Текст книги "Моривасэ Моногатари"
Автор книги: Сергей Бережной
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)
О чрезмерно страстной любви к искусству
Однажды самурай Цюрюпа Исидор, не имевший дотоле служебных взысканий, сильно провинился перед господином Мосокавой.
Случилось же это так: господин Мосокава решил выказать одному из своих высокопоставленных гостей (его имя не попало в протокол и мы не знаем точно, кто это был – но, вероятно, даймё одного из нефтедобывающих регионов) особое уважение и сходить с ним в театр.
А надо сказать, что и господин Мосокава, и этот даймё были людьми не слишком искушенными в лицедейских искусствах и предпочитали более простые забавы – например, господин Мосокава любил стрельбу по тарелочкам. И в престижных ресторанах к этому уже, в общем, привыкли. А вот театральный репертуар господин Мосокава знал плохо, но что-то вдруг захотелось ему узнать его получше, да ещё в хорошей компании. Поэтому он поручил референту сделать для него справочку – что где идёт, – и за вечерним чаем эту справочку заслушал.
Неизвестно, что там ему послышалось, но упоминание о постановке «Вишнёвого сада» во МХАТе его поначалу определённо слегка смутило, а затем живо заинтересовало. И он, на всякий случай подтвердив у референта, что постановка «не какая-нибудь авангардная», затребовал билеты на спектакль для себя и для гостя. Билеты для охраны, само собой, были не нужны, так как сидеть на службе самураям не подобало, даже в театре.
И, вот досада, самурай Цюрюпа Исидор как раз в тот день был на дежурстве и, значит, должен был сопровождать господина Мосокаву.
Тут стоит прояснить, что самурай Цюрюпа Исидор, в отличие от господина Мосокавы, в лицедейских искусствах разбирался довольно неплохо, а в ранней молодости даже играл в народном театре – правда, только один раз и только гуся. Его гусь был ответственнен в спектакле за спасение Рима от нашествия коварных галлов, так что роль была не из рядовых, хотя и без реплик. Знатоком, конечно, его делало не это, а трепетная приверженность программе эстетического развития, которую для самурая в своё время разработал наставник Кодзё. Самурай уже продвинулся по намеченному наставником пути так далеко, что всерьёз подумывал сочинить пьесу Кабуки для постановки силами сослуживцев во дворцовом театре.
Обратной стороной эстетической просвещённости самурая было то, что он терпеть не мог современные постановки русской классики. Спектакли по пьесам Островского ввергали его в состояние глубокой скорби. Каждый раз, посмотрев «Горе от ума» или «Маскарад», он всерьёз подумывал о самоубийстве. Несколько примирял его с русским национальным театром «Ревизор» Гоголя, которого мало какой труппе удавалось испортить совершенно, да исторические «пиесы» графа Толстого Алексея Константиновича, чем-то (неизвестно чем) ностальгически напоминавшие самураю его гусиный дебют.
Чехов занимал в списке избежаний самурая почётное первое место. Неведомо почему (может, из-за памятной поездки на Сахалин) Антон Павлович, очевидно, был японофобом. Пьесы его сверх всякой меры насыщены были образами и знаками, с детства знакомыми каждому подданному Страны Восходящего Солнца, но фундаментальные символы эти использовались таким образом, что приобретали чуждый им смысл, были как будто опрокинуты в хаос. Внешне бытовая комедия тем самым превращилась для человека японской культуры в сюрреалистический кошмар, который почти невозможно было воспринимать отстранённо, ибо чеховский гений пробирал зрителя до самых глубин подсознания и бушевал там, как мародёр в захваченном замке.
«Вишнёвый сад» самурай считал самой страшной пьесой Чехова, зашифрованным приговором традиционной японской культуре. Поэтому нет ничего удивительного в том, что когда Лопахин на сцене начал приглашать всех желающих придти посмотреть, как он будет вырубать сакуру, как упадут на землю деревья, самрурай Цюрюпа Исидор испытал сильнейший эмпатический удар. И привиделось ему, что нет никакого зала, и сцены нет никакой, а есть западный варвар с топором, не понимающий ни красоты, ни гармонии мира, хоть и желающий строить новое, но не на основе великих культурных традиций, а непременно традиции эти сперва до основания разрушив...
Несколько раз автор принимался описывать то, что последовало за этим – и с точки зрения самурая, и с точки зрения Лопахина, и с точки зрения зрителей, и даже с точки зрения вневедомственной охраны, однако приём сей хорош однократным употреблением и потому автору более не доступен. Взамен читателю придётся утешиться сообщением, что Лопахин чудом остался жив, а основной ущерб причинен был декорациям и топору. Сразу после того, как закрыт был в последний раз занавес со знаменитой чайкой, ущерб этот господин Мосокава театру возместил, а впоследствии, по его приговору, самурай Цюрюпа Исидор еще раз добросовестно в этом же театре отработал.
Самурая даже в программку внесли.
Потому что в тот ужасный день публика ну никак не хотела его отпускать. Просто ну никак. Всё ещё связанный микрофонным шнуром, он выходил на «бис» снова и снова, кланялся, благодарил за букеты, а овация всё не утихала, и отдышавшийся Лопахин за сценой хлопал его по плечу обрубком топора и говорил – «Ну, ты дал! Ну ты дал им ваще!..»
Так-то. Вот тебе и МХАТ, кто бы мог подумать.
Об уместности употребления упорядочивания
Однажды самурай Цюрюпа Исидор дошел в служебном усердии своём до совсем уж мрачного состояния. А может, и не служебное это было усердие, а просто самурай особо ответственно подошёл к очередному практикуму по медитации. Но грибов он точно не употреблял. Тут всё чисто. И кактусов он дома не держал, так что и здесь подозрений никаких не получается.
У него и машины-то своей сроду не было.
И вот то ли переутомился он, то ли просто время для того пришло, а только увидел он типа сон.
Это ж как должны были достать самурая, чтобы он такое вот во сне увидел.
Едет он как бы по шоссе, хотя и не шоссе это вовсе, а Бусидо, Путь Воина, только во сне вроде как шоссе. Хорошее шоссе, новое, понятное, развязки разноуровневые, знаки мудро расставлены, разметка новая, покрытие – хоть и не бетон, но асфальт очень грамотный. Такое хорошее шоссе, что руль отпусти – машина сама будет в повороты входить и выходить из них тоже сама будет, без автопилота. Никто никому не мешает, у всех правильная скорость и дистанция, дороги каждому хватает. Всем хорошо.
И вдруг – ах! – трескается асфальт, пучится снизу прыщом, лопается фурункулом, и лезет прямо посреди трассы что-то чуждое до инопланетности – с отростками и даже педипальпами. Ужас! Водители кто по тормозам бьёт, кто сигнал жмёт, кто рулём начинает из стороны в сторону финтить. Только что идиллия была, а тут здрасьте. Покрышки визжат, стекла сыплются, кузова скрипят и плачут. Всем плохо.
А Оно, что вылезло, постепенно из бесформенности выходит и приобретает вид воплощения Закона и Порядка. Принимает Аспект и поднимает Атрибут. И начинает, значит, как бы регулировать движение, которого из-за него же теперь и не наблюдается.
Вы, небось, решили, что это милиционер самураю приснился таким вот чудищем. Самурай тоже сперва так решил, но потом пригляделся – нет, хоть и похож, хоть и пытается выглядеть соответственно, а только природы милицейской в нём нет. Милиционер больше овощ или фрукт по природе, он конечен – произрастает как продукт среды, падает, напитавшись, и движется дальше эстафетной палочкой по пищевой цепочке, верша круговорот. А тут природа вроде как другая, а вот какая – сходу не разобрать. Но бесконечность за всем этим чувствуется неслабая.
И снова – треск, хруст, дрызг! – и еще одна такая же штука сквозь покрытие проклёвывается, причём в аккурат там, где народ пытается первый сюрприз объехать.
Тут даже самым непробиваемым оптимистам приходится признать, что дорожному движению настали вилы. Ну, и цивилизации всей тоже. Чтобы не мелочиться.
Ничего себе сон, да?
По всем трассам Земли расцветают пришельцы, как хризантемы в саду, дорожное движение повсюду прекращают и регулируют напрочь. Зарегулировали всех, только Малдер, Скалли и самурай Цюрюпа Исидор в партизаны ушли – пешком, тем и спаслись.
Малдер, как всегда, выдвинул теорию – дескать, планета наша регулярно проходит через космическое облако, в котором обитают споры Закона и Порядка. Попав на плодородную почву, они, будучи в чём-то грибами, образуют грибницу-мицелий и начинают ею размножаться. Где на Земле бардак и дрязги, там мицелионеры вроде как оказываются полезными. А вот там, где уже и без них всё хорошо, – там они как бедствие. Потому как зачем регулировать то, что и так уже в порядке? Ибо сказано: не сломалось – не чини.
Скалли, как всегда, с Малдером спорила. Ей не нравилось, что Закон и Порядок попали на Землю из космоса. Она думала, что их изобрела американская Конституция. А мицелионеры, стало быть, на самом деле порождение коррумпированных политиков и табачных компаний. Такие на всё способны.
И вот они спорят и спорят, спорят и спорят, и споры эти уже образуют космическое облако, и нечем самураю Цюрюпе Исидору в этом облаке дышать. Он-то просто хотел идти Путём Воина, и никогда прежде ни в каком страшном сне ему не снилось, что Закон и Порядок встанут на его пути. А вот ведь, встали, и Путь Воина превратился в чёрт-те-что, петляющее между указующими перстами...
«Может, не абсолютен этот космический Закон?» – думает самурай, прорубаясь сквозь грибное ассорти. – «Может, и Порядок этот тоже относителен?»
В общем, если бы это был не сон, то самурай мог очень уж далеко зайти в своих заключениях. Но, на его счастье, будильник зазвенел.
– Чушь какая-то, – покачал мудрой головой наставник Кодзё, которому самурай персказал свой сон. – Порядка в твоей истории не было, ибо порядок – это, грубо говоря, итог. Закон? Ну, законы всякие бывают, и не всякий закон ведёт к порядку. Не представляю, что это на тебя нашло. Или ты, упаси Будда, телевизор начал смотреть, а? Надо же – «мицелионеры»... И при чём тут Бусидо? Я тебе сколько раз говорил – Бусидо в тебе, только в тебе, чучело!
Но как ни старался наставник Кодзё, а самурай так и не смог выбросить из головы приснившийся ему кошмар.
А теперь и я не могу.
Вот жопа-то.
О недопущении провокаций
Однажды утром самурай Цюрюпа Исидор шёл на службу. Сворачивая из Стрельбищенского переулка на Звенигородское шоссе, он чрезмерно задумался о вечном и чуть не попал под антикварный танк с дипломатическими номерами. Происшествие это несколько вывело самурая из равновесия и он даже позволил себе вслух удивиться тому, что такому старью позволяют крошить гусеницами московские мостовые, однако потом вспомнил об интересах отечественных производителей дорожного покрытия и немножко успокоился. Но любопытства к произошедшему не потерял, ибо был от природы охоч до всякой военной техники.
Порывшись в энциклопедиях, самурай установил, что едва не стал жертвой настоящего раритета, ибо попался ему не серийный танк, а крупповский «Гросстрактор», который был изготовлен в качестве прототипа в считанных экземплярах и официально считался разобранным ещё до войны.
Заинтересовавшись событием куда более, чем прежде, самурай вскоре выяснил, что танк выполнял функции представительского экипажа и имел портом приписки гараж дипломатического представительства государства Хулистан.
Это многое объясняло. Как известно, в середине тридцатых годов колониально-бесхозный Хулистан попал в зону стратегических интересов Третьего Рейха, ибо в тамошней глубинке вроде бы нашлось месторождение машинного масла. Однако из-за какой-то совсем уж повышенной возбудимости аборигенов масло было признано паршивеньким и недостойным использования для смазки истинно арийской техники, да и возить его в обход тесно примыкающих британских владений было очень уж накладно. Та же самая крайняя возбудимость хулистанцев объясняла и появление танка на московских трассах – будучи истинными сынами своих отцов, даже хулистанские дипломаты легко вспыхивали от малейшей искры. Случись такое, остановить разрастание пожара до мировых масштабов не мог бы уже никто. Танк должен был свести контакты дипломатов со внешней средой (и, соответственно, провокации против них) до минимума и тем самым предотвратить глобальную военную катастрофу. «Гросстрактор» был настоящим орудием мира, причём орудием довольно серьёзного (75 мм) калибра.
Будь на то воля властей Хулистана, они, не постояв за расходами в стремлении ко всеобщему миру, снабдили бы танками свои посольства в каждой стране. Этого удалось избежать только благодаря тому, что ни одно государство (кроме России, традиционно доброй ко всем бывшим союзникам Третьего Рейха), не предполагало устанавливать с Хулистаном дипломатические отношения. Откровенно говоря, Хулистан и признавать-то самостоятельным государством никто не собирался. Княжество Монако по сравнению с ним было географическим гигантом. Территория хулистанского посольства в Москве полезной площадью была примерно равна самому Хулистану.
Внешняя политика Хулистана, как уже было сказано, была нацелена на сохранение мира любой ценой. По такому случаю выезд хулистанцев за границы родного государства (исключая дипломатов) был категорически запрещён – тем самым власти страны предотвращали провокации против своих граждан, которые были способны дестабилизировать мировой баланс сил. (В смысле, провокации были способны. Впрочем, граждане тоже.)
Всё это показалось самураю безумно интересным. Цюрюпа Исидор почувствовал себя в какой-то степени поклонником Хулистана. Он даже напросился в состав дозора, который патрулировал район посольства. С танком вследствие этого он стал встречаться гораздо чаще, но близко к нему по причинам врождённой тактичности не подходил, да и сослуживцев на этот счёт предупредил строго. Завидев «Гросстрактор», весь дозор останавливался в стороне в позе высокого почтения с чётко выверенным и отработанным углом поклона.
Его старания не прошли незамеченными. Не прошло и трёх недель, как танк стал реагировать на присутствие самурая – у машины то безосновательно взрёвывал мотор, то судорожно и без видимого повода менялись скорость и направление, то пошевеливались в нерешительности стволы пулемётов в бортовых башнях.
Можно было бы предположить, что такое поведение вполне обычно для сложных в управлении устаревших танков и не имеет прямого отношения к самураю, однако дальнейшие события не оставили возможности для такой трактовки.
30 июня, когда самурай и возглавляемый им дозор в очередной раз попали в поле зрения дипломатического экипажа, «Гросстрактор» резко развернулся и произвёл в сторону патруля выстрел боевым снарядом, уничтожив попутно ряд хозяйственных строений на чётной стороне 1-й Магистральной улицы.
Самурай Цюрюпа Исидор остался в живых только потому, что автор этих строк цинично и собственноручно его спас, вмешавшись тем самым в естественный ход событий. Автор осознаёт, что поступил неприлично, но он слишком многим обязан самураю и не мог позволить ему умереть в таких идиотских обстоятельствах. Ревнители естественного хода событий могут утешиться тем, что все остальные патрульные погибли на месте. И ещё куча народу поблизости. Само собой, данные о погибших и пострадавших были немедленно засекречены.
Выписавшись через месяц из госпиталя, самурай узнал, что в неодолимом стремлении сохранить мир и не поддаться на провокации хулистанский «Гросстрактор» попытался с боем прорваться из города в сторону Лобни, однако был сожжён подмосковными партизанами ещё до того, как Кантемировская танковая дивизия получила приказ любой ценой замять неприятный дипломатический конфликт. Из горящего танка был извлечён санитарами хорошо прожаренный труп дипломата в тяжелой кавалерийской кирассе, высокой чалме и вермахтовском противогазе первого размера. Никаких следов водителя и стрелка в танке не обнаружилось.
По слухам, в ответ на выдержанную в жестких выражениях ноту протеста Хулистан получил заверения в неизменном стремлении правительства и народа России к миру и согласию, однако, к счастью для Цюрюпы Исидора, категорическое требование о его экстрадиции было по формальным причнам отклонено. Оказалось, что именно 30 июня у самурая истёк срок московской регистрации, а потому его юридический статус в момент совершения провокационных действий был неочевиден. Оправдания были сочтены неубедительными и Хулистан разорвал с Россией дипломатические отношения.
Ну, и танк сгоревший пропал, да. Растащили на металлолом. Никакого понимания исторической культуры у людей...
О полезности обоснованно детерминированного выбора
Однажды самурай Цюрюпа Исидор поехал в командировку в Северную Столицу. Господин Мосокава отправил его с поручением – передать славному ярлу Хротгару Солёное Весло шкатулку с китайским табаком. Табак господин Мосокава проспорил викингу по какому-то пустячному поводу во время каникул на Канарах и всё никак не находил случая проигрыш передать, из-за чего даже немного похудел. А тут вдруг ярл прибыл с визитом в Питер и случай, таким образом, нашёлся как бы сам собой.
Самурай Цюрюпа Исидор видел начало визита Хротгара по телевизору.
Драккары подошли со стороны Кронштадта к морскому вокзалу и, не швартуясь, принялись форсить по акватории. Викинги спускали и поднимали радужные паруса, показывали волну из вёсел и, воинственно крича, стреляли в сторону павильонов Ленэкспо горящими стрелами. Спешно на Морвокзал прибыл губернатор и отправился на флагманский драккар приветствовать гостей. Губернатора сначала не хотели пускать, но потом сказали, что пустят, если она пробежит вдоль борта от кормы до носа по вёслам. К счастью, губернатор оказалась женщиной не из робких, даром что в брюках, и на предложенную пробежку решилась, однако уже на третьем весле оступилась и ухнула в воду. Тут же выяснилось, что её страховал вертолёт: уже через секунду губернатор вознеслась над вёслами на каком-то малозаметном подвесе и попыталась завершить начатое. Однако викинги принялись свистеть, обидно кричать «Халтура!» и «Жульё!» и шевелить вёслами; губернатор оскорбилась и улетела, величаво болтаясь под вертолётом.
Потом была ещё неприятность с таможенным катером, с которого какой-то чиновник попытался раздать викингам миграционные карточки, умоляя заполнить их и вернуть. Предупредительного удара веслом оказалось недостаточно, в результате катер оказался сильно повреждён.
Драккары вошли в Неву и бросили якоря у Дворцовой набережной. Славный ярл Хротгар Солёное Весло со своей дружиной высадился на берег, промаршировал по Невскому и занял для своих нужд дом на канале Грибоедова с видом на Казанский собор, заявив, что недельки на две он тут с ребятами задержится.
Туда-то и был отправлен господином Мосокава самурай Цюрюпа Исидор со шкатулкою.
Приехав в Северную Столицу ранним утром, самурай немедленно отправился к дому ярла. Он свернул с Невского на набережную канала Грибоедова и сразу же заметил, что из-под дворовой арки интересующего его дома выносят мусорный бак, за края котрого свешиваются чьи-то руки и ноги. Бак подняли лебёдкой в мусоровоз и увезли.
– Что тут было?
– Герои, мать их, – пояснил местный житель в кепке и сплюнул. – Жизни человеку не дают – только он заселился, как попёрли один за другим.
– Понятно, – неуверенно сказал Цюрюпа Исидор.
Для неуверенности, признаемся, у него были все основания, ибо понятно ему было далеко не всё.
У дверей нужного ему парадного стражи не было, но висела потрёпанная жестяная надпись «Прошу звонить» и два новеньких звонка. Рядом с верхним было написано «Я умный, я принёс ярлу подарок», рядом с нижним – «Я дурак, я пришёл вызвать ярла на поединок». Других звонков предусмотрено не было, поэтому Цюрюпа Исидор решительно постучал в дверь кулаком.
Дверь приоткрылась и из щели на самурая вылезло бородатое мурло в деревянном шлеме.
– Ты чё, неграмотный? – спросило мурло. – Кнопель жми.
– Я Цюрюпа Исидор, самурай клана Мосокава, – представлся самурай, не уделяя мурлу больше внимания, чем оно заслуживало. – Я прибыл к славному ярлу не для поединка или подношения, а с поручением от моего господина.
– Ты, это, кнопель жми, не выделывайся, – сказало мурло. – Все жмут, на то и повешено.
Самурай коротко поклонился, провёл усиро гери в створку двери и вошёл в образовавшийся проём. Мурло, спасённое шлемом, на который пришелся удар отскочившей двери, отдыхало под лестницей. Самурай двинулся на второй этаж, ориентируясь по звукам пиршества.
Как оказалось, ориентир он выбрал неправильно – пировала дружина, ярла же в пиршественной зале не было. Хротгар Солёное Весло обнаружился в тихой комнате со звукоизоляцией этажом выше. Ярл возлежал на шкуре мамонта и сосредоточенно читал «Код да Винчи».
Услышав, как открывается дверь, он поднял бровь, удивлённо и грозно, а вслед за бровью поднял заряженный теми же патронами взгляд.
Самурай представился.
– Почему без звонка, – не то спросил, не то пригрозил ярл. – Как смог.
– Я не нашел причины пользоваться каким-либо из двух звонков, славный ярл, – пояснил самурай. – Я прибыл к вам не с подношением и не для поединка, я всего лишь должен передать то, что уже принадлежит вам по праву. Охранник пытался меня остановить, но ему не хватило для этого воспитанности.
– О как, – сказал ярл. – Ну, хоть кто-то из нормальных местных до меня дошел, слава Одину. А то всё какие-то полудурки... Ну, что у тебя?
Самурай напомнил Хротгару о выигранном пари и передал шкатулку, присовокупив к ней извинения господина Мосокавы за задержку. Хротгар шкатулке обрадовался, но не особенно. Казалось, ему не даёт покоя какая-то мысль.
Тут разговор их прервал звуковой сигнал и над входной дверью в покои ярла замигало красное табло с надписью «Вызов».
– Ну вот, – огорчённо сказал ярл. – Уже третий за сегодня, а если со вчерашними считать – восьмой будет. И знаешь, – он выволок из-под шкуры мамонта очень простой, но идеально уравновешенный топор, – не понимаю я этого. Сначала вызывают, а потом все как один говорят, что драться не будут... Приходится настаивать... Пойдёшь в спортзал? Тогда вот сапоги надень, там с прошлого раза, поди, и убрать-то не успели.
Самурай и правда не слишком был доволен, что оставил гэта внизу – полы в доме были каменные и не по сезону холодные. Пока он надевал меховые сапоги да подтягивал кольцевые ремни, Хротгар успел подняться в спортзал, на ходу машинально пробуя заточку топора.
В спортзале, который, вопреки опасениям ярла, выглядел более-менее прибранным, они дождались вызвавшего. Его доставило очухавшееся невоспитанное мурло, которое плохо себя чувствовало и, отрапортовав о доставке, сразу отбыло к месту несения службы.
Вызвавший был одет отнюдь не для боя – костюм-тройка, галстук, хорошие туфли и идеальный пробор. При нём не было не только доспехов, но и оружия – только кейс.
– Чем биться будешь, – печально поинтересовался Хротгар Солёное Весло. – Чемоданом?
– Биться? – удивился костюм
– Ты ж меня вызвал, – сказал ярл. – А биться не хочешь.
– Я вас не для того вызвал, чтобы биться, – сказал костюм.
Ярл размял руку с топором.
– Стало быть, и ты подарок принёс.
– Нет, я...
– Кнопку жал?
– Жал.
– Бейся. Бери меч, или что хочешь – ярл взмахом руки показал на расставленный вдоль стены арсенал.
– Да вы что! Я хотел только предложить...
– Издеваться вздумал? – судя по тому, что вопросительные интонации становились всё чётче, Хротгар явно терял над собой контроль.
– Нет, но у нас...
– Бейся!
– ...рекламная акция!...
Топор жахнул, разрубая воздух.
– Слабак, – сказал Хротгар. – Но довёл. Упорный.
– Я думаю, – сказал самурай сумрачно, – что эти поединки...
– Меч не взял, к Одину не попадёт, – сказал ярл горько. – Пацифист, что ли... Другие-то хоть меч брали...
– ...произошли из-за того, что приходящим к вам предложены на выбор лишь два варианта – вызов и подарок.
– Всё так или иначе сводится к одному или другому, – усмехнулся Хротгар Солёное Весло. – Детерминированность выбора в таких случаях – это важно, по-моему. И, кстати, я ведь их честно предупреждаю: если вызываешь – дурак, с подарком – умный. Вот объясни теперь – почему так много дураков.
– Это мне непонятно, – признался самурай. – А приходил ли кто-нибудь с подарком?
– Ни разу, – горько пожаловался ярл. – Ни разу такого не было. Повсюду так и валят с подарками, а тут...
Тут самурая осенила та самая идея, которая, вне всякого сомнения, уже давно пришла в голову каждому читателю нашей истории.
Дождавшись, когда рекламного агента, потерявшего сознание при взмахе ярлова топора, спустят с лестницы, Цюрюпа Исидор попросил Хротгара самому понажимать на кнопки звонков и убедиться в том, что местный жилконторский электрик перепутал провода: нажатие на кнопку «Я принёс ярлу подарок» и на кнопку «Я пришел вызвать ярла» одинаково приводило к сигналу вызова на поединок.
Послали за электриком.
– Детерминированность, – сказал самурай Цюрюпа Исидор, – это хорошо. Просто здорово. Если у вас логическая машина отлажена.
– Вот ведь, – сказал Хротгар Солёное Весло, удивлённо и хитро играя бровями. – Вот ведь...
Может, он и действительно удивился, кто знает.
Дожидаться прибытия электрика самурай не стал.
