромейской стороны[272]272
  Свод II. С. 96–101.


[Закрыть].

Фессалоника отбила атаку, но македонские «пределы» словене разорили. И без Фессалоники, по словам Иоанна Эфесского, они «захватили много городов и крепостей: они опустошали, и жгли, и захватывали в плен»[273]273
  Свод I.C. 278, 279.


[Закрыть]. Из Македонии словене вторглись во Фракию. Вторжение словен во Фракию из Иллирика произошло уже в последний, четвертый год правления Тиверия (осень 581 – лето 582)[274]274
  У Иоанна Бикларского «пятый год» (также последний) – Свод I. С. 398.


[Закрыть]. В тот год словене опустошали и Фракию, и уже отчасти захваченные области Иллирика. Их набеги охватили «всю» Фракию (весь диоцез, а не только провинцию Фракия)[275]275
  Свод I. С. 278, 279 (Иоанн Эфесский), 398 (Иоанн Бикларский).


[Закрыть].

Военные действия начались и в Нижнем Подунавье, в Скифии. В результате активизации местных словен пала Диногеция[276]276
  Падение крепости относится примерно к концу VI в. (Федоров, Полевой 1973. С. 221). В письменных источниках о нем не говорится.


[Закрыть]. Присутствие славянского (антского и словенского) населения в стенах города не помешало или даже способствовало этому. Крепость разрушили и сожгли. Ее уничтожение ослабило ромейскую оборону на Нижнем Дунае.

Между тем в 582 г. авары, наконец, взяли блокированный Сирмий. Надежды на его отвоевание не было никакой – Персидская война поглощала все силы Империи. Смысла в продолжении военных действий императорский двор не видел. Требовалось лишь выйти из войны с наименьшими потерями. На довольно позорных условиях мир с каганом был заключен. Ромеи не только безвозмездно уступали потерянный Сирмий, но и вносили каганату оплату федератства (теперь уже неприкрытую дань) в прежнем размере 80 тысяч номисм и обязывались неукоснительно выплачивать ее впредь. Добившись своего, авары отошли за новые границы.

Тиверий, уже тяжело больной, смог сосредоточиться на Персидской войне. Уделяя ей первостепенное внимание, он ничего не мог поделать со словенами, разошедшимися почти по всему Балканскому полуострову. Дни императора были сочтены. Своим наследником и зятем с титулом кесаря он избрал командующего восточной армией, небесталанного полководца Маврикия. 14 августа 582 г. император скончался, предварительно возведя кесаря на престол.