Текст книги "Сириус – собачья звезда"

Автор книги: Сергей Валяев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

– Как Ален Делон…

– Это тот, – Ляпин переодевался, – который не пьет одеколон. А пьет «Бурбон»!

– Вот-вот. – Плахов накрепко завязывал руки техникам. – Если победим, я тебе налью «Бурбона»-оде-колона. Три стакана.

– Я ж сопьюсь, дружище! – возмутился Ляпин. – Все хотят моей смерти… Ну все…

По бункерному, матово освещенному коридору шли двое, Плахов и Ляпин; последний терялся в мешковатом спецкостюме. Приближались к пропускной системе; в овальном бункере с видеокамерами. слежения за Информационно-вычислительным центром скучали два майора.

Один из майоров принял два пластиковых пропуска техников; ввел их в систему идентификации личности; зевнул.

– Что это вы друг за другом?… Ночью?…

– Служба, – пожал плечами Алексей.

– А дежурный в курсе? – поинтересовался второй майор.

– Конечно, – невозмутимо ответил Плахов. – Правильно нас подозреваете. Вот он из ЦРУ, – показал на Ляпина.

– Вы на сколько? – вздохнул офицер.

– На сколько? – повторил Алексей и вопросительно глянул на своего спутника.

Тот, волнуясь, брякнул:

– Постараемся соответствовать…

В небольшом Информационном центре находились двое. Один из них напряженно колдовал над компьютером, по изумрудному полю которого маршировали списки файлов. Второй поглядывал на часы, но молчал.

– Если мальчик любит труд, тычет пальчик, про такого пишут… пишут на могилке… Хороший мальчик был, – приговаривал Ляпин. – В «общую память» впихнулся… Вот он, «Сириус»… Ты знаешь, что Сириус в переводе с латинского, кажется… Собачья звезда, значит… Черррт, нет, вход в него заблокирован намертво.

– И что? – напряженно спросил Плахов.

– Нужен тот, кто знает код, – прорифмовал Ляпин. – Я же говорил: авантюра по шестьдесят четвертой.

– А кто может знать этот код?

– А я знаю? – пожал плечами Ляпин, продолжая колдовать над аппаратурой. – Может, дежурный по объекту?… Знаю, что кто-то знает… Ну-ка попробуем тыком… Кто не рискует, тот не пьет «Бурбон» – тройной… – Он не заметил, что остался один.

По бункерному коридору неторопливо шел офицер в звании полковника. Красная повязка на рукаве сообщала, что он и есть дежурный по объекту.

Приближался к пропускной системе. На лице с каждым шагом росло удивление – его никто не встречал. Полковник побагровел, взревев дурным голосом:

– Что за безобразие! Почему?… – и осекся – на полу под стойкой лежали связанные офицеры, немые от кляпов во рту.

Более того, над виском полковника клацнул предохранитель пистолета, и спокойный голос предупредил:

– Полковник, если хочешь быть генералом, будь умницей.

По изумрудному полю компьютера маршировали стройные строчки плана операции «Сириус».

– Все нормально, командир, – сказал Ляпин. – Спасибо отдельное полковнику.

– Полковник, быть тебе генералом. – Алексей покосился на офицера, крепко привязанного к креслу.

– Надо бежать, пока не поздно, – проговорил Ляпин. – Детали изучим в более спокойной обстановке.

– В ЦРУ? – спросил вполне серьезно Плахов.

– Так точно. В Пентагоне, – ответил его друг.

Глаза полковника расширились до крайности от ужаса происходящего и услышанного.

Дождь все моросил. Прожекторы «гуляли» по бетонированному высокому забору с колючей проволокой, серебрящейся в лучах света. Незыблемо и тяжело стояли ворота КПП с бурыми разлапистыми звездами. Потом створки ворот дрогнули и со скрежетом разошлись.

Машина «жигули» выехала из Объекта. Пропала, сгинула в мокрой, темной ночи. Створки ворот снова сомкнулись.

Предрассветная муть пыталась пробиться через плотные шторы в комнату, заставленную радиоаппаратурой и компьютерной техникой.

Плахов и Лялин, утомленные бессонной ночью, всматривались в экран компьютера, с напряжением изучая сверхсекретную информацию.

– Любят они, суки, небо загаживать, – хмыкал Ляпин. – «Сириус»?… Ишь ты, звездочеты…

– Почти все знакомые фамилии, – проговорил Алексей.

– Вот, гляди: генерал-лейтенант Плахов, – заметил Толя. – Отец?

– Где?

– Вот, со звездочкой, – навел компьютерный указатель.

– Мой… Генерал Генштаба, – ответил Плахов. – Звездочка – значит, ликвидирован.

– Здесь еще несколько звездочек, – сказал Ляпин. – Звездочек смерти.

– Понятна картинка. Режут второй эшелон власти и тех, кто слишком много знает. Или выступает против.

– Военный переворот, как я понимаю, на носу, – почесал кончик носа Толя. – Будет наведен порядок железной рукой.

– «Советский воин бережет родной страны покой и славу. Он на посту. И наш народ гордится армией по праву», – задумчиво продекламировал Алексей.

– М-да! Травка зеленеет. Солнышко блестит. Звездочка смерти к нам летит, – поддержал товарища Ляпин. – Что будем делать?

– Что делать? А ничего. Спать. Спать! И спать! – И упал на узкую, армейскую койку.

Ляпин хмыкнул и сел за компьютер, утопил клавишу с надписью «enter», что значит «пуск».

Утро. Железнодорожный вокзал. Пригородная электричка причаливает к перрону. Двери открываются – пассажирский поток, как река, устремляется по неизменному руслу к метро.

В толпе мелькает молодое красивое лицо девушки. Оно напоминает лицо Али.

Город шумит. По солнечному скверику идет девушка. Она очень похожа на девушку по имени Аля. А скорее всего, это и есть Аля, потому что из спортивной сумки выглядывает лохматая голова симпатичного зверюшки-игрушки из семейства кошачьих..

Потом девушка перебегает через дорогу, ныряет в сумрачную подворотню. Минует ее – во дворе автолюбители ремонтируют машину. Аля не обращает на них внимания, весело и беспечно входит в подъезд. Вызывает лифт. Смотрит, как тяжелая кабина плавно спускается на первый этаж. Вдруг, словно из-под земли, появляются двое, Молодые люди любезны:

– Разрешите вам помочь.

– Что? Помочь? Не надо мне помогать, – удивляется девушка.

На узкой, армейской кровати просыпался Алексей. Сквозь щели штор пробивалось солнце. В комнате – тишина, аппаратура отключена. У компьютера спит Ляпин.

Плахов направился в ванную, умылся. Потом прошел на кухню, открыл холодильник – в нем, как снаряды, лежали бутылки шампанского. Алексей, удивившись, закрыл дверцу. Вернулся в комнату, начал собираться; задел стул – Ляпин проснулся. – Ой? Где я? Неужто еще на свободе?

– Гений! Тебя ждет шампанское «Бурбон», как я и обещал, – сказал Плахов. – Я думал, ты уже гуляешь!

– Я работал, гражданин начальник, как последняя сука. – Положил на стол компьютерную дискету. – Это оригинал… Но есть дубликат… бесценного груза… На всякий случай.

– А ты голова, Ляп! – восхитился Плахов. – Скоро буду учиться у тебя, Толя. – Взял дискетку. – Хм! Легкая, как перышко, да тяжелая, как судьба.

– Ты того… осторожнее… Это бомба… Может взорваться в руках, – предупредил Ляпин.

– Я знаю, Толя. – Спрятал в карман куртки магни-тофончик и дискетку.

– И что дальше?

– Что? Не знаю. Пей, гений, шампанское. Заслужил.

– А ты?

– На работе не пью, – и потянулся за бронежилетом.

На кухонном столе – литровая банка с молоком, домашние пирожки, пакет с огурцами и помидорами, яблоки, мягкая игрушка.

За столом сидит Потапов, бесцельно катая яблоко. За его движениями следит Аля. Она напугана, заплакана. Сидит на табурете, за ее спиной – два громилы.

– Ну-с, погеройствовала, и будя, – говорит Потапов. – Истеричка? Время их прошло. Последний раз спрашиваю: где Плахов?

Аля молчит.

– Где? – ударяет ладонью по столу.

– Я… я… не знаю…

– Знаешь, дура! – Следующим ударом плющит яблоко. – Знаешь, тварь!

– Как… вы смеете! – возмущается девушка.

– Сссмею, – шипит с угрозой Потапов. – Мы сейчас тебя, голубку, заправим хором, – делает неприличный жест руками, – и посмотрим, как ты запоешь… ты…

– Дурррак! – неожиданно кричит Аля и, кинувшись к столу, выплескивает из литровой банки в лицо Потапову… козье молоко…

Над набережной возвышался бетонно-мраморный, мощный бастион Верховной власти. Вверху реял трехцветный стяг. Внизу парковались сотни машин. Среди них пряталась машина Плахова. Сам же он полулежал за рулем и через светозащитные очки наблюдал за суетным миром. Сновали люди с депутатскими значками. Они были очень озабочены. Очевидно, судьбой Отечества.

Алексей задумался и увидел-вспомнил:…опытные, наученные бойцы в пятнистой, защитной форме рубят саперными лопатками, прикладами автоматов, коваными ботинками покорно скотскую, охающую биологическую массу. Мучительный стон, кровь на лезвиях лопаток, гарь от танков. Бойня.

К автомобильной стоянке подходил грузный человек в кожаном пиджаке. Плахов внимательно следил за ним. Человек открыл дверцу своей машины. Хотел бросить на сиденье «дипломат», но… задержал руку – на сиденье лежал портативный магнитофончик. Сделал паузу, потом осторожно сел за руль, осмотрел магнитофон и утопил клавишу.

– Дядя Витя! Это я, племяш родной! – услышал он измененный, разбитной голос. – Из твоей бывшей Конторы. Посылочка имеется. Легкая, как перышко, да тяжелая, как судьба, для некоторых, известных тебе… Если на встречу согласный, то будь добр, дядя Витя, протри стеклышко заднее. А встретимся мы… – Проехала грузовая машина и своим шумом задавила, где и когда они должны встретиться, дядя и племяш.

Грузовик проехал, и Плахов увидел, как «дядя Витя» выбирается из машины и сухой тряпочкой протирает заднее стекло. Потом снова садится в автомобиль. И уезжает.

Плахов доволен, подносит к лицу часы и ставит сигнал зуммера на только ему известный час «X».

По скоростному шоссе мчались «жигули». Утомленное солнце медленно спускалось к пролеску. Кружили под музыку приемника ласточки над предвечерними полями…

На околице паслась коза. Пастух полулежал на овечьем тулупе и читал газету. Алексей, подъехав к нему на машине, улыбнулся.

– Что пишут, дед Григорий?.

– Чегось? – недовольно поднял голову пастух.

– Это я. – Плахов снял солнцезащитные очки. – Как дела? Как Аля?

Дед Григорий живчиком подхватился на ноги.

– Лексей! Бяда! Тут без тебя наехали какие-то…

– Что?

– Я ж говорю: Аля-краля утречком в город… А потом возвернулась… Чегось?… И не одна. С городскими. Ну, такими. Кавалерами…

– Они в доме?

– А хто его знаеть? А хто такие?

– Друзья, дед Григорий, – ответил, покусывая губы, Плахов. – Заклятые друзья-товарищи.

– Я и вижу, шо за друзья. Шото ты, сынок, напрягся, как бычок, – заметил дед. – Может, того… подмогу…

– Нет, дедуля, спасибо. Тут уж я сам… «Далеко мой стук слышится вокруг…»

– Чегось? – не понял дед Григорий.

– Это присказка, – ответил Алексей. – А сказка впереди.

Вдоль желто-белого ромашкового поля по проселочной дороге пылили «жигули». Пыль за машиной поднималась густым столбом, точно густой дым – сигнал бедствия.

Напряженное дыхание человека. Беспокойный луч фонаря. В его световом пятне мелькают лоснящиеся маслом оружейные стволы: АКМ, американский карабин, оптическая винтовка, ручная ракетная установка. Потом, как предупреждение, громко и весомо клацает затвор карабина… Собрав все оружие и завернув его в мешок, Алексей осторожно вынес его на улицу, уложил в багажник машины. Взглянул на часы – час «X» приближался.

Окна избы были наглухо закрыты. Слабый предвечерний ветер гулял по деревьям и кустам. Под кустом сидел человек в штатском и жмурился, как кот, от природного великолепия: лучи солнца, пробиваясь сквозь листву, золотили пыль.

Неожиданный профессиональный захват – и человек в штатском исчезает в кустах. И снова тишина и покой.

На крыльце появляется еще один субъект в штатском, смотрит в кусты.

– Эй, Крючков, выходи. Смена в моем лице…

И делает шаг вперед. Тупой удар брошенного ножа, и человек падает в золотистую пыль. Перепрыгнув через труп и ступеньки, в избу врывается Плахов.

– Лежать, бляди! Убью!..

Трое в штатском отступают к стене. А за столом сидит Аля, напряженно улыбаясь. Рядом с ней – Потапов. Дуло его пистолета у девичьего виска.

– Ну, что, голубок, прилетел? – спрашивает Потапыч. – Еще шаг, и твоя голубка… Оружие на пол!..

Алексей бросает свой пистолет. Потапов приказывает:

– Взять его аккуратно… Пешка свое отыграла, – и опускает руку с пистолетом на деревянный, крепкий крестьянский стол.

К стоящему с поднятыми руками Плахову приближаются трое. Но он делает резкий шаг им навстречу… одновременно выпустив из обшлага куртки нож-финку. Нож впивается в запястье Потапова, пригвождая руку к дереву стола. Несчастный корчится и вопит от боли.

– Аля! На улицу! – рычит Плахов, вступая в смертельную схватку. Один против троих. Четвертый, Потапов, с мукой на лице вырывает нож из своей руки… И, окровавленно бешеный, бросается в водоворот схватки.

По проселочной дороге бросало «жигули». Водитель был окровавлен и зол. На переднем сиденье жалась от пережитого страха девушка. Алексей ругался:

– Я же тебя просил… Родная! Дорогая! Черррт! Ну, бабы! Если мир погибнет, то только от вас, дур!

– Алеша, я больше не буду. Я не думала…

– Никогда не думай! Думать буду я! Я!

Над дальним пролеском, синим от наступающих сумерек, зависло два вертолета. Плахов снова чертыхнулся: – Тьфу, черррт!.. Как медведя в берлоге.

– Что?

– Птичек, родная, подняли. В капкане мы.

– Алеша, я не хотела…

– Хватит об этом. – Взглянул на часы. Зуммер как сигнал бедствия.

– Ты весь в крови, – сказала Аля.

– Это не моя, – ответил. – Чужая.

По скоростной трассе двигалась колонна боевых машин пехоты: крытых брезентом грузовиков, легковых автомобилей. Эфир был забит радиопереговорами:

– Я «восьмой»! Квадрат А-семнадцать перекрыт!

– Я «пятый»! Квадрат Д-двенадцать закрыт!

– Я «второй»! Жду приказа!

Над лесом угасал закат. У него были кровавые отблески.

Машина подъезжала к замку-усадьбе. В сумерках графские развалины казались неприступными. Автомобиль поднялся на каменный мостик, изгибающийся надо рвом, остановился. Плахов выключил мотор. Шум леса и надвигающийся издали какой-то напряженный, угрожающий гул. Алексей поцеловал любимую в щеку.

– Ну, что, спортсменка? Выручишь?

– А ты меня простишь?

– Уже простил, коль такое задание Пятачку поручил, – проговорил в рифму. Посмотрел на часы. – Ну, что, с Богом?

– С Богом, – поежилась Аля.

Они быстро прошли по лабиринтам коридоров, спустились по лестнице вниз… Остановились у тупика. Девушка обняла Алексея.

– Я тебя люблю.

– И я люблю. И буду любить сто лет.

– Правда? – Слабо улыбнулась. – Сто лет?

– И будет у нас куча мала…

– Алешенька! – Плача, вцепилась в него.

– Все-все, – осторожно обнял девушку. – Вот тебе фонарик. Ты девочка мужественная. Помоги мне, пожалуйста.

– А тебя не убьют?

– Ни за что! – Поцеловал заплаканное лицо любимой. Нашел рукой нишу, повернул там рычажок. – Ориентир… женский монастырь… дальше шоссе… Там тридцать седьмой километр, Аленька!

– Помню-помню, – твердила девушка. Заскрежетали механизмы – и плита дрогнула. Луч фонаря заметался в холодной глубине подземелья.

– До встречи, – прокричал Алексей.

– До встречи! – И девушка исчезла во мгле. Затем скрежет механизмов прекратился – и снова тупик.

По проселочной дороге двигались БМП. Бойцы спецназа в маскхалатах прочесывали лес. Лаяли собаки. Из глубины леса одна БМП приблизилась к стоящим на каменном мосту «жигулям». Несколько бойцов тоже осторожно двигались к автомобилю. Алексей следил за их действиями через брешь бойницы. Поправив автомат, утопил кнопку портативного «миновзрывателя».

Яркая вспышка огня – и машина лопается от взрыва, как консервная банка. Взрыв и пламя бросают бойцов в темный, спасительный лес.

По черной реке плыла девушка. У противоположного берега оглянулась на звук взрыва. За далекими деревьями угадывалось розоватое облако смерти.

Алексей, перебежав к другой бойнице, уложил на плечо ранее приготовленную ручную ракетную установку. В прицеле появилась неповоротливая машина пехоты. Выдержав паузу, Плахов нажал на спуск… И тут же бросился к следующей бойнице. Там его ждала еще одна ракетная установка…

По лесной тропе бежала девушка, задыхалась. Среди деревьев мелькала сигнальными огнями и фарами скоростная трасса.

Над шоссе стрекотал вертолет, потом уплыл в сторону леса, где тяжело и весомо ухали взрывы. Радиоэфир кричал, страдал, матерился:

– Я «седьмой». Что там у вас происходит? Какие ракеты?… Прием-прием, вы что там, совсем охуе…?

– Я «десятый»! Есть раненые и убитые! Еб', это же война! Прошу огневой поддержки!

– Ну, что, сучье племя! Чему я вас учил! Расстреляю!.. В Бога, душу, мать!..

Казалось, что горят графские развалины. Бойцы преодолевали ров с болотной водой, стреляли. Зажигательные снаряды чертили вечернее небо. Из замка бил АКМ. Потом ударил карабин. Ухнули гранаты… две-три-четыре…

На обочине шоссе тридцать седьмого километра стояла машина. Водитель, человек в кожаном пиджаке с депутатским значком, нервничал: по трассе шла военная техника, километрах в пяти-шести происходили странные боевые действия.

Вдруг на обочине появилась девушка в мокрой одежде. Подбежала к автомобилю, горячо заговорила в открытое окно.

– Вы дядя Витя?… Вам посылочка от племянника… Он сейчас очень занят. – Невольно оглянулась на дальний гром. – Вот просил вам передать, – протянула компьютерную дискетку.

Человек в кожаном пиджаке на секунду засомневался, глядя в молодое взволнованное девичье лицо… Затем быстро проговорил:

– Садитесь. – Открыл заднюю дверцу. И машина помчалась в сторону города. С недопустимой даже для трассы скоростью.

А вдали громыхал гром, словно собиралась гроза.

Задыхаясь от дыма, Алексей искал нишу в тупике. Он был весь в крови, рваная одежда дымилась. Нашел рычаг, повернул. Механизмы заскрежетали, плита в стене дрогнула…

Но – выстрел! Выстрел, швыряющий Плахова на бетон пола. Ненадолго Алексей теряет сознание от удара пули в бронежилет… Потапов с пистолетом в руке наклоняется над ним… И получает сокрушительный удар в голову… Тоже падает на бетон…

И вот двое вступают в смертельную схватку, задыхаясь от дыма и проклятий. А механизмы подземного входа продолжают скрежетать – еще несколько мгновений и… Нечеловеческими усилиями Алексей отбрасывает Потапова. И ныряет в щель между каменными жерновами.

Кинувшись за ним, Потапов лишь успел протиснуть плечо и голову… И угодил в чудовищные тиски… Они неумолимо сжимались все сильнее и сильнее. Потапов пытался спастись – тщетно.

Наконец плита вернулась в исходное свое положение. Кровь, как краска, стекала по бетону. А на полу лежало обезображенное, обезглавленное тело. Еще живое: двигались пальцы рук – сжимались и разжимались, сжимались и разжимались.

Старческая рука тянулась к телефонной – массивной, из слоновой кости – трубке. Взяла ее.

– Да! Слушаю! Что?… Какие военные действия? – По телефону-«вертушке» говорил Председатель, сидя за длинным столом. За этим же столом находились высокие офицерские чины: генерал-генералы. Звезды на погонах отсвечивали золотой ниткой. – Нет, это учения! Я больше чем уверен. Что? Завтра к десяти? Хорошо! Буду! – Повысил голос. – Что за чертовщина? Какая еще дискета? Какой «Сириус»? Это провокация. Я был, есть и остаюсь верен присяге, Конституции и лично Президенту! Да! Да! – Бросил трубку, обвел тяжелым взглядом соратников по борьбе. – Вы свободны, товарищи…

Генералы тихо покинули председательский кабинет. Хозяин его прошел к окну. Долго стоял, смотрел в ночь. Ночь была черна, как и мысли этого человека.

Пронзительная синь неба. Солнце звенит в зените. Желто-белое поле ромашек. Хуторок в степи у реки. И человек в зеленой траве. Косит траву этот человек. Потом начинает точить косу: клац-клац-клац. Сосредоточен и увлечен. Вдруг кто-то пытается ухватить его за руки. Человек делает движение в одну сторону, в другую.

Это Алексей Плахов. В зеленой молодой траве поверженные им его друзья – Альберто и Ляпин. Они лежат в траве, дрыгают ногами и заразительно смеются. В руках – по бутылке шампанского.

А чуть подальше, утопая в траве, идет Аля.

– Держи! – смеясь, кричит Ляпин и швыряет Алексею компьютерную дискету. – «Сириус» сгорел, как я понимаю, в верхних слоях атмосферы.

Поймав дискету, Плахов делает шаг навстречу любимой. И они обнимаются. И так стоят минуту-час-вечность. Потом девушка говорит:

– Теперь мы будем жить сто лет?

– Сто лет.

– И у нас будет куча мала?

– Ты будешь рожать, как кролик.

– Нарожаю тебе чертову дюжину.

– Только подожди чуточку. – Улыбнулся, отступил на шаг… И широким, мужицким движением руки запустил в бесконечное, небесное, чистое пространство ненужную дискету.

В небо полетели и пробки из бутылок от шампанского.

Шампанское пышно и празднично пенится в небо, в траву, в радостных людей.