Текст книги "Ядовитый полигон"

Автор книги: Сергей Самаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

* * *

–  Короче говоря, вот так обстоит дело, Василий Андреевич, – сказал подполковник Лагун, начиная, похоже, серьезный разговор, но тут же отвлекся: – Ты, кстати, не куришь? Твой двоюродный брат курил «Приму», на более приличные сигареты у него не было денег.

–  Бросил, – ответил я от лица Васьки. – Имеет же право любой человек бросить курить или пить. Вот я и пить бросил, и курить. И сразу так помолодел лицом…

–  Ты на два с половиной года старше брата, я не ошибся?

–  Нет, Александр Игоревич, не ошиблись. Хотя мне показалось, что он выглядит старше.

–  Он выглядит не старше, а просто помятым. Это следствие образа жизни.

–  Что за препараты вкалывали в тело?

–  Чтобы кровь окончательно не застывала. Иначе не будет похоже, что Николай Викторович Самоваров скончался в результате аварии. Мы не были уверены, что машина взорвется – они не всегда взрываются, и потому перестраховались. Теперь, когда тело сильно обгорело, можно говорить о том, что мы старались зря.

–  Какие-то данные по этому делу появились?

–  Тела в морге, с ними работает патологоанатом. Он определит и огнестрельные ранения, и колотые, и те, что получены в результате аварии, как случилось с Габибом. Тело Ласкина там же. Рапорт по происшествию я еще не читал. Наверное, он будет готов только завтра. Но если вдруг появятся какие-то моменты, которые мы не смогли заранее просчитать, придется принимать дополнительные меры.

–  Какие? И кто будет их принимать?

–  Какие меры? Это будет зависеть от ситуации. Но тебя это в любом случае не коснется… О чем я начал говорить?… Дело у нас обстоит так. Поскольку в настоящий момент ты находишься в группе, которая была озабочена не только твоим освобождением, но выполняла и еще одну важную задачу, командование приказало использовать тебя в качестве члена вспомогательной группы. Будешь втягиваться в работу постепенно. Позже, как я тебе говорил, по окончании испытательного срока, уже целая группа будет работать на тебя. Эта или другая, я не могу сказать точно. Пока же придется стать чернорабочим. Так сказать, пройти карантин, как молодому солдату. Здесь у нас в отряде ликвидаторов нет. У нас задача другая, будем ее выполнять. Согласен?

–  Разве у меня есть возможность выбора?

Подполковник хмыкнул, принимая мою манеру подчиняться, задавая вопрос.

–  Значит, согласен?

–  Согласен.

–  Твоя задача на первом этапе будет не самой сложной. К тому же мы учитываем, что ты слегка отвык от жизни на свободе. Обычно это вызывает некоторые комплексы, своего рода микрофобии, способные помешать в работе, если она связана с передвижением. Я знавал одного уголовника, профессионального сидельца, который на свободе чувствовал полный дискомфорт. Он не мог даже в городском транспорте ездить, потому что там люди прижимаются друг к другу слишком тесно. Отгуляв несколько недель, он любыми средствами стремился снова угодить на зону. Только старался, чтобы не на строгую. Выбирал себе статьи, где рецидив не учитывается. Поэтому изучил Уголовный кодекс так, как его ни один юрист не знает. Мы дадим тебе время на акклиматизацию. Для начала будешь сидеть за ноутбуком и через спутник отслеживать телефонные разговоры нужных нам лиц.

–  Александр Игоревич, – со слабым укором в голосе возразил я, – будет проще назначить меня старшим тренером, скажем, сборной Нигерии по хоккею с шайбой. Там у меня больше шансов на успех, хотя я на коньках кататься не умею.

–  Не работаешь на компьютере? – спросил подполковник с удивлением, словно все люди должны это уметь. Было такое ощущение, что меня приравняли к слепому или безногому.

–  Работать-то работаю, – ответил я неуверенно, – но только на уровне обычного юзера. Могу рапорт написать и распечатать, могу в Интернете покопаться и найти то, что меня интересует. Что такое системы спутникового контроля, разумеется, слышал, но программу не знаю и работать в ней не умею.

Между тем подполковник, сам того не понимая, дал мне намек. Я хорошо знал, что даже ФСБ не имеет системы спутникового контроля. Из всех силовых структур лишь ГРУ имеет управление космической разведки, и его спутники-разведчики осуществляют контроль за любыми телефонными переговорами, которые требуется прослушать. Значит, организация, в которую меня втянули, если и не является составной частью ГРУ, то, по крайней мере, тесно контактирует с военной разведкой. Иначе никто не подпустил бы ее к спутникам… Впрочем, кое-какие другие государственные структуры, напрямую подчиняющиеся правительству, тоже могут иметь такой доступ. Как говорится, по приказу сверху.

–  Если есть первоначальные навыки, – авторитетно сказал Лагун, – обучиться работать в программе – дело двух часов. Я посажу с тобой спеца, который раньше у нас и за компьютером сидел, и другие информационные задачи выполнял. Причем выполнял талантливо и быстро, поскольку в этой сфере специалист он незаменимый, и даже с ученым званием. Он поможет тебе освоить комп. Кстати, зовут его Володя.

–  Может, я с какими-то другими задачами лучше справился бы? Где ученого звания не нужно, но нужно умение стрелять и драться, – предположил я. – Что он еще делал, этот специалист? Если, конечно, вы даете мне допуск к этой сфере…

Я понимал, что в чужие функции лучше не вникать и лишних вопросов не задавать. Это естественное разделение компетенции, принятое в военной разведке. Но хотелось чего-то более привычного офицеру спецназа, нежели сидение за ноутбуком.

–  Допуск имеешь. Вообще у нас порядок такой, чтобы в группе все были взаимозаменяемы. Он – ученый-экстремал. Прикомандирован к нам временно. Ставит какие-то эксперименты на животных, изучает возможности их использования на войне. Справишься с такой задачей? Еще у нас в группе есть водитель-экстремал. Но ты, получив сегодня такую шикарную машину, как «Рейндж Ровер», уже умудрился ее разбить. И не просто разбить, а уронить с сорокаметрового обрыва…

Подполковник подшучивал надо мной. И я ответил тем же.

–  Да, Александр Игоревич, машину разбил. Но и с этим один не справился бы. Толкали к обрыву всей толпой, то есть всей группой. Собственных сил мне не хватило бы…

–  Вот-вот, я о том и говорю. Собирайся с силами, пока на тебя не привезли все документы. Комнату тебе выделили, кровать поставили. Это настоящая кровать, а не шконка. Можешь отдохнуть. Когда Володя приедет, я сразу пошлю его к тебе с ноутбуком. Введет в курс дела. Первый сеанс проведете учебный, на любой номер. Потом будешь работать самостоятельно. Не переживай, долго за монитором не засидишься. Это только пару-тройку дней. Иди…

* * *

Отдыхать мне не хотелось – я достаточно выспался в камере. Поэтому вышел во двор. Группа использовала под базу большой дом. Видимо, раньше здесь было какое-то учреждение – скорее всего, научного характера, потому что производственные предприятия, как правило, не располагают на таком отдалении от населенных пунктов.

Часового во дворе не было, но все же существовала система безопасности. Камеры видеонаблюдения просматривали не только периметр, но и окружающее пространство вместе с дорогой и с подходами дальними и ближними. Все камеры замыкались на системе мониторов, расположенных в кабинете дежурного. Офицеры оперативной группы, как я уже успел узнать, эту лямку не тянули – только офицеры охраны. Сами камеры, дублируя внимательный взгляд дежурного, активировались при любом движении в секторе просмотра, и тогда компьютер подавал звуковой сигнал. Такой системы безопасности не было даже в СИЗО, хотя, насколько я ориентируюсь на рынке электроники, система видеонаблюдения обходится гораздо дешевле, нежели выставление часовых, и работает она более продуктивно, полностью исключая так называемый человеческий фактор.

С системами видеонаблюдения я познакомился в бригадном военном городке, где их устанавливали в солдатских казармах. Благодаря им дежурный всегда мог проконтролировать, что делается в самом скрытом уголке. Официально это делалось для предотвращения дедовщины, хотя в спецназе ГРУ таких случаев и без того было ничтожно мало. Существовали другие причины, главная из которых – пьянство. Конечно, при нашем графике занятий, когда на сон выделяется только четыре часа, говорить о пьянстве сложно. Но в армию приходят парни, уже имеющие склонность к выпивке, и не сразу забывают про дурную привычку побаловать себя хотя бы пивком…

Во дворе я не увидел ничего интересного, кроме турника, на котором слегка размял мышцы, уже отвыкшие в СИЗО от серьезных нагрузок. Да еще рядом висел боксерский мешок, по которому наносил удары ногой человек в белом халате – наверное, врач отряда Лагуна. Присоединившись к нему, я нанес с другой стороны мешка два удара – не такие, правда, профессиональные, потому что обычно я предпочитаю не бить ногой выше пояса и даже не учусь этому. Потом вернулся в свою келью, которая представляла собой крохотную комнатушку, отделенную от других таких же гипсокартонной стенкой. Время суток не слишком подходило для тренировки. В камере я делал только интенсивную разминку – растягивал суставы, качал пресс и постоянно отжимался от пола, причем исключительно на пальцах, чтобы не потерять силу своей кисти. Условий для других занятий не было вообще, и это выбивало меня из колеи.

Здесь наверстать упущенное тоже было сложно, но хотя бы турник стоял и мешок висел, и это уже радовало. На турнике можно будет привести в порядок плечевой пояс, а мешок использовать по назначению, отрабатывая удары руками и коленями, то есть те, которые я чаще всего применяю. А обойтись без перчаток я смогу.

* * *

Проснулся я от звука голосов. Гипсокартонные перегородки служить звукоизоляционным материалом, естественно, не могут, но они создают эффект эха и искажают звуки так, что слов разобрать невозможно. Сквозь сон я сначала ощутил беспокойство и только потом сообразил, что следует встать и выйти: вернулась группа, и, похоже, не с самыми лучшими вестями.

В большом помещении, разделенном перегородками на комнаты, существовал свой коридор. Дверь из него была распахнута настежь, из холла слышались возбужденные голоса. Я направился туда, прислушиваясь к возбужденному разговору.

–  Они просто ниоткуда появились, – говорил низкий, слегка рокочущий голос. Я уже знал, что так разговаривает в группе только один человек – Полтора Коляна, двухметровый широкоплечий парень, как мне показалось, неуклюжий в движениях и даже слегка рыхловатый. – Не было их там, и вдруг появились… И сразу начали стрелять. Просто поднялись, как будто нас ждали, и сразу открыли бешеный огонь. Мы даже подготовиться не успели. Сразу залегли и ответили несколькими очередями. Но их было в три раза больше. Плотность огня такая, что голову сначала было не поднять. Хорошо, стемнело быстро, смогли уйти. Но контейнеры с костюмами пришлось бросить.

–  Ниоткуда даже привидения не появляются, – строго возразил подполковник Лагун. – Значит, вы шли слишком шумно, без разведки.

–  Мы заранее и место просмотрели в бинокли. Чисто там было. И на подходах – никого. Но вдруг появились как из-под земли…

Полтора Коляна благоухал какой-то дорогой туалетной водой. Хорошо, конечно, так пахнуть в мирной городской обстановке. Здесь же этот запах противоестественен – противнику себя демонстрируешь. Я в помещении издали этот запах уловил; а что уж говорить о противнике, который постоянно нос по ветру держит в самом прямом смысле этого выражения…

–  Значит, из-под земли и появились, – сказал я, подходя и рассматривая два тела, принесенные бойцами группы. Раны были разные – и обычные, как от автоматной пули, и объемные, как от пули из крупнокалиберного пулемета. – Из чего в вас стреляли?

Бойцы группы не знали, стоит ли мне отвечать, поскольку докладывать они привыкли только своему подполковнику, находившемуся здесь же, в холле. Полтора Коляна попытался оправдаться.

–  Понять было сложно. Темнело уже. По звуку обычные «калаши». Кажется, несколько раз «подствольник» ухнул…

–  Кажется или ухнул? – Я спрашивал строго, как со своих солдат.

Лагун не возражал против такого допроса, и бойцы группы, не зная моего статуса, тоже не решились возразить.

–  Мне показалось, один с дробовиком выскочил, – отозвался другой боец. – Я на него почему внимание обратил… У него на голове маскировка какая-то была, как куст заснеженный. Небольшой такой кустик… И дробовик, двустволка.

–  Хорошее, наверное, ружье, – согласился я. – Картечь кучно кладет, почти без разброса. Одна рана – точно выстрел картечью. А у второго входное отверстие большое, а выходное – еще больше. На жакан похоже.

Я присел рядом с одним из убитых и своим носовым платком, не слишком чистым после долгого пребывания в камере, стер на ране кровь с маленького участка.

–  Да. Картечью. Выстрел прицельный, в область сердца. Видимо, хороший охотник стрелял. Дистанция какая была?

–  Метров сорок.

–  Хороший стрелок… – Я протер рану и второму бойцу. – Здесь не картечь. Или жакан, или еще что-то такое же. Охотничье ружье – ствол убойный. Хотя для бандитов оружие странное…

–  Там еще были люди с ружьями, – сказал кто-то. – Несколько человек…

–  Даже так? Это уже на ополчение похоже, – сказал я и внимательно посмотрел в глаза подполковнику.

Я ситуацию не знаю, а он знает. Ему, наверное, все это больше понятно, чем мне.

–  Василий Андреевич, пожалуй ко мне в кабинет. Поговорим… Полтора Коляна тоже. Убитых перенесите в подвал. В темноте мы их в морг не повезем. Темнота нам, оказывается, противопоказана…

Я уже привык к новому имени и среагировал сразу. Как только подполковник резко и недобро развернулся и двинулся по коридору, я последовал за ним. Полтора Коляна среагировал не сразу, хотя ему-то свое прозвище следовало давно запомнить, и спустя несколько секунд пошел следом за мной, сильно топая ногами. Неудивительно, что он не успел заметить, чем были вооружены бандиты в засаде, в которую попала возглавляемая им группа. У гиганта, кажется, действительно замедленная реакция, что для опытных бойцов вообще-то смертельно опасно.

Александр Игоревич сел, поставив локти на столешницу, и сжал голову обеими ладонями, словно запирал в ней какие-то неприятные мысли. А что мысли неприятные, я уже понял, хотя пока не вник в ситуацию, поскольку вообще не знал о задании, которое выполняла группа.

–  Что скажешь, Василий Андреевич? – спросил подполковник с некоторым отчаянием в голосе.

У меня сложилось впечатление, что местной обстановкой он владел плохо, но при этом считал, что я ею владею достаточно, поэтому он ко мне и обращался.

–  Я уже, Александр Игоревич, сказал все, что мог сказать. Для других выводов у меня просто нет никакой информации.

–  Ах да, ты же не в курсе… Короче говоря, дело обстоит так. Группа вышла на задание. Выполняла свою собственную задачу. На обратном пути нарвалась на засаду, причем в том месте, где они сегодня уже проходили. По пути к точке, где мы должны были работать, этого места никак не избежать. По данным, полученным и от разведки, и от местных правоохранительных органов, в районе действует всего одна банда, но она базируется достаточно далеко и состоит всего из пяти человек. Здесь же банда была крупная.

–  Если это была банда, – выразил я сомнение.

–  В смысле? – с вызовом спросил Полтора Коляна. – Ты хочешь сказать, что мы перепились и перестреляли друг друга?

Когда он говорил, запах туалетной воды чувствовался более явственно. Пьет он ее без закуски, что ли? Такое тоже порой случается, хотя грешат этим чаще солдаты.

–  Когда я что-то хочу сказать, я именно это и говорю. Запомни это на будущее, чтобы потом не обижаться понапрасну.

Я не знал, в каком звании этот гигант-мамонт, потому что в отряде Лагуна никто погоны не носил. Тем не менее, ответил ему не слишком любезно, хотя и без откровенной грубости. Мне предстояло и себя ставить в этом новом для меня сообществе, и ставить на место тех, кто мнит себя слишком умным и многоопытным.

–  Поясни, – потребовал подполковник.

–  Я еще ни разу не встречал на Северном Кавказе банду, у которой на вооружении находятся дробовики. Если кому-то необходимо, он всегда добудет себе автомат. Да, где-то в глубине России человеку достать «калаш» не так просто. Здесь же это не проблема. А если не приобрели, значит, не нужно. А взяли в руки дробовики по какой-то особой причине. Может быть, местные жители приняли группу за бандитов, от которых хотели отбиться? Я не знаю. С этим следует разобраться. Иначе, когда группа выйдет в следующий раз, она снова попадет в засаду и еще пару человек начинят картечью… Приятного в такой перспективе я вижу мало.

Лагун задумался, потом спросил вроде бы самого себя:

–  Разобраться следует… А как?

–  Пойти туда же, – сказал Полтора Коляна.

–  Сходили уже. Не мало?

–  Вооружиться как следует. Обнаружить, накрыть гранатометами. Можно даже огнеметом.

–  Ты же смотрел на это место в бинокль. И никого не увидел. И сейчас не увидишь, пока тебя не подстрелят, – сердито отреагировал на предложение подполковник.

–  Далеко отсюда? – спросил я.

–  Около шести километров.

Я посмотрел на Лагуна. Он откровенно ждал моего совета.

–  Бинокля с тепловизором в группе, как я понимаю, нет?

–  У меня есть, – сказал подполковник. – Мой, личный. Трофейный. Взял без зарядного устройства, пришлось потом потратиться, специально его заказывать.

–  Давайте. Полтора Коляна, карту! Покажи где!

Подполковник полез под кровать, куда засунул свою сумку, вытащил большой футляр с биноклем. Полтора Коляна развернул на столе планшет, вытащил карту и ткнул пальцем:

–  Вот, сразу за спуском с холма. По подошве холма идут скалы. Они залегли метрах в тридцати перед скалами. Как из-под земли… Я сам до этого смотрел, никого там не было. Утром мы там проходили, все чисто было.

–  Это что? – показал я на обозначенные на карте три длинных здания, стоявших вдалеке от села. – Были там?

–  Склад навоза… – презрительно хмыкнул Полтора Коляна и зажал себе нос, как будто вспомнил тот запах. – Наверное, раньше ферма была. Еще при колхозе. Мы сунулись туда. Такая вонь… Только внешний осмотр провели.

–  Все три здания? Сколько же навоза для них нужно?

–  Мы только крайнее осмотрели, дальше не пошли. Людей там нет, коров колхозных по дворам разобрали, на что там смотреть…

–  Ну, милый мой, тебе только в московских дворах работать, а не на Кавказе. Здесь каждую кочку осматривать необходимо, потому что за ней человек с автоматом может прятаться. Давно в Дагестане?

–  Вторая неделя пошла.

–  Пора бы привыкнуть. Александр Игоревич, у меня из оружия остался только пистолет старшего следователя. Я из него ни разу не стрелял, какая у него кучность, не знаю, и вообще в боевой обстановке доверять «макарову» рискованно…

–  «ПП-2000» устроит? – спросил Лагун.

–  С глушителем?

–  С глушителем. Только магазины маленькие [7]7
  Пистолет-пулемет «ПП-2000» имеет магазины на 20 и на 44 патрона.
  


[Закрыть]. Но, если нужно, есть бронебойные патроны.

–  Зачем тогда глушитель? [8]8
  Бронебойный патрон «7Н31» для пистолета-пулемета «ПП-2000» имеет сверхзвуковую скорость, и глушитель практически не в состоянии сократить сильный выброс горячего воздуха из ствола. То есть не может погасить звук выстрела.
  


[Закрыть] Обойдусь простым. Мне бы одежду камуфляжную… Обычную, армейскую. И с бушлатом, чтобы не мерзнуть на земле.

–  Найдем, – пообещал Полтора Коляна. – Сколько человек с собой берешь?

–  Никого. Один пробегусь. Здесь недалеко.

–  Рискованно, – не согласился со мной подполковник Лагун, вытаскивая из сумки свой пистолет-пулемет. – Могут неприятности поджидать.

–  Я ставлю себе задачу избежать неприятностей. Система подготовки спецназа ГРУ предполагает, что каждый боец является самостоятельной боевой единицей в любых условиях. Кроме того, мне сложно идти с людьми, функциональную готовность которых я не знаю. Я задам привычный для себя темп, они постесняются признаться, что к такому темпу не привыкли, и потом мне придется их на себе тащить. Я не тяжелоатлет, – и я посмотрел на Полтора Коляна, который мог бы, наверное, на своих широких плечах с комфортом устроить троих или четверых. – Постараюсь – если, конечно, там кто-то есть, – захватить пленника. Беда только в том, что я местных языков не знаю. Сейчас многие по-русски не разговаривают. Даже из принципа. И у меня получается разговор с китайцем на языке индейцев сиу…

–  Переводчик у нас есть, – сказал подполковник, – но у него физическая подготовка совсем никакая. Что делать будем?

Ответить сразу я не успел, потому что Лагуну позвонили на мобильник. Он носил свою трубку не в чехле, а в кармане. Вытащил, подслеповато щуря глаза, присмотрелся к определителю, хмыкнул и ответил:

–  Слушаю тебя, ты где?

Абонента нам слышно почти не было; единственное, что я смог уловить, что звонила женщина.

–  И как там? – спросил он. – Ты же язык не знаешь, как общаешься? А… Это тоже вариант. Резонно. Чем крупнее купюра, тем лучше стараются тебя понять. Да. Как только командировка закончится, я тебя вызову, не волнуйся. Про твой оружейный сейф ничего не слышно? И хорошо. Пусть на месте будет. Больше никому не звони. Все будет в порядке. Мне сейчас некогда. Все…

Он отключился и слегка рассеянно посмотрел в мою сторону. Но вспомнил, о чем мы говорили, и повторил свой вопрос:

–  Так что, говоришь, делать будем?

–  Гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе… Принесу пленника сюда. Одного в любом случае добуду и дотащу. Я пошел. Полтора Коляна, что с моей «родной» экипировкой?

–  Пойдем…

Он направился к двери, не спросив, как полагается по уставу, разрешения у командира, я двинулся за ним. Впрочем, чему удивляться, если подполковник Лагун еще при первой встрече настраивал меня на то, чтобы забыть уставные отношения. Мне это было еще в диковинку, а другие, наверное, уже привыкли.