Текст книги "Приключение"

Автор книги: Сергей Агафонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Да, инакие мы! – влез Коля.

– Объясните мне дураку.

– Ах, Андрон, не занимайся самоуничижением, тебе не идёт… Просто им…

– Кому это "им"?

– Им, молодёжи, то есть, подросткам, укольчики делают такие, от альтруизма.

– А? – побледнел дядя.

Коля тем временем сам налил себе чаю и налёг на пирожные бизе.

– Из соображений гуманизма и человеколюбия представителям подрастающих поколений по решению Земского Меджлиса с некоторых пор делают укольчики от альтруизма. Ты, Андрончик. В своих бесконечных командировках совсем от жизни оторвался, дальше некуда. Не знаешь ты, какая нынче тяжёлая обстановка в мире с насилием. Хулиганы совсем распоясались. Даже в торгово-развлекательных центрах от них нет спасения.

– "Спасения"? – Коля оторвался от пирожных, – Какого "спасения"?

– Коля, ты несносен… – Укоризненно посмотрела на сына Марина Викторовна и продолжила, – Хулиганы режут, грабят, насилуют всех сколько-нибудь приличных людей и alien'ов среди белого дня. Даже киборгами не брезгуют, извращенцы, маньяки какие-то, прямо ужас…

– Куда же полиция смотрит, секьюрити… – подивился Андрон, видеонаблюдение на что?

– Полиция, секьюрити, операторы службы видеонаблюдения: они, что лишены гражданских прав? Им же всем страшно, больно кому-то физически, кому-то морально, и, вообще, объективы пластырем заклеивают, маски носят, всё такое…

– Деньги налогоплательщиков они, тем не менее, получают! – возмутился Андрон.

– Жить людям надо, по счетам платить, у всех же семьи, сожители, половые партнёры, в конце концов…

– Уколы от альтруизма здесь при чём?

– Фу, братик, ты бестолковый… У молодых как принято: взрослый человек, он опытный, знает, полезешь заступаться за ближнего своего, уродуемого хулиганами, ножа в бок получишь или глаза кислотой выжгут, пулей полчерепа снесут; а молодому по горячке за други своя всё ни почём, и вот на тебе, пошёл молодец на удобрения, а мог бы документооборот наращивать или в баре ананасную воду подавать. Родителям горе, налогов недобор… А укольчик в ягодицу сделали: и парень свободен, даже от угрызений совести. Короче говоря, каждый сам за себя, и один Бог за всех.

– Интересно у вас тут устроено, – задумчиво сказал Андрон.

– Да, живём, не жалуемся.

– Только мне скучно. – Откликнулся Коля.

Андрон Викторович и его сестра внимательно посмотрели на племянника и сына. Тот уже наелся пирожных, напился чаю и довольный поглаживал оттопырившийся живот.

– Прямо кот! – заметил дядя.

– Есть немного. – Согласилась мать.

Дядя поднял с пола книжку про приключения.

– На почитай, – сунул мужчина книгу юноше, – может развеешься… Складывать-то по печатному обучен?

– Обучен.

– Давай тогда, действуй, там и картинки есть, а мы с твоей матерью выйдем… Пойдём-ка, Мара…

Брат и сестра вышли из библиотеки в зимний сад. Он изображал из себя японский сад камней.

– Тьфу ты, басурманщина. – Надулся Андрон Викторович.

– Не сердись, – сказала ласково Марина Викторовна.

Она взяла пульт управления домом, такой лежал в каждом помещении, и в мановение ока японский сад камней обратился в заглохший русский сад.

Брат и сестра пошли под руку по еле видной тропке к затянутому ряской прудику. Они обошли его, и присели на скамейку со сломанной спинкой под развесистым дубом.

Помолчали. Где-то в кустах запел соловей, послышался стрёкот кузнечика, заурчали лягушки. Первым заговорил Андрон:

– Совсем на хулиганов управы нет?

– Есть.

– Где же?

– Некоторых из них видеокамеры всё же фиксируют. Не до каждого объектива хулиган дотягивается: некоторые из них ещё маленькие…

– Что ж видеокамеры не сделают потайными?

– Нарушение прав человека. Хулиган имеет право знать, что его снимают.

– И улыбаться?

– Что?

– Пишут так: "Улыбайтесь, вас снимает камера"…

– А… Что же делают с хулиганами, если зафиксируют?

– Определяют по базе данных адрес и присылают повестку в суд.

– Приходят или приводят?

– Приводить нельзя…

– Нарушения прав человека?

– Ага

– Ясно. Неужели приходят сами в суд?

– Представь себе, да!

– Им в тюрьму охота?

– Ну уж сразу в тюрьму, общественное порицание существует… Да и чем плоха тюрьма? От СПИДа подлечат, с наркотиков помогут слезть, образование опять же можно получить, просто подкормиться, физическую форму набрать, психологически реабилитироваться, хоть к стоматологу сходить…

– Славно…

– И я того же мнения.

– Я, Мара, ещё другое думаю…

– Скажешь?

– Разумеется.

– Слушаю тебя внимательно.

– Коля говорит ему скучно.

– Весь вечер жалуется.

– Будет ему весело.

– Что ты придумал?

– Ты говоришь, ему время высшим образованием пришло уколоться?

– Чуть даже проволынили…

– Я его к себе возьму.

– В прогрессоры?

– Да.

– Опасно же.

– Ничего опасного. Прогрессором стать, тот же укольчик сделать. Будет со мной отсталых alien'ов на столбовую дорогу цивилизации выводить, хоть кое-что мне в ней и не нравиться. Укол этот, от альтруизма, честное слово, блажь…

– Блажь не блажь, а наших мальчиков спасает.

– Жалко тебе Колю?

– Я мать.

Андрон пристально посмотрел в глаза сестры, та их опустила.

– Пошли в библиотеку? – сказала она и встала.

– Пошли… – поднялся Андрон, – Отдашь мне Колю?

– Его самого спрашивать будем?

– Спросим.

Они вернулись в библиотеку. Коля, утомлённый чтением подписей под картинками спал, закрыв лицо книгой до бровей. Дядя пнул его ботинком по ноге.

– Ай! – сказал Коля и проснулся.

Книга снова упала на пол. Мать подхватила её и поставила в шкаф. Она запирала его на ключ, когда Андрон строго спросил трущего глаза юношу:

– Колька, пострел, хорош спать, мерзавец, так Царствие Небесное проспишь! Говори сейчас же, пойдёшь ко мне в прогрессоры? Одно обещаю, скучно не будет!

– П-п-пойду. – вдруг стал заикаться Коля.

– Пойдёт, Мара! – крикнул Андрон сестре.

– Что ж… – начала Марина Викторовна и тут же осеклась, тихо заплакала.

– А ты не боишься, Колька, прогрессором быть? – допрашивал племянника дядя.

– Б-б-боюсь.

– Не бойсь, один укольчик, и ты наш человек! Колоться-то не боишься?

– Колоться не боюсь.

– Ладно, спать иди.

Коля пошёл спать, а дядя принялся утешать сестру. Дождь, забарабанивший по защитному колпаку виллы, способствовал всеобщему умиротворению.

Глава VII

Штаб

Штаб корпуса прогрессоров располагался по иронии судьбы в одном из самых тихих переулков исторического центра Москвы, то есть на самом дне гигантского города. Можно было бы сказать, что сюда никогда не проникали лучи солнца, если бы они вообще пробивались сквозь дождевые облака, идущие бесконечными потоками со всех сторон света, чтобы пролиться над столицей Великого Халифата.

Брусчатую мостовую в этом переулке, да и в окрестных тоже, на вершок покрывала стоячая вода, в которой плавало полно всякого мусора, крыс и ужей. Вероятно, муниципальные насосы не справлялись с откачкой всё время прибывающей воды, а жители мегаполиса не утруждали себя особенно сортировкой мусора по разноцветным ящикам, предпочитая бросать его вниз, на головы… Чем хорош большой город: в нём всегда есть кто-то, кто стоит ниже тебя, и примет выливаемые на него помои как манну небесную.

Здание, которое занимал Штаб корпуса пргрессоров, всё ещё сохраняло на своём фасаде табличку тёмного металла с мало читаемыми буквами, которые сообщали досуживливому зрителю, что это не что иное как

"Городская усадьба конца XVIII-начала XIX веков. Охраняется государством"

Поэтому мы вполне можем представить себе низкое сооружение с двускатной крышей, украшенное по фасаду фальшивой колоннадой. Когда-то оно было выкрашено жёлтой краской, а теперь было в грязно зелёных подтёках и трещинах.

– И здесь ты служишь! – разочарованно сказал Коля, когда они с дядей подошли к подъёзду выше описанного дома.

– Я здесь получаю командировочные. – Осадил его дядя Андрон.

– Уколы тоже здесь делают? – спросил Коля.

– Где же ещё… – Дядя потянул на себя тяжёлую дубовую, кованную ржавым железом дверь.

За дверью оказалась полутёмная передняя. Из-за доисторического, крытого зелёным сукном, письменного стола, на котором горела электрическая лампа под синим абажуром, навстречу Коле с дядей вышел человек. Он был в таком же как у дяди видавшем виды десантном комбинезоне. Лица человека юноша не разглядел, его скрыл полумрак. Единственное, что понял молодой человек, в облике встречавшего их мужчины было то, что один его глаз прикрывала чёрная пиратская повязка.

Полумрак же скрывал от посетителей шкафы, высящиеся по стенам. Стеклянные проёмы их дверц были забраны белой бумагой или бязевыми занавесками, за которыми едва угадывались ряды картонных папок, как будто прямиком поступивших сюда из археологического музея.

На столе дежурного Коля не увидел компьютера, принтера, сканнера, и ни какой другой оргтехники, кроме коробки телефонного аппарата с изогнутой ручкой. Ещё на столе гудел примус, примитивное нагревательное устройство. На примусе пыхтел жестяной чайник с помятым боком. Между телефонным аппаратом и примусом лежала газета, настоящая бумажная газета. Коля сумел разобрать её название: "Советский спорт"

На газете лежали куски чёрного хлеба, и высилась открытая консервная банка, в которой торчала алюминиевая ложка. Рядом находились разрезанные луковицы и надорванная пачка папирос.

– Здравствуйте, Андрон Викторович – проскрипел человек с одним глазом.

– Здравия желаю, Пров Фомич, – откликнулся дядя Андрон.

Они обнялись. Человек с одним глазом вернулся за стол. Коля увидел его лицо. Оно было в шрамах, но шрамы его не портили, но делали значительным, и внушающим доверие.

– Чаю? – спросил Пров Фомич.

– Спасибо, дома попили, – отказался Андрон Викторович, – Нам бы Псоя Кузьмича повидать. Он у себя?

– На месте. Сейчас доложу.

Пров Фомич покрутил ручку телефона и снял трубку:

– Ромашка, ромашка – я пепел… Псой Кузьмич, к вам Андрон Викторыч… Не один, не один… С каким-то молодцом… Пускать? Лады, лады…

– Проходите, Андрон Викторыч, и вы, молодой человек, походите, не знаю, как вас звать величать…

– Коля…

– Николай, значит…А по батюшке?

– Викторыч, – ответил за племянника дядя.

– Ну что ж, проходите, Андрон Викторыч и Николай Викторыч. Псой Кузьмич вас ожидают. Ну, ты, Андрон, знаешь, где он сидит…

– Ещё бы…

Дядя толкнул дверь, которую Коля ни за что бы, ни заметил среди шкафов, и они вошли в совсем тёмный коридор, в котором, что называется, было не видно ни зги. Молодой человек тут же больно ударился коленом о какой-то острый угол.

– Блин! – сказал юноша, – Что это за корпус прогрессоров, в котором на лампочках экономят!

– Дерзок ты, племяш! – сделал замечание Коле дядя.

Он крепко схватил юношу за руку и потащил его по коридору по направлению к светящейся вдалеке букве "L".

Прежде чем цель была достигнута, кроме колена Коле пришлось ушибить локоть, лоб и ухо.

Буква «L» обратилась в сияющий прямоугольник, который принял гостей возгласом:

– Кого я вижу! Андрон Викторыч! А это кто с ним такой? Да это же Николай Викторыч! Просим, просим…

Кто-то маленький круглый прыгучий как мячик бросился к дяде с племянником с объятьями и поцелуями. Потом он отскочил, и Коля смог рассмотреть Псоя Кузьмича.

Псой Кузьмич представлял собой бритоголового мужчину с искрящимися весельем глазами и румяными щёчками. Именно, щёчками, ибо мужчина был, хотя и толстоват, но довольно миниатюрен, но, вот, пигмеи сочли бы его довольно высоким.

Его бесконечный лоб не бороздила ни единая морщина.

Мужчина был одет во френч защитного цвета, застёгнутый на все пуговицы. Колю поразила его обувь. Из-под стола выглядывали настоящие валенки!

Кабинет начальника Штаба Корпуса прогрессоров мало, чем отличался от приёмной. Те же доисторические канцелярские шкафы с застёклёнными дверцами. Дверцы были заклеены бумагой или затянуты бязевыми занавесками так, чтобы были видны только верхушки корешков разноцветных картонных папок, погрызенные временем.

Стол Псоя Кузьмича, за которым он лучился счастьем лицезреть своего старого друга с племянником, был покрыт зелёным сукном. На столе, кроме коробки телефонного аппарата, стоял ещё стакан чаю, выпитый до половины, в золотистом подстаканнике, на белом блюдечке с отколотым краем. На блюдечке лежала баранка. По её блестящей коричневой поверхности уже прошлись зубки Псоя Кузьмича.

Посреди зелёного сукна лежал раскрытый блокнот из самых дешёвых. Рядом стояла настоящая чернильница.

Коля увидел, что начальник Штаба Корпуса прогрессоров любит рисовать. Листок, на котором был раскрыт блокнот, был покрыт изображениями изящных женских профилей, скачущих лошадей и бегущих по волнам парусников.

– Чем, так сказать, обязан! – проскрипел Псой Кузьмич, расплываясь в доброжелательной улыбке, – Ты, брат, представь мне молодого человека, ибо тебя то я знаю как облупленного…

– Прошу любить и жаловать, дорогой Псой Кузьмич, мой племянник Николай Викторыч Шумский. – сообщил дядя Андрон, – Созрел для того, чтобы вступить в нашу организацию, дабы приложить все силы на благо великой миссии и…

– Похвально, похвально… Я очень рад! Люди, тем более молодые, всегда нужны! – обрадовался начальник Штаб, и забарабанил пальцами по столешнице.

Дядя Андрон различил "На сопках Маньчжурии" и стал подпевать. Коля, помедлив, последовал его примеру.

– Ну что ж! – Воскликнул Псой Кузьмич, выдвигая ящик стола, – Не будем откладывать дело в долгий ящик.

Он вынул из ящика стола медный колокольчик и позвонил. Через минуту среди шкафов отворилась дверь и в кабинет вошла… Таких медицинских сестёр Коля видел только в старых немецких порнофильмах. Молодой человек обмер. Старшие товарищи перемигнулись.

Медсестра взяла юношу за руку. Её горячее прикосновение произвело такое действие, что молодой человек повалился на пол без чувств.

– Жидковат. – Сказал Псой Кузьмич и ещё раз позвонил в колокольчик.

Андрон Викторович только развёл руками.

Медсестра задрала полу своего халатика и поправила чулок.

Из той же двери, что она вышла, явились два санитара с носилками. Это были дюжие молодцы с добродетельными суровыми лицами истинных арийцев. Они погрузили Колю на носилки и ведомые медсёстрой убыли.

Глава VIII

Испытания

Коля очнулся на холодной оранжевой клеёнке, покрывавшей больничную кушетку. Он был совершенно наг. Вокруг был белый кафель и блестящая сталь. Электрический свет струился из матовых круглых плафонов.

– Ожил. – Сказала нежным голосом та самая медсестра из порнографического фильма, и едва не повергла юношу в новый обморок.

По-видимому, девушка была опытной специалисткой: она молниеносно сунула склянку с нашатырным спиртом молодому человеку под нос. Это привело его в чувства. Коля сел на клеёнке, свесив ноги.

– Укол делать будете? – спросил он, не глядя на своего прелестного эскулапа.

– Будем, но не сейчас. – Ответила медсестра, – Сначала осмотримся.

– Как это?

– Вы, что молодой человек, никогда диспансеризацию не проходили?

– А.

– Тогда вставайте и следуйте за мной.

Юноша встал и проследовал за девицей. Следование за ней было настоящим мучением для молодой плоти. Медицинская сестра так качала бёдрами, что Коля просто не знал, куда деваться от эрекции. На его бодрого дружка можно было картину Герберта Ся «Юань» повесить.

Медицинская сестра привела молодого человека в большое помещение с душевыми кабинками из жести и металлической мебелью и спортивными снарядами. Среди последних внимание Коли привлекла подвешенная к потолку боксёрская груша.

На спинке металлического стула висела синяя пижама.

– Одевайтесь. – Сказала медсестра Коле, – Какой у тебя большой!

– Нравится? – загордился Коля, натягивая куртку.

– Ничего так… щекотун… – рассмеялась девушка.

– Так таки и щекотун… – обиделся молодой человек, надевая штаны.

Эрекция стала сходить на нет.

– Щекотун. – твёрдо сказала насмешница.

– Дура… – пробормотал себе под нос Коля и сунул ноги в банные шлёпанцы.

Девица достала из кармашка халатика колокольчик и позвонил: открылась обитая жестью, выкрашенная белой эмалевой краской дверь и в помещение вошёл ражий детина, что называется, кровь с коньяком. Его русые кудри с помощью гребня и масла были расчёсаны на пробор. Под носом картошкой детина имел щёточку усов. Одет он был в русскую рубашку из красного атласа, чёрные бархатные штаны. На ногах детины сверкали яловые сапоги гармошкой. Спереди у детины был повязан приличный ситуации медицинского осмотра белый фартук, впрочем, не очень чистый. В руках детина нёс поднос. На подносе стоял гранёный стакан, до верху наполненный како-то прозрачной жидкостью. Рядом на тарелке лежал огурец. От него исходил одуряющий запах смородинового рассола.

– Пей. – Сказала медицинская сестра Коле.

– Что это? – дрожащим голосом спросил юноша.

– Водочка. – Ласково объяснил детина, – Пейте, молодой человек, и закусывайте. Огурчик самолучший…

Дрожащими руками молодой человек взял стакан и поднёс к губам. В нос ударил острый запах спирта. На глазах у Коли навернулись слёзы. Он зажмурился и опрокинул обжигающую жидкость себе внутрь. Тут же появился позыв извергнуть из себя, не что завтрак, но и сами кишки, но детина сунул молодому человеку в зубы огурец. Рассол мгновенно погасил позыв к тошноте. Коля стал остервенело жевать огурец при этом он не спешил глотать разжёванное, а сплёвывал на пол. Никто за это замечания ему не сделал. Нажевавшись, Коля открыл глаза. Детина уже ушёл. Медицинская сестра расстегнула верхнюю пуговку на халате. Юноша увидел кусочек красного кружевного лифчика, из которого вываливалась пышная грудь девицы.

– Молодец! – Похвалила Колю озорница.

Коля покраснел от удовольствия. Девица снова достала из кармашка колокольчик и позвонила, и стал открывать душевые кабинки. В кабинах юноша увидел привязанных к трубам alien'ов. Кого тут только не было! И безголовый гуманоид с Альфы Центавры, и плазмоид из созвездия Дев, даже криптомарсианин имелся из Шамбалы. Не было только alien' a того вида, что нелегально телепортировался в космопорте.

Всё из той же двери в помещение вошла маленькая сухонькая старушка в тёмной, почти монашеской одежде. В своих сморщенных лапках она несла навороченный бластер с таким количеством архитектурных излишеств, что у Коли зарябило в глазах… Старушка вложила бластер в окрепшие после водки руки молодого человека.

– Мочи, уродов, – предложила медицинская сестра юноше.

– Запросто! – откликнулся Коля и нажал на гашетку.

За несколько секунд шквал разноцветного огня, сопровождаемый характерным шелестом испарил уродов вместе душевыми кабинками. От них остались только пятна копоти на кирпичной стене, даже кафельная плитка, вместе с штукатуркой поотлетали.

– Молодец! – неожиданным басом сказала старушка, и забрала бластер у Коли, и обратясь к медицинской сестре: – Прикрой сиськи-то, срамница…

– Да пошла, ты, старая к лешему… – грубо ответила ей срамница, – Иди свою Нинку лечи, а я на работе, работаю я…

– Знаю я вашу работу! – сказала сварливая старуха, унося бластер, – Стакан держать, да спине лежать…

– Иди, клюй…

Старушка ушла.

Медицинская сестра расстегнула ещё одну пуговку на халате. Обнажился великолепный живот, подёрнутый блядовитым жирком.

– Ух! – сказал совсем пьяный Коля и полез к девушке обниматься.

Хулиганка ловко вывернулась из его неловких объятий, и колокольчик в её пальцах с кроваво красным лаком на остроконечных ногтях прозвенел в третий раз.

В помещение вошёл худой человек в мятом тёмном костюме, в клетчатой рубашке, в сандалиях на босу ногу. На его лысый череп была аккуратно зачёсана длинная прядь тёмных редких волос. Под мышкой он нёс гармонь.

– Играй! – протянул он музыкальный инструмент Коле.

– Ик! – сказал от неожиданности Коля.

– Играй! – строго сказала медсестра и застегнула пуговку на халате.

– Я не умею! – растерялся юноша.

– Попробуй! – ещё строже сказала девушка и застегнула вторую пуговку.

Тут уж Коля вцепился в гармонь. Он стал растягивать мехи, пальцы забегали по кнопкам: раздалась ужасающая какофония. Лысый заткнул уши.

– Всё ясно, – сказал неожиданно вошедший в помещение Псой Кузьмич, – Парню надо ещё сделать укол "гармониста".

Коля глупо улыбался и продолжал мучить инструмент. К нему подошёл лысый, отвесил подзатыльник и отобрал инструмент. У юноши сделалось обиженное лицо. Медсестра расстегнула пуговку на халате. Коля повеселел.

Лысый вышел вместе с начальником Штаба корпуса пргрессоров. Вместо них явились один из санитаров – истинных арийцев. Он подал медсестре прибор, похожий на револьвер, только вместо патронов в барабане находились ампулы с вакцинами.

– Теперь уколы. – Сказала ласково медсестра Коле и расстегнула ещё пуговку.

Коля совсем сомлел. Санитар подхватил его под руки, и положил животом на кушетку, стащил с задницы пижамные штаны. Девушка протёрла левую ягодицу юноши ваткой, смоченной спиртом, приставила к ней инъекционный револьвер, дважды нажала на курок. Молодой человек дважды вздрогнул и почувствовал, как его ягодица становится каменной. Медсестра подтвердила его ощущение, побарабанив по ней пальчиками: пам-парам.