Текст книги "Русский город Севастополь. Книга вторая"
Автор книги: Сергей Шаповалов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
– Я в порядке. Сам дойду.
Павел порылся в кармане, достал медный пятак и протянул девочке.
– Зачем? – удивилась она.
– Купишь себе что-нибудь.
– Нет, не надо мне. Вам больше деньги нужны. Вы раненый, – сказала она.
Телега поехала дальше.
– Вот, чертёнок белобрысый! – усмехнулся Самылин.
– Пошли, – потащил его Павел.
– Так, куда вы, ваше благородие?
– Ты знаешь где «Владимир»?
– Чего знать? Он за спиной стоял, в Корабельной бухте, да через наши головы палил.
Четверо арестантов в серых робах шли с носилками. В носилках лежал флотский офицер с перебитой рукой.
– Вы откуда? – спросил Павел.
– С Малахова, – ответил один из арестантов.
Офицер открыл глаза.
– Стой, стой, – слабым голосом попросил он. – Табачком не угостите?
Самылин достал кисет.
– Трубка у меня в кармане, дотянуться не могу. Будьте любезны.
– Ваше благородие, поспешать надо. Кровью истечёте, – посетовал арестант.
– Да, ничего со мной не будет, – безразлично ответил офицер. – Коль суждено, так помру. А перед тем, как мясник надо мной измываться будет, покурить хочу.
Самылин набил ему трубку, расчадил. Офицер схватил трубку уцелевшей рукой, жадно затянулся дымом.
– Что там, на Малоховом? – спросил Павел.
– Все орудия сбили, черти, – сказал офицер. – Стреляют ещё только те, что за бруствером спрятаны, да и то – половина. Хорошо, что гласис додумались насыпать. Так бы всех перебили. Бомб нам понакидали – ступить негде.
Вновь загудела канонада. Показался вестовой штаба на лошади.
– Где бой? – спросил у него Павел.
– С моря батареи наши сбивают.
– А на бастионах что?
– Отбились.
– Отбились? – не поверил Павел. – Они же на штурм должны были идти.
– Так и есть. Только не пошли. Сдрейфили.
– Господи! – Самылин стянул фуражку и перекрестился. – Никак отстояли! Ваше благородие, отстояли! – сорвался он на крик.
– А теперь и помирать можно, – усмехнулся офицер из носилок. – Тащите к мяснику, братцы!
Павел почувствовал, как на него наваливается слабость и дурнота. Перед глазами поплыли разноцветные круги, шарики….
– Отведи меня на квартиру, – попросил он Самылина.
***
Десятую батарею заложили полвека назад для защиты Карантинной бухты. Орудия батареи держали под прицелом три направления: Карантинную бухту, вход в Севастопольскую бухту и сам фарватер Севастопольской бухте. Укрепление представляла собой два закруглённых бруствера, сложенных из кирпича. Брустверы соединяла насыпная куртина слабого профиля, длиной в двести сажень. Находилась батарея на мысу, выдававшемся в море, между Карантинной и Севастопольской бухтами, у самой воды. Отсюда можно было наблюдать развалины древнего Херсонеса: длинная стенка, спускавшаяся по скату к бухте, храм Святого Владимира и карантинный домик, большая круглая печь для обжига извести. У карантинного домика видны завалы, за которыми пряталась вражеская батарея. С другой стороны батареи, через бухту, на противоположном берегу возвышалась над водой закруглённая стена Константиновской батарее. Глубже в бухту стояла Михайловская батарея. На этом берегу за спиной виднелась круглая башня Александровской батареи.
В тыльной стороне десятой располагалась небольшая каменная казарма с покатой черепичной крышей. Сначала Александр не понял, что это за огромная печь стоит во дворике. Печь в виде куба с высокой трубой. Но потом сообразил, каково её назначение, когда увидел, как в топку на чугунной решётке двое кочегаров закладывают ядра.
– Мичман Кречен, ко мне!
Александр увидел Капитан-лейтенанта Андреева. Ему едва исполнилось тридцать три. Невысокого роста, подвижный, с черными густыми усами.
– Здравие желаю, Александр Иванович, – пожал мичман его крепкую руку.
– К нам в помощь? Это хорошо. Жарко нынче будет. Вон, посмотрите. – Андреев указал в сторону Херсонеса. Из-за мыса показалась цепочка линейных кораблей, ведомых пароходами. Чёрный дым клубами поднимался над трубами. – Гости жалуют. Будут нас почивать чугуном. И мы им угощения приготовили. Правда, у меня всего шестьдесят орудий. Но ничего! Стрелять умеем!
Вдруг сзади все загрохотало. Андреев и Александр обернулись к городу. Южную сторону Севастополя опоясали два полукольца из дыма и огня.
– Началось! – крикнул Андреев. – Полундра!
Засвистели боцманские дудки. Матросы с криком «Ура!» бросились к орудиям. С той стороны Карантинной бухты прилетело несколько бомб. Одна из них не взорвалась, но разнесла в щепки ящик с ручными абордажными гранатами.
– Разини! – выругался капитан-лейтенант. – Кто за гранаты отвечает? Собрать и унести в укрытие немедленно!
Вновь вражеская бомба, описав дугу, упала прямо под ноги Андрееву. У Александра перехватило дыхание. Бомба вращалась, как волчок, брызжа искрами из запальной трубки. Надо было прыгнуть в сторону, укрыться, но страх сковал движение. Он смотрел на вращающуюся, шипящую смерть, и не мог пошевелиться. Матрос подхватил бомбу лопатой и вышвырнул за бруствер. Там она взорвалась.
– Осторожней, Александр Иванович, – сказал матрос Андрееву.
– И тебе – спасибо! – спокойно ответил капитан-лейтенант. – С меня рубль и чарка водки после боя.
Андреев быстро зашагал на левый фланг, где кипела работа у орудий. Александр, не зная, что делать, последовал за ним.
– Откуда они бьют так шустро? – спросил Андреев у молодого подпоручика, командовавшего батареей из девяти единорогов.
– Да, вон, за печкой. Видите, печь стоит круглая для обжига извести.
Новая чугунная болванка врезалась в ящик с бомбами. Бомбы разбросало.
– Уймите вы наконец-то этих запечных сверчков, – потребовал Андреев.
– А вот, так! – сказал один из наводчиков, вращая ворот под задней частью орудия. Отскочил и поджёг запал единорога. Пушка ухнула, откатилась. Через секунду за известковой печкой грибом всплыло облако чёрного дыма.
– Ура! – закричали матросы. – Крюйт-камеру подорвали!
– С меня рубль и чарка водки! – похвалил Андреев наводчика.
– Посмотрите, Кречен, все большие корабли на буксирах, – сказал командир, указывая за мыс Херсонеса. – Полный штиль. Ох, и дыму сейчас будет!
– Брам-стеньги и стеньги сняли, – добавил Александр, заметив укороченные мачты на кораблях.
– Это они специально, чтобы мы дистанцию не определили, когда их дымом накроет. Знают, как мы стреляем. Недавно англичане нас проверяли. Транспорт пустили от Качи в Балаклаву и, якобы случайно, шхуна приблизилась к Константиновской батареи. Расстояния было меньше восьми кабельтовых. Командир батареи сообразил, что это уловка, и приказал стрелять мимо. Воду им вспенили у борта, но ни разу не попали. Команда из турок была. Они испугались и покинули судно на шлюпках. Наконец, англичане решили, что наши артиллеристы ни на что не годны, и решили двумя пароходами отбуксировать шхуну. Подвалил нагло, закрепили буксирные торсы…. Вот тут им и дали жару. Еле ноги унесли. Бросили шхуну. Она потом на мель села, да мы уже её и добивать не стали.
– А вон и со стороны Качи появились, – указал Александр в другую сторону.
Эскадра, дымя трубами, медленно двигалась к Константиновской батарее. Впереди шёл небольшой буксир. С него сбрасывали буи для разметки позиция. За буксиром, коптя небо, величественно плыл флагман английского флота, «Агамемнон». Пушечные порты на всех трёх деках угрожающе открыты. Из портов выглядывали жерла тяжёлых орудий. За ним, следовал не менее грозный «Санспарейл», потом громадный «Родней».
– Константиновскую будут громить, – прикинул Андреев. – Но нам надо своих считать. – Он вновь обратил оптическую трубу в сторону Херсонесского мыса. – Ну, держись! Раз, два, три…., четырнадцать вымпелов! Сейчас начнут. Пироги готовы? – крикнул лейтенант кочегарам.
– Ещё минут пять, – ответил матрос-кочегар калильной печи. Огонь в трубе гудел. Чугунная заслонка отливала бардовыми цветом.
Вдруг Андреев строго взглянул на Александра.
– Мичман, а вы чего всё возле меня крутитесь? – недовольно сказал он.
– Не получил назначение, – растерянно ответил Александр.
– Орудийной палубой управляли?
– Никак нет.
– Зачем тогда вас прислали? – нахмурил он брови. – Бог с ним, прислали, так прислали. Видите, вон те две пушки? Ядра в тридцать шесть фунтов. Бейте с максимальной дистанции.
– Так, я не артиллерист…., – начал оправдываться Александр.
– Ничего. Матрос Чижов наводчиком стоит. Вы, главное, говорите, куда стрелять, а он сам все сделает.
Александр подбежал к орудиям на железных элевационных станках.
– Я к вам! – сказал он матросам.
– Командуйте, ваше благородие, – ответил наводчик Чижов, подкручивая рычаг на станине.
Артиллеристы скинули шинели, оставаясь в одних блузах, закатали рукава, сдвинули фуражки на затылки.
– Смотрите, на нас идёт «Шарлемань». Корабль с хорошей артиллерией, – предупредил Андреев.
– Сейчас мы ему рангоут подправим, – ухмыльнулся Чижов.
– Отставить, рангоут! – приказал Александр. – Он и без рангоута на хорошем ходу. Бить надо в борт, желательно в середину. Там у него машина стоит.
– Не зевать! – громко скомандовал Андреев. – Не дайте кораблям подойти на короткую дистанцию! Кречен, против вас сорок орудий. Чижов, сукин сын, только промахнись мне!
– Да не в жисть, ваше благородие! – бодро ответил наводчик.
Между тем флот стал выстраиваться дугой в боевой порядок. Сбрасывали верпы. «Шарлемань» поворачивался бортом, открывая пушечные порты. Александр прикинул дистанцию:
– Восемь кабельтовых.
– Первое готово! – крикнул Чижов.
– Второе готово! – откликнулся наводчик второго орудия.
– Пали! – скомандовал Александр.
Два грома слились в единый, а следом загрохотала и вся линия батареи. Орудия, выплюнув заряд, окатились, по рельсам станка и стали медленно накатываться обратно, а комендоры уже, вскочив на бруствер, шуровали банниками. Заряжающие готовили картуши с зарядами и ядра. Дым едва разошёлся – снова выстрел.
– Есть попадание! – радостно воскликнул «махальщик» с бруствера. – Аршин над ватерлинией.
– Ура! – грянула батарея.
– Чижов! – закричал Андреев. – С меня рубль!
– А чарку водки? – жалобно спросил наводчик.
– Не получишь! Знаю я тебя! – строго ответил командир.
– Полундра! – заорал «махальщик».
«Шарлемань» окутало дымом от выстрелов с нижнего дека. Секунда напряжённого ожидания, и батарею обдало фонтаном брызг. Все снаряды упали перед стеной в море. Корабль дал залп со среднего дека. Ядра с рокотом пронеслись над головами.
– Сапожники! – погрозил кулаком Чижов. – Палить научитесь! Обернулся к Александру. – Ваше благородие, пристрелялись. Погреть бы их калёными.
– Печь! – крикнул Александр.
– Готово! – ответил старший кочегар.
– Два ядра тридцать шесть фунтов!
В стволы сверх заряда вбили двойной пыж из скрученного пенькового каната, потом кусок сырой глины. Двое кочегаров спешили к орудию, в специальном ухвате неся раскалённое добела ядро. Втолкнули его в ствол. Из ствола повалил пар, как из печной трубы.
– Пали! – скомандовал Александр.
Дальше командовать не было смысла: матросы сами все делали быстро, слаженно. Да и команд не было слышно. Гудело все вокруг. Батарею накрыло дымом, как густым туманом. Ни дуновения ветерка.
– Горит! – сквозь грохот прорезался радостный голос «махальщика».
Александр выглянул за бруствер. В море, где должен быть флот, над водой стелилась сплошная завеса из клубов сизого порохового дыма, смешанная с черным, трубным. Над завесой едва виднелись верхушки мачт, да вспыхивали яркими огоньками выстрелы. Но профиль «Шарлеманя» обрисовался хорошо из-за пламени на верхней палубе. А чуть дальше начинал пылать флагманский «Виль де Пари», крушимый Александровской батареей. Линейный корабль «Наполеон», где развивался адмиральский флаг, вдруг прекратил стрельбу из нижней орудийной палубы и стал крениться. Вскоре он вышел из боя.
– Не суйтесь, ваше благородие, – строго предупредил Александра матрос. – Башку снесёт.
– Но вы же на бруствер лезете, – упрекнул его Александр.
– Мы – другое дело. А вы – командир.
– Баста! – крикнул заряжающий, выковыривая из ствола остатки тлеющего картуша. – Пушки остужать!
Тут же матросы накинули на ствол тряпки и принялись поливать пушку из вёдер. К дыму прибавился пар. Остро пахнуло уксусом.
– Удирает! – кричал «махальщик».
Александр вновь выглянул из-за бруствера. Линейный корабль, краса французского флота, «Шарлемань» позорно развернулся кормой к батарее и выходил из боя.
Вдруг, гулкий гром раскатился над водой. Все обернулись в стороны Севастопольской бухты. На противоположном берегу, над Константиновской батареей всплыло чёрное облако.
– Пороховой погреб взорвали! – крикнул «махальщик»
– Так что там с батареей? – с тревогой спросил Андреев.
– Флаг стоит.
Вдруг все увидели, как из стены дыма над водой появился нос большого корабля, затем он весь вынырнул из завесы и полным ходом направился в бухту. Корабль разразился обеими бортами. Левый борт продолжал бить по затихшей Константиновской батарее, правый стрелял по десятой.
– Вот чёрт! Хочет боны прощупать! – выругался Андреев.
– Флагман английский к нам жалует, – крикнул ему поручик Зяким, командующий правым фасом.
– Так, дайте ему прикурить, коль просит? – потребовал Андреев.
Правый фас батареи вступил в перестрелку. Но английский корабль держался ближе к замолкшей Константиновской батарее и шёл уверенно. Наверняка имел сведения о фарватере. Казалось, его теперь не остановить. Но тут, вдруг, ожила Константиновская батарея, огрызаясь четырьмя уцелевшими орудиями. Выпалила прямо в упор «Агамемнону». Над палубой английского флагмана взметнулось пламя. Корабль остановился, а потом дал задний ход. Новый удачный выстрел с Константиновской батареи, и у «Агамемнона» рухнула труба. Он потерял скорость и стал крениться на правый борт. К нему подлетел пароход, быстро взял на буксир и уволок обратно за стену дыма.
– Драпает! – ликовали матросы.
– Полундра! – закричал «махальщик».
На место вышедших из боя «Виль де Пари» и «Шарлемань», на ближнюю дистанцию, прикрываясь дымом, подкрались «Монте-Белло» и «Виль де Марсель».
«Монте-Белло» дал бортовой залп. Батарею сотрясло. На Александра налетел матрос, сбив его с ног. Раздались стоны. Александр вскочил. Осмотрел себя, ощупал. Цел! Фуражку куда-то унесло. Бог с ней! Одно орудие скосилось, слетев передним колесом с лафета. У второго разбило станок и опрокинуло на землю. Матросов из обслуги разбросало. Человек пять лежали недвижимо. Кто-то ползал, пытаясь прийти в себя. Один сидел на корточках, держался за голову и жутко выл. Чижов стоял на четвереньках, выгибал спину и охал. Александр бросился к нему.
– Что? Ранен? – Попытался его поднять.
Чижов сплюнул кровавую юшку в песок, простонал
– По хребту огрело так, что не вздохнуть.
Александр осмотрел его спину. Рубаха разорвана, между лопаток огромный кровоподтёк. Пощупал рану. Чижов ойкнул.
– Ребра целы, – успокоил он матроса.
– Ага, – слабо кивнул тот. – Так – колотуху словил.
– Мичман Кречен, что за телячьи нежности! – кричал Андреев, спеша к нему с командой из пяти матросов. – Чижов, хватит отдыхать! Поднимайся!
– Орудия сбиты! – отрапортовал Александр.
– Так наведите порядок! Палубу очистить! Орудие поставить на место. Сбитое – заменить.
Раненых быстро вынесли в укрытие за казарму. Матросы облепили покосившуюся пушку.
– Навались! – командовал Андреев и сам бросился на помощь. Александр последовал его примеру. Орудие раскачали и поставили обратно на лафет. Из резерва уже катили единорог на полевом станке.
У правого фаса громыхнул малый пороховой погреб. Тут же половина батареи пропало в чёрном дыму.
– Вот, проклятье! – воскликнул Андреев и бросился в сторону взрыва. Быстро обернулся: – Действуйте, Кречен! Я вами весьма недоволен!
Из расчёта осталось трое матросов. Александру самому пришлось сбегать к погребку и принести два жестяных кокора с ручками из пенькового каната.
– Ваше благородие, подсобите, – попросил Чижов. – Рук не могу поднять.
– Что надо? – подскочил к нему Александр.
– Подъёмный винт крутите, а я целиться буду.
– Да куда же целиться?
Впереди стояла сплошная стена дыма, сквозь которую едва пробивало солнце бледным светлым пятном.
– А вон-на, – указал Чижов.
В дыму прорезались вспышки, словно отдалённые молнии. Тут же над головой с рокотом пронеслись снаряды. Александр схватился за рычаги и принялся вертеть ворот под задней частью ствола.
– Стоп! Готово! – скомандовал Чижов.
Александр сам дёрнул спусковой шнур. Орудие ухнуло, откатилось.
– Снаряды давай! – кричал заряжающий. – Девятое орудие! Снаряды!
Подбежал боцман Карчук и виновато обратился к Александру:
– Ваше благородие, снарядов нет никаких. Все израсходовали.
– А почему не подвезли? – спросил Александр.
– К нам не проехать. Дорога простреливается. Пытались. Из трёх подвод одна еле доползла, да и ту на обратном пути сбило.
– Неужели вообще ничего нет? А как же мы теперь? – растерялся Александр.
– Только бомбы пустые остались. К ним огнепроводных трубок нет.
– Что будем делать? – обратился Александр к Чижову, как к более опытному артиллеристу.
– Так, неси бомбы, – тут же нашёлся наводчик. – Песком набьём – и так сойдёт.
Бой продолжался до сумерек. С кораблей не могли стрелять по навесной траектории, а били настильно. Вражеские ядра вздымали в море фонтаны брызг, сотрясали бруствер, проносились над головой и падали где-то за горжой, но редко попадали в амбразуры. А в ответ французы получали точные выстрелы в борта. Бой шёл вслепую. Стоял мёртвый штиль. Корабли, батареи и море между ними накрыло густым облаком дыма. Ориентировались только по вспышкам от вражеских орудий.
К шести часам канонада начала стихать. Андреев тут же вызвал из прикрытия пехоту. Приготовились к отбитию десанта. Прикатили лёгкие полевые пушки, зарядив их картечью. Махальщики до рези в глазах вглядывались в дым, ожидая увидеть вражеские шлюпки. Стрелки заняли места на бруствере. Матросам раздали абордажные гранаты. В тяжёлые мушкетоны забили по несколько пуль. Принесли пики с длинными наконечниками. Александру дали тяжёлую, короткую абордажную саблю. Матросы собрались вокруг него. Даже Чижов смог кое-как держать пику.
– Ну, ваше благородие, – сказал матрос. – Командуйте. В абордажном бою были?
– Ни разу, – признался Александр.
– Главное – кричите громче и по-звериному, а мы вас прикроем.
Вдруг один из махальщиков закричал:
– Уходят!
– Повторить! – приказал лейтенант Андреев.
– Корабли уходят.
Все с удивлением переглянулись. Через мгновение над батареей разнеслось дружное «Ура!»
Пароходы потянули на буксирах к Камышовой бухте искалеченные французские корабли. Английский Королевский флот уходил к Каче побитый и опозоренный. Англичане, имея более трёхсот орудий, так и не смог до конца подавить Константиновскую батарею. Та все огрызалась четырьмя пушками, уцелевшими после взрыва порохового склада, и огрызалась успешно. Один из английских кораблей сел на мель, и его долбила батарея Карташова. Корабль чудом держался на плаву. Мачты снесены. В борах дыры. Пушечные порты разворочены. Паровой фрегат пришёл на помощь и с большим трудом снял беднягу с мели, при этом сам получил несколько пробоин.
Десятая батарея ликовала. Последними с позиции уходили два турецких корабля. Всё сражение турки держались на дальней дистанции. Уплывая, они ещё били кормовыми орудиями. Но на них не обращали внимания.
Александр радовался вместе со всеми. Кричал «Ура!», надрывая горло до хрипоты. Вдруг его толкнуло в левый бок с такой силой, что небо и земля закувыркались….
***
– Кречен, сильно ранены?
Все гудело и подрагивало. Капитан-лейтенант Андреев навис над ним. Что он у него спрашивает? Ранен? Почему ранен?
– Кречен, слышите меня? У вас кровь на лице.
Где? На лице? Александр потянулся к лицу. Рука, как будто чужая. Ладони пронзали тысячи иголок. Пальцы коснулись чего-то липкого.
– Да не лезьте к ране грязными руками! – требовал Андреев.
Ух! Отошло. Сознание вернулось, будто вынырнул из глубины.
– Камнем вскользь, – сказал боцман Карчук, осматривая его голову. – Я сейчас перевяжу, да надобно отправить в госпиталь.
В гичку сгрузили двоих лежачих на носилках. Следом усадили человек пять легкораненых. Карчук помог Александра сесть в гичку, сам остался на берегу, поспешил обратно к батарее. Весла ударили по воде. Гребцы быстро домчали лодку до Графской пристани. Там уже ждали солдаты из госпитальной команды.
– Откуда? – спросил фельдфебель с белой повязкой на рукаве.
– С десятой батареи, – ответил матрос на руле.
– Носилки берите, – приказал он санитарам. Взглянул на Александра. – Ваше благородие, сами дойдёте?
– Покажите куда, – попросил Александр.
– В Благородное собрание. Вас там осмотрят.
Какой-то матрос подставил плечо и помог подняться по ступеням. Оказавшись наверху у портика, Александр поблагодарил матроса:
– Спасибо. Дальше я сам.
По площади сновал народ. Санитары с носилками. Матросы и солдаты вели под руки раненых или тащили их на себе. Кругом стоны. Вся площадь в кровавых следах.
У входа в Благородное собрание рядами лежали носилки с телами. Фельдшеры производили быстрый осмотр и говорили, куда кого нести. Александр подошёл к одному из фельдшеров, тощему, бледному студенту в круглых очках.
– Что у вас? – взглянул он на голову.
– Задело слегка.
– Прямо, до конца, направо, – скороговоркой выпалил студент и принялся дальше осматривать раненых.
В просторном зале стояло множество коек. Люди стонали, бранились, кричали. Навалился тяжёлый запах крови пота и лекарств. Справа узкий длинный стол для ампутаций. Александр увидел, как санитара положили на стол солдата. Рука у него свисала на одних жилах. Ему накинули на лицо тряпку, смоченную эфиром. Он орал благим матом. Двое санитаров его держали. Хирург взмахнул ножом, рука полетела в угол, в большую деревянную кадку, из которой уже торчало множество конечностей. Солдат заорал, когда к ране приложили губку:
– Жжёт! Жжёт!
– Терпи, браток! Терпи! – Придавил его к столу здоровенный фельдшер, не давая дёргаться.
Солдата снял. Уложили на кровать. Другие санитары стали его перевязывать. Стол тут же облили водой, смывая кровь, быстро протёрли ветошью, и ужу несли другого раненого с разодранным бедром.
– Чего встали, ваше благородие? – услышал Александр недовольный оклик. Санитары несли носилки с офицером. Александр посторонился. Носилки проследовали мимо в боковую комнату. Вся грудь офицера чернела от крови. У стола сидел медик в шинели нараспашку, из-под которой выглядывала длинная красная фуфайка. На голове картуз. Седые клочья волос торчали на висках, переходя в баки. Казалось, он дремал. Но как только внесли офицера и положили на стол, тут же очнулся, вскочил, скинул с плеч шинель. Осмотрев рану, приказал разорвать сюртук и рубаху на груди раненого. Один из санитаров вложил ему в руки хирургический нож и щипцы. Ловкими, неуловимыми движениями он сделал разрез. Зацепил осколок и вынул из плоти.
– Все! – сказал он. Кровь остановите.
К нему подбежала солдат в окровавленном кожаном фартуке.
– Тяжёлое ранение. В голову.
– Пойдёмте!
В зал ворвался штабс-капитан с перекошенным лицом.
– У меня полковник Баранов. Ногу оторвало.
– Несите туда, – указали ему.
– За мной! – крикнул он солдатам с носилками.
На операционном столе тем временем орал солдат. Вжикала пила, отрезая кость. Александр не в силах был все это слышать. Быстро прошёл зал между рядами походных коек. Увидел справа комнату. Бурлили огромные самовары. Труба выходила в окно. Под потолком стоял пар вперемешку с дымом. У стены навалены мешки с бинтам и корпией. На стеллажах разноцветные склянки и бутылки. Фельдшеры быстро входили, брали перевязочный материал и выходили.
– Сюда! – санитар подскочил сзади и усадил Александра на стул. Быстро сняла повязку с головы. Щёлкнули ножницы, и пряди окровавленных волос полетели на пол. – Терпите! – строго сказал он. Рану обожгло огнём, даже в глазах потемнело. – Кость цела, ваше благородие, – успокоил его фельдшер. Быстрыми движениями перевязал голову. – Готово!
***
Александр не заметил, как очутился на улице. Осознал, что стоит у парадного входа в Благородное собрание. К подъезду все подносили и подносили раненых. Грохотали батареи на оборонительной линии. Поднявшийся вечерний лёгкий ветерок, даже сюда сносил клочья порохового дыма. Рану дёргало пульсирующей болью. Не соображая ничего, не разбирая дороги, Александр пошёл вверх по бульвару. Миновал памятник Казарскому: каменную усечённую пирамиду с чугунной ладьёй на вершине. Прошёл мимо беседке, в которой стоял офицер с подзорной трубой и наблюдал за происходящей перестрелкой.
– Куда вы, ваше благородие? – остановил его матрос с ружьём в руках. – Сюда нельзя!
Александр попал на батарею. Четыре бомбических орудия были обращены в сторону моря. Возвышалась баррикада из камней и мешков с землёй.
– Простите. – Он повернулся, побрёл в другую сторону.
Внизу всё ещё гудела канонада. Но стреляли уже реже. Где-то недалеко, в балке бахали тяжёлые орудия, посылая снаряды в сторону Сапун-горы. Звук каждого выстрела болезненным эхом отдавался в голове.
Он вновь вышел на бульвар. Солнце опускалось к горизонту. Тени становились вытянутые. Вдруг ниже на площади грянул духовой оркестр. Играли задорно, от души. К чему эта музыка? – удивился он.
Мимо шли несколько офицеров в пыльной одежде. На лицах пороховая копоть. Они о чем-то весело разговаривали.
– Не подскажете, почему музыка? – спросил у них Александр.
– Отбили их! – весело ответили ему. – Наваляли по полной!
– Простите, штурма не было?
– Какой там! Даже не сунулись!
Павел! – резанула мысль. – Надо его разыскать.
Звуки оркестра радостно разливались по площади. К Благородному собранию все ещё несли искалеченных. Тёмная кровавая дорога тянулись от пристани к подъезду здания. Как-то все нелепо и несуразно.
Александр направился вверх по широкой улице. Влился в толпу людей, спешащих по своим делам. Много офицеров. Одеты по полевому: в шинелях, фуражках, в высоких сапогах. Никаких эполетов и киверов.
Обошёл здание Благородного собрания. Возле подъезда стояли санитарные фуры. Меж деревьев натянуты верёвки, на которых сушились бинты. Тут же два дальнобойных орудия и пирамиды ядер.
Александра качало, но он старался идти ровно. Шёл по светлой стороне улице с белостенными красивыми домами. Добрел до собора Архангела Михаила, смотревшего главным фасадом на бухту. За храмом, прямо поперёк улицы возвышалась баррикада из камней. Двое часовых у небольшой корабельной пушки.
Наконец он нашёл гостиницу Шнайдера. Дом в три этажа с ажурными балкончиками. Александру показали, как пройти наверх. На втором этаже он обнаружил нужную комнату. Дверь, впрочем, была открыта. Из неё тянулся по коридору шлейф табачного дыма. В комнатке находились три узкие кровати, стол посредине и резной покосившийся шкаф в углу. Занавески на окне когда-то белые, нынче порыжевшие. Человек пять офицеров сидели за столом, играли в карты, попыхивая папиросками. Тут же на столе бутыль водки и непритязательная закуска из пикулей, сала и чёрного хлеба. Один из них, молодой, но уже поседевший артиллерист. Двое пехотных. Остальные двое из инженеров.
– Прошу прощения, господа, – поздоровался Александр. – Я ищу своего брата, поручика Кречена.
– Спит, – указали ему на дальнюю кровать у самого окна. – Не желаете к нам присоединиться?
– Нет, спасибо.
Александр подошёл к Павлу. Тот лежал на боку, отвернувшись к стенке, в сапогах прямо на матраце, укрывшись шинелью. Александр присел на край.
– Павел? – осторожно тронул он брата за плечо.
– Я не спою, – подал голос Павел.
– Просто так лежишь? Почему? У тебя все хорошо?
– Нет! Я – ненормальный! – с отчаяньем и злобой ответил Павел из-под шинели.
– Да что же такое?
– Я – другой, Саша! Что я напишу маме? Как я вообще смогу что-то писать?
– Объясни толком, – попросил Александр, не поняв ни единой фразы.
– Кругом все падали, умирали, их разрывало ядрами, они истекали кровью, кричали от боли, а во мне ничто не дрогнуло. Я ко всему был равнодушен. Как будто это происходило не со мной. Я просто где-то рядом сидел и читал книжку про себя, – с отчаяньем высказал Павел.
– Такое бывает, – сказал один из пехотных офицеров, видимо уже бывавший в подобных сражениях. – Кажется, что все вокруг понарошку, какая-то непонятная игра. Все ждёшь, что в мгновение она прекратится, но никак не можешь дождаться.
– Это точно, – подтвердил другой. – А главное, наступает момент, когда тебе все безразлично. Устаёшь от страха, будто сходишь с ума.
– Ему водки надо выпить, – предложил седой артиллерист.
Павел стянул с головы шинель.
– Жернов погиб, – тихо сказал он. – Хотел меня с собой забрать. – Он закатал рукав и показал черные кровоподтёки на предплечье. – Так сильно вцепился в меня…. А я остался здесь.
– Прости, но я ничего не понимаю, – сказал Александр.
– Ваш брат на третьем бастионе был, – нехотя объяснил ему инженер-поручик. – Там из двадцати орудий только два уцелело. Из прислуги пятеро матросов в живых остались. Погреб пороховой рвануло. Тело лейтенанта Лесли искали, да так и не нашли. Хорошо трёх человек ещё живых откопать успели. Вашего брата Бог уберёг.
– Господи, Павел! – ужаснулся Александр.
– Представляешь, Саша, я лежал и не мог пошевелиться, а мне кто-то бил в бок ногой со всей силы. Я попросил Бога, чтобы он поскорее умер, и Бог выполнил мою просьбу. Это грех, Саша?
– Да не виноват ты, – успокаивал его седой артиллерист.
Павел наконец взглянул на брата. Увидел повязку на голове.
– Сашка! – испуганно закричал он и резко поднялся. – Что с тобой?
– Ерунда. Камнем припечатало, – махнул рукой Александр.
– Каким камнем? Откуда камни на пароходе?
– Не на пароходе. Я на десятой батарее был.
Офицеры разом обернулись на Александра, забыв о картах.
– Как, на десятой? – спросил один из инженеров. – Так, мы вас всех уже похоронили. Там же на мыс столько чугуна скинули – подъехать невозможно. Дорога к десятой ядрами покрыта, что заводь жабьей икрой.
– У нас всего пятерых убило и человек двадцать ранило. Вот, меня задело, – грустно улыбнулся Александр.
В коридоре раздался нарастающий топот. Вбежал пехотный поручик в расстёгнутой шинели. Фуражка лихо сдвинута на затылок, открывая непослушный, жёсткий, русый чуб.
– Господа, что вы тут, как крысы в норе? Ну-ка марш на улицу! Праздник в полном разгаре! Живо! Живо поднялись и – на улицу!
Уже совсем стемнело. У Графской пристани играл духовой оркестр. Ярко пылали костры, освещая площадь. Народу собралось видимо-невидимо. Кружились пары. Шустрые торговцы продавали сбитень и пироги.
– Что празднуем? – спросил Александр у какого-то лейтенанта.
– Победу! – ответил тот. – Бомбардировку выстояли!
У лейтенанта были перебинтованы обе кисти рук, только на правой оставлен свободным большой палец. Им он придерживал папироску.
