Текст книги "Красное, белое и серо-буро-малиновое"

Автор книги: Сергей Светуньков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Революционеры Глупова вместе с пожитками, семьями и остатками Красноглуповской дивизии в панике бежали за реку, по дороге даже не думая сопротивляться белоглуповцам. Поскольку бегство было быстрым, переправившись по мосту через Грязнушку, беженцы остановились перевести дух. Железин, Кузькин, Ситцев-Вражек и Живоглоцкий бежали первыми, поэтому первыми переправились через мост и остановились передохнуть на поле сразу же после моста.

Железин с Живоглоцким и Кузькиным, устав до чёртиков, забрались в ближайший стог сена, где заснули мертвецким сном. У Ситцева-Вражека, как председателя Глуповского губернского Совета, открылось второе дыхание, и он бросился к мосту, где стал размахивать руками, бестолково кричать и делать вид, что руководит военной операцией по форсированию Грязнушки по мосту. И хотя он всем мешал, никто его не прогонял, поскольку все знали, что он – начальник. А к начальникам, пусть даже самым бестолковым, в России всегда трепетно-уважительное отношение.

Пока всё это происходило на глуповской земле, Зойка Три Стакана с Камнем и матросами прибыла в Петроград. Оказалось, что советское правительство в полном составе переехало в Москву. Глуповская делегация в полном составе отправилась в Москву в Кремль, где и встретилась с самим товарищем Лениным. Выйдя вперёд из группы головотяпских товарищей, Зойка Три Стакана, сердечно обнявшись с вождём мирового пролетариата, рассказала о наступлении белоглуповцев и попросила помощи.

– А в чём, собственно, говоря, должна быть помощь, товарищи? – спросил делегацию глуповцев Ленин.

– Так ведь, Владимир Ильич, у нас ничего нет – ни оружия, ни припасов, ни обмундирования!

– Революционной воли у вас нет, вот что, товарищи! – возразил им Ленин. – Увидели вы золотые погоны – и испугались! Разве не так? Так! А собери вы в кулак всю свою волю, разве богатеям и помещикам одолеть вас? Нет, не одолеть! Ну да ладно! СНК и ВЦИК помогут вам.

Ленин написал на клочке бумаги какую-то записку и, протянув её Зойке Три Стакана, сказал:

– Обратитесь к товарищу Троцкому, а затем к товарищу Свердлову – они посмотрят, что для вас сделать.

Товарищ Троцкий, прочитав записку, нахмурил брови, подошёл к карте, висевшей на стене его кабинета, и со словами: «Где тут у нас Головотяпия?» стал шарить пальцем в поисках адресата на карте от Балтийского моря до Охотского. Зойка Три Стакана вежливо указала мизинчиком на карте место, где находится Глупов.

Троцкий тревожно произнёс:

– Это очень опасно! Надо срочно выезжать! Вы, товарищи, обратитесь к Якову Михайловичу, а я срочно литерным поездом выезжаю в сторону Глупова.

Зойка Три Стакана и Камень отправились к Свердлову получать ценные указания и помощь, а сопровождавшие их матросы вместе с Троцким и его спецполком сопровождения – на вокзал, где сели на поезд и тут же отправились в сторону Глупова.

Долго ли, коротко ли они ехали, в архивах об этом ничего не говорится. Только остановился их поезд у моста через Грязнушку как раз в тот момент, когда все красноглуповцы уже перешли через этот мост, а Ситцев-Вражек, размахивая руками, метался из стороны в сторону, не наводя, а разводя порядок.

Троцкий в сопровождении матросов и бойцов своего спецполка вышел из штабного вагона и направился в сторону разношёрстной толпы переправлявшихся через мост красноглуповцев. Он и не замечал буйного Ситцева-Вражека или делал вид, что не замечал. Подойдя к мосту и достав маузер, Троцкий выстрелил в воздух, чем привлёк к себе всеобщее внимание и остановил разнонаправленное движение красноглуповцев.

– А ну! Становись во имя коммунизма! – закричал он истошным криком. Все красноглуповцы засуетились и стали строиться.

Спецполк Троцкого и примкнувшие к нему матросы прикладами ускоряли это дело коммунистического строительства.

Железин, Живоглоцкий и Кузькин проснулись от выстрела и хотели было вылезти из стога сена, но решили немного подождать и подглядеть в укрытии – мало ли что?

– Я главковерх Советской России Троцкий. Кто у вас, глуповцев, тут главный?

Ситцев-Вражек молодцевато подошёл к Троцкому и представился как мог:

– Я председатель Глуповского губернского совета. А зовут меня Ситцев-Вражек. Вообще-то, я Совет возглавляю, но и тут я главный.

Троцкий посмотрел на него, но ничего не сказал. Затем он, повернув голову в сторону строя, крикнул стоявшим в нём красноглуповцам:

– На первый-двадцатый рассчитайсь!

Глуповцы пересчитались, как было велено.

– Каждый двадцатый! Двадцать шагов вперёд! Шагом марш! – прозвучала новая команда от Троцкого.

Каждый двадцатый вышел из строя на двадцать шагов. Троцкий велел и Ситцеву-Вражеку, раз он главный, встать среди них. Стараясь чеканить шаг, Ситцев-Вражек, козыряя, подошёл к толпе.

Троцкий, обернувшись к оставшейся толпе красноглуповцев, произнёс, указывая пальцем на кучку вышедших из строя:

– За паникёрство и разгильдяйство, за измену делу мировой революции – расстрелять!

Бойцы спецполка привычно вскинули ружья, передёрнули затворы, и Ситцев-Вражек даже не успел от изумления открыть рот – так и пал, намертво сражённый пулей, вместе с каждым двадцатым глуповцем, доверчиво вышедшим из строя.

Троцкий вновь обратился к испуганным красноглуповцам:

– Так будет с каждым изменником делу революции, кто сдвинется с этого места хоть на шаг назад! – И, внимательно оглядев строй красноглуповцев, он ткнул маузером в грудь одного из них, наиболее бравого на вид, продолжил: – Как фамилия?

– Пауков!

– Ты, Пауков, до особого распоряжения будешь командиром Красноглуповской дивизии! Головой отвечаешь за то, чтобы белые не переправились через мост!

Грозно посмотрев на красноглуповцев, Троцкий круто повернулся на каблуках и, поднявшись в штабной вагон, велел поезду возвращаться в Москву. Вместе с ним в Москву отправились спецполк и часть Зойкиных матросов, которым всё происшедшее очень понравилось, и они записались в гвардию Троцкого.

Едва поезд скрылся за горизонтом, а бойцы Красноглуповской дивизии, всё ещё находясь в шоке, стояли в строю потупив головы и потихоньку приходили в себя, Железин, Живоглоцкий и Кузькин не торопясь вылезли из стога сена и подошли, как бы в неведении произошедшего, к строю.

Живоглоцкий молодцевато подошёл к понурившейся толпе, хлопнул по плечу вновь назначенного командира Красноглуповской дивизии Паукова, который ошарашенно стоял перед строем, и обратился к нему с вопросом, что тут происходит и кто стрелял.

– Так ведь… Товарищ Троцкий стрелял… Мне сказал, что я буду командиром дивизии… Ситцева тут расстреляли…

– Понятно! А сказал ли товарищ Троцкий, когда ты будешь командиром дивизии?

– Нет, не сказал – говорит, что до особого распоряжения…

– Товарищ Пауков, объявляю тебе благодарность. Назначаю тебя командиром красноглуповского спецполка! А командиром дивизии ты точно будешь, если хорошо постараешься. Будет для тебя особое распоряжение.

А затем громко, так, чтобы слышали все, Живоглоцкий обратился к толпе:

– Объявляю приказ номер один по Красноглуповской рабоче-крестьянской дивизии! Назначаю себя постоянным командиром дивизии вместо случайно выбывшего из строя товарища Ситцева-Вражека. Товарищ Кузькин на время военного положения назначается комиссаром дивизии. Товарищ Железин назначается членом революционного военного совета Красноглуповской дивизии. А теперь слушай мою команду! Командиры, назначенные ещё в Глупове, подойди ко мне, остальным – закопать расстрелянных паникёров и отдыхать!

Напуганные глуповцы беспрекословно повиновались. Рядовой состав, закопав в землю своих убиенных товарищей, начал немедленно отдыхать, а Живоглоцкий с Железиным и Кузькиным, собрав вокруг себя командный состав, начали совещаться по поводу обороны моста. Среди командиров был и вновь назначенный командиром спецполка Пауков. Спецполка, правда, ещё не было.

Никто ничего не знал и в военном деле не понимал, и совещание так ни во что и не вылилось бы, но на счастье присутствующих среди командиров оказался один бывший офицер царской армии, который добровольцем вступил в ряды красноглуповцев. Этот офицер, Лев Станиславович Круглолицын, происходил из старинного, но давно обедневшего дворянского рода.

Поскольку в семье его родителей особых денег не было, связи с высшим светом потерялись, и поэтому Круглолицын продвигался по службе исключительно собственными силами, знаниями и отвагой. К началу Февральской революции он дослужился только до штабс-капитана, хотя его сверстники из таких же древних дворянских родов, но со значительно большим состоянием и связями, уже давно были полковниками или генералами. Будучи кадровым офицером, он прекрасно видел всю мерзость царского режима, а потому и приветствовал Февральскую революцию одним из первых. За храбрость и чуткое отношение к солдатам его в первые же дни революции выбрали в солдатский комитет Загрязнушкинского полка.

Так вот, этот штабс-капитан давал настолько дельные советы по тому, где разместить бойцов с винтовками, а где – с рогатками и вилами (не каждый красноглуповец был вооружён винтовкой); где на железнодорожных путях поставить заслоны, а где просто разобрать железнодорожное полотно, что Живоглоцкий немедленно издал приказ номер два, которым назначил Круглолицына начальником штаба дивизии.

К тому моменту, когда Елизавета Ани-Анимикусова со своей армией подошла к Грязнушке, Красноглуповская дивизия уже не напоминала сброд оборванцев, а хотя и смутно, но всё же походила на воинскую часть. Как только белоглуповцы с песнями ступили на мост через реку, они сразу же были встречены редким ружейным огнём и очень густым градом камней, которые красноглуповцы пуляли из рогаток.

Белоглуповцы в недоумении откатились назад от моста и заняли оборону на противоположном берегу Грязнушки.

Так Гражданская война на глуповской земле вошла в основную фазу.

Гражданская война в Глупове. Завершение

Две армии глуповцев стояли друг против друга по разные стороны реки Грязнушки, не решаясь начать генеральное наступление. Впрочем, армии боялись начать хоть какое-то наступление, не обязательно генеральное. Поскольку Грязнушка – речка не очень широкая, то глуповцы могли переговариваться друг с другом через неё с разных берегов. В самом начале стратегического противостояния каждая сторона кричала другой: «Сдавайтесь!» Затем перекрикивание перешло в более хозяйственную фазу – в каждой из армий находились родственники и соседи по деревням. Даже установилось своеобразное расписание таких переговоров: когда земляки из какой деревни перекрикиваются друг с другом. Так узнавали новости из дома, передавали приветы и пожелания. Комиссары красноглуповцев и офицеры белоглуповцев присутствовали на этих переговорах, прислушиваясь к разговорам и пресекая возможности передачи несознательными лицами военной тайны. Впрочем, никому из глуповцев про военную тайну ничего не было известно, и они говорили в основном об урожае, о здоровье родных и знакомых, о свадьбах, крестинах и т. п.

Пауков, вновь назначенный командиром спецполка, таскался вначале «хвостиком» за каждым из членов штаба с просьбой объяснить ему, что такое «спецполк», которым он командует, и где он находится. В конце концов Железин предложил сформировать спецполк для снабжения армии из наиболее политически грамотных красноглуповцев – ведь взятые при бегстве из Глупова сухари, отварные куриные яйца и огурцы закончились, и проблема еды встала во весь рост. В ходе формирования спецполка возникли было трудности – ни у кого из глуповцев, какими бы политически грамотными они ни были, желания идти в полк с таким страшным названием не было. Всё разрешилось просто – Пауков как-то после долгих уговоров в одном из подразделений в сердцах плюнул и воскликнул:

– Да что ж это такое, а! Должен ведь хоть кто-то снабжением армии заниматься! Что ж, я один, что ли, буду по деревням продукты для армии таскать?!

– Так это что же получается, командир, – спросили Паукова красноглуповцы, – спецполк будет едой заниматься? Тогда записывай!

Быстренько сформированный пауковский спецполк из числа особо проголодавшихся добровольцев прошёлся по окружным деревням, «христарадничая». Крестьяне ничего не подавали. Пауков и в пояс кланялся, и заставлял бойцов петь песни, в том числе и старорежимные, – ничто не помогало! Так и вернулся полк в расположение армии уставший и голодный.

В Красноглуповской дивизии начались роптания и недовольства. Тут во всей красе проявил свой организационный талант комиссар Кузькин. Начальник штаба Круглолицын ему как-то указал на то, что во вверенном ему воинстве растут на почве голода паникёрские настроения и что это дело комиссара – паникёрские настроения прекращать. Кузькин всё понял. Неизвестно, где он достал бутыль самогона, но он её достал, и ходил он по подразделениям дивизии, ведя задушевные беседы с бойцами. При этом он наливал каждому бойцу «для поднятия храбрости» из бутылки. «Опыт не пропьёшь», – любил говаривать Кузькин. И действительно, его опыт на алкогольной ниве позволял ему удержаться на ногах, в то время как остальные бойцы от самогона быстро с ног валились.

Удивительное дело! Бутыль никогда не становилась порожней. Чёрт знает, как это так происходило, но бутыль кузькинского самогона – как неразменный пятак: всегда была наполовину пуста, а наполовину наполнена мутной жидкостью.

Штаб Красноглуповской дивизии понимал, что самогоном сыт не будешь, что распивание самогона – только временная мера, и лихорадочно искал пути снабжения дивизии съестным. Решили так:

– бывшие рыбаки будут ловить рыбу и раков в реке Грязнушке;

– бывшие охотники будут стрелять дичь и ловить зайцев;

– спецполк Паукова ходит по деревням и забирает силой съестные припасы, выдавая взамен расписки о получении припасов за подписью Паукова (он оказался грамотным) и полковой печатью.

Эти мероприятия спасли красноглуповцев от неминуемой гибели. Рыбы оказалось в Грязнушке много, зайцы так и прыгали в руки охотникам, а вальдшнепы сами пикировали в котлы с кашей. Пауков, разъяснивший своим бойцам, что припасы надо брать с применением силы, самолично грозил маузером особо упрямым крестьянам, а однажды даже застрелил одного из кулаков, после чего в округе крестьяне безропотно сдавали те припасы, которые не успели ещё спрятать.

Через несколько недель такого житья-бытья в расположение красноглуповцев прибыла Зойка Три Стакана с Камнем и с полком революционно настроенных рабочих из центра России и двумя вагонами винтовок и боеприпасов к ним. В центре России было голодно, а потому, зная о продовольственном богатстве Головотяпии, многие рабочие добровольно записывались в этот полк, мечтая хотя бы напоследок поесть досыта.

Зойка Три Стакана сразу же попыталась взять командование в свои руки, поскольку она была председателем РКНК Головотяпии, но встретила отпор.

– Нетушки! – заявил Живоглоцкий. – Я хочу командовать дивизией, и всё тут! Я уже всё наладил! И у меня жопыта больше… Да и бойцы меня уже слушают. Ещё неизвестно, как они отнесутся к смене командования. Скажут: нас на бабу променял!

– И бабу в Грязнушку бросят, – добавил Кузькин, – в набежавшую волну.

– И вообще, – продолжал Живоглоцкий. – Меня, может, вообще за подвиг руководства и сохранения боеспособности войска к награде надо представить, а не понижать в должности. Не дамся!

В штабе красноглуповцев назревала революционная ситуация, которая могла закончиться потасовкой и кровопролитием. Живоглоцкий и Кузькин, с одной стороны, а Зойка Три Стакана и Камень – с другой, не мигая смотрели в глаза друг другу, всё более и более распаляясь, сжимали и разжимали кулаки и нервно потрагивали руками кобуры пистолетов. Один только Железин сохранял нейтралитет, нервно покусывая при этом ногти. Вдруг он заулыбался и предложил:

– А почему бы нам не создать две дивизии в составе одной армии?

Все перестали сжимать кулаки и вздохнули с облегчением. Зойка Три Стакана просияла:

– Точно, товарищи! Мы создадим Красноглуповскую армию из двух дивизий. Я буду командиром армии, поскольку я председатель РКНК! Первую дивизию, как и прежде, будут возглавлять товарищи Живоглоцкий с Кузькиным, а вторую – Камень с Железиным. Есть возражения?

Возражения были, но только со стороны Живоглоцкого:

– А чё это ты будешь командовать армией? А почему не я? Повторяю: у меня жопыта больше!

Так быстро сказал Живоглоцкий фразу «у меня ж опыта больше», что получилось именно так, а не иначе.

Зойка Три Стакана смерила Живоглоцкого презрительным взглядом с головы до ног и наоборот, внимательно посмотрела на его зад, а потом тихо произнесла:

– А кого Ленин обнимал? А? Вот кого Ленин обнимал, тому и быть командиром всей армии!

Живоглоцкому возразить было нечего – его уже давно никто не обнимал. А тут! Сам Ленин обнимал! Поэтому он промолчал, а в ответ просто вытер нос рукавом рубашки.

– А к тому же, товарищи, – обращаясь ко всем, заявила Зойка Три Стакана, – на армию возлагается лишь одна ответственность, а именно – объединять героические дивизии. Подвиги будут совершать именно эти дивизии и их героические командиры и комиссары.

Все мужчины сразу же подобрели. А то! Ведь именно они будут совершать героические поступки и подвиги. Поэтому согласились создать армию из двух дивизий. Но тут со всей остротой стал вопрос: как назвать каждую дивизию? Вопрос, конечно, не простой! Назвать их Первая и Вторая? Но какая будет Первой, а какая Второй? Каждому хотелось возглавлять именно Первую, а не Вторую. Опять Живоглоцкий с Камнем из-за этого чуть не подрались, и опять стали создаваться все условия для революционной ситуации! После долгих мучений и товарищеских споров с обзыванием друг друга «уродами, навозными кучами и просто дерьмом» нашли, наконец, соломоново решение. Дивизию, которую возглавлял Камень, назвали Каменной дивизией, а дивизию, возглавляемую Живоглоцким, – Свинцовой. Нет ни первой, ни второй – есть Каменная и Свинцовая!

Кстати, если вы будете когда-нибудь в Головотяпии и случайно окажетесь возле железнодорожного и автомобильного моста через Грязнушку в Глупове (а мост теперь находится в черте города), обратите внимание на название районов на противоположных берегах реки. Они названы по имени двух маленьких посёлков, возникших на этих местах уже после Гражданской войны.

Там, где стояли белоглуповцы, посёлок назывался Каменка, поскольку почва там вся каменистая от камней, которыми осыпали из рогаток врагов красноглуповцы. А на противоположном берегу Грязнушки, в том месте, где располагались красноглуповцы, ныне находится район Гороховый. Там был посёлок Гороховое Раздолье. В те грозные времена Гражданской войны белоглуповцы, лишённые свинца, но вдоволь имеющие пороху, стреляли по красноглуповцам за неимением свинца лущёным сухим горохом. Он и пророс впоследствии в огромных количествах вдоль берега Грязнушки. Долгие годы по осени глуповцы выезжали семьями в это место, собирали дикорастущий горох и мешками вывозили в город на зиму, чем и питались в голодные советские годы.

Если на других фронтах Красная армия то отбивалась от белых, то переходила в наступление, то на Глуповском фронте две армии стояли друг напротив друга и не предпринимали никаких действий. Бывали даже случаи, когда красноглуповцы с белоглуповцами вместе бредешками ловили рыбу в Грязнушке и делили её по-братски. Это, правда, касалось исключительно рядового состава. Комсостав враждовал во всех направлениях.

Зойка Три Стакана с Камнем в отсутствие активных военных действий занимались амурными похождениями на берегах Грязнушки и в копнах сена, Живоглоцкий выступал на митингах и проводил смотры строевой подготовки, Железин, как комиссар дивизии и по совместительству парторг армии, создавал партийные ячейки и принимал красноглуповцев в большевики. Кузькин организовал походную фабрику по самогоноварению исключительно для медицинских нужд и нещадно пробовал каждую партию нового самогона перед тем, как дать добро на розлив в медицинские фляги. Пауков со своим спецполком вооружился текстом декрета о продразвёрстке и совершал планомерные походы в тыл по деревням. Сельсоветы оказывали ему посильную помощь, поскольку все понимали, что нужно это для дела революции. Снабжение Красноглуповской армии было приличным, жизнь была сытной. Все были довольны и почти счастливы, пока, наконец, из Москвы не пришло грозное предупреждение: «Если в течение месяца Красноглуповской армией не будет разработан и приведён в действие план по окончательному и бесповоротному уничтожению военных частей Белой армии в Глуповской губернии, командование армии будет привлечено к революционному трибуналу и судимо по всей строгости революционной законности! Троцкий».

Что такое «революционная законность» по Троцкому, сразу же вспомнили в штабе Красноглуповской армии и всполошились. Бросились искать начальника штаба Круглолицына. Лев Станиславович, отчаявшись добиться каких-либо активных действий со стороны начальства, разработал план глухой обороны занимаемых рубежей и завёл любовную историю с армейским доктором Варей, девушкой из интеллигентной семьи уездного врача. По вечерам они читали друг другу вслух выученные ещё до войны стихи Блока, Фета, Брюсова и Мандельштама, спорили о влиянии обэриутов на русскую поэзию и строили смелые планы на будущее под названием «когда кончится война». Взаимная симпатия сменилась крепкой любовью, и они нешумно поженились. Несмотря на идиллию, в которой уже несколько месяцев купался Круглолицын, он быстро собрался с мыслями и стал разрабатывать план наступления на белоглуповцев. Варя ему помогала, обеспечивая домашнюю жизнь, полную любви и уюта, в тёплой землянке.

Круглолицын быстро организовал собственный армейский штаб и создал дивизионные штабы из бывших царских офицеров. А поскольку офицеров было мало, к работе в штабах были приглашены люди из числа разночинцев, которые имели хоть какое-то образование. Под руководством Круглолицына работа двигалась быстро и план наступления был свёрстан. Армия начала разворачиваться вокруг моста через Грязнушку и занимать боевые позиции.

Планировалось в день Х на рассвете внезапно обрушить шквальный огонь из всех орудий, винтовок и рогаток по оборонительным укреплениям белых, под прикрытием которого броситься на штурм моста, захватив который, закрепиться на противоположном берегу, откуда, развивая достигнутый успех, решительным броском прорвать оборону белых и посеять в их рядах панику. Готовилась страшная рубка – по самым скромным прикидкам Круглолицына, треть красноглуповцев должна была погибнуть при штурме, но перспектива расстрела всего командного состава Троцким была для командования страшнее, чем гибель трети армии простых красноглуповцев.

Зойка Три Стакана требовала от Круглолицына таких планов, чтобы «все наши были целы, а белые все чтоб подохли». Круглолицын только усмехался в ответ, ссылаясь на военную науку и нормы потерь при наступлении.

Зойка Три Стакана упирала на революционную сознательность и дело революции.

– Мы не кончали военных академий, – кричала Зойка Три Стакана в лицо Круглолицыну, – но я знаю, что революционные глуповцы могут и голыми руками передушить всю белую нечисть! А тут у нас винтовки, пулемёты, рогатки – да мы их в пух и прах разобьём, только ты, Лев, придумай как. Включи свою революционную сознательность и придумай.

Круглолицын только руками в стороны разводил – революционная сознательность никак не замещала в его сознании военное образование. Даже постоянные ссылки на то, что Зойку Три Стакана обнимал Ленин, не могли его сдвинуть с места: потери будут большими – и всё тут!

Бойцы Каменной и Свинцовой дивизий перестали ловить вместе с белоглуповцами рыбу в Грязнушке, а на призывы с той стороны отвечали с озлоблением:

– Да идите вы! И без вашей рыбы тошно! Наступление тут у нас готовится… Бить вас будем…

Белоглуповцы почуяли неладное, и разведка из кадровых офицеров вела непрерывное наблюдение за действиями красных с макушек сосен, растущих вдоль Грязнушки, в результате чего командование белоглуповцев пришло к выводу о действительно готовящемся штурме. Об этом сообщили в Глупов президенту Елизавете Ани-Анимикусовой и попросили помощь людьми из резервов. Резервов не было, и Елизавета объявила по республике Головотяпии всеобщую мобилизацию.

Все глуповцы – от мала до велика – ожидали чего-то страшного. Ждали море крови и груду костей, а поскольку это должны были быть не германские, а глуповские кости, всем стало страшно.

Как это уже не раз бывало, динамичность обстановки и запах опасности возбуждали в Зойке Три Стакана и Камне новый огонь любви и желанья, и они, выполняя основные задачи штабов по подготовке к штурму, находили урывками минутки для сладостных утех.

Однажды поутру, пока бойцы ещё спали, они на конях отправились вдоль Грязнушки для поиска места щемящей красоты, чтобы к буйству своих чувств добавить красоту антуража. Такое местечко нашлось – Грязнушка, гремящая по камням и сверкающая водоворотами, в одном месте становилась тихой и ласковой. К этому месту полого спускался яр, поросший по своим вершинам в ковре из зелёных душистых трав ветвистыми берёзами. Зойка Три Стакана и Камень привязали коней к одной из берёз и, постелив на траву видавшую виды шинель и кожаную куртку, предались любовным утехам. Устав от них, Зойка Три Стакана откинулась на спину и думала вслух о мировой революции. Камень, совсем не озабоченный делами мировой революции, решил освежиться в водах Грязнушки.

– Только далеко не заплывай, милый! – томным голосом, не наклоняя головы и глядя в проплывающие облака, предостерегла Камня Зойка Три Стакана.

– Не волнуйся, рыбка! Я осторожно!

Первые лучи восходящего солнца осветили огненным лучом мускулистую фигуру Камня. Зойка Три Стакана молча любовалась его фигурой, рассекающей воды Грязнушки. Древний Геракл не сравнился бы по красоте мускулатуры с ним. Камень, зачерпывая горстями воду, умываясь и фыркая по пути, шёл к середине реки, чтобы там нырнуть и окунуться в воду с головой. Дойдя до середины реки, он с удивлением обнаружил, что вода даже до пояса не дошла.

– Глянь, Зойка! А тут мелко! – удивлённо обратился к подруге Камень.

– Точно! – позабыв о мировой революции, удивилась Зойка Три Стакана. – Наверно, под берегом глыбоко и течение! Смотри, как бы тя в омут не увлекло.

Камень осторожно двинулся дальше и дошёл до противоположного белоглуповского берега, так и не окунувшись в воду, поскольку вода только в одном месте была ему по пояс, а во всех остальных местах – по колено. Камень вышел на белоглуповский берег и в задумчивости почесал затылок.

– Зой! Так я у белых ведь!

Зойка Три Стакана была ошарашена не меньше, чем Камень:

– Ты сходи-ка потихоньку на берег, оглянись – нет ли кого?

Через полчаса мучительного ожидания, в течение которого Зойка Три Стакана оделась и застегнулась на все пуговицы в кожаную тужурку и приготовила на всякий случай маузер, Камень вернулся на берег Грязнушки и, перейдя её вброд, подошёл к Зойке Три Стакана.

– Ты знаешь, Зоя, а ведь никого вокруг нет. Только за лесом заросшее бурьяном поле, а за полем – дорога на Глупов. Да вот – по дороге проехала телега с какой-то бабой, и всё. Тишина…

Зойка Три Стакана прошептала:

– Да ты понимаешь, что ты открыл? Ты ведь открыл прямой путь в тыл врага! Врага революции! Мы ведь теперь этим путём так легко их всех врасплох и застанем! Нет, товарищ Троцкий, мы пойдём другим путём, – обратилась вслух она к невидимому собеседнику, а затем, насладившись впечатлением, которое на неё саму произвела эта фраза, сказала Камню: – Ты оставайся здесь, стереги место – а то вдруг белоглуповцы об этом броде пронюхают, на нас и нападут! В этом случае – помри, но белых не пусти. Знаю тебя: сделаешь всё. А я – в штаб. Как решение примем, так к тебе и примчусь.

С этими словами, чмокнув Камня в подбородок, ибо Зойка Три Стакана была значительно ниже Камня, она вскочила на коня и понеслась в стан Красноглуповской армии.

После быстро созванного чрезвычайного и очень секретного совещания командиров дивизий было решено всю Красноглуповскую армию перевести в эту же ночь через обнаруженный брод на тот берег и утром скрытно напасть на белых. Для того чтобы раньше времени план белым не открылся, решили все действия проводить под строжайшей тайной – о плане знали только командиры дивизий, то есть Живоглоцкий с Кузькиным да Железин с Круглолицыным. Для охраны переправы сразу же после совещания отправили спецполк Паукова – в армии уже привыкли к тому, что он часто отсутствует в расположении армии, его убытие и не взволнует никого, в том числе и наблюдательных белых.

Пауков со своими «орлами» отправился в путь, по которому его вела Зойка Три Стакана; из соображений секретности брод даже на штабную карту нанесён не был. Проведя спецполк в полной тишине на белоглуповский берег по броду и спрятав личный состав под берёзами и кустами с грозным наказом не высовываться, Зойка Три Стакана с Камнем вернулись в расположение армии.

Сборы и подготовка к штурму заняли весь оставшийся день. Под вечер по предложению Круглолицына войска красных демонстрировали выдвижение на боевые позиции к берегу Грязнушки возле моста. Белоглуповцы заметили это и стали готовиться к отражению штурма. Перекрикивание земляков прекратилось, все понимали, что наступают страшные времена. Не до панибратства было теперь…

В этот же вечер в расположение белоглуповцев прибыла президент Головотяпии – Елизавета Ани-Анимикусова. Это её телегу видел Камень, когда ходил голым на разведку на белоглуповский берег. Узнав о готовящемся штурме, Елизавета обратилась к своему воинству с призывом дать отпор врагу, просила их продержаться, сколько могут, поскольку мобилизация объявлена и скоро придёт подмога. После этого она лично раздала жалованье на два месяца вперёд каждому белоглуповцу. Это подействовало на белоглуповцев ободряюще – никто не сомневался, что красноглуповцы не пройдут, тем более что каждый белоглуповец получил жалованье!

Когда стемнело, Зойка Три Стакана дала команду всем бойцам разуться и на цыпочках выходить с занятых с демонстрационными целями боевых порядков на берегу Грязнушки у моста, и направляться к броду. У моста осталась только часть Каменной дивизии под командованием комиссара Железина.

Белые, конечно же, слышали шум и распознали некоторое движение среди красных, но понять его смысл в потёмках не смогли. Полагали, что красноглуповцы просто меняют одну позицию на другую, и ждали, вооружившись пулемётами и пушками и забив их туго горохом, когда будет светать и начнётся атака через мост. Никто в эту грозную ночь не спал.