Текст книги "Пепел забытых надежд: Инфильтрация (СИ)"

Автор книги: Сергей Скобелев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Пролог

В длинном, узком коридоре было до тошноты сыро. Вода каплями бежала по неровной штукатурке. Свет горел от одинокой лампы на обнажённом проводе. Она, висевшая посередине коридора, постоянно мигала, то тускнея от нестабильного напряжения, то вновь разгораясь во всю силу. Было холодно. Март только начался, на улице гремели грозы, смывали асфальтовую крошку долгие ливни, и даже сюда, на двухметровую глубину, пробивались раскаты бушующей погоды.

По коридору шли два человека: ведущий и замыкающий. Первый, высокий и молодой, был одет в чёрную униформу жандармерии с серебряными петлицами на воротнике и эполетами на плечах. На ремне у пояса болтался миниатюрный пистолет-пулемёт Skorpion с проволочным прикладом. Тот, что двигался следом, носил тёмный офисный костюм и плащ-дождевик.

– Вы быстро прибыли, – весело заметил ведущий. – Это хорошо, мне меньше работы.

– Вот. – «Гражданский» выудил из внутреннего кармана пиджака желтоватую фотокарточку и протянул жандарму. – Он?

Парень остановился, пригляделся к изображению в слабом свете лампы и кивнул.

– Заберёте?

– Вряд ли, – отозвался человек в штатском. – Он дезертир, а на дезертиров у нас один приказ.

– Экзекутор нужен?

– Справлюсь сам. Он в наручниках?

– Так точно, – ответил жандарм.

– Отдайте ключ.

Служащие остановились у дальней двери, в которую упирался коридор. Железная, выкрашенная в болотно-зелёный оттенок, она громко заскрипела, стоило автоматчику её потянуть. Ржавые петли долго сопротивлялись, но в итоге поддались.

– Отойдите на пять метров и не подходите, пока я не выйду, – приказал «гражданский».

Оставив жандарма достаточно далеко, чтобы тот мог подслушать, мужчина захлопнул дверь. Та отозвалась металлическим грохотом.

В комнате для допросов было ещё холоднее, чем в коридоре, и почти ничего не видно. Маленькая форточка под трёхметровым потолком пропускала немного мёртвого, голубоватого света с улицы. Его хватало, чтобы разглядеть очертания сидящего в центре комнаты мужчины, чьи руки были скованы наручниками, цепь которых проходила через приваренную к столу железную петлю. Гость сел напротив и с интересом посмотрел на арестанта.

– Вы знаете, где находитесь? Это пограничный пункт номер три города Варсавия – столицы мощнейшей республики на континенте. Ваша попытка проникновения была… недальновидной.

Поникший узник по другую сторону стола чуть подался вперёд и охрипшим, простуженным голосом выговорил:

– Я требую встречи с агентом Дефензивы. У меня есть информация для начальника варсавийского отдела.

– Для полковника Беляка? – усомнился следователь. – Слишком большая честь…

В дальнем углу стучали ударами о лужу капли дождевой воды с протёкшего потолка. Задувал в зарешёченную форточку мартовский ветер.

– Так и быть, я вас вывезу. Не дёргайтесь. Делайте всё, что прикажу. Понятно?

Силуэт арестанта кивнул. Следователь встал, освободил мужчине кисти от стальных браслетов. Тот покрутил ими, нагоняя кровь в онемевшие конечности.

– Теперь отойдите к стене и заведите руки за спину. Я должен сковать вас на время перевозки.

Арестант подчинился. В бледном тёмно-синем свете он не сразу заметил чёрный блеск капель и разводов на шершавой поверхности. Прогремело, комнату заполнил запах сгоревшего пороха. Тело с раскроенным затылком свалилось у расстрельной стены.

Палач толкнул тяжёлую дверь и, не закрывая до конца, вернулся в коридор. Ему очень льстило, что подчинённый конвоир остался стоять ровно там, где приказали. Жандармы помнили положенное им место в иерархии силовиков.

– Дезертир, – заключил следователь. – Ликвидирован согласно установленной процедуре. Оформите и кремируйте тело.

– Есть.

– Благодарю! – попрощался незнакомец и повернул к выходу из сырого коридора. На его лице играла кривая самодовольная улыбка.

I. Вечер, штаб Дефензивы

Он проснулся в затхлом тесном кабинете. Ломило онемевшую руку, о которую опёрся мужчина, когда засыпал. Вокруг стояла тьма. Догорающая керосиновая лампа бросала блекло-рыжий свет на столешницу, заваленную папками, полными пожелтевших бумаг, жёлтыми фотоснимками и исписанными неразборчивым почерком заметками. По правую руку валялась небольшая пластинка, обшитая чёрным бархатом. На ткани гордо красовался вылитый из серебра орёл с расправленными крыльями и короной на голове. В мощных когтях он сжимал рукояти двух перекрещенных, словно лезвия ножниц, мечей. То был символ, с которым многие ныне живущие ассоциировали мучительную и неизбежную смерть. Проснувшегося мужчину звали Собиславом Беляком, и он, будучи полковником, возглавлял столичную экспозитуру лучшей специальной службы окрестностей Пепелища – Дефензивы.

Собислав был высоким, жилистым человеком сорока лет, с аккуратно подстриженными каштановыми волосами, небольшим налётом седины и квадратным выбритым лицом. Широкие шея и кисти, дополняемые обтягивающей рубашку кобурой с шестнадцатизарядным Ragun, выдавали в нём бойца, маячить на пути которого было опасно для жизни. Смахнув пальцами глазную слизь под пепельно-серыми зрачками, Собислав откинулся на спинку стула и широко зевнул. В этот момент кто-то настойчиво постучал в дверь и, не дожидаясь разрешения, открыл.

– Янус? – Полковник вопросительно посмотрел на вошедшего.

– Простите за беспокойство, пан Беляк. Поручено явиться с приказанием начальства. Срочно.

Молодой блондин с густым пробором волос встал у дверей кабинета, держась ровно и не выказывая эмоций. Глаза на узком змеином лице неподвижно смотрели на полковника. Подпоручика Януса Корсака, переведённого из жандармерии в Дефензиву, отправили в подчинение Беляку, на стажировку. Собислав не испытывал к подопечному негативных чувств, но в то же время не понимал, почему руководство решило приставить к нему постороннего. Под началом полковника служили опытные сотрудники, готовые на любые, зачастую «грязные» операции. Для обучения существовал специальный отдел. И потому его отчего-то давила еле уловимая напряжённость в отношении к подпоручику, а тот эту подозрительность прекрасно улавливал. Дождавшись короткого кивка командира, Корсак продолжил:

– Пан Антоний Яжловецки ожидает вас. Просит явиться как можно скорее.

– Он не передавал, по какому поводу такая срочность?

– Никак нет, – уверенно ответил подпоручик.

– Хорошо, – кивнул Собислав. – Можешь идти.

Встав, полковник снял со спинки стула коричневый пиджак и натянул на рубашку с кобурой. Даже при визитах к руководству запрещалось оставлять личное оружие без присмотра: считалось, что оно должно быть с сотрудником всегда. Достав из внутреннего кармана ключ, мужчина покинул кабинет и оказался в длинном коридоре с высоким потолком и чёрным мраморным полом. Лампы накаливания свисали на коротких проводах через каждые десять метров. Было тускло, и оттого немая мрачность пустых коридоров Дефензивы становилась тягучей, вязкой. Затворив кабинет, Собислав направился к ближайшей лестнице. Уверенные шаги отдавали в безлюдном пространстве ударами колоколов. Тянулись вдоль стен вереницы дверей чужих кабинетов. В каждом прорабатывалось что-то особенное: сводки информаторов и плацувок[1]1
  Во времена Второй Речи Посполитой плацувками (польск. «объект») назывались региональные резидентуры, замыкавшиеся на экспозитуры и рефераты – более высокоранговые отделы с различным спектром выполняемых задач.


[Закрыть], схемы финансирования радикальных группировок, военные планы для Единой Директории… Дефензива занималась всеми направлениями политики Бравой Вольности, совмещала контрразведывательную, диверсионную и даже террористическую деятельности. Структура, подобная ей, существовала только в одном государстве, с которым Четвёртая Республика находилась в состоянии холодной войны.

Поднявшись скорым шагом на пятый этаж, Собислав устремился в конец коридора: такого же мрачного и безлюдного. Он упирался в дверь из роскошного чёрного дерева с позолоченной ручкой. Табличка на ней гласила: «Руководитель управления контрразведки гетман А. Яжловецки» Стоило Беляку постучать, как ему тут же отворили. В проходе показался человек двухметрового роста, полного телосложения с выпирающим животом и круглой головой, отдалённо напоминающей кабанью. Хитрые глазки под массивным лбом контрастировали с роскошными усами и седой бородкой. Одет он был в такой же деловой костюм, как и Собислав, но чёрного цвета и лучшего покроя. Рукоять табельного пистолета выглядывала из-под пиджака.

– Наконец-то! – пробасил Антоний Яжловецки и опустил огромную ладонь на плечо полковника. – Проходи, присаживайся.

– Благодарю, пан гетман.

Кабинет главы контрразведки был намного просторнее конуры Собислава. Шерстяной ковёр приятно поглощал шаги. Под высоким потолком висела инкрустированная хрусталём люстра. Правда, сейчас она не горела, и единственным источником освещения служила керосиновая лампа подобно той, что стояла у Беляка. Вдоль боковых стен тянулись книжные полки, забитые трудами по военному и политическому искусству. Собислав знал, что большую их часть Яжловецки вывез, когда грабил соседние страны в составе опергруппы. Оборона Старого света, убитая боями в Последнем крестовом походе на улицах собственных городов, не ожидала удара со стороны, казалось бы, друзей и партнёров. Четвёртая Республика укрепилась во многом благодаря тому, что вовремя отсепарировалась от прокажённого союза на западе и также стремительно освежевала ещё не околевший труп. Как итог, Республика сама стала олицетворением запада, квинтэссенцией его богатств и достижений. Сейчас шкафы с книгами скрывались во мраке, свет керосинки не доставал их, но не заметить силуэт постороннего человека у одного из них было невозможно. Тем не менее, опознать его полковник не смог. Стол Антония был массивным и роскошным, под стать хозяину. Деловые папки аккуратно сложены и сдвинуты к краям, посередине располагалась подставка для озолочённых пишущих ручек. Рядом приставлен металлический стул. Собиславу подумалось, что кому-то из троих в кабинете не хватит сидячего места, и это наверняка будет он. Чёрное кожаное кресло во главе стола продолжало пустовать: Яжловецки к нему не спешил, оставшись позади Беляка.

Наконец, неизвестный вышел на свет керосинки. Статный седой мужчина в длинном тёмно-сером камзоле с бардовыми узорами чинно прошагал к столу и занял кресло Антония. Ястребиный взгляд моментально вперился в глаза выпрямившегося по-армейски полковника, будто считывал мозговые импульсы. Мужчина властно махнул в сторону стула и бросил:

– Садитесь. Разговор будет серьёзный.

Беляк повиновался. Стоявший где-то позади Яжловецки гостя почему-то не интересовал. Того это возмутить не могло по определению: севшего во главе стола пожилого человека все знали как маршала законодательного Сейма Клеменса Станишевского. Но даже второй политик в государстве после президента не мог позволить себе такие решительные жесты, не занимай он более существенный в узких кругах пост. Разумеется, особыми полномочиями человек за столом обладал. Помимо главы Сейма пан Станишевский носил титул великого гетмана Дефензивы, управляя ею десятилетиями. Он лично курировал все геополитические операции Четвёртой Республики, изнурял соперников комбинациями, осмыслить которые было непросто даже ближайшему его окружению. Как и подобало в современном мире, серый кардинал теневой политики выходил прямиком из разведывательной спецслужбы, а та всецело принадлежала ему. Клеменс редко появлялся на публике, предпочитая наблюдать ястребом с высокой скалы. Собислав видел его вживую лишь несколько раз за семь лет службы в Дефензиве. Этим Беляк и оправдал для себя то, что сразу не опознал человека из тени. Хотя от этого подорванное чувство профессионализма не стало зудеть слабее.

– Вот и он, – с воодушевлением представил подчинённого вставший позади стула Яжловецки. – Собислав Беляк возглавляет столичную экспозитуру уже семь лет. Убивал террористов, ловил агентов. Благодаря ему Варсавия спит спокойно.

– Вы преувеличиваете мои достижения, пан гетман, – ответил полковник.

Станишевский сцепил подушечки пальцев, продолжая изучать Беляка ястребиным взглядом.

– Кажется, лично нам общаться не приходилось?

– Никак нет, пан великий гетман.

Клеменс откинул стан на спинку кресла. Его суровое лицо оставалось непоколебимым.

– Вы хорошо знаете историю, полковник?

– Пан Станишевский? – Собислав вопросительно посмотрел на старца в камзоле. – Предпочитаю её творить.

– Достойный ответ, – похвалил великий гетман. – Современники не ценят историю, но я черпаю в ней силу. Сотни лет наша страна выживала между колонизаторами с запада и варварами с востока. Мы копили опыт, а хитрость спасала нас в годы смуты. Теперь, когда человечество довело себя до истребления, мы восстали над пеплом. Запада нет, мы – запад. Взяли лучшее, что те не успели потерять, вернули наши исконные земли. Но варвары… – Станишевский вытянул в сторону указательный палец. – Варвары с востока остались. Нас разделяет Пепелище, но пока Региональная Федерация и её Управление Временного правительства продолжают существовать, покоя мы не дождёмся. Мне достоверно известно, что агент УВП Гамбит находится в столице и до сих пор не пойман. Кажется, такие, как он, называют себя эмиссарами.

– Позвольте, – встрял Собислав. – Мы связали Гамбиту руки. Наши сотрудники несколько лет кряду вылавливают агентуру врага, а жандармерия расправляется с бунтарями. Даже если Гамбит активизируется, то этим он лишь выдаст себя. Поймать его будет несложно.

– Уж поверь: действовать он начнёт, – послышался бас гетмана Яжловецки. – Мы ждём в гости атамана Единой Директории. Хочет нанести визит нашему президенту.

– Симион Бесский будет здесь? – удивился Собислав.

– Именно, – сухо подтвердил Клеменс. – Он давно нервирует Федерацию. Выездом Бесского из Единой Республики они воспользуются. Мой агент в УВП под криптонимом «Четвёртый» это подтверждает.

– Считаете, они захотят убить Бесского? В Варсавии?

– Наш президент отделался мирным пактом с УВП, но они готовы пойти на конфликт. К тому же, мы имеем проблему в лице их министра безопасности Алексея Нехлюдова.

– Нехлюдов нас ненавидит – это правда. Но почему именно сейчас?

– Мы убили его сына! – с довольным смешком ответил Антоний. – Собрали отряд снайперов, провели через Пепелище и заслали в Федерацию. Они нашли резиденцию Нехлюдова и прикончили его сынка. К сожалению, сам министр дома появиться не удосужился. Да, Нехлюдов раскрыл нашу группу и порешил всех, но дело сделано: он разозлён, начнёт плодить ошибки. Жаль, его дочурку Катеньку тоже не нашли. Её смерть была бы реальной победой.

Собислав потёр подбородок, осмысливая услышанное. Он начинал понимать, чего от него хотели руководители Дефензивы.

– У этих грязных собак эмиссаров даже имён нет – одни клички. Пся крев, – выругался Станишевский. – Двести лет назад наш земляк создал первую достойную спецслужбу, и теперь его идейные потомки хотят нас уничтожить. Нехлюдов не успокоится, пока не утопит Республику в крови, а Симион Бесский станет первой жертвой. Поэтому вы здесь, пан Беляк. Активируйте свои контакты, сделайте всё возможное, но принесите мне голову Гамбита до приезда атамана единых.

– Вас понял, пан великий гетман, – кивнул Собислав. – Кажется, я знаю, с чего начинать. Но… агентура УВП редко сдаётся живьём.

– Если понадобится, пусть умрут, но найдите мне их. Иначе мы все станем пеплом истории.

II. Утро, где-то в Варсавии

Четвёртая Республика появилась на карте мира в тот момент, когда почти все государства горели в пламени неизбежных перемен. Рушились режимы, стирались границы, процветал геноцид – всё это было где-то там, за пределами страны, привыкшей рассчитывать на одну себя. Пока Старый свет сражался с фанатиками всемирного Халифата в своих же городах, а Региональная Федерация на востоке, обеспокоенная горными басмачами-сепаратистами, неожиданно обнаружила, что её ресурсы истощены, вывезены и распроданы за бесценок, Четвёртая Республика начала экспансию. Она забрала все земли, что некогда принадлежали Первой, и даже превзошла её. Сложные времена требовали сильной политической воли, но поднявшиеся на дуновении мировой войны элиты лоббировали лишь свои интересы, напрочь игнорируя чужие. Системе нужна была реформа, и она не заставила себя ждать. Золотая вольность, царившая в этом регионе в далёком шестнадцатом веке, прошла путь преображения и возродилась под именем Бравой Вольности. Элиты объединялись Сеймом, представлять который во власти было поручено маршалу, и избирали президента. Среди аристократов недовольных обычно не оставалось. Средний же класс вместе с бедняками и маргиналами политических прав лишились окончательно. Режим Бравой Вольности встал в один исторический ряд с вольностью золотой в той же мере, что и с санационным режимом, и настолько привязался к государству, что всю страну часто называли этим именем.

Столица Бравой Вольности – Варсавия – была классическим примером города, не забывшего истоков. Веками её разрушали и отстраивали вновь. Здесь жители сохраняли чистоту и порядок, кипела торговля, сходились политические силы. Она жила в ею же заданном ритме, где соседствовали немыслимо быстрые процессы мироустройства и неторопливая будничная действительность. Ровные ряды пешеходов, редкие автомобили на плохом бензине и сеть трамваев – все они двигались будто по расписанию в строго установленном порядке. Варсавия не поощряла анархии. Здесь каждый знал своё исконное место.

Столица в марте пасмурна и угрюма, изредка освещаема тонкими лучами солнца, не приносящими тепла. Белый утренний свет лился в закрытые окна квартирного дома, выходящего фасадом к узкой дороге. Та соединялась с главной улицей, где были проложены трамвайные пути. За исключением некоторых бензиновых фургонов, это был единственный вид общественного транспорта. Впрочем, горожане всё еще могли позволить себе личные автомобили, но с каждым годом топливо становилось недоступнее. Старые остовы – достижения инженерной мысли минувшего двадцать первого века – пополняли ряды ржавых, бесполезных машин за чертой города или у обочин спальных районов. Несомненно, Варсавия была одним из самых развитых очагов угасающей цивилизации. Здесь даже осталось электричество: оно работало на трамвайных линиях, в зданиях правительственных и правоохранительных служб. Для жилых домов его подключали к шести часам вечера. Круглосуточно шла вода. Бравая Вольность старалась обеспечивать граждан удобствами даже в условиях нехватки ресурсов, вытягивая всё необходимое из близлежащих территорий. И, что характерно для любого государства, столица испытывала нужду меньше всего.

Квартира Собислава Беляка была пожалована ему Дефензивой. Просторная, не в пример конуре в штабе, трёхкомнатная, заставленная массивной деревянной мебелью, какую не производили уже лет тридцать. И одинокая. Хозяину не хватало времени на обустройство: постоянные выезды на «мероприятия» и ночёвки в кабинете не потворствовали радостям уютного быта. Полковник, уже одетый в офисные брюки и рубашку, сидел за придвинутым к подоконнику столиком и дочитывал в утреннем свете корреспонденцию, принесённую курьером около часа назад. Отложив кипу желтоватых листов, он посмотрел в окно. Светловолосый парень в сером костюме уже стоял у дверей подъезда. Готовый к выходу Беляк натянул поверх рубашки кобуру с пистолетом, надел пиджак, не застёгивая, а вслед за ним длинный коричневый плащ. Довершила образ непримечательного гражданина шляпа с короткими полями. Закрыв дверь на ключ и спустившись по тёмной лестнице, Собислав выбрался на прохладный утренний воздух. Четырехэтажный дом тянулся во всю улицу, и через узкую дорогу на него глядел такой же обезличенный брат-близнец. Подпоручик Янус Корсак стоял у дверей подъезда, опёршись о стену.

– Значит, живёте здесь?

– Хороший район, спокойный, – отозвался Беляк. – А ты?

– По другую сторону реки, – усмехнулся Корсак.

Собислав жестом приказал подчинённому следовать к началу переулка. Вокруг было тихо и безжизненно.

– Я хотел поговорить. Ты в подразделении около недели, но я до сих пор плохо тебя знаю.

– Понимаю, пан полковник. Вы не обязаны мне доверять.

Беляк кивнул.

– Расскажи о жандармерии. Какие дела вёл?

– Отдел политического сыска, как вам известно, – с ноткой оправдания ответил Янус. – Местами нравилось. Как-то мы брали старуху, которая прилюдно кляла режим Вольности. Президент Новак тогда отменил пенсии. Мы арестовали ее, предвидя, что она умрет в наших застенках. Просто не выдержит. И знаете, что я почувствовал? – Корсак уверенно посмотрел на полковника. – Ничего. Режим превыше всего. Нация превыше всего. А нация должна быть здоровой.

– Никакой жалости? – без интереса спросил Собислав.

– Не имею права жалеть пешек. Как иначе побеждать?

Они медленно подходили к выходу из проулка. На широкой улице сновали рядами горожане в закрытых плащах, костюмах и полупальто, тарахтели редкие автомобили, а где-то вдалеке стучал колёсами о шпалы забитый людьми трамвай.

– Жандармерия груба и глупа, – констатировал Беляк. – Её улов – человек из народа, которому однажды не повезло. Дефензива работает иначе. – Он обвёл рукой крыши домов на противоположной стороне улицы. – Мы в центре Бравой Вольности, если не с географической точки зрения, то с политической точно. Столица особенно важна для вражеской агентуры, поэтому мы глушим все чужие волны. Не даём противнику координировать подполье на нашей территории. Другие страны делают то же самое. Агентура идёт на ухищрения, пытается наладить новые способы проникновения и связи. Наша экспозитура – столичная – существует для того, чтобы эти попытки пресекать. Остановить инфильтрацию.

Собислав замолчал, ожидая, когда промчится по центру улицы очередной трамвай. Грохот стальных колёс на мгновение заглушил размеренную жизнь Варсавии.

– За прошлый год я поймал пятнадцать агентов иностранных разведок. Среди них четверо со Старого света, троих потом расстреляли. Ещё двое из Единой Директории.

– Их… тоже? – скептически спросил Корсак.

– Конечно, нет. Вышвырнули обратно. – Полковник сплюнул. – Целыми и невредимыми. Знаешь, откуда были остальные девять?

– Управление Временного правительства, – моментально догадался Янус.

– Именно. УВП работает по нам активнее всего. И будь это просто шпионы… Настоящую угрозу несут эмиссары. Как думаешь, чем отличается обычный агент от эмиссара?

– Если честно, в жандармерии мы не сталкивались с эмиссарами.

– Иначе бы мы сейчас не разговаривали, – усмехнулся Собислав с высоты служебного опыта. – Рядовой шпион из нелегальной разведки – это грязная вошь, которая старается не выдавать себя. Он, как трусливая крыса, как таракан, хватает крохи, пока никто не видит, и прячется при любом шорохе. Но эмиссары – не-е-ет. Они наглым образом поворачивают нашу политику в русло, выгодное УВП, и делают это настолько виртуозно, что их никто не заподозрит. В этом сложность нашей работы: отличить просто идиота на посту от виртуоза-эмиссара.

– И вы их ловили?

– Да, нашел одного в Главном штабе, был бригадным генералом. Рисовал единым планы наступления, по которым их активно жгли в котлах. Второй находился на нелегальном положении, проталкивал в войска консервы с бактерией язвы. Причём через такую длинную цепь посредников, что мы долго не могли его отследить. Они уроды, но к счастью, их очень мало.

– Вы так считаете?

– Чисто логически, – предположил Беляк, – подготовка спецов такого уровня должна быть долгой и затратной. Человека необходимо вытащить из нужного социума, возможно, даже из другого государства. Но, признаться, я просто надеюсь.

Тем временем из-за поворота на перекрёстке стремительно вылетел квадратный чёрный внедорожник. Автомобиль марки Honker, коих осталось много в вооружённых силах, был модифицирован для городских условий: все стёкла, включая дверные, зарешёчены, передний бампер и радиатор усилены толстой арматурой, на крыше установлен ряд мощных прожекторов. В такой комплектации машины состояли на службе президентской стражи, жандармерии и всех отделов Дефензивы. В случае уличных волнений миниатюрный броневик должен был беспрепятственно пробивать любые заграждения, пересекать народные массы и при необходимости держать оборону. Строгие квадратные грани, донельзя примитивные круглые фары – Honker отличался минимализмом, в котором читалось служение прикладным задачам. Что до начинки, на улицах Варсавии не было машины мощнее него.

Внедорожник завернул на полосу, по которую стояли Беляк с Корсаком, замедлил скорость и притормозил. С передних сидений тут же выбрались два человека в одинаковых плащах и шляпах, схожих с одеждой Собислава. Мужчина с пассажирского кресла был мощного, широкого телосложения и двухметрового роста. Его левая ладонь скрывалась под полой плаща, придерживая ремень складного автомата. Правую же руку мужчина сжал в кулак: настолько крупный и квадратный, что рука невольно напоминала кувалду. Водитель был ниже и худее, отличался проглядывающими на лице морщинами, острым взглядом и светлыми волосами, выступающими из-под шляпы. Пусть и ненамного, но возрастом он превосходил даже Собислава. И если крупный стрелок определённо был для Януса земляком, то в шофёре подпоручик разглядел выходца из Старого света.

– Сотрудники столичной экспозитуры, – представил подчинённых полковник Беляк и первым делом указал на автоматчика: – Лех Млотек, бывший оперативник «Грома», воевал в Пепелище против мятежников, конфедератов, временщиков и мародёров. Жёсткий рукопашник, умелый стрелок.

Млотек коротко кивнул в ответ, а Собислав перевёл ладонь на второго и продолжил:

– Рихард Нойман. Бывший разведчик Абверштелле, перевербован мной год назад.

– Четвёртый агент? – осторожно предположил Янус.

– Мир тесен, – сухо отозвался Рихард, – особенно в нашей работе. – И, переведя взгляд на полковника, отрапортовал: – Вы были правы, герр Беляк: бакалейщик приехал утром.

Собислав кротко, но злорадно ухмыльнулся и кивнул на машину. Рихард вернулся за руль, Беляк занял переднее пассажирское кресло, Янус и Млотек расположились на заднем. Салон броневика нельзя назвать комфортным, но он был достаточно широким, чтобы четверо мужчин бойцовского телосложения не теснили друг друга. Honker с рёвом сдвинулся с места и заколесил по центральной улице Варсавии.

– Бакалейщик!  – воскликнул полковник Беляк, перекрикивая рёв двигателя. – У Дефензивы на заметке есть ряд лиц, за которыми ведется негласное наблюдение. Поначалу мы не имеем явных доказательств, но однажды они совершают ошибку. И тогда мы их берём.

– На чём прокололся он?

– Бакалейщик выбирался за границу, в Лемберг. Контрразведка единых не особо умна, поэтому их земли кишат резидентурами временщиков. К счастью, у нас там тоже есть плацувки. Агенты одной из них проследили его до конспиративной квартиры. Факт контакта с противником доказан.

– Почему сейчас? – обратился низким голосом Лех Млотек, поглядывая в окно дверцы.

Машину начало трясти, и Собислав повременил с ответом, дожидаясь, пока они проедут неровный участок.

– Потому что Гамбит должен получить инструкции к приезду Бесского, – бросил полковник, – а наша задача – окончательно его поймать.

Коротко улыбнулся за рулём Нойман, Млотек насмешливо фыркнул и отвёл взгляд от окна.

– Это бесполезно. Мы искали его пять лет.

– Он себя выдаст, – уверенно ответил Беляк. – Не сможет иначе.

Honker съехал с главной улицы в узкий проулок, стремительно пересёк его и, наконец, сбавив скорость, завернул на другую дорогу. Рихард остановил внедорожник у тротуара, протянувшегося вдоль пятиэтажного жилого дома. Здание выглядело заброшенным, его окна с побитыми стёклами зияли чёрными пустотами. Обустроенным казалось лишь одно помещение на первом этаже аккурат напротив автомобиля. Застеклённая витрина, деревянная дверь с подвесным колокольчиком и табличка с надписью «Otwarcie» выдавали в обжитой квартире магазин. Подобные лавки занимались продажей товаров первой необходимости и работали под контролем Министерства продовольственного снабжения.

Дверь магазина подалась наружу, и из здания выбралась женская фигура в длинной бежевой куртке. Из-под платка на голове выбивалась рыжая прядь, в руке висел небольшой матерчатый пакет. Встав буквально в упор к служебному внедорожнику, она бегло осмотрела его и спешным шагом направилась в противоположную сторону.

– Красивая пани, – протянул Лех. – Клиентка?

Группа из четырёх мужчин покинула бронированный внедорожник и двнулась к торговцам. Беляк вынул из кармана и зажал в руке жетон с вооружённым мечами серебряным орлом, а Млотек снова спрятал ладонь под полой плаща, поправляя на плече ремень скрытого от лишних глаз автомата. Дверь была тонкой и хлипкой, несмотря на то, что внутри хранился недельный запас продовольствия. Воров и погромов в Варсавии не боялись, в отличие от снующих по полупустым улицам чёрных внедорожников. Собислав дёрнул за ручку, и дверь с пронзительным скрипом подалась наружу. Перед мужчинами предстало просторное помещение с потрескавшимися стенами, заставленными шкафами и полками. Половина из них пустовала, другие были завалены коробками из пожелтевшего от старости картона, пластиковыми капсулами питьевой воды и мешками с крупой. Для такой нерентабельной бакалейной лавки вокруг было слишком много места. От крайней стены комнату разделяла широкая стойка, на которой красовался большой кассовый аппарат. Пользу в его конструкции несла лишь выдвижная полка денежного ящика. В левом углу стена за стойкой переходила в пустой проём, ведущий к кладовой комнате. Общая обстановка бакалейной лавки выдавала скудное положение дел у её хозяина. Тот, шестидесятилетний сухой мужчина в мятых бежевых штанах и клетчатой рубашке, висевшей на впалой груди, стоял за кассовым аппаратом. Он злобно смотрел на девушку-подростка рядом с ним, жестоко сжимая ей криво обрезанные волосы так, что её голова подалась набок. И без того некрасивая, с грубым, квадратным лицом, большим носом и рыбьими глазами навыкате, она сморщилась от ужаса скорой расправы. Пищала, махала руками, но бакалейщик её не отпускал.

– Если ты ещё раз меня обманешь!..

Экзекутор не сразу заметил, как четверо мужчин в плащах и строгих костюмах оказались на пороге. Стоило ему посмотреть на отряд, и Лех Млотек стремительным движением освободил из-под полы верхней одежды строго огранённый укороченный Mini-Beryl. Бывший спецназовец упёр оружие прикладом в плечо и нацелил его на старика. Оцепеневший торговец отпустил девчонку, и та в слезах убежала в кладовую.

– Дабы разрешить возникшие вопросы, – с ухмылкой произнёс полковник, – экспозитура номер два священной Варсавии, контрразведка.

Блеснул на свете серебряный орёл, выставленный Беляком на обозрение.

– Но… но я… – начал заикаться бакалейщик, – я че-честный гражданин…