Текст книги "В судьбе моей осень..."

Автор книги: Сергей Стукало

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Дождь стучит

Стучит в окно ленивый летний дождь,

Стекают водопады по стеклу…

Я знаю, ты меня давно не ждешь,

Но я судьбу за это не кляну.

Пусть все, как есть, идет своим путём,

Пусть дождь цветы сбивает на асфальт.

Пусть нас не ждут, а мы кого-то ждём,

Пусть ничего не воротить назад…

Идут дожди ленивой чередой,

А по утрам стоит густой туман.

Я не смеюсь, не плачу над судьбой:

Судьба моя – сплошной самообман.

Пусть дождь хлестнет пощечиной в лицо, —

Я вновь щеку подставлю под удар.

Я в жизнь вошел бездушным мертвецом,

И в двадцать лет я безнадежно стар.

Настроение

Впитала пыль ажурная вуаль,

Скулит печаль в собачьей конуре,

На кружке с брагой сколота эмаль,

И чьи-то тени бродят во дворе.

Ничья тоска разлита по углам,

Ничьи скрипят ступеньки у крыльца.

Вздыхает ночь, и что-то шепчет нам,

И сны, как псы, дерутся без конца.

Боюсь Тебя, проснувшись, потерять,

Боюсь, себя не отыскав, заснуть,

И страхов тех несчислимая рать

Бредет за мной в неведомый мне путь.

На том пути есть сад моей любви,

В нем Ты живешь с Тоской наедине,

И нет следов, и все цветы в пыли,

И безысходны мысли обо мне...

Люби меня, хотя бы иногда,

И не считай, что всю дорогу лгу.

В моей ночи одна горит звезда...

Увы, она на дальнем берегу.

Душа моя

Душа моя – заброшенный очаг, —

Все прогорело и давно остыло,

И пепел серый, как на гробе флаг,

Лежит на ней торжественно-уныло.

Еще дышу… надрывно, тяжело…

Еще смотрю, но ничего не вижу,

Беззвучным криком челюсти свело,

И ни друзей, ни недругов не слышу…

Всему на свете установлен срок,

Мой – вышел весь, и плачут у порога

Петля и яд, и вдавленный курок, —

Три ангела заждавшегося Бога.

И бьют часы… отрывисто и зло,

И словно кто-то под руку толкает…

Бог опоздал. Ему не повезло:

Я мертв уже, мертвее не бывает.

Держать таких в монастыре

Держать таких в монастыре —

Неисполнимая задача...

Пусть совесть иногда и плачет, —

Я знаю – Осень во дворе!

И ласк, и радостных соитий

Уже, увы, наперечет...

Господь простит, и нас спасет —

Поймет, что просто любим жить мы.

Стеклянный пальчик на груди

Цветными бликами играет,

И кажется, как льдинка, тает —

Не торопись... Не уходи...

Без вечернего взгляда ее,
без вечернего слова

Наши приобретения становятся нам в тысячу

раз дороже, когда превращаются в наши потери.

Виль Липатов

Без вечернего взгляда ее

Мне наутро и солнце не светит;

Даже эхо в горах не ответит,

Если крикну не имя ее...

Темен вечер и зябок туман,

И росисты трава и кусты.

Как цветок среди осени Ты,

И желанна как яд, как обман.

Обмани же меня, обмани, —

Боль и радость всегда вдвоем.

Мы смеясь и плача живем, —

Поцелуй же меня, обними.

Обмани, что любишь меня:

Без вечернего слова не спится,

И не тьмою, ни сном не укрыться,

И не хочется утра и дня...

Я не прав, но и Ты не права,

И ночные прости слова,

Боль и радость Ты мне прости,

Не пускай меня... Отпусти...

Есть в прощаньях особый вкус,

Он из памяти зерен горьких,

Он из нитей печалей тонких,

И из слез нерожденных друз.

Поутихнет печаль моя,

И, разбавлена легкой пеной,

Станет сном необыкновенным...

Днем забытым, из ноября.

Опять зима

Ты не в восторге от зимы —

От снега, санок, снежной бабы,

От новогодней кутерьмы

И мокрой обуви? Хотя бы,

Ma chere, припомнила сейчас

Ты Рождества счастливый час

И час, когда сойдутся стрелки

На новогодней посиделке, —

Курантов бой и звон бокалов,

И мандаринов кожуру,

И чай горячий поутру,

И снегирей... Да разве мало

Нам прочих прелестей зимой?...

Будь веселее! Я с тобой!

Я люблю тебя, лживо-порочную

Я люблю тебя, лживо-порочную, —

Томноглазую, с смехом воркующим,

С влажным взглядом раскосо-восточным, —

Вызывающим, жгучим, целующим...

Напою тебя допьяна, глупую,

Сяду рядом, ладонь – на коленки,

И стихами, как пледом укутаю...

Лишь под утро затихну... у стенки...

Да, ведьма я!

Ни в чем себе не знала я отказа,

Но отказали сразу тормоза,

Когда сказали, что способна к сглазу,

И видеть не хотят мои глаза…

А что глаза? Звенит озерной синью

в них дух прабабки… И приворожить

Могу любого, только как мне жить,

Когда горчит мой каждый день полынью…

Кто заглянёт в озера те до донца, —

Утонет в них, и в синей глубине

Уснёт, и будет спать во мне,

И для другой вовеки не проснётся …

Да, ведьма я! И силой колдовскою

Настоян мой небесной сини взгляд…

Своей судьбой не меряйся со мною, —

Моя судьба – сильнее во сто крат!

...Ты Женщина

Ты Женщина… Богиня пен морских,

А пены нет – где горизонт недвижим, —

Сердец биенье для того и слышим,

Чтоб шопот волн у нас в душе не стих.

Счастливый жребий – вечер на двоих,

Фата из звезд и бриз, которым дышим…

Мы на песке сонет собой напишем,

Но смоет море полуночный стих…

Вновь бесконечен вечности поток —

Он как песок – сквозь пальцы душ струится…

Хочу забыться, но отмерен срок,

И перемен тяжелая десница,

Оттуда, где алеющий Восток,

Спешит огнем карающим пролиться.

Настроение – 2

Драпировки, багет, канделябры...

Позументы, шитьё, эполеты...

Атрибутика высшего света, —

Атавизм... как отсохшие жабры...

Мы – из моря! Мы вышли из моря!

Сохнут жабры средь жаркого лета!

Каплей крови средь белого света

Наши души сочатся порою...

Мы не будем друг друга треножить:

Просто так одиноко без света,

Без Тебя, без Мечты, без Ответа,

Впрочем... больше не буду тревожить...

О Тебе лишь во сне забываю,

Погружаясь в кошмар до рассвета,

Просыпаюсь... средь хладного света...

И живу ли?... Уже и не знаю...

Без Тебя – дни, как серые камни,

В серой глине, средь серого света,

Сердца нет... и оно не задето....

Бог с Тобой... ночь и лёд... межу нами...

Скажи, Ты веришь в чудеса?

Скажи, Ты веришь в чудеса?

И в небо – розового цвета?

И что есть Муза у поэта?…

… её бездонные глаза —

Источник пламенного света.

Сгорю в нём глупым мотыльком…

Огарком жалким, опалённым,

К ногам паду, в неё влюблённым,

Сейчас сгорю!… а что потом?…

Мне больно оттого, что мы чужие...

Мне больно оттого, что мы чужие.

И никогда мы не проснёмся рядом!

И чашку кофе горького без сахара

Я не приму, как сладкую награду...

Постель пуста... и смотрят окна слепо,

Холодный пол, и я на нём... босая...

И странно мне, и больно, и нелепо...

Воображать, что я ещё живая...

Что Ты ко мне когда-нибудь вернёшься, —

Перешагнёшь года и океаны...

И, сонной, безмятежно улыбнёшься,

И ничего не будут значить страны.

Но всё не так. Границы и туманы,

Снега, дожди... – нас только разделяют.

В разлуки горькие, измены и обманы...

Как в зёрна кофе, – сахар не бросают...

А за окном – эпоха

Ах, милая, – уж осень,

И блекнут краски стыло,

Со мной шальная проседь

Морозом говорила.

И, знаешь, этой ночью,

Минуты вдохом меря,

Я жил в часах песочных,

Тобой забытым зверем.

Песок, пустыня, ветер...

Я – как корвет в пустыне, —

Один на белом свете,

И истины простые —

Любовь и просто похоть —

Уже ничто не значат,

А за окном – эпоха, —

По пьяне горько плачет.

Рубины губ и волшебство любви...

Рубины губ и волшебство любви,

И изумруды глаз, горящих в ожиданьи, —

Сокровища нетленные мои,

Меня испепеляющее пламя.

Сквозь ночь горит сверхновою звездой

Любовью вспламенившееся сердце,

Пока люблю – я буду молодой!...

А Ты к огню заглядывай погреться.

С липой чай, конфеты с барбарисом...

Жизнь моя оплывшею свечой

догорает. И последней искрой,

Я блесну светло и горячо...

И растаю рыбкой серебристой...

Вновь восходит солнце...

В свете дня

я прошу,

Лишь луч Тебя коснется,

Вспомни мимолётно про меня...

Хорошо,

что вечером вернётся —

Бал свечей

в подсвечнике витом,

С липой чай,

конфеты с барбарисом...

А потом

забудешься Ты сном,

И на бреге

дальнем, каменистом

Подойдёшь,

усядешься без слов

На плавник,

отпущенный волнами...

Невозможно

выжить нам без снов...

Плохо,

что живем, порой, лишь снами...

Но мне – печально...

А за окном – уже темно,

И сумрак зала.

Струится в красное вино,

На дно

бокала...

Я – слышу звёзды...

Тишина

меня сковала...

Всё так непросто...

Ты – одна...

опять

не спала...

Молитвы тихие

луне...

И звон хрустальный...

Стихи...

увы, не обо мне...

Но мне —

печально...

Слово, в общем-то, простое

Выходное, проходное —

Слово, в общем-то, простое,

Но не каждому даётся на уста...

Нас с тобою только двое,

И не знаем мы с тобою,

Ну, не ведаем об этом ни черта!

Разговор – куда уж проще:

Ни конкретный и ни общий,

Но слова знакомы – сладу нет.

Я кричу – куда уж громче,

Что во сне прошедшей ночью

Глаз твоих приснился нежный свет...

Ты не слышишь и не пишешь,

Лишь на ухо жарко дышишь,

Жаль, не мне дано согреться в жаре том.

Были звёзды раньше выше,

Но повыцвели афиши,

Те, – о Золушке с хрустальным башмачком.

Я сегодня проснулся злой...

Я учусь... в этом толка нет,

Умножается скорбь познанием...

Как обманчив бывает свет,

Называемый нами "знанием"...

Я учусь... на пятёрки... привык,

Первым быть у судьбы теоретиком...

Я – по знаньям своим – старик...

Было – верил, но стал еретиком...

Святотатствую, лью хулу...

Самому себе, непутёвому...

Званный гость на чужом пиру,

Обучаюсь давно не новому...

Я учусь торговать собой

Крупным оптом и мелкой розницей...

Я сегодня проснулся злой, —

Я не голосом стал – отголосицей...

Живи, Страна, слепым кутёнком...

Ты, брат, не прав: есть направленья,

что вправе Правдой мы признать.

Её печальная печать – скрепляет

Память и Сомненья. Питает ум пытливый

в Горе, когда он Верой воскрешён, —

Он – суесловие историй

в багрец окрашенных знамён,

братоубийство возвестивших

для не простивших прах обид...

И вот убит: и враг опасный,

и сын, пошедший на отца...

Жаль, у Костлявой нет лица, —

И кровью, пролитой напрасно,

средь красных дней календаря

уже пропитана земля...

А Смерть всё жнёт, всё собирает

и братьев наших, и сестёр...

Неугасающий костёр

По всей Стране моей пылает...

Рак – на горе. И скоро свистнет.

И ждёт Иуд безумных рать,

Когда позволят растоптать

Ростки асфальт взломавшей Жизни...

Прах – к праху. Пеплом удобрений

нам пепелище не вскормить:

ни Жизни тоненькую нить,

ни нити тоненькой Сомнений.

Нет мнений. Вместо мнений – есть

Знаменья – в час булатных Истин.

Вновь пробил час всё потерять:

ни в битвах, а на плахе – Знать,

И Благородство, и Уменье, —

И в первородном хамстве – Честь!

Живи, Страна, – какая есть,

И выживай слепым кутёнком,

Коль Псы Цепные не в чести...

А нам, живым пока, прости,

Что зажились в твоих потёмках...

Я прощаю. Но я не прощаюсь

На высоком ковре голубом,

Парой строк от любимых – любимым,

Отпечатан косяк журавлиный,

Пересёкшийся острым углом.

Я устал, но учусь неустанно

Их курлычущий почерк читать,

Исподволь привыкаю писать

О себе и своём не пространно.

Я не болен – болеет душа, —

Ей положено это по чину.

Ну, а то, что усталость на спину —

То не стоит пустого гроша.

Я грешу, я пишу... Издеваюсь

Над своей оболочкой пустой...

Я давно задолжал за постой,

Я прощаю. Но я – не прощаюсь.

Пятнадцать лет тому назад

Живу. Без Веры и Причастья —

Сквозь всепогодный беспредел...

Ко мне опять стучалось счастье,

А я его не захотел…

Сижу. В глуби янтарной кружки

Сквозь пену проступает дно…

В пустоголовой погремушке

Кружится давнее кино:

Опять война. Асфальт кровавый,

Сирот цхинвальских стылый взгляд,

Самоубийство сверхдержавы…

Пятнадцать лет. Тому назад.

Всё продаётся

Всё продаётся и всё покупается,

Душу бессмертную, неизмеримую

Режут на части,

как кому нравится,

Режут на части невосполнимые.

– Совесть купите, купите задёшево

Этот комочек, обрызганный кровью,

Всё, что плохого, и всё, что хорошего,

Оптом купите,

вместе с любовью.

Вместе с душевностью, мягкостью, кротостью

Гнев покупайте, закованный в цепи,

Всё покупайте! Берите! Не бойтесь!

Всё, кроме... солнца в безоблачном небе!

И, как не прыгайте, как не грозитесь,

Пачкая рожи в собственной пене,

Даже в подмётки ему не годитесь:

Солнце – не рухнет,

с небес – на колени!

Судьба

Когда войдет,

Стуча костями,

Старуха

С ржавою косой,

Неосторожными словами

Беседовать начнет с Тобой...

Когда не рад Ты небесами,

Когда фальшивыми словами

Стихов

Не властен больше Ты...

Когда стоишь Ты у черты,

И слышишь,

Как толкает в спину

Своею жёсткою рукой

Судьба...

И холод из могилы

Несёт забвенье и покой...

Ты собери остаток силы,

Ты собери остаток силы,

Ты собери остаток силы,

И будь собой,

самим собой !!!...

* * *

Когда поток воспоминаний,

Поток несбывшихся желаний

Споткнувшись, остановит бег, —

Будь ЧЕЛОВЕКОМ, человек.

Здравствуй, брат

Игорю Алексееву

Здравствуй, брат. Тебе, в твоём далёко,

Знаю, не до нас (а, может, вру...)

Ты ушел бессрочно и до срока,

В Благовещенье, без боли, поутру...

"Здравствуй, брат"... – совсем простые строки...

И милы – как старое кино.

"Безупречные" к твоим стихам упрёки, —

Есть стихи, упрёков нет давно.

Время всех расставит и рассудит, —

Сгинет глупость, станет глуше боль...

Знаешь, брат, давай, и мы не будем

Наступать на старую мозоль.

Ты уже за болью. За чертою.

Я – ещё брыкаюсь у черты.

Продолженья горького виною

Захожу в случайные порты.

В кабачках дорожных пью без меры, —

Жаль, что не дано мне опьянеть...

Где-то бродят ангелы-курьеры —

Мне никак за ними не успеть.

Високосный год. Друзья уходят.

Почта врёт, что "выбыл адресат",

Ангелы-курьеры где-то бродят,

Но они найдутся. Здравствуй, брат...

Мои давно умершие друзья

Мои давно умершие друзья

Живут во мне, дыханьем согревая...

Я жив пока, и ты ещё живая, —

Нам отказать в постое им нельзя.

Простое счастье – жить чужую жизнь,

Свою дотла для них, былых, сжигая...

Альбомы черно-белые листая,

Мы жжём тоску. Ей нравится нас грызть.

Ещё живу, ещё вино глотаю.

Про них пишу – и прозу, и стихи.

Седин не крашу, и глаза сухи.

Живите вечно – я не прогоняю:

Мне сединою ранней проступать

Дано виной простого продолженья, —

Я начинаю собирать каменья,

И продолжаю боли собирать.

С боем курантов

...Праздник. И праздный гуляет народ, —

Год провожает – дрянной, високосный.

С боем курантов грядёт поворот,

Что он несёт? – я теряюсь в вопросах.

Он не сулит мне ни трона, ни крест, —

В кризисы – дерева нет на затеи, —

Лишь колокольный плывёт благовест,

С каждым ударом надрывней, грустнее...

Тот, кто придет мою душу забрать —

Вряд ли от этого станет богаче, —

Я её пропил за Родину-Мать,

За позабывшую род мой удачу...

В этой юдоли земной лишь судьба

Знает про боли мои и кручины, —

Господи, хватит! Не мучай раба! —

Дай ему крест. На холме. У рябины.

Я не стыжусь

Ко Дню Победы

Да, я не танк! Я – Бронзовый Солдат, —

Я с той войны таким домой вернулся...

Я пулям вражеским не кланялся, не гнулся,

И здесь стоял, не опуская взгляд.

Я не стыжусь. Я – защищал Страну.

Таких, как я – полки стоят в Европе!

Я гвоздь победный или "шило в жопе",

Андрусу Ансипу, эстонцу, болтуну...

Ну, что, премьер? Опять «железный крест» —

Эсесовца потомственного манит?

Забыл, небось, про то, "кто меч достанет,

По том набат взгрустнёт, не благовест"!

Стоит в Берлине побратим с девчонкой,

Щекой прижавшейся к надежному плечу...

Я заплачу сполна, я не смолчу, —

Как дед платил! Побед монетой звонкой!

Зал музейный, стекло и полка

Дева-воин, как лебедь чёрный,

В чёрных латах. И снег плеча,

Оголенный в запале – гордо

Принял кожею сталь меча...

И стекает на латы сочный,

Точно выверенный клинком —

Ручеёк. И клинок восточный

Породнился с тем ручейком...

Кружат в вальсе смертельном ноги

(не запнуться бы о песок),

Но открылись вдруг в ночь дороги,

У слабеющих стройных ног...

Торопясь, ускользает время...

Пусть под хрипы и сердца стук —

Бьёт булат твой. Но не краснеет...

Тяжелеет, скользя из рук.

Хищный росчерк стальных касаний

Продолжает напрасный спор, —

Красит красным корсет из стали,

Бывший сумрачным до сих пор...

Два клинка. Этот спор извечный, —

"Чей хозяин напоит всласть"...

Красит в пурпур девичьи плечи,

Черв внезапных лихая масть.

....

Зал музейный. Стекло и полка.

В чёрном бархате – два клинка.

И в стекле, в платье белого шёлка,

Отражаются облака.

Из царапин чернёной гарды,

Кровь отмыта давным-давно...

Прочно бита червонной картой —

Дама Пик оживёт в кино...

В чёрных латах. С клинком булатным,

С белым плечиком – нараспах...

За стеклом на табличке – дата,

Безымянная, словно прах...

У Гелиоса стрелы – золотые...
(ГЛАДИАТОР)

У Гелиоса стрелы золотые,

И кони в колеснице на подбор.

А у меня – калёные, простые...

И волосы седые. На пробор.

За окоёмом – родина и дом, —

Жена и сын остались в доме том.

Я гладиатор – схватки и арена

Мне отмеряют беспокойный век.

Для Гелиоса – просто человек,

Но целый мир для той, что ждет из плена...

Мой мир ужат в калёных три стрелы,

Но тигров на арене – тоже три,

И плачет Кронос каплями смолы...

Вот – словно стрелы в небе – журавли.

Они летят домой, за окоём —

Жена и сын остались в доме том...

Звон тетивы... и две стрелы простые

Сердца пробили двух моих врагов,

Но я ослеп – лишь слышу Геи зов,

И вижу Гелиоса стрелы – золотые...

Я мечтала долго жить...

Я мечтала долго жить,

За грибным дождём ходить, —

И не рвать цветы, а – рваться,

Целоваться и влюбляться...

Жить при запахах дождя,

И вдыхать в ночи – Тебя...

И встречать с Тобой рассвет,

И счастливый свой билет

Не сдавать на остановках...

Щеголять всегда в обновках,

Просто – в зеркало глядеться.

Нескончаемое детство

Видеть в дочери глазах,

Быть послушной на словах, —

А на деле – непоседой.

И вечернею беседой

День пред ужином делить...

Что ещё? Ещё – любить!!!

Одурев от вожделенья —

Отдаваться с наслажденьем!!! —

В сладкий омут... С головой!...

Не пришел. Желанный. Мой...

Я мечтала долго жить,

За грибным дождём ходить...

Он слёз моих не пил порой ночной...

Иду по кругу. – Острая печаль,

Змеиным зубом, данным на разлуку,

Царапает протянутую руку,

И яд пускает... Словно невзначай.

Он слёз моих не пил порой ночной,

Был – мой навек, но с былью той расстался...

Лишь колокольчик в поле рассмеялся,

Неосторожной тронутый рукой...

Касанья рук и нежный стон, как зов, —

Туман рассветный поглотил неспешно...

Нет лишних слов и сброшены надежды,

Словно одежды в пОру холодов...

Неспешный снег скрывает города, —

Как саван белый – хладен и печален.

И льдинки слёз, среди остывших спален —

Словно в хрусталь залитая звезда...

Что нам успех? На времени весах —

Давно измерен он, и даже взвешен.

Грешить намерен, но, пока, безгрешен? —

Слизни мои дождинки на глазах...

Когда от нас уходят Боги...

Когда от нас уходят Боги, —

Мы топим душ сиротских боль —

В кабацком пьянстве...

У дороги – Кабак "Обочина"...

Позволь, Судьба, – и мне уйти с Богами...

И знаний многия печали

Оставить за семью холмами.

Поверь, – печалей мне – не жаль...

Светает...

Светает. Звёзды растворя,

Рассвет последний мрак глотает,

И погремушкою вступает

Кукушка в песню соловья.

Найдя в стогу своём иголку,

Вдеваю нитью первый луч,

И вышиваю среди туч

Наполеона треуголку.

Ты помнишь, в сумраке ночном —

Пролился звёздный дождь на плечи?

Как хорошо, что время – лечит! —

Звезда – упала… Мы – живём!

А я грешу... и есть, кому помочь

Я запеку себя начинкой в эту ночь,

Её пирог так сдобен, что, сдаётся,

Лишь потому мне выжить удается,

Что я грешу... и есть, кому помочь.

Стихи грызут, как мыши, мозга сыр, —

Сплошные дыры там у хулигана,

Последняя – оставлена наганом:

На то и сыр, чтоб было много дыр.

И не завидуй крошкам на столе,

И каплям счастья на сыром асфальте,

Жизнь – не кончается на неудачной карте,

Хотя всегда кончается в Земле.

Не святотатствую. И даже – не молюсь.

Живу – со вкусом. Пусть и изменяет

Мне в этом вкус. Но нищ – кто забывает,

Как обжигающе восторжен этот вкус!!!

Утро выдалось нынче погожее

Утро выдалось нынче погожее,

Ты права, дорогая, права —

Как дождинки капельно-похожие —

Мы с тобою играем в слова...

Разыграться особенно некогда, —

Никогда не проходит в нас боль,

Но сдаваться и рано, и некуда —

Нам нарезана странная роль:

Жить, безумно желая спасения

Для других, без которых – никак...

С днём рожденья, Душа, с днём рождения —

Это я – твой забытый дурак...

Нет, не плачу. В закатном свечении —

Как костер догораю. Дотла.

Я сгораю, чтоб ты в День рождения,

Хоть чуть-чуть отогреться смогла.

Щербатой пуговкой

Щербатой пуговкой и бисером поблекшим,

Луной холодной... Теплым мотыльком,

На свет Твоей улыбки прилетевшим,

Но скованным молчаньем, словно сном...

Пугающим итогом пробужденья

Вновь отразиться в зеркале большом...

И не надеждой быть... А наважденьем,

Бесстрастным отчужденьем и стыдом...

Оплыла ночь, словно свеча под утро...

Но в сумерки – продолжится игра:

Щербатой пуговкой былого перламутра

К тебе прильну (с) улыбкой до утра.

Сны

Вот – стол некрашеный. А на столе том – хлеб,

Он – только из печи, и пахнет счастьем нашим.

Вот табурет, он тоже неокрашен,

А под эмалью – был бы мёртв и слеп.

Живых вещей исполненная жизнь...

Вон – кошка боком трётся у порога,

В углу – за шторкой – лик суровый Бога,

А над трубою – дым, летящий ввысь,

И в дым вплетённый сонный благовест,

И грабли, потерявшие два зуба...

И сад, и палисадник. И у дуба —

Могилка сирая. А у могилки – крест.

Я в этом всём во снах своих живу,

Себя роняя в сны, как в стог иголку...

Я в них – солдат, сбежавший в самоволку,

И "Малой Родиною" эти сны зову.