Текст книги "Собрание сочинений (Том 3)"
Автор книги: Сергей Алексеев
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Стоял конец февраля. Из кубанских степей подул тёплый южный ветер. Морозы пали. Пригрело солнце. Появились проталины. На Северный Кавказ шла весна.
Упорной была битва. То лихие атаки красных обращали в поспешное бегство белых, то красные полки попадали под стремительные удары белых и отходили, то снова несокрушимой лавиной на белых неслись будёновцы, то снова белые шли в атаку.
И всё ж победа была за красными.
Под удар будёновцев попали и кубанские старики. Как раз тут, под Егорлыкской, их в боевые ряды поставили. Не по сезону они одеты. Побежали белые. Не удержались, дрогнули и старики. Скинули тулупы свои и валенки. Мчали от красных как молодые.
Бегут, вздыхают:
– Ох, ох, Серафимушка!
– Матерь божья, пожди, Любимушка!
– Ох, ох, помираю, конец, Ерёмушка!
– Будь ты проклято всё, Ефимушка!
Победа под Егорлыкской была очень важной, она открыла красным войскам дорогу на юг – к Екатеринодару, к Новороссийску, к Чёрному морю.
Приближался конец Деникина.
ХВОСТ И ГРИВА
Красная Армия гнала белых к Чёрному морю, к городу Новороссийску.
В числе наступавших был и красноармеец Иван Падерин.
Любил Падерин поговорками сыпать. Скажем:
– Абросим совсем не просит, а дадут – не бросит.
Или:
– Вот тебе, боже, что нам не гоже.
Или:
– Всё едино: что хлеб, что мякина.
А больше всего такую любил поговорку:
– Не удержался за гриву – за хвост не удержишься.
Нравились падеринские поговорки другим бойцам. Особенно эта, последняя. Особенно кавалеристам. Знали они по своему кавалерийскому опыту, что всё именно так: не удержался за конскую гриву, не усидел в седле – хвост не поможет.
Путь к Новороссийску красным бойцам перекрывали горы. Не очень, правда, в этих местах они высокие – не Эльбрус, не Казбек, не Монблан. Однако горы есть горы. Скалы, уступы, кручи. Нелегко солдатам идти через горы: пушки тащить, обозы.
Путь в Новороссийск шёл через Ниберджайский перевал. Укрепились здесь белые. Пулемёты расставили, укрыли в горах орудия.
Пошло среди красных бойцов:
– Перевал!
– Неприступный!
– Пушки в горах укрыты.
– Пулемёты за каждым камнем.
Только говорилось это так, не очень всерьёз, а скорее, к слову. Не страшились красные бойцы перевала. Понимали: если уж столько километров из-под самого Орла, из-под Воронежа гонят Деникина, если уж столько битв провели на своём пути, столько военных потов пролили, то возьмут и этот рубеж, последний. Рвались они в сражение.
Тут же со всеми на перевале Иван Падерин. Посмотрел на горы, на боевые позиции белых, сказал про деникинцев:
– Не удержались за гриву – за хвост не удержатся.
– Это уж точно, – в ответ бойцы.
Не удержались деникинцы на Ниберджайском перевале, скатились к морю.
Ворвались красные в Новороссийск.
ПОРУЧИК И ПРАПОРЩИК
Богоявленские – два брата. Поручик и прапорщик. Оба служили в войсках Деникина. Оба с Деникиным шли на Москву. Брали Курск, Кромы, Орёл.
А потом... Потом побежали они от Орла, от города Кром, от Курска.
После Харькова разошлись у братьев пути-дороги. Пошла Красная Армия стремительно на Донбасс, рассекла на две части войска Деникина.
Поручик Богоявленский оказался в тех деникинских войсках, которые покатились к Ростову, к Кубани. Прапорщик Богоявленский – в тех, которые красные гнали к Днепру на запад.
Отступают братья Богоявленские.
Через Ростов прошагал поручик.
Через Екатеринослав прошёл прапорщик.
Шагает младший Богоявленский:
– Может, там, на востоке, у старшего брата, лучше?
Шагает старший Богоявленский:
– Может, там, на западе, у младшего брата, лучше?
В Сальских степях замерзал поручик.
В боях за Днепром настрадался прапорщик.
Шагает младший Богоявленский:
– Может, там, на востоке, у старшего брата, лучше?
Шагает старший Богоявленский:
– Может, там, на западе, у младшего брата, лучше?
Катятся белые к морю. К одному и тому же – к Чёрному. Гонят на западе их к Одессе. На востоке к Новороссийску гонят.
Отступают со всеми братья. Плетётся поручик, плетётся прапорщик.
Не удержались под Одессой белые. Вот и в Одессе прапорщик Богоявленский.
Не удержались под Новороссийском белые. Вот и в Новороссийске поручик Богоявленский.
Вспоминают друг друга братья:
– Как там младший?
– Как там старший?
– Как там прапорщик?
– Как поручик?
– Э-эх, вот бы чудо – взять бы да встретиться!
Докатились братья до Чёрного моря. И там и здесь оказалась участь у них одна.
Ворвались красные войска в Одессу. Ворвались в Новороссийск.
Сброшены белые в море.
Погибли поручик и прапорщик в Чёрном море, как говорят преставились.
Явились оба они на небо. Доложили ангелы господу богу:
– Прибыли Богоявленские.
Встретились братья, исполнилось их желание.
КОЛЛЕКТИВНЫЙ ПОРТРЕТ
При взятии Новороссийска Красной Армии достались большие трофеи. Много орудий, снарядов; бронеавтомобили, бронепоезда и большое число вагонов. Среди них и классные штабные. Для деникинского офицерства.
Работнику советского штаба Суханову было поручено отправить вагоны в тыл.
Стал он осматривать вагоны. Что такое?
На многих вагонах нарисованы портреты. Вот портрет Деникина. Вот генерала Май-Маевского. Вот портрет генерала Шкуро. Портрет ещё одного деникинского генерала – Улагая. А вот портрет в английской военной форме. Это представитель английской военной миссии при генерале Деникине. Ещё один портрет. Этот, во французской военной форме, – представитель французской военной миссии при генерале Деникине. Вот снова портрет Деникина. Снова Май-Маевского. Снова Шкуро. Опять Улагая. Портрет генерала Кутепова. Портрет генерала Мамонтова. А вот и коллективный портрет – все они вместе, генералы, и русские и иностранные.
Соберутся красноармейцы, смотрят на вагоны, смеются:
– Побили!
– Всех вместе!
– Одним скопом!
В замешательстве Суханов: как же отправлять вагоны с портретами белогвардейских генералов в советский тыл?
Решает Суханов – надо закрасить портреты.
Стали разыскивать масляную краску. Нет нигде во всём Новороссийске масляной краски. Лишь у местного художника в тюбиках, самая малость.
Запрашивает штаб у Суханова:
– В чём причина? Почему задержка?! Почему до сих пор не отправлены в тыл вагоны?
– Портреты, – отвечает Суханов.
– Чьи портреты? Какие портреты?
– Деникина, Мамонтова, Шкуро, Улагая, Май-Маевского, Кутепова, отвечает Суханов. Потом добавляет: – Генерала Хальмана – это представитель английской военной миссии, генерала Манжена – это представитель французской военной миссии.
Прибыли старшие работники штаба. Посмотрели. Красуются на вагонах белогвардейские генералы.
– Нет краски, чтобы закрасить, – отвечает Суханов. – Лишь у местного художника в тюбиках, самая малость.
Сказал про тюбики и вдруг ударил ладонью себя по лбу. Отрапортовал:
– Будут отправлены в тыл вагоны.
Вызвал Суханов художника. Что-то ему сказал. Рассмеялся художник. Ответил:
– Сделаю.
Выполнил художник свое обещание.
Прошёл день. Посмотрел Суханов на вагоны.
Остались на вагонах портреты белогвардейских генералов. Вот Деникин, Мамонтов, Шкуро, Улагай, Май-Маевский, Кутепов, иностранные генералы. Однако добавление сделал художник. Пририсовал он верёвку к шее каждого из генералов.
Преувеличил художник. Не повесили Деникина. Сбежали за границу белогвардейские генералы. Лишь генерал Шкуро был нашими после схвачен.
И всё же прав оказался художник. Скончались все они для России. И белые генералы, и заграничные. Покатили вагоны в советский тыл. На вагонах коллективный портрет деникинцев – бесславный конец похода.
Глава пятая
БЕЛЫЙ-БЕЛЫЙ, ДАЖЕ ЧЕРНЫЙ
ПЕРВОЕ РАСПОРЯЖЕНИЕ
Крым. Лето. 1920 год. Отсюда в июне 1920 года белые генералы начали новый поход против Советской власти.
Возглавил поход генерал Врангель.
Как же Крым оказался у белых? Как и откуда явился Врангель?
Крым захватили ещё деникинцы. После разгрома Деникина часть белых снова сюда бежала. Укрепились они в Крыму. Вновь создали полки и роты.
Нужен войскам командующий.
Стали командующего подбирать. Назвали имя барона Врангеля. Перечисляют достоинства:
– Генерал.
– Крупный помещик.
– К тому же барон.
– Возраст как раз удачный. Врангелю сорок с немногим лет.
Сравнили с Юденичем:
– Энергичнее.
– Символичнее.
– Вид приличнее.
Сравнили с Деникиным:
– Умнее.
– Хитрее.
– Злее.
И вот в Севастопольскую гавань вошёл корабль. Смотрят люди:
– Огромный!
– Военный!
– Линейный!
Это был английский линкор "Император Индии". На английском военном корабле и прибыл в Крым, в Севастополь, Врангель.
Попрощался генерал и барон с английскими морскими офицерами. Поблагодарил. Сошёл с корабля на берег.
В тот же день в Крыму, в Севастополе, было повешено несколько человек. Для устрашения.
Таким было первое распоряжение генерала Врангеля.
ГРОМ
Начал Врангель поход из Крыма.
Обманули белые красных. Сделали вид, что собираются наступать из Крыма в одном месте, а сами в это время морской десант высадили совсем в другом районе.
Торжествуют белые. Говорят о Врангеле:
– Не зря Деникина умнее.
– Не зря хитрее.
И правда, не ожидали красные в этом месте барона Врангеля. Высадились белые на берегу Азовского моря, южнее города Мелитополя. На Мелитополь и направили свой удар.
Отбиваются немногочисленные в этих местах отряды красных, отходят под напором врага.
Среди белых – солдат Варлаам Ермолкин. Местный он, из Мелитополя. Места под Мелитополем как свои десять пальцев знает. Продвигается вместе с другими солдат вперёд, комментирует:
– Справа будет сейчас вода.
И действительно, показалась справа вода. Потянулось длинное озеро Молочное.
– Слева сейчас появится железная дорога.
И верно – вскоре появилась железная дорога. Эта дорога вела из Мелитополя в Крым.
Прошло ещё немного времени.
– А сейчас будет станция Акимовка, – говорил Ермолкин.
И действительно, вскоре появилась станция Акимовка.
Места были ровные-ровные, а тут вдруг пошли чуть всхолмленные. И про местность точно предугадал Ермолкин – говорил, что будет она всхолмленная.
Небо было чистое-чистое, а тут вдруг набежала тучка. Сверкнула свирепо молния.
– Вот она, молния. А сейчас будет гром, – заявил Ермолкин.
Сверкнула молния. Прошла секунда, и тут же ударил гром.
Прокатился страшным раскатом гром. Смотрит Ермолкин. Смотрят другие. Что такое?! Рядом взлетает земля фонтаном. Валятся справа и слева белые.
Снова блеснула молния. И снова гремят раскаты. Снова земля фонтаном.
И только тут и только теперь понимают белые, что это вовсе не небесный гром. Это гремят орудия.
Недалеко от станции Акимовка, укрывшись в глубокой выемке железнодорожного пути, стоял бронепоезд красных. Он-то и вёл огонь.
Изрядно потрепал бронепоезд врангелевцев.
Набросились белые на Ермолкина за то, что спутал он гром и орудийные выстрелы.
– Не спутал, не спутал, – зло отвечал Ермолкин.
Представьте, прав оказался и тут Варлаам Ермолкин. Бронепоезд, громивший белых, как раз назывался "Гром".
ТАПОЧКИ НА НОГАХ
Крым связан с материком двумя путями. Один из них идёт через Перекопский перешеек – узкую полоску земли, отделяющую Крымский полуостров от материка, второй – через Чонгарские мосты. В этом месте Крым и материк очень близко подходят друг к другу. И их соединили мостами. Моста два. Один из них – железнодорожный.
Через Перекопский перешеек и Чонгарские мосты и устремились основные силы белых из Крыма на материк.
Белых больше, вооружены они лучше. Смело идут на север.
В числе врангелевских войск наступала дивизия, которой командовал генерал Ревишин.
Продвигается дивизия генерала Ревишина вперёд. Сам Ревишин со своим штабом – на много километров от дивизии сзади.
Спокоен Ревишин в глубоком тылу у своей дивизии.
В селе Ново-Михайловке расположился штаб на ночлег.
Спят солдаты. Спят офицеры. Спит генерал Ревишин.
А в это время... Что там такое ночью движется по степи? Кони, не кони?! Почему не стучат копыта? Не слышится конское ржание? Звёздам на небе и тем интересно. Присмотрелись. Морды у лошадей перевязаны. Словно замки на губах. Копыта обмотаны тряпками. Ступают кони – словно домашние тапочки на ногах.
Что ещё движется там по степи? Телеги, не телеги?! Почему не скрипят телеги? Почему не стучат колёса? Присмотрелась луна на небе. Как в масле купаются в дёгте оси. Колёса соломой обмотаны. Словно в бинтах колёса.
Узнали красные, что в селе Ново-Михайловке остановился штаб генерала Ревишина. Вот и предприняли стремительный рейд к белогвардейцам в тыл.
Окружили они Ново-Михайловку, ворвались сразу со всех сторон: с юга, с востока, с запада, с севера.
Проснулась охрана штаба. Не сразу солдаты поняли, в чём дело. Вначале решили: пришли свои.
– Идёт пополнение.
– Кто-то из своих забрёл по ошибке.
– Сбились, видать, с пути.
Не верят белые, что ворвались в Ново-Михайловку красные.
Только пришлось поверить – сам генерал Ревишин оказался в плену у красных.
Стоит он, обалдело на красных смотрит. Как так случилось?! Откуда красные?! Видит, кони стоят, телеги. Видит, у лошадей тапочки на ногах. Видит, в бинтах колёса.
Ясно Ревишину, почему незаметно здесь появились красные.
Чертыхнулся. Ругнулся. Сплюнул:
– Тапочки на ногах!
СТРЕЛЫ
Случай был поразительным. Нагадала как-то старая цыганка белому офицеру-врангелевцу, что он от стрелы погибнет.
Поражался врангелевец:
– От стрелы?! Как от стрелы? От какой стрелы? Какие же стрелы в двадцатом столетии?! Что я – в Африке? Как Миклухо-Маклай на островах в Океании?
Смешно ему стало от этих сравнений. Рассказал он другим офицерам про гадалку.
И те подивились. И те посмеялись. Один из них, ротмистр Зуб-Зубатов, тоже пошёл к цыганке.
Вернулся. И что же? Гадалка и ему про стрелу сказала:
– Опасайся стрелы, душевный. Стрела тебя в поле ищет.
– Вот так гадалка! – смеются опять офицеры. – Значит, и ты на стрелу попался, – обращаются к Зуб-Зубатову.
Пуще прежнего забавно теперь офицерам. Третий пошёл к гадалке поручик князь Чичико Пирадзе. Слышит:
– Опасайся стрелы, душевный. Стрела тебя в поле ищет.
После этого к гадалке двое ещё ходили. Штабс-капитан Жирмунский и подпоручик Дышло.
Представьте, и этим гадалка про стрелы сказала то же.
– Странно, – сказал Жирмунский.
– Старая ведьма! – ругнулся Дышло.
Собрались вновь офицеры:
– В загадки, выходит, играет цыганка!
– Всех на один манер.
И вдруг... Кто об этом подумал первым – Дышло, не Дышло, Зуб-Зубатов, Пирадзе, – не в этом суть. Вспомнили вдруг офицеры про стрелы любви:
– Вот от стрел мы каких погибнем!
Вспомнили вновь цыганку:
– Ух ты, плутовка старая!
Представляется офицерам-врангелевцам, как идут они от победы к победе, как теснят-разбивают красных. Наступали они как раз на Александровск (это ныне город Запорожье) и Екатеринослав (ныне город Днепропетровск) – вот где их ожидают любовь и рай.
– Стрелы любви!
– Стрелы любви! – напевают, мурлычат под нос офицеры.
– Вот от стрел мы каких погибнем.
На пути к Александровску в станице с непривычным названием Фридрихсфельд генерал Врангель решил устроить парад своих войск.
Застыли в рядах солдаты. Сидят верхом на лошадях белогвардейские офицеры. Ждут Врангеля.
И вдруг... Что такое? Гул послышался в ясном небе. Подняли головы белогвардейцы – самолёты. С красными звёздами самолёты – красные.
Немного самолётов было в то время в Красной Армии, но совершали они налёты на белых.
С бомбами было плохо. Тогда кто-то из красных лётчиков придумал применять металлические стрелы. Летели они с ужасным свистом, разили насмерть, а если попадали во всадника, то прошивали насквозь сразу и всадника и коня.
Применили советские лётчики металлические стрелы и здесь, во Фридрихсфельде. Засвистело, завыло небо. Качнулся Дышло. Упал Жирмунский. Убиты Зуб-Зубатов и князь Пирадзе.
Не состоялся парад. Отменил его срочно Врангель.
Страшную панику наводило "новое оружие" на белогвардейских солдат и офицеров.
И наши бойцы не раз вспоминали стрелы:
– Э-эх, самого бы Врангеля пригвоздить...
Пригвоздила его история. Вместе с другими белыми генералами навеки к позорной стене поставила.
ВЕЛИКИЕ ЛУКИ
Наступают белые. Взяли и Александровск, и Мелитополь. Вышли к Днепру, захватили Каховку. На западе стоят рядом с Херсоном, на востоке вот-вот и войдут в Донбасс.
Южному фронту нужно пополнение.
В город Великие Луки пришла комсомольская разнарядка. Указано, сколько добровольцев выделить в Красную Армию. Значится – семь человек.
Первый, второй записан. Вот уже семь. Хватит.
Закрывает представитель свою тетрадку. И вдруг является восьмой.
– Всё, – говорит представитель.
– Как всё?!
– Всё, – повторяет представитель. – Уже семь записалось. Разнарядка как раз на семь человек.
Не хочет слушать о разнарядке восьмой. Требует, чтобы и его записали в Красную Армию.
Отбивался, отбивался представитель. Сдался. Открыл тетрадку, записал восьмого.
Закрывает свою тетрадку, вбегает девятый.
– Всё, – говорит представитель.
– Как всё?!
– Всё, – повторяет представитель. – Уже восемь записано. Больше не могу.
Не хочет слушать девятый. Требует, чтобы его записали в Красную Армию.
Конечно, приятно представителю, что приходят новые добровольцы. Однако разнарядка есть разнарядка...
Отбивался, отбивался представитель. Не устоял. Сдался. Открыл тетрадку, записал девятого.
Только записал, как сразу вбегают трое. И эти трое требуют, чтобы их немедленно записали в Красную Армию. Требуют, право своё доказывают.
Кренился, крепился представитель. Убеждал, объяснял им что-то. Не убедил, не объяснил. И этих троих внёс в тетрадку.
Только представитель закрыл бумагу, как появляются новые, за этими новыми снова новые.
Вернулся представитель к своим начальникам. Посмотрели начальники на список, а в нём тридцать человек.
– Как тридцать? Почему? – начинают шуметь начальники. – Всего семь человек разнарядка для города Великие Луки.
Разводит руками представитель: мол, взяли штурмом. Меньше никак не мог.
Недовольно начальство. На представителя грозно смотрит.
– Было сказано: семь человек для Лук – не более.
И тут нашёлся представитель. Посмотрел на начальство и сказал:
– Так ведь город не просто Луки. Великие Луки называется город. Для Великих и счёт другой.
Рассмеялись начальники. Смягчились:
– Ну раз Великие...
Все тридцать комсомольцев из города Великие Луки ушли на фронт.
ЗА СЕМЬЮ ЗАМКАМИ
Красные готовились к ответным ударам.
В южном течении Днепра, в 70 километрах от Крыма, стоит город Каховка. Каховка – это левый берег Днепра. Левый берег в руках у белых. Правый держали красные.
Уверены белые в своей обороне.
– Мы за Днепром как за семью замками.
В ночь с 6 на 7 августа 1920 года красные начали переправу через Днепр. На плотах, на лодках ушли в темноту на тот берег Днепра красноармейские полки.
Наблюдают красные командиры. Ждут, когда послышатся выстрелы.
Тишина.
Тишина.
Всё ещё тишина.
Давно должны послышаться выстрелы. Давно бы пора ответить белым.
Тишина.
По-прежнему тишина.
...Штабс-капитан Метелин отмечал день своего рождения. Родился штабс-капитан как раз в ночь с 6 на 7 августа.
– Всю ночь гуляем! Вина не жалеем! – сказал Метелин.
Собрались к нему друзья: капитан, штабс-капитан, поручик.
– Ура новорождённому! – кричат друзья.
Молод, красив штабс-капитан. Волосы вьются. Усики над губой. Глянет в зеркало: и видом, и жизнью, и всем доволен.
Выпили белые офицеры за именинника по рюмке вина: капитан, штабс-капитан, поручик.
Об успехах заговорили. Вот они вышли куда – к Днепру. И дальше погонят красных. К Полтаве, к Чернигову, к Киеву, к Харькову.
А там... А там... – разгораются страсти офицерские вовсю: к Курску, к Орлу, к Москве.
– Ура генералу Врангелю!
Выпили снова по рюмке: капитан, штабс-капитан, поручик.
Сыграли на гитаре. Хором романсы спели. Опять разговоры ведут офицеры.
За чаркой шла чарка, бокал за бокалом. И даже когда рядом стрельба послышалась, не умолкли в азарте своём офицеры:
– Даёшь Харьков! Даёшь Москву!
Даже когда ворвались к ним в комнату красные:
– Виват, друзья! Виват, друзья! – кричали врангелевские офицеры и тянули бокалы навстречу красным.
Недобрым оказался финал офицерского веселья. Днём смерти закончился день рождения.
Не только штабс-капитан Метелин, не только его друзья – никто в ту ночь не ожидал появления красных. Не верили белые. Считали, что Днепр неприступен для красных.
Многое учли красные командиры, когда начинали удар под Каховкой.
Был он стремительным. В наших руках Каховка.
"КАХОВСКОЕ ЧУДО"
Наступление красных войск, прорвавшихся через Днепр у Каховки, продолжалось три дня.
Отступали, бежали белые.
Бегут, удивляются:
– Как так?!
– Красные – через Днепр!
– Непостижимо!
Отступают, бегут, поражаются:
– Как так: бежим – нас же больше?
Действительно, белых больше.
– Как так: бежим – их же меньше?
Действительно, красных меньше.
Бежит и поручик Витебский, изумляется:
– Откуда у красных сила?
– Откуда командиры такие опытные?
Три дня отступали беспорядочно белые. Но вот опомнились. Остановились. Собрали силы.
Пришлось остановиться красным. А затем и начать отход.
Ликуют белые:
– Всё-таки сила у нас!
– Отомстим красным!
– В Днепре утопим!
Ликует поручик Витебский:
– Снова вернусь к Каховке. В многоводном Днепре снова купаться буду.
Однако, отошли немного красные и вдруг остановились. Остановились. Не могут белые дальше продвинуться.
– Что такое?
– Остановились!
– В чём дело?
– У красных – укреплённая полоса.
– Как полоса?
– Как укреплённая?
– Тут ничего ведь не было!
Не было. А теперь – укреплённая полоса.
Поражаются белые.
Слышат – не верят. Видят – не верят.
Поражается Витебский:
– Просто чудо!
Да, это было действительно чудо. За три дня, пока гнали белых, у себя в тылу, южнее Каховки, красные создали укреплённый район – рыли окопы, насыпали валы, преграждали подходы колючей проволокой.
Образовался знаменитый Каховский плацдарм, "каховское чудо". Здесь и закрепились красные.
Рванулись на укрепления белые. Рванулся поручик Витебский. Убедились – существует "каховское чудо". Существует плацдарм Каховский.
КОНФУЗ
На 27 километров полукругом от Днепра до Днепра протянулись окопы красных. Шли они в две, в три линии. Перед окопами проволочные заграждения. Между окопов ходы сообщений. Пулемётные гнёзда.
Это первая полоса обороны на Каховском плацдарме.
За первой идёт вторая – главная, основная полоса. Здесь снова окопы, снова ходы сообщений. Пулемётные гнёзда и укрытия. Снова колючая проволока.
За второй полосой, рядом с Каховской, проходила ещё и третья.
На них и наткнулись врангелевцы.
– Полоса укреплений? Возьмём! – уверяют белые офицеры.
На штурм Каховской оборонительной полосы Врангель бросил лучшую конницу – кавалерийские полки генерала Барбовича.
Мчится белогвардейская конница. Лихо идут полки.
– Что нам красные!
– Что нам Каховский плацдарм!
– Нам, кавалеристам Барбовича!
У ротмистра Суковича был конь по кличке Конфуз.
И Сукович со всеми идёт в атаку. Мчит на своём Конфузе.
Кто дал коню такую кличку и за что, никто не знал. Конь был лихой, на спину крепкий, на ногу быстрый. Стрельбы не боялся, огня не боялся. Лез первым и в бой и к кормушке. Короче, вовсе он не конфузливый.
Мчит вперёд конница Барбовича, накатилась на оборону красных. Накатилась, взмахнула шашками:
– Ломай!
– Круши!
– Мы – личная честь Барбовича!
Однако откатилась под пулемётным огнём кавалерия белых.
Откатилась. Кто-то сказал:
– Конфуз!
Повернул Конфуз голову – думал, его окликнули. Смотрят все на лошадь Суковича. Вспомнили кличку. Обозлила теперь их кличка:
– И кто её только выдумал!
Откатилась белогвардейская конница. Перестроилась. В другом месте решила теперь ударить.
– Вперёд!
Рванулись белые конники! И Сукович вместе со всеми летит вперёд.
Не прорвались белые и в этом месте. Откатились опять назад.
Откатились. Кто-то сказал:
– Конфуз!
Тут же Сукович сидит на своём Конфузе. Повернул опять Конфуз голову думал, его окликнули.
– Снова ты здесь! – кричат на Суковича.
Действует конь кличкой своей на белых офицеров.
Снова команда гремит:
– Вперёд!
В новом месте Каховский плацдарм штурмует конница генерала Барбовича. Снова в атаке ротмистр Сукович.
Вновь не прорвали они оборону красных.
Ещё и ещё раз ходили в атаку. В месте третьем, четвёртом, пятом. Шли на рысях, и в галоп, и карьером. Не пробили плацдарм Каховский.
Отступили белогвардейцы. Признали свою неудачу. Едут спокойным шагом. Тут же со всеми ротмистр Сукович. Сидит на своём Конфузе. Действует имя коня на офицерские нервы.
– Сглазил! – кричат на Конфуза.
– И кто тебе имя такое выдумал!
Расходились в гневе, в злобе своей офицеры Барбовича, пулю пустили в коня Суковича.
При чём же здесь конь, при чём же Конфуз, скажите?
Жизнью ответил Конфуз за конфуз Барбовича.
ТУДА-ОБРАТНО
Не получилось у Врангеля с Доном. Провалился десант Назарова.
– На Кубань! На Кубань! Надо идти на Кубань! – засуетились советчики. – Вот где дело надёжное, верное.
– Полковник не справился. Пусть отправляется генерал.
Согласен Врангель. Новый отряд готовится. Назначается старшим генерал Улагай.
Снова сажают белогвардейских солдат на корабли, снова везут по Азовскому морю. Только не к Таганрогу теперь, не на север, а к южным азовским плёсам.
Отсюда двинет десант на Кубань. Захватит столицу Кубани Екатеринодар. Подымут врангелевцы всю Кубань, всех казаков кубанских против Советской власти.
Отряд у Улагая нешуточный. Более девяти тысяч солдат. Половина в десанте конных.
Был среди белых солдат Ноздря. Сам напросился в отряд к Улагаю.
– Не бывал на Кавказе, – сказал солдат. Отправился вроде бы как в экскурсию.
Прибыли корабли к кавказскому берегу.
Три дня сгружался отряд Улагая. Сносили грузы, пулемёты, орудия скатывали. Тронулся вперёд по кубанским степям десант. Смотрит налево Ноздря, направо. Только не растёт – убывает отряд Улагая. И здесь, как там, на Дону, не рвутся люди под крылья к белым.
И тут, как там, на Дону, вышли навстречу отряду красные.
Редеет в стычках отряд Улагая. Смотрит налево Ноздря, направо. Сокращаются быстро тысячи.
Красные не только вышли навстречу белым. По Кубани на пароходах против десанта белых, в тыл к ним, отправили красные свой десант.
Обошли врангелевцев десантники красные. Ударили по Улагаю.
Прижаты белые с фронта, с тыла. Смотрит налево Ноздря, направо. Спета песенка Улагая.
Побежали белые.
Закончился бесславно белогвардейский поход. Вернулся в Крым ни с чем генерал Улагай. Прогулялся туда-обратно.
"ФАРЛБИ"
В Севастополе ждали "Фараби". "Фараби" – пароход. Издалека "Фараби" идёт в Севастополь.
Пересек Атлантический океан. Прошёл Средиземное море. Дарданеллы должен пройти, Босфор.
"Фараби" идёт из Америки. Из Нью-Йорка начался путь "Фараби".
Что же везёт "Фараби"?
Гадают рабочие Крыма:
– Станки?
– Моторы?
– Приборы?
– Инструмент слесарный?
– Может, гвозди везёт "Фараби"?
Очень трудно в те годы с гвоздями было. Вот если бы гвозди привёз "Фараби"!
Гадают крестьяне Крыма: что же везёт "Фараби"?
– Сеялки?
– Веялки?
– Плуги?
– Бороны?
– Может, подковы везёт "Фараби"?
Днём с огнём искали тогда подковы. Вот если бы "Фараби" привёз подковы!
Гадают жители Севастополя: что же из Нью-Йорка везёт "Фараби"?
– Сахар?
– Спички?
– Свечи?
– Денатурат?
– Может, мыло везёт "Фараби"?
На вес золота было мыло.
Не угадали рабочие Крыма. Не угадали крестьяне Крыма. Не угадали жители Севастополя.
Совсем другие грузы лежат в трюмах "Фараби".
Не для рабочих, не для крестьян, не для жителей Севастополя.
Для барона Врангеля эти грузы.
Пулемёты.
Винтовки.
Патроны.
Ящики с другими военными грузами.
Всё это для белых, для Врангеля.
Вот что "Фараби" везёт из Америки. Вот что в трюмах лежит "Фараби".
"РИКАРДО"
Не пробила каховскую оборону пехота Врангеля. Не прорвалась белогвардейская конница. На штурм каховских укреплений белые бросили танки.
Танки. Немного их у белых. В Красной Армии вовсе нет.
У Врангеля французские танки: тяжёлые, солидные "рикардо". Словно дом, ползёт по земле махина, словно мамонт железный, двигается.
Пулемёты укрыты в танке. Сеет махина огонь и смерть.
О приближении танков к линии каховской обороны сообщили красные лётчики.
Узнал о танках боец Игнат Кишка. Вытянулось в страхе лицо солдата.
– Танки! Погибель нам, – твердит, – погибель... Не быть спасенью!
Сосед по окопу Ермил Студёный:
– Хватит каркать. Хоть раз их видел?
– Знаю, знаю, – в ответ Кишка. – Я от тестя слыхал, от свата. У Деникина были танки.
Рассмеялся Ермил Студёный:
– Так не спасли же они Деникина.
И другие Студёного поддержали:
– Не так страшен чёрт, как его малюют.
– Интересно хоть глазом глянуть.
– Интересно руками тронуть.
Однако упорен в своём Кишка:
– Погибель нам, – твердит, – погибель...
Ясно всем: против танков кишка у Кишки тонка.
Пошли французские танки на красных. Движутся махины. Гремят. Подошли они к первой оборонительной полосе. Как нитки, лопнули проволочные заграждения. Подошли ко второй полосе – то же самое.
– Говорил я, говорил я! – кричит Кишка. – Погибель! Погибель! – вопит Кишка.
Переползли танки через окопы красных. Прошли окопы. В тылу у наших.
Несутся сообщения к Врангелю:
– Прорвались танки.
– Танки в тылу у красных.
– В атаку на красных пошла пехота.
И вдруг другие идут сообщения:
– Остановились танки.
– Гибнут танки.
– Не прорвала плацдарм пехота.
Не дрогнули перед танками красные бойцы. Пропустили они их через свои окопы, а когда вслед за танками на плацдарм пошла белогвардейская пехота, поднялись из окопов красноармейцы, отсекли вражескую пехоту от танков и разгромили белых.
Разгромили пехоту, взялись теперь за танки. Не из винтовок стреляли по танкам, не шли на металл штыковой атакой – помогли бойцам гранаты. Научились из пушек бить по танкам прямой наводкой.
Отстояли и на этот раз красные бойцы Каховский плацдарм. Не помогли генералу Врангелю французские "рикардо".
– Мы французских – по-русски! – смеялись бойцы. И вспоминали минувший век: как Наполеона лупил Кутузов.
А как Ермил Студёный, как Игнат Кишка?
Уцелели, живы остались оба. Мало того, отличился Игнат Кишка. Прошёл у солдата страх перед танками. И вот подбил он гранатами "рикардо".
Стоит рядом с подбитой махиной Игнат Кишка. Сам себе не верит.
Собрались бойцы. Смотрят на танки, на Кишку, смеются:
– У танка кишка против Кишки тонка!
– Тонка! – больше других хохочет Ермил Студёный.
И в сентябре и в октябре пытались белые сбить красных бойцов с плацдарма. Был неприступен Каховский плацдарм. Стоял у Днепра утёсом.
НЕ ЗНАЕТ ТОГО СОЛДАТ
Армию нужно одеть. Армию нужно обуть. Армии надо есть.
Винтовки и пушки, штыки и снаряды – всё это нужно армии.
Лошади для кавалерии. Сено для лошадей.
Уголь для флота. Горючее – транспорту.
Тысячи разных вещей.
Всё это надо иметь. Надо быстро к войскам доставить.
Если бы в армии сто человек.
Если бы, скажем, двести.
У Советской Республики стало в армии три миллиона.
Для армии многомиллионной горы нужно снарядов. Горы нужно патронов.