Текст книги "Искажение"

Автор книги: Сергей Трусов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Трусов Сергей
Искажение

Сергей Петрович ТРУСОВ

ИСКАЖЕНИЕ

Фантастическая повесть

ОГЛАВЛЕНИЕ:

Глава I. ЛЕГКАЯ РЯБЬ

Глава II. ОТКЛОНЕНИЕ ОТ НОРМЫ

Глава III. ТОТАЛЬНОЕ ПОДПОЛЬЕ

Глава IV. ПЕРСПЕКТИВНЫЙ АЛЬЯНС

Глава V. БРОЖЕНИЕ УМОВ

Глава VI. ВСЕ ЛЮДИ – БРАТЬЯ

Глава VII. МЕЖДУНАРОДНЫЙ МАСШТАБ

Глава VIII. ВОСКРЕСНАЯ КРУГОВЕРТЬ

Глава IX.

Глава X. ГОН

Глава I

ЛЕГКАЯ РЯБЬ

На улице шел мокрый снег. Опускался на землю, попадал под ноги прохожим и превращался в грязное месиво. Под грязью скрывалась ледяная корка, ее посыпали песком с солью, и грязь разбухала. Снег падал, а город не желал укрываться спасительной белизной, выпячивал свои язвы, словно говорил людям: "Смотрите, это вы меня таким сделали". Люди прятали лица в поднятых воротниках и спешили по своим делам. Они не хотели вреда городу, но так выходило.

И тем не менее город был красив. Огни автомобилей, неоновые рекламы, желтые пятна фонарей – все это было способно создать ощущение праздника. Однако скользкий тротуар и уличная толкотня не позволяли передохнуть и посмотреть вокруг осмысленным взором. Какой-то частью сознания Виктор отмечал вечернюю иллюминацию, но маневрирование в толпе прохожих поглощало все внимание. Наконец он добрался до нужного перекрестка и остановился, решив закурить. Ходьба по магазинам его утомила. Результат: десяток яиц, буханка хлеба, пачка пельменей. Все это еще не успело стать дефицитом, но чтобы купить такой набор, пришлось отстоять три очереди.

Виктор курил, глядя в перспективу проспекта, озаренного новогодними гирляндами. Вдали гирлянды сливались в сплошной коридор разноцветного пламени, и, казалось, что там тоже город, но только другой – полный музыки, огня и веселья. В том городе бурлила жизнь. Работали кафе и магазины, в которых было полно всякой вкуснятины, жужжали игровые автоматы, смеялись глаза женщин, а в кинотеатрах шли захватывающие фильмы. Друзья там бродили ватагой из пивнухи в пивнуху, заглядывали в бары, задевали местных красоток и снова куда-то шли, движимые интересной целью. Вот только Виктора с ними не было. Виктор стоял здесь, на углу серого здания, мерз в мокрых сапогах и докуривал сырую сигарету. Люди, закутанные в шубы и пальто, деловито направлялись мимо него в сияющую даль и исчезали в ослепительных лучах лучшей жизни. Это была, конечно, иллюзия, но ощущение непричастности к чужому празднику успело возникнуть. Виктор поморщился, выбросил окурок и направился домой.

Вот уже несколько лет, как он закончил институт, распределился в этот город и получил место в общежитии. Менялись комнаты, менялись соседи, а теперь Виктор жил один – заслужил такую привилегию. Общежитие было мужским, с удобствами через коридор, душем в подвале и красным уголком напротив вахтера. Само здание было построено после войны пленными немцами, имело крепкие стены, отличалось добротностью и надежностью, и могло простоять века, выполняя свою функцию. В этом Виктору виделся коварный замысел побежденного врага. Возможно, он ошибался, но какая еще функция может быть у здания с маленькими комнатами по обе стороны сумрачных коридоров?

Была здесь еще администрация, у которой имелись две интересные должности – комендант и воспитатель. Быть может, у кого-то возникали неприятные ассоциации, но Виктор уже привык, хотя и продолжал ощущать некоторую странность. Странность заключалась в том, что по календарю значилось одно время, а все, что окружало Виктора, относилось к какому-то иному. Впрочем, ему не следовало бы об этом думать, поскольку течение мыслей отражается на лице, а он и так считался белой вороной. В шахматы на первенство общежития не играл, лыжные гонки игнорировал, лекции в красном уголке не слушал, в запойных гуляниях третьего этажа не участвовал, и вообще не входил ни в одну из местных группировок по интересам. Был просто жильцом одной из комнат, и жил там, как в скворешнике. Воспитатель давно махнул на него рукой, потеряв всякую надежду приобщить к общественной активности, вероятно, об этом сожалел, но, наверное, и радовался, что Виктор хотя бы не дебоширит и не является объектом пристального внимания милиции.

Войдя к себе, Виктор замкнул дверь, захлопнул форточку, скинул шубу и включил электрообогреватель, что являлось грубым нарушением распорядка. Потом сварганил себе ужин, запил чаем, упал на кровать и задумался.

Трудно сказать, о чем он думал. В мыслях не было ничего конкретного. Необычным являлся, скорее, сам процесс мышления. Как-то уж больно легко Виктор покинул замкнутое пространство комнаты и пошел плясать по ночному городу, освещенному рекламой, фонарями и гирляндами. Вихрем носился между прохожими, шарахался от автобусов, а потом поднялся ввысь. Там сияло солнце, плыли барашки облаков и не было противного мокрого снега. А еще выше не было ничего – мрак и пустота, в которой горели далекие звезды. И снова вниз, вниз, в город, со свистом, как пикирующий бомбардировщик, в слякоть и грязь, в толпу горожан, в общежитие, в комнату, на койку – бух!

Стук в дверь прервал полет воображения. Виктор поднялся, отодвинул защелку и увидел перед собой незнакомую харю, пьяную вдрызг. Харя таращила глаза, ухмылялась и тщилась что-то сказать. Виктор не стал дожидаться и, закрыв дверь, вернулся на койку.

Через некоторое время стук повторился. Виктор вскочил, намереваясь предпринять что-нибудь решительное, но за дверью оказался Боря. В тапочках на босу ногу, синих тренировочных штанах и во фланелевой рубашке. Под мышкой зажимал коробку с нардами.

– Сыграем? – спросил Боря.

Он жил этажом ниже, в такой же комнате, как у Виктора. Иногда они ходили друг к другу в гости и резались в нарды до отупения. Игра привлекала простотой, азартом и возможностью проявить звериный инстинкт. Виктор согласился. Представлялся шанс поизмываться над противником, погонять его по доске, загнать в угол и придавить ногтем. Боря лелеял те же надежды, и оба, злорадно усмехаясь, сели за стол.

Метание кубиков сопровождалось всплесками эмоций, язвительными уколами и даже прямыми оскорблениями. Все это придавало поединку дополнительную остроту.

Внезапно Виктор ощутил толчок. Как будто кто-то, сидящий у него внутри, шарахнул кулаком об стенку. Такое уже бывало. В минуты опасности или просто, когда надо было на что-то обратить внимание. Виктор к этому привык, не удивлялся и безотчетно следовал советам ангела-хранителя. Например, в разгар хмельного веселья, вдруг покидал компанию, словно куда-то торопился. При этом знал, что торопиться некуда. А утром узнавал, что вся компания попала в неприятную историю, и начинал припоминать, что вроде был толчок, позыв или иной сигнал. А может, только так ему казалось. Впрочем, бывали и ложные тревоги, а иногда ангел-хранитель исчезал, бросая Виктора на произвол судьбы. Правда, это случалось редко, поскольку потом ангелу-хранителю приходилось работать за двоих, исправляя положение. В общем, каждый жил своей жизнью, стараясь не мешать другому. По наблюдениям Виктора, не у всех людей были ангелы-хранители, а у некоторых если и были, то какие-то сумасшедшие, которым доставляло удовольствие толкать своих подопечных к пропасти.

Итак, Виктор ощутил толчок. Насторожился, осмотрелся и понял, что с партнером по игре не все ладно. Борис азартно тряс кубики и смотрел в одну точку. Что-то в этом Виктору не понравилось. Кубики с дробным стуком заскакали по доске, замерли... И вдруг один из них еще раз перевернулся.

– Шесть-шесть, – торжествующе прошептал Борис, и в его глазах появился маниакальный блеск.

Эта комбинация резко меняла расположение сил на доске, и Виктор нахмурился. Следующим броском противник опять выкинул дубль. На этот раз "четыре-четыре". И снова Виктору показалось, что дело нечисто.

– Ну ладно, хватит, – сказал он. – Бросок не засчитан.

– Это почему? – удивился Борис.

– Потому что ты махлюешь.

Возмущение Бориса было искренним и бурным, но все равно он походил на нашкодившего кота. Тогда Виктор, сам не зная зачем, сказал, что больше играть не будет. Боря засопел, молча перебросил – и снова "четыре-четыре". Это было уже слишком, но придраться было не к чему.

Дубли хороши тем, что позволяют делать в два раза больше ходов. Однако именно это часто является причиной нежелательных последствий. Игрок освобождает ключевые позиции, которые тут же занимаются шашками противника. В конце концов, может наступить момент, когда любителю дублей будет некуда ходить. Так и получилось. Боря выбросил "пять-пять" и понял, что роет себе могилу. Еще один крупный дубль, и можно закапывать. Правда, по теории вероятностей, это было почти невозможно и потому, дождавшись своей очереди, Борис заухмылялся, полагая, что законы больших чисел на его стороне. Виктор же, наоборот, сосредоточился, пытаясь повлиять на слепой случай. Что-то забрезжило в его сознании, намекая, что это возможно, и надо лишь сильно захотеть.

Кубики выскочили из ладоней Бориса, описали дугу, шмякнулись на доску и стали, как вкопанные, не кувыркнувшись. Впечатление было такое, будто их, как гвозди, забили одним ударом.

– Шесть-шесть, – задумчиво произнес Виктор.

Боря молчал, ошеломленно глядя на кубики. Постепенно его взгляд становился осмысленным, а затем приобрел твердость и какую-то отчаянную решимость. Один из кубиков вроде пошелохнулся, пытаясь перевернуться, но Виктор прижал его пальцем.

– Ходи, – сказал он.

И Боря начал ходить. Это был разгром. Проигрыш "всухую".

Победа взбодрила Виктора, придав уверенность в собственных силах. Борис ушел подавленный и хмурый, погруженный в невеселые мысли. Игра в нарды полна случайностей, но если играть долго, замечаешь закономерности. Виктор давно заметил, что у них с Борисом развиваются способности к телекинезу, и находил это вполне естественным. В любом азартном поединке, рано или поздно, жажда выигрыша начинает подстрекать человека к недозволенным приемам. В картах очень популярна ловкость рук, в боксе удары ниже пояса, а в нардах – телекинез. Люди, в погоне за совершенством, приходят к этому неотвратимо.

Умение воздействовать на предметы силой мысли проявляется постепенно и лишь при условии постоянных тренировок. Виктор не мог, к примеру, сдвинуть с места снегоуборочный трактор или обрушить заводскую трубу, чадящую черным дымом. Но кое-что у него иногда получалось. Вот и теперь он решил попробовать. Подошел к окну и принялся высматривать подходящий объект для эксперимента. Напротив виднелось общежитие работников гражданской авиации. Там светились окна, и Виктор, выбрав самое яркое, сконцентрировал на нем внимание... Прошло несколько минут, но ничего не изменилось. Тогда Виктор уперся руками в подоконник, сдвинул брови, напряг мышцы и задержал дыхание... Окно погасло, но только соседнее. Экстрасенс перевел дух и сделал вывод, что на таком расстоянии оказывает влияние гравитационное смещение.

Неожиданно двери общежития распахнулись, и оттуда выскочил некто очень прыткий, в мохнатой шапке и короткой курточке. Виктор только глянул – и человек с размаху влетел в кучу грязного снега. Виктор оживился и перевел взгляд на проспект. Там шел мужчина с авоськой в руке. Ногами он осторожно нащупывал наименее скользкие островки. Виктор злорадно хмыкнул и прохожий растянулся на тротуаре. Впрочем, с экспериментами пора было заканчивать. Сегодня психическая энергия имела разрушительную направленность и могла привести к беде.

Экстрасенс оторвался от подоконника, обозрел комнату, и декоративная тарелка висевшая на стене, сама собою сорвалась с гвоздя. С грохотом брызнули глиняные осколки, Виктор вздрогнул и приказал себе прекратить безобразие. Тарелку было жаль, но общий тонус организма значительно улучшился. Однако настроение, не успев закрепиться в высшей точке, было тут же ниспровергнуто вниз – в дверь постучали. Виктор открыл, а там оказался воспитатель.

– Добрый вечер, – сказал воспитатель. – На лекцию в красный уголок не желаете? Очень интересная тема.

– Не желаю, – буркнул владелец койко-места.

– Отчего же? – огорчился воспитатель. – Хоть бы раз сходили. А то все ходют, а вы нет. Неудобно получается.

– Кому неудобно? – спросил Виктор, раздражаясь.

– Ну... – посетитель замялся. – Вообще. Лектор вот пришел, а жильцы не собрались. Неудобно.

– Так вы ж говорите, все ходят.

– Вообще-то ходют, но сегодня очень мало пришло.

– Так ведь тема интересная! – с восторгом воскликнул Виктор.

Воспитатель отмахнулся, метнув беспомощный взгляд. Диалог уводил в мистическую область, и он растерялся. Виктор тоже молчал, ожидая продолжения. Реальный мир на глазах окрашивался в причудливые тона абсурда, что было интересно. Даже воздух, казалось, легонько задрожал от нарастающего напряжения, и то там, то здесь стали вспыхивать маленькие искорки. Откуда-то потянуло сигарным дымом и запахло дорогими духами. Виктор удивился, но его тут же скрючило. Затем отпустило, выпрямился, и он почувствовал приятное головокружение и легкость в теле, словно минуту назад осушил бокал шампанского. Воспитатель тоже претерпел изменения. Слегка согнулся, вежливо осклабился и произнес хорошо поставленным голосом:

– Однако своим визитом я, кажется, нарушил ваш отдых?

– Ну что вы! – опешил Виктор оттого, что губы двигались как бы сами собой. – Поверьте, я бы с удовольствием последовал за вами, но сейчас никак не могу. Занят, очень занят.

– Как жаль, – затосковал воспитатель. – Нам будет вас не хватать. Но если освободитесь, непременно приходите. Или в следующий раз. Мы вас ждем.

– Уж в следующий раз обязательно – заверил Виктор.

– Тогда позвольте откланяться, – воспитатель шаркнул ножкой. – И, бога ради, не серчайте на мою назойливость. Надеюсь, вы не будете расценивать мое предложение, как нескромное посягательство на частную жизнь?

– Экий вы, право. – Виктор даже смутился. – Заходите почаще, сыграем партейку-другую. Вы нарды любите?

– Очень уважаю, – проникновенно сознался воспитатель. – Премного вам благодарен и не смею больше беспокоить. Ухожу, ухожу, ухожу...

И он ушел. Виктор аккуратно притворил дверь, да так и остался стоять, тупо глядя перед собой. Внезапно его вновь скрутило, выпрямило, а в голове забухало, как после тяжкого похмелья. Придя в себя, он стал осознавать происходящее, и у него задрожала челюсть. Ведь воспитатель был во фраке и с каким-то легкомысленным цветком в петлице!

Виктор рванул дверь и вылетел из комнаты. Воспитатель медленно удалялся по коридору, останавливаясь и уныло постукивая в запертые двери. Нигде не открывали, и он шел дальше. Фрака, естественно, не было, а был серый костюм с меловым пятном на плече. Виктор зажмурился, помотал головой, но ничего не изменилось.

– Бред какой-то, – пробормотал он, вернулся к себе и заперся на два замка, решив, что на сегодня гостей хватит.

Глава II

ОТКЛОНЕНИЕ ОТ НОРМЫ

В жизни Виктора явно происходили какие-то перемены, но он не улавливал их сути. Со страху было подумал, что жажда выдавать желаемое за действительное привела, наконец, к помутнению рассудка, и на всякий случай измерил температуру. Но симптомы тяжелого заболевания отсутствовали, и получалось, что меняется сам способ существования. До сих пор Виктор полагал, что существовать можно только в рамках объективной реальности. Это была очень удобная предпосылка, которая позволяла спокойно жить, ничему не удивляясь. Однако визит воспитателя отрезвил и заставил искать иные объяснения. Вспомнилось, что и раньше имели место ситуации, плохо согласующиеся со здравым смыслом. В конце концов, Виктор пришел к выводу, что возможны два варианта – либо внешний мир не соответствует укоренившимся представлениям, либо субъективное восприятие реальности начинает доминировать над самой реальностью. В первом случае можно было продолжать жить в относительном спокойствии, надеясь, что рано или поздно наука подправит картину мироздания. Во втором же случае требовалось срочно бить в колокола.

Виктор хмуро смотрел в окно, размышляя, какое из двух зол выбрать. Вообще-то следует выбирать наименьшее, и он с удовольствием свалил бы все на философов, не сумевших за всю историю человечества выработать какое-нибудь единое приемлемое мировоззрение. Понятно, что ученые мужи поглощены отстаиванием корпоративных интересов, но надо ведь думать и о простых гражданах! А то стоит человеку начать любопытствовать, в каком мире он живет, и, не дай бог, обратиться к философии, как все – пиши пропало. Многочисленные "измы" внесут сумятицу в его бедную голову, и он станет шарахаться от предметов домашнего обихода. С другой стороны, упрощенное понимание сути этих предметов может притупить бдительность, и тогда самая безобидная метаморфоза будет способна повредить разум. В общем, человек, ступивший на тернистый путь познания, обречен до конца дней своих метаться между авторитетами, примеряя на себя их духовное наследие, словно это костюмы. Костюмов много, но попробуй подбери подходящий! Один жмет, другой не в моде, третий вроде и хорош, но в самом неподходящем месте кто-то прожег дырку, и, кажется, будто все норовят туда заглянуть. Безоговорочно верить философам опрометчиво, а самому себе – нет никаких оснований. Разве может простой смертный быть уверенным, что правильно понимает смысл происходящих вокруг событий? Ведь ему неведомы ни высшие соображения, ни тайный ход пружин, ни скрытая подоплека. Ему ничего неизвестно, и он, как блаженный идиот, вслепую движется по жизни, натыкаясь на все острые углы. И хорошо еще, если при этом виновато улыбается, бормочет "извините" и бочком пытается протиснуться дальше.

Такие вот мысли одолевали Виктора, и нельзя сказать, что они доставляли ему удовольствие. Нагромождение несуразностей заставляло, полагать, что он является маленькая фишкой в непонятной игре. Роль винтика ущемляла самолюбие, но коль режиссер театра не предлагал ничего лучшего, оставалось просто жить, оберегая собственный разум от нахальных посягательств извне. Для этого было бы полезно разработать свою теорию, объясняющую, как можно больше, чтобы потом цепляться за нее, как за соломинку. Но заниматься этим прямо сейчас не хотелось, потому что Виктор устал, да и время было позднее.

За окном сгустилась тьма, прохожие куда-то исчезли, и город готовился ко сну. Гирлянды будут гореть всю ночь, а город будет спать. Виктор представил эту нелепую картину: пустынные улицы, дома, все закрыто, никакого шума, никакого движения, и только яркая, играющая светом иллюминация. В этом было что-то неестественное и даже страшноватое. Гирлянды города – то самое, что подсознание человека, которое зачем-то что-то делает, когда человек спит. Виктор согласно кивнул головой и принялся раздеваться.

Этажом выше вдруг заиграла музыка, кто-то начал топотать по потолку, послышались молодецкие выкрики, а где-то внизу несколько раз в сердцах жахнули по батарее отопления. Людям было весело, и Виктор уныло за них порадовался. Потом все стихло.

...Он лежал, глядя в темноту, и думал, что, несмотря ни на что, утром придется вставать по будильнику, идти на работу и отсиживать положенные часы. И пускай кругом творятся самые невероятные вещи, работа все равно останется, а вместе с ней общежитие, хождение по пустым магазинам, проблемы, неутоленные желания и мечты, которым не суждено сбыться. Незыблемость каждодневного распорядка вселяла уверенность, что ничего не изменится ни завтра, ни послезавтра, ни вообще. А перемен хотелось до боли, до дикого крика, до истерики, когда теряешь разум и начинаешь биться головой о шкаф, молотить по нему кулаками, разбивая их в кровь, чтобы потом, успокоившись, зализывать костяшки пальцев и чувствовать, что стало легче, что ты живешь и продолжаешь верить, и в этом твое спасение. И блекнет окружающий тебя бардак, уступая место причудливым видениям, в которых все неправильно, но зато уютно. И ты не понимаешь, ради чего такие мучения, но полагаешь, что кто-то должен знать, и хорошо бы с ним поговорить, да только вряд ли он скажет правду. Отсюда делаешь вывод, что нет для тебя иного выхода, как снова уходить в себя, в свои фантазии, и там черпать энергию, чтобы завтра хватило сил выйти на работу. Глаза застилает иллюзорный туман, но ты различаешь тропинку, которая вьется в траве и приглашает в путешествие. Там, куда она ведет, виднеется лес, чуть ярче и зеленее, чем обычный, на опушке – домики, покрытые черепицей, а дальше – синие горы. За ними, ты в этом уверен, растут пальмы, плещутся волны, жарит солнце, и под босыми ногами смеющихся людей скрипит белый песок...

Он проснулся оттого, что перехватило дыхание. Сон улетучился, оставив неясную тревогу. Было темно, Виктор лежал неподвижно, вслушиваясь в тишину. Что-то случилось. Какая-то мысль или картинка, виденная во сне, оказалась настолько важной, что надо было срочно проснуться, чтобы успеть ее ухватить. Идея, пришедшая в голову, показалась сначала бредовой, и Виктор от нее отмахнулся. Но она вернулась, заставила покинуть постель, зажечь свет, сесть за стол и задуматься. Это было невозможно и глупо, но Виктор, помимо воли, отыскивал все новые доказательства, смеясь и пугаясь одновременно. Тот, который до сих пор смирно сидел внутри, теперь взял за руку и повел в шизофренические дебри. И шел уверенно, как будто знал дорогу...

Неспособность адаптироваться, жить в согласии с окружающей средой, не замечая фокусов со временем, пространственных сдвигов и прочих странностей, объяснялась тем, что Виктор был не отсюда. Да, он отклонение от нормы, но это норма для другого места! Где то место, Виктор не имел понятия, не думал, что оно должно существовать. Иначе получалось все бессмысленно. Не для того ведь он родился, чтобы получать зарплату, переводить продукты, снашивать штаны и ожидать собственной кончины. Если же для удовольствий, то почему их нет? Природа не терпит вопиющего абсурда, и вряд ли допустила бы, чтоб он сидел вот так ночью за столом, обхватив голову, с единственной целью – сойти с ума. Какая в этом польза и кому? Значит, мысли его правильные, закономерные, и есть какое-то предназначение или, может, высокая миссия, с которой он сюда явился.

Все выходило логично, кроме одного – Виктор не помнил никаких инструкций. То ли растерял их по дороге, то ли не настало еще время, и они ему не открылись, то ли те, кто его сюда внедрил, допустили брак. Виктор склонялся к тому, что не настало время. Очевидно, все было продумано до мелочей, и нужная информация начнет поступать, когда созреют определенные условия. Основательность подготовки и строжайшая конспирация говорили о том, что дело затевается серьезное, и можно рассчитывать на успех. Виктор был высокого мнения об организации, от имени которой призван действовать, и сообразил, что ему есть чем гордиться.

Теперь многое становилось понятным. Родной мир Виктора находился, наверное, в каком-то параллельном пространстве, в чем-то походил на этот, но существенно отличался в деталях. Эти-то различия и вызывали у Виктора подсознательный протест, негативную реакцию, а порой и длительные приступы меланхолии. Но, как известно, жизнь разведчика не сахар, и ничего здесь не поделаешь.

Как обстоят дела на "Большой Земле", Виктор, естественно, не знал, поскольку не было обратной связи. Но ему очень хотелось надеяться, что там все же получше, чем тут. Впрочем, ангел-хранитель, вероятно, и являлся тем самым звеном, осуществляющим связь с центром. По крайней мере, идея настолько хороша, что было бы просто наивно полагать, будто хозяева Виктора могли упустить такую возможность. Во-первых, полностью исключается утечка информации, а, во-вторых, присутствие Большого Брата внутри самого агента является гарантией пресечения всякого двурушничества. Придя к такому выводу, Виктор мысленно себя похвалил за то, что ни разу не конфликтовал с ангелом-хранителем.

Ночь близилась к концу, но оставалось неясным, что следует делать дальше. С первой частью задания Виктор справился: в обстановку вжился, на работе старался, биографию не запятнал, документы в порядке, отношения с людьми терпимые. Уже сам факт, что ему открылась тайная страница его жизни, говорил о том, что ему верят, им довольны и скоро потребуют активных действий. Виктор немного волновался – вдруг поручат кого-нибудь убрать? Нет, он не отказывается, он просто пока не готов, и вообще считает, что способен на большее. Не хотелось бы погореть на мокром деле и свести на нет многолетнюю работу организации. Правильно? Ангел-хранитель молчал, и Виктор успокоился...

Наступило утро. Противно зазвонил будильник, захлопали двери комнат, затопотали в коридоре жильцы. Проснулся город, проснулись люди, проснулось общежитие. Виктор тоже встряхнулся, пришел в себя и запеленговал предательскую мысль, будто все, о чем он думал, просто собачий бред, навеянный бессонницей. Однако последствия этой мысли казались столь ужасными, что она исчезла сама по себе. Тем более и ангел-хранитель что-то буркнул про пораженческие настроения, а затем ехидно осведомился, на что собирается рассчитывать Виктор, если порвет с организацией. Крыть было нечем, да и не хотелось. Почувствовав за спиной мощную поддержку, Виктор повеселел и даже сделал какое-то подобие зарядки – помахал руками перед раскрытой форточкой, подергал ногами и несколько раз отжался. Потом с полотенцем через плечо выскочил в коридор и бодренько засеменил к умывальнику. Умываясь холодной водой, он жизнерадостно фыркал, брызгался и с превосходством поглядывал на заспанные физиономии соседей. Соседи недовольно косились, бормотали что-то со сна и нецензурно поносили администрацию общежития за то, что вторую неделю нет горячей воды. За окном сияло зимнее солнце, сверкал выпавший за ночь снег, а из разбитой форточки сифонило бодрящим морозным духом.

За легким завтраком Виктор прикинул план действий. Поскольку четких инструкций до сих пор не было, следовало жить, как и прежде. То есть затаиться и ждать сигнала. При этом необходимо учитывать, что мир чужой, а, значит, полон опасностей. Надо быть внимательным, подмечать все мелочи, вдумчиво их анализировать и готовиться к неожиданностям. Впервые Виктор собирался на работу со злорадно-торжествующим чувством, что скоро все изменится.

Проходя мимо вахтера, он замедлил шаг и скосил глаза на доску объявлений. Вчера воспитатель говорил про какую-то интересную лекцию, и информацию полагалось проверить. Доска представляла собой грандиозное сооружение, пахнущее свежей краской и, кажется, ценными породами дерева. Под самым потолком алели буквы: "Вперед..." Дальше ничего не было. Доска находилась в стадии реконструкции, и дописать не успели. Но это не имело значения, поскольку информация располагалась ниже. Объявление гласило: "Проблемы досуга в рабочих общежитиях. Лектор зав.культ.мас.сек. Запивайло". Рядом висело другое объявление, датированное сегодняшним числом: "Профилактика правонарушений в рабочих общежитиях. Лектор прокурор Б. Крышкин". Имелся также тетрадный листок в клеточку: "Есть паласы. В первую очередь для жильцов со стажем более 15 лет. Комендант". А ниже болтался кусок ватмана, по которому прыгали веселенькие буквы: "После окончания – танцы". Даты на нем не было, пояснений тоже, и оставалось непонятным, после окончания чего следует ожидать танцев.

Виктор еще раз осмотрел доску, покрутил носом и расстроился. Он попытался систематизировать полученные сведения и понять, что двигало людьми, когда они создавали это произведение настенного искусства. Ничего не вышло. Мир, в который забросили Виктора, не поддавался пониманию, и это могло означать, что агент не достиг зрелости.

Глава III

ТОТАЛЬНОЕ ПОДПОЛЬЕ

На работе Виктора встретил негодующий крик сотрудницы.

– Когда это все кончится?! – возмущалась Галина Семеновна, яростно перетряхивая на своем столе ворох бумаг, будто в них спрятался кто-то маленький, но ужасно зловредный.

– А что случилось? – спросил Виктор, постаравшись лучезарно улыбнуться. Он опоздал на полчаса, был не в курсе и испытывал угрызение совести.

– Да начальник наш разлюбезный... – задохнулась Галина Семеновна, и у Виктора отлегло от сердца. Речь шла не о нем. Он был руководителем группы, но его называли не начальником, а просто Витей.

– ...месяц назад отозвал из командировки, поручил срочную работу, сказал, что от нее зависит квартальная премия, а теперь, говорит, все бросай и езжай опять в Минусинск...

– Зачем? – спросил Виктор, снимая шубу.

– Опыт перенимать! – выпалила женщина и заморгала, видимо, осознав до конца цель предстоящей командировки. У нее было четверо детей, проблемы с жильем и муж выпивоха. Одним словом, опыт уже имелся.

Виктор усмехнулся. Подобные командировки были ему знакомы. Конец года, остались деньги, горит план по командировкам по линии НТО. Все правильно, кому-то надо ехать. В прошлом году, например, в июне месяце главный бухгалтер ездил в Одессу. И ничего, вернулся. Даже доволен был.

– А какой у них опыт? – вслух размышляла Галина Семеновна. – Они же ничего не знают. Они думают, что дисплей это фамилия.

– Так, может, передавать? – предположил Виктор.

– Может, и так, – согласилась женщина. – Все равно. Жаль только, Новый год на носу, я ничего купить не успела.

– Там купите.

– Там? – Она усмехнулась. – Там только лотерейные билеты продают. А больше ничего.

– Зато без ажиотажа, – задумчиво произнес Виктор, вспомнив очереди в магазинах. – Ведь можем, если захотим.

Разговор иссяк. Галина Семеновна пошла оформлять командировку. Виктор углубился в словарь программиста, остальные сотрудники молчали, радуясь, что на них пока ниоткуда не дует. Время будто замерло, но в голове Виктора кипела непонятная работа. Ангел-хранитель ворочался, сопел, бормотал что-то неразборчиво и торопливо. Понять что-либо было невозможно, и Виктор решил, что идет шифровка в центр. Это вызывало недоумение, поскольку ничего значительного не произошло. Хотя... Стоп! Виктор похолодел от внезапной мысли. Ведь начальник не мог не сознавать всей никчемности данной командировки. Прекрасно понимал, что новая разработка Галины Семеновны гораздо важнее бестолкового вояжа в Минусинск, и тем не менее настоял на поездке. Поступил вопреки интересам коллектива, производства, а, значит, и своим собственным, поскольку являлся руководителем. Зачем? Что им двигало? Из каких высших соображений он исходил? Яснее ясного начальник получил приказ от неведомых сил, и был вынужден подчиниться. Кому-то очень надо, чтобы Галина Семеновна оказалась в Минусинске. То-то ангел-хранитель забеспокоился, залопотал на непонятном языке, радируя наверх донесение. Неспроста все это.

Виктор удивился, как такая простая мысль не пришла в голову раньше. Грош цена любой тайной организации, если у нее всего лишь один агент! Друг действует рядом, и какой!