Текст книги "Морской узел и счастливый билет"

Автор книги: Сергей Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Сергей Соловьев
Морской узел и счастливый билет

Особая благодарность Диме Кузьминскому за важные замечания о флотской службе.

Посвящается морякам Тихоокеанского флота, как и работникам Московской сыскной полиции.

Всякое сходство с реально жившими людьми случайно, и не входило в замысел автора

Последний бой «Страшного»

Март в Порт– Артуре это вам не март в Кронштадте или Свеаборге. Прохладно, но и не холодно. Лейтенант Стабров Сергей Петрович, переведен с Балтийского флота сюда, в Порт – Артур, согласно рапорта. Их миноносец «Страшный» стоит под парами, готовый с ешё четыремя миноносцами выйти в море по первому приказу. Два миноносца стоят на выходе из бухты, охраняют гавань на случай внезапного нападения. Прикрывает их везде успевающий крейсер «Баян».

Лейтенант прошёлся вдоль пирса, увидел курящих матросов, вскочивших с лавки при его появлении. Сергей Петрович тоже козырнул в ответ. Молодцы моряки, службу знают, подумал лейтенант. Нельзя на миноносцах курить, прямо сейчас торпеды принимают на борт, рядом стоит мичман Акинфиев Андрей Михайлович, наблюдает и сам помогает загрузить четырнадцатидюймовую самоходную мину в аппарат. Понятно, взрыватель вставит в бою, когда настанет время. И тут не до курения, а то мигом корабль на воздух взлетит.

А так, в крепости Порт– Артур до войны служилось, как говорили ему бывалые офицеры, неплохо. Надо было только ухо держать востро с китайцами, дело такое, но и интересно здесь было очень. Все эти редкости, будды, занавеси, ширмы, да и расшитые драконами халаты были здесь почти у каждого. Да и климат в этих местах неплохой, всё теплее чем, во Владивостоке. Были, конечно и сложности. Общение с местными барышнями начальством, понятно, не очень поддерживалось, хотя, естественно, и не следили особо. Праздничные наряды Сергей Петрович китайских красавиц видел один раз– просто фейрверк какой-то. Сложно даже словами описать. Ярчайшие платья с обилием красного, головные уборы, типа русских кокошников, и лица красят в белый цвет. Просто закачаешься.

Сам Стабров себе тоже горничную – китаянку завёл. Посоветовал ему взять это работницу хозяин лавки, где он чай покупал. А как без прислуги? Постирать– погладить, прибраться, обед приготовить. Самому кога? Всё на службе, а без обеда-совсем грустно жить. Со щами проблемы были, но только в первую неделю. Был свободный день, она печь растопила, а он принялся кашеварить, она только глаза круглые делала. Мясо. говяжья грудинка, капуста, морковь, картофель, лук да травы. Еда тоже, вроде бы понравилось, потом научилась, и сама теперь варит лучше его. А так, понятно, всё рисом кормит. Не одним, а с рыбой или курицей, а то с осьминогами . Ну и это съел, не умер. Ну, правда сейчас осада, с продовольствием непросто стало. Всё вздорожало в несколько раз, хорошо что офицерам и довольствие положено.

Китайский массаж тоже хорошо. Шея у него болела, застудил в Свеаборге ещё когда только в мичманах ходил, а горничная всего за неделю вылечила. Вроде бы ничего хитрого, и банки ставила, и иглоукалывание. Пальцы у неё крепкие, страсть прямо. Забавная такая, на имя Анна откликается, и то ладно. А настоящее её имя– Юйлань – Ван. Но благовоспитанная, даже по– французски говорит.

Товарищи, которые женатые, подшучивали всё, а холостые, двое– Иванов да Гофман– тоже горничными из местных обзавелись. Другие потом интересовались у Иван Андреевича, когда , мол, он женится – а тот, возьми и скажи:

«Меня и тут неплохо кормят».

Местные китайцы здорово разбогатели на русском флоте– люди служат молодые, жалованье царское платят вовремя, покупают всякую всячину, не из России же всё везти. Так что город рос быстро.

Ну и чай, понятно. Чай здесь был такой, что Сергей Петрович дома такого сроду не пробовал. Названия запомнил с трудом, правда: Улун, и крепкий такой, от которого и не заснёшь– пуэр называется. Сергей Петрович задумчиво курил сигару, вспоминая свою службу в Порт– Артуре.

Но вот, в гавани завыла сирена, матросы бегом, офицеры быстрым шагом по трапам поднимались на дежурные корабли. Отошёл от пирса крейсер «Баян», а на мостике их «Страшного» уже стоял капитан 2 ранга Юрасовский Константин Константинович. Стабров погасил сигару, не дело бросать на пирсе, и положил окурок в урну. И тоже взбежал по стальному трапу. Рядом с капитаном стоял помошник, лейтенант Малеев Ермий Александрович. Механик и минный офицер сразу пошли на свои места. Корабль их был всё же небольшой, триста тонн водоизмещением.

– Господа офицеры, сейчас выходим в море, были замечены японские суда , – разъяснил командир, – Сергей Петрович, вы как прикомандированный, будьте при орудиях, Ермий Александрович вам разъяснит вам ваши обязанности.

– Так точно, Константин Константинович.

Юрасовский скомандовал:

– По местам стоять, с якоря сниматься!

Загремела цепь в клюзе, поднимая якорь, палубная команда укладывала концы сброшенные с пристани, наматывали на вьюшки . Миноносец медленно отходил от пристани, направляясь к фарватеру бухты, что бы согласно регламенту выйти в море. Величественное зрелище! Вся бухта наполнилась дымами, шли, выстраиваясь в кильватерный строй, ещё шесть миноносцев.

Так в тот день начался поход. Лейтенант Стабров накинул бушлат, всё же было прохладно, хотя шли и не полным ходом, а лишь на десяти узлах, берегли машины корабля. Нос их небольшого, в триста тонн и пятьдесят восемь человек экипажа и пяти офицеров, разрезал волны моря, так что волна накатывала на покатый полубак судна. На мостик, где был и Стабров, долетали лишь мелкие солёные брызги, и то редко. Но море это же радость для любого моряка!

Впередсмотрящий наблюдал горизонт в мощный бинокль, впереди была ночь, и лейтенант Малеев сменил на мостике Юрасовского, ушедшего немного отдохнуть.

– Сергей Петрович, и вы бы поспали!

– Ничего, Ермий Александрович, у меня чай хороший во фляге. Пристрастился, знаете ли. И бодрит. Не желаете? – ответил Стабров.

– Не откажусь, – офицер кивнул в знак согласия,

В металлический стакан (за такое китаянка Анна, верно, попыталась бы его убить) Малеева налил чай, и тот выпил, торопливыми, быстрыми глотками.

– Несладкий. Но, – удивился помошник, – и вправду бодрит. Как называется?

– Пуэр пятнадцатилетний. Очень хорошая штука!

Стабров только покачал головой. Несладкий! Ну ладно, хотя бы понравился, и то хорошо. Ну не все в китайском чае разобрались. В основном, всем просто крепкий да сладкий подавай. Томительное ожидание продолжалось долго.

Но вот, около двух ночи закричал рулевой сигналист:

– Вижу судовые огни на горизонте!

Боцман подбежал к рынде, и принялся бить боевую тревогу. Матросы, кто отдыхал, бегом занимали места по расписанию.

– Что, господа? Неприятель показался?

– Да, Константин Константинович. И подходим к островам Сапшантау, осторожнее надо, может и засаду японцы готовят.

– Хорошо. Вы, Ермий Александрович, пушки готовьте.

– Так точно!

Номера расчётов быстро подняли снаряды. Комендоры зарядили пушки– одно семядисятипяти миллиметровое орудие и две сорока семи миллиметровые пушки.

– Я готов, – рапортовал улыбчивый мичман Акинфиев, – взрыватели на месте!

Они так и двигались на такой, небольшой скорости, но Юрасовский предупредил Дмитриева, что понадобится вся мощь его машин. Над островом вперёд смотрящий заметил дымы, а в четыре часа пятьдесят минут, как заметил Стабров, глянув на карманные часы, в кабельтове от них разорвался первый снаряд. К ним приближались шесть японский кораблей, два крейсера и четыре миноносца. Юрасовский развернул судно, миноносец пытался оторваться от японцев, но расстояние быстро сокращалось.

– Открыть огонь! – скомандовал капитан второго ранга.

Закипела боевая работа. Номера расчетов не обращали внимания на попадания рядом с кораблём японских снарядов, поднимавших вверх фонтаны воды. Лейтенант Малеев был с артиллеристами, подбадривая моряков. На японском миноносце снаряд разорвался около трубы, ответом было громоподобное:

– Ура!

Но тут два японских снаряда попали на мостик «Страшного». Останки Юрасовского взрывной волной бросило на палубу. Лейтенант Малеев мигом поднялся, и закричал в рупор:

– Принял командование на себя!

Боцман с палубной командой подняли тело командира, и, положив на носилки, унесли с залитой кровью палубы. Стабров принял командование орудиями. Комендоры «Страшного» стреляли из пушек так часто, как могли. Но вот, мичман Акинфиев, лично довернул минный аппарат и выпустил торпеду. Самоходная мина с жутким всплеском ушла в воду, но автомат поднял устройство, и она шла на метровой глубине. Пенный след в море показывал путь смертоносного снаряда, но эти три кабельтовых были самыми длинными в жизни Стаброва.

Оглушительный взрыв поднял огромный фонтан воды, японский крейсер словно осунулся и быстро погрузился в воду почти по палубу. Другой крейсер, словно позабыв про русский миноносец, встал бортом о борт с товарищем, не давая тому погрузиться в море. Люди сновали подобно муравьям, закрепляя как можно крепче тонущее судно к невредимому. Но бой продолжался, и экипаж «Страшного» уже надеялся оторваться от японцев.

Но везение имеет свои границы, и вражеский снаряд попал прямо во второй, не разряженный торпедный аппарат. Ужасный взрыв словно потряс судёнышко, истребив разом больше половины экипажа. Корабль, вскрытый словно консервная банка ножом, дымил паром из разбитых машин. Комендор Петров, с трудом поднявшись, вытирая голландкой залитое кровью лицо, заряжал уцелевшую пушку. Стабров растерянно улыбался, протирая глаза от копоти, и плохо слышал, лишь пытался мизинцем прочистить ухо. Уши его словно набило ватой, но раскачиваясь, он поплелся к пушке, и начал подавать снаряды комендору. Рядом, на палубе, лежали изуродованные трупы матросов. Остальных, верно, выбросило взрывом за борт.

Японцы подошли совсем близко, вражеские миноносцы были в кабельтове от тонущего русского корабля. Их артиллеристы били, не промахиваясь по палубе, добивая последних матросов. Была сбита труба, и миноносец двигался только по инерции. Японцы подошли почти на полкабельтова, и собирались высадить десант на «Страшный». На палубах вражеских кораблей десант был уже наготове.

Но тут лейтенант Малеев развернул митральезу, навел на первый миноносец, тот который был ближе, нажал на спуск и начал вращать ручку этой косы смерти.

Стабров слышал оглушительный грохот стрельбы, звон скачущих гильз по палубе, и видел то, что творилось на японском корабле. Тяжёлые пули, калибром в два винтовочных, превратили в кровавую кашу японских матросов, желавших водрузить флаг Восходящего солнца на русском миноносце. Дальше крупнокалиберные пули обрушились на мостик, погубив и офицеров этого корабля. Ермий Александрович, перезарядив, выпустил оставшиеся пули в другой миноносец, просто, как хирургическим скальпелем, отрезал у вражеского миноносца трубу. Белый дым и пар окутали палубу японского корабля. Но тут два снаряда попали на мостик «Страшного», и лейтенанта Малеева выбросило взрывом за борт. Сергей Петрович одел пробковый пояс, погибать в воде желания не было. Русский миноносец быстро погружался в воду, на помощь уже спешил «Баян», Стабров видел чётко его силуэт, прежде чем потерять сознание.

И это был бой последний «Страшного», и погибший корабль был Страшен для врага.

Путь – дорога

Сергей Петрович, раздвинув тёмные шторки, посматривал в окно из коридора вагона, не отходя далеко от купе. Он стоял и смотрел, на деревья за окном, бывшие ещё в листве, пускай и старой и осенней. Их ветви словно пробегали мимо вагона, махая ему вслед, прощаясь с пассажирами. Слушал, как стучат колеса на стыках рельсов, как чуть раскачивается вагон. Офицер прошелся немного вперёд и назад, сравнивая ощущения движущегося поезда с палубой корабля, вышедшего в море. Мимо него прошёл проводник с парой чая в модных мельхиоровых подстаканниках. Он чуть отодвинулся, давая пройти приятному человеку.

– И мне потом пару чая сделайте, – попросил Стабров.

– Конечно, господин офицер, – кивнул служащий дороги, – хорошо что вы с нами едете, теперь куда как спокойней будет, – добавил он немного непонятную фразу.

– Это точно, – согласилась прошедшая мимо дама из соседнего купе, следующая правда, лишь до Омска. Госпожа Онучьева Татьяна Ильметьевна, жена господина Онучьева Капитона Ильича, чиновника восьмого класса, как церемонно представилась она накануне. Собственно, в их вагоне первого класса следовала весьма респектабельная публика. Купцы первой гильдии, офицеры, чиновники не менее десятого класса. Правда, и офицерам было непросто оплачивать немалую цену билета в вагон первого класса. А купцы второй гильдии, может бы и хотели, но купить бы не смогли– не по чину. Так что было к кому присмотреться в дороге.

И не заскучаешь сидя на мягком диване купе. Ведь с ним следовал купец первой гильдии, тоже в Москву, Дормидонт Степанович Глазьев. Судя по бороде и наряду, из старообрядцев. Человек, несмотря на религию, был куда как весел и боек. Купец остался ещё гулять с торговцами, с которыми познакомился на вокзале. Не одобрял Стабров подобных знакомств, ну и пить в купеческой компании офицеру флота не пристало. Чай там, кофе – дело понятное, но вот коньяк– водка-шампанское, вы уж увольте, господа, это слишком! Только на празднике родного корабля, вместе с боевыми товарищами.

– Сергей Петрович, здравствуйте!– поздоровался с ним сосед, расположившийся через купе от него.

Филостратов, Аполлон Геннадьевич, как он ему представился, следовал тоже из Владивостока в Москву. Коммерсант, хотел поставлять в Первопрестольную с наших восточных окраин кедровые орехи, масло и прочую экзотику. С ним в купе ехал неразговорчивый попутчик, как видно из староверов. Бородатый непьющий и некурящий господин, одетый в поддёвку, правда, из чёрного шёлка, а вот безрукавка была лиможского бархата. Откуда там бархат, кто ж его знает, но выглядел дорого – богато.

– Добрый день, Аполлон Геннадьевич!– поздоровался Стабров в ответ, – Сыграем сегодня?

– Отчего бы и нет. Если вы мне фору в два хода дадите.

Приятный человек. С ним капитан часто играл в нарды. Вот не любил Сергей Петрович шашки и шахматы, не по нему эти игры были, а нарды – самое оно. И элемент случайности – кто же знает, как кости лягут, и головой думать надо, как фишки передвигать. В общем, всё как в жизни – и случай, удача и голова должна быть на плечах, и лучше чтобы и с мозгами.

Так что дорога в десять суток оказывалась вполне себе нескучной. Послужил после плена один год, да и угодил опять на лечение. Наконец, нахождение в Владивостокском госпитале закончилось, и теперь уже капитан-лейтенант Стабров следовал домой, в бессрочный отпуск. Шёл уже 1908 год.

Что скажешь? Время сейчас в России тревожное, одно слово– Революция была. Новые товарищи предупреждали, что сейчас и в поездах грабят и убивают, жандармы не справляются. Но и сидеть во Владивостоке, на этих горах и пригорках не хотелось совсем. Зимой ветрище и холод, и ему в казённой квартире находится, деньги зря проедать? Лучше домой, к отцу, Серафиму Андреевичу да матери Лукерье Степановне. Он бы дома помог, ну, проводку развёл бы, электрическую сеть сделал! Чему– то на флоте научился, ну и в плену поднаторел – у старшины второй статьи Торопцева, электрические цепи стал выкладывать, так все хвалили, что мол, какой умелый человек его благородие.

Так закрыл купе на ключ капитан Стабров, и, взяв сигару и спички, отправился в тамбур. Сигары– тоже стало слабостью моряка, как и китайский чай. Ну да друзья во Владивостоке остались, почта работала и капитан надеялся, что уж не тяжёлая посылка с пуэром точно дойдёт, не развалит Российскую почту.

Зажёг длинную спичку и не спеша раскурил туго свёрнутую «Манилу». Запах табачного дыма приятно щекотал ноздри, а сама процедура подготовки к курению успокаивала. Надо сказать, что эти три дня, с выхода поезда из Владивостока его слегка беспокоили. Он уже четыре раза замечал двоих субъектов, проходивших мимо их купе, и они внимательно смотрели, словно сверлили своими колючими глазами его попутчика, купца Глазьева. Одеты эти двое тоже были неплохо, только словно с чужого плеча, слегка кричаще и с неподобающими к подобным костюмам галстуками и нелепыми запонками на рубашках. Обувка? Будто из журнала карикатур, где изображают современную буржуазию. Такое нечто, с жёлтым верхом из мягкой кожи на пуговках. Тут и Сергей Петрович к карманному «Браунингу» добавил «Смит-Вессон», купленный в оружейном магазине Владивостока.

Видел этих господ затем и в вагоне-ресторане, куда ходили обедать вместе с Дормидонтом Степановичем. Вот уж четыре раза, и всегда садились через один стол от них. хотя, перебил себя моряк, может это всё и случайность какая. Ну мало. попутчики, из одного поезда, вот и попадаются на глаза. Но излишние внимание этих людей к Глазьеву всё же настораживало.

Все уже укладывались спать, и никто не ходил из вагона в вагон. Перегон был длинный, и станций не ожидалось часа четыре. Между тем вечерело, капитан погасил окурок, бросив в урну. открыл дверь тамбура, тут же захлопнув её за собой. Он уже прошёл два купе, как вагон чуть качнуло на стыке рельсов, и из тамбура будто послышался вскрик и глухой удар. Потом в коридоре словно дохнуло свежим вечерним воздухом.

Стабров стремительно повернулся, и в три шага оказался у тамбура, рывком открыл дверь и…Но полу на животе лежал купец Глазьев с разбитым лицом, и чуть ли не ногтями вцепившийся в стальной пол вагона. Один из подозрительных людей держал Дормидонта Степановича за ноги, пытаясь выкинуть того из вагона в уже открытую дверь. Другой же деловито перелистывал банковские билеты из дорогого кожаного портмоне.

– И чего вы тут, любезные, – только и сказал капитан, быстрым ударом под дых заставив согнуться негодяя, державшего ноги купца. Глазьев опять грохнулся об пол, но не огорчился и не обиделся, а почти на четвереньках выкатился из тамбура, словно освобождая место для драки.

Это было кстати, и Стабров ловко отклонился от удара здоровяка, пересчитывавшего деньги. Впрочем, мордобой мордобоем, а портмоне он убрал за пазуху весьма проворно, не рассыпал банкноты. Тут моряк в два удара разбил своему противнику нос, и коленом сумел достать в живот.

Как ни странно, подоспела кавалерия, нет, полиция с криком:

– Руки вверх!

Это был давешний знакомый Сергея Петровича, старовер, только теперь без бороды, но зато с револьвером, наведенным на разбойников.

– Не возьмёшь, гад! – заорал тот, кто держался за живот у открытой двери и сиганул из поезда.

Другого полицейский ударил рукояткой револьвера, так что разбойник упал на колени, и кровь с разбитой головы полилась на пол.

– Дверь закройте Сергей Петрович! – попросил его попутчик.

Капитан захлопнул дверь, закрыв замок торчавшим в нём ключом, который вытащил и отдал в протянутую к нему руку полицейского.

– Позвольте представиться, – говорил старовер, – Минаков Александр Владимирович, служащий сыскной полиции города Москвы.

– Капитан-лейтенант Стабров Сергей Петрович, – назвался и офицер.

– Очень рад. И тем, что так вовремя появились.

– У этого господина деньги купца Глазьева, – заметил капитан.

Полицейский кивнул, и пошарив за пазухой у налётчика, выудил толстенное портмоне.

– Это мои деньги, господин хороший! Можно сказать, с детства копил, складывал– перекладывал, – пожал голос преступник.

– Да ну? – оживился сыщик, доставая портмоне, – так ты, собиратель денег, копил в депозитных расписках Госбанка? – засмеялся он, посмотрев на непривычные бумаги, – тебя бы туда и на порог не пустили!

– Наговариваете вы на меня, ваша честь, креста на вас нет, – и налетчик сделал благостное лицо, – наша семья всей России известная.

Минаков только покачал головой, и рванув вверх руки преступника, заставил того встать.

– Вот так то. Сейчас отдадим деньги пострадавшему да расписку возьмём, Без неё никак.

– А ваш товарищ, Филостратов, Аполлон Геннадьевич? – с улыбкой проявил интерес Стабров.

– Ну, он из жандармов. Железные дороги их ведомство охраняет. Ну пойдёмте, чего стоять. А то пассажиры увидят, волноваться станут. Как там, тебя? Грабитель?– обратился сыщик к пойманому.

– Иван Иванов, – гордо произнёс мужчина и осклабился.

Руки злодея теперь украшали новехонькие наручники. Минаков повёл злодея в свою каюту.

– Ладно, сейчас в купе тебя досмотрим, – пообещал он.

Сергей Петрович шёл впереди, за ним двигались закованный налётчик и полицейский. Капитан постучался в дверь купе, купец ответил почти сразу.

– Кто это? – говорил срывающимся голосом не то что бы счастливый, но точно удачливый Дормидонт Степанович.

– Я это, ваш сосед, – явственно ответил капитан.

– Заходите, пожайлуста.

И двери купе открылись. На пороге стоял купец, уже расставшийся с изрядной долей хмеля, с совершенно несчастным побитым лицом. Рубашка на нём была ещё грязная, как впрочем, и брюки. Тем временем полицейский открыл своё купе, завёл в него Иванова, приковал того к столу, во избежание глупостей. Затем господин Минаков, не спрашивая разрешения, сел на диван, и вопросительно посмотрел на Глазьева.

– Бумага у вас имеется? И чернила с пером.

– Так найду, – немного растерянно ответил купец.

Требуемое нашлось в саквояже купца, великолепный дорогой дорожный прибор для письма, и два листа бумаги.

– Садитесь, пишите…

« Я , Дормидонт Степанович Глазьев, получил из рук сотрудника сыскной полиции своё портмоне с…»

– Пересчитайте при мне, почтеннейший, – попросил – потребовал полицейский чин.

– Я немного нетрезв… Руки трясутся…

– Лично, именно лично, Дормидонт Степанович. Деньги, они счёт любят.

– Подчиняюсь должностному лицу, – не спорил больше пострадавший.

Купец открыл портмоне и принялся пересчитывать денежные знаки, которые капитан флота его Величества видел теперь во второй раз в жизни. Это были билеты по десять червонцев золотом, необыкновенного розового цвета. Всего Глазьев насчитал тысячу десять билетов, иначе говоря, на кругленькую сумму в сто одну тысячу золотом.

– Ну как? – утонил Минаков.

– Всё точнехонько. : согласился Глазьев.

– Вот, дописывайте, будьте так любезны.

« Я , Дормидонт Степанович Глазьев, получил из рук сотрудника сыскной полиции своё портмоне с. сто одной тысячей рублей, которые ранее у меня отняли грабители.

Подпись Глазьев Дормидонт Степанович

Писано в присутствии капитан – лейтенанта Стаброва Сергея Петровича»

– Ну вот. Отдохнёте, господин Глазьев, позовём вас на опознание грабителя.

– Так их двое было!

– Один испугался господина Стаброва и выпрыгнул из поезда на полном ходу, – изволил пошутить полицейский, – ну пойду. Ночь, спать надо. И вам, спокойной ночи. И хотел бы я записать показания ваши, господин офицер.

Стабров только кивнул в ответ, и принялся за свой чай. Отхлебнул и чуть не плюнул от огорчения. Тем более отвлечься было проще, и он рассказал полицейскому, как воевал, попал в плен, затем лечился, был списан со флота по ранению и ехал домой, в Орловскую губернию, жить на небольшую пенсию. Ну и как заметил двух злодеев и вмешался в события. Полицейский кивнул, дал подписать показания, и еще раз кивнув, удалился.

Капитан– лейтенант вернулся к чаю, пододвинув к себе подстаканник. Он опять отпил немного, но лучше бы этого не делал. Чаем ЭТО назвать было сложно, особенно если уже приохотился к нормальному чаю. Именно нормальному, на хороший у тогда лейтенанта денег бы точно не хватило. Подумал, а если заварить свой чай у проводника– так ночью не заснёшь. Лучше поутру хорошего чаю сделать, а сейчас спать, как подумал Стабров.