Текст книги "Я - не заморыш!"

Автор книги: Сергей Телевной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Мать тогда спешила после родительского собрания в долбаный завмаговский офис – полы мыть. Сунула листок в сумочку и только поздно вечером вспомнила о нем. Это была ксерокопия «Меню подростка». Там завтрак, обед полноценный, ужин легкий и два перекуса: яйца, фрукты, орехи, сок, молоко, мясо, рыба, овощи, творог, кефир, снова мясо. Ну, ни фига себе! У меня аж слюнки потекли.

А мать сидела над этим драным листом и беззвучно плакала.

– Ма, не плачь, – сказал я и больше ничего не мог выдавить из себя.

– Ты уроки сделал, мучитель? – спросила она сквозь слезы.

Я не хотел окончательно расстраивать мать и, конечно же, соврал:

– Да сделал, сделал. Нам мало задавали.

Мама вдруг тихо, глядя мимо листка с «Меню подростка», запела старомодную, кажется, времен моего деда Кирилла песню:

Ты, река ли моя, чиста реченька,

Серебром ключевым ты питаешься.

От истоков струишься отеческих,

Меж камней-валунов извиваешься.

А у меня на уме почему-то закрутилась иная:

Девочки и мальчики, дуры и обманщики..

Дурацкая, но прикольная песенка мешала думать: что мне предпринять, как раздобыть этот паразитский сыр, мясо, рыбу? Может, и правда, поумнею после орехов и сыра, начну хорошо учиться? Тут я еще озадачился: а что сама мать есть в обед на работе? Чай, бутерброд с маргарином? Ну, у нее в отделе такие фифы сидят – все на понтах. Там с маргарином лучше и не показывайся – запрезирают.

Пока я думал про сыр-мыр, у мамы зазвонил телефон. Через приоткрытую дверь из ее комнаты я слышал мамино:

– Какие орехи? Ты что, Галина! Неудобно. – Потом, спустя время: – Ну, пусть прибегает. Может, ее Кирилл встретит? Не надо? Ну, хорошо.

Я не понял, о чем речь, только догадался, что к нам кто-то прибежит. И мне не надо никого идти встречать. Ну, уже хорошо.

В нашу дверь постучались – звонок давно не работал. Это оказалась моя одноклассница Маришка – племянница всезнающей тети Гали.

– Вот орехи, против йододефицита, – с порога сообщила Маринка, зыркнула в мою сторону и убежала.

Я вскрыл гремучий пакет, и мне тут же захотелось избавиться от своего йододефицита, повысить интеллект и зарядить железом мою не очень железную волю.

Мама позвонила тете Гале, опять виновато извинялась и говорила «спасибо». Я в это время колол орехи при помощи двери – закладывал их между косяком и дверью – хрясть! Готово!

– Ты что ж творишь, бестолочь! – прикрикнула на меня мать. – Дверь и так расшаталась, а ты. Лучше б взял отвертку да подтянул петли.

– Мам, ну потом эти петли подтяну, – отмахнулся я.

Погрыз ядрышки, они мне показались горьковатыми. Мама тоже попробовала – орехи оказались старыми. Я съязвил:

– На тебе, боже, что мне негоже!

– Дареному коню в зубы не смотрят, – ответила мне в тон мама. – Надо свои иметь.

Она высыпала содержимое на газету. Там оказалось даже несколько проклюнувшихся ростков.

– Наверное, где-то в сырости орехи держали, – разочарованно сказала мама. – А давай их посадим, Кир?

– Да поздно уже. Спать охота.

– Как возле телевизора тупо до полуночи сидеть, так спать неохота, – с укоризной сказала мать и сама начала отбирать орехи, которые, на ее взгляд, можно было посадить.

Я напрягся и психанул – фигней среди ночи занимается матушка.

– Мам, ну давай завтра, что ли?..

Мать не ответила. Мне с великой неохотой пришлось присоединиться к ее дурацкой затее. Я смотрел на мать – она казалась мне одержимой! Мы с ней в ночи под фонарем набрали песка в соседнем дворе. Насыпали в ящик из-под рассады, натыкали орехов туда, присыпали и поставили на подоконник.

– Представь, Кир, если все орехи взойдут, это будет целая роща! – И добавила торжественно: – Роща Кирилла!

Название мне понравилось Мы оба очень устали. Я рухнул на кровать и только успел представить эту рощу – на пустыре за нашим домом, сразу провалился в сон. А там, надо же, мы с Ленкой прохаживаемся. Ну, и Маринка тоже виднеется в конце аллеи – это же она принесла орехи. Фигня, конечно, мне представлялась, лирика какая-то кисельная. Я даже во сне это осознавал. И в том же сне я понимал: вот посадили мы с мамой орехи, почти до часу ночи не спали – значит, сила воли во мне укрепилась.

Хотя, конечно, она, сила воли, не шибко-то могла закалиться от одной посадки орехов. Потому я и хотел бегать на стадионе. Долго готовился и тут решил! И первой была злополучная пробежка с разгоном баранов. Ну, я рассказал об этом уже.

Физику прогулял – напоролся на Амбала: надо добыть сигареты

Короче, после пробежки и разгона баранов пришел я в школу. Конечно, опоздал, блин.

– Можно? – просунул голову в дверь.

– Этот в своем амплуа. – не оборачиваясь в мою сторону, сказала классная. Я просочился вдоль стены за свою парту. Естественно, моя парта – последняя.

Ленка проводила меня снисходительным взглядом и усмешкой. Или мне показалось? Ну, хорошо, хоть взглянула.

На перемене девчонки смеялись и ехидненько так смотрели в мою сторону.

– .А я вижу, он там своими макаронинами размахивает.

– Чем-чем?

– Макаронинами. Посмотри, у него руки-ноги, как макаронины, – громка рассказывает Ленка. – Макаронинами и так, и этак – за козами гоняется.

– За какими козами?

– Да там у нас один скотовод коз и баранов пасет возле стадиона.

– Ну и компашка! Ха-ха-ха!..

– Я увидела эту козлоферму и, естественно, не побежала на стадион. Стою за кустами, смотрю и ухохатываюсь. А он там – макаронинами скотину распугивает. Ха-ха-ха.

Короче, это Ленка про меня так прикольно рассказывала. Все ржали. Я бы тоже ржал, если бы не знал, что это про меня.

– Девочки, он же просто гадкий утенок, – вмешалась тихоня Маришка, середнячка и мышка. У нее и кликуха такая – Мышка. Это, кстати, племянница тети Гали, которая нам орехи дала.

– Ой, мышка, ты все еще сказки про гадкого утенка читаешь?!

– Как раз ей по возрасту.

– А ты почитай, там еще есть сказка про мышку-норушку.

Маришка умолкла, я – отдалился от Ленкиной стайки. Злился не на

Ленку, а на Маришку – чего это она, мышка-норушка, вздумала меня защищать! Обойдусь без ее помощи.

Однако про макаронины и коз, хотя, вроде бы, правда и со стороны смешно, но обидно. Еще этот дядька Мишка со своим мелко-рогатым скотом, блин. Следующий урок какой? А. физика. Забыл про нее, да и учебника нет у меня. Кто-то стибрил или я сам посеял. Короче, в отместку за макаронины и коз я решил. прогулять следующий урок.

За школьной котельной кучковались старшеклассники, прогуливали уроки целой толпой.

– Эй, глист, иди сюда! – подозвал меня Амбал из 11-го класса.

Подхожу.

– Курить хочешь?

– Ну да, – признался честно.

Я, вообще-то, уже покуриваю, иногда приходится окурки подбирать.

– Тогда давай закурим. Сегодня курим твои, – сказал Амбал.

– У меня нету.

– Это твои проблемы, – лениво сквозь зубы процедил Амбал.

Я молчал, весь сжался. Но страха показывать не хотел.

– Значит, так, заморыш, иди и раздобудь курева.

– А где я его возьму? – спросил, не обращая внимания на обидное погонялово. Заморыш – это как будто не про меня.

– Ты что-то напутал, – так же медленно процедил Амбал. – Я говорю, раздобудь курева. А где – это твои проблемы.

Амбал – это, кстати, сын Вали, матери-одиночки, на которой хотели женить моего отца. Мелькнула мысль сказать Амбалу, что мы почти братья, но потом мне аж самому противно стало. Я понял, что сегодня не мой день. С утра – «макаронины», сейчас – «глист», «заморыш»... Лучше б на физике остался, слушал бы про закон Джоуля, как его там, Ленца. Или что мы сейчас проходим? Но делать нечего, стал соображать, как смыться из этой компании.

– Ну, я пошел.

– Куда?

– Сигареты добывать.

– Если смоешься, тебе трындец, – процедил Амбал.

– Давай я с ним, – вызвался из компании Хлюст. Это младший брат Амбала. – Посмотрю, как он будет добывать курево.

– Ну, смотри, смотрящий, – дал добро Амбал брату.

Я пытался соображать, как быть. Где брать сигареты? И вообще, как сделать так, чтобы Амбал отвязался?

– Время пошло, – процедил Амбал.

– Ты что загрузился? Бабок нет, что ли? – это смотрящий за мной Хлюст дал о себе знать.

– Ну нет, конечно. Откуда у меня деньги? – огрызнулся я зло.

Хлюст хоть и старше меня года на два, но даже я, заморыш, с ним справлюсь. Тот смеялся, скалил прокуренные зубы. Врезать ему промеж глаз, что ли? Я посмотрел на него со злостью. Мысленно отследил полет моего кулака – прямо в челюсть! Но. не решился. Брат же Амбала.

– Ладно, ты не кипешуй, – примирительно сказал Хлюст. – Могу подсказать, где взять сигареты.

– Где?

– Сейчас в «Гипермаркете» будут товар разгружать, подойди, попросись помочь. Там грузчик Сергей. Он мужик с понятиями, хотя и бухарик.

– Не, я в «Гипермаркет» не могу.

– Что, слабо?

– Там у них в офисе матушка моя подрабатывает. Продавщицы увидят, донесут ей.

– Не увидят, мы со двора зайдем. Я знаю, в какое время машины с товаром приезжают.

Мы, как и обещал Хлюст, зашли в «Гипермаркет» со двора. Дядька Сергей сидел, откинувшись, на каких-то ящиках, курил.

– Кажется, бухой, – говорит Хлюст. – Если бухой, это хорошо. Он не любит работать, когда вмажет. Дядь Сергей, я тебе помощника привел.

Грузчик смотрит на меня оценивающе:

– Ты что такого чахлого мне притащил? Он же батон колбасы не поднимет.

Хлюст одобрительно засмеялся вместе с дядькой Сергеем:

– А ему колбасы не надо, ему пачку сигарет, – в тон продолжил Хлюст.

Разговор про колбасу был лишним. Мне и так жрать хотелось, а сейчас аж голова закружилась и затошнило.

Но тут грузчик яростно задергал бровями, замахал ластами:

– Брысь отсюда, Завмаг идет.

Хлюст метнулся за ящики, а я не успел.

– Что здесь делает этот заморыш? – спросил у грузчика хозяин магазина, он же – отец Ленки Артем Артемович. – Э-э-э. Стоп, ты кто? Из Ленкиного класса, что ли? – обратился ко мне.

– Да он, это самое. – хотел внести ясность грузчик Сергей.

– Помолчи, да? Опять с утра набухался? Я тебя обещал выгнать с работы?

– Обещал, – согласился грузчик. – Но я этих заморышей сюда не звал.

– С тобой разберусь завтра. Штраф обеспечен. Иди машину разгружай.

Грузчик поспешил смыться с глаз долой, а я остался.

Завмаг дал 100 рэ – я вместо сигарет купил... сосиски

Зажатый между ящиками, я скукожился под взглядом хозяина магазина. Тучный Завмаг навис надо мной, реально, как туча!

Потом он отстранился, как-то склонил голову, рассматривая меня.

– Так ты с моей Ленкой учишься, – присмотрелся: – Костин сын, что ли?

– Ну да, сын я его. С дочкой вашей в одном классе.

– Как он там, батя твой? Мы тоже с ним одноклассники.

– Отец нормально, – соврал я. У бати, кажется, было что-то опять ненормально. Потому что он уже несколько месяцев молчал. То хоть иногда звонил или в «Одноклассниках» писал, сейчас совсем умолк.

– Он классный спец, на все руки мастер, – сказал Артем Артемович. – Мне «мерина» ремонтировал, никто не брался, а он ремонтировал. Без диагностики.

Мне было приятно, что тучный Завмаг так уважительно говорил об отце. «Мерин» – это, между прочим, «мерседес», а не какой-нибудь «жигуленок». А то все говорят о нем – об отце моем: неудачник, размазня. Мама, правда, всегда уходила от таких разговоров. Наверное, все-таки она его, моего батю, любила. Я так думаю. Ну, или жалела.

– У тебя, что, проблемы? – спросил тучный Завмаг.

– Нет.

А Завмаг как будто не расслышал:

– С Амбалом, что ли?

– Нет никаких проблем.

– Ты мне тут не втирай мозги. Раз Хлюст привел тебя, значит, от Амбала.

Я промолчал, понял, что Завмаг меня раскусил.

– Цена вопроса? – спросил он.

Я сначала не врубился, о чем это он.

– Что Амбал с тебя хочет?

– С меня – ничего.

– Ну да. Рассказывай мне. Наверное, дань собирает сигаретами или за «лирикой» послал? Честно говори!

Ни фига себе, Завмаг все знает, даже – про таблетки «лирика».

– Честно? За сигаретами, – признался я.

– Ну, это еще куда ни шло. На, держи. – Он сунул мне в карман сторублевку и легонько подтолкнул к выходу: – Дуй в школу!

Я рванул от Завмага прочь, даже «спасибо» забыл сказать.

Проблема, кажется, решена: куплю сигареты в ларьке за углом и отдам Амбалу.

Но в школу мне идти не хотелось. Скинул эсэмэску рыжему Дениске: «Забери мой портфель».

В ларьке хотел купить сигарет для Амбала. Тетка оказалась злая:

– Тебе нет 18 лет!

– Я не себе.

– А кому?

– Отцу.

– Брешешь! Что, менты подослали проверить, продаю ли малолеткам сигареты? Меня не проведешь!

Я угас и завис над витриной. Вспомнил «меню подростка», которое наша классная передала матери: «сыр-мыр», «мясы-колбасы». Сильно хотелось жрать.

– Тогда сосисок дайте. Самых дешевых, для кошки.

– Знаем, для какой кошки, – хмыкнула продавщица.

На 100 рэ получилось прилично. Выскочил из ларька, за угол и давай терзать сосиски в целлофане. Эта клеенка не шибко поддавалась, но я справился. Наелся от пуза! Больше половины еще осталось. Мысль пришла про мамины бутерброды с маргарином.

Вскочил в маршрутку, которая до конторы ПТО ходит. Сидел, трясся на заднем сидении. Вдруг сообразил: расплачиваться нечем: ё-моё! При выходе я попытался прошмыгнуть мимо водителя, не заплатив.

– Э-э-э!. Ты куда, прохвост? – водитель захлопнул дверь перед носом. – А платить кто будет?

– Дома деньги забыл, – пролепетал я и вдруг, сам неожиданно для себя, распахиваю пакет с сосисками: – Вот только это есть.

– Ты что, придурок, офигел? – маршрутчик от сосисок опешил. – Ты за кого меня держишь? Оборзела пацанва.

– Я за него заплачу, – сказала какая-то тетка, которой тоже надо было выходить из маршрутки. – Может, он детдомовский, – и сунула водителю десятку.

Дверь распахнулась.

– Ты и вправду детдомовский? – спросила тетка, знакомая на лицо, – из нашего поселка.

– Нет, – огрызнулся я и рванул прочь.

Детдомовским обозвала. Ну, сегодня вообще меня с ног до головы облажали: то макаронина, то заморыш, то глист. Теперь – детдомовский.

Короче, заскочил в мамкину контору. Офис называется. Как раз обед. Все разбрелись. Одна очень взрослая тетка пирожок с чаем наяривала. Мама за своим столом – просто чай. Без ничего.

– Мам, привет!

– О. сынок? Ты что здесь? Почему не в школе? Что случилось?

– Да ничего не случилось. Учительница заболела, – соврал я как обычно.

– А зачем пришел?

– Мам, на! – протянул пакет с сосисками. – Вот, тебе принес.

– Это что?

– Сосиски, – почему-то прошептал я.

Маманя моя сразу не врубилась.

– Нет, это что? Откуда?

– Сынок на обед маме принес, – вмешивается толстая тетка, ее коллега.

Мама вдруг заплакала:

– Ты что меня позоришь!

– Мам, я хотел как лучше.

– О, такими сосисками я котят кормлю, – вставила свои пять копеек очень взрослая тетка.

Мама совсем психанула и выскочила из кабинета. Я – за ней. Но сосиски не забыл.

...Потом я видел: очень взрослая тетка с пирожками из окна за нами наблюдала. А мы с мамой в беседке во дворе конторы сидели. Я ей честно все рассказал по Завмага, про сосиски, даже про «мерина», который батя ремонтировал. Про Амбала – не стал, зачем мать еще больше расстраивать?

Потом мы ели сосиски, мама улыбалась. Гладила меня по голове:

– Кормилец мой! Моя надежда!..

Мне было неудобняк, я высвободился из-под ее руки:

– Ну ладно, мам, что я, маленький?

Действительно, я не маленький, и реально мне пора становиться кормильцем. Надо с Завмагом поговорить, может, он что-то предложит. Вот если бы вместо грузчика Сергея! Я, допустим, заморыш, макаронина и все такое. Но на самом деле я хоть худой, но жилистый. Как батя! Я смогу!

В это время я старался не думать об Амбале. Но мысли о нем все равно одолевали: как я с ним буду рассчитываться, как сигареты ему подгоню? Да, все-таки придется к Завмагу идти, просить какую-нибудь работу. Вот если бы отец Артему Артемовичу позвонил, попросил бы за меня. Или хотя бы просто мне позвонил. Если б я работал, у меня бы сила воли укрепилась, характер тверже стал – бойцовским был бы. Ну и деньги имелись бы.

На лестнице без перил, как. после первого моего пьянства

На следующий день я должен был встать рано. Надо бегать, тренироваться, силу воли закалять и все такое. Как мучительно я вставал! Потому что с вечера долго не мог заснуть. Мама вечером передвигала на подоконнике ящик с посаженными орехами, что-то там подсыпала типа удобрений. Я уже остыл от идеи про «рощу Кирилла» или хотя бы аллею. Орехи почему-то не прорастали, а мама все с ними возилась. Потом начала греметь посудой. Опять, наверное, ненавистный суп с макаронами собралась варить.

Ленку кудрявую вспомнил – Звездную Звезду. Точнее, я ее никогда не забывал. Но сейчас про макаронины вспомнил, как она обозвала мои конечности. Ну, ладно, посмотрим еще. Я встал, пошел на кухню. Это меня гнал пищевой рефлекс – даже на макароны.

– Мам, ты что тут изобретаешь?

– Да уж изобретаю. – Она вздрогнула от неожиданности и поспешила свернуть листок с ксерокопией «Меню подростка». А на тарелке красовалось что-то аппетитное, похожее на пиццу. В основе – «кошачьи» сосиски, которые мы не доели.

– Дай попробовать, – не выдержал я и тут же разозлился на себя: что-то много думаю о жратве.

– На ночь есть вредно, – с улыбкой предупредила мама.

– И не есть тоже вредно, – попытался сострить я, оправдывая свою прожорливость. – Вкусно!

Уплел практически всю пиццу и ушел спать. Долго думал об отце: а что он там ест? Наверно, все всухомятку да пивом запивает. У него же так и остался дефицит веса. Желудок больной, а он все всухомятку. И еще пиво, блин!..

Честно скажу, я и сам уже пробовал выпивать. Пацаны пиво предложили, я не отказался. Да и неудобняк – что я, совсем лох? Конечно, прикольно, весело становится, уроки – пофиг, Ленкино пренебрежение – пофиг, все – пофиг! Мама, когда учуяла запах пива, устроила скандал.

– Ты что творишь, паразит! У тебя наследственность, знаешь, какая?

– Она у меня нормальная, – пытался я успокоить мать. – Да я даже ничего не почувствовал. Ни в одном глазу.

– Сейчас ты у меня почувствуешь! – она начала колотить меня кулаками по спине, я быстро увернулся. Мама заплакала: – Ты понимаешь, что можешь стать алкашом? Понимаешь, что жизнь исковеркаешь и себе, и мне? Тебе мало примера отца и деда?

– Они не алкаши, – попробовал я вступиться за них.

– А ты – станешь, ты еще ребенок! Ты еще. – Мама в бессилии упала на диван и заплакала навзрыд. Вот такие воспоминания о моем первом «пьянстве».

Я и сам понимал, что это может плохо кончиться. У бати-то проблемы из– за этого. Вот если бы он не пил, если бы мы жили все вместе – отец, мать, я. Нормально бы питались. Мама вон из ничего может готовить всякую вкуснятину. Да и пива отец тогда столько бы не пил. Вместе жить лучше. А что, бывает, сначала родители расходятся, а потом сходятся.

На сытый желудок приснился мне отец. Как будто мы у него на даче, которую он собственноручно строил из бруса. Какая-то деревенька под Пермью, кажется, Мошни. Ну, правда, это не дача, а простой кусок земли и домик, но с мансардой. Я эту дачу видел на фотке, которую отец выставил в «Одноклассниках». Реально лестница, конечно, внутри помещения. Но мне она снилась почему-то снаружи и без перил. Вела лестница на балкончик. Во сне же отец на токарном станке вытачивал деревянные балясины для лестничных перил. Батя ж у меня мастер на все руки. Лестница крутая, я по ней взбираюсь, а отец говорит:

– Подожди, Кирилл, я установлю перила, а то свалишься.

– Не свалюсь, пап! Я хоть и худой, но жилистый, как ты. И ловкий! Так и сказал ему во сне: «ловкий». Даже как-то неудобно стало, что хвастаюсь. В жизни, понятно, я вовсе не ловкий, а неуклюжий. Но во сне сноровисто взбирался по лестнице к кудрявой Ленке. Она вроде как бы на балконе, вся из себя такая. Я обернулся, глянул вниз, а там отец с мамой обнялись и оба улыбаются. А рядом как бы я стою – маленький. Откуда я взялся? Я же на лестнице без перил. А Ленка смотрела на всех нас свысока – во сне, понятно.

Тут зазвенел будильник и как бы спугнул всех – отца, маму, Ленку. Они улетучились, а я снова провалился в сон. За эти десять минут мне снова успела присниться та же лестница. Она вела на тот же балкон, но там уже стояла Маришка. Я даже во сне осознал, что большее ее не называю мышкой. Она паниковала, умоляла:

– Кир, осторожно, прошу тебя.

– Да все нормально! – успокаивал я, а самому – страшновато.

Маришка уцепилась за дверной косяк, прижимаясь к стене, протягивала мне руку.

– Еще немножко, держись, Кир!

А меня какая-то неведомая сила тянула к краю лестницы. Я вовсе не хотел красоваться перед Маришкой. С другой стороны, жаль, Ленка не видела меня, хотя бы во сне. Голова кружилась, как от пива. Вдруг какой-то звук взорвал пространство сна, я сорвался с лестницы и.

Это надрывался противный будильник. Мама уже ушла на подработку – полы мыть. Я все-таки решил бежать на стадион. «Посмотрим, у кого макаронины», – подумал я решительно, разочарованный поведением Ленки, как во сне, так и по жизни. Вперед, на стадион, закаляться! Хотя там, на стадионе, скорее всего, этот зоотехник дядька Мишка с баранами, а Ленки нет. Ну и фиг с ним, если он со своей отарой, я побегаю по пустырю за домами. А что? Кросс по пересеченной местности – нормально.

Я побежал трусцой, огибая лужи, пытался думать: к чему этот сон с лестницей без перил? Если бы сегодня нормальный сон мне приснился – с подсказкой, где взять деньги, другое дело. А то всякая непонятная лабуда снилась: лестница без перил, Ленка на пьедестале, Маришка руку помощи протягивает... Хотя, опять же, мама с батей вместе приснились. Это, по ходу, нормально.

На мойку не воткнулся, еще и грузчика из-за меня уволили. Блин!..

Короче, побежал я трусцой. Напротив «Гипермаркета» шипела и фыркала, как ужаленная, автомойка. Даже в такую рань здесь уже пара машин – проезжие, судя по номерам. Местные стараются сами мыть свои колымаги. Я подумал: может, на мойку податься? Решил сразу зайти и спросить.

В кабинке администратора сидела. та тетка, которая в маршрутке заплатила за меня. У-п-с... Она, кажется, матушка Амбала и Хлюста. Этого еще не хватало. Я хотел было повернуть назад – на стадион.

Но тетка меня заметила:

– О, старый знакомец. Ты чего?

– Это самое, – замялся я. – А хозяина как найти?

– Придумал. В такую рань его здесь не бывает. Только вечером появляется – деньги забирает. А тебе он зачем?

– Вообще, хотел на работу.

– Ты? Тебе-то лет сколько?

– Четырнадцать.

– О. Шибко малой еще, дите, считай, – измерила меня тетка взглядом. – Нам тут самим нечего делать. Вот скоро погода установится, грязь сойдет, машин меньше станет, нас половину разгонит, – с досадой сказала она. – Наверное, с меня и начнут. Вон, видишь, девки – молодые да здоровые... А сидят без дела.

Я глянул в сторону девок, гнездившихся на длинной скамье возле мойки в ожидании машин. Все такие фигуристые, заразы, но некрасивые и курящие.

– Так ты все-таки детдомовский или нет?

– Нет, у меня родители есть.

– Я так и поняла. Детдомовские только попрошайничают возле магазина или мойки. А в школу что не идешь?

– У нас первого урока нет, – соврал я и понял, что в школу сегодня действительно не пойду. Но надо домой вернуться, переодеться и взять портфель, чтобы мама не заподозрила. – Ладно, я вечером зайду.

– Так ты его, хозяина-то, можешь в «Гипермаркете» найти. Завмага знаешь?

– У-п-с. А что, это его мойка?

– Ну да, скупает все вокруг потихоньку.

Это меняло дело. Я решил пойти в «Гипермаркет» к Завмагу. Он же одноклассник батин, хорошо о нем отзывался. Вчера сто рэ дал, чтоб я отмазался от Амбала. А я сосисок купил. Плохо, что он Ленкин отец. Не по кайфу как– то. Воспоминания про Амбала совсем на меня нагнали тоску. Я нырнул через приоткрытые задние ворота в складские помещения «Гипермаркета». Грузчик Сергей медленно перегружал с поддона на тележку коробки.

– Здрасьте, дядь Сергей, давайте я вам помогу! – Не дожидаясь ответа от мрачного грузчика, я схватился за коробку.

Фу, блин, и здесь макароны. Плохая примета, а что делать.

– Ну-ну. – одобрил мой пыл дядька Сергей. Сам распрямился, руки в боки, и оценивающе смотрел на мою работу. Я старался изо всех сил – хоть и чахлый кесаренок я, но гиперактивный. Именно так закаляется воля, мысленно подбадривал я себя. С макаронами расправился быстро. Дядька Сергей потащил тележку в торговый зал. Я, уставший, присел на какие-то коробки, прикрыл глаза – голова кружилась.

– Ты, вижу, можешь упираться. – Я с трудом поднял веки, надо мной тучей навис Завмаг. – Но кто тебе разрешил заходить на склад?

– Я вас искал, – мне пришлось невольно встать. – Ну, и заодно решил помочь дядь Сергею.

– Ему уже никто не поможет.

Я молчал и понимал, что у грузчика, моего «работодателя», будут проблемы.

– Вы его из-за меня выгоните? – выдавил я из себя. – Не надо, пусть работает.

– Ну, защитничек нашелся. Ты свои проблемы не можешь решить, а еще за кого-то хочешь вписаться. Он мужик взрослый, пусть сам за себя отвечает.

Завмаг изучал меня тяжелым взглядом. Я даже невольно втянул голову в плечи.

– Ты что, думаешь, он заценит, что за него, взрослого мужика, вписался малолетка?

– Нет, наверно, – неуверенно ответил я.

– То-то же. А ты, вообще, почему не в школе? Что, опять первого урока нет?

– С чего вы взяли?

– Так ты ж моему бабью с автомойки лапшу на уши с утра навешал. – Я не успел подумать о предательстве тетки-администраторши, как Завмаг еще огорошил: – А ты с Амбалом решил проблему?

Артемович, хоть он и говорил, что мой отец нормальный мужик и его одноклассник, мне совсем разонравился. На фиг я на склад пришел? Надо быстрее отсюда валить.

– Так почему не в школе? Как тебя. Кирюха?

– Кирилл, – с некоторым вызовом ответил я.

– О как! Кирилл Константинович, значит, – передразнил меня Завмаг. – Только давай, рассказывай по-чесноку.

– Если по-чесноку. – замялся я, готовый выложить Завмагу все свои проблемы: и про безденежье, и про невыученные уроки, и про Амбала, и даже про равнодушную его дочку Ленку. – Если по-чесноку, то это мои проблемы, – угрюмо сказал я, помня мамину присказку: «Кому нужны чужие трудности».

– Ты не изображай из себя крутыша, – хмыкнул Завмаг. – Знаю я твои проблемы – и про Амбала, и про Ленку мою. Но это разве проблемы. – И сразу без паузы: – Костя, отец-то твой, как?

– Нормально. постоянно звонит мне, деньги присылает, приглашает на каникулы приехать на Урал. – Я это так торопливо и убедительно выпалил, что аж сам поверил.

– Не трынди старшим, – лениво сказал Завмаг. – Номер телефона его дай мне.

– Зачем?

– Хочу рассказать ему, какой ты раздолбай.

– Я не раздолбай, – огрызнулся я и хотел было, уклоняясь от тучного Завмага, выскочить между ящиками и сквозануть со склада.

– Да не дергайся ты, – успокоил меня Завмаг. – Хочу станцию техобслуживания вместо мойки открывать. Костя, батя твой, нормально рубит в машинах.

– Он сюда, в этот колхоз, не вернется, – вступился я за отца.

– Ты-то откуда знаешь? Думаешь, там он мед, да еще ложкой, хлебает? Рассказывай мне басни. Мы везде чужаки, как только из поселка выедешь. Везде туземцы, хоть белобрысые, хоть рыжие, хоть черные.

Наверное, Завмаг был прав. Я дал ему телефон отца и уже представил, как батя мой, худой, но жилистый, орудует каким-то хитроумным ключом во внутренностях завмаговского «мерседеса», а все мужики вокруг столпились и говорят: «Ну, Костя дает! Мы, блин, неделю мудохались, а он за час «фашиста» починил».

Честно говоря, я давно отцу не звонил, на телефоне нет денег. И он не звонит. Наверное, тоже нет денег.

Блин, опять про эти бабки. Что-то у меня утро какое-то неудачное. И на мойку не воткнулся, и Завмаг на складе поймал, и дядьку Сергея из-за меня выгоняют с работы

Завмаг сообщил: мой отец... в реанимации

– Да, с Костей, с отцом твоим, мы в школе дружили, – задумчиво сказал Завмаг. – Ну, как дружили?.. Толстяк и тощак – так нас обзывали. Я, сам понимаешь, толстяк, Костя, значит, тощак. Обидно. Доставалось нам в классе. И ты знаешь, от кого больше всего?

– Нет, не знаю, – пожал я плечами. – Откуда мне знать.

– Батя твой, значит, не рассказывал. Ну да, когда бы он тебе мог рассказать. От Сергея, грузчика моего. Здоровый как бык был. Обидно, да?

– И теперь вы его выгоняете за это? – Я испытывал непонятные чувства: с одной стороны, грузчика, считай, из-за меня уволили, с другой, как оказалось, он батю моего в школе доставал.

– Да нет, не из-за этого уволил. Пьет он. А с пьяного какой спрос? Как уволил, так и приму. Для Сергея встряска нужна, тогда он бросает пить. Это уже не первый раз.

– А за что он на вас с отцом наезжал?

– А за что на тебя Амбал наезжает? Закон жизни, Кирилл Константинович. У сильного всегда бессильный виноват – как в басне Крылова.

– Неправильный закон, звериный, – с обидой за отца, за себя, ну и за Завмага, который был в школе толстяком, сказал я.

– Этот закон не отменить, нравится он или не нравится. Но жизнь в конце концов все расставляет по местам. – Он обвел каким-то театральным жестом свои владения. – Вот так! Ну, батю твоего мы вытащим. Он мастер– золотые руки.

– Да! Золотые руки! – с гордостью сказал я.

– Вот сейчас прямо мы и позвоним ему. Есть, Кирилл, еще один закон жизни – хороший: решил – сразу действуй. Давай номер батиного телефона.

Артем Артемович извлек из кармана такой крутой сенсорный телефон – целую лопату! У меня аж дух захватило. Я невольно нырнул к себе в карман и ощупал свою кнопочную древнюю «нокию», похожую на обмылок. Не стал вытаскивать, чтобы уточнить номер телефона отца. Надиктовал на память.

Завмаг позвонил моему бате:

– У нас с Уралом два часа разница, самое время, – сказал как бы мне Артем Артемович. – Але. але. Это кто? Фу ты, черт. Не туда попал! Ты что за телефон подсунул? – буркнул Завмаг.

Я вытащил все же свой обмылок, убедился: номер надиктовал правильно.

– Это отца телефон, отвечаю, – я повторил снова батин номер.

– Але. Это телефон Кости?

На том конце, кажется, ответили «да».

– А мне нужен он сам. Как его услышать? – в трубку что-то долго говорили, я, естественно, не слышал, но лицо хмурого завмага становилось просто мрачным. – А Костин телефон у вас как оказался? – И через паузу: – Вы жена его новая? – Завмаг озадачился. – Где он сейчас находится? В реанимации? А что с ним случилось?

– Кто в реанимации? – схватил я Завмага за рукав, но уже сам понимал, что с отцом что-то произошло.

– Батя твой в реанимации. В аварию влетел. Так что, Кирилл, держись.

Я выскочил из склада и помчался куда глаза глядят. Потом понял, что бегу домой. В голове пульсировало: «Что же делать?.. Что же делать?.. »

Мама была уже дома и собиралась на работу.

– Мам, папа в аварию попал! В реанимации лежит. – выпалил я.

Мать оцепенела.

– Как, попал в аварию? Ты откуда знаешь?

Я сбивчиво рассказал, что ему звонил Завмаг, а с его телефона ответил кто-то другой (я не стал говорить, что это была батина новая жена).