Текст книги "Том 4. Статьи и заметки. Избранные стихотворения"

Автор книги: Сергей Аксаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 30 страниц)

9. Красноперка

Рыбаки называют ее плотица-красноперка; итак, по-видимому, не следовало бы говорить о ней как особой породе рыбы, но я нахожу между нею и обыкновенною плотицею существенное различие, кроме различия цвета, которое, хотя не так ярко, встречается и у других рыб одной и той же породы. Красноперка гораздо шире обыкновенной плотицы; кругловатой своей фигурой и складом совершенно похожа на подлещика, покрыта чешуей желто-золотистого блестящего цвета; края этой чешуи как будто оторочены золотисто-коричневой каемочкой; перья, особенно нижние, яркого красного цвета, отчего она и получила свое имя, глаза коричневые; все это вместе делает ее одною из самых красивых рыб. Красноперка, вероятно, может достигать такой же величины и такого же возраста, как и простая плотица. Икру мечет в одно время с нею. Один раз при мне выудил рыбак красноперку (на раковую шейку) в три с половиною фунта; она была так красива, что мы долго любовались ею. Не везде, где водится обыкновенная плотва, водится и красноперка; около Москвы никто про нее и не слыхивал, да и в Оренбургской губернии, во многих реках, прудах и озерах, изобилующих всеми породами рыб, в том числе и плотвой, нет ни одной красноперки, тогда как в других местах она водится во множестве; клев ее совершенно отличен от клева плотицы: она не теребит, не рвет, не таскает крючка, схватив за кончик червяка; красноперка или вовсе не берет, или берет верно. Очень редко выудишь ее в реке; но в конце лета и в начале осени удят ее с лодки в большом количестве в полоях прудов, между травами, и особенно на чистых местах между камышами, также и в озерах, весной заливаемых тою же рекою; тут берет она очень хорошо на красного навозного червяка и еще лучше – на распаренную пшеницу (на месте прикормленном); на хлеб клюет не так охотно, но к концу осени сваливается она в прудах в глубокие места материка, особенно около кауза, плотины и вешняка, и держится до сильных морозов; здесь она берет на хлеб и маленькие кусочки свежей рыбы; обыкновенно употребляют для этого тут же пойманную плотичку или другую мелкую рыбку; уж это одно свойство совершенно отличает ее от обыкновенной плотвы. Мелкая красноперка очень хороша для насадки на хищную рыбу, потому что живуща и не скоро утомляется, ходя на большом крючке. Вкусом мало отличается от обыкновенной плотвы. Для уженья на зерна употребляются маленькие, а для червей и кусочков рыбы – средние удочки. По необыкновенно красивой наружности, потому что водится не везде и клюет не всегда, даже появляется во множестве не всякий год – уженье красноперки несравненно выше уженья плотвы.

10. Язь

Не умею определить, откуда происходит его название. Язь, так сказать, уже капитальная рыба и занимает одно из почетных мест в уженье крупной рыбы, настоящем охотничьем уженье, которое преимущественно привлекает истинного рыбака. Тот уже не охотник, кто закидывает маленькую удочку на мелкую рыбу там, где клюет крупная: лучше просидеть или простоять несколько часов, ничего не выудив, глядя на неподвижные наплавки, но ежеминутно ожидая богатой добычи, чем приняться за тасканье дрянных плотичек и, может быть, отогнать этим больших рыб. Язи как-то редко попадаются в малом виде; по большей части они начинают брать на удочку, достигнув порядочной величины; впрочем, это замечание не везде верно.[108]108
  Это замечание справедливо только в отношении к Оренбургской губернии; около Москвы совсем напротив: мелкие язики попадаются гораздо чаще.


[Закрыть]

Около Москвы небольших язей фунтов до двух называют подъязыками, но в других местах России я не слыхивал такого подразделения. Язи около четырех фунтов попадаются всего чаще, но бывают и в девять фунтов. Самый большой язь, которого мне удалось выудить, весил около семи фунтов. Язь довольно широк, но уже не кругловат и ровнее плотицы; иногда достигает трех четвертей длины и двух вершков толщины, разумеется в спине; хвост и нижние перья имеет красные, а верхние – сивые, глаза светло-коричневые; покрыт чешуей, которая около спины крупнее и темнее, по большей части серебристого цвета, но попадаются изредка язи, в одной и той же реке, желтовато-золотистые. Они водятся только в водах чистых: реках, проточных прудах и больших озерах; икру мечут в мае. Язи легко привыкают к прикормке, особенно постоянной, и только при этом условии можно выудить много крупных язей в одно утро на одном и том же месте; под словом много я разумею какой-нибудь десяток. С начала весны язи охотно берут на куски умятого хлеба, величиною с небольшой грецкий орех, потом на крупных земляных и на кучу навозных червей, или глист, также на раковые шейки; вначале и средине лета – на линючих раков и на большого белого червя (сальника); попозднее – на кобылок, а осенью язи почти не берут; если и возьмет какой-нибудь шалун, то уже не на большую насадку и удочку, а на удочку маленькую, мелко пущенную и насаженную на пшеничку, муху или тому подобную мелочь. Одного из самых крупных язей я выудил на большого зеленоватого комара особенной породы, на крошечную удочку; зато я водил его около часа. Настоящий клев язей – со дна; для уженья употребляются крючки большие, если велика насадка, и средние, если она мала. По слитии полой воды вслед за плотицей сейчас начинают брать язи; самый лучший клев их, по замечанию рыбаков, бывает в то время, когда цветет калина. Если вы удите без прикормки, на ходу рыбы, то надобно, выбрав узкое место реки, одну удочку закинуть на середину, другую поближе, а третью у берега; если же удите на прикормленном и отлогом месте, то выгоднее класть все наплавки около травы, поближе к берегу, а удилища – на траву. Без всякого сомнения, в обоих случаях самое драгоценное время для уженья язей – раннее утро. Тут они берут задолго до восхождения солнца, так что, только сидя лицом к заре и то наклонясь к земле, можно различить наплавки. Только истинный охотник может вполне оценить всю прелесть этого раннего уженья… При торжественной тишине белеет восток и гонит на юго-запад ночную темноту, предметы выступают из мрака, яснеют; но камыши стоят еще неподвижны, и поверхность вод не дымится легким паром: еще долго до солнца… Вдруг начинаете вы слышать, сначала издали, бульканье подымающихся со дна пузырей: это воздух, выпускаемый чрез ноздри крупною рыбою… Это верный знак, что идут язи… Пузыри выскакивают ближе, вы уже их видите… Сейчас начнется клев… Язь берет верно и прямо утаскивает наплавок в воду; подсечка должна быть скорая, решительная, но не слишком крепкая и не порывистая. Язь – одна из сильных рыб и на удочке ходит очень бойко. Надобно осторожно, утомив наперед, выводить его на поверхность воды и наблюдать, чтобы круги, которые он станет давать, были не слишком широки: иначе ему будет легко, бросившись в сторону, натянуть лесу и оборвать.

Большие язи бывают очень жирны, и уха из них довольно вкусна, но всего лучше приготовлять их на холодное под соусом с сметаной и хреном; жаль только, что язь очень костлив. Цвет его тела бледно-бланжевый.

Наибольшую часть крупной рыбы, выуженной мной в течение всего рыболовного моего поприща, составляют язи; река Бугуруслан, на которой я вырос, изобиловала в то время преимущественно язями; головли переводились, а лещи еще не заводились. Итак, большие язи были вожделенной добычей рыбака. Да и как славно брали они тогда на хлеб, без всякой прикормки, по всей реке без исключения. Только, бывало, и слышишь о порванных лесах, разогнувшихся или переломленных крючках и удилищах. Разумеется, язей таскали через голову, как плотичек, – итак мудрено ли, что выуживали четвертую часть из числа попадавшихся?..

К числу диковинных случаев, виденных мною на уженье, можно причислить и следующий: удил я один раз на берегу своего пруда (Оренбургской губернии), а другой рыбак сидел на мостках, устроенных в траве над самым материком, посредине пруда. Вдруг вижу я, что рыбак встал на ноги и начал водить, по-видимому, большую рыбу. Эта история продолжалась так долго, что я пришел в большое удивление. Я попробовал спросить, но расстояние было велико, и мы слышали только крик друг друга, а слов расслушать не могли. Мне надоело смотреть на однообразные движения рыбака, и я занялся собственными удочками; изредка я взглядывал на него и видел все одно и то же. Наконец, по крайней мере через час, увидел, что рыбак поспешно плывет на лодке прямо ко мне: он привез в сачке не отцепленного огромного язя (с лишком в пять фунтов) и пригласил меня посмотреть, каким манером он попался на удочку. В самом деле, это была диковинка: шелковый поводок (в две шелковинки) обернулся и захлестнулся за конец спинного плавательного пера, а крючок, насаженный червяком, не тронутый висел у язя сбоку. Я пробовал держать рыбу на весу (а в воздухе это несравненно тяжелее, чем в воде) – и рыба держалась крепко. Впоследствии с тем же рыбаком случилась другая история в этом же роде, еще удивительнее, но я расскажу ее, говоря о щуке.

Сообщаю новость охотникам: в прошлом, 1851 году, ночью на 15 сентября, попал мне язь в три фунта на крючок, насаженный карасем и поставленный на налимов, в яме под вешняком. Итак, язь может взять и на рыбку.

11. Головль

Хотя очевидно, что имя его происходит от большой головы, но она у него совсем не так велика, а если и кажется большей величины, чем у других рыб, то единственно оттого, что лоб у головля очень широк и как-то сливается с его брусковатым станом. Головль не так широк, как язь, длиннее его и гораздо толще в спине. По уверению многих рыбаков, достигает до аршинной длины и до четырнадцати фунтов весу; сам же я не видывал головля более девяти фунтов. Он гораздо красивее язя: чешуя крупнее и серебристее, а каждая чешуйка по краям оттенена тонкою, блестящею, коричневою каемкой. Рот имеет довольно большой, глаза темные; нижние перья красноваты, а верхние, особенно хвост, темно-сизого цвета, так что когда в полдневный пригрев солнца рыба подымется со дна на поверхность воды то сейчас отличишь головлей по темно-синим, черным почти, хвостам. Головль любит воду чистую и свежую, водится даже в такой холодной воде, в которой язь не может держаться, так что в реках всегда появляется вслед за породами форели. Даже не знаю, живет ли он в больших озерах, но в проточных речных прудах размножается обильно; исключительно держится на песчаных и хрящеватых местах, даже каменистых; в полоях головль редкость: река, материк в пруде, вот его место. Он необычайно быстр в своих движениях чему способствует склад его стана, которым несколько похож на щуку. Не так легко прикармливается хлебными зернами и вообще осторожнее язя, но иногда берет на хлеб; лучше любит червей и особенно сальника, раковые шейки и целых линючих раков; самые большие головли берут на рыбку, предпочтительно ночью, для чего и ставят на них осенью, когда сделается холоднее, крючки, насаженные пескарями, гольцами, а по неимению их уклейками и плотичками. Я уже упомянул об уженье головлей летом, по ночам, с лодки, на длинные лесы. Крупный головль большею частью берет со дна; клев его необыкновенно быстр, и он почти всегда сам себя подсекает и потом стремительно выскакивает наружу, мечется, на удочке, как бешеный, и выпрыгивает иногда весь из воды. Рыбак должен стараться предупредить все эти опасные проделки и, угадав по быстроте движений, что у него взял головль, не пускать его со дна наружу, пока он не утомится и не присмиреет, иногда погружая для этого конец удилища в воду. Нет рыбы его сильнее, бойчее, быстрее, неутомимее. Огромный головль на удочке – великолепное зрелище! Самый опытный, искусный рыбак не без страха смотрит на его быстрые, как молния, неусмиряющиеся прыжки и тогда только успокоится, когда подхватит сачком. Головлей удят и без грузила и без наплавка, на наплавную удочку средней величины, насаживая на крючок кобылку, жучка, муху или навозного червяка; это уженье производится на быстрых течениях реки; попадаются преимущественно средние головлики и редко крупные; впрочем, большого головля на такую лесу почти невозможно выудить. Хотя он сходен вкусом с язем, но как-то чище, деликатнее. Уженье больших головлей я считаю первоклассным уженьем как по осторожности, необыкновенной быстроте и бойкости их, так и потому, что они берут редко: поймать двух, трех крупных головлей в одно утро – богатая, даже великолепная добыча. Но отчего так редко берут большие головли, тогда как, вероятно, каждому охотнику случалось видать их гораздо более, чем другой крупной рыбы – это разрешить я никак не могу. Головли всегда и везде приводили меня в отчаяние – на реках Оренбургской, Симбирской, Пензенской и Московской губерний. Всего обиднее видеть их иногда гуляющих стаями в полдень, по самой поверхности воды, иногда лежащих на каменистом или песчаном неглубоком дне речного, как стекло прозрачного переката! Под самый рот подводишь им все любимые насадки: раков, огромных земляных червей, жирного сальника, пескаря – все понапрасну! Точно и не видят! Иногда вдруг один подойдет, как будто понюхает (и займется дух от ожидания у охотника), толкнет рылом насадку и отойдет прочь! Иногда случалось, что кусок опустится прямо на головля, лежащего на дне, и что же? Отодвинется немножко в сторону и ляжет опять на песок, пошевеливая, как кормовым веслом, черным хвостом своим. Рыбаки обыкновенно объясняют это тем, что головли видят охотника и не берут из осторожности. Но бог знает, справедливо ли это объяснение: сторожкая, пугливая рыба, увидев какую бы то ни было движущуюся фигуру, может уплыть прочь, спрятаться – это понятно; но дальнейших соображений осторожности я не признаю: почему же головли берут редко и в глубоких местах, в воде непрозрачной, где рыбака решительно не видно? Нет, тут должны быть другие причины, которых мы не знаем.

Говоря о головле, считаю не лишним рассказать случай, служащий доказательством, что никогда не должно брать рукою за лесу, вытаскивая большую рыбу, о чем я упомянул выше. Удил я один раз после обеда рано весною в верху большого пруда (то есть в материке), заросшего камышами. Я стоял на узкой стрелке: так назывался мыс, залитый с трех сторон водою. Крупная рыба еще не начинала брать. Три мои большие удочки лежали неподвижно; наконец, тронуло на белого червя (сальника); два раза стаскивало, в третий раз я как-то ловко подсек и вытащил головлика. Видя, что крупная рыба не берет, я откинул большую удочку, взял среднюю, в шесть волосков, насадил маленького сальника и закинул. Не успел я положить удилища, как наплавок исчез… подсекаю – огромная рыба!.. Гибкое удилище согнулось в кольцо до самой руки. Сначала, по быстроте прямолинейных движений, я подумал, что это щука; но рыба не замедлила меня разуверить: огромный головль, какого я ни прежде, ни после не видывал, вылетел на поверхность воды и начал свои отчаянные прыжки… Тонкая леса моя была так крепка, удилище так гнутко, я водил так осторожно, что через полчаса головль утомился. Я подвел его к берегу, чтобы подхватить сачком, но сачок был мал и мелок, рыба в нем не умещалась.[109]109
  Вот доказательство сказанного мною выше, что сачок всегда должен быть глубок и не мал.


[Закрыть]

Между тем вдруг головль сделал отчаянный прыжок и выскочил на густую осоку, которая свесилась с берега и была поднята подтопившею его водою: стоило только осторожно взять головля рукой или накрыть его сачком и вытащить на берег таском; но я, столь благоразумный, терпеливый, можно сказать искусный рыбак, соблазнился тем, что рыба лежит почти на берегу, что надобно протащить ее всего какую-нибудь четверть аршина до безопасного места, схватил за лесу рукою и только натянул ее – головль взметнулся, как бешеный, леса порвалась, и он перевалился в воду… Я потерял такую драгоценную для охотника, особенно в такое раннее весеннее время, добычу, что буквально был в отчаянии, да и до сих пор не могу вспомнить этой потери равнодушно, хотя впоследствии утешил себя тем, что написал идиллию «Рыбачье горе»…

12. Лещ

Определить с точностью происхождение его имени довольно трудно. Легко быть может, что слова лещедь, лещедка произошли от одного корня с именем леща, ибо у широкой и плоской лещеди есть с ним некоторое подобие; лещедкой же называется расколотый пенек дерева или сучка, в который ущемляется все то, что надобно придавить, сделать плоским. Круглой, плоской, широкой своей фигурой лещ отличается от всех других рыб: голова у него небольшая, особенно кажется такою по ширине склада; рот еще меньше относительно величины всего тела. Лещи бывают огромной величины и весу: достигают почти аршинной длины, двух четвертей ширины и в то же время только до двух вершков толщины в спине. Я от многих слыхал, что лещи попадаются в восьмнадцать фунтов, но сам не видал больше двенадцати фунтов. Они бывают желтовато-золотистого и серовато-серебристого цвета, но первые редки; брюхо – белое. Чешуя на них крупная, хвост и перья сизые и очень небольшие, глаза белые, с темными зрачками. Фигура леща неприятна, она представляет что-то уродливое. Он не сносит воды холодной и появляется в реках после всех рыб; преимущественно водится во множестве в реках тихих, глубоких, тинистых, имеющих много плес и заливов; особенно любит большие пруды и озера; икру мечет в апреле, в самое водополье. Я помню, что в реке Бугуруслане, Оренбургской губернии, когда она была еще мало заселена, сначала водилось много головлей и мало язей; потом развелось множество язей, а головлей стало мало; лещи же, сколько их ни пускали в пруд, никак не разводились, хотя верст двадцать ниже, где наша река впадает в другую, именно в Насягай, лещей было довольно. Теперь же и в пруде Бугуруслана и по всей реке лещей развелось множество.[110]110
  Эта перемена произошла через сорок лет.


[Закрыть]

Очевидно, что прозрачная и необыкновенно холодная вода реки от многих мельниц и новых поселений постепенно делалась мутнее, теплее, так что, наконец, стали в ней держаться лещи. Впрочем, был употреблен для разведения их тот способ, О котором я говорил в статье «О рыбах вообще». – Небольшие лещи называются подлещиками. Иные считают их особою породою рыбы, но, по-моему, это несправедливо. Весной, едва реки начнут входить в берега и воды проясняться, как начинается самый жадный клев лещей, потому что они тощи, голодны после извержения икры и молок, как и всякая рыба, а корму еще мало. Они берут на червяка навозного и земляного, но всего охотнее на первого. Впрочем, их можно прикормить хлебом и распаренными зернами; они хорошо берут на размоченный горох. Для уженья, если оно производится в реках, избираются места тихие и глубокие, всего лучше заводи и заливы. В прудах и озерах можно выбирать место какое угодно, но, разумеется, глубокое, имеющее гладкое, покатое дно и удобный берег для вытаскивания добычи. В некоторых водах они водятся в таком изобилии и с весны клюют так охотно и верно, что их можно выудить невероятное количество. Я разумею лещей средних: очень крупные берут всегда редко. Удить надобно со дна, на две и на три удочки; лещ берет тихо и ведет наплавок, не вдруг его погружая: всегда успеешь схватить удилище и подсечь. Удочки лучше употреблять большие, а крючки средние, насаживая по нескольку червяков навозных или по одному, ибо лещ берет без церемонии на обе насадки. Первые его порывы на удочке бывают очень сильны, но он скоро утомляется и всплывает наверх, как деревянный заслон: тут весьма удобно подвести его к берегу, подхватить сачком и даже просто взять рукою. Это я говорю о лещах средней величины, то есть около четырех фунтов. Но первые движения огромного леща, то есть фунтов около восьми, десяти, так порывисты и упорны, что надобно крепкую лесу, очень гнуткое удилище и много уменья и ловкости, чтобы выдержать их благополучно. Вот для чего лучше употреблять удочки большого разбора. Говорю это по рассказам, я сам мало уживал лещей, и не тяжеле пяти фунтов. Многие охотники страстно любят весенний клев лещей, который продолжается недели две. Без всякого сомнения, чем рыба больше, тем лестнее ее выудить, а потому и огромные лещи, которые берут не часто, представляют для охотника заманчивое уженье; но тасканье лещей мелких, то есть подлещиков, весом фунтов до двух, которые берут беспрестанно, до чрезвычайности верно и однообразно, сейчас всплывают наверх, и неподвижные вытаскиваются на берег, как деревянные щепки, – по-моему, совсем невесело: я пробовал такое уженье, и оно мне не понравилось. Для меня гораздо приятнее выудить леща, между многими другими рыбами, в продолжение лета и в начале осени, когда уже он берет редко.

Лещи бывают очень жирны, если хотите вкусны, но как-то грубо приторны, а большие – и жестки; впрочем, изредка можно поесть с удовольствием бок жареного леща, то есть ребры, начиненные кашей: остальные части его тела очень костливы.