Текст книги "Галопом по Европам"
Автор книги: Сергей Панарин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
На сцене сидели Эм Си и странноватый бурундук, на чьей голове покоилась микросхема. Бурундук уплетал какие-то орехи. Возле сцены сидел отфыркивающийся бандит.
– Слава опередила героев, – пошутил Колючий.
– Это Вонючка Сэм постарался, йо! – донесся до ушей визитеров голос Ман-Кея. – Ну, братан, плохо дело твое. Отмывайся, обливайся, проветривайся, обтирайся, но запах живучий, походишь вонючий…
– Как он меня назвал? – тихо спросил Парфюмер.
– Именно так, как ты услышал, Сэм, – сочувственно промолвил еж.
Скунс ненавидел прозвище Вонючка. Да и кому было бы приятно носить такую кличку?
– Странно, что я услышал это от Эм Си, – проговорил Парфюмер, развернулся и пошел в лес.
Анджей жестом показал Кшиштофу, чтобы тот отправился со скунсом.
Колючий разозлился и решительным шагом направился к сцене.
– Эй, Ман-Кей! – окрикнул он шимпанзе. – Ты только что обидел Сэма.
– О! Колючий! Какой случай! Все тусуешься по лесам, то ли с енотом, а то ли сам? – радостно затараторил Эм Си.
– Да заткнись ты, дурень рифмоплетствующий! – не по-ежиному рявкнул тамбовчанин. – Тебя все заждались. Пойдем к нашим, а потом ты попросишь прощения у Парфюмера.
– За что? – оторопел афро-англичанин.
– За Вонючку!
– Я его так назвал, йо? Известная кликуха. Будто первый раз она попала ему в ухо. Все его так кличут, во, так что ничего личного. А вот дурнем ты зря меня называешь, знаешь…
– Ты к друзьям вернуться хочешь?
– Эй, салага, бритый еж! – встрял Шершавый. – Эм Си уже среди друзей. Вали отсюда, зануда.
– О, рифма! – Эм Си толкнул главного бурундукиборга в плечо.
Колючий хотел было самым непристойным образом выбранить чудака с микросхемкой на макушке, но взял себя в руки и максимально сдержанно сказал:
– Знаешь, Ман-Кей, похоже, ты сильно запутался. Желаю тебе быстро выпутаться. Сидишь тут, на помойке, а нам помощь нужна. Борьба завязывается нешутейная.
Еж развернулся, чтобы уйти, но решил «приласкать» напоследок главного бурундукиборга.
– А ты, чучело коронованное, только вякни мне еще раз. Сэм шутя победил десятерых твоих шпанят, а я таких, как ты, на завтрак ем сотнями.
Анджей и Колючий покинули танцпол.
– Йо, не пойму, что он так завелся, тоже мне, крутой нашелся, – пробормотал Эм Си, и они с Шершавым вернулись к прерванному разговору. Главарь бурундукиборгов решил разобраться с позорным фиаско своих головорезов позже. Облитый Сэмом боец уполз отмываться.
– Скажи, почему тебя так странно зовут – Ман-Кей? – спросил Шершавый.
– Имя мое символическое, практически нервно-паралитическое, имеет значение аллегорическое, смысловое содержание специфическое, в чем-то даже политическое…
– А короче можно? – оборвал словесный поток бурундукиборг.
– Ладно, ладно, не канючь! Ман – человек, а Кей – ключ.
– Так ты человеческий ключ, что ли?
– Вот ключ, – Эм Си схватился за позолоченный знак фунта стерлингов и потряс им перед носом Шершавого. – Это денежная единица, на нее многое может продаться-купиться. Мой папаня, гангстер навек, говорил, что именно за нее держится человек, именно на нее все старается мерить. Сам понимаешь, я не мог не поверить.
История символа, который Эм Си таскал на шее, была более прозаичной, чем значение, вкладываемое афро-англичанином в свою цацку. Позолоченный фунт действительно был ключом – когда-то клоун Пулькин-Дулькин открывал им пивные бутылки. Хвостик стилизованной буквы «f» идеально подходил для этой цели. Однажды Пулькин-Дулькин повесил фунт на шею отца Эм Си, сказал: «Носи, человекообразина ты моя задушевная, ключ человечий» и ушел из цирка. На пенсию. Так и родилось имя Ман-Кей.
Возможно, если бы речи Ман-Кея о денежном ключе услышал кто-нибудь из людей, то им было бы что возразить критику-шимпанзе. Разумеется, не все в нашем мире меряется на деньги, но что еще способен увидеть артист бедного шапито, кроме беспрерывного торга? Надо же было как-то выживать цирку.
С момента, когда шимпанзе, скунс, кенгуру и петух сбежали из цирка, прошло много времени. Жизнь Эм Си круто изменилась, перед ним открылась масса новых возможностей. Он встречал зверей, близких по интересам, и незаметно отдалялся от старых друзей. Они уже не понимали его остроты.
Может быть, об этом стоило поразмыслить. Ман-Кей дал себе зарок подумать на эту тему и вернулся к трепотне с Шершавым.
Совет Михайло, Лисены, Сереги, Гуру Кена и Петера прошел на узенькой продолговатой поляне. Сквозь деревья просматривалось поле, раскинувшееся на другом берегу речки. Где-то в стороне находились хутор и памятный мосток, но их отсюда видно не было.
– Полагаю, всем ясно, что задача нарисовалась не из легких, – приступил к делу Ломоносыч. – Мы, конечно, гоняли четырех, как говорят в Тамбове, отморозков. Ну, справлялись и с парочкой браконьеров. Это факт. Но, насколько я понимаю в людях, сюда явятся десятка два мужиков со всякими инструментами да машинами. Это вам не четыре хулигана. Соображения?
– Я есть иметь сведения про человечий стройка! – откликнулся Петер. – Большие трактора, огромный пустырь, много камень, много человек, шум, лязг, а через несколько месяцев – дом.
– Ага, я так себе и представлял, – сказал Михайло.
– Сначала они захотеть делать площадка, привезти техника, только потом ломать, – добавил Петер.
– Вот это уже лучше, – включилась в обсуждение Лисена. – Значит, у нас будет несколько дней даже после того, как они появятся.
– Именно, – удовлетворенно кивнул медведь-губернатор. – В этой связи у меня есть опять-таки два предложения. Будем действовать методом запугивания и путем наглых диверсий. У этих мест есть отличная предыстория с проклятьем. Не использовать ее – грех.
– Согласен, – осклабился Серега. – У меня появились смутные идеи насчет того, как можно использовать начинку погребка, который мы сегодня посетили.
Михайло стукнул лапой по земле:
– Отлично. Стало быть, умы заработали. А теперь – первые конкретные задания. Ты, Василиса, беги в ближний хутор. Подслушивай, вынюхивай, собирай все сведения, которые касаются будущей стройки. Ты, Петер, пой соловьем, поднимай дух личного состава рыцарского замка. Вот…
– А я? – поинтересовался волк.
– А ты повыть можешь? – Косолапый смотрел серьезно, и Серега подумал, что медведь все-таки не шутит.
– Повыть? Не сезон же вроде…
– Не ради искусства спрашиваю, – строго сказал Ломоносыч.
– Попробую, – ответил серый.
На том и порешили.
Глава 3
Бывает, сядешь за разработку детального антикризисного плана, напряжешь мозговые извилины, а тут – бац! – оказывается, что опоздал. Пока ты готовился к беде, она взяла, подлая, да и наступила.
Утром в лесу что-то зарычало, загрохотало, а потом к руинам замка вышли трое: новоиспеченный хозяин земли – хмурый энергичный мужчина тридцати пяти лет, облаченный в легкий деловой костюм и дорогие туфли, главный строитель лет сорока и невысокий рыжий мальчик.
Пацан глядел на развалины широко распахнутыми глазами. На восторженном веснушчатом лице застыла особая мальчишеская полуулыбка, словно говорящая: «А вот и главные тайны да сокровища мира!»
– Папа, – тихо обратился паренек к хозяину угодий, но тут совсем близко завизжали пилы, и разговор превратился в крикливый обмен репликами.
– Что?! – заорал мужчина.
– Вы это мне, пан Гржибовский?! – пробасил начальник стройки.
– Нет! Мне! – замотал головой мальчишка.
– Сын, что ты сказал?!
– Папа, здесь здорово!..
– Что здесь?!..
– Здо! Ро!! Во!!!
– Ась?! – вклинился строитель, снимая каску.
– Сделайте свой шум потише, мне надо поговорить с сыном! – гневно отчеканил хозяин.
Главный строитель обернулся к лесу, где между деревьями маячили оранжевые фигурки рабочих. Строитель махнул каской, мол, как скажете, и взревел ничуть не тише пароходного гудка:
– Шабаш, хлопцы!
Адский визг сразу стих.
Наступила невероятная тишина, она неожиданно надавила людям на уши, но через несколько секунд слух вернулся, и пан Гржибовский обратился к строителю:
– Не нужно демонстрировать мне бурную работу, пан подрядчик. Я читал смету, видел план. Мне не нужно знать, что и как вы делаете. Я плачу за результат. Не уложитесь – пеняйте на себя. Я не буду лазить по округе, мешая вам, только зарубите себе на носу: когда здесь я, шума быть не должно. Вы поняли?
– Понял, пан Гржибовский, – понуро кивнул строитель.
– Что ты сказал, сын мой? – строго поинтересовался пан Гржибовский.
– Папа, неужели ты решил восстановить этот замок?
– С какой стати? – хмыкнул отец. – Здесь будет суперсовременный четырехзвездочный отель. Люди готовы платить кучу деньжищ за то, чтобы болтаться по лесу с ружьем и стрелять дичь. Ты еще молод, а как подрастешь – сам поймешь все выгоды моего проекта. Ну, иди, посмотри на развалины, а я закончу разговор с паном строителем.
Пан Гржибовский слегка хлопнул паренька пониже спины, и тот отправился к руинам.
Шлепок раздосадовал мальчика. Он понимал: отец таким способом безыскусно показывает ему свою приязнь. А может, и не ему… В любом случае, двенадцатилетний парень считал, что достиг возраста, когда родители должны проявлять внимание к детям другими способами. У мальчика даже покраснели уши от стыда.
Зато впереди его ждали таинственные, дышащие стариной развалины замка.
Отец вновь принялся выговаривать строителю что-то о сверхмалых сроках, в которые тот должен уложиться.
– Давайте для ускорения строительства наймем местных мужиков, – предложил главный строитель.
– Ни в коем случае, – отчеканил пан Гржибовский, поправляя на затылке рыжеватые волосы, и без того идеально прилизанные. – Местные начнут таскать материалы по домам. Знаю я эту публику. Не своруют – не успокоятся. Вон, они сами ходят за мной: «Возьми на работу». Обойдемся. Лучше наймите людей в Варшаве.
Парень плюнул на скучные споры взрослых и зашагал к каменному остову, выглядывающему из зарослей.
Воображение мальчика достраивало недостающие стены, крышу, предметы старинного быта: лопаты и грабли, прислоненные к чулану, горшки на лавке, телегу в дальнем углу крепостного двора. С каждым шагом парень представлял себе все новые и новые подробности. Замок оживал.
Каких людей укрывала эта крепость! Какие осады видывала! Эти стены помнили отважных героев – отчаянных смельчаков, готовых биться хоть с целой армией, и спокойных, уверенных в своих силах зрелых полководцев. Зачарованный пацан уже слышал грохот лат, цокот копыт по мостовой, дребезг деревянных колес. Рыцари говорили что-то веселое, девушки отвечали им смехом. Романтический век, время меча и чести…
– Сигизмунд! – это был голос отца.
Мальчик поморщился. Папа назвал его по имени, значит, надо торопиться, ибо случилось что-то важное. Не дай бог, если пан Гржибовский закричит еще раз. Умением ждать польский бизнесмен не славился.
Естественно, произошло худшее, отец уже давно звал Сигизмунда.
– Я кричу тебе третий раз, – раздраженно проговорил пан Гржибовский, и его губы вытянулись в тонкую бледную линию.
– Извини, отец. Я пришел так быстро, как только смог, – тихо сказал парень.
Старший строитель сочувственно покачал головой.
– Что вы головой качаете, как маятником? – процедил бизнесмен.
– Шею разминаю, а то, гляжу, крепко же вы на нее сели, – иронично заявил строитель и отправился руководить рабочими.
Им предстояло дождаться счастливого момента, когда нервный клиент покинет будущую стройплощадку, и продолжить пилить лес. Прежде всего, к руинам следовало провести дорогу.
Пан Гржибовский выкатил глаза и открыл рот, желая сказать что-нибудь резкое, но, поразмыслив, закрыл. Сигизмунд, наблюдавший за отцом, в этот миг вспомнил аквариумную рыбку-телескопа.
– Пойдем, сын, – скомандовал хозяин угодий и зашагал прочь от замка, бурча на ходу: – Мы и так потеряли много времени. А время, как известно, деньги.
– Может, лучше замок восстановить? – робко спросил Сигизмунд.
– Ха! Да ты представляешь, в какую сумму это обойдется?! – не снижая темпа, принялся объяснять бизнесмен. – Все под снос, и никак иначе! Фундамент, стены, сэндвич-панель, сайдинг. Минимум затрат, максимум прибыли. Учись, малыш!
Сигизмунду стало скучно. Немного развлекло слово «сэндвич-панель». Парень представил огромный американский бутерброд, этак два на два метра, который устанавливают вместо стены. Второе пришествие знаменитого пряничного домика из старых волшебных сказок. Только вместо родных пряников – заморский фаст-фуд.
Отец продолжал лекцию об экономике. Вскоре его голос смолк, и лес снова погрузился в визгливый ад работающих бензопил.
Разумеется, за непрошеными гостями следили незаметные для людского глаза наблюдатели. Михайло в компании Войцеха и Сереги залег чуть в стороне от руин, на противоположном краю опушки притаились Колючий с Сэмом и Гуру Кеном, а также братья-еноты и прочие польские рыцари. Лисена еще ночью отбыла на разведку.
Утро было ясное, а вот мысли Ломоносыча – пасмурные. Медведь ходил расстроенный с вечера. Новость о хамстве шимпанзе сильно его расстроила. И не то чтобы Михайло не ждал такого от Эм Си… Жалко было Парфюмера. Плохо, когда накануне серьезного испытания у твоих друзей отвратительное настроение, это вредит делу. Ман-Кей незаслуженно обидел скунса.
«Да и можно ли обидеть заслуженно? – ударился в философию косолапый. – Всякая обида – незаслуженная».
Впрочем, философствовать было некогда. Визг бензопил да приход к развалинам цитадели трех людей застали зверей врасплох. Подготовиться должным образом не удалось.
– Ладушки, будем действовать по обстоятельствам, – прошептал Михайло спутникам.
– Знаете, о чем я думаю в последние сутки? – спросил вдруг Войцех.
– О чем? – обернулся к нему Серега.
– Было бы великолепно, если бы нам удалось привлечь на свою сторону…
– …человека, – закончил Михайло.
– Да, а откуда ты?!.
– Похожая мыслишка и у меня появилась, когда я за мальчишкой наблюдал. Паренек явно хороший, хотя папаша всеми силами пытается его запоганить.
Волк глухо усмехнулся. Бобер почесал нос.
– Я, признаться, размышлял не о мальчугане, – промолвил Воевода. – Есть в соседнем хуторе старик. Мы его давно знаем. Недавно он пришел сюда, сидел долго, головой качал. Чувствует святость этого места, точно вам говорю! Никого ни разу не обидел, хоть в лесу проводит времени чуть ли не больше, чем в своей человечьей стае.
– Мысль перспективная, – признал медведь. – Только кто к нему пойдет? Ты, Серега или, может, сразу меня пошлем?
– Понимаю твою иронию и улыбаюсь вместе с тобой, – добродушно сказал бобер. – Но, кажется, я придумал способ его привлечь. Новые времена, новые проблемы, новые методы их решения. Предлагаю показать ему одну из золотых вещей.
– Подкуп?! – хором выдали тамбовчане.
– Нет, добрые паны, – энергично покрутил мохнатой головой Войцех, отчего его широкие щеки затрепетали, словно два мешочка. – Этот человек вряд ли польстится золотой корыстью.
– Привести его сюда, стало быть. А зачем? – Михайло пытался понять логику польского воеводы.
– Ну, он увидит, что тут хранится, и поймет, что нельзя это все рушить. Или придумает, куда перепрятать.
– Себе домой, – прокомментировал Серега.
– Уверен, что нет. В отличие от этого, Гржибовского.
– Не будем спешить, – подытожил Ломоносыч.
На другом конце опушки, возле склона холма, на котором покоилась ветхая цитадель, еж, скунс, кенгуру и еноты обсуждали услышанное от людей.
– А хозяин-то пришлый фамилию потешную носит. От польского слова «гриб» образованную, – заметил Анджей.
– Жалко, шляпы на нем нет, – хмыкнул Колючий. – А то было бы, как в соседней с нашим Тамбовом Рязани.
Кшиштов встрепенулся:
– А что в Рязани?
– А в Рязани грибы с глазами. Их едят, а они глядят.
Поляки и Парфюмер с Гуру Кеном рассмеялись.
– Тут ребята разведали, что строителей всего шестеро, плюс те трое, которых мы видели. Итого девять, – сказал Кшиштов.
– Будет больше, – уверил австралиец. – Пробьют дорогу, тогда и нагрянут основные силы соперника.
– Это точно, – подтвердил Сэм.
Впрочем, Колючий решил, что Парфюмер буркнул это совершенно случайно, мысли скунса были далеко.
Еноты приуныли, но тут прилетела малиновка и позвала их к месту общего сбора.
Звери собрались в одном из затейливых оврагов, изрывших соседний холм. Длинный пологий бок холма спускался к реке. Талая и дождевая вода много лет вымывала почву, и теперь склон был подобен маленькому урочищу. Деревья здесь были редки, в основном росли полоски кустарника и трава.
Пан Гржибовский не рискнул возводить здесь свою охотничью гостиницу, слишком уж зыбким был грунт. Прочие местечки, где можно было бы развернуть строительство, либо находились в заболоченной низине, либо оказались очень узки. Поэтому выбор пал на холм, где спряталась разрушенная цитадель Ордена золотого горностая.
Итак, в широкий овраг, имеющий множество боковых ответвлений, сбежались звери и слетелись птицы. Здесь были хорьки, еноты, суслики, ящерицы, белки, кабанчики, малиновки, чибисы, сонные совы, пара соколов и куча всяческих пичуг.
– Запомните это место, – сказал им Войцех. – Тут будем совещаться. Жить в крепости, под носом у людей, нельзя, чтобы не привлечь их внимание к священной цитадели раньше времени. А теперь послушайте наших друзей.
Михайло встал, немного смущенно откашлялся, собираясь с мыслями.
– Здравствуйте все. У нас есть определенный опыт борьбы с людьми. Мы попытаемся вам помочь, но для этого нам нужно быть уверенными в том, что вы поддержите любые наши начинания и выполните любые наши… – медведь сделал паузу, – приказы.
Звери зароптали, загалдели птицы. Бобер-воевода поднял лапу, гомон стих.
– Лучше сражаться под началом друга, чем сдаться врагу, – провозгласил Войцех.
Сход согласился, сперва неуверенно, потом единодушно.
– Итак, дорогие мои союзники, – продолжил Михайло Ломоносыч. – Наше первое оружие – хитрость. Не получится у нас выйти в чисто поле и одолеть человека в честном бою. Рыцарские законы к людям не применимы. Врага надо лишить всего, чем он может нанести вред лесу и дорогим для вас замковым стенам. Видите оставленные инструменты – тащите и прячьте. Наткнулись на провод – грызите. Хорьки есть?
– Туточки! – откликнулись остроносые непоседы, чьи глазки-бусинки зыркали по сторонам с невероятной скоростью.
– Провода – опасная штука, но они вполне вам по зубам. Убедитесь, что на другом конце провода ничего не работает, или не горит лампочка, и тогда кусайте. Вещество, в которое люди прячут металлическую часть, говорят, вкусное. Но я бы не стал этим увлекаться. Испортили провод и тут же отступили. Когда появятся машины, станет еще легче. Залез ночью в двигатель и кусай не хочу, там и опасности нет почти. Поняли?
– Вопросов не имеем! – весело ответили хорьки.
– Теперь бобры. Ребята, вам придется ночами подтачивать деревья, чтобы они валились на дорогу, которую, я полагаю, люди полностью пропилят завтра к вечеру. Понимаю, вам будет много работы, а им убрать ствол – дело нескольких минут. Но они обязательно занервничают. Больше всего человека выводит из себя обилие мелких проблем. Он считает себя слишком большим и могучим, чтобы отвлекаться на мелочи. А когда они начинают его засасывать, все его величие и могущество заслоняются злостью. Злость заставляет ошибаться, испытывать неуверенность и отказываться от прежних планов. Ясно?
– Да! – донеслось со всех сторон.
– Отлично. Перейдем к птицам. Помимо того, что вы, дорогие мои, являетесь связными и наблюдателями, вашей задачей станет банальное бомбометание. Кушайте побольше, летайте над строителями почаще. Ну, вы поняли.
Раздался веселый смех.
– Существуют и другие задачи. Они куда более сложные, но их мы пока не ставим, в основном они лягут на наши плечи. Василиса ушла на разведку, вызнает новости в деревне. Не исключаю возможности нашего нападения на хутор. Если уж вести партизанскую войну, то по-крупному. Согласны?
– Конечно!
– Чую в вас дух отваги. Молодцы. Стало быть, пора поговорить о втором оружии. Наше второе оружие – это осторожность. Если решил умыкнуть ножовку, убедись, что тебя не видят, а ты справишься с ношей. Кусаешь провод – то же самое. Запомните: нас здесь нет. Люди не должны нас видеть. Это ударит по ним не меньше, чем ущерб, который мы им нанесем. А когда будет нужно, они увидят, скажем, меня или Серегу, хе-хе… Никакого лихачества, наши союзники – тишина, темнота и тайна. Усекли?
– Разумеется!.. Точно!.. Ясно, пан Михайло!.. Зададим им!..
– Тогда назначаю начало военных действий на завтрашний вечер, – поставил точку Войцех.
Глава 4
Сразу после утреннего посещения руин пан Гржибовский уехал в столицу по срочным делам. Сигизмунд попросился остаться, и отец разрешил. Коттедж есть, почему бы им не воспользоваться? Миллионы детей проводят лето в деревнях. Молоко, воздух, река. Начальник стройки обещал нанимателю присмотреть за пареньком.
День Сигизмунд провел, гуляя по хутору и его окрестностям, вечером вернулся в коттедж и сел за чтение. Спустя два часа сын пана Гржибовского отложил книгу. Это были «Крестоносцы» Сенкевича.
Мальчишка посмотрел в окно, на зелень яблоневого сада, обступающего дом. Книга была захватывающая, но глазам требовался отдых.
Яблоки прятались в листве. Скоро поспеют. Зачем только отец решил спилить здесь почти все деревья? Вечно ему современный дизайн подавай. Парень вспомнил папины слова: «Сюда будут приезжать мои партнеры. Они должны попадать не в глупые деревенские заросли, а в настоящий сад европейского качества. Соображай, Сигизмунд».
Сигизмунду не нравилось его имя. Оно было какое-то смешное, громоздкое, хоть и напоминало о королях и прочих дворянах. Естественно, отец назвал его не просто так, а для того, чтобы в будущем, когда Сигизмунд вырастет, имя придавало ему солидности. Парень терялся в догадках, чем думают взрослые, нарекая своих детей? Пан Сигизмунд Гржибовский. Звучит, словно Эдуард Мухоморов.
И будет он с утра до вечера крутиться, орать на подчиненных, лицемерить с партнерами, выгадывать, выкраивать, обманывать, сам налетать… Отец начинал с торговли, потом вложился в недвижимость, провернул несколько удачных сделок, затем еще, еще, и вот она – стройка века – проект охотничьего хозяйства с гостиницей повышенной комфортности на шестьдесят персон.
У Сигизмунда аж зубы свело от этого трехэтажного названия. Разве может скрываться за ним что-нибудь интересное? То ли дело старый замок. Надо будет туда напроситься со строителями. Начальник стройки вроде бы хороший мужик.
Как же его зовут? Казимир, точно. Удивительно: отец ухитрился ни разу не назвать пана главного строителя по имени!
Он как раз вернулся в коттедж «с объекта».
– Салют, Сигизмунд.
– Здравствуйте, пан Казимир.
Строитель поставил на стол трехлитровую банку молока.
– Вот, прикупил у бабки Дзендзелючки, – сказал Казимир. – Занятная женщина. Вроде бы говорили пару минут, а я уже знаю последние хуторские сплетни и мировые политические новости. Говорят, что наша стройка обречена на провал, а конец света вообще ожидается со дня на день. Пей.
Начальник разлил молоко по кружкам, одну подвинул к Сигизмунду. Мальчик встал с лавки, подошел к столу, угостился.
– Извините, что вы сказали о стройке?
Густые брови мужчины еле заметно поднялись. «Неужели пацанчик совсем в папашу? – подумал Казимир. – На конец света ни малейшего внимания не обратил, а за провал стройки сразу зацепился…»
– Развалины, которые ты видел, якобы прокляты. Несколько веков никто из местных даже и подумать не смел туда соваться. Страшно, ясное дело. Суеверия долго живут, а старухи за них любят цепляться. Ерунда, конечно, мы с ребятами посмеялись и разошлись. А представь, как бы все заволновались еще сотню лет назад, а?
Теперь строитель удивился второй раз. Глаза Сигизмунда расширились, малец заметно разволновался.
– Я, пан Казимир, сразу в этом замке что-то особое почувствовал, – тихо, но со страстью заговорил Гржибовский-младший. – Будто моргнешь, а крепость-то в тот же миг и восстановится. Только, знаете, не тяжелое это было чувство. Не проклятье, а как бы наоборот.
«Ух ты! – изумился начальник стройки. – Ошибся я в парне, поторопился». Взрослым часто кажется, что они видят ребенка насквозь. Отсюда и скорые неверные выводы да предвзятое отношение. То ли это свидетельство гордыни, то ли маленькая месть. Ведь взрослый никогда уже не станет ребенком.
Мужчина пил молоко и вспоминал свои двенадцать лет. Золотое времечко. Мир тогда казался ему волшебным.
– Хочешь еще туда сходить? – спросил наконец главный строитель.
– Да, пан Казимир! – выпалил Сигизмунд.
– Хорошо, завтра утречком и пойдем. Ты парень разумный, осторожный, шею не свернешь.
– Конечно, нет! – заверил мальчик.
Следующий день он провел в замке, все тщательно облазил, правда, к огромному облегчению зверей, не обнаружил входа в тайные подземелья. Прошелся до второго оврага. Здесь работу бензопил слышно не было. Он долго сидел на вершине, любуясь облаками, рекой и долиной, раскинувшейся на ее противоположном берегу. Овраги тоже показались парню интересными. Затем Сигизмунд вернулся к остову цитадели, достал из рюкзачка «Крестоносцев», устроился на древнем камне и принялся за чтение.
В рюкзачке нашлись бутылка молока и ватрушки, так что мальчик не бедствовал до самого вечера. Потом пришел пан Казимир, и они вернулись на хутор.
– Можно, я и завтра?.. – робко спросил Сигизмунд.
– Можно, – коротко кивнул главный строитель, пребывавший в хорошем расположении духа.
Как и предсказывал Михайло Ломоносыч, к следующему вечеру строители закончили просеку, идущую от проселочной дороги к самому замку. Пан Гржибовский дал на это ужасающе мало времени, поэтому на второй день деревья валили уже десять работяг, затем оттаскивали их в стороны, а пни спиливали под основание, не корчуя. Распиловку леса отложили на потом.
С середины дня на освобожденный от деревьев участок стали заезжать самосвалы, груженные гравием. Они ссыпали белую пыльную россыпь камней, а гусеничный трактор разравнивал кучи. Теперь к визгу пил добавилось тарахтение моторов, по округе распространился черный едкий дым. Зверям с их чувствительным нюхом пришлось чрезвычайно тяжко.
– Слишком быстро они за дело взялись, – покачал головой медведь, следивший за работами. – На Тамбовщине вся эта катавасия растянулась бы на неделю.
Он не предполагал, что люди за пару дней не только сделают просеку, но и подготовят половину подъездного пути.
Михайло обошел замок по широкой дуге и вышел к месту сборов. В овраге его дожидался Войцех.
– Прыткие у вас людишки водятся, – признал косолапый. – Но мы тоже не лыком шиты. Командуй, воевода, своим бобрам, чтобы грызли несколько деревьев как можно дальше от крепости. Парочку пусть прогрызут так, чтобы сами не завалились. Хорьки во что бы то ни стало должны испортить трактор. Мне же выдели кабанов покрупнее. Будем заниматься мартышкиным трудом.
Ломоносыч вспомнил о Ман-Кее и вздохнул.
Ночью закипела работа. Строители напрасно оставили площадку без присмотра.
Дисциплинированные бобры чуть ли не строем прочапали на позицию, вгрызлись в стволы высоких, но более-менее тонких деревьев. Хорьки совершили набег на трактор, приведя все провода в негодность. Михайло, Иржи Тырпыржацкий, Гуру Кен, Серега и кабаны занялись перетаскиванием спиленных деревьев обратно на дорогу. Устали, конечно, зверски, зато людям подготовили достойный сюрприз.
Колючий маялся от вынужденного безделья. Ни ему, ни Сэму, ни Петеру пока не нашлось применения. Петер почти не стеснялся такого положения, он теперь постоянно давал концерты, и его песни поддерживали боевой дух лесного ополчения.
Парфюмер Сэм совсем замкнулся в себе. Он остро переживал обиду, нанесенную Ман-Кеем. Американец слишком сдружился с Эм Си. Вера в друга усилилась во время приключений, пережитых четверкой циркачей в тамбовском лесу. «Что со мной? – задавался вопросом Сэм. – Раньше я бы не обратил внимания на слова Ман-Кея! Да вот же, когда мы с Колючим выпали из корзины, еж назвал меня Вонючкой, а я почти не обиделся. Дело не в кличке. Соль в том, как ее произнесли… Мы же с Эм Си столько лет в цирке прожили, и вдруг он говорит обо мне так пренебрежительно, будто о чужом. Не узнаю тебя, старый друг».
Еж пытался отвлечь скунса от грустных мыслей, но не особо преуспел. В конце концов Колючий сдался и решил оставить Парфюмера в одиночестве.
Потом ежу захотелось еще раз поглазеть на священный тайник Ордена, и он спустился в подземелье. Лазанье по темным переходам без друзей воспринималось совсем иначе, ежу стало жутковато. Однако он собрался с мужеством и продолжил путь. Таков был характер Колючего – если он что-то решил, то трудности его не остановят.
В зале, где хранились сокровища, латы и золотой горностай, еж долго рассматривал доспехи, не обращая внимания на залежи драгоценных вещиц. Латы отлично сохранились. Безусловно, их покрыл слой ржавчины, а на нее легла пыльная пелена…
Колючий отодвинул лапкой завесу паутины и подошел к первому железному истукану, изучил его вблизи. Вполне целый металл. Между пальцами стальных краг ловкие пауки сплели изящные сетки. Еж потрогал полую руку, пальцы сдвинулись, нарушив паутину. Недовольный паук спрятался между щетками, призванными прикрывать предплечья. Россиянин хмыкнул.
– Рыцари, значит, – прошептал он. – Рыцари из проклятого замка…
Потом Колючий полюбовался фигуркой горностая. Изящная работа, ничего не скажешь. На вкус ежа, гордого зверька лучше было бы вырезать из дерева. Золото придавало горностаю какой-то наглой самоуверенности. «Наверное, это чувство возникает из-за того, что я много знаю о золоте», – решил россиянин.
Выбравшись из каменной норы, еж отправился искать братьев-енотов.
Кшиштов нашелся в овраге, на месте сборов.
– А, пан Колючий! – обрадовался он. – Давай посидим вместе. Я тут наподобие связного. Прилетают птички, я принимаю отчет и либо отпускаю их, либо посылаю к магистру Войцеху. Скучно.
– А где Анджей?
– Братан-то? Потопал искать пани Лисену.
– У вас же на этот случай птички есть, – резонно заметил еж.
– Это понятно. Он же не просто за ней пошел, а с особым заданием секретного свойства.
– Такого секретного, что ты даже мне не расскажешь?
– Конечно, мне нельзя никому говорить. Самая высокая степень секретности! Поэтому слушай…
Лисена провела в деревне целые сутки. Ловкая хищница избегала встречи с собаками, искусно пряталась от людей и узнала многое о жизни польских крестьян. Подслушивая разговор двух мужиков, трепавшихся на сельском причале, рыжая с трудом удержалась от смеха. Они обсуждали кражу лодки у рыбаков-неудачников Збигнева и Зденека. Потом, прокравшись к магазину, лиса проведала, о чем судачили женщины. Кража лошака? Это шпанята Колючий и Сэм. Пропажа козленка? Спросите подробности у Сереги. Мимо пробежала стайка детишек. Они спешили на реку. Вдруг снова покажется ослик с енотом и ежом на спине? «Со скунсом, глупышки», – мысленно поправила их Лисена.
