Текст книги "Я - не заморыш!"

Автор книги: Сергей Телевной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– Мочи его, глиста! Что стоите, козлы.

– Пусть один на один, один на один! – рыжий Денис тоже кричал, расставляя руки и как бы удерживая пацанов. Те, впрочем, только расступились, а Ленка с пьедестал визжала, поджав ноги:

– Хватит, хватит!..

Здоровяк Амбал все же сильно зацепил меня своим огромным кулаком. Я отлетел прямо на ящик с песком под противопожарный щит. В ушах звенело, перед глазами плыли радужные круги. Из носа хлынула кровянка. Уже мало что соображая, я швырнул горсть песка в лицо Амбалу, наседавшему на меня.

– А-а-а. Тварь. Глаза мои! – завопил Амбал, закрывшись ладонями.

– Мочи Амбала!.. – крикнул кто-то мне.

У меня не было сил. Скалка валялась поодаль. Я устало пнул Амбала ногой. Он неожиданно скрючился и свалился, продолжая кричать:

– А-а-а!.. Глаза мои!..

Спасительница Маришка привела на разборки грузчика, в итоге – боевая ничья

Ошарашенная Звездная Звезда Ленка, поджавшая ноги на подоконнике, вдруг крикнула:

– Атас, кто-то идет! – из полуподвального окна она увидела, как промелькнули чьи-то ноги.

Но было поздно. На пороге появился дядька Сергей – бывший грузчик из «Гипермаркета».

– Эй, шелупонь, вы что тут беспредел творите?! – рявкнул он со ступеней.

– Кирюха, рвем когти, – дернул меня за рукав Дэн.

– А-а-а. Кто тут? – орал Амбал. – А-а-а, мои глаза. Воды, твари, дайте!..

Уволенный грузчик подрабатывал сторожем в школе и знал, где находится кран с водой.

– Кирюха, валим отсюда, – тащил меня Денис. Я не мог идти: сопатка разбита, глаз заплыл, внутри все нестерпимо болело так, что хотелось плакать. Но мужчины не плачут.

– Я тебя, щенок, урою. Я тебя размажу!.. – Это орал Амбал, который кое-как промыл свои глаза. Осознание того, что он сейчас действительно может урыть и размазать, придало мне сил – я вроде даже побежал по ступенькам, поддерживаемый Денисом. Мимо нас шмыгнула Ленка.

Чуть поодаль от школьной котельной за деревьями стояла Маришка – все еще с дурацкой веточкой сирени.

– Кир, что с тобой. Ой, ужас! – испугалась она. – Пошли к нам. Теть Галя моя медсестра все-таки.

Нет, эта девчонка – не мышка-норушка, подумал я.

– А ты откуда знала, что мы здесь? – спросил Денис Маришку.

– Что, у меня глаз и ушей нет? – фыркнула она. – Я и дядь Сергея сюда прислала. Он был у теть Г али, у них же отношения.

– Спасительница! – как-то неопределенно сказал Денис. Я в их диалог не вмешивался, сил едва хватало тащить ноги.

– Да, спасительница. Амбал и его кодла могли Кира убить! – горячилась Маришка.

– Между прочим, никто и не вписался за Амбала. Все стояли и смотрели, как Кир его звезданул по башке, – отметил довольный Дениска.

– А эта. королевишна Ленка тоже там была, да? – спросила с явным осуждением в голосе Маришка.

– Была, – как-то нехотя ответил Денис.

...Мы зашли к Маришке, которая жила в частном секторе недалеко от школы. Возле колодца я немного отмылся. Маришка и Денис помогали.

На шум у своего колодца вышла из дома тетя Галя:

– Батюшки!.. – всплеснула она руками. – Что случилось?

– С лестницы упал, – промямлил я, перед глазами поплыли круги. Я рухнул без сознания. В другой реальности явственно увидел лестницу – ту самую, которую делал мой отец и на которую я часто во сне поднимался.

– Кирилл, смелее! Видишь, я сделал перила! – сказал отец, и я шагнул на эту лестницу.

Как потом оказалось, меня уложили у тети Гали – прямо во дворе под навесом. Позвонили маме, та молниеносно прибежала.

– Надо «скорую» и полицию вызвать, – сказала тетя Галя.

– Может, полицию не надо? – засомневалась мама, вспомнив свои сегодняшние события на работе и разговор с участковым.

– Как не надо? Ее сына искалечили, а она – «не надо»! – возмутилась тетя Галя.

Появившийся тут же дядька Сергей отрезал:

– Ментов – не вызывать. Пацаны сами разберутся.

Все согласились. «Скорая помощь» приехала достаточно быстро. Молодой фельдшер бегло осмотрел меня, перебрасываясь медицинскими фразами с тетей Галей:

– Гематома, ссадина. Повреждения носа нет, – как-то весело рассказывал о моих «трофеях» фельдшер. – Ничего смертельного. Понятно, пацанские драки. Он худой, но жилистый. До свадьбы заживет.

Мне это понравилось – худой и жилистый, как про батю. Ну, и про свадьбу тоже.

Только уехала «скорая помощь», тут же подрулил старший участковый, хотя никто его и не вызывал:

– Ну и семейка! Вроде тихие-тихие, а две драки за один день учинили, – устало констатировал полицейский.

Тетя Галя, не знавшая о маминых приключениях на работе, вступилась за нас:

– Нормальная семейка! Только неполная.

– Вот и я о том же. Была бы полная, проблем меньше было бы. Безотцовщина.

– А вы лучше следите, чтоб отцы-беглецы алименты платили!

– Это не по адресу. Есть суды, есть судебные приставы, – спокойно разъяснил участковый и обратился ко мне: – Так, сегодня ты рассказать что-то не в состоянии, – вздохнул он. – Давай завтра. Жду тебя в опорном пункте. С мамашей.

– А протокол составлять будете? – вмешалась тетя Галя.

– Разберемся.

– Они бы сами разобрались, командир, – вмешался стоявший в стороне дядька Сергей. – Делов-то, пацаны подрались. Тем более – боевая ничья.

Старший участковый вопросительно посмотрел на бывшего грузчика:

– Если есть что-то заявить по существу, завтра в опорный пункт.

– Нет уж, без меня, – дядька Сергей выкинул перед собой ладони, как бы защищаясь.

– Вот и я так думаю, что лучше без тебя, – заключил участковый.

– Сережа, пойдем, – сказала тетя Галя и увела грузчика в дом.

Мы тоже вышли со двора тети Гали.

Маришка, провожая нас за калитку, по-серьезному, не так, как в дурацкой рекламе, сказала:

– Все будет хорошо!

Дениска, который все это время не отходил от меня, как бы невпопад ответил:

– Ну, Амбал обломался с шашлыками.

– Да, точно, облом у них, – согласился я и спохватился, как бы мама не стала расспрашивать. Но она, видно, не обратила внимания на несостоявшийся шашлык – не в теме была. А то бы еще и ей объяснять. Хорошо, что не спрашивает, почему я в котельной оказался. Надо что-то придумать правдоподобное.

Дома мать меня осмотрела и успокаивающе сказала:

– Мужчину синяки украшают .

– Мам, мужчину шрамы украшают!

– Ну да. И синяки тоже, – улыбнулась она через силу. – Фингал, конечно, у тебя завтра будет знатный. Как в школу-то пойдешь, что Наталье Анатольевне, скажешь?

– Утро вечера мудренее, – сказал я и сам удивился своей мудрости. Расспрашивать меня, что я делал в котельной, мама не стала. Ну, если спросит, наплету ей что-нибудь про «зашел воды попить».

Все, спать! Я провалился в сон. Невероятно, но мне снова снилось: я поднимаюсь по лестнице, теперь уже с перилами. Внизу мама с папой. И, как мне показалось, Маришка рядом с ними – с дурацкой сиренью в руках. Странно.

– Сын, как перила? – спросил отец.

– Нормальные, – ответил я.

В этот раз на пьедестале Ленку не видел, да и вообще никакого балкона– пьедестала не помню. Куда я взбирался, сам не понял – не в небо же?

Я сам начал верить, что Амбала отмочил, – трудная победа за мной

Утром в школу не пошел, так как нас с мамой вызвал участковый. Отправились в опорной пункт полиции, я в – темных очках. Там уже сидели: Амбал, Хлюст, кто-то из детдомовских пацанов с воспитательницей – Денискиной матерью и. Ленка. Тут же был ее отец.

Участковый сразу отпустил детдомовских:

– Я с вами отдельно проведу профилактическую работу.

– Ой, спасибо, – сказала Денискина мать. – У нас работает кабинет профилактики. Мы вас ждем, товарищ майор!

Денискина мать поспешила вытолкать из кабинета своих детдомовских воспитанников.

– Ну да! В детдоме меня особенно ждут, – сказал с сарказмом участковый и обратился к нам: – Ну что, хулиганье, скажете?

Никто ничего не хотел говорить, все завидовали детдомовским, которые так просто отделались. Амбал, понимая, что от него ждут первого слова, сказал:

– Да все нормально, претензий не имеем.

– Претензии я к тебе имею, – сказал участковый.

Он нас долго отчитывал. Говорил про вредность курения, про коварство «лирики», про. шашлык из ворованной баранины.

Мама, к счастью, не поняла, о чем речь.

Потом в дверь заглянула тетя Валя – администраторша с автомойки, мать Амбала и Хлюста.

– Валентина, я же тебе сказал, сам разберусь, – сурово произнес Завмаг. – Иди работай.

– Пусть послушает, раз пришла, – сказал участковый.

– Товарищ майор, – с чувством обратился Завмаг к участковому. – Может, дети подождут за дверями, а мы тут по-взрослому?

– Ну да, дети. – с недоброй улыбкой посмотрел на нас участковый. – Ладно, марш за дверь, – скомандовал он нам.

Мы гурьбой вывалили в коридор. О чем говорили взрослые, не было слышно. Хлюст прильнул ухом к двери.

– Ну что там? – с деланым равнодушием спросил Амбал. Хлюст только прижал палец к губам: «Т-с-с.».

– Короче, я уже сказал, что претензий не имею, – обратился Амбал ко мне. – А ты, заморыш?

– Тоже не имею, – с удовлетворением ответил я, стараясь глядеть прямо в красные глаза Амбала. Убедившись в наличии приличного синяка и на его физиономии, добавил: – Но я не заморыш.

– Что-то ты раздухарился, – с тихой угрозой произнес Амбал. – Ты вчера поступил не по-пацански, понял?

– Понял, – я краем глаза видел Ленку, это мне придало сил. – Но на «понял» меня не бери.

– Да ты не понтуйся перед Ленкой, – засмеялся Амбал. – Она же знает, кто есть кто.

Распахнулась дверь кабинета участкового:

– Быстро заходите, – тетя Валя смешно замахала ластами рук.

– Так! Я тут с вашими родителями поговорил. Мне их жалко по-человечески. И вам не хочется портить жизнь, – участковый медленно обвел взглядом нашу ватагу. – Но некоторые по-человечески не понимают.

Из-за стола грузно встал Завмаг:

– Вас, сопляков, товарищ майор, можно сказать, от тюрьмы спасает, а вы не понимаете.

Он долго читал нотации: про тяготы жизни (и смотрел на меня), про зловредную «лирику» (и смотрел на Амбала), про то, как трудно родителям добывать хлеб насущный (и смотрел на свою дочку). Потом почему-то перешел на товарно-денежные отношения, низкую платежеспособность населения, маркетинг. Словечек всяких наговорил – фиг поймешь. Сказал, что сейчас такое время, когда человек человеку – волк.

– А вы друг другу не должны быть волками погаными. Жизнь и без того на вас таких зверей напустит, что мама не горюй! – И завершил тем, с чего начал: – Товарищ майор вас, считай, из тюрьмы вытащил. Должны понимать это.

– Задача участкового – не сажать в тюрьму, а оберегать от нее! – пафосно сказал майор.

Короче, нас отпустили. Звездная Звезда стремглав побежала в школу – от отца подальше. Амбала и Хлюста тетя Валя по очереди бессильно колотила кулаком по спине: «Мучители. Мучители!..» Они удалились. Моя мама окинула меня любящим взглядом: «Мужчина!» Мне было приятно слышать. Я еще вспомнил, как мама называл меня «кормилец». Я расцвел!

– Ирина, вот опять ты поощряешь раздолбайство своего сына, – сказал Завмаг, но потом добавил: – Хотя, конечно, орел! Пойти против Амбала, хоть и с дубиной?!

– Не с дубиной, а только со скалкой, – уточнил я. У меня душа пела – орел в виде смелости распирал крыльями грудную клетку.

– Ирина, – окликнул мою маму майор, выглянув из кабинета. – Зайди, надо порешать еще одну задачу.

Мама вернулась в кабинет участкового, а Завмаг продолжал:

– Бывало, нас с твоим батей тоже целая кодла метелила. Мы ж с ним одноклассниками были, я говорил: тощий и толстый, – он осекся. – Короче, за одного битого двух небитых дают. Как он там, батя твой?

– Не знаю, не звонил, – признался я. У меня, как всегда, не было на телефоне денег. К тому же, если отец в реанимации, кто ответит?

Завмаг набрал батин номер:

– Здравствуйте. Это номер Константина? Как он там? Кто я ему? Я его родственник, – преувеличил Завмаг, мне это понравилось.

– Выписали из реанимации, говорите? Нужен уход? Понятно.

Как раз вышла мама.

– Ну, что он там еще? – спросил ее Завмаг, кивая на кабинет участкового.

– Все нормально, – улыбнулась мать. – Дедушка Кирилл помог.

– В каком смысле дедушка Кирилл? – удивился я. – Он же давно умер.

– Вот так и помог. Участкового совесть замучила. Признал, что несправедливо на папку моего навесили «хищение в крупных размерах». Вот сердце дедушки твоего и не выдержало такой несправедливости.

– Слышал об этом случае, – сказал Артем Артемович. – Загнали в гроб мужика, царство ему небесное!..

– В воскресенье, кстати, у дедушки нашего день рождения, – сказала мама. – Надо сходить в церковь, помянуть.

До сих пор за матерью я особой набожности не замечал. А тут.

Мама поехала на маршрутке в ПТО увольняться. Я поковылял домой. Не в школу же с такой физиономией!?

– Кир! – Я обернулся, меня догоняла Маришка. – Привет.

– Привет.

– Ну, что там? – она кивнула в сторону опорного пункта полиции.

– Нормально. А ты что не в школе?

– Сейчас большая перемена, – радостно сказала Маришка. – Вся школа жужжит про тебя и Амбала! Как ты его отделал.

– Да ладно.

– Ну, я побежала, – она сорвала веточку вездесущей сирени и помчалась в сторону школы, смешно запрокинув набок голову.

– Дура какая-то, – посмотрел я ей вслед и чего-то заулыбался. Разбитые губы мешали улыбке, но я весело пошагал домой.

Зазвонил телефон. Это был рыжий Дениска.

– Кир, привет!

– Привет, Дэн!

– Ну, ты как?

– Нормалек!

– Слушай, тут вся школа в шоке! Все перетирают, как ты Амбала мочил.

– Да ладно, Дэн. Ты-то видел, как это было.

– Да круто было! Ты вообще героин. Ну, пока!..

– Пока.

Я, кажется, загордился. Интересно, как там Ленка? Наверное, про макаронины мои уже не рассказывает! Я и сам начал верить, что действительно отмочил Амбала. Может, буду офицером спецназа!

Как мы с Денисом внесли свою лепту

В воскресенье хотелось поспать. Но мама разбудила.

– Константинович, мы же в церковь сегодня.

– Мам, ну это без меня.

– Как, без тебя? У дедушки Кирилла ведь день рождения, я ж говорила.

– Да не по кайфу как-то с синяком.

– И мне неудобно, – призналась мама. – А вдвоем – нормально. Очки черные наденешь.

Церковь в нашем поселке Лесостепном, который «ни к селу ни к городу», начали строить лет несколько назад. Я видел ее издалека. До купола строительство еще не дошло. Но службу там уже проводили.

Мама накинула легкий платок, и мне показалась такой необычно красивой – прямо мадонна какая-то. Я аж загордился ею.

– Мам, ну ты у меня красавица!..

– Да брось ты. Придумал. Лучше перекрестись, – и сама неумело это сделала. У меня и вовсе не получилось.

Во дворе на подмостках и весь в лесах стоял каркас купола. Мастера еще не все золоченые пластины прикрепили. Сегодня они не работали.

– Красиво. – с благоговением сказала мама.

– Да, классно, – согласился я.

Служба в недостроенной церкви шла в подвале. Сошли по ступеням вниз. Там был полумрак и не так чтобы красиво. Подвал же. Поп (ну, или батюшка, как там правильно?) был молодой и здоровый. Говорят, он служил в «горячих точках». Народу немного – старушки в основном.

И мы с мамой.

Священник мощным голосом читал молитву. Я вслушивался, но ничего не соображал. Глянул на маму – она буквально внимала. Ну ладно, это для нее, значит, нужно. Да и деда Кирилла, главное, помянуть. Пусть.

Ко мне подошла какая-то старушка и потихоньку тронула за плечо:

– Сними черные очки, – шепотом сказала она, – грех.

– Мне нельзя, у меня травма.

– Вижу, какая травма.

На наш шепот начали оборачиваться люди. «П-с-с.» Среди них я увидел классную – биологичку Наталью Анатольевну. Ничего себе! В платке ее трудно было узнать. Или мне показалось? Я быстренько выскользнул из церкви.

Во дворе увидел. рыжего Дениску.

– О, Дэн. Привет. Ты что тут делаешь?

– Да елочки поливаю. Дед весной приезжал из Соликамска, привез, посадил. Елочки с Белой горы, Уральского Афона.

– А что такое Уральский Афон?

– Ну, монастырь там, под Пермью, Белогорский. Святое место.

– Дэн, и ты во всю эту лабуду веришь? Святое место и все такое?..

– Ну. – Дениска неопределенно пожал плечами. – Я тут елочки поливаю. Говорю же, дед мой попросил. – Рыжий, кажется, смутился и обиделся.

– А это где – Соликамск?

– В Пермском крае. Дед там живет, он шахтером был, сейчас на пенсии. Приезжает к нам каждый год. Вот привез елочки.

Ну да, отец тоже хотел в Соликамск – шахтером, как Денискин дед. Но по здоровью осел в Перми.

– Так они, елочки-то, засохнут. У нас такая жарюка.

– Не засохнут. Дед сказал – из святых мест. Просто надо поливать постоянно, – рыжий хмурился и явно не хотел говорить об этом.

Я поспешил замять тему и переключился:

– Так что, ты говоришь, там, в школе?

– Да я же тебе рассказывал. Все в шоке, что ты Амбала отметелил!..

– Эй, пацаны! – донеслось откуда-то сверху. – Поднимайтесь сюда.

На верхотуре, на недостроенной колокольне стоял мужик с мастерком в руках.

– А... Это дед Геннадий. Он тут все время работает, – пояснил рыжий.

Мы с Денисом поднялись. Я насчитал сорок ступенек – трудно! Забрался, огляделся. У-у-у, кайф! Наш поселок Лесостепной был виден как на ладони. Вон наше общежитие проглядывает сквозь деревья, огороды и сады частников зеленеют, и крыши, крыши. На окраине поселка маленький ремзавод торчит ржавыми трубами – давно не работает. Поля примыкают к поселку – бывшие колхозные, а сейчас арендаторские. Но зеленые. Им, полям, наверное, все равно – колхозные они или арендаторские. Тракторишко какой-то там снует.

У меня аж голова закружилась, как от пива. Вспомнилось наше «пьянство». Или, может, потому что утром не поел нормально – поэтому головокружение?

– Ну, пацаны, – обратился к нам дед Геннадий. – Вы даже не представляете, какое богоугодное дело сейчас будете делать.

– А что нужно-то? – спросил рыжий.

– Надо мне кирпичи подавать. Видите, они закончились, а я один. А как одному кладку вести?

Если честно, работать не особо хотелось, да и тело у меня все болело от вчерашних разборок с Амбалом и от «авгиевых конюшен» дядьки Мишки.

– А в воскресенье грех работать, – я вспомнил, что мамина подружка всезнающая тетя Галя говорила ей, что стирать в этот день нельзя.

– Если трудишься во имя Господа Бога, то можно и нужно, – сказал дед Геннадий. – Так мы только укрепляем связь с Творцом.

Он говорил как-то возвышенно, витиевато и не очень понятно, даже неудобняк было слушать. Но мне понравилось, что дед Геннадий ничего не сказал про очки и про фингал, который, конечно, трудно было скрыть.

Мы с Денисом начали подавать кирпичи на строительные подмости деду Геннадию.

– Наденьте перчатки, – сказал дед.

– Мы что, белоручки какие-то?..

– Это техника безопасности, – строго сказал дед Геннадий.

– Он настоящий инженер-строитель, – как бы оправдывал его Дениска.

– Моя мама тоже инженер, между прочим.

– Да знаю... Ты сто раз уже говорил. Инженер – не миллионер, – хихикнул Денис.

Работали, наверное, час-полтора. Руки гудели от напряжения, спину ломило. Я очень устал. Конечно, вчерашняя пахота у зоотехника, махаловка с Амбалом, а тут еще сегодня – кирпичи. Да и Денис тоже уже с трудом управлялся.

– Давайте, пацаны, – подбадривал дедок. – Еще немного. Вот так каждый вносит свою лепту.

– А можно, мы сами хоть по кирпичу положим? – попросил Дениска.

– Конечно, – улыбнулся дед Геннадий. – Мои почетные подсобные рабочие...

Мы с рыжим уложили по несколько кирпичей. Это со стороны кажется, что легко делать кладку стены. А мы по шнуру кирпичи укладывали, и то немного накосячили. Дед Геннадий поправил.

– Вот так! Ну, вы свою лепту внесли. Богоугодное дело сделали. Идите, пацаны, теперь я сам справлюсь, – и отпустил нас.

Как раз из церкви выходили люди. Среди них наша классная – биологичка. М-да. Я, оказывается, не ошибся. Мамы почему-то не было.

Мы спустились по гулким ступенькам, смотрели с Дениской снизу вверх, пытались найти в стене будущей колокольни свои кирпичики. Дед Геннадий помахал нам сверху мастерком.

Глава IV

Ехать к отцу мы решили вместе: мама и я

Вот и мама вышла из церкви. Она была какая-то странная.

– Мам, ты чего такая? Помянула дедушку Кирилла?

– Да, помянула, – задумчиво сказала мама. – И о болящем муже помолилась. Значит, о твоем папке непутевом. Вот так, Константинович. Отца-то твоего выписали из реанимации, уход нужен.

– Да, мам, я знаю. Завмаг говорил. Конечно, нужен уход. Я собираюсь к нему ехать – автостопом.

– Каким еще автостопом? Ты что!..

– Очень просто, бесплатно. Тормозишь попутную машину и вперед!

– Сын, это ты сам тормозишь! Соображаешь, что говоришь? Кто тебя отпустит?

– Весь мир так путешествует! Мам, ты от жизни отстала!..

– Детский лепет какой-то.

– Это не лепет. Я на первый случай и денег заработал у зоотехника.

– У какого зоотехника? Михаила, что ли?

– Ну да. Вывозил у него навоз из его «авгиевых конюшен».

– Откуда?

– Ну, из сарая, где овца его и козы.

– Так, значит. Помощник, кормилец, – мама улыбнулась. – Это хорошо, что ты готов ехать к отцу и даже деньги смог заработать. Но батюшка сказал, чтобы ехала я. Первая жена – от Бога. Так и сказал: «Ну что ж, что в разводе. Он же отец твоего сына».

Я, честно говоря, обалдел от решения мамы. Она, конечно, была недовольна, что отец не платит алименты. Хотя я никогда не слышал от матери, что он негодяй. Просто неудачник. Бывает. Это тетя Галя возмущалась: «Родили вдвоем дитя, вдвоем и содержать надо. По справедливости!» И вот сейчас мама вдруг решила к нему, к моему больному отцу, который не платит алименты, ехать сама. Ничего себе!

– Мам, это ты точно про поездку говоришь? – осторожно спросил я. – Ты же и меня берешь?

– Тебе надо школу хоть как-нибудь закончить.

– А деньги на дорогу?

– Я увольняюсь, получу компенсацию за неиспользованный отпуск, зарплату, задержанную за два месяца. А на билет церковный староста дед Геннадий выделяет деньги. Батюшка распорядился.

– Ну, прикольно! Странные они, – кивнул я в сторону церкви. – Дед Геннадий бесплатно кирпичи кладет, деньги вот на билет дают. Может, они так заманивают людей в свои сети?

– Дурачок ты еще, Кирилка. Какие сети? Тебе этого пока не понять.

– Так ты мне объясни.

– Я и сама, по правде, не все понимаю. Но батюшка сказал: бери деньги и поезжай к болящему.

«Словечко какое – «болящий». Он вообще покалеченный после аварии», – размышлял я. Мы подошли к автобусной остановке. Там оказалась и моя классная руководительница. Сейчас она была без платка, похожа на себя.

– Ну и какое сокровище ты прячешь? – спросила она, бесцеремонно сняла мои черные очки и внимательно разглядела меня, даже потрогала синяк как бы на упругость. – Роскошный!..

Я ощутил себя под укоризненным учительским взглядом полным заморышем. А она продолжала, уже обращаясь к маме:

– Ирина, вы не волнуйтесь. Батюшка сказал, значит, надо ехать. Да вы и сами это понимаете. А с этим лоботрясом что-нибудь придумаем.

Короче, со мной решили вот что: оставлять меня одного на три недели до конца последней четверти смысла нет – все равно в школу нормально ходить не буду. Лучше нам с мамой в Пермь к отцу вместе ехать. Классная пообещала организовать в дорогу какую-то справку, заверенную подписью директора и печатью. Пока мы собирались в путь, она сама принесла эту бумагу к нам домой. Для чего – не знаю.

Мне показалось, что Наталья Анатольевна с какой-то радостью делает это. Может, не потому, что я должен повидаться с тяжелобольным отцом, а чтоб избавиться от меня. Или не так? Не знаю.

– Я думаю, что в Перми найдется, например, вечерняя школа, и Кирилл закончит там четвертую четверть, – сказала она и сняла с себя ответственность. Может, и вправду хочет, чтобы я с папой повидался.

– Да, конечно, – с готовностью согласилась мама. – Как приедем, так сразу в школу устроимся.

Мне показалось, что о моей учебе мама сейчас думала меньше всего. Я, честно говоря, тоже.

О тяжелом состоянии отца не говорили ничего. Я так понял, что мать и классная предполагали худшее. Но отца-то выписали из реанимации. И я верил, что он выкарабкается, батя хоть худой, но жилистый. Радость от того, что мы едем к отцу, распирала меня. Я вдруг показался себе таким крутышом, который решил сложный вопрос. Хотя все утряслось без меня.

Только классная ушла от нас, в дверь постучались. Это был дядька Мишка-зоотехник.

– Ирина, вот возьми. Это Косте передачка. При сотрясении мозга – мед и грецкие орехи лучшее лекарство.

– Да ну, зачем!.. – запротестовала мама.

– Возьми. Проведай да возвращайся. Думаю, пора обговорить наши личные дела. – Зоотехник переминался на пороге. – У меня дом, хозяйство. Нужна хозяйка, а ты без работы. Да и твоему оболтусу дело найдется. Он вроде хваткий. – Зоотехник торопливо выложил свои аргументы, не давая маме вставить слово.

– Нашел время. Ты вообще о чем, Михаил? – раздраженно сказала мама. Тут из-за ее спины возник я, мать совсем стушевалась: – Ну, ладно, ладно. Все, мы торопимся. А за орехи спасибо. Пригодятся мужу... – Мать подчеркнуто сказала «муж» и аккуратно закрыла перед дядькой Мишкой дверь.

– Он что, пристает к тебе? – со злостью спросил я.

– Не болтай глупости! – возмутилась мать.

– Козел старый! – Мне вдвойне стало обидно за батю. Он только из реанимации, а этот скотовод со своими орехами к мамке свататься пришел. – Коз-зел.

– Давай, пакуй свои вещи. Книги возьми хоть для вида.

Собрались. Адрес больницы узнали по интернету. Мама звонила в Пермь, но телефон молчал, там же во времени с нами два часа разница.

– Доберемся! – сказала мама с решительностью, которой я от нее не ждал. – Язык до Киева доведет, как говорил твой дед Кирилл. А до Перми – тем более.

На поезде до Перми надо было добираться с пересадками – трое суток. Поезд с вокзала в райцентре отправлялся рано утром – маршрутки в это время не ходят, такси – дорого, пешком – часа полтора. А с двумя огромными сумками вообще не вариант. Попробовал поднять обе сразу, но убедился, что я все-таки заморыш. Хотя, конечно, эти два дня так пахал, да и с Амбалом была махаловка. Потому все тело болело.

Мама обзвонила знакомых – неудачно: у кого-то машина сломалась, кто– то был выпивший, кто – без страховки. Было несколько звонков и матери, в том числе от Завмага. Я не знаю, что говорил ей этот самый Артем Артемович, мамино лицо не выдавало никаких эмоций. Она сказала мне:

– С транспортом решили.

От Маришки пришла эсэмэска: «Кир, счастливого пути! Возвращайся, я жду». И все.

На вокзале опять – полиция: я не террорист, но на гастарбайтера похож

Ночью перед поездкой мне снилась всякая всячина – в стиле фэнтези: когтистая судьба-злодейка, чахлая моя воля в виде бомжа-бурлака, безденежье в форме болотистой лужи. Но папа почему-то не приснился. А я ждал. Ну ладно, скоро и так увижу.

Рано утром за нами заехал сам Завмаг! Я удивился, если честно. Хоть он к бате моему относился хорошо – одноклассник и все такое, но Артемович все-таки капиталист.

Сели в его «мерс» как белые люди. Я, чтобы как-то оправдать пользование «мерседесом», спросил Завмага:

– Этот «мерс» отец ремонтировал?

Завмаг засмеялся:

– Этот-этот.

– Артем Артемович только недавно купил новую машину, – сказала мама с некоторым укором в мой адрес.

Я вжался в сидение и молчал, потому что вспомнил, как поселковые пацаны бегали смотреть крутой «мерс» возле «Гипермаркета». Ну да. Конечно, папа другого «мерина» ремонтировал. Но ведь ремонтировал же! Все не смогли, а он сообразил – без диагностики!

На вокзале к нам сразу подошли полицейские.

– Сними очки, солнце еще не взошло, – сказал один со звездочками, другой рассмеялся.

– И не щурься так, говорят же тебе, солнце еще не взошло, – подначивал полицейский, намекая на мой заплывший глаз.

Сравнили мою разрисованную физиономию с паспортом. Он у меня был новенький, только что получил. В торжественной обстановке. Я, честно сказать, волновался сильно, когда мне его вручали. Тогда у меня было такое ощущение, что раз получил паспорт, так сразу и повзрослел. Но после получения паспорта я резко не повзрослел, не перестал ощущать себя заморышем. Жаль.

И тут, на вокзале, я сильно волновался. Что я, позорник, полицейских боюсь? Я же ростом метр восемьдесят уже, выше сержантика и наравне с его начальником.

Так! Где моя воля, смелость? Как победить страх? И почему, блин, страх мужского рода?

Пока я разбирался со смелостью и волей, мама с некоторым волнением объяснила происхождение моего синяка. Сказала, что мы едем к отцу, который в реанимации, начала доставать справку с печатью из школы.

– Гражданка, не надо нам рассказывать всю биографию вашей семьи, – успокоил ее старший, со звездочками на погонах. – Вижу, что не террористы.

– Но на гастарбайтеров похожи, – неуместно хохотнул другой полицейский.

Наряд удалился дальше проверять отъезжающих и провождающих.

– А при чем тут гастарбайтеры? – спросил я маму.

– Ну, так по разрезу одного твоего глаза определили, – мама мягко улыбнулась, наверное, чтоб не обидеть меня. – Хотя, может, и придется нам на Урале стать гастарбайтерами.

Я с мамой не согласился, потому что представлял, какие они из себя, эти гастарбайтеры. По телику показывали – метут Москву, строчат в каких-то подвалах шмотки, на стройках пашут Рафшанами.

Ладно, мне не до них. У меня – другое. Честно говоря, ехал на поезде впервые. Наш плацкартный вагон сначала был почти пустой. Я, конечно, забрался на верхнюю полку. Думал, сразу засну. Но стук колес мешал.

Мама тоже не спала – даже не прилегла. Все смотрела в окно. Что там виделось, описывать не стану. Простые мелькающие картинки. Но мама, кажется, плакала. Ну почему она все время плачет? Вот вчера, когда отшила дядьку Мишку зоотехника, была решительная. Я вспомнил наставления Завмага: решил – действуй! Мне понравилось. А сейчас чего плачет? Судьбу свою оплакивает или потому что папа – в тяжелом состоянии?

От этих мыслей отвлекла эсэмэска, писал рыжий: «Кир, привет! Ты что, уехал к отцу? Почему не сказал? Мне Мышка сообщила. Ленка спрашивала про тебя. Пока».

Ха-а-а. Ленка спрашивает. А ей какое дело? Пусть с Амбалом тусуется. Хотя, конечно, мне было приятно, что Ленка обо мне вспоминает. А что, у папы Завмага слабо спросить?

А сам Артемович, вообще-то, молодец. Лично приехал в такую рань, отвез нас на вокзал. И о бате говорит хорошо: «Мастер-золотые руки». Зоотехник, конечно, тоже нормальный мужик – и мне копейку дал заработать (ну что ж, что в навозе пришлось копаться – это не так и позорно), и мед с орехами отцу передал, и о дедушке моем Кирилле говорил: «Великий пахарь». Но. оба они, и Завмаг, и зоотехник, мне не нравились тем, что уделяют маме какое– то подозрительное внимание. Дядька Мишка так прямо и говорит: «Личную судьбу надо устраивать». Вот козел!..

А мама между тем спохватилась:

– Как же я забыла Гале сказать. Орехи-то на подоконнике начали, кажется, проклевываться. Засохнут ведь.

– Так ты эсэмэску скинь ей.

– Точно! – И мама написала: «Галя, присмотри за квартирой. Ключ под ковриком. Поливай орехи на окне в ящике».