Текст книги "Царевна-Лебедь с Золотой Горы. Легенды Севера"

Автор книги: Сергей Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Обращение. Неживая и Мёртвый

Вдруг она очутилась в незнакомом месте, где даже воздух был вязок, а каждое движение словно в нём тонуло. Всё вокруг было серым и тусклым, даже трава под ногами была словно бесцветная. Цвели незнакомые серые цветы, было очень сыро, капал очень мелкий и какой-то унылый дождик. Она прошла совсем немного, и тут пред ней, словно выплыло Дерево Мира. Оно было громадно, как в сказках мамы, с громадными, шелестящими листьями без ветра листьями, и весь ствол его и крона была опутана тускло блестевшей золотой цепью. Ильда не видела всю, звенья её цепи поднимались к самому небу, но она знала, что это именно Золотая цепь. Девушка шла осторожно, стараясь не помять ни один цветок асфоделей, растущих здесь. Около древа она заметила два громадных валуна, и словно чёрный сгусток тумана рванулся к ней, сверкая клыками длиной в палец. Тут из-за спины ведунья услышала Голос, но звучавший не наяву, а лишь в её голове:

– Пришла? Ждала тебя…

И тут мгновенно фигура женщины, закутанной в чёрный плащ, возникла перед ней. Лицо было скрыто под складкой накидки, лишь глаза сверкали голубым светом.

– Будешь служить мне Ильда. Суждено так… – сказала девушка, сдернув плащ, укрывающий её лицо.

Ведунья сначала зажмурилась, увидев беломраморное сияющее лицо. Элла, а это была она, быстрой, словно летящей походкой приблизилась к Ильде, и коснулась её плеча.

***

Девушка закричала, открыла глаза, увидев, как отпрыгнул Звонко, и захрапел, и отошёл на два шага, приминая траву копытами, Карий. Ведунья, сморщившись, потерла горевшее, словно от ожога, плечо. Закатала рукав куртки, и увидела Метку, ярко красную на белой, мраморной коже. Она смотрела вокруг, и не понимала в чем дело… Трава была серая, листы на кустах светло– серые, небо– тусклое. Поднесла цветок– и запаха не чувствовала, потерла свой нос, не понимая. Юноша открыл глаза, но не шевелился и не говорил. Звонко подбежал к нему, сначала залаял, потом отбежал и страшно завыл.

– Ты чего?– не понимала девушка, – иди сюда.

Пёс отбежал к деревьям, не уходил, но и приближаться боялся, поджал хвост, и присел на землю.

– Вставай, чего лежишь? – тихо сказала целительница, положив юноше руку на плечо.

Тот мигом встал, но как то неловко, цеплялся ногами за кусты, да и руки ему мешали. Он почему-то молчал, уставившись в одну точку, да и как будто не дышал. Ильда не понимала, что случилось, смотрела на него так и эдак.

– Штаны испачкал, и смотри, золотой браслет потерял, – она пыталась рассмешить юношу.

Ведунья задышала чаще, подошла ближе, и сделала то, чего никогда не решалась. Положила ему руку на грудь. Ильда наморщила лоб, не понимая, в чем дело, но СЕРДЦЕ не билось.

– Да что же это!!! -закричала она в отчаянье.

Домой идти надо, решила она. Ильда прошла по кустам, взяла копьё и кинжал Пирги, надела на него плащ, прикрыв его лицо, что бы никто не узнал несчастного. Лось слушался её, послушно ждал, пока она сядет в седло.

– Звонко, иди сюда, – позвала она пса.

Звонко подошёл, вильнул хвостом, но вдруг стал тянуть носом воздух, и запах совсем не нравился, так что он опять сел и завыл.

– Пирга, иди за мной.

Юноша, как неживой, встрепенулся, и пошёл и очень быстро, за девушкой. Следом потрусил и пёс. Ильда видела другой лес, почти как в её видении– только серые, чёрные, белесые и белые цвета. Не было больше ни зеленого, ни красного или голубого для неё. Даже слепни не лезли к ней больше, да и Пиргу не трогали.

Дошли до заимки быстро, девушка увязывала тюки и мешки, и попыталась навьючить лося юноши, но тот поначалу не давался, все храпел и хрипел. Но тут Ильда с небывалой силой дернула его к себе за узду, так что тот присел на задние ноги. Девушка притянула к себе сохатого, долго гладила его голову, шею, все старалась успокоить животное. Наконец, она вывела лося, навьючила и приторочила ремнями всю поклажу. Есть ей совсем не хотелось, чему очень удивилась, ведь не ела полдня. Поставила миску перед юношей, но тот лишь бессмысленно пялился на стену дома, не обращая внимания на тушёного тетерева. Попробовала съесть хотя бы кусочек, но не смогла.

– Не пропадать же мясу…– сказала она, – Звонко! – крикнула она, и вывалила мясо птицы в собачью миску.

Тут ливанул дождь, сначала очень сильный, потом, вдумчивый, унылый. Капля к капле, падал на землю, смывая и следы, и кровь на траве лесной поляны.

Пошла проверить, всё ли в порядке наверху, в охотничьей заимке. Девушка уложила посуду, подмела пол, работала долго, теперь видела малейшие крошки и грязь, тени для неё больше не существовали. Увлекшись уборкой, не заметила, как потемнело небо. И уже впопыхах, двинулись домой. Впереди ехала она на Карем, за ней шёл Пирга, после шёл его навьюченный лось, а сзади держался напуганный Звонко. Пёс бежал сзади в шагах двадцати, как заметила девушка, оглядываясь назад. Ильда стала привыкать к новым глазам – цвета они не различали, но в темноте видели всё. Пару раз заметила крадущихся в темноте волков, и запустила в одного палкой, да попала так, что тот аж подлетел вверх. И это за сорок шагов! Ведунья удивлялась своей силе. Тропу перекрыл упавший ствол дерева, во все стороны протянувший сучья и руки-ветви, словно желая опять подняться. Ильда спрыгнула с седла, обошла ствол, прикидывая, как лучше ухватится. Но подняла и оттащила дерево, хоть ей было тяжеловато, особенно, когда ветви цеплялись за кусты. Отдышавшись, посмотрела на своего лося, на Пиргу, стоявшего недвижимым, как деревянный идол у капища. Ведунья отпила из фляги мёда, и сразу прибавилось сил, и пропало чувство голода. И, самое хорошее, это она могла есть, это питьё. Подпрыгнув, и ухватившись за шею сохатого, разом очутилась в седле, и послала Карего вперёд. Тропка извивалась в лесной чаще, подобно змее, продирающейся сквозь кусты и траву. Так и они шли, и вскоре Ильда увидела долгожданный холм с рвом и валом, любимый Оум. Девушка свернула по тропе, направляясь к усадьбе, подаренной старейшиной её матери. Осталось совсем недалеко, Ильда так надеялась на помощь матери, но, что было непривычно, она совсем не устала. Вот, родной дом, девушка покинула седло, взяла под уздцы Карего, и постучала в калитку. Вскоре задребезжало в доме, залаяла собака, послышались шаркающие шаги, и раздался голос Дигны:

– Кого там на ночь глядя несёт?

– Я это, – глухо, не своим голосом сказала Ильда.

– Кто, говорю!– начала злиться ключница.

– Ильда, – выдохнула девушка, – открывай воротину.

– Сейчас.

Дигна сняла запоры с ворот, распахивая их пошире. Ильда завела обоих лосей, во двор забежал и Звонко. Ведунья и выдохнула:

– Заходи тоже.

И Пирга прошёл тоже внутрь, оставшись стоять. Ильда повела лосей в сарай, расседлала, и задала корм и налила воды попить.

Она вернулась, и увидела, как ходит вокруг юноши Дигна, и все всплёскивает руками.

– Да что это с ним? – спросила женщина, – а с тобой что? с лицом, с глазами? Белая вся, а глаза чёрные…

– Бабушка, – устало отвечала девица, – маму зови…

Та только кивнула головой, и взяв светильник, поднялась по лестнице в дом. Тут же сбежала вниз Мика, с накинутым на плечи тулупом, а за ней спешила Дигна.

– Да что с тобой?– спросила женщина, а увидев беломраморное лицо дочери с синими губами и чёрными глазами, сделала два неловких шага навстречу, и повалилась без сил набок.

– Мама, ты что, – закричала Ильда, вставая на колени, и хватая мать за руку.

Быстро очнулась Мика, и опять взглянув на дочь, безутешно заплакала.

– Да что ж ты наделала, – все приговаривала она, не вставая с земли, и бессильно била по траве кулаками, – да за что же…– и зарыдав, упала лицом на свои руки, распростерлась на траве, и её спина все содрогалась от рыданий.

Ильда плакать не могла, даже слезинки уронить у неё не вышло. Лишь присела рядом, и пыталась успокоить мать, гладила её по спине. Поймала себя на том, то её рука не чувствует тепло мамы.

Дигна побежала в дом, и принесла кувшин с водой и деревянные чаши. Налила в одну, и пыталась напоить Мику, но пока не могла. Женщину трясло в судорогах, она присела, подогнув под себя голени, и протянула трясущиеся руки к ключнице. Но Дигна напоила хозяйку из своих рук, поддерживая чашу, но всё равно Мика расплескала немного. Ведунья стала чуть – чуть успокаиваться, и потянула к себе дочь за рукав. Стала прикасаться к её лицу быстрыми поцелуями, приговаривая:

– Всё равно я тебя и такую люблю, не отпущу никуда… Хорошая моя… Знала ведь, что так случиться, – сказала она, коснувшись ладонью своих губ. – Как произошло всё?

Ильда рассказала, как помочь пыталась, как Пирга встал, но не говорит, словно память потерял, но ходит, и быстро. Как Звонко лаял. Но что теперь цвета не различает, и в темноте видит, не сказала. Мика встала, опершись на руку дочери, и подошла к Пирге. Обошла его, смотрела и так и эдак, и сказала наконец:

– Отпусти его , дочка. Мёртвый он, не живой, – и посмотрела на Ильду, – не знала я, что увижу то, что лишь в сказках говорят. Как Ульна разное творила. Тебя слушается?

– Да, что скажу, то и делает, – кивнула, не понимая девица.

– Всё, как говорят, правда, значит…– призадумалась Мика, – Дигна, неси старое корыто. Ты, дочка, отпусти его, – и она взяла ласково дочь за руку, – Не человек он, как кукла теперь неживая. Видимость только, что человек, оболочка одна. А сам Пирга ушёл по Золотому Мосту в страну предков. Зачем тебе с ним играться? Пожалей его.

Девушка тяжело дышала, переводила взгляд с матери, на мёртвого , который казался таким живым.

– Может, оставить его? Не мешает, он так был рад мне всегда, – говорила Ильда, поправляя рубашку на юноше.

– Нельзя так, жестоко это…

– А я хочу! – сказала девушка, топнув ногой, – в подклети посидит, никто и не узнает.

Тут пришла Дигна с большим корытом, и положила ношу на землю.

– Скажи ему, что бы в корыто встал, – сказала Мика.

– Встань в корыто, – сказала твердо Ильда.

– А теперь, Ильда, положи ему руки на лоб, закрой свои глаза, и отпусти его.

Девушка кивнула, нежно посмотрела прямо в глаза умершего, на его, такое дорогое лицо, сжала свои синие губы, и потащила Пиргу в пустой погреб во дворе, где ничего пока не хранили.

– Да что ж ты! – Мика только всплеснула руками, – Ослушница!

Дигна принялась успокаивать хозяйку, гладила по плечу, поцеловала в щеку, как маленькую.

– Успокойся, нам ещё думать, как родне Пирге всё рассказать, что и тела нет… Как он умер , где на охоте погиб, да и собаку и его лося отдать родне надо, а то так не дело тебе поступать…

– Скажем, медведь сожрал, и не осталось ничего от тела. Дождь ведь был, следы водой унесло.– говорила Мика, загибая пальцы, что бы не забыть ничего.

– С тобой пойду, помню я, с детства, Кнува, пиргиного отца. Да и лося отведём, и пса тоже.

– Лучше с утра соберёмся, темно уже, – согласилась Мика, – а сейчас спать надо, хоть немного от ночи осталось.

– Надо бы Ильду в бане попарить с дороги. Мика, подожди здесь, баня теплая, – быстро тараторила ключница и потащила девушку в баню, – пойдем дитятко, пойдем красавица, – приговаривала она.

Вода была нагрета, Дигна проверила ладонью, стала раздеваться сама, и помогла Ильде. Ключница с трудом смотрела на тело девушки, ставшее как лёд, или хрусталь с Урала. Ногти на руках и ногах синего цвета, как и губы.

– Садись на полок, грейся, – приговаривала женщина, поливая оду на горячие камни.

Дигна согрелась сама, покрылась потом, смывая его горячей водой. Ильда даже не вспотела, ей было ни жарко, ни холодно, но поливаться водой ей нравилось. Она отмыла руки и ноги мочалкой из луба, следила за Дигной.

Вдруг подломилась старая ивовая стойка, и большой глиняный сосуд с очень горячей водой, почти кипятком, стал падать. Женщина только обралась закричать, но Ильда с нечеловеческой быстротой подставила руки, упершись в бок чана.

– Дигна, поленце принеси, подложим, и всё ладно станет, – ровным голосом сказала девушка, спокойно удерживая страшную тяжесть.

Ключница накинула на себя в предбаннике тулуп, выскочила, едва не выбив дверь, схватила два полена, и не снимая тулупа, подбежала к девушке. Девица лишь кивнула, быстро приподняла чан, и Дигна подложила под его дно деревяшки. Ильда, выдохнула присев, поставила чан на место, даже не покраснела от натуги.

– Да, уж дитятко, – только вздохнула женщина, – сила в тебе небывалая. Спина-то как твоя? – с удивлением смотрела она на девушку.

– Всё хорошо.. Пошли ополоснемся, да пойдем в дом? – спросила девушка наставницу.

– Пошли, – согласилась она, – если б кто сказал, что можно такую тяжесть держать, ни за что бы не поверила.

Потом они быстро расчесали гребнями волосы, Дигна помогла уложить косу Ильде, закрепила её пепельную косу бронзовыми накосниками, и сама закрепила свои волосы. Посвежевшие, они подошли к сидящей на скамье Мике.

– Ильда, Дигна, пошли в дом, – громко сказала Мика, открывая дверь на лестницу.

– Сейчас, иду я , – ответила Ильда.

Дигна же не сказала ни слова. Поднялись втроем в горницу, впереди шла хозяйка дома, а за ней Дигна с Ильдой, но девушка шла последней. Ключница взялась накрывать на стол, подумав, разлила и мёд по ковшам.

– Садитесь, рыба тёплая ещё, – приговаривала женщина, ставя горшок на стол.

– Мне не надо, бабушка, – глухим голосом сказала девушка.

– Не ест она больше, Дигна, – с горечью в голосе сказала мать взглянув на ослепительно белое лицо дочери.

– Ну нет, значит нет, – сказала женщина накладывая еду в миску Мике , а потом и себе, – Мёд– то пьёт, – сказала она улыбаясь, и поцеловала свою девочку, какой она всегда считала Ильду. Именно своей. – Холодная какая… Озябла? – обеспокоенно спросила Дигна, доставая покрывало.

– Да ты ешь, не холодно мне, – ответила девушка ровным голосом.

– И не улыбаешься, Несмеяна ты наша, – заметила Мика.

– Не могу мама, и плакать не могу, – сказала она, ставя ковш на стол, – такой, как сейчас, – и она коснулась своего лица, – не смогу я пойти к родным Пирги.

– Да, ничего, – успокаивала ключница девушку, – утро вечера мудренее. Поели, теперь спать пойдём.

Дигна собрала со стола, все легли спать по своим лавкам. Ильда разделась, легла тоже, накрылась одеялом. Было так непривычно– не чувствовала ни жары, ни холода. Как в бане, вспоминала девушка. Дигна раскраснелась, а она как была белее снега, так и осталась. Да и сил таких в себе не помнила, что бы чан с водой удержать, такой горячий притом. Руки как руки, – она смотрела на свои пальцы, ладони, – странно как, непривычно. Ильда видела всю комнату во тьме, всё было серо– чёрное, но и стол, и сиденья видела очень хорошо. Закрыла глаза, когда увидела, что Дигна встала, и крадучись идёт к ней, с ночным светильником в левой руке.

– Чего не спишь? – зашептала женщина, – отдохни, день был плохой, да утро вечера мудренее.

– Хорошо, бабушка, – сказала Ильда, и закрыла лицо одеялом.

Но заснуть не могла. Под одеялом она и тепла не чувствовала, стало и не жаро, ни холодно– непонятно всё. Плохо что и запахи не чувствует больше, подумалось целительнице. Да и лицо теперь– другим не покажешь…Попыталась сосредоточиться, да попасть опять к Древу– но не могла, перед глазами вставал словно густой туман, и не разорвать такой было ничем. Про себя раздумывала и вспоминала язык мудр при танце, как не забыть правильно сгибать пальцы, верно, в едином ритме ткать пространство, ставя на пол руки и ноги, не забывая про движения рук и головы. Потом вспоминала сложные составы трав от болезней, да как лучше их силу трав беречь, какие парить, какие настаивать..

Так незаметно и ночь прошла, солнце поднялось на небосклоне, но оно было закрыто тучами. Дом тоже пробудился, ключница накормила живность, пока хозяйка растопила печь. Завтрак был немудрящий, кислое молоко, творог, немного хлеба. Ильде дали медового напитка, другого она не выносила. После еды Дигна и Мика стали собираться, не забыв и вещи Пирги. Все уложили в два вьюка, положив их на спину лося юноши. Мика вздохнула, взяла дочь под руку и подвела к поставцу с лежащим рядом бронзовым зеркалом.

– Попробуем, доченька, тебе лицо нарисовать, – улыбнулась она дочери, и подмигнула ключнице.

Дигна широко улыбнулась, как молодая девушка, и быстро пошла в другую комнату.

– Губы– свёклой раскрасим, румянец, – и она задумалась, сжав губы.

– Мика, я сделаю состав, – рассмеялась ключница, взбалтывая кармин с гусиным жиром, – кисточки беличьи есть.

Ильда села прямо, и держала зеркало перед собой, глядела на свое отражение в полированной бронзе. И она преображалась на глазах. Губы из синих стали красными, кожа лица стала розовой, нарисованный румянец вернулся на щеки. Но– глаза так и остались чёрными, Ильда собралась встать. Дигна посмотрела на потолок, схватила девушку за ладонь, и пробормотала:

– Не торопись… – и принялась красить ей ногти, – вот, и готово…

Ключница любовалась работой. Ну просто прекрасно, нахваливала она сама себя.

– Отлично, Дигна. Спасибо. – благодарила Мика.

– Спасибо… – с трудом вымолвила еле живая от радости Ильда, – так куда лучше… Почти как раньше. Но улыбаться я всё равно не смогу, – жалела себя девушка.

– Все, пора идти. Ты дитятко молчи больше, за тебя буду говорить, – напомнила женщина, – глаза опусти, и молчи. Пойдем.

Они спустились вниз, накинув в подклети темные горестные плащи, Мика взяла за за узду лося Пирги, а Дигна повела собаку.

Нескоро дошли до селения, прохожие только кивали головами, видя печальных путников.

– Пирга погиб! Пирга погиб! – разнеслось по улицам, ещё до того, как Дигна постучала в калитку дома Кнувы, отца юноши. Почти сразу отворили вход, на пороге стоял встревоженный хозяин дома.

– Привет тебе Мика, и тебе славница, и ты здравствуй Дигна. С чем пришли, и сын мой где? – оглянув гостей спросил мужчина.

– Погиб Пирга, – глухим голосом заговорила Ильда, – пошёл до рассвета на охоту, на Лесного хозяина. Проснулась– нет его, услышала вой Звонка. – рассказывала девушка, не отводя глаз от Кнувы, – Оседлала Карего, лося моего, двинулась в путь, по лесной тропе, пошла я на голос собачий. Звонко лежал весь в крови, подняла я его, и он повёл …Несколько волков встретились, их мой сохатый разогнал… А дальше…, – она говорила, водя перед собой рукой, словно всё было перед её глазами, – Кусты изломанные, кровь везде и на земле копье лежало, – она отдала его в руки отца юноши, – тела не было…Следы медвежьи, и волчьи, и от рубахи его, вышитой, – протянула кровавую ткань Кнуве, – наверное, медведь его убил, да ушёл, а тело волки съели.

– Спасибо…Спасибо, дочка, что сама всё рассказала, а не мать за тебя говорила, – сказал несчастный отец, начавши тереть висок бритой головы, – что ж я жене скажу…Проходите, помянем… И лося его привела, и собаку, – говорил он, принимая поводок собаки и поводья от лося.– пойду, отведу…

Мужчина старался идти твердо, но споткнулся раза три на кучке травы, так некстати выросшей на усадьбе, и неловко потянул собаку за поводок, так что та жалобно взвизгнула.

Гостьи стояли во дворе, ожидая хозяина. Он пришёл, и провел в горницу своих зловестников. В горнице , рядом со столом хозяйствовала женщина, в простом льняном платье, волосы были прикрыты платком, на шее разноцветные бусы. Как видно , это была жена Кнува.

– Садитесь, – сказал хозяин, – мать , погиб Пирга, медведь его заломал. Завтра по следу пойдем с родней, возьмём кровника.

– Сейчас, мёд принесу, помянем, – сказала побледневшая от этих слов женщина.

Вернулась с посудиной с медом, да с пятью ковшами. Разлила питье по ковшам, и поставила перед каждым, лишь удивилась, взглянув на лицо Ильды.

– Не из наших мест, что ли, девица? – спросила хозяйка.

– Отец не из наших, – поспешно ответила Мика, быстро взглянув на девушку, – она дочь моя.

– Если так…– вздохнув, сказала хозяйка, – то что губы подведены, да румянец на скулах, – посмотрела на Дигну тяжелым взглядом, – Не хочет что бы бледность её видели… Руки покажи, девица!

– Ты чего, мать , удумала!– крикнул Кнува.

– Я покажу, – тихо сказала Ильда, вытянув руки перед собой и показав ладони.

– Не убивала она его, – сказала женщина и отвернулась, уйдя в дальний угол.

– Не таи обиды на нас, целительница, – тихо, медленно подбирая слова, сказал хозяин дома, – Меня от смерти твоя дочь спасла, да сына, видать, не сумела. Еще раз спасибо, что сами горькую весть принесли.

– Пойдем мы, Кнува, – прощалась Мика, – тяжело нам здесь быть.

Поздно уже было смеркалось, и на пол пути домой, в усадьбу, тьма упала на тропу. Небо было затянуто тучами, и луна не освещала землю. Мика и Дигна осторожно ступали, боялись упасть, ведунья опиралась на посох, ключница-на клюку. Ильда же шла быстро, она видела лесную тропу даже в кромешной тьме. Всё было серое и чёрное перед её глазами, темные деревья, серые кроны, серо-чёрные кусты, даже хвойные иголки, трава, густо растущая на земле. Девушка даже смогла не наступить на малую улитку, ползущую по травинке. Она даже присела, рассмотрев её поближе, раковина, малые рожки, глаза – бусины, улыбнулась и хотела позвать маму, и только тут поняла, что они сейчас не видят ничего.

– Мама, подождите, – сказала девушка и быстро подошла, – под руки меня возьмите, я вас проведу.

– Веди, что же делать… – согласилась Мика, давая дочери взять её за плечо.

– Ильда, руку дай, – попросила и Дигна.

Дальше пошли все вместе, с трудом помещаясь на дорожке, Ильда старалась, что бы женщины шли по ровной земле. Но не раз и не два Дигна и Мика все же чуть не падали, но висев на руках девушки, чувствовали её нечеловеческую силу. Сила девушки была велика, и она спокойно удерживала обоих, не давая упасть. Вот и показался дом, залаял пёс, встречая хозяев. Тяпа больше не подбегал близко к Ильде, но хвостом вилял, бежал вслед за Дигной и Микой.

– Видишь, дочка, – говорила уже дома мать, – и хорошее в плохом есть– как ты нас в темноте до дома провела. Раньше ты тоже в темноте не видела.

– Не всё плохо…– согласилась девушка, – а есть что и очень плохо.