Текст книги "Дверь в никуда. Часть 2 (СИ)"
Автор книги: Сергей Яновский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
Утром собрал котомку, привычно вооружился острогой, и только на тропинку натоптанную вышел, а навстречу уж и волхв поспешает. "Ты друга забыл, Вятша. А тем, куда собираемся, он в помощь будет", – усмехнулся кудесник, на бедре которого телепалась легкая сабелька в ножнах, впервые виданная кэпом. "Кого забыл?" – не понял Славка. "Да вон, в бадейке под калиной сидит, и на тебя глядит", – показал волхв. На диво подросший за эти дни лягушонок словно понял, что о нем говорят. Молодецким прыжком прямо из бадьи очутился на плече у Славки – только брызги полетели. Отвязав душегубку у ближней кладки, волхв уверенными гребками направил ее прямиком на противоположный речной берег. Куда, вспомнил Славка, родовичи и не выбирались. Он понял, почему: за зеленой стеной камыша стояло непролазное болото. Не так: БОЛОТИЩЕ! Над необъятными торфяниками с редкими водяными окнами припахивало гнилью, и зудели комариные облака. Раздавались странные звуки и жутковатые голоса – уж явно не звериные или птичьи. Из мешка за спиной волхв извлек две пары овальных плашек с завязками.
– Крепи болотоступы, и за мной – след в след. Иначе провалишься – потом вытаскивай тебя, – кратко скомандовал проводник, тоже приматывая "чудо-обувку" на свои кожаные поршни.
– А... зачем нам туда? – полюбопытствовал Славка, не испытывающий от предстоящей прогулки по болотищу никакого восторга.
– Увидишь, – кратко ответствовал волхв.
Шли долго. На путников накинулось комарье, но волхв сделал какой-то знак, очерчивая над головами замысловатый контур, и кровососы тут же отстали. Комариное облако вилось поблизости, но невидимой границы не пересекало. Все полегче. Странный волхв обошел стороной камень, который так и манил присесть на него, чтобы малость отдохнуть на кусочке тверди посреди сплошных изумрудных "соплей". Соблазнившийся Славка ступил на "камень" ногой, а тот подался в сторону. Кэп потерял равновесие, и непременно ухнул бы в самую твань неведомой глубины, если бы не подскочивший волхв, который успел ухватить спутника за шиворот. Мнимый камень вынырнул из воды, и Славка обнаружил на коричневато-зеленой поверхности круглые буркалы, которые следили за человеками с очень неприятным выражением. На "камне" прорезался узкий рот, и что-то пробулькал – не угрожающе, но с явной укоризной.
– Ну, и чего вылупился? То ж багник. В реке водяной, а здесь – болотяник. Днем-то он смирный да сонный, однако ночью ему не попадайся. Утянет, и не спросит, как звали, – хмыкнул волхв, шагая дальше.
Когда солнце уже клонилось к закату (денек в болоте выдался паркий), мокрые, изгвазданные по уши "деревенские сталкеры" сталкеры выбрались на кусок суши – твердой, без обмана. Сушу украшали несколько хилых березок и умирающая сосна, зеленой у которой осталась только верхушка. "Ломай ветки да лапник на костер", – распорядился волхв. Сам палкой заключил место привала в широкий круг, посыпав черту каким-то желтоватым порошком из котомки. Вдруг с противоположного края островка затрещали кусты. Из них выбрался сгорбленный старичок-с-ноготок, воззрившийся на путников без всякого удивления, и жалобно проскрипевший: "Добрые люди! Сума у меня пропала – помогите суму отыскать". "Ну, подходи поближе, счас посоветуемся, как пропажу найти", – гостеприимно предложил кудесник. Старичок сделал несколько шагов вперед, и остановился на краю очерченного круга, словно некая сила не пропускала его внутрь. А волхв ссыпал из котомки еще порцию знакомого порошка, и дунул искателю пропажи в лицо. Тот затрясся, истошно завизжал, и одним прыжком сиганул обратно в кусты.
– За что ты так пожилого человека? Ведь беда у него – помощи просил? – обиделся за старичка Славка.
– То тебе второй урок – наставительно произнес волхв. – Не человек то был, а нечисть – болибошка. Вот наплетет он случайному путнику свои россказни, и будет водить по болоту. Жив останешься, но силы растратишь. А как потом до дому добираться?
Тем временем окончательно смерклось. Из сосновых веток запалили крохотный костерок, и волхв приказал смотреть оба, потянув из ножен саблю. В свете костра на ней серебром сверкнула цепочка рунной вязи. Не покидавший все это время Славкиного плеча Полкаша спрыгнул вниз, и занял позицию у костра, подстерегая летящую на свет мошкару. Вдруг с ветки прямо к путникам метнулась черная тень с растопыренными когтями, за ней – еще одна. Молнией сверкнула сабля волхва, и располовинила нетопыря. Второе страшилище с зубами-иглами Славка приголубил держаком остроги. Тот упал с переломанными крыльями, дергался и шипел, как змея, пока ему саблей не отсекли голову.
Немаленькие когти нетопырей волхв аккуратно срезал, уложил в тряпочку, и засунул трофей куда-то в одежду – пояснил, если набрать побольше, да измельчить, а затем края пастбища или огорода посыпать, мелкая нечисть или дикое зверье уже не сунется. "Прям, магический дефолиант какой-то", – скумекал Славка.
В тине посверкивали чьи-то глаза – то красноватые, то желтоватые. Болото за ними сторожко наблюдало, и расслабиться не давало. Так что гости островка до рассвета передремали по очереди вполглаза. Их покой нарушили еще раз – лишь под утро. Из болота, не всколыхнув тины, в их направлении поднялась и мелкими шажками надвигалась подлинная жуть: седовласая карга в угольно-черной хламиде, безмолвно протягивая к костру когтистые руки. Волхв подхватился с лапника – одним ударом сабли длинные хваталки срезал. Полкан оживился, и радостно внес свою лепту в процесс знакомства: угадал плевком в морщинистую рожу. Обгаженная и частично "разукомплектованная" крикса в полном расстройстве чувств опрокинулась обратно в болото, словно и не было ее. А кудесник опять принялся за "маникюр", деловито обстругивая неведомо откуда извлеченным ножичком когти с длиннющих костлявых пальцев.
Между делом лекцию прочел: "С нежити – упырей да умрунов, да ведьм – и брать нечего, а зла от них много. Серебром их по башке, или осиновый кол в грудь, да кости сжечь. А вот нечисть – она разная бывает. Кое-что ты видел, и еще покажу. От кого-то, вроде берегинь либо домовиков, и польза есть, а других можно и отогнать. Вот тем же Ярилиным порошком – солнечным янтарем перетертым, или наговором. Просто так, без причины, нападать не моги: врагом станешь, всюду подстерегать будут. Не найдешь покоя ни в плавнях, ни в лесу, ни в степи. Того не стоит: земля большая – места всем хватит".
С рассветом путники снова надели свои мокроступы, и бодрее пошагали дальше. Шагать, правда, стало не в пример веселее: тину разрезалась каменистая грива, по которой они как на крыльях летели. Грива становилась все шире, и вывела их на окаймленную лиственным леском лужайку, густо усеянную приземистыми кустами с узорчатыми листьями. Кусты обильно усыпали сизоватые ягоды с дивным сияющее-золотистым отливом, которых Славка в плавнях ни в том времени, ни в этом прежде не видал.
– То, Вятше, дар богов – сладица. Только в приречных болотинах ее сыскать и можно, причем не каждое лето она родится. А если родит, то помалу, – наставительно промолвил волхв. – Ежели животом скорбен – выпей из нее настойки. Ежели огневица одолела – отвар из сладицы надо пить. А добавишь ее в бражку, так за столом грусть-тоска тебя покинет, а поутру похмельем маяться не будешь. Так что бери туесок, и вперед: чтобы все спелые, недавленые ягодки до одной выбрали, и с бережением на Белогрудов доставили.
С хозяйского плеча спрыгнул и Полкан. Соратник по болотному походу сладицу дегустировать не стал, а вот козявки в кустах ему пришлись по вкусу. Бережно отрывая ягодку за ягодкой, и складывая их в туесок, Славка вдруг услышал отрывистое кваканье – по тону, как у дворовой собачонки, когда она прохожего облаивает. Заинтригованный кэп нашел Полкана взглядом. Тот сидел у какого-то ничем не примечательного кустишки с двумя ягодками на маковке, будто на шляпке, и задорно его обквакивал. Славка подошел, потянулся сорвать ягодки, а кустик...отпрыгнул в сторону, и свернул из побега взаправдашний кукиш. От неожиданности кэп на задницу плюхнулся, и едва содержимое туеска из березовой коры не рассыпал. Со стороны волхва послышался смешок: "Ну и везет же тебе, Вятша, на болотных жителей. То моховик. Он сладицу стережет, чтобы зеленые ягоды до срока никто не рвал, и потравы на ягоднике не чинил". У лягуха на морде появилось прямо-таки юмористическое выражение: мол, какого я тебе, хозяин, приятеля нашел!
Сплюнув в сердцах, кэп отвернулся, и вновь занялся набиванием туеска. Лишь когда на полянке не осталось ни единой спелой ягодки, Славка с волхвом засобирались в обратную дорогу. Дошли без приключений, провожаемые бульканьем довольного багника. Его волхв щедро одарил пригоршней сладицы, швырнув ягоды прямо в раззявленный ротище. Видать, не первый раз за свободный проход расплачивался – прикормил, как рыбку. Больше приключений не было до самого дома. А дальше так и пошло день ха днем. Волхв пускал трофеи в переработку, на горшках в курногой избушке булькали зелья да настойки. Что-то зельевар спускал в подпол, за чем-то приходили купец да родовичи, оставляя взамен кто харчи, кто меха, кто кусочки рубленого серебра.
День-два, и волхв опять появлялся на пороге Славкиной хаты, вытаскивая в новый поход. Хаживали на вурдалачье племя, что путника у самого селища схарчило. Уходя от погони, двужильные вурдалаки метали петли, словно зайцы, устраивали засады, прыгали на голову с деревьев. С ними Славка второй кожаный доспех перевел, но пяток бестий на свой счет записал-таки. Волхв "своих" не считал – сабелькой на куски порубил, да и ладно.
Чудес и монстров кэп за эти дни перевидал столько, сколько и за всю прошлую жизнь не надеялся увидеть даже в компьютерных играх. А уж нечисти упокоил – на хорошее кладбище хватит. Заодно полезными навыками обзавелся. Да и приношениями новый напарник делился по справедливости: голодная зима пришельцу из безвременья теперь уж точно не грозила, хоть он на огороде не возился, не сеял, и не жал. Да и соседи, постоянно видя хозяина хатки в компании волхва, стали относится очень уважительно. Славка, впрочем, нос не задирал – понимал, что со своим куцым опытом новой жизни без советчиков и помощников ох как солоно придется.
Эта жизнь, конечно, безмятежности и довольства не сулила. Но кэп часто припоминал слова бортника с острова Лады – его новая жизнь и впрямь оказалась достойной мужчины. Но ощущалась в ней какая-то неполнота, незавершенность, что ли. И Славка понимал, почему – душа изнывала от одиночества. В маятных снах вокруг кэпа опять кружился хоровод прелестниц, в котором отчего-то все чаще "нарисовывалась" и совсем не гламурная пышечка с безымянного острова. Мастер уж думал сплавать, да проведать островитянку – благо приглашала. Да все какие-то хлопоты мешали. То настроения не было, то сомнения одолевали: помнит ли, или кто другой к очагу прибился. А новая встреча между тем близилась, назначенная самой судьбой.
Глава шестая. Грозовый гон.
...Кряхтя, сгорбившийся от натуги Славка волок к Миролюбовой кузне тяжелые мешки с металлом, перекинутые через плечо на манер хурджина. Поход "на раскопки" удался – изрядно поработав лопатами, откопали какую-то мастерскую, и всяких железок на кузнецовы поделки там отыскалось тьма-тьмущая. Но и вымотались изрядно: солнце к началу осени только добавляло жару, и вторую неделю даже не выпадали утренние росы. Воздух словно застыл киселем: не было ни ветерка. Так что пер родович свой груз в кузню, и мечтал только об одном – помыться бы да отоспаться всласть. Однако с помывкой у него все сложилось куда раньше, чем думалось. На ясное небо как-то мгновенно наползли тучи, штиль мигом сменился яростными порывами ветра, и грянула гроза. Хлестнули тугие струи дождя, и переносчик враз ощутил себя тюленем, по недоразумению выползшим на сушу. Подавив желание спрятаться под первый же попавшийся навес, мокрый Славка только прибавил шагу – до кузни-то всего ничего оставалось. Сбросив, в конце концов, мешки у горна, кэп переждал, когда хляби небесные чуток прикроют створки, и утомленно пошлепал по жидкой грязи домой.
Дождь почти утих – сверху сыпались только редкие холодные капли. Но шквал и не думал стихать, лишь усиливался, а наверху разбушевалась гроза. Напор ветра погнал речную воду вспять, и у берега стало прямо на глазах обнажаться илистое дно. В черный ил били и били мертвенно-белые молнии. Ил словно вскипал, и со дна стали подниматься непонятные силуэты. Сбрасывая с себя ошметки водорослей, они сбились в стаю, и раскачивающейся походкой решительно двинулись к селищу. Тут-то Славка и узнал в них старых знакомых – мертвячью компанию наподобие той, которую упокоил на Крестовом острове, только куда побольше и грозней. Мерзкие "приятели" вели себя не в пример активнее, словно подзарядившись от молний – и ступали увереннее, и с шага моментами срывались на бег. Из хат высыпали мужики, вооружившиеся кто чем. "Сбивай строй!" – раздалась громкая Яромирова команда.
Славка, оказавшись с пустыми руками, метнулся к себе домой. Застыл в раздумье, что взять – привычную острогу или трофейную сабельку. Решившись, схватил острогу, уже ощущавшуюся как продолжение право руки, и побежал к родовичам. Их сплоченный строй застыл на берегу, сбивая обратно в иловое поле напористо лезущих навьев. Вонючие костяки рассыпались под размашистыми ударами, но уцелевшие по-прежнему норовили вцепиться в оружие, повалить бойца, утащив в ту черную дрянь, откуда вышли сами. Спасал только строй: смыкая ряд, жители Белогрудова отбивали навал, не пропуская голодную орду нежити к хатам, детям и женкам. Побоище длилось и длилось, появились раненые, но напор мало-помалу стал стихать – у нежити "резервы", похоже, стали заканчиваться. Последняя атакующая тварь, до поры до времени осмотрительно державшаяся позади зомбячьх рядов, выскочила на груду костей, измолоченных ударами цепов, молотов и мечей.
Напрягая длинные, как у кузнечика-переростка, лапы, страховидла перепрыгнула строй, и напрямки ринулась к жилищам, надеясь полакомиться беззащитной свежатинкой. Да на ее пути, откуда ни возьмись, вырос волхв, швырнув в голову щедрую порцию Ярилина порошка. Однако страховидл на диво проворно отклонилась – порошок осыпался ей на лапы. Тут из зарослей высунулась Полканова мордаха, и меткий "гостинец" прилетел монстру прямиком в пустую глазницу. Из буркал твари пошел дымок, она упала и с шипением скрутилась в кольцо, будто защищающаяся степная гадюка. Мелькнула сабелька волхва, и отсеченная от костяка черепушка покатилась в сторону. А на страховидло обрушились молоты и цепы подоспевших родовичей, методично исколачивая скелет в костяную пыль.
"Что это было?", – спросил отдышавшийся Славка у волхва. "Грозовый гон, – ответил кудесник, бережно отирая саблю куском тряпья, и вкладывая ее в ножны. – Не часто, но бывает, когда проходит большой отлив, и молнии с мелководья нежить поднимают. Справляться с ней, как видишь, научились, но теперь и соседние острова придется чистить. Там, где людей мало, они с гоном сами не справятся. Так что собирайся – ты, Вятша, тоже нужен будешь".
Родовичи, тем временем, натягивали брони, кто не успел, и без спешки грузились в лодью, забрасывая туда же мешки со съестными припасами. Последним на борт взошел Яромир с неразлучной булавой. Бабы общими усилиями столкнули судно с мели, и весла мощно оттолкнулись от прибывающей воды. На Олешковском острове в селище с гоном сами не справились – селяне затворились по хатам, и отбивались, чем попало. Кое-где во дворах валялись огрызки тел, а подзакусившая ими нежить явно окрепла – у ходячих мертвецов даже заострились и удлинились когти. Но против сабли волхва и булавы Яромира, прикрытых щитоносцами, когти "не плясали".
Навьи скреблись по щитам, искали просветы в строю, и все так же неизменно осыпались грудами костей. Кто-то из щитоносцев оплошал, и получил легкую рану, один щит даже разбили, но зомбятину размазали всю, сколько ее ни было. Затем прочесали остров, и добили остатки немертвого воинства, схоронившегося по кустам. Отчаливали под детский плач, и причитанье баб, оставшихся без мужей и отцов. Олешковскому острову гон дался кроваво и тяжко.
С Олешья и до острова Лады было рукой подать. Но на тамошнем клочке суши дружина не потребовалась: то ли мавки да берегини просто не пустили к себе прожорливую мерзость, то ли обиталище богини зло обошло стороной. С берега родовичам приветливо махал рукой дед Журило, показывая, что навьи тут обломали себе зубы. На Крестовом острове зачищать тоже было нечего: после того, как здесь потрудился Славка, "беспокойников" вокруг руин уже не осталось.
И тут кэпа будто током ударило: он вспомнил, откуда попал на клочок суши с руинами древнего храма тщетной молитвы. Славка побежал искать воеводу родовичей. Тот уже шпынял дружинника за ржу на кольчуге. "Яромир, вы дальше и без меня справитесь. Дай лодку – другой островок проверить. Туда лодья не пройдет, а на островке живые люди есть, хоть и мало", – отвлек воеводу Славка. "Лодку-то бери, раз надо – без тебя и впрямь управимся, хоть боец ты хороший. Подмога не нужна?" – озаботился воевода. "Справлюсь", – махнул рукой Славка, отвязывая пеньковый канат, за который лодья буксировала легкую лодчонку, и укладывая туда верную острогу.
Он греб, выкладываясь из последних сил, и гоня от себя ужасную мысль – не успел, не спас. Знакомая протока исправно вывела к кладке на берегу. На растрескавшейся древесине виднелись глубокие борозды от когтей, которых в прошлый раз не было. Маясь недобрыми предчувствиями, Славка выскочил из лодки, и не чуя ног, помчался по тропинке к хате, где его давеча так славно принимала пышка.
А на полянке уже царил разор и разгром: с краю навьи сгрудились над бесформенным комком жил, костей и мяса, совершенно по-звериному отрывая от него кровоточащие куски. Славка похолодел, но потом заметил голову с рожками, которую чуть в сторонке терзал зомби-одиночка, и с облегчением понял, что здесь растерзали козу – видать, все случилось так быстро, что хозяйка не успела отвязать ее и завести в хату. Вокруг хаты тоже бродили навьи. Чуя живых, они скреблись в припертые чем-то изнутри двери, норовя выломать доски. Окошки выбили, но проемы оказались малы – только черепушку просунул. Один как раз-таки просунул, и получил по ней ухватом. Позвонки треснули, и скелет ухнул под стеночку, а башка осталась торчать в оконном проеме, щелкая зубастыми челюстями. Изнутри донесся плач Млады, который сразу же оборвался – мамка зажала дочке рот, дабы не привлекать немертвых.
Рассудив, что беспокойники могут навалиться кучей, и тогда отбиться от них будет сложно, кэп двинулся по краю поляны. Сперва острога обрушилась на "гурмана", обгрызавшего козью голову – тот даже подняться не успел. У козьей туши пожиратели плоти зашевелились, но Славка одним прыжком оказался рядом, и устроил "молотилку". Удачно получилось: вся честная компания тут и легла, "подавившись" крепким держаком от остроги. Но от хаты уже спешили прочие навьи, почуявшие живого. Славка отскочил в заросли камыша, увитого тугими ежевичными плетями, рассудив, что прорваться сюда всей толпой они не смогут. Так и вышло: сунувшись в заросли с разных сторон, зомби в них и увязли, понапрасну шерудя своими хваталками в ежевичнике, и только брызгая вокруг ягодным соком. Кэп приголубил каждого: никто не ушел обиженным.
Вернувшись на полянку, он обнаружил единственного последыша грозового гона: улегшись на пороге, какой-то тщедушный мертвец усердно подгрызал доски в надежде рано или поздно прорваться внутрь. Щепа от сухих досок так и летела. Славка поморщился – из неудобного положения удар по зомбячьему черепку мог выйти смазанным. Приблизившись, он воткнул острогу ему в коленный сустав. Отлетела кость, и зомби среагировал на диво быстро – извернулся, и по-ящеричьи пополз к обидчику, подволакивая за собой ополовиненную ногу. Дождавшись, когда ползун попадет на открытое место, Славка подскочил, и сноровисто лупанул того обратной стороной остроги по черепку. Он успел. Незлобиво бормоча под нос: "Где ж теперь столько дровишек нарубить, чтобы вас всех жечь, братцы-кролики?", – вернулся к основательно погрызенной двери. И постучал со словами: "Открывайте, люди добрые, навьи уже все закончились".
Из разбитого оконца сперва вылетела пробитая черепушка, затем выглядела любопытная физиономия Младочки. "Мама, это Вятша вернулся!" – в полном восторге завизжало дитятко. Из хаты послышался звук отодвигаемой мебелишки. Дверь распахнулась рывком, едва не заехав кэпу по носу – тот лишь в последний момент успел отпрянуть. Вылетевшая на порожек Ива вцепилась в довольного собой избавителя мертвой хваткой, ощупывая его в поисках ран, и ничего не находя. "Я тебя больше никуда не отпущу", – всхлипнула Ивица. Тут Славка поймал себя на мысли, что никуда уходить ему больше не хочется. Эта дверь открылась ему навстречу, и никаких других больше искать он не собирался.
И это конец второй части истории о приключениях Мастера в безвременье.
