Текст книги "Месяц за год. Оборона Севастополя"

Автор книги: Сергей Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Барин? – обратился Яким, – можно поговорить?

И Воинов выразительно посмотрел на дверь из дома. Мишель кивнул, поднялся с кровати, и накинул на плечи сюртук, и надел фуражку. Он, выходя, кивнул товарищам на улице, и прошёл к деревьям, окружающим дом.

– Что скажешь? – нетерпеливо спросил Залепский денщика, – что за секреты?

– Ваше письмо отдал, вот ответ и вам подарок… И на словах:

« Я так видела, что ему Петергоф интересен, так что по средам, после шести по полудни, и в воскресенье, после трёх по полудни, я свободна от службы у государыни, он может заехать»

Вот, её собственные слова, Михаил Дмитриевич.

– Порадовал, спасибо… И что никто не слышал, тоже хорошо…Вот, тебе, – и юноша вложил в руку денщика два рубля.

Юноша, в отличном настроении, забрал подарок и письмо и вернулся в квартиру. Денщик же держал на ладони две монеты, подаренные ему.

– Вот и верь тому, что женщины скаредные, – говорил сам себе Воинов, – Особенно из благородных… И кто больше кого любит…Ну, барин, конечно, жалованья большого не получает, так для него и два рубля деньги немалые, ну, правда, и Дмитрий Иванович посылает сыну тоже рублей по двести в месяц.

Яким занимался своими делами, а Залепский быстро открыл коробку, и увидел рубашку из прекрасного голландского тонкого полотна, и мигом переоделся. Вскрыл конверт, стал быстро читать письмо на розовой бумаге, и счастливо улыбался.

Дорогой Мишель!

Рада, что ты тоже в Петергофе. Надеюсь, скоро увидимся, два дня в неделю есть свободные вечера, я сказала об этом твоему денщику. Надеюсь, мой подарок тебе понравится.

Ольга.

Юноша вернулся в комнату к друзьям, оба враз оторвались от шахмат, понимающе улыбнулись, и продолжили баталию.

– Никита, я тебе в Санкт – Петербурге тоже советую ателье мсье Леона Роше. Прекрасный шов, крой выше всяких похвал, отличное голландское полотно. Господин Залепский, видно, проникся духом аристократизма, и стал весьма утончённым.

– Серж… Еле произнёс вспыхнувший Залепский, – это просто подарок хорошей знакомой, моего искреннего друга.

– Ага… – только и вымолвил Голицын.

– Я очень обязан твоему другу, Мишель. Очень, – заметил, улыбаясь, Репнин.

– Скоро неделя состязаний. Сначала стрельбы, затем скачки на две версты…Традиция кавалергардов в том, что бы не участвовать в этих скачках, но мы участвуем.

– Не понял???

– Не на строевых конях, а на своих, или конях конезаводчиков. Многие присылают коней, что бы дать их на время лучшим седокам Империи. Гвардейским кавалеристам. Ну а наши скачки – осенью, в Михайловском Манеже.

Свидание

Обычная служба в полку закончилась, и Залепский торопился. Но, собственно, Яким всё приготовил в лучшем виде. Юнкер подумал, достал и положил фотоаппарат и треногу в бричку.

– На прогулку? – поинтересовался походя Голицын, глянув на приготовления друга.

Сказать честно, за это время Залепский сделал снимки каждому, и теперь даггеротипы красовались у каждого. Правда, за снимками был нужен особых уход– но всё сделано было в лучшем виде.

– На виды. Здесь прекрасная природа, Серж. Хотел бы сделать несколько снимков.

– Ну разумеется. Но хорошие цветы можно купить совсем недалеко… Репнин знает. Верно, Никита?

– Так и есть. Ксения любит розы и нарциссы. С цветами всё просто. Тем более, скоро приедет театр из Санкт– Петербурга, летняя сцена. Жизнь просто станет бить ключом.

– Мишель, и проверь завтра свой штуцер, через два дня призовые стрельбы.

– Я регулярно сам смазываю и прочищаю. Спасибо, Серж. Пора, уже вечер.

Залепский быстро вышел, поправил фуражку, и моментально устроился в повозке.

– Яким, цветы.

– Знаю, здесь недалеко.

Так что сначала Михаил Дмитриевич заехал к павильону рядом с теплицами и обзавёлся отличным букетом. Шампанское тоже было с собой. Лошадь шла шагом, но подрессоренная повозка не утомляла, и минут через пятнадцать Залепский уже стучался в калитку дома.

– А, барин, – поздоровалась Прасковья, – ждут вас.

Мишель, оставив фуражку в сенях, на вешалке, с букетом в руках, зашел в комнату женщины. Ольга читала книгу, и встала с кресла, увидев званного гостя.

– Ольга , очень рад видеть, – сказал Залепский, – Добрый день. Погода отличная, хотел предложить прогуляться. И это тебе, – и букет был положен на столик рядом с женщиной.

– Прекрасный, – ответила она, и поставила подарок в свободную вазу, Может быть, лучше чаю? Я делаю отличные сборы – с чабрецом, мятой, мелиссой.

– Не откажусь, но я хотел сделать подарок. Новомодная вещь – даггеротип. Вроде как портрет, но посредством механики и физики. Просто лучше сделать сейчас, пока освещение позволяет.

– Я не против, любопытно…– неуверенно ответила женщина.

– Сейчас.

Залепский быстро вышел и принёс коробку с аппаратом и треногу. Он поставил прибор на пол и собрал, прикрутив камеру к основанию. Стеклянные пластины были наготове, и заняли своё место в устройстве.

– Сядь в кресло, выпрями спину, – говорил Мишель, – чуть влево поверни голову и чуть-чуть подними подбородок… Вот, отлично…Замри на пару минут.

Фотограф быстро перевернул песочные часы и смотрел на Ольгу. Она была очень красива сейчас. Он открыл шторку, песок отмерил время, и дело было сделано.

– Тёмная комната? – спросил он.

Женщина подняв брови кивнула на дверь, и юнкер забрался туда проводить нелегкие манипуляции. Наконец, дело было сделано, и портрет в два дюйма, был готов, и Мишель гордо преподнёс его Плещеевой.

– Это подарок. Ручаюсь, мало у кого есть подобные вещи.

– Очень интересно, – и Ольга долго изучала себя, – пожалуй, интереснее портрета… но, в серых – черно – белых тонах… Прекрасно.

– Только на яркий свет не ставь..:

– Хорошо.

И Ольга поставила подарок за стекло книжного шкафа. И, улыбающаяся, жестом предложила присесть юноше рядом с собой на диван.

– Знаешь, скоро откроют сообщение с Москвой, в августе. Эскадроны Кавалергардов и Конногвардейцев тоже поедут сопровождать государя. Как впрочем, и по батальону Пребраженцев и Семеновцев. Ты бывал в Москве? – как бы невзначай спросила она.

– Не пришлось. Около Гдова, в поместье жил, там и учился частным порядком.

– Здесь тоже железная дорога есть.

– Слышали… Гремит сильно…

– Зато до Санкт-Петербурга за час доехать можно. А в павильоне вокзала часто играет оркестр. Заговорилась я, самовар поспел, – она вскочила , поправила юбки, и покинула комнату.

Через несколько минут Прасковья принесла самовар, затем фарфоровые приборы, а Ольга гордо шествовала с маленьким фарфоровым чайником, источавшим божественный аромат. Насчет чая хозяйка дома себя не перехваливала, скорее, была скромна в оценке своих способностей.

Горничная принесла чашки из синего фарфора, с золотыми ободками. Видно было, что Плещеева любит домашний уют. Наконец, она улыбнулась, и налила чай.

– Великолепный аромат, – похвалил Мишель, – и вкус также, – когда попробовал.

– Ты тоже с чабрецом и мятой любишь?

– Софья Михайловна, моя матушка, осенью и зимой заваривает сухую малину со смородиновым листом.

– Да, зимой такой чай согревает хорошо. И вкус отличный.

Прасковья принесла печенье, ставшее модным по английскому и французскому обычаям. Время пробежало быстро, и стало темнеть. Юнкер поднялся со стула, поцеловал руку даме.

– Мне пора. Уже неудобно оставаться. В пятницу стрелковые состязания.

– Хорошо. Александра Федоровна, верно, тоже захочет поприсутствовать, значит, и я там буду. Так что желаю успеха.

Ольга проводила гостя , а Прасковья закрыла за ним дверь. Залепский спустился п ступеням, на лавочке сидел Яким и курил трубку.

– Поехали на квартиры.

– Сейчас.

Денщик подал двуколку, и чуть скрипящий экипаж покатил необыкновенно задумчивого кавалергарда к месту ночлега.

Призовые стрельбы

Четверг, кроме служебных обязанностей, был днем проверки оружия. Мишель прочистил камору, проверил ударный механизм. Всё было в порядке– и капсюли, и отлитые свинцовые пули. Здесь не было мелочей. Спал этой ночью юнкер слегка тревожно.

После завтрака, все офицеры и юнкера полка, кто пожелал участвовать, прибыли на стрельбище. Погода стояла солнечная, пусть и с небольшими облаками. Стрелки были со всей гвардии, но понятно, это были офицерские стрельбы. Ровная площадка длиной в версту для безопасности была прикрыта деревянными бревнами. Для стрелков лежали мешки с шерстью, подложить под колено. Два упражнения – стрельба стоя и стрельба с колена входили в соревнования. Лежа не стреляли. Мишени поставили на сто саженей и на двести.

Залепский смотрел на зрителей стоявших чуть сбоку и сзади стрелков. Было много дам, и среди них и Александра Федоровна с фрейлинами и Николай Павлович со свитой. Шеф гвардии объяснял государю правила. Наконец, первые шестеро, со своими штуцерами, по команде, принялись заряжать. После выстрелов площадка окуталась дымом, а вестовой побежал снимать мишени. Старшие офицеры сверялись со списком, занося результаты на жёлтый лист бумаги.

Наконец, пришла очередь Мишеля. По команде он вскинул штуцер наизготовку, показал, что он разряжен, и быстрым шагом пошел к линии стрельбы.

– Заряжай! – крикнул майор лейб – егерей.

Привычно рычагом освободил камору, набил порох, вложил пулю и пыж, и рычагом дослал камору в ствол и капсюль.

– Стрелять без команды!

Залепский поднял за цевье штуцер, приложил к плечу приклад, почувствовав привычную тяжесть. Мишень на месте, с его номером. И недалеко. Взвел курок и выстрелил, первым. Пороховой быстро отнесло ветерком, и вот, уже бухали выстрелы рядом. Мишени отмечены, и следующее упражнение – это стрельба с колена. В бою, это даже важнее, чем стрельба стоя. Точнее…Выстрел…Он оставил курок спущенным, и оттянул рычагом зарядную камеру. Офицер из егерей глянул, одобрительно кивнул, и Залепский правой рукой за ремень повесил ружьё на плечо стволом вверх. Мишени проверены, и офицер объявляет в рупор:

– Юнкер кавалергардов Залепский в следующем этапе!

Мишель отошёл к своим, два офицера из полка одобрительно кивнули.

– Молодец, – восхищался подошедший к нему быстрым шагом Репнин.

– Отлично, ещё два этапа– и ты среди лучших гвардейских стрелков! Мишень в самом конце отнесут на четыреста саженей. – объяснял Голицын, – так, глядишь, и приз возьмёшь.

– А что там?

– Первый приз– охотничье ружьё литтихского мастера Круазье , и бинокль и брегет. Второе место– ружьё мастера Бофана.

– Однако…

– Приз в скачках – конь из императорских конюшен… Тысячный жеребец, – вздохнул Репнин.

– Ничего, Никита…

– Да у нас шансов мало… Гусары возьмут приз или лейб – казаки.. Если бы были только кирасирские скачки, а это… – и он огорченно махнул рукой, – В Михайловском Манеже, дело другое

Мишель покачал головой, и с грустью согласился. Гусары и сами статью мельче, и кони у них другие. Да любой гусар ему по плечо будет, и вес какой!

Но вот, пришли два этапа стрельб, и Залепский пошёл в числе лучших на директриссу. С ними был ещё только офицер из Преображенского полка, а остальные– весёлые и улыбчивые лейб – егеря, четверо молодых поручиков. Юнкер посмотрел на их оружие– и у егерей каморные штуцера, как и у него.

– Совсём молодой кавалергард, – улыбнулся один из поручиков, и потер бритый подбоодок, – вам к нам надо, молодой человек!

– Ростом великоват!– отшутился Мишель.

– В первую роту, – усмехнулся новый знакомый,– Григорий Петров, к вашим услугам, – назвался офицер.

– Приготовится! – крикнул майор

– Михаил Залепский, юнкер кавалергардов, – быстро назвался юноша, и уже брался за рычаг затвора.

Штуцер заряжен. Мишель посмотрел на мишень, и только вздохнул. Четыреста саженей– не шутка…Егеря заряжали споро, прямо загляденье, и уже штуцеры готовы к стрельбе.

– Стрелять без команды!

Выстрелить первому не удалось, надо было быть последним…Мишень была на месте, оттянул курок большим пальцем…

– Бах!

– К ноге! – скомандовал майор.

Две минуты на проверку, все зарядили, и вот, Мишель опустился на левое колено, опираясь на мешок. Выстрелил первым, дело сделано. Теперь – только ждать… Но дело это хлопотное, и он сильно устал.

– Скоро принесут, – услышал он речь лейб – егеря.

– Скорей бы, – согласился юнкер.

Наконец, с мишенями прошёл майор, и улыбнувшись спросил у кавалергарда:

– К нам не желаете, молодой человек?

Мишель не успел ответить, лишь в волнении поправил фуражку. Стрелки покинули позицию, и Залепский вернулся к своим.

– Ты как? – спросил Репнин, – видел, куда попал?

– Да куда там… Без подзорной трубы никак…

– Стрелкам построится!

По команде соревнующиеся встали в ряд, понятно, что Мишель был на правом фланге. Впереди шёл сам государь, возвышаясь подобно башне, над офицерами и генералами свиты, одетый сегодня в мундир лейб – егерей. А ним шёл, прячущий довольную улыбку в свои бакенбарды, генерал -майор Бреверн де ла Гарди. Николай оглядел юношу, переглянулся с Бреверном и шефом гвардии.

– Хорошо стрелял, корнет. Молодец, Залепский.

– Никак нет, Ваше Величество! – отрапортовал юноша, – юнкер Кавалергардов.

– Всё точно. Корнет, лейб-эскадрон, – ответил Николай Павлович, – отлично стреляешь. Назначение – сразу после летних сборов. Ну, если захочешь, то в лейб – егеря штабс-капитаном.

– Никак нет, Ваше величество! Желал бы в кавалергардах остаться!

– И вот, честно заслужил, – и адьютант императора принялся подавать ружье в футляре, коробку с биноклем и ещё коробку, – тебя хвалили, и за усердие в службе. Вот видишь, Бреверн, какой молодец у тебя!

– Так точно, ваше величество! – ответил генерал.

– Пойдём, поздороваемся с лейб – егерями, – заметил Николай Павлович, – сегодня они в печали…

Подошла Александра Федоровна, обмахиваясь веером, переговариваясь с фрейлинами и дежурным офицером. Рядом с ней шла и Плещеева, одетая в необыкновенно красивое платье. Залепский вытянулся во фрунт, Яким стоял поодаль с подарками императора, с трудом удерживая и футляр ружья, да и всё остальное.

– Хорошо стреляешь, корнет, – похвалила победителя состязания её величество, – и от меня подарок. Вот, возьми, – и самолично протянула футляр с золотой цепочкой для часов, – Точно, молодец он, Ольга Николаевна, – и царица глянула на Плещееву.

– Выше всяких похвал, Ваше величество, – отчетливо произнесла фрейлина.

Плещеева держала в руке платок с вышивкой, вдруг, по неловкости, она уронила этот кусочек материи. Мишель, левой рукой подхватил падающий батист, да так, что он даже не успел коснуться земли.

– Вы уронили… – тихо произнёс юноша.

– Это вам, – негромко ответила барышня и быстро вернулась к Александре Фёдоровне.

Призовые кони

Яким ездил за вином в лавку уже третий раз. Праздник был негласным, так что о нем знал весь полк. Юнкера с некоторой завистью взирали на эполеты Залепского. Сам Мишель был совершенно счастлив, да ещё с бокалом неплохого вина в руке.

– Рад за тебя, Залепский, – повторял чуть захмелевший Голицын, – ну а мы с Репниным рискнём на скачках выступить. С завода трёх коней прислали. Не хочешь с нами?

– С вами– готов. Хотя в конкуре и не силён. Да и в скачках с препятствиями тоже..

– Ничего, Мишель. Ты удачлив, да и нам отдавать победу лейб – казакам и гусарам не с руки. Полковое начальство тоже радо. Есть участники от полка, но не офицеры. Чёрт, про тебя забыл…

– Так я и так выиграл?

– Ну да, стрельбы среди гвардейских полков ты первый выиграл из кавалергардов. Тебе надо сходить представится в эскадрон.

– Завтра и пойду.

– Езжай верхом, по всей форме явишься к ротмистру графу Николаю Карловичу Толю , так будет лучше. А сейчас, можно и веселится! Михаил Фридрихович, вам вина?

Немец, с трудом открыл глаза, но бокал храбро подвинул вперед, не боясь последствий.

– Ценю, не бросил товарищей.

И Голицын обвёл еле видящими глазами всю комнату. Токмаков Алексей, Николай Лесков и Григорий Лопарёв лежали на диване. Репнин скакал на стуле вокруг стола, словно был Меншиковым, преследующим шведов под Полтавой. Правда , Залепский сидел напротив, и тоже наблюдал за скачками Никиты.

Следующий день начался с непростого пробуждения, потом стало легче. Верхом, в сопровождении Якима, Мишель добрался до офицерских квартир лейб – эскадрона.

Залепский спешился, Яким держал под уздцы коня, корнет, теперь корнет подошёл к одному из домов, где нестроевой, видно денщик, готовил самовар.

– Послушай, братец, – вежливо начал юноша, – где квартирует Николай Карлович Толь? Я должен представится эскадронному начальнику.

– Добрый день, барин, – ответил дюжий молодец, – так здесь и квартирует. Как зайдешь, первая дверь слева.

– Спасибо.

И Мишель твердым шагом пошёл к дому, взбежал по ступенькам лестницы, и немного волнуясь, постучался.

– Заходите.

– Мне нужен ротмистр граф Толь.

– Я вас слушаю, корнет.

– Должен представится, ваше сиятельство. Корнет Михаил Дмитриевич Залепский, назначен в ваш эскадрон для прохождения дальнейшей службы.

– Рад, вам корнет, рад. Я ожидаю от своих офицеров службы, а не желания найти себе тёплое местечко при дворе, – начал он речь очень строгим голосом, – но у вас отличные рекомендации, а победа в состязании стрелков была лестна всему полку. Наш эскадрон особый, даже для нашего полка, полувзвод сопровождает каждый раз государя в составе свиты, поэтому… В списки эскадрона вас внесут в августе, пока вникайте в службу. Просто, – и он покачал головой, – Великие князья подросли, и три поручика эскадрона стали адьютантами. Кстати, – и Николай Карлович сделал совершенно ничего не выражающее лицо, – Вы знаете, что эскадрон в середине августа сопровождает государя в Москву по Санкт– Петербургской железной дороге?

– Осведомлен, ваше сиятельство!

– Вы умный молодой человек, Михаил Дмитриевич, и не говорите лишнего. Похвально, у нас это очень важно. О зачислении будет издан приказ по полку и он будет завизирован лично государем…Всего хорошего, и до встречи!

Залепский щелкнул каблуками, отдал честь, и вышел из расположения.

– Добрый день, – с ним поздоровался офицер, тоже корнет их полка, – уже к нам? Господин Залепский?

– Добрый день, корнет Кавалергардского полка Залепский Михаил Дмитриевич.

– Корнет Шевкунов Евгений Дмитриевич, – назвался и новый знакомый, – это вы взяли приз по стрельбе?

Собеседник Мишеля был пониже его ростом, с каштановыми волосами и карими глазами, тоже в строевой форме. Офицеры, в отличие от солдат, не должны были быть лишь брюнетами, рост был также важен, но в основном, солдаты были гораздо выше офицеров. Брюнетов ждал Конногвардейский полк. Корнет Шевкунов всё отращивал бакенбарды и усы, но пока они были совсем невелики.

– Сам удивился, если быть честным.

– Правда, говорят, что вы отличный стрелок и охотник.

– В нашем поместье навострился. Пора, извините, в свой седьмой эскадрон.

– До встречи, Дмитрий Михайлович! – попрощался радушный Шевкунов

– Скоро увидимся! Смотров летом будет ещё много!

Залепский вышел, просто запрыгнул в седло, и шагом, а затем рысью поскакал в расположение.

Скачки

Голицын ходил вокруг многотысячных жеребцов. как медведь округ кадки с мёдом, и оторваться не мог и выбрать одного из трёх.

– Мишель, посоветуй, прямо сил нет…

– А ты, Серж, их тройкой запряги, – пошутил Репнин.

– У тебя просто нет сердца… Ах, как хорош гнедой Полифем! Окрас очень темный, ноги, грудь…

– Ты про глаза забыл, да и про губы тоже… – не унимался Никита.

– Насчёт этого театр приедет в Царское село… Буду один за кулисы ходить, посещать фееричных одалисок. Вам братцы, этого нельзя, у вас дамы сердца…

– Князь, ты от лошадей отвлёкся, – напомнил ему Залепский.

– Ты Мишель, лишён романтизма..Ладно, сделаем проще. Потянем соломинки. – говорил Голицын, – вот три соломинки, я отрезаю от них – и одна самая длинная, другая покороче, третья совсем короткая. Самая длинная– Полифем, чуть короче это Рентгольд, самая короткая– Огонь. Пусть Яким держит соломинки, я ему доверяю.

– Согласен, – кивнул Никита.

– Согласен, – согласился Мишель.

– Яким, подойди!

Деншик положил на пол начищенные сапоги, поправил волосы, пригладив их гребешком, и не спеша встал перед барином.

– Да, барин?

– Будешь сегодня рукой судьбы. Отвернись от нас, и что бы из твоей ладони соломинки торчали ровно. Понял? – говорил, улыбаясь, Залепский.

– Ясно, как божий день! – кивнул деншик, и отвернулся.

Голицын получил Полифема, Репнин– Рентгольда, а Мишель – должен был обжечься на Огне.

***

Дистанция была небольшая, но, и надо сказать, зрителей было много. Гвардейские офицеры, на прекрасных конях привлекли многих на это действо, а особенно дамы, которых было большинство, очень живо реагировали на соревнующихся.

Вот, сигнал– и началось ! Не то что бы эти гонки были подобны состязаниям Пелопса за Гипподамию, но азарт всех просто сжал в своих объятиях! Раньше Мишель и не пробовал посылать коня в галоп– сейчас же все кони шли таким аллюром! Кони– тоже азартные существа, и некоторые пытались укусить чужого седока или его лошадь!

Ветер бил в лицо, обдувая разгоряченное лицо, левая рука держала поводья, всадник в седле был, как влитой. Он смог обойти многих, но видел, что впереди держатся Голицын и Репнин. Вперед и вперед! Породный конь отбивал такт копытами по земле, покрытой невысокой травой. Он увидел, что упали несколько человек, столкнувшись на повороте и придержал Огня, обходя пострадавших.

И опять, вперед ! Его просто захлестнуло напряжение скачек! Его жеребец словно горел, и был настоящим пламенем. Одно плохо, солнце теперь светило в глаза. До финиша оставалось совсем немного, и вот, препятствие, скрытое стрижеными кустами.

Уже потом, падая на землю, он понял, что луч света сбил его с толку, и по команде седока Огонь прыгнул раньше. Залепский отбежал в сторону, что бы не попасть под копыта других всадников, поймал своего жеребца, жалобно храпящего, глянул на его ноги, и сел опять в седло. Сразу в карьер коня посылать нельзя, и он сильно отстал.

Но вот, и финал скачек. Его встречали улыбающиеся друзья– Серж Голицын и Никита Репнин.

Мишель спешился, и кавалергарды обняли его по очереди. Никита осмотрел его мундир, увидел следы зелени на коленях и локтях.

– Ничего, до… Тьфу ты.,. Всё будет хорошо, руки– ноги целы. Солнце?

– Точно. Ошибся в расстоянии.

– Здесь привычка нужна, – заметил Голицын, осматривая Огня, – конь цел, всё хорошо. Репнин, пошли, сейчас награждать станут.

Теперь уже Залепский был зрителем. Коней держали за поводья Яким, Прохор и денщик Голицына, Фёдор. Не у всех скачки закончились благополучно, двоих унесли санитары в палатки врачей.

Счастливых и не очень участников окружили родные и друзья. Барышни лишь охали, слушая рассказы о соревновании. Мишель поданой денщиком щеткой, старался почистить мундир, и нагнулся, видя лишь свои сапоги.

– Мишель, ты что потерял? – прозвучал нежный голос.

– Только не твой платок, – поднимаясь, ответил Мишель подошедшей Ольге.

Платье – амазонка, кремового цвета, шло ей необыкновенно, но она была не одна. Рядом стояла Ксения Лопухина в подобном наряде, только тёмно-синего цвета и незнакомая ему барышня в закрытом до горла бордовом платье с кружевным воротником и летней шляпе.

– Дамы, – поздоровался молодой офицер, – Корнет Кавалергардского полка Михаил Залепский!

– Наталья Ртищева, – представилась незнакомая барышня, – а с моими подругами вы знакомы?

– Без сомнения.

– Где Никита? – нетерпеливо поинтересовалась Лопухина.

– Награждают. Его и Голицына.

– Я скоро приду, – и Лопухина поспешно удалилась.

Мадемуазель Ртищева, впрочем, осталась, но стояла в шагах десяти от Мишеля, не желая мешать.

– Ты всё же закончил скачки, нельзя всё выиграть, – говорила, утешая Плещеева.

– Как всадник, Голицын, конечно, лучше меня, – покачал головой корнет, – но я рад, что он первый.

– Репнин второй. Ксения просто счастлива. Сейчас их поздравляет государь.

– Я назначен в лейб-эскадрон, – похвалился Мишель, – и эполеты корнета !

– Я рада. Вот и наши друзья!

Подошли Голицын и Репнин, держащий за руку Лопухину. Серж подошёл к Залепскому, кивнул Плещеевой.

– Мадам, – поздоровался он, – Мишель, вероятно мы и дальше служим вместе! Лейб– эскадрон и эполеты корнетов полка у нас с Репниным наличествуют!

– Просто великолепно! – обрадовался Залепский.

– Сергей Николаевич, хотела вам представить мадемуазель Наталью Ивановну Ртищеву, – представила свою знакомую Ольга.

– Очень рад, – поклонился ярый лошадник, – вы увлекаетесь лошадьми? – спросил Голицын Наталью, взяв её под руку, – позвольте вам показать моих коней?

Пара удалилась к привязи, Серж увлеченно рассказывал девушке о экстерьере призовых лошадей, а та великодушно делала вид, что это ей необыкновенно интересно.