Текст книги "Рассказы и воспоминания охотника о разных охотах"

Автор книги: Сергей Аксаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

НЕОБЫКНОВЕННЫЙ СЛУЧАЙ

Вдобавок к рассказам о странных происшествиях на охоте я расскажу случай, который самому мне показался сначала каким-то сном или волшебством. Будучи еще очень молодым охотником, ехал я в исходе июля, со всем моим семейством, на серные Сергиевские воды; в тридцати пяти верстах от нашего имения находилось и теперь находится богатое село Кротково, всеми называемое Кротовка. Проехав село, мы остановились у самой околицы ночевать на прекрасной родниковой речке, текущей в высоких берегах. Солнце садилось; я пошел с ружьем вверх по речке. Не прошел я и ста шагов, как вдруг пара витютинов, прилетев откуда-то с поля, села на противоположном берегу, на высокой ольхе, которая росла внизу у речки и вершина которой как раз приходилась на одной высоте с моей головой; близко подойти не позволяла местность, и я, шагах в пятидесяти, выстрелил мелким бекасинником. Для такой дроби расстояние было далеко; оба витютина улетели, а с дерева упала крестьянская девочка… Всякий может себе представить мое положение: в первое мгновение я потерял сознание и находился в переходном состоянии человека между сном и действительностью, когда путаются предметы обоих миров. По счастью, через несколько секунд девочка, с большим бураком[26]Note26
  Бураком называется круглая кадушечка из бересты, с дном и крышкой. В низовых губерниях отлично делают бураки, от самых крошечных до огромных, и употребляют их преимущественно для собирания ягод.


[Закрыть] в руках, вскочила на ноги и ударилась бежать вниз по речке к деревне… Не стану распространяться в описании моего испуга и изумления. Бледный, как полотно, воротился я к месту нашего ночлега, рассказал происшествие, и мы послали в Кротовку разведать об этом чудном событии; через полчаса привели к нам девочку с ее матерью. По милости божией, она была совершенно здорова; штук тридцать бекасиных дробинок исцарапали ей руку, плечо и лицо, но, по счастью, ни одна не попала в глаза и даже не вошла под кожу. Дело объяснилось следующим образом: двенадцатилетняя крестьянская девочка ушла тихонько с фабрики ранее срока и побежала с бураком за черемухой, которая росла по речке; она взлезла за ягодами на дерево и, увидев барина с ружьем, испугалась, села на толстый сучок и так плотно прижалась к стволу высокой черемухи, что даже витютины ее не заметили и сели на ольху, которая росла почти рядом с черемухой, несколько впереди. Широко раскинувшийся заряд одним краем своего круга задел девочку. Конечно, велик был ее испуг, но и мой не меньше. Разумеется, мать с дочерью ушли от нас, очень довольные этим происшествием.

НОВЫЕ ОХОТНИЧЬИ ЗАМЕТКИ

Весною 1855 года, после выхода этой книжки, случилось мне собственными глазами увидеть то, о чем я прежде даже и не слыхивал и что рыбакам по ремеслу должно быть непременно известно. Я узнал, что щуки ежегодно в мае месяце переменяют зубы. Охотник, занимавшийся исключительно ловлею щук на жерлицы и сообщивший мне это известие, показал мне несколько пойманных им щук, у которых старые зубы, ослабев в своих корнях, потеряли всякую упругость, сделались мягки, повисли и лезли, как волосы, когда я слегка потирал внутренность щучьего рта моими пальцами в обыкновенной перчатке. Из-под старых, еще не выпавших зубов торчали уже новые, тонкие и острые, но еще мягкие. Вот в это-то время щуки, ловя рыбу, нередко только портят ее, а удержать по слабости зубов не могут, и вот отчего именно в это-то время года часто случается рыбакам видеть рыб, хватанных щуками. Разумеется, дело идет о рыбе несколько покрупнее; мелкую же щуки могут глотать и вовсе без помощи зубов. Насадка на жерлицах также в эту пору часто бывает измята и даже не прокушена до крови.

Хотя я знал, что кошки едят рыбу, но никогда не слыхал и не видал, как они производят эту охоту. Третьего мая 1855 года сидел я очень тихо на берегу небольшого проточного пруда, где брали окуни и лини. Около противоположного берега, уже обросшего травою, била икру плотва и для того выбрасывалась в траву у самого берега. Вдруг я вижу, что большая пестрая кошка осторожно подкрадывается, ползет и прячется, растянувшись в самой береговой траве. Так всегда поступают кошки, выжидая своей добычи. Я стал смотреть пристально. Плотва продолжала метать икру и выкидываться на траву – кошка бросилась, схватила одну плотичку и унесла ее во рту. Я указал на эту проделку садовнику, который недалеко от меня копался в своих грядах; он нисколько не удивился, а, напротив, рассказал мне, что рано по утрам, когда еще нет народу, всякий день выходят на этот промысел кошек шесть и более, располагаются по удобным местам вдоль берега и ловят рыбу.

Недавно узнал я от одной достоверной особы, что в Калужской губернии, на реке Оке, производится с большим успехом следующее уженье. В июне месяце появляется, всего на неделю, по берегам Оки великое множество беленьких бабочек (название их я позабыл). Рыбаки устроивают на песках гладкие точки и зажигают на них небольшие костры с соломой; бабочки бросаются на огонь, обжигаются и падают, их сметают в кучки и собирают целыми четвериками. Обгорелых бабочек крепко сминают с хлебом или тестом и шариками этой смеси насаживают крючки. Рыба берет на такую насадку с необыкновенной жадностью, и очень крупная: язи, головли, лещи и даже окуни и судаки. Таким образом, в самое пустое время выходит славное и добычливое уженье. Должно заметить, что окуни и судаки на хлеб никогда не берут, следовательно вся приманка заключается в бабочках.

Вот еще достоверный рассказ, относящийся уже к птицам. По соседству от меня в одной деревушке, называющейся Коростелево, одна крестьянка подложила под курицу двенадцать кряковных яиц; утята вывелись, воспитались в стае русских утят и привыкли вместе с ними есть корм. Должно заметить, что это случай редкий; обыкновенно утята, выведшиеся из яиц диких уток, сейчас пропадают. Осенью корму понадобилось больше, и, чтоб не тратиться даром, крестьянка продала восемь утят, а двух молодых селезней и двух уток оставила на племя, но через несколько недель они улетели и пропали. На следующую весну беглецы воротились на тот же пруд и стали по-прежнему жить и есть корм с дворовыми утками. Осенью одна пара опять улетела, а другая осталась зимовать, а в следующую весну утка нанесла яиц и вывела десять утят, из числа которых я сам купил четырех. Крестьянка опять оставила пару, и потомство их совершенно смешалось и ничем уже не отличалось от русских уток. Итак, только в третьем поколении порода диких уток совершенно потеряла память о своем вольном житье; купленные же мною молодые утки, принадлежавшие ко второму поколению, еще отличались от дворовых как своею наружностью, так и нравами: они были бойчее, проворнее, как-то складнее и пугливее домашних уток, часто прятались и даже пробовали несколько раз уходить. Крылья были подрезаны.

ПРИМЕЧАНИЯ

Это третий цикл охотничьих произведений Аксакова. Он имеет свою историю. Первоначально многие из включенных а него рассказов были предназначены для задуманного писателем в 1853 году «Охотничьего сборника». В соответствии со специально разработанной Аксаковым программой в «Сборнике» предусматривалась публикация художественных и публицистических произведений, «относящихся ко всем родам охоты без исключения». К изданию имелось в виду привлечь не только писателей, но и ученых. Характерно в этом отношении письмо родственника С. Т. Аксакова, Александра Михайловича Бутлерова – тогда еще молодого ученого, впоследствии знаменитого химика: «Очень я порадовался, милый дяденька, Вашему намерению издавать «Охотничий сборник». Быть может, и нам удастся принести что-нибудь в общую кассу» (ИРЛИ, ф. 3, оп. 13, д. № 15, лл. 9 об. – 10).

В конце концов «Охотничий сборник» не был разрешен. Истинная причина запрета, оставшаяся неизвестной даже самому Аксакову, ныне достаточно прояснена. Так называемое «дело» Аксакова в III Отделении сыграло здесь роковую роль (см. вступительную статью к т. 1 наст. изд.).

Словно предвидя возможность того, что идея с периодическим «Охотничьим сборником» «захряснет» где-то в высоких инстанциях, Аксаков вынашивал мысль об ином использовании обещанных различными авторами, а частично уже и подготовленных материалов. В письме от 30 апреля 1853 года он поделился своими новыми планами с Тургеневым: «В случае положительного отказа я все-таки выдам большой том – «Собрание статей о различных охотах» разных сочинителей» («Русское обозрение», 1894. № 9, стр. 36). Однако и эта идея оказалась неосуществленной. Одни авторы, посулившие Аксакову свое сотрудничество (Ю. Самарин, А. Хомяков), вовсе не сдержали своих обещаний. Другие выполнили свои обязательства лишь частично. Тургенев, например, вместо двух очерков прислал один – «О соловьях» – и тот с опозданием.

В конце концов пришлось отказаться от мысли о коллективном сборнике. Аксакову ничего другого не оставалось, как подготовить книгу, состоящую исключительно из его собственных произведений. 10 ноября 1853 года он писал Погодину: «Главное управление цензуры сначала позволило, а потом запретило издание «Охотничьего сборника», а у меня первый том уже написан почти одним мною» (Л. Б., ф. Погодина, II 1/59). Погодин в ответ предложил Аксакову напечатать на страницах «Москвитянина» все его произведения, предназначенные для «Охотничьего сборника», Аксаков отклонил это предложение. «Материалы «Охотничьего сборника», – писал он, – не могут быть все помещены в «Москвитянине», ибо многие статьи только потому имеют достоинство, что помещены вместе с другими, подле них. Например, есть у меня наблюдение за 15 лет о прилете и отлете дичи в Оренбург. губ.; для настоящего охотника это интересно, а для всякого другого читателя – пустяки. Читатели литературного журнала вправе роптать за помещение таких статей, которых у меня довольно, а потому я не оставляю намерения издать через год целый том статей о различных охотах. Через неделю, однако, я пришлю вам статью для «Москвитянина» «О травле ястребами перепелок» – охота слишком специальная, но статья, кажется, так написана, что должна понравиться и не охотникам» (письмо от 29 ноября 1853 г., Л. Б., ф. Погодина, II 1/59). Из цикла своих новых охотничьих произведений Аксаков представил Погодину для его Журнала лишь три рассказа: «Охота с ястребом за перепелками» («Москвитянин», 1854, т. I, Смесь, стр. 10–30), «Охота с острогою» и «Ловля шатром тетеревов» (там же, т. V, Смесь, стр. 159–176).

В 1855 г. Аксаков выпустил свои рассказы отдельной книгой, озаглавив ее: «Рассказы и воспоминания охотника о разных охотах». К сборнику был приложен очерк Тургенева «О соловьях». На этот счет у обоих писателей была специальная договоренность. 18 октября 1854 года Аксаков писал Тургеневу: «Рукопись моя «Рассказы и воспоминания о разных охотах» должна была поступить в цензуру в самых первых числах ноября. Но я очень рад подождать ваших статеек хоть целый месяц; они украсят мою книжку и придадут ей разнообразие, которого именно ей недостает» («Русское обозрение», 1894, № 11, стр. 19).

Третья по счету охотничья книга Аксакова принесла автору много творческих радостей. Сравнительно с предшествующими двумя книгами в этой элемент художественный играл несравненно большую роль. Новая книга была уже почти совершенно свободна от утилитарных, «специально охотничьих» элементов и приобретала характер свободного художественного повествования. Некрасов назвал ее «прекрасной книгой, исполненной дельных охотничьих заметок и наблюдений, живописных картин природы, интересных анекдотов и поэзии» (Полн. собр. соч. и писем, т. IX, М. 1950, стр. 255).

Выдающиеся художественные достоинства новых охотничьих произведений Аксакова отмечал и Тургенев. После появления в «Москвитянине» рассказа «Охота с ястребом за перепелками» Аксаков попросил его прочитать «на досуге» этот рассказ и высказать о нем свое «мнение без всякого снисхождения и ласки старому… приятелю». «Ведь я серьезно боюсь, – продолжал Аксаков, – чтобы мне не заболтаться на старости; трудно уловить ту минуту, когда неминуемо начнешь глупеть и станешь принимать желание приласкать старика за наличную монету» («Русское обозрение», 1894, № 11, стр. 10). Тургенев тотчас же ответил, что рассказ «не прочел, а проглотил целиком», и добавил: «Это превосходная вещь – и написана тем славным русским языком, которым вы один владеете» («Вестник Европы», 1894, № 2, стр. 481). Очерк «Охота с ястребом за перепелками» был восторженно оценен и Чернышевским. Процитировав в одной из своих статей несколько строк, рисующих тревогу мелких птиц, которые почуяли ястреба, он воскликнул: «Что может быть живописнее этого описания! А глупые тетерева, утки, дупели, вальдшнепы, гаршнепы и им подобные и не подозревают, что судьба наделила их таким историком, как г. Аксаков; не подозревают, что в описаниях г. Аксакова они лучше, красивей и вкуснее, нежели на самом деле. Какой-нибудь дрянной ястреб, способный напугать одних воробьев, доставляет нам столько удовольствий, и все потому, что его описывает г. Аксаков» (Н. Г. Чернышевский, Полн. собр. соч., т. XVI, М. 1953, стр. 26).

Касаясь в письме к А. И. Панаеву в 1855 г. необычайного успеха своих охотничьих сочинений, Аксаков не без гордости заметил: «Вообще все три мои охотничьи книги продолжают расходиться очень хорошо, и к великому удовольствию моему вижу, что они проникли во все слои общества и что их читали все что-нибудь читающие люди» (ИРЛИ, Р-1, оп. 1, д. № 10. л. 5 об.).

Не прошло и года, как «Рассказы и воспоминания о разных охотах» вышли вторым изданием (М. 1856). В книгу были внесены некоторые исправления и дополнения. В настоящем собрании текст печатается по второму, последнему вышедшему при жизни Аксакова изданию, с устранением неисправностей и опечаток.

Стр. 376. Бюффон Жорж Луи Леклерк (1707–1788) – французский естествоиспытатель.

Стр. 391. Я рассказал в «Записках ружейного охотника»… – см. в наст. томе, стр. 262.

Стр. 413. Я упомянул в моих «Записках ружейного охотника»… – см. в наст. томе, стр. 257.

Стр. 418. Я уже говорил в своих «Записках об уженье рыбы»… – см. том 4 наст. изд., стр. 396–397.