Текст книги "Младший научный сотрудник 7 (СИ)"

Автор книги: Сергей Тамбовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 7
Вива Куба

Вива Куба (спустя полгода после Нижнереченска)

В 83 году авиасообщение с Республикой Куба осуществлялось прямиком из СССР – лайнеры ИЛ-62 позволяли межконтинентальные перелеты до 10 тысяч километров. Вот на одном из них я и стартовал из аэропорта Домодедово, еще не переделанного на новый манер, но все равно интересного. Как уж там про него Евтушенко написал… 'Аэропорт «Домодедово» —

стеклянная ерш-изба, где коктейль из «Гуд бай!» и «Покедова!»… как-то так, оттепель была в стране, можно было всяко и разно.

Посадки во Франкфурте не предусматривалось, не то время, летели строго на юго-восток через всю Европу, а потом и через Атлантику. Кормили в процессе целых два раза, причем выбрать что-то одно из меню не предоставлялось возможным – строгая унификация шла, а если коротко обрисовать ситуацию, то это было что-то вроде «жри, что дают». Но впрочем, кормежка была вполне удовлетворительный, подумал я, вспомнив свои перелеты в нулевые годы.

Видео тоже пока что было недоступно, так что в промежутках между кормлением пассажиров оставалось только смотреть в иллюминаторы, где собственно ничего, кроме облаков, узреть было невозможно, и дремать, пытаясь уползти в сонное состояние. Мне не удалось ни первое, ни второе – на облака больше десяти минут смотреть было трудно, но и заснуть мне не дал младенец годовалого возраста, сидевший с мамашей в одном ряду кресел со мной.

– Как зовут-то вашего сыночка? – не выдержал я получасового ора и обратился к мамаше.

– Это дочь, – обиделась она, – Варя ее зовут, если полностью, то Варвара.

– Очень приятно, – ответил я, – а меня Петей назвали. К мужу летите?

– Да, – ответила она после секундного замешательства, – он там в торгпредстве работает. А вы куда?

– А я лечиться, – не стал скрывать цели своего путешествия, – на Кубе отличная медицина, вот меня и послали туда…

– Что-то вы слишком молодой для таких направлений, – в свою очередь выдала она правду-матку на-гора, – туда обычно стариков посылают.

– Я, выходит, исключение из правил, – ответил я. – А вы бывали раньше на Кубе?

– Да, второй раз лечу, – сказала она и тут же добавила ребенку, – да заткнись ты уже, достала! На Кубе хорошо, только жарковато. И фруктов много, стоят копейки.

– На Варадеро были? – зачем-то спросил я.

– А как же, – с удивлением посмотрела она на меня, – туда из Гаваны бесплатные автобусы ходят. Пляж хороший, длинный… если подальше отойдешь, совсем один окажешься.

– А акул там не бывает?

– Говорят, что есть, но я не видела, – поправила она пустышку у дочери, – медузы иногда приплывают, тогда лучше в воду не заходить, противно… а я Света, – неожиданно закончила она свою речь, – жить буду в общежитии при торгпредстве, на улице Хосе-Марти, заходи, если скучно станет.

Я кивнул, на этом наш разговор прекратился сам собой, потому что стюардессы начали разводить второй обед… или скорее первый ужин… ну в общем ту же курицу с рисом, что и ранее. А за иллюминаторами где-то очень внизу серебрилась гладь Атлантического океана.

Хороший самолет ИЛ-62, невольно подумал я, большой, красивый и летает на десять тысяч километров без посадок и дозаправок. А если взять модифицированную версию, ИЛ-62М, то и на все одиннадцать тысяч. От Москвы до Владивостока и Петропавловска-Камчатского влегкую, короче говоря, там 6–7 тысяч км. До Гаваны немного дальше, но все равно в десятку вписывается.

А следом пришли мысли про авиакатастрофы с этим типом воздушных судов… если я все правильно помню, то две из них как раз в Гаване случились. Но покопавшись еще раз в памяти, отмел эти случаи, как неактуальные – первый еще в 70-е годы произошел, а второй еще нескоро будет, на излете перестройки. Плюс тот самолет принадлежал, кажется, кубинской авиакомпании, а наш аэрофлотовский. После чего я взял и заснул, а проснулся от того, что ребенок у соседки очередной раз заорал благим матом.

– Просыпайся, Петя, – продублировала мне сигнал соседка, – уже пора ремни застегивать.

Я окончательно проснулся и пристегнулся согласно указаниям свыше.

– Что-то лицо твое мне знакомо, – сообщила Света, – ты в кино случайно не снимался?

– Пока еще нет, – смущенно отвечал я, – но рассматриваю такие варианты.

– Значит не там я тебя видела, – задумалась она, – но по телевизору точно. А профессия у тебя какая? – продолжила она долбить меня вопросами.

– Радиоэлектроника, – сказал я чистую правду в надежде, что она отвяжется, но не тут-то было.

– В Лурдесе будешь работать? – тут же вылетело из нее, – я знаю, где это, совсем рядом с Гаваной. Там двое знакомых мужа трудятся – жутко секретное место.

– Нет, не в Лурдесе, – хмуро ответил я, – я даже не знаю, что это такое.

– Вспомнила, – заявила она с прояснившимся лицом, – где я тебя видела. Неделю назад тебе медаль какую-то вручали, в программе Время это показали – правильно?

– Ну правильно, – с тоской ответил я, – а за что медаль дали все равно не скажу, не спрашивай. Военная тайна.

На этом она, наконец, отцепилась от меня и занялась дочкой, а я вжался в кресло и закрыл глаза – не люблю я авиаперелеты, особенно страшно бывает при посадках, при них ведь до 90 процентов происшествий случается.

* * *

Но все прошло в штатном режиме. Предложил таки из вежливости соседке помощь при высадке и транспортировке в зал прилетов, но она гордо отказалась – мол, ее супруг ждет там. Ну и славно…

Куба встретила нас ярким тропическим солнцем и волнами сложных ароматов, которые так сразу и не идентифицируешь. Райское же местечко – температура ниже 23 градусов не опускается вообще, отопления в домах, то есть не требуется. Фрукты висят на деревьях вдоль дорог, подходи и рви – можно не работать, с голоду не умрешь. И удушающей жары, как, например, в Сингапуре, нет, на редкость комфортные условия.

Меня встретил неприметный гражданин латиноамериканской внешности, в руках у него был плакатик с надписью «Senior Balashoff» – я тут же подошел к нему и поздоровался, по-русски он говорил прекрасно.

– Меня зовут Теофилло. Как долетели, сеньор Балашов? – спросил он, откровенно разглядывая мою пеструю гавайку.

– Спасибо, прекрасно, – ответил я, подумав – ого, как Стивенсона его зовут, – мы сейчас сразу в клинику поедем?

– Нет, сначала в апартаменты, – сказал он, скатывая плакат в трубочку.

И мы запрыгнули в Крайслер-Континенталь 1959 наверно года выпуска, длиннейший автомобиль, красивый по-своему, но какой-то уходящей в могилу красотой, от чего мне лично стало немного грустно.

– Как у вас это добро не развалилось до сих пор? – поинтересовался я, оглядев внутренности машины.

– Ухаживать надо, – лаконично ответил Теофилло, – тогда ничего и не развалится. Американцы в 50-х на совесть технику делали, не то, что сейчас.

Мы вырулили со стоянки аэропорт имени Хосе Марти и двинулись по практически пустому хайвею на восток, солнце при этом светило нам строго в спину.

– Тепло у вас тут, – сказал я ему, чтобы как-то поддержать разговор.

– У нас тут всегда тепло, – буркнул он в ответ, – не то, что в вашей Москве.

– Бывал там? – продолжил я.

– Пять лет учился, – нехотя выдавил он из себя и, предвосхищая мой следующий вопрос, добавил, – в МИРЭА, слышал про такой?

– Конечно, – ответил я, – на Малой Пироговской?

– И там тоже, – сделал он неопределенное движение свободной рукой, – но в основном на Стромынке. Как вспомню ваши февральские морозы, так и вздрогну.

– Да, зимой у нас прохладно, – подтвердил я и перешел к более предметным вопросам, – а апартаменты – это где?

– Рядом с советским торгпредством, – сообщил он, – Калле, 66, между 3-й и 5-й авенидами.

Мне эти названия ничего не говорили, поэтому я счел нужным замолчать. Потянулась городская застройка, слева пронесся неимоверно красивый особняк с индийскими какими-то мотивами в отделке.

– А это что мы сейчас проехали? – спросил я, чтобы немного нарушить молчание.

– Слева-то? – переспросил Теофилло, – это общество Красного креста и Красного же полумесяца было.

– Красивое здание, – продолжил я, высказав логичное предположение – до революции наверно особняк миллиардера какого-нибудь был…

– Не, – помотал головой он, – бордель тут был до 59 года. Шикарный, да, один из лучших в Гаване… да пожалуй и самый лучший… но бордель. Пять баксов за ночь любая девочка стоила.

Я едва не поперхнулся от таких откровений, но все же сумел продолжить разговор.

– Но теперь-то на Кубе никаких борделей, надеюсь, нет?

– Официально нет, – выдавил из себя Теофилло, – а неформально их хоть отбавляй – у наших же женщин это многовековая традиция, а с традициями надо считаться.

На это я уже совсем ничего придумать не смог, поэтому наглухо замолчал. Гавана оказалась приличным по размерам городом, от въезда до пункта назначения мы не меньше десяти километров отмахали. Ладно еще, что движение тут было чисто условным, две машины в поле зрения, не больше.

– Прибыли, вылезай, – скомандовал Теофилло, свернув в неприметный двор между двумя старинными домами, не такими, как этот Красный крест-бордель, конечно, но тоже красиво выглядящими.

Мы вдвоем поднялись на второй этаж домика, притаившегося на задворках между 3 и 5 авенидами, Теофилло открыл дверь с лестничной площадки (всего их тут две штуки имелось) и широким жестом указал на внутренности:

– Занимай и обживайся. Тебе позвонят в течение часа примерно.

– То есть тут и телефон есть? – спросил я.

– А как же, – ответил он, – вон там на холодильнике стоит.

– Отлично, – сказал я, рассмотрев антикварный аппарат времен где-то сталинского 37 года, и не смог не предложить, – может, по сто грамм за прибытие примем?

– Нальешь, не откажусь, конечно, – не стал он отказываться, – в холодильнике по-моему какая-то закуска должна лежать.

Я и вытащил все, что случилось в холодильнике (кстати, тоже какая-то раритетная модель Дженерал Электрик, 50-х годов, не позже), а именно – кусок соленой рыбы, странный сыр, похожий на кавказский и бутылку минеральной воды. Стаканы тут тоже обнаружились в необходимом количестве и даже достаточно чистые. Я набулькал в них столичной водки на два пальца в каждый и спросил:

– У вас тут как, принято чокаться? И тосты произносить?

– По обстоятельствам, – ответил Теофилло, – так что поступай, как тебе нравится.

– Ну тогда за вашу замечательную страну, – лаконично ответил я и мы дружно выпили.

– Это что за рыба-то? – спросил я, бросив в рот кусочек, отхваченный от большого куска.

– Марлин, – кратко ответил Теофилло, – которого Хемигуэй ловил… ну то есть не он, а его герой…

– Ясно, – сказал я, – вкусная штука. А как у вас тут жизнь-то вообще протекает?

Глава 8
Вива Куба-2

Вива Куба-2

– Сложно, – коротенько обрисовал он ситуацию, – то белая полоса, то черная.

– А зарплаты у вас тут какие в среднем? – продолжил интересоваться я, – если не секрет?

– Да какой там секрет, – он махнул левой рукой, одновременно выливая в себя рюмку правой рукой,– эти цифры в Гранме регулярно печатают – что-то в районе сотни песо в месяц.

– Это ж сколько в рублях-то будет, – озаботился я, а он тут же мне помог.

– Девяносто рублей где-то…

– Не густо.

– Ну да, поменьше, чем в Союзе, но у нас и цены не такие, особенно если на рынке все покупать.

– Я еще слышал, у вас какие-то параллельные валюты ходят, типа наших сертификатов в Березку, – осторожно продолжил тему я.

– Ну есть, как не быть, – мы уже выпили по третьей рюмке, поэтому язык у Теофилло развязался, – целых три штуки, сертификат А, красного цвета, сертификат Б, зеленого, плюс доллары тоже ходят совершенно свободно.

– А рубли?

– С этим сложнее… лучше в банке поменять, могу посоветовать, где.

– Хорошо, – кивнул я и тут же задал следующий вопрос, – а чем отличается красный сертификат от зеленого?

Но ответа я не успел услышать, потому что зазвенел телефон, мирно спавший на холодильнике Дженерал Электрик модели Монитор-Топ, если я не ошибся. Я встал и поднял трубку.

– Товарищ Балашофф? – было сказано мне оттуда с весьма ощутимым латиноамериканским прононсом.

– Так точно, – отрапортовал я, – он самый.

– Вас будет ожидать прием в первой клинической больнице завтра в девять часов утра. Машину прислать?

– А это далеко от… (я натужно вспомнил адрес, продиктованный Теофилло) от улица Калле-66?

– Десять минут пешком, – сообщили мне.

– Ну тогда никакой машины не надо, сам дойду… подготовка какая-то нужна? – не смог не задать я такой вопросик.

– С утра не ешьте ничего, только жидкости, больше ничего, – и на этом мы прекратили общение с неизвестным гражданином.

– Ну как там договорились? – спросил Теофилло.

– Завтра в девять утра в госпитале имени Хосе Марти. Утром ничего не есть, вот собственно и все…

– Ну и отлично, тогда стоит прикончить эту бутылку, – логично предложил он, а я не нашел причину отказать.

– А чего у вас так уважают этого Хосе Марти? – пришел мне в голову такой неожиданный вопрос.

– Ну как же, – взволновался Теофилло, – это ж наш классик одновременно и литературы, и революционной борьбы. Примерно как ваш Максим Горький, если б он заодно организовал какую-нибудь из русских революций. В конце 19 века еще поднял знамя борьбы против испанских колонизаторов… да и американцев он не жаловал особо, предупреждал, что ничего хорошего от них ждать не следует.

– Серьезный товарищ, – согласился я, – а еще такой вот вопрос – революция 59 года свергла Батисту же? Верно?

– Да, Рубена Фульхенсио Батисту-и-Сальвадор, – подтвердил он.

– Тяжелый у вас имена, – признался я, – черт ногу сломит. Ну ладно, чем таким этот Батиста так не угодил кубинцам?

– Ну ты вообще темный, – даже развеселился Теофилло, – в нашей истории. Этот Батиста сделал из Кубы филиал американской Коза Ностры… слышал про такое?

– Итальянская мафия, – пробормотал я, – обосновавшаяся в Нью-Йорке.

– В Чикаго и Флориде тоже. Главари этой самой мафии в открытую жили у нас в Гаване, владели отелями и ночными клубами, чувствовали, короче говоря, себя как дома. А крышевал все это Батиста… за это ему Лаки Лучано, например, подарил золотой унитаз и шкатуку с колумбийскими изумрудами.

– Да, это не очень хорошо, – согласился я. – И народные массы не выдержали такого открытого попрания их чувств и достоинства, так?

– В общих чертах да… – ответил Теофилло, – слушай, раз уж ты до завтра свободен, нет желания окунуться, так сказать, в глубину кубинских народных обычаев?

– Да в принципе есть, – ответил я, – а в чем они заключаются, ваши народные традиции?

– Немногим отличаются от ваших – ночных клубов у нас сейчас нет, народ просто собирается у кого-то в доме или квартире и активно общается.

– Нет возражений, – ответил я.

– Ну тогда поехали…

– Стой, а как у вас тут с дорожной полицией дела обстоят? – притормозил его я. – У нас лучше после того, как выпил, за руль не садиться…

– Плюнь, амиго, – искренне сказал мне Теофилло, – это же Куба, а не Москва, договоримся, если что.

– В Москве в принципе тоже можно договориться, – дипломатично ответил я, – только это надо уметь…

– Ну а у нас здесь все и всё умеют, – отрезал Телфилло, – жизнь такая, хочешь-не хочешь, а приходится приспосабливаться к изменяющимся внешним условиям. Как у этого… у Дарвина написано.

– Ладно, я все понял, – сказал я, – куда едем-то?

– Пока никуда… – задумался он, – ты отдохни тут, а я разведаю обстановку и отзвонюсь в течение… ну допустим часа – пойдет?

– Забились, – поднял я руку на уровень виска, – кстати, а не подскажешь, что за место такое Лурдес? Пока летел, два раза слышал от разных людей.

– Радиоэлектронная станция слежения за Штатами, – коротко бросил он, – к северу от Гаваны километров в 50, очень секретное место.

– Понял, амиго, – ответил я, – принял к сведению, амиго, – и вторично козырнул ему условным военным жестом.

После этого Теофилло очистил от своего присутствия мое временное пристанище в Республике Куба, а я с некоторым любопытством изучил все, что здесь имелось. Кухня здесь была чисто условная, объединенная со всем остальным жилищем, я даже вытащил из памяти такой термин для этого типа жилья, как «студия». Газа, конечно, никакого не имелось, двухконфорочная плита была электрической. И батарей отопления, естественно, я ни одной не обнаружил – тепло же здесь круглый год, зачем. В шкафчике между плитой и холодильником стоял стандартный набор посуды на четыре примерно персоны. А в оставшейся части жилья имела место двуспальная кровать, занимавшая почти половину всего пространства и одежный шкаф… пустой… да и не надо. Коммунальные же удобства заключались в совмещенном санузле, где слева стоял видавший виды унитаз, но довольно чистый, а справа занавесочками отделялась душевая кабинка. Проверил, какая вода тут из крана течет – оказалось, что холодная из обоих отверстий… ну и правильно, когда на улице +25, зачем еще воду греть.

А затем я уселся в кресло, включил телевизор (тоже довольно древняя модель Моторолы прямиком из седых 50-х) и попытался вникнуть в местное телевещание. Каналы у них тут имелись в количестве ровно одной штуки и назывался этот единственный и неповторимый канал очень незатейливо – Куба-визион. Транслировали по нему до боли родные кадры с комбайнами и комбайнерами на фоне бескрайних кубинских полей… разве что вместо пшеницы тут сахарный тростник убирали. Потом уборка резко закончилась и пошла энная серия какого-то местного сериала… я ничего, если честно, из нее не понял, кроме того, что жгучая красавица Розита зачем-то долго и нудно отшивала не менее жгучего Эрнандо, а тот ничего не понимал и отшиваться отказывался. Ну хотя бы не на фоне комбайнов дело развивалось, и то ладно.

А тут и древний, но исправный телефон затрезвонил – Теофилло предлагал мне спускаться во двор и заворачивать потом по 3 авениде к океану, там он меня и встретит. И встретил, уже без Крайслера-Континенталь, но примерно в такой же гавайке, что и у меня.

* * *

– Красиво тут у вас, – честно признался я ему, – лучше, чем в Москве, раза в два где-то.

– Согласен, – ответил он, – а ты от чего лечиться-то собрался, если не секрет?

– Сердечные проблемы, – признался я ему, – посоветовали кубинскую медицину… а так-то я сам вообще-то врач.

– Да ну? – изумился он, – и какого же профиля?

– Широкого, – не стал вдаваться в подробности я, – но самого себя почему-то вылечить не сумел. А куда мы идем?

– В одно хорошее место, – сообщил Теофилло, – тут недалеко. Будет примерно двадцать участников… кстати еще один русский, из того самого Лурдеса военный советник кажется.

– Интересно, – вежливо ответил я, – а женщины будут?

– Конечно, – удивился он моему вопросу, – после русских самые красивые женщины на свете это кубинки – как же без них?

– Ну тогда ладно, – отозвался я.

Минут десять мы шли вдоль океанского прибоя в полном молчании, после чего Теофилло показал рукой:

– Вот сюда, во дворе лестница на второй этаж, нам на нее.

Домик явно уступал по красоте обществу Красного Креста, но если пропустить мимо глаз ободранный фасад и слегка обваливающиеся балконы, тоже был в очень неплохом исполнении. Из окон второго этажа играла зажигательная латиноамериканская музыка.

– Что за песня? – спросил я у него.

– Это… – на секунду замялся он, – Глория Эстефан вроде, она сейчас в моду входит.

– Кубинка? – спросил я.

– Да, только эмигрировала в Майами, сейчас там поет…

Дверь в квартиру была распахнута настежь, внутри виднелась какая-то бесконечная анфилада комнат и как минимум трое очень ярких девиц от вполне европейского вида и до афроамериканского включительно. Одежды на каждой из них были весьма условными. Теофилло представил меня по очереди, после чего мы прошли до самого конца коридора, тут имел место довольно большой зал, квадратов сорок, не меньше, по разным углам его сидели и стояли еще с десяток кубинцев и кубинок.

– А вот и второй русский, – сказал мне Теофилло, показывая на парня примерно моего роста и возраста в форменной тропической одежде СА.

И я его узнал – это был Аскольд Букреев собственной персоной…

Глава 9
Манила и подполье

Манильское подполье

– А куда мы едем? – справился я у Пабло, после того, как он резво стартовал от местной тюрьмы.

– В одно хорошее место, – сообщил он, – на свое посольство сейчас даже не рассчитывай, если ты про него хотел спросить…

– И почему мне на него не надо рассчитывать? – уточнил я, предвидя ответ, впрочем.

– Потому что загребут тебя, как только ты к нему приблизишься хотя бы на сотню метров, – продолжил мысль Пабло, – там везде патрули выставлены, я проверял.

– Понятно, – почесал я затылок, – тогда рассказал бы, что там тебе поручили товарищи по партии.

– Наш главный связался с Шанхаем… – начал объяснять он, но я его тут же перебил:

– А главный это кто, если не секрет?

– Секрет, – буркнул он, – тем более, что его имя тебе все равно ничего не скажет… так вот – Шанхай скомандовал вытащить тебя из лап контрразведки… или куда ты там попал.

– Понятно… – пробормотал я, – а что с этим деятелем в аэропорту? Как его… Акино вроде…

– Застрелили его, – сообщил Пабло, – при попытке к бегству. Зверствует режим, совсем берега потерял.

– Да, нехорошо, – согласился я, – слушай, а вот такая мысль мне сейчас пришла – что, если позвонить в посольство… вряд ли контрразведка или как ее там прослушивает все номера…

– Прослушивает, – усмехнулся Пабло, – на этом они не экономят, так что вариант тоже непроходной. А мы почти и приехали.

Манила большой город, движение на улицах здесь приличное, так что постоять в заторах нам таки пришлось, прежде чем Пабло свернул во двор между двумя ничем не примечательными трехэтажными домами. Там мы еще немного попрыгали на ухабах, прежде чем он окончательно не остановился возле хибары, покрытой пальмовыми листьями.

– Вылезай, амиго, – предложил он мне, – гостем будешь.

– В гости, между прочим, – вспомнил я текст известного фильма, – на аркане не приводят, а по своей воле идут.

– Не надо придираться к словам, – осадил он меня, – но если тебе больше нравилась одиночная камера, ты только скажи – могу вернуть…

На это уже я не нашел, что отвечать, поэтому просто молча вошел в предложенное жилище. Запашок тут стоял тот еще, очень похоже, что местные жители гнали самогон, так несло закваской для этого напитка…

– Есть хочешь? – спросил Пабло, но тут со скрипом открылась дверь где-то справа и к нам присоединился еще один бравый партизан-подпольщик, у него на роже была написана эта профессия.

Они с Пабло перебросились парой предложений, из которых я понял только «омс» и «пара ке» (кто и зачем соответственно), после чего Пабло сказал мне:

– Это Николас, он будет твоим куратором в ближайшие пару дней.

– Как же он меня курировать-то будет, – не выдержал я, – если я ни одного слова у него не пойму… а он у меня…

– Разберетесь как-нибудь, – меланхолично бросил Пабло, – а я пошел, срочное дело есть…

– Стой, – притормозил я его, – еще один вопросик можно?

– Валяй, – милостиво разрешил он.

– Как ты в эту тюрягу-то проник? Так что тебя там за своего все считали?

– Очень просто, амиго, – ухмыльнулся он, – я же раньше надзирателем работал… не в центральном СИЗО, конечно, но недалеко от него. Так что эту систему знаю изнутри.

После этого он окончательно развернулся и исчез, а Николас, молодой еще парень весь в камуфляже натовского образца, посмотрел на меня и жестами предложил садиться за стол рядом с окном. И через пару буквально минут выяснилось, что этот Коля-Николас понимает корейский язык, вот неожиданность… не все до слова, но смысл улавливает – перешел на него. Вот такой искрометный диалог у нас случился.

– Тебе сколько лет-то? – спросил я.

– Двадцать два, – ответил он односложно.

– А язык откуда знаешь?

– Дедушка из ваших, – так же коротко сообщил он.

– Молодец, – похвалил его я, – тут Пабло говорил что-то насчет поесть…

– Сейчас принесу, – он вышел на минутку в ту правую дверь и вернулся с миской еды в одной руке и большой кружкой в другой.

Это была все та же набившая оскомину кукурузная каша и что-то типа кваса.

– Хлеба, извини, нет.

– Спасибо, амиго, – поблагодарил я его, не став концентрироваться на отсутствующем хлебе, – очень вкусно.

Через несколько минут я закончил с едой и спросил у него чисто для информации:

– Как тут вообще жизнь-то? В Маниле?

– Жить можно, – вздохнул он, – а когда капиталистов скинем, еще лучше заживем.

– Ну-ну, – не стал я разделять его энтузиазма. – А полицейские облавы у вас тут случаются?

– Бывает, но редко, – ответил он, – а до нашего угла они почти не добираются – криминальный район.

– А газетки у тебя никакой не найдется? – спросил я со слабой надеждой.

Она и не оправдалась, надежда эта – никаких газет у него не нашлось, но взамен он предложил посмотреть новости по телевизору.

– Да ты что? – восхитился я, – неужели тут телевизор есть? И телевидение?

– Есть, конечно, – даже немного обиделся он, – это ж столица страны как-никак.

Маленький переносной телевизорик обнаружился в соседней комнате, слева, а не той, куда он там уходил. Оказался он совсем даже и не Панасоником, а обычной Тошибой. Цветной, что удивительно.

– Держи пульт, – протянул он мне его, – и смотри свои новости, а я пока по хозяйству дела сделаю.

Я и пощелкал по доступным каналам, их тут целых четыре штуки было. Никаких новостей не обнаружил, сплошное развлекалово везде шло, тогда я взял и запустил полную настройку каналов через меню. И через пять минут на меня с частоты 231,25 Мегагерц уставилась физиономия моего альтернативного я…

– Привет, – сказал я ему, – из вольного города Манилы. А ты, судя по заднему фону, тоже где-то в тропической стране находишься.

– Ага, в Гаване, занесло меня сюда по случаю, – подтвердил он. – Давай в темпе обсудим все темы, а то опять как в предыдущие разы все прервется.

– Давай, – легко согласился я, – на чем мы в последний раз остановились?

– Ты рассказал, что с тобой приключилось за последнее время, я ответно все про себя выложил. Осталось придумать, что дальше делать

– Стой, объясни сначала про Гавану, что ты там делаешь. Это ведь не очень близко от Москвы и еще дальше от Нижнереченска.

– Ага, – согласился второй я, – двенадцать часов лета из Шереметьева. А что я тут делаю… лечусь… ну то есть готовлюсь к лечению – завтра первый прием. Клиника имени Гарсии, если тебе это что-нибудь говорит.

– Ладно, оставим клинику Гарсии за скобками, – поморщился я, – хотя нет – ты же сам народный целитель, почему себя-то не излечил?

– Такое бывает, ничего не вышло, – вздохнул он, – но давай не будем о совсем грустном.

– Давай… так какой у нас будет план действий – сможешь набросать?

– Да легко, – второй я подвинул кресло поближе к телевизору и продолжил, – план А – мы продолжаем жить, как жили, и ничего не меняем. Ты в Маниле, а я в Гаване. Чем не вариант?

– Я тут между прочим в федеральном розыске, – напомнил я, – и мне это активно не нравится.

– А чего ж в наше посольство до сих пор не сдался?

– Попробуй доберись до них, – буркнул я, – когда кругом патрули, облавы и партизаны.

– Убедил, – ответил он, – тогда план Б у нас будет заключаться в том, чтобы обвести патрули и засады вокруг пальца и попасть все же в свое посольство. Насчет телефонного звонка не думал?

– Думал, – ответил я, – местные товарищи убедили, что это все прослушивается режимом.

– Тогда можно послать кого-то из местных, пусть они о тебе расскажут посольским ребятам.

– Тоже не вариант, – поморщился я, – там на входе наверняка заслон стоит… ну как у нас на улице Чайковского, знаешь наверно… все сомнительные посетители отсекаются в зародыше.

– Знаю, – вздохнул он, – обложили, стало быть, тебя, как медведя в берлоге.

– Примерно так…

– Хорошо, слушай тогда план В, – после секундной паузы продолжил он, – ты в курсе вообще, что у нас сейчас одинаковое время течет, а не с разницей в год?

– Не может быть! – искренне удивился я, – а чем докажешь?

– Ну вот смотри, – и он наклонился и взял какую-то газету, – официальный вестник кубинской компартии газета Гранма, видишь дату?

На газете черным по белому было написано «15 octubra 1983 ano».

– Убедил, – вяло согласился я с ним, – как так получилось, я уж не буду спрашивать…

– А я могу ответить, – весело парировал он, – просто сам не знаю, как так вышло… однажды проснулся в своем Нижнереченске на год позднее того, дня в котором засыпал.

– Ладно, это не так уж и важно, – сказал я, – растолкуй лучше, в чем заключается твой план В…

– Хорошо, растолковываю, – со вздохом ответил он, после чего тут же продолжил, – ты на Кубу добраться не сможешь, это нереально. А вот я в твою Манилу наверно сумею – меня, по крайней мере, никто не разыскивает и под дулом автомата не держит.

– Сюда приехать хочешь? – уточнил я то, что и так понятно было.

– Ага… постараюсь уложиться в неделю, курс лечения все же надо пройти. Опять же Аскольд должен помочь?

– Букреев? – удивился я, – он же в Германии, кажется, служит.

– Раньше, может, и служил, а сейчас в Гаване обитает, вот только что с ним беседу имел.

– Аскольд парень ушлый, родители опять же не последние люди в Союзе, – вслух начал размышлять я, – может и получиться… а что мы потом будем делать, когда встретимся?

– На это у меня есть план Г, – ответил он, – но я тебе про него ничего не скажу… во избежание. Должно прокатить на мой скромный взгляд.

В этот момент дверь в комнату, где я смотрел телевизор, распахнулась со страшным скрипом, и в нее вошло аж трое партизан, страшных, заросших по самые глаза и с АКМ-ми под мышкой, Николаса среди них не было. Телевизор я успел переключить на другой канал, и то ладно.

Главный, наверно, из этой троицы, самый заросший товарищ самой бандитской наружности сказал мне на чистом английском:

– Сейчас ты нам все расскажешь, русская свинья!