Текст книги "Имя приказано забыть"

Автор книги: Сергей Самаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Следовательно, работать против них следует пусть и тихо, но на жесткое уничтожение.

Ширина густой поросли, по которой боевики передвигались, была не слишком широка, поэтому группа растянулась, как все группы обычно растягиваются на марше, где не принято ходить «коробкой»[19]19
  «Коробка» – элемент парадного построения.


[Закрыть] и чеканить строевой шаг. И не оглядываются. Плохо только, что замыкающими идут двое. И не разговаривают вроде бы. Зачем тогда идти рядом? И оба бородатые, следовательно, взрослые, и по-русски, хотелось надеяться, разговаривать умеют.

Двое ли трое ли, но действовать было нужно.

– Я – Бандит, Танцор, ты меня видишь?

– Я на марше. Что нужно?

– Замыкающих двое. Подстрахуй.

– Понял, – согласился Кордебалет.

Подполковник Сохно пропустил группу мимо себя, и спустился на тропу, чтобы начать преследование. Уже там его застало сообщение Кордебалета:

– Бандит! Вижу замыкающих, вижу и тебя. Я готов, работай.

Кошки умеют подкрадываться бесшумно. Сохно всегда считал, что спецназовцу на двух ногах это сделать легче, чем кошке на четырех лапах, потому что два шага издают в два раза меньше шума, чем четыре. И ускорил передвижение. Заросли густы, ветер в ветвях шумит, листвой шелестит. И дует навстречу движению. Ветер – помощник. Мало вероятности, что кто-то из остальных боевиков, оглянувшись, поймет, что происходит.

Десять шагов осталось…

Клапан чехла саперной лопатки, отточенной так, что лопаткой при необходимости можно бриться, издал слабый щелчок загодя, с расстояния, не позволяющего выдать преследователя звуком. Лопатка в руку ложится привычно твердо и превращается в боевой топор, пригодный даже для метания с короткой дистанции.

Пять шагов осталось…

Левый боевик в бронежилете. У правого «разгрузка» натянута прямо на камуфлированную майку и стягивает резиновыми креплениями костлявую спину. Бронежилет… Импортный, облегченный…

Три шага осталось…

Рука с лопаткой ушла за спину подполковника. Глубокий вдох, и на выдохе скачок с одновременным ударом лопаткой. Острое лезвие разрубило костлявый позвоночник с легким хрустом, но второй боевик, тот, что в бронежилете, передвигавшийся на полшага впереди, не сразу понял, почему останавливается его товарищ. Чтобы понять, следовало обернуться, а когда он начал оборачиваться и уже стал воздух в легкие набирать, чтобы криком предупредить идущих впереди, лопатка в руке Сохно быстро перевернулась, рукоятка оказалась захваченной двумя руками, и середина рукоятки резко ударила прямо в горло боевика, перебивая его дыхание. Но этот удар, такой болезненный и не позволяющий произнести ни звука, не отключает сознание. Боевик согнулся и чуть присел, сам подставляя под удар затылок. И удар локтем, развернутым по круговой амплитуде, завершил дело. Боевиков осталось только девять…

Подполковник Сохно времени не терял. Короткий взгляд, проверяющий обстановку впереди – там спокойствие, – затем взвалил находившегося в бессознательном состоянии боевика на плечи и двинулся назад и выше по склону. Боевик попался не самый легкий, и тащить такого оказалось тяжеловато. Но умение терпеть в спецназе всегда ценилось выше умения бить. Через три минуты подполковник уже свалил свою ношу в кусты, позволяя другим боевикам благополучно удаляться, не зная еще, что произошло у них за спинами…

Шнур подполковник уже использовал на мальчишку. Со взрослым беседовать вообще лучше со связанным. Так безопаснее. Но веревку было тратить жалко. И Сохно вытащил из брюк боевика ремень, стянул, пока мужчина не пришел в себя, его руки за спиной, и конца ремня хватило, чтобы подтянуть к спине одну ногу, перехваченную чуть выше ступни. Хорошо бы еще конец ремня на горло перебросить, но ремень коротковат, и пришлось обойтись тем, что оказалось в наличии. И так никуда не денется.

– С добычей, Толя, – раздался в наушнике голос Кордебалета.

– Он по-русски разговаривает? – сразу спросил и полковник Согрин, только по произнесенной фразе уже понимая, что произошло.

– Бородатый… Должен… – Довольный Сохно перевел дыхание.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

1

Майор Яблочкин надеялся, что за городом сможет передвигаться быстрее, но теперь уже застрял в пробке на Горьковском шоссе, несколько километров не доехав поворота на Владимир. Здесь водители даже из машин вышли, стояли, переговаривались и в скором времени отправиться дальше, кажется, не собирались. Движение было перекрыто в обе стороны. Глянув на сидевшего с закрытыми глазами полковника Студенцова, Яблочкин тоже вышел из машины.

– Надолго застряли? – спросил он у троих «дальнобойщиков», похоже, приготовившихся время зря не терять и отобедать.

– Авария, говорят, впереди… Куча машин в металлолом… К вечеру, может, растащат…

Яблочкин в раздумье потер кулаком румяную, как яблоко, щеку.

– А объездная дорога есть?

– Сколько хочешь. – Пожилой «дальнобойщик» показал в сторону. – Для твоих-то колес…

Спуск с дороги крутой, но спуститься все же можно. Вокруг дороги перелески с широкими полянами. Можно проехать. Вот только назад на дорогу вернуться будет проблематично. Но Яблочкин не зря до агентурного управления служил в диверсионном отряде и, как всякий спецназовец, решительностью обладал.

– Это выход. – И он направился к своей машине.

– Ты что, шуток, дурак, не понимаешь? – вслед ему сказал дальнобойщик.

Но шутить Сережа был не намерен, хотя и дураком себя тоже не считал. Сзади его «Тойоту» уже подперли другие машины, но его машина верткая. Вырулив на ничтожно малом пятачке, Яблочкин напрямую подъехал к краю дороги.

– Рисковый ты… – проснувшись, сказал полковник Студенцов. – Что там впереди?

– Авария… Много машин… Только к вечеру, говорят, растащат.

Полковник снова закрыл глаза и открыл их только тогда, когда почувствовал, что машина сильно наклонилась вперед, съезжая с дороги. Только после этого Алексей Васильевич, словно вспомнив что-то, пристегнул ремень безопасности. И снова закрыл глаза, полностью доверяя Яблочкину выбор путей продвижения к цели.

* * *

Труп с разбитой головой Маккинрой и Джозеф – помощники Рассела – нашли. Голова такая, что черты лица искажены до неузнаваемости. Глен Рассел даже не поинтересовался, откуда мертвец взялся. Он приказал, труп привезли, и вовремя. Маккинрой и Джозеф – обыкновенные бандиты, которых он пригрел и держал для особых поручений. Они тоже считали его бандитом, причем крупным, скрывающимся под чужим именем в чужом штате. Это была хорошая «крыша» для разведчика. Но, естественно, «крыша» временная. Еще Маккинрой и Джозеф знали, что Расселу вскоре следует «умереть», но одновременно он должен что-то сделать с соседом. Что сделать, они точно не знали, но Расселу доверялись полностью.

Глен только посмотрел на труп, сверяя внешнее сходство тела со своим. Остался удовлетворенным и грубовато похвалил помощников. Кто не знает его близко, тот и сомневаться не будет… И подобрал одежду из той, в которой ходил постоянно. Чтобы соседи могли без проблем признать его по одежде.

– Приоденьте парня, – приказал он.

Все было готово уже к вечеру… Ночью предстояло сделать еще одну маленькую хитрость. Но Джозеф слыл отличным механиком. И помощники отправились на соседнюю ферму, чтобы незаметно «отремонтировать» машину доктора Хуахина Шинкуа так, чтобы тот не смог выехать, как обычно, с утра в Питсбург.

Долгосрочная операция была продумана тщательно. Рассел отлично понимал, что пропажа такого человека, как доктор Шинкуа, может наделать много шума, и тогда вывезти его из страны будет практически невозможно. Вывезти его можно только в том случае, если доктора не будут искать. Значит, надо сделать так, чтобы его не искали, чтобы все возможные подозрения убрать.

Здесь уже подготовку и просчет производили настоящие специалисты и настоящие помощники. Один из них, ранее не знакомый, по имени Уолтер, даже приехал под видом покупателя прогулочной лошади, чтобы участвовать в операции. Правда, Маккинрою и Джозефу пришлось представить его, как своего человека, причем важного и умелого специалиста.

Дальше все шло по плану. На рассвете Расселу позвонил доктор Шинкуа и извиняющимся тоном пожелал доброго утра.

– Вы сегодня в Питсбург не едете? – спросил он.

– Как обычно. Собираюсь.

– Извините, Глен, у меня что-то с машиной случилось, не могу понять… Будто кто-то специально проводку повредил. Долгая история с ремонтом. А мне необходимо к обеду быть в Питсбурге. Не захватите с собой?

– О чем разговор! Никаких проблем! Буду только рад оказаться вам полезным. Я только хотел отправить фургон с лошадью. Покупатель вчера приехал. Выбрал ту каурую в яблоках кобылку, помните. Жене в подарок.

– Да-да, помню… – Доктору Шинкуа явно было не до кобылки. – А это долго?

– Если вы спешите, я могу выехать прямо сейчас. Фургон и без меня отправят.

– Я был бы, Глен, вам очень признателен…

– Хорошо. Только кофе допью, и выеду к вам.

– Я выйду к дороге…

На операцию выехали вдвоем с Маккинроем. Джозеф с Уолтером поехали на фургоне. В нужном месте дороги, согласно просчетам, пикап Рассела должен догнать фургон.

До фермы доктора Шинкуа шесть миль. Доехали не слишком торопясь, но вовремя. Сам доктор стоял у дороги и разговаривал с почтальоном, который прислонил свой велосипед к дереву. Все правильно. Даже хорошо, что видят, как доктор Шинкуа уезжает с Расселом. Вот только Маккинрой в картину не вписывается. И потому Рассел сразу предупредил так громко, чтобы и почтальон слышал:

– Садитесь, доктор… Мы еще и Маккинроя до перекрестка подбросим…

Доктор Шинкуа, как и почтальон, Маккинроя знал уже несколько лет, и потому наличие такого попутчика подозрения не вызвало. А до какого перекрестка они «подбросят» Маккинроя – это и не столь важно.

Они миновали уже несколько перекрестков, когда из-за очередного поворота окруженной лесом дороги, въезжая на мост через неторопливую речку, увидели стоящий на крутом подъеме фургон. Подъем был долгим, и один его склон уходил от дороги не слишком круто к каменистому берегу ручья.

– Моя же машина! – с хорошо разыгранным удивлением воскликнул Рассел. – Что там у них случилось? Все, что ли, машины, доктор, сегодня ломаются…

И даже наклонился над рулем, чтобы лучше было вдаль всматриваться.

Подъехали ближе. На дороге рядом с фургоном стояли Джозеф и Уолтер. Ковбойская одежда Джозефа резко контрастировала с цивильным костюмом Уолтера.

– Кто это с Джозефом? – внешне спокойно спросил доктор Шинкуа, но Рассел уловил в голосе едва заметное напряжение.

– Покупатель… Кобылку у меня купил… Для жены… В подарок… Ее и везут… Не жену… Кобылку…

Рассел притормозил, не забыв посмотреть в зеркала. Машин позади не было. Впереди машин тоже не было – если бы впереди было неспокойно, Уолтер должен был бы встать по другую сторону от Джозефа.

Едва пикап остановился, Маккинрой умело набросил на шею доктора Шинкуа удавку.

– Сиди, и не трепыхайся!

Подошли Джозеф с Уолтером. Джозеф сразу открыл дверцу переднего сиденья и устроился на коленях доктора Шинкуа. Маккинрой заломил бедному колумбийцу руку, а Уолтер вытащил из-за спины заранее подготовленный шприц.

– Расслабьтесь, не то игла сломается, и воздух попадет в кровь…

Ввести внутривенный препарат – дело нескольких секунд. Профессор почти сразу обмяк и прекратил слабое сопротивление. Глаза его затуманились. Взгляд ничего не выражал.

– Все! Действуйте! – скомандовал Уолтер.

Джозеф принялся избивать профессора. Не слишком сильно, но умело нанося внешние, не повреждающие внутренние органы ранения.

– Хватит, хватит… – остановил Рассел помощника. – С него достаточно.

Маккинрой уже тащил из фургона труп с изуродованным лицом. Рассел вышел из машины, труп устроили на его место, и машину быстро скатили с откоса. Пикап съехал по склону, подпрыгивая и грохоча, но не перевернулся и уткнулся капотом в прибрежные камни. Джозеф с Маккинроем потащили по склону профессора, и бросили его неподалеку от машины. При таком кульбите недолго из машины вывалиться.

– Дверцу, дверцу распахните… – сверху крикнул Уолтер. – И сотрите свои отпечатки с передней дверцы.

– Когда к нему вернется память? – поинтересовался, перестраховываясь, Рассел.

– Только после того, как ему введут антидот.

– А местные врачи?

– Им еще нужно знать, какой препарат вводить. А этого они не знают. Это разработки спецлаборатории ГРУ. Что будете делать со своими помощниками?

– Им еще некоторое время следует оставаться в живых… Необходимо будет давать показания… Подозрений возникнуть не должно… «Меня» похоронят. – Рассел ткнул пальцем в сторону разбитого пикапа. – После этого я вызову их на встречу, и вы их встретите…

– Резонно.

Сверху спускалась машина. Сигналила переключением дальнего и ближнего света.

– Дорога разблокирована. Это за нами. – сказал Уолтер.

* * *

Яблочкин удачно справлялся с объездом. «Дальнобойщики», давшие совет, и водители других машин, не обладающих возможностями внедорожника, с завистью смотрели с дороги, как маленький автомобиль спокойно переезжает неглубокое болотце, подминая «кенгурином» камыши и высокую траву, поднимается на горку, и объезжает по неровной опушке молоденький перелесок. Этих перелесков, болотин в частых низинках и широких лугов здесь оказалось предостаточно, и пришлось ехать медленно, тем не менее ехать, а не стоять невесть сколько.

Алексей Васильевич все так же сидел, то приоткрывая, то снова закрывая глаза. И непонятно было, дремлет он или бодрствует. Но, поскольку старший по званию не лез с разговорами, и сам майор Яблочкин полковника не беспокоил.

Наконец, издали они увидели место аварии. Столкнулись два встречных грузовика, и несколько легковых машин. Сделав небольшой круг, можно было выезжать на дорогу, чтобы не проскочить поворот на Владимир.

2

– Открывай, открывай глаза, харя твоя неумытая. – Сохно не слишком вежливо обошелся со своим вторым пленником, в отличие от пленника первого. И по щекам его хлестал основательно, приводя в сознание. – Поговорить мне с тобой, парень, надо. И тебе очень надо со мной поговорить. Тебе просто очень хочется на мои вопросы ответить, потому как, ты очень боишься, что я тебя кастрирую. Я конечно, так сделаю, только если ты молчать будешь. А начнешь говорить, я еще на твое поведение посмотрю. Надежда у тебя есть.

Боевик открыл глаза, дернулся, пытаясь руки поднять и позу сменить, и застонал от боли, злобы и бессилия. Невозмутимый Сохно не сильно дал ему основанием ладони в лоб.

– Давай, дружище, пообщаемся. Наползаешься, понимаешь, тут с вами по кустам и оврагам, и так поболтать с живым человеком захочется… Или ты не человек? – вопрос прозвучал в ответ на рычание, а само рычание прервалось после нового тычка в лоб. – Вот я и говорю… Спрашиваю то есть… Кто ты есть, в натуре, такой?

– Али, – хрипло прозвучало в ответ. Горло после жесткого удара по нему черенком лопатки у боевика болело.

– Я рад за тебя, Али, что ты собственный язык не проглотил. А скажи-ка мне, что за люди шли с тобой и сейчас продолжают идти куда-то, вместо того чтобы тебя искать?

– Хусей Ювелир, – не менее хрипло, чем в первый раз выдавил боевик.

Полевой командир по кличке Ювелир – понял подполковник Сохно. Не по профессии ювелир, а вор, дважды получавший срок за ограбление ювелирных магазинов. Обыкновенный уголовник, примазавшийся к событиям.

– А что надо Ювелиру от уважаемого Абу Обейды, не подскажешь?

Ответить Али не успел. В глазах боевика, устремленных за плечо подполковнику Сохно увидел испуг и тут же почувствовал движение за спиной. И отпрыгнул в сторону, выхватывая в прыжке пистолет. Но очередь прозвучала раньше, чем подполковник успел выстрелить. Длинная, неумелая очередь, от которой автомат стрелявшего бросило в сторону, и пули выбили камни со склона. Одновременно с очередью прозвучала истерично выплеснувшаяся тирада на чеченском языке. Но тут же ствол вернулся в прежнее положение, и прозвучали уже несколько коротких очередей. Пули просто разрывали тело Али, и все очереди сопровождались выкриками, уловить в которых ненависть было нетрудно.

Сохно едва удержался, чтобы самому не выстрелить. Но сразу сообразил, что рядом с ним, всего в трех шагах, стоит мальчишка. Тот самый, оставленный им связанным чуть позади. Мальчишка оказался способным и понятливым, и сумел быстро порвать путы о камень. И стрелял он сейчас не в своего пленителя, а во второго пленника. Стрелял зло, с отчаянием, пока не выпустил весь магазин. А затем бросил автомат под ноги, сел и заплакал.

Подполковника не удивило, что в руках мальчишки оказался автомат. Он мог и свой подобрать там, где его оставил, мог подобрать и автомат второго пленника и того, позвоночник которому разрубила саперная лопатка Сохно. Скорее, последнее, потому что ремень автомата был испачкан кровью.

Сохно встал и даже автомат ногой не отбросил в сторону. Все равно рожок был пуст. Но этот расстрел… Он, конечно, состоялся не вовремя, и насторожил одновременно и группу Хусея Ювелира, и группу Абу Обейды. И это исправить уже нельзя. Можно только выяснить, почему это произошло. Но как выяснить?

– Я – Рапсодия. Что там у тебя, Бандит?

– Мальчик.

– Какой мальчик?

– Мой бывший пленник.

– Что он? Он вырвался?

– Вырвался. Сейчас плачет.

– В тебя стрелял?

– Он расстрелял моего нового пленника.

– А в тебя попал?

– Нет.

– Но зачем стрелял? Что ему надо? – спросил Кордебалет.

– Если ты со времени последнего нашего разговора сумел выучить чеченский, приходи и спроси у него сам.

– Я до пенсии часы считаю. А ты из меня полиглота хочешь сделать? Что с мальчишкой делать будешь?

– Сначала отведу отсюда подальше. Ювелир может пожаловать на выстрелы.

– Хусей Ювелир? – переспросил полковник.

– Он самый. Преследует Абу Обейду. Вот зачем он это делает – каюсь, не узнал, мальчик спросить не позволил.

– Обейда уже на выстрелы среагировал. Выставил заслон из пяти человек, остальные отступают перебежками, – сообщил Согрин.

– Ювелир со своими людьми просто остановился, – сообщил Кордебалет. – Мне сейчас видно их. Поджидают отставших. В ямке сидят…

– Долго ждать придется, – сказал Сохно. – Мальчик принес автомат с подствольником. А на поясе у убитого подсумок с гранатами. Командир, я сверху могу достать Ювелира. Разреши?

– Вслепую?

– Вслепую.

– Место помнишь?

– Как татуировку на груди отца. Все детство мечтал иметь такую же.

– Лучше выберись на точку прямой видимости, – посоветовал Кордебалет. Если метров на двадцать сдвинешься, там поваленная сосна, за ней и пристройся, увидишь их… Мальчик, кстати, не помешает?

– Он будет, мне кажется, гранаты подносить. С удовольствием…

Сохно взял в руки автомат. Мальчик плакать уже перестал и смотрел за действиями подполковника внимательно. Самодельный подсумок с пятью гранатами перекочевал с пояса расстрелянного Али на пояс спецназовца. Первой гранатой, перед тем как уложить ее в подствольный гранатомет, Сохно внушительно поиграл перед носом молодого чеченца. Потом подполковник похлопал по автомату, показал, что заряжает «подствольник», по подсумку похлопал. Объяснил, откуда гранаты берутся, потом снова по автомату и указал вниз, туда, где еще лежал второй боевик.

– Гранаты… Принеси… Быстро…

Жест при этом был вполне понятный.

Глаза мальчишки опять запылали страннным огнем.

– Быстро, быстро, – поторопил Сохно.

– Быстро-быстро, – коверкая слова, повторил мальчишка фразу, которая, похоже, была ему знакома, и чуть ли не радостно бросился по склону прямо туда, куда и следовало. Язык жестов оказался более понятным, чем русская речь.

– Побежал, – прокомментировал Кордебалет, наблюдавший картину в оптический прицел. – Я его подстраховываю.

– Толя, ты рискуешь, ему доверяясь, – сказал командир, который действий не видел, но представлял происходящее по разговору подчиненных.

– Приходится…

– Опа-на… – воскликнул Кордебалет. – Двое боевиков идут навстречу мальчишке.

– Проверь, как встретятся, – попросил Сохно. – Как он себя поведет? Не дай его подстрелить. Страхуй, как меня.

Наушник донес до слуха два коротких хлопка. «Винторез» Кордебалета, выполняя просьбу Сохно, свое дело сделал.

– У Ювелира осталось только шесть человек.

– Как мальчик?

– Пытался убежать от них. Но сейчас вернулся за автоматом и гранатами. Возвращается.

– Толя, оружие забери.

– Понял, – согласился Сохно, но сам даже не поднял пистолет.

Мальчишка здоровьем, видимо, не отличался. Прибежал, основательно запыхавшись, и пытался что-то рассказать.

– Я по-вашему, сынок, не понимаю, – Сохно сразу взял в руки подсумок с гранатами, а второй автомат оставил в руках мальчишки. И одобрительно похлопал его по плечу. – А ты молодец, вернулся за оружием…

Но долго выказывать восторг было не в правилах подполковника. Жестом он послал мальчика вперед, и сам последовал за ним. Мальчик, кажется, прекрасно понял, что им предстоит, и крался неслышно, как и сам Сохно.

Кордебалет подсказал правильную позицию. Из-за поваленного ствола старой сосны, из-за мощного вывороченного вместе с землей корня, хорошо было видно уменьшившуюся в составе группу Хусея Ювелира. С места боевики не двигались, дожидаясь, видимо, тех, что стали жертвой «винтореза». И собрались в неглубокой ямке, считая, что укрылись от посторонних глаз.

– Как-то Обейда на это отреагирует? – скорее сам себя, чем кого-либо, спросил полковник Согрин. – В принципе он уже отреагировал. Уйдет в сторону, и все. Вмешиваться не будет.

– Шурик. – Сохно обратился к Кордебалету. – После меня начинай помогать. Пока я буду перезаряжать, они могут разбежаться.

– Сделаю. Но они тесно сидят. Можешь и всех накрыть.

Сохно забрал у мальчишки второй автомат и тоже зарядил «подствольник». Автомат под рукой оставил, зная, какую отдачу имеет гранатомет и куда единственный выстрел может отбросить мальчишку, предпочел сделать оба выстрела самостоятельно.

Два выстрела последовали один за другим.

Взрывы подняли много пыли, и сразу рассмотреть результат было трудно. Во втором автомате патроны были. Но Сохно отложил его в сторону, привычно приготовив оба своих пистолета, но не стрелял, предпочитая цель, которую он видит. А автомат сразу оказался в руках мальчишки. И, не дожидаясь, когда прояснится картина внизу, очереди стали рвать пыльный и дымный воздух…

– Отряд Хусея Ювелира благополучно прекратил свое существование, – доложил невидимому командованию Кордебалет.

А мальчишка все продолжал стрелять, хотя видно уже было, что из ямки никто не встает. Так много, видимо, ненависти накопилось у пацана.

3

На свободной дороге Сережа Яблочкин гнал уже так, как позволяли обстоятельства и основательно разбитая лента шоссе. Но маленькая машина имела достаточно широкие шины, чтобы не слишком чувствовать каждую дорожную неровность, а сравнительно небольшое движение в этом направлении позволяло сокращать потерянное время.

– А куда, позволь спросить, мы все-таки так торопимся? – внезапно, словно проснувшись, и даже слегка зевая, поинтересовался полковник Студенцов.

– Скорость, товарищ полковник, не любите? – задал встречный вопрос майор Яблочкин. – Зря. Скорость – это жизнь.

Алексей Васильевич усмехнулся:

– Скорости я, честно говоря, не боюсь, когда сам за рулем. Другим просто не всегда доверяю. Но дело не в этом. Меня больше интересует план мероприятий по работе с Доктором Шинкуа. И не меньше…

– По правде говоря, плана никакого нет. Мы просто не успели составить план, и действовать должны, исходя из сложившихся обстоятельств. В первую очередь нам сейчас вместе с лечащим врачом необходимо выяснить, насколько память вернулась к Доктору Шину и что можно из него выкачать все по той же самой теме. Если что-то возможно, мы заберем его в одну из наших лабораторий, где его попытаются привести в соответствующее состояние, чтобы впоследствии привлечь к инженерным разработкам в закрытом институте. Есть еще варианты… Но это предстоит решить на месте.

– Какие варианты?

– Китаец работает на компьютере. Если мы сможем, мы подключим нашего специалиста в Москве, чтобы он через сеть просмотрел данные на его компьютере вместе с другим специалистом, понимающим что-то в генераторах неравномерной плазмы… Но в любом случае Шина следует брать в оборот и выкачивать из него все, что возможно.

– Ничего из него не выкачаешь, – спокойно и даже обреченно не согласился полковник. – Не тот человек Шинкуа, чтобы можно было из него что-то выкачать. Мне так кажется. Если к нему и вернулась память, он будет до определенного периода продолжать умело разыгрывать старую роль.

Яблочкин притормозил, затем переключил скорость и совсем остановился. Положив руки на руль, он повернулся к полковнику.

– Что вы имеете в виду, товарищ полковник?

Студенцов думал целую минуту, то ли соображая и формулируя еще не оформившуюся мысль, то ли вспоминая что-то, связанное с Доктором Шином. Наконец, ответил неторопливо и вдумчиво, сам не будучи уверенным в правоте своих слов:

– Я, будучи еще Гленом Расселом, знавал профессора Хуахина Шинкуа, этнического колумбийца, даже индейца одного из колумбийских племен, но при этом гражданина Америки, попавшего в Штаты вместе с родителями в раннем детстве. Английским языком доктор Шинкуа владел в совершенстве. Вы, может быть, не совсем понимаете сложившуюся в Америке систему менталитетов. Родители – колумбийцы. Они не могут жить вне колумбийской диаспоры. Они просто не смогли бы без нее прожить… Они и жили в ней… Естественно, представителя диаспоры все бытовые разговоры между собой ведут на испанском языке. Иногда «латиносы» на испанском говорят гораздо лучше, чем на английском. В большинстве случаев так и бывает. Иногда вообще не говорят по-английски, хотя это реже. Но, странное дело… Когда мы безуспешно вводили доктору Шинкуа антидот, пытаясь вернуть его в нормальное состояние, он разговаривал на испанском, по словам переводчика, совсем плохо. Не так, как разговаривают «латиносы»… И, скорее, на кастильском наречии…

– И что же?

Полковник Студенцов опять долго молчал, вспоминая.

– Однако потом случайно выяснилось, причем, когда Шинкуа был в беспамятном состоянии, что он свободно разговаривает и пишет по-китайски… Лучше, чем человек, проживший несколько лет в Китае или просто имевший много контактов с китайцами. А доктор Шинкуа, как говорили наши данные, с китайцами никогда не контактировал и китайскую культуру самостоятельно не изучал. Откуда знание языка? Почему именно китайского, к которому он не должен иметь отношения?

Сережа повел крутыми плечами:

– Я читал про человека, который после аварии, в которой едва выжил, стал вдруг говорить на древнеиндийском, на каком-то прасанскрите. И свободно читал каменные рукописи, то есть тексты с каменных плит, которые ученые за пару тысячелетий не смогли расшифровать.

– Эту историю и я слышал. Но я разведчик, как и вы, и потому мы обязаны доверять не эзотерическим толкованиям, а реальным фактам. Вот потому у меня и появилось подозрение, что Доктор Шинкуа, вернее, Доктор Шин, в действительности и является человеком по имени Шин. Он сам так представился, когда его однажды спросили. Долго думал, а потом представился… Кажется, что-то хотел добавить, поскольку у китайцев имена чаще всего многосложные, видимо, напрягал память, но вспомнить не сумел. Так его и стали звать…

– Это одна из задокументированных версий, и я с ней, товарищ полковник, тоже знаком. Но что она нам дает? Эту версию следует длительное время прорабатывать, и искать концы в Америке, а это сейчас не так просто.

– Вот я и думаю… Если к разведчику вернулась память или даже частичка памяти, он вспомнил, кто он есть… Что он будет делать в сложившейся не в его пользу ситуации? Соображай, Сережа, соображай…

– Я понял вас, товарищ полковник.

Яблочкин переключил передачу, отпустил сцепление и поехал, но, раздумывая над сказанным Алексеем Васильевичем, уже не так быстро. А подумать было над чем. И даже решение принимать при этом должно было бы более ответственное начальство, а не майор-исполнитель и даже не полковник, причастный к первичным, заграничным этапам операции.

– А я вот еще что не понял, – сказал полковник сердито. – Зачем я сейчас понадобился? Столько работы в огороде…

– Мы посчитали, товарищ полковник, что Доктор Шин может узнать вас и это побудит его к каким-то действиям. А мы должны эти действия проконтролировать и тогда уже принять решение по интенсивному выведению его из состояния амнезии или по лонгированию этого состояния до постоянного уровня…

– Мы уже столько раз пытались вывести его. Сразу же, как только сюда доставили, – вздохнул Алексей Васильевич. – Такая серьезная операция, и все насмарку из-за каких-то особенностей организма… У него организм антидот упорно нейтрализовывал.

– Я в курсе. Но сейчас есть новые препараты… Наука движется… В лаборатории хотят попробовать… Причем пробы эти какие-то такие…

– Какие?

– Они не хотят сделать из него прежнего, полноценного человека. Им это не нужно. Они его просто на какой-то период превратят в зомби.

– Час от часу не легче. Я, кстати, что-то слышал про аналогичные американские разработки…

– Есть разработки и у нас. Только мы с прессой общаемся ограниченно.

Долго ехали молча. Майор Яблочкин опять набрал скорость, он обгонял машину за машиной, стремясь добраться до Приволжского как можно быстрее.

– А если он все-таки настоящий китаец? – возвращаясь к разговору, спросил полковник.

– Давайте этот вопрос обсудим с генералом Вороновым. Он должен приехать вскоре после нас. Не нам, в конце концов, решать судьбу человека, даже если он китаец или колумбиец. Но мы все же ориентируемся на то, что доктор Шинкуа американец.

* * *

На подъезде к Приволжскому, сразу после недавно построенного моста через Волгу, шли большие работы, тянули газопровод для снабжения газом районного центра. Здесь скопилось много различной строительной техники: бульдозеров, экскаваторов, трубоукладчиков, различных машин, предназначение которых понять было бы трудно, если бы не мощные буры, установленные под углом.

– Готовятся нитку через Волгу тянуть, – сказал Яблочкин.

– Пусть тянут, – милостиво разрешил полковник. – Не все же в одну Европу. Нас уже одними ценами на бензин заели. Как цены на нефть растут, наши кричат, что потому и бензин дорожает – мировой рынок. Как цены на нефть падают, бензин все равно дорожает. Когда это прекратится…

Неподалеку от трассы располагалась большая расчищенная площадка, где, очевидно, и должны были вскоре начаться работы. Там сейчас стоял вертолет, и никого рядом видно не было.

– А вертолет-то армейский, – заметил Яблочкин. – Стройбат, что ли, газопровод тянет?

– Сейчас стройбата не существует. Может, строители арендовали? Армии тоже жить на что-то надо.

На въезде в Приволжский майор увидел милицейскую машину, подрулил сразу к ней, опустил стекло и, не выходя из салона, спросил, как проехать к районному управлению ФСБ. Сидевший за рулем капитан путано объяснил. Яблочкин, кажется, все же понял, потому что проехал правильно. В самом управлении они застали только сидящую за компьютером девушку, которая сообщила, что «товарищ старший лейтенант и прилетевший из Москвы генерал поехали в психиатрическую лечебницу. Это на окраине города». И объяснила, как лучше всего проехать, чтобы ненароком не заблудиться.