Текст книги "Файл №120. Последняя охота"

Автор книги: Сергей Стрелецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Психиатрическая клиника Друид-Хилл
Балтимора, штат Мэриленд
4 апреля 1994
Через четверть часа

За те несколько минут, пока Молдер отсутствовал в зале, судья Джонсон успела вынести решение об освобождении Юджина Виктора Тумса из клиники Друид-Хилл, определить ему в опекуны престарелую и бездетную семейную пару (пришлось делать нелегкий выбор из десятка заявлений) и подписать ходатайство о восстановлении Тумса на прежнем месте работы в муниципальной комиссии Балтиморы по контролю за животными.

Доктор Мартин торжествовал и давал комментарии для прессы.

– Решение судьи Джонсон вновь показало, что принципы свободы личности ценятся в нашей стране превыше всего, – говорил он, слегка отклоняясь назад: настырные журналисты так и норовили засунуть микрофоны прямо ему в рот. – Как ни пытались федеральные спецслужбы повлиять на ход слушаний дела, им это не удалось. Юджин Виктор Тумс свободен.

– Доктор Мартин, – ведущий программы новостей городского канала старался держаться так, чтобы не выпасть из поля зрения телекамеры, – но, ведь ваш Тумс – не невинно пострадавшая овечка. Ведь он попал в клинику после того, как пытался изнасиловать агента ФБР.

– Это ложь!

– Но об этом нападении прямо говорится в материалах дела!

– О покушении на изнасилование там не говорится ничего.

– А зачем тогда ему было нападать на ту женщину?

– Юджин Тумс не отдавал себе отчета в своих поступках, он действовал в состоянии крайнего аффекта. И я вполне способен это понять – ведь его пытались ложно обвинить в серийных убийствах.

– Хорошо, пусть так, но ведь вы признаете сам факт нападения. Значит, Тумс способен напасть на человека, он опасен для окружающих – а вы его выпускаете!

– Как специалист я не вижу причин опасаться. Вздорных обвинений против него теперь не выдвигают, поэтому и причин для психического срыва у Юджина Тумса нет.

– Доктор Мартин, вам как специалисту следовало бы знать, что если у человека психика не в порядке, то он сам найдет причину для срыва. Любой стресс может толкнуть его на преступление…

– Я уверен, что вы излишне драматизируете ситуацию. Любой телезритель может сорваться и наделать глупостей – что же, сажать теперь всех поголовно в клинику? Тогда уж и врачей туда надо водворить – они тоже люди и тоже испытывают стрессы.

– Но существует разница между психическим заболеванием и простым срывом.

– Мои исследования показали, что Тумс вовсе не болен. Его психика в полном порядке. Поставленный ему диагноз я считаю ошибочным – судебные эксперты обследовали Юджина Тумса, когда он находился в состоянии глубочайшей депрессии, и приняли проявление его угнетенного состояния за симптомы кататонии. Хотел бы я посмотреть, как кататоник сможет на кого-нибудь напасть!

– Но если Тумс здоров, значит, он должен отвечать за нападение на агента ФБР?

– С какой стати? Они же первые начали!

Репортеры заржали.

– Если бы меня обвинили в серийных убийствах, я бы тоже вышел из себя.

– И тоже напали бы на женщину?

– Не передергивайте! Я этого не говорил. Но, так или иначе, я не испытывал бы к тем, кто пытался меня оклеветать, теплых чувств. Даже если это будет самая симпатичная сотрудница ФБР.

Вечерний выпуск «Балтимор сан» вышел с материалом об освобождении Юджина Тумса на второй полосе. Там же было опубликовано интервью с доктором Мартином. Статья называлась «Доктор Элвин-Мартин: „Психиатров надо держать в психушках“».

Аналогичный материал на пятой странице «Ивнинг пост» назывался «Доктор Мартин не испытывает теплых чувств к сотрудницам ФБР».

«Нэшнл инкуайер» процитировал это интервью и назвал материал «Пусть они только попробуют обвинить меня в серийных убийствах».

Так к доктору Мартину пришла долгожданная слава.

Балтимора
4-5 апреля 1994
Ночь

Всю ночь супруги Кристчен не сомкнули глаз. Мэри несколько раз принималась тихо плакать от счастья – тогда Джозеф брал ее за руки или нежно гладил по седеющим волосам.

– Да, вишь, как оно обернулось, – шептал он. – Теперь вот и у нас сынок появился…

– Красавец, – говорила Мэри, вытирая слезы. – Мы усыновим его, правда?

– Конечно, усыновим. Родных у него никого нет…

– Бедный мальчик…

– Да уж, такая жизнь – не позавидуешь.

– Это оттого, что он был один. Будь у него семья, разве попал бы он в клинику?

– Не дали бы, – твердо отвечал Джозеф. – Ни за что бы не допустили.

– Мы его пристроим…

– Плотничать его научу. Не все же ему с этими кошками возиться… Пусть делом занимается. Я поговорю с Марком – мы его в мастерские возьмем.

– Правда?

– Точно поговорю…

Мэри вздыхала и прислушивалась к звукам, доносившимся из комнаты Юджина.

Юджин тоже не спал (он теперь практически никогда не спал). Окно его комнаты было открыто, он мог спокойно встать и уйти – и никто бы его не задержал. И его охота могла бы начаться – и, возможно, закончиться – сегодня ночью. Изголодавшийся зверь ждал именно этого. Он уже не бился, не требовал он скулил, царапался, облизывал изнутри тесную черепную полость, не в силах понять, почему ему не позволено выйти прямо сейчас… Однако Тумс лежал, укрывшись одеялом, и остановившимся взглядом глядел в потолок, по которому скользили просочившиеся в окно ночные тени вперемешку с отсветами уличных фонарей. Запахи, которые его окружали, были непривычны и в то же время очень знакомы. Он точно помнил, что у мамы запах был совершенно другой и в квартире их пахло иначе… Откуда же он мог помнить?..

Откуда?..

Он облизнулся.

Воспоминание всплывало из глубины его сознания, всплывало – и все никак не могло всплыть окончательно. Это было мучительно. Это выворачивало ему душу.

Запах просоленных сухарей.

Аромат свежей древесной стружки.

Качание теней на потолке.

У него вдруг пошла кругом голова, кровать как будто резко накренилась – он схватился за одеяло, рванулся…

Все прошло.

Воспоминаний больше не было. С ними что-то случилось. С ними что-то сделали. Как будто кто-то щелкнул выключателем – и воспоминания растворились, словно ночные тени в свете электрической лампочки.

Но память о том, что он что-то забыл – что-то очень важное, – осталась.

Ну и пусть.

Он отложил воспоминания на потом и принялся думать о том, что он теперь будет делать без своего Места.

…Место показал ему отец. Однажды он отвел Юджина в подвал, где стояли штабелями какие-то коробки и пустые ящики, сбросил на пол пару этих ящиков, посадил на один из них Юджина, а на другой сел сам.

– Давай посидим молча, – сказал Юджин-старший. – Интересно, почувствуешь ты это или нет.

Юджин огляделся.

Подвал был довольно большой и очень сырой. По стенам ползали слизни, подчищая поросли тонкого мха и пятна плесени. В штабелях пустых ящиков топали крысиные лапы. Можно было бы сказать, что в подвале неуютно, но… нет, наоборот – Юджин-младший вдруг почувствовал, что эта сырость не вызывает у него обычной брезгливости. Она была какой-то иной.

Он закрыл глаза и принялся вслушиваться в свои ощущения.

Через минуту он заметил, что почему-то считает про себя до пяти, причем в каком-то странном скачущем ритме: «Раз. Два-три. Четыре. Пять». Циклы счета повторялись, ритм завораживал и, похоже, шел откуда-то извне. Юджин прислушался, но ничего не услышал. Из слесарной мастерской в подвал не доносилось ни звука. Дом тоже молчал…

Раз. Два-три. Четыре. Пять.

Это было как биение невидимого сердца, судорожно борющегося с аритмией. Или наоборот – привычно включившего перебои в свой ритм.

Не открывая глаз, Юджин принялся поворачивать голову, пытаясь поймать источник ритма. Безуспешно – источника не было. Точнее, он был повсюду. Вокруг.

Раз. Два-три. Четыре. Пять.

Он почувствовал, что ему становится жарко. Теплели кончики пальцев. Пульс в висках зачастил, сбился – и вдруг вписался в этот странный ритм и тоже начал отсчитывать пятерки.

Раз. Два-три. Четыре. Пять…

Это было упоительно. Он плыл куда-то по волнам этого ритма, его уносило все дальше и дальше, и ему уже казалось, что он различает не только ритм, но и мелодию, не только мелодию, но и слова…

Юджин очнулся и понял, что стоит, прислонившись горячей щекой к липкой от следов слизней стене подвала.

– Значит, почувствовал… – сказал за спиной отец.

– Что это было? – прошептал Юджин.

– Не знаю, – отец явно пожал плечами, хотя Юджин этого видеть не мог. – На меня в первый раз тоже подействовало примерно так же.

– А кто тебя сюда привел? Дедушка?

– Нет. Я здесь прятался как-то от твоей матери… Давняя история, в общем.

В подвале отец и Юджин-младший погружались в странное и очень приятное состояние – промежуточное между бодрствованием и сном. Они редко рассказывали друг другу, что именно они чувствуют. Это было что-то вроде нирваны. Постепенно Юджин стал проводить в подвале все больше и больше времени. Когда отец надолго пропадал, Юджин мог совсем не появляться в квартире – и он привык безвылазно сидеть в подвале. Оказалось, что вверх из подвала идет в стене дома широкая вентиляционная шахта, и по ней можно подняться и посмотреть сквозь решетку вентиляционного отверстия прямо в квартиру. Стенка в этом месте была тонкая, и, после того как отец исчез, Тумс долотом пробил в ней довольно широкий проход и мог теперь спускаться в подвал прямо из квартиры. Он натаскал вниз ветоши со двора слесарной мастерской, а сверху положил пару старых матрацев, мимоходом украденных у соседки, когда та проветривала их на чердаке. На этой постели он приспособился спать.

Когда он окончательно перебрался в подвал, крысы оттуда ушли.

Больше Юджин никогда не уходил от местя далеко. Пригороды Балтиморы стали той границей, которую он не решился бы переступить даже под угрозой смерти…

Штаб-квартира ФБР
Вашингтон, округ Колумбия
5 апреля 1994

Телефон на столе коротко пропел. Не отрывая взгляда от отчета, Скиннер поднял трубку:

– Слушаю.

– Это я.

Скиннер отложил отчет:

– Да.

– Я по поводу твоего Призрака…

– Ну?

– Я помню, что ты говорил…

Скиннер услышал, как его собеседник зажег спичку, и ясно представил, как Курильщик прикуривает, прижимая плечом к уху трубку спецтелефона.

– Я не собираюсь больше ничего требовать, Скиннер. Я просто хочу предупредить тебя об одном обстоятельстве. Тебя и Призрака. – Он опять замолчал – делал затяжку.

«Дрянь, – подумал Скиннер. – Ну давай выкладывай, что ты еще для нас придумал, скотина марсианская…»

– О каком обстоятельстве? – неприветливо спросил он.

– Учти, с моей стороны это чистый гуманизм, – сказал Курильщик. – Обычно мне плевать, ты знаешь. Но все-таки… В общем, передай как-нибудь Призраку чтобы он не таскал с собой девчонку. Это может кончиться очень плохо. Для всех.

– Это как следует понимать – как угрозу или…

– Или, – сказал Курильщик и повесил трубку.

Скиннер откинулся в кресле и принялся крутиться в нем вправо и влево, приподнимая брови над узкой проволочной оправой очков и скользя языком по верхней губе. Он никогда не утруждал себя решением задачек, которые иногда подбрасывал ему Курильщик. В этом, по его мнению, не было никакого смысла. Курильщику заведомо было известно больше, чем ему, и Курильщик никогда не давал ключей к разгадке – но зато вполне мог сказать, в какую сторону этот ключ следовало бы повернуть. Не имея ни ключа, ни даже замка, использовать такую информацию было трудно. Практически невозможно.

Курильщик никогда по-настоящему ни с кем не сотрудничал, он лишь использовал ресурсы Бюро для достижения каких-то своих многообразных целей. ФБР было для него лишь одним из инструментов грандиозной игры, которую он вел на огромной шахматной доске, расквадраченной параллелями и меридианами. Скиннеру было неприятно осознавать, что его роль в этой игре – быть даже не пешкой, а муравьем, сидящим под доской. Если муравей попытался бы понять, по какому принципу и с какой целью передвигаются фигуры, ему бы это не удалось.

Впрочем, Курильщик никогда ничего не сообщал просто так. Он явно рассчитывал на какую-то реакцию, какие-то действия, которые должны последовать за его очередным звонком. Но информация Курильщика, как правило, была столь неполна и неопределенна, что спрогнозировать ее воздействие на ситуацию казалось невозможным в принципе. Да и самого себя помощник директора ФБР считал не особенно способным аналитиком. Именно поэтому его собственные действия тоже было непросто предсказать. Тем не менее Курильщик, как правило, выглядел вполне удовлетворенным исходом своих операций…

Скиннер нашарил в кармане среди ключей, монет и россыпи визиток нагревшуюся и слегка помятую пулю от АКМ, выловил ее и принялся катать по столу.

По сути, выбора не было – Скалли действительно следовало отозвать. Просто из соображений ее безопасности. Молдер, кстати, тоже беспокоился на этот счет. Правда, сам Молдер при этом оставался без прикрытия, а это явное нарушение процедуры…

Скиннер закрутил пулю волчком, нахмурился и, продолжая напряженно думать ни о чем, открыл ящик стола и принялся в нем копаться. В ящике лежали старый футляр от очков, плоская жестяная коробка из-под леденцов с кичевой картинкой на крышке, запечатанная упаковка снотворного, ножницы, пустая коробка от компакт-кассеты, свернутая кольцом струна от бас-гитары, брелок в виде сильно увеличенного канадского цента с бизоном, несколько запылившихся дискет, высохшие фломастеры…

В конце концов Скиннер решил, что Молдер уже достаточно взрослый. К тому же, если планам Курильщика Молдер мешал, это только на пользу делу.

А с соблюдением процедур у парня действительно беда.

Скиннер усмехнулся и задвинул ящик, так ничего оттуда и не взяв.

Балтимора
5 апреля 1994

Джозеф отвез Юджина к зданию управления муниципальных служб на своем стареньком «форде». У входа в здание скучали два фоторепортера. Они неохотно, словно отбывая повинность, несколько раз вспыхнули «никонами» на вылезающего из машины Тумса и свалили.

– С возвращением, Юджин, – сказал Коунан, инспектор муниципальной комиссии по контролю за животными. Особенной приветливости в его голосе не слышалось.

– Здравствуйте, сэр, – безмятежно отозвался Тумс.

– Я надеюсь, Юджин, что ты завяжешь с этими пресс-конференциями и немедленно приступишь к работе. Получишь фургон и пойдешь на патрулирование. У нас здесь не управление по связям с общественностью…

– Да, сэр, – сказал Тумс. – Я понял, сэр.

Фургончик «дженерал моторс» оказался потрепанным, но вполне на ходу. В кузове сильно пахло дезинфектантом – Тумс тут же вспомнил клинику, и его передернуло. Он бросил в кузов несколько пластиковых мешков, загрузил туда же большой сачок, упаковку с новым респиратором и принялся переодеваться в форменный комбинезон.

Именно этот момент зверь и счел самым удобным. Тумс ждал его атаки, но не так скоро, он был отвлечен и не смог оказать сопротивления.

Время компромиссов кончилось. Сосуществование перестало устраивать зверя. После того как он столько времени просидел голодным и взаперти, он должен был наверстать свое. Должен. Поэтому он внезапно рванулся из своей конуры, и Тумс не успел его удержать…

Зверь хрипло вдохнул запах гаража.

Настало время охоты. Зверь должен был загнать и убить тумса – любой ценой. Он больше не мог ждать, пока Юджин соизволит разрешить охоту.

Последняя охота в сезоне. Четыре тумса были занесены на счет, их печени были усвоены, и для достижения критической массы требовалась пятая. Тогда можно будет уснуть. Забыться. Во время сна он восстановит силы и сумеет договориться с Юджином, без которого – зверь понимал это – ему не выжить среди людей. Социальные аспекты существования были слишком сложны, и даже Юджин приспосабливался к человеческому обществу с большим трудом…

И оставалась еще одна проблема. Доктор, который вонял обезьяной, сказал, что Места больше нет. Пожар… Нужно проверить, посмотреть самому.

Поначалу зверь никак не мог решить, что для него важнее – охота или берлога, но в конце концов сообразил, что это можно совместить. Искать тумса можно и по пути к Эксетер-стрит…

Он влез в кабину и вывел фургончик из гаража.

(– Внимание всем, я Глаз, я его вижу. Он выехал из гаража и движется по Линкольн-Сквер в сторону Сентрал-лайн…

– Глаз, вас понял, подключаю Лотос.

– Это Лотос, осуществляем наводку… Нам понадобится минута.

– Черт! Лотос, вы его сможете найти?

– Конечно.

– Я Глаз, он свернул на Вашингтон-роуд.

– Лотос?

– Сейчас… Коррекция прошла… У нас все готово, мы его видим.

– Глаз, не упускайте его из вида…)

Свобода манила его из каждого канализационного стока, из каждой подвальной отдушины. Он ощущал запахи – множество запахов, – и все они были наполнены жизненной силой, все они жили… Зверь тоже хотел жить. И для этого ему нужно было достать тумса.

Запах первого зверь почувствовал очень скоро. Аромат ударил в расширившиеся ноздри. Запах был потрясающе приятным, зверь даже на секунду усомнился, что это тумс… Но нет, ошибки быть не могло. Он остановил фургон и огляделся. Туда…

Он свернул на широкий проспект и повел машину в том направлении, которое подсказывало ему обоняние.

Через три квартала он увидел ее. Женщина. Она стояла возле тележки-холодильника и покупала мороженое. Вид ее почему-то поразил зверя. И запах… Ее запах чем-то отличался…

Неподалеку, у самого тротуара, лежала раздавленная колесом крыса. Это был хороший повод приблизиться…

Он медленно надел перчатки, открыл дверцу, вышел из машины, обошел фургон и, открыв кузов, достал пластиковый пакет. Отсюда он не видел женщины, но, судя по запаху, она все еще стояла возле лотка мороженщика. Зверь подошел к крысе, поднял ее и бросил в мешок. Мешок отправил в кузов…

Странный запах жертвы продолжал его нервировать. Чем же он отличается? Зверь машинально облизал скользкую резину перчатки, которой только что держал труп крысы. Что же мешает… Он принюхался и вдруг понял, что это за запах.

Это был запах Места. Как он мог не узнать?.. Он вдруг перестал понимать, что он делает. Оставив дверцу открытой, он обошел машину и крадущимся шагом пошел к Тумсу…

(– Я Глаз, первый объект найден! Повторяю – один есть!

– Глаз, вас понял. Орел, вы готовы?

– Я Орел, к вылету готов.

– Я Глаз, клиент проявляет агрессивность…

– Что, прямо на улице?!

– Да, он идет к объекту.

– Орел… нет, отставить! База, у нас…

– Я Глаз, все в порядке – с ним Призрак.

– А-а, сволочь!.. Я так и знал! Глаз, продолжайте наблюдение за клиентом. Орел, вы берете на себя первый объект. Как поняли?

– Я Орел, вас понял, беру на себя первый объект.

– Я Глаз, вас понял, веду наблюдение за клиентом…)

…Молдер увидел, как Юджин вдруг пригнулся, уставившись на яркую блондинку в синем плаще. Молдер бросил газету и выскочил из машины. Расстояние между своим «фордом» и фургончиком он преодолел за несколько мгновений и выскочил на тротуар перед носом Тумса – как раз когда тот начал разгоняться по направлению к дамочке.

– Привет, старина! – радостно сказал Молдер. – Вот неожиданная встреча!

Юджин остановился, как будто споткнувшись, и уставился на Молдера. Выражение бледного лица его было неописуемо. Ярость и ненависть смешались с болью и недоумением, его и без того светлые глаза как будто выцвели, Тумс тяжело дышал и постоянно облизывался.

– Ты теперь на живодерне работаешь? – поинтересовался Молдер, кивая на фургончик. – Это здорово! Слушай, может, поможешь – у моего соседа во дворе такая сука вредная живет, не знаю, как и избавиться от нее…

Тумс, все еще тяжело дыша, повернулся и, ни слова не говоря, потопал к фургону.

Молдер возмущенно пожал плечами и продолжал стоять на месте, пока белый фургон службы контроля за животными не тронулся с места. Проводив его взглядом, Молдер вернулся в свой автомобиль и поехал в том же направлении.

(– Я Лотос, через три минуты переключаюсь на резервный спутник. Возможна кратковременная потеря клиента.

– Лотос, вас понял. Глаз, вы ведете его?

– Я Глаз, я веду его.

– Отлично. Лотос, доложите, когда переключитесь. Орел, вы меня слышите?

– Я Орел, слышу вас.

– Орел, вы идете на контакт с обьектом-один. Как поняли?

– Я Орел, вас понял, иду на контакт с обьектом-один.

– База, я Факел. Готовьте номер.

– Факел, я База. Отель давно готов. Удачи, Факел…)

– О черт! – Тереза вырвала из-под «дворника» штрафную квитанцию и кинулась к стоящей неподалеку патрульной машине. В машине за рулем сидел толстый полицейский и ел гамбургер.

– Скажите, это вы повесили мне штраф? – потрясая бумажкой, спросила она.

– Простите, мэм, но это не я, – сказал полицейский и запил гамбургер кока-колой из бумажного стаканчика. – Это, наверное, мой напарник. Он сейчас подойдет.

Тереза выпрямилась, одергивая свой синий плащ, и огляделась. Второго полицейского видно не было.

– Куда он делся?

Полицейский пожал плечами:

– Отошел. Так он вам повесил штраф?

– Да, за неправильную парковку.

– Ну и что?

– Что? Да ничего. Я только хотела узнать, какого, собственно, черта – я парковалась по всем правилам.

– Мэм, – сказал полицейский добродушно. – Всех правил не знаем даже мы в полиции. Хотите кока-колы? У меня пара банок есть про запас.

– Нет, не хочу.

– Тогда посидите на заднем сиденье. Он скоро придет.

Тереза подобрала плащ и села в патрульную машину.

– Дверцу закройте, – попросил полицейский.

Тереза хлопнула дверцей.

– Спасибо. Может, все-таки, кока-колы? – и, не дожидаясь ответа, он повернулся и протянул ей банку…

…нет, не банку…

Раздался хлопок, Терезу что-то толкнуло в шею, перед глазами у нее все поплыло, и она, потеряв сознание, упала на заднее сиденье.

– Я Орел, – сказал полицейский в передатчик, прикрепленный у него на плече. – Объект-один готов.

– Вас понял, Орел, – отозвался передатчик. – Ждем вас на базе…