Текст книги "Небесная черная метка"
Автор книги: Сергей Усков
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Игорь Михайлович удивленно хмыкнул: не поймешь этих новых русских, что их мучит, что заботит. Скорее всего – понос… в самом деле, похоже на понос. Ситуация анекдотическая.
Игорь Михайлович с некоторым сожалением вернулся в кабинет и взялся перечитать доклад по старой доброй привычке: «семь раз отмерь, один – отрежь».
Завхоз тем временем застегнул штаны и сел в кресло, подумал: «Подожду еще пятнадцать минут. Как эта самая Виагра начнет действовать? Угораздило меня это попробовать…».
Прошло пятнадцать минут, потом еще пятнадцать минут. Завхоз рукою трогал свое естество – как будто навсегда увял его стебелек. По радио зазвучала песня «Одуванчики». И ему так стало жалко себя, что он уже хотел накатить стакан водки, которая всегда была в его сейфе, да вспомнил слова Нели, что нужен, все-таки, сексуальный толчок. Хотя бы обнять женщину взглядом. Он встал и вышел в коридор. Женщин в больничке хватало, но зубных врачих он с детства не любил, вместе с медсестрами. Оставались три его уборщицы. «Пойду-ка взгляну, как они работают. Наверняка, снова в гардеробной прохлаждаются. Тут я их и раскручу на что-нибудь!»
Иван Львович подошел к зеркалу, расчесал оставшиеся волосы, которых с каждым днем становилось все меньше. Застегнул наглухо пиджак, поправил на лацкане нагрудный знак ветерана труда и заслуженного деятеля советского профсоюза. Мысль пронеслась о медалях, которые ему торжественно вручали еще в былом Союзе, в бытность его парторгом серьезного предприятия. Медалей было немного, до ордена не дослужился – помешала перестройка и еще что-то, что он никак не мог понять тогда, а теперь и подавно не понять: в голове туман от алкоголя и таблеток, от новой безумной жизни.
Затем он взял щетку с белой щетиной и очистил пиджак, брюки от предполагаемой пыли. После чего сменил щетку, что была в руках, на щетку с черной щетиной и прошелся ею по черным туфлям, смахнув пыль и придав некий блеск и шик. Толкнул дверь и важно вышел в коридор. На всякий случай левую руку сунул в карман брюк, разыскал строптивое мужское достоинство и крепко сжал его в ладони.
Первой попалась на глаза Тома. Она протирала стены, выложенные кафельной плиткой. Сама худая, на чем свет стоит. Длинные волосы собраны в пучок и затянуты сзади обычной резинкой. Лицо бледное, утомленное и даже измученное. Словно упахалась донельзя. Где только? Силенок, похоже, как у воробья.
Иван Львович громко кашлянул, чтобы обратить внимание. Тома сразу обернулась, устремив большие печальные глаза на своего начальника. Страх пробежал по ее лицу.
– Шла бы отдохнула, – неожиданно предложил он. – Вид у тебя болезненный. Как будто недоедаешь, недосыпаешь, урабатываешься…
– Так оно и есть, – глухо буркнула Тома.
– Отчего так?
– Вам какое дело? – совсем невежливо отшила его хрупкая работница.
– Автомобильные права у тебя есть? – на вопрос ответил вопросом
– Нет, конечно. У мужа есть, мне зачем…
– Оно и видно, – назидательно ответствовал завхоз. – Когда гаишник стоит на посту с полосатым жезлом, думаешь – на что он смотрит?
Тома недоуменно посмотрела на завхоза, выпрямилась, опустив руки. Она знала, что такое водилось за ним: вдруг подобреет, начнет байки рассказывать и глазами зыркать.
– Он смотрит на выражение лица, – спокойно продолжал завхоз. – Смотрит, не пьян ли водитель. Спокоен ли и уверен ли его взгляд. Потому что снижает внимание и способность все правильно делать не токмо чрезмерный алкоголь, но болезнь, усталость, стрессовая возбужденность. Так и я. Смотрю, в каком состоянии работницы у меня, и как это может повлиять на качество их работы.
– А че я? Работаю и работаю… недосыпаю, потому что ребенок приболел. По утрам почти ничего не ем – не хочется. Работы у нас здесь много… сами знаете – не переделать…
За все время разговора рука завхоза не разжимала и слегка поглаживала пенис. Как ни выражалась Неля, он не хотел пробуждаться; напротив – от одного вида Томы сжимался, словно протестуя. Вид бледной Томы скорее внушал сочувствие, чем предполагал сексуальный импульс. Поэтому завхоз настоятельно посоветовал совмещать работу с коротким отдыхом и скорее удалился. Следующим объектом внимания стала Ксюша – крепкая бойкая бабенка с ярко-рыжими крашеными волосами. Все в ее руках, казалось, горело и спорилось. Ксюша мыла раковину для рук, и мыла оригинально: добавила напора воды и крутила гусак крана влево и вправо, пока он наконец не отвалился, и струя воды не хлынула вверх. Ничуть не испугавшись, Ксюша быстро закрыла воду и воткнула гусак на место, после чего с достоинством собралась удалиться.
– Попалась! – схватил ее завхоз правой рукой за локоть, из левой же руки замаскировано не выпуская чуть дрогнувший член.
– Че попалась!? Кран давно сломан. Я всегда так делаю: окачу раковину водой и вставляю на место.
– А вот ежели тебе вставить в одно место без подготовки, без должного внимания и ухода, каково будет?
– Нормально будет. Вставляли и не раз! Вам, мужикам, лишь бы сунуть спьяну! Привыкла к такому.
– Ты это про кран?
– Про что еще! Посмотрите, как наш Ванька ремонт сантехники делает. После такого ремонта или кран не открыть, или наоборот – не закрыть.
– Ты чего заладила: кран, кран… я-то про другое подумал!
Ксюша прищурилась и хохотнула:
– И в этом плане мне эти мужики вот где стоят, – она ребром ладони провела по горлу.
– Да ты что! Смотрю молодая, шустрая, симпатичная. Гуляй да веселись!
– Повеселишься тут, когда деньги нужны на одно, второе, третье?! А денег-то и нет, а мужику лишь бы нажраться до сблеву, до отключки.
– Негативный у тебя образ мужчины, – завхоз скривил губы, не продолжая цепко держать ее за локоть…
…Как вдруг ощутил кисло-сладкий запах густого наваристого борща. Ксюша была точно пропитана запахом домашней еды, дешевого стирального порошка, очистителя раковины и еще чем-то крайне тошнотворным… какой-то смесью женского и мужского пота.
Вместо возбуждения его страдалец в штанах получил точно пощечину. Иван Львович разжал руку и неожиданно для самого себя посетовал:
– Эх, в былые-то времена при советской власти мы бы так пропесочили вас на собрании, в кабинете на ковре, в товарищеском суде, что потом хоть скульптуру с вас лепи, копию Мухиной…. а счас, понимаешь ли, каждый сам по себе.
– Вы нам каждый день проводите свое пропесочивание.
– Провожу, да толку мало.
– Обстановка не дает понять вас. Вы все с ходу да с налета… вы пришли бы к нам в обед. Я бы вас капусткой квашеной угостила. Хорошая в этом году капуста получилась! Белая, сочная, кисло-сладкая! Хрустит, как снег. Во рту тает, как конфета. Заправить такую капустку маслицем первого отжима, еще бы и стопочку пропустить для пущего аппетита – о чем угодно можно договориться! И для здоровья очень пользительно!
– Зайду, раззадорила аппетит, – сказал завхоз сурово, хмыкнул и подумал: «Я ей про Фому, она мне про Ерему! Капусту ли мне сейчас надо!? Неуж у меня с этим делом полный пипец?» – Готовь свою капусту. Мне много надо. Бочку! Здоровье-то, сама понимаешь, подсадил в молодые годы на работе. До сих пор поправить не могу.
Завхоз окинул взглядом Ксюшу. Вроде, ладная девчонка. Грудь третьего размера. Попка пухлая. Лицо румяное. Только и носи на руках из постели в постель! Лицо чуть скуластое. Подбородок какой-то мужской. Удар, что ли, держит пьяного мужа? Слева справа жахнет по симпатичной мордашке, апперкотом форму подправит – она зубы стиснет, и в ответ сковородкой забулдыгу в нокаут отправит. Вот-де и вся любовь!
Иван Львович побрел по коридору дальше. Две попытки мануально-визуального контакта с молодыми представительницами женского пола обернулись ничем, словно ему недвусмысленно дали понять: не по адресу, дядя.
Оставалась Лариса. Этой палец в рот не клади – откусит, не поморщится. С утра завели друг друга: он сделал выволочку за ее хронические опоздания на работу; она сделала его в очередной раз посмешищем. Гадкая, дрянная девчонка! Не в дочки – во внучки мне годится, и говорит: «Не хотите, эротический массаж… шваброй по члену! Никакого уважения к старшим». Остается опрокинуть стопку и повеселить себя квашеной капуст-кой. С Ларисой шуры-муры бесполезно, и главное – небезопасно заводить.
Так размышляя, сетуя и досадуя, Иван Львович прошел-таки мимо Ларисы. Как бы ненароком глянул и точно в рассеянности приостановился. С первого взгляда эта особь женского пола, приносившая ему столько неудобств, была непривлекательна: кожа да кости, прикрытые копной черных жестких волос. Худее Томы и полная противоположность Ксюши, она казалась чужой всему. Какая-то несформировавшаяся девочка, которая приперлась поработать за маму или вместе с ней.
Вместе с тем рассеянный взгляд на нее неосознанно наполнялся другим смыслом, что побуждало к необъяснимым поступкам. Ивану Львовичу это всегда было в диковинку, и он продолжил наблюдать за Ларисой более осмысленно. Точно контролировал, как она сосредоточено подметает пол короткими выверенными движениями.
– Слушай, а зачем подметаешь? Тряпки кончились или вода из крана перестала бежать? А?
– Прежде, чем помыть, нужно убирать пыль и грязь. В этом месте всегда много грязи, пыли, песка. А вы не знали? – спокойно сказала Лариса и насмешливо посмотрела прямо в лицо завхоза. Тот аж отпрянул от ее взгляда и нервно сжал левую руку в кармане брюк. Глаза Ларисы исполнились необъяснимой силой, – так же, как серое пасмурное небо вдруг оживает огнедышащей грозой. Худенькая тщедушная девчоночья фигура представилась завхозу мощным рычагом, способным перевернуть, сдвинуть многие и многие понятия. Она смотрела в лицо, и взгляд ее снова стал другим: стал похож на выползшую из укрытия змею, которая переползала в чужое тело. Переползала в его тело, чтобы… чтобы… ах ты, батюшки! Его дружок в штанах мощно попер вверх, словно проснувшийся богатырь, который тридцать лет и три года лежал на печке, а тут вдруг решил напомнить о свое былой силе, и подымался из небытия, расправляя плечи, заполняя собой все. Завхоз даже испугался, что это действие будет замечено, и попробовал руками удержать твердеющую плоть, рвущуюся наружу. Такой эрекции у него давно не было.
– Проблема?! – с обольстительной улыбкой мягко поинтересовалась Лариса и чуть мотнула головой в причинное место.
– Какой-то гормональный сбой, – повинился завхоз. Этот взгляд со сладкой поволокой он видел у супер-див в фильмах с откровенной эротикой, если не сказать – в легендарных порнофильмах. А здесь, прямо перед ним – носительница той же улыбки, такого же настроя. И ошибиться он не мог – подтверждением тому его член, исполненный шокирующей мужской силы.
– Таблетки перепутал. Лежало в коробочке несколько половинок таблеток… вот и взял, да не ту, – пояснил приятно озабоченный завхоз.
– А-а, понимаю… поздравляю и сочувствую. К таблетке всегда должно быть приложение: жена, любовница, покупная женщина… ха-ха-ха! Может быть, голубой цвет предпочитаете?..
– Жена болеет, любовницы нет… слушай, а где купить такую женщину, знаешь?
– Знаю… но вам могу посоветовать попробовать другой вариант. Хотите – верьте, хотите – нет, но мы, служащие этой больнички, приготовили эротический подарок на день святого Валентина. Оригинальный способ снятия эрекции… сегодня седьмое февраля, а четырнадцатого этот подарок будет ваш.
– До четырнадцатого достоит у меня? – серьезно спросил завхоз.
– Уж не знаю, ха-ха-ха, вряд ли… но может быть и такой вариант: постоит-постоит, да и увянет, как белый цветочек одуванчик. И не встанет больше…
– Опять одуванчик! Все-то ты знаешь! Что за подарок?
– Я сказала – эротический! Так как себя подарить не можем, мы дарим секс-игрушку для очень взрослых и занятых мужчин – улетную вагину на встроенных элементах питания, точную копию сладкого места знаменитой порнозвезды. Несколько программ у нее, в которых зашифрована практически вся камасутра – предельно точная имитация ощущений от всех известных поз и способов. Умеет даже делать минет. Очень удобно. Не надо ухаживать, дарить цветы, исполнять желания любимой. Просто уселись или улеглись поудобнее, нажали кнопочку – и балдейте. Она и стонет, и плачет, и воет от удовольствия! Бывает – рычит и шепчет ласково, как самая продвинутая секси. Шепчет и кричит по-русски… правда, с китайским акцентом. Но это даже забавляет… берете подарок сейчас? Отказываться нельзя.
– Я разберусь сам-то?
– С женщиной как первый раз разобрались? Так и здесь разберетесь! Что, вообще никогда не пробовали подобное? В первый раз?.. Да вы не стесняйтесь, говорите прямо.
– Я в такие магазины, где продают подобные штучки, и ногой не ступал!
– Зря! – Лариса так звонко рассмеялась, что завхоз тревожно огляделся по сторонам.
– Ты потише. У меня раньше жена была, как ваша секс-игрушка. Я ее так построил, что никаких ухаживаний. Ногой топну – ужин несет, два раза топну – одежду снимает… это точно: кнопку нажал – и она делает все, что мне надо.
– Добегалась! Что же сейчас с женой? – осведомилась Лариса.
– Болеет, падла… и этим самым местом в основном.
– Зачем же так о жене неприязненно. С женщинами надо ласково и мягко.
– Во всех мужских болезнях женщины виноваты! Ну, об этом как-нибудь потом поговорим… неси подарок скорее! У меня уже зубы сводит и лицо горит! Столбняк, как у юноши.
– ОК! Ждите здесь.
Лариса отставила в сторону швабру и легко поплыла за подарком. Завхоз смотрел вслед и удивлялся: откуда у этой субтильной девицы столько эмоциональной силы высшей пробы. Утром довела до белого каления. В обед разрулила с Патроном, сейчас – запустила механизм выработки мужских химических веществ, от которых член стал тверже палки.Через каких-то пять минут Лариса вернулась, веселая и улыбающаяся, и завхозу, ошалевшему от эрекции, от имени всех служащих вручила заветную коробочку, перевязанную розовым бантиком.
* * *
Игорь Михайлович перечитал свою служебную записку о техническом перевооружении клиники. У него появилась идея оформить эту записку в виде презентации с красочными слайдами в формате «было – будет», с колонками красноречивых цифр. Рассмотреть проблемы с точки зрения менеджмента качества по международному стандарту ISO:9001, визуализировать процессы, подпроцессы, обозначить ответственных. Показать, как вообще управление клиникой может и должно строиться с позиций интегрированного менеджмента качества. А не на понятиях дикого раннего капитализма… презентацию выслать шефу, а потом ознакомить и сотрудников клиники.
Обдумывая, как построить презентацию, Игорь Михайлович вышел из кабинета. Не успел он сделать и десятка шагов, как мимо пулей пронесся завхоз с небольшой коробкой, перевязанной розовым бантиком.
– Иван Львович, вы выполнили мое поручение относительно установки доводчиков на двери? Кстати, это требование Госпожарнадзора, – бросил вдогонку Игорь Михайлович. – Да остановитесь же вы, наконец.
– Требование выполнил… тьфу ты, поручение выполнил, – сказал с отдышкой завхоз, пряча глаза, увертываясь от прямого взгляда главврача, который, как ни крути, был его прямым начальником.
– Что с вами со всеми такое?! Георгий Вадимович выскочил из клиники, как чумной. Неля неслась за ним вприпрыжку… теперь вы так же несетесь! У нас что, оборотни завелись? Ваше возбуждение никак не вяжется с реальностью.
– Вы правы, – завхоз приостановился у дверей своего кабинета, прежде чем нырнуть туда, как в омут. – И этот оборотень вон там – моет у окна. Она меня достала, силы на исходе. Мне нужно пятнадцать минут тишины, чтобы прийти в себя.
Завхоз погладил розовый бантик на коробочке и сказал застенчиво:
– Через полчаса я вам позвоню и доложу о проделанной за этот день работе. Если звонка не будет, то… – он замялся, не зная, как сказать, как заручиться помощью начальника в таком скабрезном интимном мероприятии. Дело в том, что у него было сильное опасение: как бы подаренная электровагина не оказалась мини электромясорубкой. Страшно! Но попробовать хочется.
– Что – то? Договаривайте.
– Вызывайте скорую помощью. А то и похоронную команду. Катафалк.
– Точно, у вас всех сегодня крышу сносит. Отдыхайте. Через полчаса жду вашего звонка.
– Однако еще не сказал. Патрон сделал меня ответственным за прогрессивное развитие нашей клиники на основе инструментов какой-то лин… лин… тьфу, ты! Лининг продакшен. Теперь все перспективные планы следует предварительно согласовывать со мной.
– Как вы будете согласовывать, если даже выговорить не можете!
– Да вы не серчайте, как-нибудь по-свойски разберемся и с вами, и с этой самой лининг продакшен.
Завхоз нырнул в свой кабинет и щелкнул замком. «Закрывается еще!» – подумал с неудовольствием Игорь Михайлович. Но, будучи наслышан о болячках завхоза, махнул рукой и переключился на оборотня у окна – на Ларису. Но решил отложить на завтра разбирательство: отчего они все словно очумели.
Игорь Михайлович вернулся в кабинет, и остаток рабочего дня употребил для повседневных текущих дел по управлению клиникой. Завхоз так и не появился.
К завершению рабочего дня Игорь Михайлович ощутил давящую тяжесть в голове. Сказывался напряженный ритм работы, подстегиваемый жесткой самодисциплиной. Сколько раз он ругал себя, что пренебрегает гигиеническим распорядком дня, где есть обязательные короткие перерывы на отдых. Он заставлял себя хотя бы на пять минут отвлечься, послушать музыку, посмотреть в окно что ли…
Кофе и чай в это время были бесполезны. Самым лучшим вариантом, чтобы вернуть ясность и свежесть на остаток дня, – ведь он еще находил время дома посидеть за компом – стильным ноутбуком – и позаниматься некоторыми как служебными задачами, так и подпитать мозги свежей интеллектуальной пищей, – пройтись пешим ходом до дома, где ждет-дожидается милая женушка с приготовленным ужином. Игорь Михайлович подошел к окну и бросил рассеянный взгляд на улицу.
Косые солнечные лучи легкой позолотой тронули обсыпанные снегом ветви рябин с промерзшими насквозь почками, где спрятались зародыши зеленых листочков, и засверкали в белоснежных дланях дерев кристалликами магического света, среди которого с тихим мелодичным жуканьем прыгали с ветку на ветку алые шары. Добрые красавцы-снегири!
Игорь Михайлович глянул на термометр, закрепленный на наружной стороне оконной рамы. Четырнадцать градусов ниже нуля – это тепло. Таким воздухом, выстоянном на легком морозе, дышится легко. Что, если взять лыжи и покататься часок-другой по хорошо проторенной лыжне в лесопарковой окраине города?.. В прошлое воскресенье они так чудесно прошлись на лыжах по заснеженному лесу! Они – это он и его славная женушка Ольга.
С Ольгой они были ровесники, познакомились в институте, в котором учились на разных факультетах. И вот с тех пор они вместе. Как-то все происходило, как само собой разумеющееся. В институте дружили, после окончания поженились, потому что дружба была настолько сильна и прочна, что случившаяся интимная близость стала лишь довеском к чудесной палитре чувств, гармоничным следствием здорового интереса друг к другу.
«Позвоню-ка я домой, – подумал он. – Узнаю, много ли уроков задали на дом сыну, надо ли помочь с уроками: что-то разъяснить, растолковать, или справится сам». Сын заканчивал одиннадцатый класс и готовился к поступлению в высшее учебное заведение. Какое? С выбором медлил.
Игорь Михайлович глянул через окно на улицу, в раздумье о сыне, который никак не может определиться с выбором профессии. В его годы он четко знал, что будет врачом. А сейчас деньги, материальный достаток перевешивают в выборе другие ценности. С чего взяли, что счастье и деньги – это одно и то же…
Он уже собрался отойти от окна к телефону, как что-то заставило внимательнее вглядеться на улицу. Как раз из клиники вышел завхоз и грузно, медлительно и важно понес рыхлое большое тело к своему грязному автомобилю народной бюргерской марки. Вот он сел, включил зажигание – машину чуть тряхнуло, и вдруг из выхлопной трубы показалось нечто наподобие каучуковой дубинки молочно-белого цвета. Это нечто стало стремительно удлиняться, выказывая характерную пипку на конце. Сомнений не оставалось: это вовсе не сдуревшая подушка безопасности, не резиновый шарик, закатившийся под машину и не дубинка полицейского – это приводимый в действие громадный презерватив. Резиновое изделие выросло до неимоверных размеров и в ожидании основного действия покачивалось и подрагивало нервно-возбужденно. Такой чудовищный член привел бы, пожалуй, в ужас любую особь женского пола, будь это действительно таковой, а не распираемая выхлопными газами резиновая оболочка.
Ошарашенные прохожие останавливались, как вкопанные, обалденно выпучив глаза, с разгорающимся любопытством поджидали, что же будет дальше. Завхоз, как ни в чем не бывало, протирал мутные очки и не замечал, что стал центром потешного действия. Через несколько секунд презерватив со свистом вылетел из-под машины, сорвавшись с креплений на выхлопной трубе и, описав дугу, шлепнулся на лобовое стекло. Раздался дружный гомерический хохот. Завхоз как раз надел очки и изумленно вперил мутный взгляд на невесть откуда взявшийся использованный презерватив чрезвычайно внушительных размеров. Включил стеклоочиститель – щетка проскочила по верху резинового изделия, разгладив и припечатав его к стеклу.
Чертыхнувшись, завхоз грузно выбрался из автомобиля и ручной щеткой брезгливо смахнул на землю умопомрачительную резинку. Один из прохожих резво подскочил и вежливо полюбопытствовал:
– Скажите, пожалуйста, это не рекламная акция? Но я не вижу марки, названия продукта… очень прочная резина! Я бы купил у вас пробную партию прямо сейчас.
– Да пошел ты… – завхоз добавил еще крепких словечек хамского содержания и, пыхтя от злости, обвел выпученными покрасневшими глазами улицу и фасад клиники – увидел согнувшихся от колик неодолимого приступа смеха двух своих уборщиц, Ларису и Тамару, погрозил кулаком, спешно ввалился в машину и с ревом мотора удалился.Игорь Михайлович усмехнулся: он затевает глобальное техническое перевооружение клиники, а работники и в самом деле – дурью маются. Где же то глобальное, что сможет переустроить на высокий лад их мысли и стремления?
Наутро главный врач клиники взялся самолично разобраться, что за оборотень так досаждает завхозу. Вежливо поздоровался с Ларисой, приостановился, озабоченно спросил:
– У вас все в порядке? – и пояснил вопрос в ответ на ее быстрый недоуменный взгляд: – В плане работы.
– Сейчас закончу мыть, и все тут будет в полном порядке, – отчеканила Лариса и улыбнулась.
– Ивану Львовичу мерещатся оборотни со швабрами. Что на это скажете?
– У нас же не психиатрическая клиника… мы что, в психушку будем перепрофилироваться?
– С чего вы взяли?
– Есть подозрения, что в управляющей верхушке у кого-то скоро совсем свихнется голова.
– С чего это вдруг?
– От переизбытка чего-то одного. У одного – от алкоголя, у другого – от денег, у третьего – от работы, что взвалил на себя.
– Интересно рассуждаете! Кстати, веселое шоу вы вчера устроили с машиной завхоза. Надо же додуматься: прикрепить презерватив к выхлопной трубе! Может быть, вы на самом деле рекламный агент какой-нибудь фармацевтической фирмы, производящей эти резиновые изделия?
Лариса выпрямилась, взглянула прямо в глаза Игорю Михайловичу и, продолжая улыбаться, простодушно сказала:
– Нет. Это акция возмездия. Я опоздала на работу совсем на немного, если разобраться – по уважительной причине. А он лишил премии и нахамил еще.
– Некорректность с подчиненными и сотрудниками также наказуема, – нахмурившись, промолвил Игорь Михайлович, разглядывая девушку.
«Какая она хрупкая и тщедушная, – снова подивился он и перевел глаза на ее маленькие оттопыренные сосочки под тонкой футболкой. – Как несформировавшаяся до конца девочка-подросток. А ведь ей, вроде бы, около тридцати».
– Если вас интересует марка презика, я могу узнать у Томы, – прервала его размышления Лариса. – Это ее резинка.
– Почему не ваша? – глупо спросил он.
– У меня нет мужчины. Да и был бы – мне не нравиться с презервативом.
– Да, предметный и содержательный разговор у нас получается, – опешил он. – Вы что, всем рассказываете интимные подробности своей жизни?
– Нет, не всем. Мне стыдиться, впрочем, нечего… у вас в кабинете помыть?
– Помойте, только после обеда, пожалуйста.
– Хорошо, – сказала Лариса и улыбнулась. – Так узнать марку презика?
– Мне это также не нужно. Но женщина у меня есть.
– Жена? – с плутоватой улыбочкой осторожно и вкрадчиво выспрашивала Лариса.
– Ну, разумеется, – Игорь Михайлович продолжал удивляться и себе, и ей, и крепко ругнул себя, что втянулся в глупый разговор с подчиненной.
– Жена не считается! – решительно резюмировала Лариса и продолжила сосредоточенно мыть пол.
– Что значит: не считается?
– А то и значит, – Лариса выпрямилась и посмотрела глаза в глаза.
Игорь Михайлович ощутил непонятное волнение: холодок ли, пробежавшийся по телу, легкое оцепенение, притормаживающее обычный ход мышления… в конце коридора раздался резкий металлический звук, резанувший по ушам. Игорь Михайлович и Лариса быстро обернулись. Виновницей была Тома, закончившая уборку, и выронившая ведра при виде начальства. Главврача побаивались как-то иначе, без животного страха. Он был немногословен, говорил всегда по делу, не спорил, не ругался. Он был словно представителем и обитателем непонятных высших сфер, у которого хранятся ключи от всего того, что у них есть лишь в скромном варианте, в зачатке.
– Пойду, помогу Томе. Она сегодня, как вареная. Не высыпается.
Игорь Михайлович пожал плечами – дескать, вам решать: помогать или нет. И зашагал в сторону ординаторской. «Эмоционально эта девушка, похоже, очень развита, – подумал он, – кто ж ее так развил? Новая загадка!»Сколько же тут загадок и загвоздок… недоразумений! Как конкретно в этих стенах обустроить цивилизованное сообщество производителей и потребителей, объединенных общей идеей соблюсти непреложные нравственные законы и обогащать друг друга великой радостью жить, понимать, чувствовать? Не вдаваться в отвлеченные размышления, а реализовать эту идею здесь и сейчас?..
(представлены главы из романа «Ее сто первый мужчина»)
Скороспелый гегемон
«Нам надо вовремя взяться за ум. Надо проникнуться спасительным недоверием к скоропалительно быстрому движению вперед, ко всякому хвастовству и т. д., надо задуматься над проверкой тех шагов вперед, которые мы ежечасно провозглашаем, ежеминутно делаем и потом ежесекундно доказываем их непрочность, несолидность и непонятность. Вреднее всего здесь было бы спешить. Вреднее всего здесь было бы полагаться на то, что мы хоть что-нибудь знаем или на то, что у нас есть сколько-нибудь заслуживающее название социалистического, советского и т. п. Нет такого аппарата, и даже элементов его у нас до смешного мало, и мы должны помнить, что для создания его не надо жалеть времени и надо затратить много, много, много лет… Надо взять за правило: лучше числом поменьше, да качеством повыше. Надо взять за правило: лучше через два года или даже через три года, чем второпях, без всякой надежды получить солидный человеческий материал…»В. И. Ленин «Лучше меньше, да лучше», 02.03.1923 – последнее произведение Ленина. 1
Давно зарекся Егор Синюхин не говорить о главной любви. Отнюдь не потому, что стыдился или осторожничал. Известно же, как порой вольно толкуют услышанное и увиденное, что не прошло и никогда не пройдет через горнило собственного сердца: круглое запросто становится квадратным, в чистом же усмотрят жирные отвалы грязи.
Не желал он трепать языком – и баста! Однако где-то глубоко-глубоко в самом себе это чувство, преображенное долгим трудом в основной инстинкт, с великой миссией укрепиться в следующем поколении как врожденный, ныне обрело неприкаянность и неприкосновенность, подобно бесценной святыне недалекого прошлого, – улеглось упакованное и за семью замками, улеглось до поры до времени.
Когда-нибудь, – свято верил Егор, – прояснится разум человеческий, и вернется заблудшее стадо к корням и истокам своим, к выпестованному жизненному опыту миллионов людей сгинувшего сообщества строителей светлого будущего. Пусть они возьмут шесть частей, а седьмую отбросят. Даже пусть наоборот: возьмут одну седьмую частичку – уже не напрасен труд его поколения, облагороженного великой мечтой торжества всеобщей гармонии. Труд не для собственного прославления, не во имя толстосума-хозяина…
В самом начале разворота невесть куда, оглашенного как «Перестройка», Егор тут же заподозрил неладное: как можно перестраивать то, что еще и не построили? Потом просто немел от возмущения гнева и обиды: никогда еще, верно, история не знавала такого невероятного количества дегтя, которым вымазали и вымарали все напропалую, размашисто и лихо. Да так напористо и слаженно!
Телевидение, газеты, журналы словно повернулись задом к народу. По команде скинули штаны, не стыдясь сраму. Стали гадить, обгаживать, пукать, вонять, выстреливать спермой – все в искусном формате шоу, аншлага, секретных материалов. Дивящейся трудовой класс упивался запретной информацией, как скороспелой брагой. «Кипел разум возмущенный» и терялся в порыве своего вечного негодования: о чьи головы разбить свои вечные цепи, высвеченные экранами и подтвержденные печатными изданиями в новом взгляде.
Кручинился Егор. А ведь было, было времечко золотое! Что и говорить – эхма! – только растравливать себя. Доводись столкнуться глаз в глаз, бровь в бровь с очередным серийным хулителем стройной системы равноправного общества, отвергшего частную собственность, немедленно был бы дан достойный отпор! Пусть гаденыш этот ядовито прицелится, вперив в Егора цепкий взгляд, пусть задаст подготовленный сакраментальный вопрос, с намерением убить наповал, ловко обстряпать еще одно заказное убийство, – в плане моральном, идеологическом он встретит такой непробиваемый эмоциональный щит, такую отборную русскую речь, что валить ему придется от Егора во всю ивановскую прыть!Егору плевать на этих лжесвидетелей – он-то знает, зачем жил, где место святое, верил и верит, что это незыблемо на века вечные. Его не сломать и никак не вытравить веру. Он и гордится тем, что, раз во что-то поверив, никогда не сменит ни веры, ни идеала, не поступится принципами.
Так вот с малолетства Егор влюблен в свой завод, хотя и вырос в деревне, и завод в босые годы свои различал с крыши отцовской голубятни смутным силуэтом вблизи горизонта. Высокие кирпичные трубы и серебристые башни дробили лучи заходящего солнца, подчеркивали изысканность марева заката и свою строгую рукотворную красоту, мощь и блеск целенаправленного труда. Не иначе как зов какой услышал неуловимый, колдовской, соединивший детские мечты с чем-то непререкаемо великим, с чем только и стоит связывать свою будущую жизнь. Всем сердцем, какое есть, прилепился Егор к далекому заводу. Ни о чем более не помышлял, как только быстрее закончить школу – ив город!
